Текст книги "Прислушайся к сердцу"

Автор книги: Триша Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава четвертая

Домой они возвращались уже в сумерках. Усталые и мокрые, но абсолютно довольные. Брайони, ведя строптивую кобылу Мадди, пыталась вспомнить, когда еще она так радовалась. И не могла. Мадди сидела перед Джеком на его черном жеребце. Ее маленькая фигурка прижималась к груди.

Чего-то я здесь все-таки добилась, удовлетворенно подумала Брайони. Чего-то удивительного!

Рядом с ее машиной стоял припаркованный «рейнджровер». С веранды навстречу им спустилась женщина. Лет тридцати, стройная, в кремовых полотняных брюках, в такой же блузке, с жемчугом на шее. Стильная короткая стрижка, на темени солнечные очки, хотя лучи солнца давно уже потухли.

– Джек…

Тут она заметила Брайони и замолчала.

Да, лучше бы люди знакомились с ней, когда она не в таком ужасном виде, с сожалением подумала Брайони. Юбка потеряла форму и обтягивала колени. Мокрые волосы слиплись, вьющиеся пряди падали на спину. Брайони догадывалась, что в них запутался речной тростник с чем-то еще. И лицо у нее все в пыли…

– Привет, Дайана.

Джек спрыгнул с лошади и снял дочь.

– А я удивлялась, где ты.

Похоже, что Дайана не заметила ребенка.

– Мы были на реке. – Джек показал на Брайони. – Дайана, это Брайони Лестер. Самый новый в Гамилтоне дизайнер по интерьеру. Брайони, моя соседка, Дайана Коллинз.

– Привет.

Брайони состроила подобие улыбки.

Ответного приветствия от Дайаны не последовало. С изумлением она разглядывала Брайони.

– Я читала о вас… в «Новом интерьере». А еще я собиралась попросить вас посмотреть мой дом…

Собиралась… Прошедшее время. О-го-го, подумала Брайони. Мирне это бы не понравилось. И, правда, пора заняться своим имиджем.

– Я услышала, что Мадди сегодня не пришла в школу. – Дайана снова обратилась к Джеку, исключив Брайони из разговора. – И приехала узнать, не случилось ли чего.

– Ничего не случилось. – Джек посмотрел на сонное лицо дочери и улыбнулся. – Мадди вместе с Брайони занималась дизайном спальни. Пурпурной и золотой спальни…

– По-моему, мы решили покрасить ее в розовый цвет, – нахмурилась Дайана.

Мы! Она говорит так, будто это в некотором смысле ее собственность.

– У Брайони другие идеи.

Безусловно, другие. Брайони, оцепенев от ужаса, уставилась на открытую калитку в сад.

– Джек, калитка открыта. – Она спрыгнула с лошади, привязала ее к забору и быстро зашагала в сад. – Гарри, Гарри…

– Если вы имеете в виду маленького, толстого серого дворнягу, то он убежал с Джессикой, едва я открыла калитку, – сообщила Дайана.

Ох, нет…

– Ведь в этом нет проблемы, правда? – Сладкий тон Дайаны соперничал с патокой. – Я имею в виду… собаки Джека не охотятся за овцами.

А Гарри может! Судя по его прошлому поведению. Вздохнув, Брайони вернулась к своей лошади.

– Я должна найти его, – сказала она Джеку. – Вернусь, как только смогу.

– Позвольте мне поехать с вами.

Это вступила Мадди. Она извивалась на руках у Джека и рвалась на землю. Джек опустил ее.

– Тебе нужна ванна, – с отвращением в голосе объявила Дайана. – Сейчас мы с Джеком искупаем тебя, пока…

– Я поеду с Брайони.

Сна ни в одном глазу. Сплошная решительность.

Джек вздохнул, улыбнулся, снова вспрыгнул на лошадь и протянул руки, чтобы Мадди могла сесть перед ним.

– Прости, Дайана. Мы вроде бы едем за охотничьей собакой. – Улыбка исчезла. – Если он охотится на овец…

Брайони невольно съежилась. Она все детство провела на овцеводческой ферме и знала, что могут наделать собаки.

– Я не могу остаться, – предупредила Дайана.

– …то это позор, – закончил фразу Джек и кивнул Дайане: – Я позвоню тебе позже.

Дайана смотрела им вслед.

Гарри и, правда, охотился на овец.

Сначала они увидели отару. Огромное скопище животных в панике металось по дальнему пастбищу. Брайони видела такое и прежде. Однажды, еще маленькой девочкой, она гостила на ферме у родственников. Услышав, как залаяли собаки, ее дядя взял ружье и вышел во двор. Брайони на расстоянии следовала за ним. Именно тогда она увидела панику среди овец, вроде этой. А потом разглядела стаю из трех собак. И дюжину мертвых и искалеченных овец. Дядя застрелил тех собак…

– Пожалуйста, пожалуйста! Позовите Джессику, – с жаром попросила Брайони.

– Я хочу увидеть, что она будет делать, – покачал головой Джек.

Он хотел знать, будет ли она убивать овец.

Джек направил лошадь вперед. Брайони осталась позади. Быстро темнело. Она поднялась на холм и привстала в стременах, чтобы лучше видеть… И вытаращила глаза. Ни одной задранной овцы.

В середине пастбища собралась небольшая кучка овец, а вся отара мельтешилась возле изгороди. Джесс, распластавшаяся на земле, сторожила маленькую кучку.

А где же Гарри? Вот он бегает между овцами, которые жались к изгороди, и по одной гонит к середине. Туда, где образовалась маленькая отара под наблюдением Джессики. Создавалось впечатление, что Джессика научила Гарри собирать овец в кучу. Они будто бы работали на пару.

У Брайони отвисла челюсть. Набравшись смелости, она взглянула на Джека, ожидая увидеть его гнев. Но увидела лишь изумление на его лице.

– Ну, будь я проклят! – Джек провел рукой по еще влажным вьющимся волосам. – В жизни не видел ничего похожего. Она собрала больше дюжины овец! Смотрите, он пригнал еще одну.

А Гарри, тыкаясь носом в задние ноги овцы и рыча, гнал к Джессике очередную жертву. К ее группе прибавилась еще одна ярочка. Шнауцер, будто ожидая одобрения, посмотрел на колли и помчался назад, чтобы присоединить следующую.

Как пастушья собака, он выглядел нелепо. Наверно, он действительно толстый, нехотя признала Брайони. Но быстро бегает…

Джек засмеялся. Залилась смехом и Мадди, и отец крепче прижал ее к себе.

– Знаешь, я мог бы сделать из Гарри пастушью собаку, – усмехнулся Джек. – Он перестал бы быть неженкой.

– Ты мог бы! – обрадовалась Мадди. – Ты мог бы помочь Брайони, и она приезжала бы к нам каждый раз…

Над этим еще надо подумать. Джек пронзительно свистнул. Джессика подняла голову, увидела хозяина – и моментально забыла о своей игре. Колли буквально взлетела на холм. Бросив последний взгляд на овец, Гарри неохотно последовал за ней.

Обе собаки радостно приветствовали хозяев. Джесс осталась у ног лошади Джека. Но Брайони не стала рисковать. Она соскочила, взяла Гарри на руки и снова залезла в седло.

– Здесь у тебя не будет неприятностей.

Гарри с обожанием смотрел на нее, извивался и вздрагивал от возбуждения. Для городской собаки это лучшие часы жизни.

– Давно он у вас? – спросил Джек, наблюдая, как шнауцер устраивается на руках у Брайони.

– Два месяца.

– Два месяца? – Джек нахмурился. – Но он не щенок.

– Я увидела его в витрине зоомагазина. – Брайони любовно погладила свое вредоносное сокровище. – У него родословная с милю длиной. Но последние владельцы сказали, что с ним слишком много хлопот. – Лицо у нее стало сердитым. – По-моему, они его били. Первые несколько недель он прятался под кровать, если я поднимала голос или быстро подходила к нему. Он почти месяц сидел в витрине зоомагазина, ожидая, когда его кто-нибудь купит.

– И потом пришли вы…

– Я не могла оставить его в витрине, – с вызовом произнесла Брайони. – И, кроме того, продавец сбавил цену.

– Не сомневаюсь. Но лучше бы он уменьшил вес этого бегемота.

– Вовсе не обязательно так плохо отзываться о моей собаке! – Она повернула лошадь. – Я еду домой.

– Может, сначала я приготовлю обед?

Джек так и не сумел понять, что дернуло его за язык. Он вовсе не собирался приглашать ее.

– Я бы с удовольствием пообедала! – выпалила она.

О Боже!.. В какую историю она попадет теперь?

На обед Джек подал запеченных в тесте цыплят.

– Каждое воскресенье я готовлю очень много еды, – объяснял он, доставая цыплят из холодильника.

– Вы хотите сказать, что готовили сами?..

Брайони не сумела скрыть изумление.

– Конечно!

– Женитесь на мне!

Эти слова вырвались у нее так быстро, что Джек засмеялся.

– Представляю, что сказал бы по этому поводу ваш Роджер.

– Мм… Лучше бы научился готовить. Нет, серьезно! – Брайони, моментально забыв о Роджере, задумчиво разглядывала свои голые ступни. – Но прежде чем обедать… не могли бы вы одолжить мне рубашку и джинсы?

– Вы утонете в моей одежде, – растерялся Джек.

– В этой я тоже словно все еще плаваю, – призналась она. Мокрая юбка неприятно липла к ногам. – У вас найдется кусок шпагата? Я подпояшусь, и тогда все будет в порядке.

– Это можно устроить.

– Джек Морган, вы мужчина на миллион!

Джек поставил цыплят в духовку, быстро принял душ и занялся салатом. И все время прислушивался к шуму, доносящемуся из ванной, куда отправились принять душ Мадди и Брайони.

Джек представил себе стоящую под струями воды Брайони и тут же мысленно дал себе пинок. Оставив салат, прошел по коридору, прислушался.

 
На большом китобое они взяли курс
К Гренландии ледяным берегам…
 

– громко пела Брайони.

Ее красивому густому контральто аккомпанировала бегущая вода.

Она замолчала, затем послышалось:

– Давай, Мадди! Это потрясающая песня! Слова я подскажу, а тебя оболью холодной водой, если не будешь петь. Пой!

Джек затаил дыхание. И Мадди запела:

 
Когда мы уходили в плавание, храбрые парни…
Мы думали, что пройдем школу китов…
 

Джек оцепенело отступил в кухню. Брайони как взрыв бомбы, подумал он. Взрыв бомбы, взорвавшейся в его жизни, осколки которой разлетелись во все стороны.

Да, но эта бомба обручена с другим мужчиной. И очень хорошо! Ему в жизни не нужна женщина. Еще раз: не нужна!

Конечно, Мадди нужна мать. Но если он еще раз женится, то уже на разумной женщине. Похожей на Дайану. С Дайаной всегда знаешь, что тебя ждет в следующую минуту. У нее такие же, как у тебя, ценности, такие же разумные цели. Это партнер в работе. Но будет ли Дайана петь в ванной песни про китов? Маловероятно.

Джек приготовил салат и усмехнулся, обнаружив, что тоже поет песню про китов. Его низкий баритон поплыл по коридору, проник в ванную и душ:

 
Теперь не для вас, не для вас Гренландия,
Храбрые парни,
Не для вас, не для вас.
 

В джинсах и рубашке Джека Брайони выглядела еще более потрясающе, чем в своей обычной одежде. Если такое вообще возможно. Правда, все было страшно велико, но шпагат удерживал джинсы на талии, полы рубашки обозначали линию бедер. А мокрые локоны выглядели просто фантастически.

Для Джека это было уже слишком. Весь обед он не мог оторвать от Брайони глаз и все смотрел, и смотрел. Но обед, увы, не мог продолжаться бесконечно. Мадди почти засыпала над цыпленком в тесте.

– Пойдем, дочка, – произнес Джек, когда она, наконец, допила молоко. – В постель.

– Не хочу!..

Каждый вечер одно и то же. Каждый вечер начинались капризы. Похоже, что ночь для Мадди наполнена страхами.

Держу пари, она боится остаться одна, подумала Брайони. А как еще должен себя чувствовать шестилетний ребенок, которого отправили через полмира одного к отцу? К отцу, о котором она ничего не знала, кроме того, что он чудовище?

– А если я расскажу тебе сказку? – Брайони встала и протянула девочке руку. – Я знаю замечательную сказку. Я читаю ее Гарри каждый вечер. Правда, книжки с собой у меня нет… Но я знаю ее наизусть.

– Вы читаете Гарри книгу?

Мадди широко раскрыла глаза.

– А как еще он научится читать, если я не буду этого делать?

Девочка засмеялась.

– И Гарри тоже будет слушать сказку?

– И Гарри, и Джессика.

Брайони подошла к черному ходу и позвала собак.

– А я?

Голос у Джека прозвучал чуть ли не встревоженно.

Брайони с сомнением взглянула на Джека. Но Мадди так умоляюще посмотрела на нее, что Брайони сдалась.

– Хорошо, приходите.

Минуты через три Мадди уже лежала укрытая одеялом, под мышками у нее устроились собаки. Двое взрослых сидели на краю кровати. И Брайони рассказывала сказку под названием «Гадкая собака Гарри».

Напряжение дня собрало свою дань. К тому моменту, когда сказка подходила к счастливому концу, и гадкую собаку Гарри извлекли из грязной лужи, и она вернулась в свою семью, Мадди, Джессика и Гарри крепко спали. Голос Брайони постепенно затихал и, наконец, замер.

Она встала. Джек тоже поднялся. Он стоял в нескольких сантиметрах от нее и улыбался.

– Спасибо, Брайони, – тихо проговорил он. – Вы сотворили чудо.

– Подождите радоваться, пока не увидите счет за пурпурную спальню.

Она посмотрела на Гарри, лежавшего на покрывале, прижавшись к Джессике. Одна рука Мадди лежала на Гарри, другая на Джессике.

– Вроде бы даже нечестно будить его, – пробормотала Брайони.

– Оставьте Гарри. Завтра утром я отвезу Мадди в школу и доставлю его к вам в коттедж.

И сам остолбенел от собственной ловкости. Какой замечательный предлог заехать!

– Я… Спасибо.

Брайони сделала шаг к двери. Шаг ближе к Джеку. Посмотрела на него. Они выключили верхний свет. Только маленький ночник над детской кроватью рассеивал по комнате приглушенное серебристое сияние.

Лицо Джека оставалось в тени. Совершенно потрясенное. Она взглянула на него, в глазах стоял немой вопрос.

Брайони застыла. Но только на мгновение, на какую-то долю секунды, когда его руки прижали ее к себе. Теплая волна прокатилась по всему телу.

Его рот коснулся ее губ.

Она издала звук, похожий на плач и на мольбу. Потом что-то случилось с ее мозгами – они отключились. Теперь она чувствовала только мужчину, который прижимал ее к себе, такого большого, такого сильного… Его рот – подвижный, требующий – хотел ее, пробовал, владел ею. Весь мир исчез. Она забыла обо всем. Ее пожирал огонь, разраставшийся с каждой секундой.

Милостивый Боже, она хотела этого мужчину! Руки вцепились в его спину. Рот раскрылся. Пусть он возьмет ее. Джек…

– Гав!

Впервые в жизни Гарри решил попробовать стать сторожевой собакой. Или попытаться, как собственник своей хозяйки, отстоять свою территорию. Не слезая с покрывала Мадди, он неуверенно гавкнул. Чуть извиняясь, но твердо заявляя о своих правах.

Заключенная в объятия Джека Брайони расхохоталась.

– Эй ты, сонная собака! Нет! Ты разбудишь Мадди.

Джек засмеялся и покачал головой, все еще крепко прижимая ее к себе.

– Это не страшно. Мадди теперь разбудит лишь землетрясение.

Потом он посмотрел на нее и, нехотя, опустил руки.

– Хотя Гарри прав. – В голосе его звучало смятение. – Это безумие. Вы обручены.

Действительно. Только почему она сама не вспомнила об этом?

– Я…

– И я не хочу иметь никаких любовных отношений. – Он сделал шаг назад.

– Забавно. А мне показалось другое. – Брайони покачала головой. Она оглядела себя. – Я соберу свои мокрые вещи и уеду. Вы оставите на ночь мою собаку?

Долг выполнен. Гарри снова устроился возле Джессики.

– Да. Если Мадди проснется…

Вопреки здравому смыслу он по-прежнему хотел утром видеть эту женщину.

– Прекрасно. Я отдам вам вашу одежду.

Брайони неуверенно посмотрела на него, потом встала на цыпочки и нежно поцеловала его в губы. Поцелуй прощания.

– Джек Морган, не принимайте это близко к сердцу, – решительно сказала она. – Ведь это только поцелуй.

– Ты обручена с Роджером, и ты целовалась с Джеком Морганом! Брайони Лестер, ты сошла с ума?

Голос Мирны в трубке взвизгивал от изумления.

– Да, но…

– Он хоть хорошо целуется?

– Замечательно!

Брайони уютно устроилась на кушетке. Часы показывали десять вечера. Она только что добралась домой.

– Ты что, потеряла остатки своих крошечных легкомысленных мозгов?! Ради Бога, как ты теперь собираешься выходить замуж за Роджера?

– Послушай, он всего лишь поцеловал меня. Это же не конец света.

Мирна вздохнула.

– Брайони, душа моя, я не обвиняю тебя в неверности. Я не говорю о кольце, которое подарил тебе Роджер, и обо всем таком. Я говорю о другом… Как ты можешь целовать Джека Моргана – и выходить замуж за Роджера?

Мирна с таким отвращением произнесла имя Роджер, что Брайони расхохоталась.

– Ох, ради Бога… Мирна, Роджер приятный человек.

– Как тот ужасный плод, который ты купила в тропиках. Дюриен [2]2
  Дюриен – большой овальный плод с неприятным запахом и колючей кожурой.


[Закрыть], что ли? Говорят, он воняет, даже когда просто проходишь мимо. А о Роджере ты подумала?

– Я обручена с ним всего два месяца. И потом, это не твое дело.

– Правильно. Не мое. Но если ты собираешься шататься по стране, и позволять мужчинам вроде Джека Моргана, целовать тебя… – Мирна вздохнула. – Брайони, проснись. Начинай нормальную жизнь. И веди себя с Джеком Морганом так, будто завтра не будет.

Брайони с минуту помолчала, переваривая сказанное. Она пошевелила на полу пальцами ног, инстинктивно поискав Гарри, лучшую грелку. И тут вспомнила, где он остался. И что Джек утром привезет его.

– Мирна, даже если меня интересует Джек, то там есть леди по имени Дайана…

– Дайана Коллинз?

– Да. У нее на Джека свои виды. На меня она смотрит с превосходством.

– Превосходства ей не занимать. – Мирна вздохнула. – Я всегда встречаю на улице Дайану в тот момент, когда у меня потекла с ресниц тушь, или один из близнецов срыгнул на плечо молоко. Она смотрит на меня как на ничтожное насекомое. Если хочешь состязаться с Дайаной, ты должна стать магнетически привлекательной, чтобы аж колокольчики звенели у коров.

– Не знаю, хочу ли я соревноваться с Дайаной. – Брайони поджала под себя ноги. – Мирна, позволь мне немного подумать, ладно? Дай мне чуть-чуть передохнуть.

– Сейчас мне надо кормить близнецов, на это время тебе даруется свобода. Но не надейся, что я забуду о нашем разговоре. Я серьезно заинтересована, Брайони Лестер. Тобой и Джеком Морганом…

Глава пятая

Ночью Брайони долго не могла уснуть. Она лежала в просторной постели и чувствовала себя одинокой.

Это потому, что нет Гарри, успокаивала она себя. Но в глубине души знала, что это не так. Одиночество – не ее стиль.

Она познакомилась с Роджером на своем первом танцевальном вечере в школе. Роджер два раза протанцевал с десятилетней Брайони и объявил, что она та девочка, на которой он женится.

С интеллигентным, внимательным, симпатичным Роджером Харпером, у Брайони никогда не возникало потребности спорить. Им не о чем было спорить. Брайони встречалась с другими мужчинами – Роджер не возражал. Основательный и надежный, он оставался на заднем плане, строя свою адвокатскую карьеру. И она, пережив несколько любовных приключений, вернулась к нему.

Роджер.

Все годы ее отсутствия он оставался ей верен. Потом пришло письмо от Мирны. Она сообщала, что у нее родились близнецы и ее дизайнерский бизнес рухнет, если Брайони не возьмет его в свои руки. В Нью-Йорке стояла холодная зима. Ее агентство не обещало ничего нового и захватывающего. Клиенты хотели черное, белое и хром. Один вид этих элементов дизайна вызывал у Брайони отвращение.

Два дня спустя, после получения письма Мирны, появился Роджер и заявил, что он ждал долгие годы, а теперь пришло время обручиться по всем правилам. Первый раз Роджер что-то просил у нее, и она не смогла отказать.

Роджер…

Брайони попыталась вызвать его образ. Но перед мысленным взглядом возникали только итальянские костюмы, которыми он так чертовски гордился. И она тоже. Ей нравились итальянские костюмы. «Купи костюм и повесь у себя в шкафу», – откомментировала Мирна. Брайони печально улыбнулась. Может быть, Мирна и права.

Брайони решительно нажала на кнопку лампы над кроватью, прошла к комоду и нашла свою, одну-единственную, фланелевую пижаму.

Она всегда спала голой на атласных простынях, ей нравилось ощущать телом прохладную гладкую ткань. Брайони купила пижаму два года назад, когда ездила в гости к друзьям на Аляску. В розовой фланели она чувствовала себя такой же сексуальной, как холодная грелка. А сейчас она должна заставить себя выглядеть именно так!

Она посмотрела на фотографию, стоявшую на комоде. Из серебряной рамы ей самодовольно улыбался Роджер. Похоже, он улыбался ее фланелевой пижаме. А носит ли Роджер итальянские фланелевые пижамы? Может быть, и носит.

А Джек?

Судя по всему, Джек вообще не носит пижамы. Очень печально!

Роджер по-прежнему самодовольно улыбался. Почему она до сих пор не замечала в его улыбке это самодовольство?

Брайони показала своему жениху язык, и повернула снимок лицом к стене.

– Так и будешь стоять, пока я не приведу в порядок свои мысли, – с вызовом заявила она. – По-моему, я попала в беду.

В четырех милях от нее в такую же беду попал Джек Морган. Сон не приходил. Наконец он сбросил простыню и натянул джинсы. Брайони была права насчет пижамы – Джек Морган не носил их.

Он открыл затянутую сеткой дверь, и две тени выступили из темноты и присоединились к нему.

Гарри и Джессика.

– Ладно, ребята. Я хотел побыть один, но если вы обещаете не болтать…

Они пообещали. Босые ноги холодила мокрая трава, голую грудь обвевал ветерок. Джек был рад прохладе – следовало немного остудиться. Собаки шли рядом. Джессика подняла голову и озабоченно смотрела на хозяина.

– Все в порядке! – обратился к ней Джек.

Но тревога в больших карих глазах не проходила. Джек ласково почесал у собаки за ушами. Гарри подошел к Джессике, и лизнул ее в нос. Джесс в ответ лизнула Гарри, а потом руку Джека. Собаки стали неразлучными. Какая нелепость!

– Джесс, девочка, этот парень тебе не подходит, – строго предупредил ее Джек.

Он сел на мокрую траву, потом лег на спину. Обе собаки смотрели на него с явным недоумением.

– Она бы тоже так сделала, – объяснил им Джек. – Мне жарко, и я ложусь на мокрую траву. Так бы сделала и Брайони. Много ты знаешь женщин, которые, измазав одежду в коровьем навозе, попросили бы облить их из шланга водой? На людях?

Джессика преданно смотрела ему в глаза.

– Черт!

Джек глубже зарылся в мокрую траву. Собаки плюхнулись рядом с ним. Они не могли понять, но могли сочувствовать.

– Со мной такое бывало и раньше, – простонал Джек. – Голод. Вот что это такое. Просто она самая великолепная…

Но ведь так он думал и о Джорджии. Бывшей жене.

Усилием воли Джек вернулся в прошлое – к тому вечеру, когда впервые увидел свою жену. Он остановился в Штатах у друзей. Они объявили, что собираются на балет. Джек никогда в жизни не бывал на балете. Он пошел с ними и увидел Джорджию. Парень из их компании знал ее. Заметив обомлевшее от восхищения лицо Джека, он познакомил их, когда закончился спектакль.

Джорджия была самым изысканным существом, которое Джек когда-либо встречал. Она вся лучилась смехом и весельем. И была такая крошечная! Совсем не похожа на Брайони. В Брайони, наверно, метр семьдесят шесть или семьдесят восемь.

– Впрочем, они одинаковые, – громко произнес он.

Когда он встретил Джорджию, ему было двадцать пять. На втором их свидании он предложил ей выйти за него замуж. Она отказалась из-за своей балетной карьеры, и безутешный Джек вернулся в Австралию. А через двенадцать месяцев карьере балерины пришел конец. И если он все еще хочет жениться на ней…

Конечно, он хотел.

Видно, разум покинул его, если он решился на такой шаг. Джорджии не место на ферме. Она была здесь словно экзотическая рыба, выдернутая из тропических вод. Оплакивала свою погибшую карьеру. Тосковала по свету рампы и славе, которой так долго упивалась. И Джек стал средоточием ее беды. Причиной…

Потом Джорджия забеременела и еще больше, чем Джека, возненавидела ребенка. Когда она уехала, между ними уже не осталось ни капли любви. С ее стороны – только разочарование и горечь. С его – печаль.

Джорджию сломила тоска по утраченным радостям жизни. Она потеряла способность логически мыслить. Знала теперь только одно: надо больнее ударить Джека. И поэтому забрала Мадди.

Шесть ужасных лет…

– Вот так! Я не собираюсь опять мечтать об экзотической женщине, – разгневанно одернул себя Джек. – Когда мы первый раз встретились, Джорджия бурлила весельем, и я подумал, что она великолепная… Нет, она не похожа на Брайони.

При этих словах образ Брайони возник перед мысленным взором.

Брайони, испачкавшая свитер в навозе, мокрая и смеющаяся. Брайони, в одежде ныряющая в реку. Брайони верхом, рыжие волосы развеваются на ветру.

Брайони сидит на краю кровати Мадди и рассказывает его дочери историю гадкого пса Гарри. Голос нежный, глаза любящие. Губы Брайони…

Джек встал и задел двух уже крепко спавших собак.

– Простите, ребята. Мне нужен холодный душ. Нужен лед, целый погреб льда…

Он зашагал обратно к дому, оглянулся. Обе собаки, склонив набок головы и насторожив уши, озадаченно глядели на него.

– Если здесь когда-нибудь появится женщина, то это будет рассудительная, здравомыслящая и привыкшая к жизни на ферме особа, – твердо объявил он. – Кто-то вроде Дайаны. Она всю жизнь провела на соседней ферме. Она никогда не надумает вернуться в Нью-Йорк, и не превратится в незнакомое создание.

Дайана… Брайони! Пора принять холодный душ!

На следующее утро с видом делового человека Джек постучал в парадную дверь дома Брайони. Надо вручить Гарри, заказать отделку спальни Мадди и быстро уйти. Решимости хватило аж на две секунды.

Дверь распахнулась словно от небольшого смерча. Первая мысль Джека – пожар. Брайони в алом исполнении. Алое и ярко-розовое. Конечно, известно, что розовый не слишком подходящий цвет для рыжих. Но тот, кто так считает, не видел Брайони.

На ней были какие-то удивительные, свободные, шелковые брюки, висевшие мешком и широкими складками спадавшие к лодыжкам. Глубокие темно-красные полосы просвечивали сквозь прозрачный материал, сверкая каким-то внутренним пламенем.

Брюки дополняла маленькая розовая блузка с золотыми пуговицами, не доходившая до талии. Под ее грудями оставалось добрых пять сантиметров голой кожи. Поясом служила золотая цепь, свисавшая до пола. Огненные волосы свободно падали на плечи. На каждой руке над локтями виднелось по пять золотых браслетов. Из-под брюк выглядывали пальцы с пурпурными ногтями.

Джек ошеломленно моргал.

Не успел он отдышаться, как Брайони стала подталкивать его к кухне. Она уже держала на руках взволнованного шнауцера. Приветствуя хозяйку, Гарри без колебаний выполнил свой коронный номер.

– Вы как раз вовремя. Мирна и я испекли отличные оладьи.

– Вы…

– Точнее, – Брайони уловила сомнение в его голосе и усмехнулась, – Мирна пекла, а я наблюдала. – Она засмеялась и потащила его дальше по коридору. – Вам нравятся мои шаровары? У меня такое чувство, будто я вылезла из кувшина арабского мага. Я почему-то утром проснулась в дрянном настроении, наверно, скучала без Гарри, и оделась ярко. Мирна пришла и объявила, что одежда не помогает. Помогает только еда. Вот мы и решили, что испытаем оба средства. И она испекла столько оладий, что можно накормить целую армию, и даже ее двойняшек. Ведь вы еще не ели?

Тараторя, она втолкнула его в кухню. Джек застыл на пороге, почувствовав неловкость. Он давно не бывал в гостях. Шесть лет он не знал, что такое вечеринка или званый обед.

– Вы знакомы с Мирной? Великолепно. Где Джессика? – Брайони не давала ему и секунды, чтобы опомниться. – В грузовике? Ох, Джек… Мирна, накорми мужчину оладьями, пока я приведу собаку. Джесс тоже заслуживает оладий.

Она ушла. Будто пылающий огненный шар выкатился в дверь.

Джек остался с Мирной. Оба с напряженным вниманием разглядывали друг друга. Мирна улыбнулась первой.

– Знаете, вам все-таки придется съесть оладьи, – предупредительно заметила она. – С Брайони так легче. Лучше уступить и сделать, как она хочет. А потом можно продолжать жить по-своему.

– Она деспотичная…

Джек произнес эти слова очень тихо, но Мирна услышала и тут же кинулась на защиту подруги:

– Ох, нет! Иногда кажется, что она хватает через край. Но это случается, когда она нервничает.

– А сейчас она нервничает?

– Да.

Молчание продолжалось целых пять секунд. Мирна изучала его с ног до головы. Обычно она видела этого мужчину только издалека. Он казался ей холодным и замкнутым. Но Йэн говорил, что Джек прекрасный товарищ, в устах Йэна это было высшей похвалой. И еще Йэн говорил, что жена Джека… Мирна даже мысленно не могла бы повторить такие слова. И она решила простить Джеку его замкнутость.

– Ешьте оладьи, – радушно предложила она и поставила перед ним тарелку.

Гостиная готова, сказал паук мухе… Мирна словно прочла его мысль и засмеялась.

– Успокойтесь. Мы не собираемся вас есть. – Тут вернулась Брайони, Гарри, и Джесс с обожанием следовали за ней по пятам. – Иди и надень носки, – приказала Мирна, с усмешкой глядя на подругу. – Ты до смерти напугала мистера Моргана. А, как я догадываюсь, он наш клиент. Я же твой босс. Иди и оденься прилично!

– Прилично?

– Надень жакет. Или что-нибудь деловое.

– Вы у нас по делу?

Брайони не обратила ни малейшего внимания на приказ, села за стол и придвинула к себе недоеденный завтрак.

Джек с усилием взял себя в руки. Его реакция на эту женщину напоминала безумие. Она захватила над ним такую власть, что, казалось, могла бы отнять и дыхание. Впрочем, сейчас она сосредоточилась на оладьях. Мирна что-то там говорила, будто Брайони нервничает. Ха! В этой комнате нервничает только один человек. И это явно не Брайони.

– Сегодня утром, по дороге в школу, мы с Мадди потолковали о ее комнате, – сказал Джек.

– Ммм?

Надо думать, ему повезло, что он получил хоть такой ответ. Трудно произнести что-то членораздельное, если рот набит оладьями с кленовым сиропом.

– Мы бы хотели, чтобы вы взялись за работу.

– Это замечательно! – Брайони, наконец, кивнула. – Но подождите. Ведь мы еще не договорились о цене. Мирна и я как раз заканчивали расчеты, когда вы приехали. Приблизительная цифра…

Она подвинула к себе ручку и блокнот, лежавшие перед Мирной, и назвала цифру.

Джек вытаращил глаза.

– Столько будет стоить, если для работ мы используем профессионалов и сделаем драпировки из шелковой чесучи, – объяснила она. – Мы всегда вначале сообщаем плохие новости. Но если вы покрасите стены сами, если мы воспользуемся вместо шелка атласом, если я сошью все сама…

– Вы?!

– Да. Я умею шить. – Брайони улыбнулась, заметив мелькнувшую на его лице тень недоверия. – Если вы позволите, я с удовольствием это сделаю. Как подарок Мадди по случаю ее приезда в Австралию.

Джек по-прежнему сидел оцепенев. Мирна положила на его тарелку еще несколько оладий и две бросила на пол собакам.

– Знаете, Брайони неплохо шьет, – ласково проговорила она. – Она не совсем бесполезная. Конечно, она не умеет готовить…

– Я умею готовить!

– О да! – Мирна оценивающе поглядела на подругу. – Что ты умеешь готовить?

– А тосты? – выпалила Брайони.

– Только если я установлю температуру на тостере. – Мирна саркастически улыбнулась и повернулась к Джеку. – Во всяком случае, цифра будет более приемлемой, если вы сами займетесь покраской. Брайони все, что надо, сошьет, и мы воспользуемся атласом.

И она назвала цифру вполовину меньшую, чем первая.

Джек, раздумывая, ел оладьи. Его поразили эти две женщины. Обе веселые, доброжелательные, вокруг них – словно теплое сияние. Он даже не предполагал, что женщины могут быть такими. По правде говоря, он вообще не знал женщин.

Совершенно неожиданно перед ним возникла картина его собственной кухни на ферме, кухни, какой она могла бы быть. Полной женщин, детей и собак… Милостивый Боже!.. Он съел еще одну оладью. Брайони играла с собаками, скармливая им оладьи. У Гарри заметно раздулись бока.