Текст книги "Улыбка ангела"

Автор книги: Триш Уайли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Полночи Эймон провел, задаваясь вопросом, что заставило его произнести те слова: «Ты не одна. Я с тобой». Он ведь не собирается жить здесь следующие пятнадцать лет, нет? Он и так планировал задержаться здесь всего лишь на день, а задержался уже на две недели.

Он уже давно должен быть в Нью-Йорке. В конце концов, у него там роскошная квартира и друзья. Там его ждет работа без выходных и перерывов, чтобы ровно на полгода заглушить беспокойство в душе, которое рано или поздно снова толкнет его отправиться в новое путешествие.

Он все еще помнил охвативший его восторг и удивление, стоило ему почувствовать толчок и осознание того, что маленькому существу уже не терпится вступить в этот мир.

Эта мысль его странно беспокоила, потому что, как он подозревал, именно этот маленький человечек послужил причиной его задержки. И еще кое-что. Ближе к утру Эймон решил, что хорошая физическая работа вправит ему мозги и он перестанет наконец думать о волнующей груди Колин. В общем, попотеть предстояло основательно. К тому же небольшой косметический ремонт позволит хоть немного увеличить стоимость фермы.

Он встал с первыми лучами солнца. Перебрав свой гардероб, он выбрал более-менее подходящую одежду для работы в деревне и вышел.

Эймон рассчитывал, что полутора-двух часов будет достаточно, чтобы обойти свои владения и решить, с чего лучше всего начать. К концу осмотра его губы превратились в узкую линию, потому что это место совсем не напоминало ферму, которой он ее запомнил.

Ограда вся покосилась и была не покрашена, а в некоторых местах зияли дыры, кое-как прикрытые досками. В загонах, в которых прежде не было ни травинки, можно было косить траву. Ворота и калитки, раньше открывавшиеся без скрипа легким нажатием руки, теперь надрывно скрипели, а для того, чтобы их открыть, приходилось развязывать почти морской узел.

В его душе зарождался бессильный гнев, когда он понял, что простым косметическим ремонтом не обойтись. Потребуются серьезные расходы, чтобы ферма напоминала себя прежнюю.

Почему отец не обратился к нему за помощью? Почему он сам не переступил через проклятую гордость и ни разу не приехал сюда, чтобы убедиться, что дела на ферме идут неплохо, как он думал?

Может, сначала он и не мог этого сделать, слишком занятый тем, чтобы добиться успеха. Но что мешало ему приехать три, два года назад? Упрямство? Желание доказать отцу, что он может добиться успеха и для этого ему вовсе не обязательно оставаться на ферме и любить ее? Ну что же, себе он это доказал, а вот Деклана Мерфи уже не вернуть. И вряд ли смерть принесла ему успокоение, когда он знал, что ферма – весь смысл его жизни – приходит в упадок.

Как они позволили этому случиться?

И теперь не узнать, помогли ли бы его деньги отцу или нет, если бы ему было известно, насколько плохо обстоят его дела.

Настроение, которое у него с самого утра было неважным, еще больше ухудшилось.

– Мне нужны ключи от джипа, – подходя к Колин, сказал Эймон.

Она так резко повернула голову, что чуть не свернула себе шею.

– Просто отлично, Лорна. – Она повернулась к девушке, предпочитая смотреть на нее, чем на суровое лицо Эймона. – Он уже хромает не так сильно. Скажи кузнецу, что он может его подковать.

Девушка кивнула и повела хорошо ухоженного коня за собой.

«Кажется, он осмотрел ферму, и ему, естественно не понравилось то, что он увидел», – подумала Колин, медленно поворачиваясь к нему.

Насупленные брови и ходящие желваки подсказали ей, что Эймону не просто не понравилось, что он увидел. Это привело его в ярость.

– Джипа нет, – стараясь говорить как можно спокойнее, произнесла она. – Мы его продали. – Она прошла мимо.

– Как же вы справляетесь, когда требуется что-нибудь привезти? – Он зашагал рядом.

– Если нам что-то требуется, мы заказываем и нам привозят.

– Похоже, такое случается не так уж и часто.

– Просто у нас так расставлены приоритеты. Сначала – лошади, затем – все остальное.

– Что-то не похоже. Разве хороший корм и место, где лошади могут гулять, не относятся к хорошему содержанию?

– А, так ты, значит, успел изучить книгу о содержании лошадей, – протянула она.

– Твой сарказм неуместен. Если ты хочешь, чтобы ферма приносила доход, нужно срочно принимать меры. У меня сложилось впечатление, что никому и дела нет до того, что здесь происходит.

– Есть! Мнеесть дело. – Она остановилась и повернулась к нему лицом, сверкая глазами. – Ты ничего не знаешь и не понимаешь! Ты просто считаешь, что стоит тебе помочь деньгами, и этим ты загладишь свою вину перед отцом.

Ее укол достиг своей цели, но Эймон не желал себе в этом признаться. Он наклонился над ней и сказал, четко выговаривая каждое слово:

– Неужели тебе самой нравится, в каком состоянии находится ферма? Ладно, у нас были разногласия с отцом. Но ведь ты могла связаться со мной и намекнуть, что дела идут не так гладко. Моя вина в том, что я не знал. Твоя вина в том, что ты не сказала.

– Я бы согласилась с тобой, не будь одного «но». Не путешествуй ты так часто по местам, куда нельзя дозвониться. И потом, как бы это выглядело со стороны? Если бы я связалась с тобой за спиной твоего отца, разве тогда я бы не предала его? Для тебя это кажется таким очевидным, а на самом деле все не так. Ты даже понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти.

Слезы подступили к ее глазам. Колин сердито смахнула их рукой и сглотнула, стараясь удержаться от того, чтобы не расплакаться. Чтобы отвлечься, она отвернулась от него и целиком сосредоточилась на кошке, которая методично себя вылизывала.

Когда слезы высохли и самообладание немного вернулось, она глухим голосом сказала:

– Долгое время дела на ферме шли неплохо, даже когда твой отец сильно сдал. Ферма стала такой неприглядной совсем недавно.

– Недавно это когда? – сразу ухватился Эймон.

– За последний год.

Колин рискнула посмотреть на него сквозь опущенные ресницы. Она знала, что не должна была так бурно реагировать на его обвинения, тем более что часть из них была обоснованна, но сказать правду оказалось не так-то просто. Если бы он не приехал, она бы написала ему письмо, намекнув, что ферма переживает не лучшие времена, но волноваться нет причины. К его приезду она бы постаралась изменить ситуацию.

Напряжение между ними стало почти осязаемым.

Неожиданно глаза Эймона потеплели, и он мягко сказал:

– Извини меня. Конечно же, это не твоя вина. У тебя и своих проблем было достаточно. Ребенок, ферма, уход за больным человеком. Это я виноват. Давай поговорим об этом спокойно. Еще не все потеряно. Мы можем все исправить. – Чувствуя себя неловко, он взъерошил волосы. – Я не должен был так на тебя набрасываться. Просто не имел права, когда ты была вынуждена справляться со всем, что на тебя навалилось в последний год, к тому же одна.

– Ты не понимаешь, – прошептала она, отворачиваясь.

Конечно же, в том, что ферма стала такой, есть и ее вина. Но как ему признаться в этом? Как?

Она отступила на шаг, закрывая лицо руками.

Эймон удержал ее и отнял ее руки от лица. Когда он наклонился к ней, почти касаясь губами ее губ, золотистые крапинки в его глазах блестели, как маленькие огоньки. Их тела почти соприкасались, лишая ее способности мыслить, двигаться, говорить.

– Все, что тебе нужно сделать, это согласиться принять мою помощь. Конечно, как владелец фермы, я могу сделать так, как считаю нужным, но это будет несправедливо по отношению к тебе. К тому же ты разбираешься в делах куда лучше меня. Твои знания и опыт плюс мои деньги – вместе мы свернем горы и добьемся, чтобы ферма стала такой же процветающей, как раньше.

О да, это было бы замечательно. Но тогда придется сказать правду. И навсегда лишиться поддержки этих рук и его доверия. А ведь сейчас она как никогда близка к тому, чтобы ее девическая мечта стала явью! Почувствовать его губы на своих губах, руки, лежащие на ее талии...

На ее талии!..

Это вернуло ее в настоящее.

– Я должна тебе кое-что тебе сказать. – Она попыталась убрать его руки с плеч.

– Колин, помолчи, – неожиданно велел он и, чтобы сгладить резкость своих слов, улыбнулся. – Пожалуйста. Что сделано, то сделано, но мы обязательно все исправим. Он все-таки убрал руки и сделал шаг назад. – Для начала подготовь мне список того, что нужно сделать в первую очередь. Я буду в кабинете.

– Но...

– Никаких «но», – предупредил ее Эймон. – Почему-то мне кажется, что мне это может понравиться. Не так-то просто забыть родную землю и свои корни.

Он повернулся и направился к дому, боясь передумать. В конце концов, у него есть долг перед этой землей и перед отцом. Он не успел попросить у него прощения перед смертью, но он все исправит. И не словами, а делом.

К тому же он должен вернуть долг Колин за своего отца. Она ухаживала за ним, тогда как это была его сыновняя обязанность. Самая малость, что он может для нее сделать, – это убедиться в том, что ни она сама, ни ее ребенок ни в чем не будут нуждаться после того, как он уедет.

Он был уверен, что отец одобрил бы его решение.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В этот же день Колин убедилась, что слова с делом у Эймона не расходятся. Не дожидаясь ее списка, он заказал доски, гвозди, краску, средство борьбы с сорняками, ворота и еще кучу всего. Все это было привезено на нескольких грузовиках, которые продолжали подвозить все новые материалы в течение всего дня.

Эймон не только руководил разгрузкой, но и сам принимал в этом живейшее участие, таская тяжеленные ящики с легкостью заправского грузчика, нисколько не заботясь о том, какой вид после этого приобретет его одежда. Колин не разбиралась в моде, но нисколько не сомневалась, что его джинсы и рубашка могут стоить больше, чем весь ее гардероб.

Хотя Колин не могло не порадовать такое отношение к делу, но она все острее чувствовала собственную вину, которая все сильнее разъедала душу. Когда видеть его уже стало совсем невмоготу, она зашла в дом. Меряя шагами кабинет, она собиралась с силами, чтобы наконец сказать ему горькую правду. Она должна это сделать, потому что у нее было смутное подозрение, что весь этот ремонт Эймон затеял не ради фермы, а исключительно ради нее. Она не могла сказать, откуда у нее возникло это чувство, но, если это действительно так, откладывать больше она не имеет права.

Но как, как ему сказать?

– Эймон, то, что я скажу, тебе будет неприятно услышать, но эта ферма...

Или:

– Эймон, я, конечно, ценю, что ты делаешь, но...

Она прижала палец к губам.

Она ценит, что он делает?

Все, что Эймон делает, так это заботится о своей доле фермы, которая составляет половину. Если быть точнее, ей принадлежит половина лошадей фермы и земли, а все постройки, включая дом, принадлежат Эймону. Их отцы купили полуразвалившуюся ферму и добились того, что она стала славиться своими лошадьми на всю страну. Будь у нее деньги, она бы давно занялась тем, чем сейчас занят Эймон. К сожалению, ее возможности не идут ни в какое сравнение с его.

Еще совсем недавно Колин была уверена, что все будет гораздо проще. Он предложит ей выкупить его долю, зная, как дорога ей ферма. То, что Эймон решил остаться, стало для нее неприятным сюрпризом.

Впрочем, такой сюрприз не идет ни в какое сравнение с тем, какой преподнес ей Адриан, укравший все ее деньги и сбежавший с девчонкой, которой едва исполнилось двадцать.

– Значит, так, – продолжала бубнить она. – Эймон, в том, что ферма находится в таком состоянии, целиком и полностью моя вина. Видишь ли, я была обручена с мужчиной и была настолько глупа, что доверила ему управление фермой до того, как мы поженились. Сейчас, конечно, я безумно рада, что свадьба так и не состоялась, но это ничего не меняет. – Она усмехнулась. – В тридцать лет стыдно так ошибаться, но что есть, то есть.

Ребенок пошевелился.

– Тише, малыш, – прошептала она, положив руку на живот. – В том, что твой отец оказался таким бесполезным и безответственным, твоей вины нет.

Неожиданно ее пронзила резкая боль. Колин остановилась и согнулась, внезапно испугавшись. Когда боль стала совсем невыносимой, за дверью послышался голос Эймона, а затем на пороге возник и он сам.

– Ну вот, последняя машина разгружена. А я-то недоумевал, куда ты запропастилась. Что с тобой? – воскликнул он, заметив перекошенное лицо Колин.

– Я не знаю, – едва слышно произнесла она, морщась от боли и не узнавая своего голоса в слабом и дрожащем шепоте.

Эймон негромко выругался. Затем шагнул к ней и осторожно обхватил за плечи.

– Ты рожаешь? – сглотнув, спросил он.

– Откуда я знаю? – огрызнулась Колин. – Это мой первый ребенок.

Эймон затравленно оглядел хаос, царивший в офисе, и нахмурился. Его внимание привлек стол, заваленный бумагами. Он принялся подталкивать ее к нему.

– Может, тебе лучше лечь?

Она посмотрела через плечо и перевела потрясенный взгляд на Эймона.

– Ты хочешь, чтобы я легла на офисный стол и, может, родила ребенка на нем? – на миг забыв про боль, возмущенно спросила она.

Эймон ничего не сказал. Продолжая удерживать ее за плечи, он подцепил ногой стул и пододвинул его к ней. Бережно усадив ее, спросил:

– Так удобно?

Ее окатила новая волна боли. Колин зажмурилась и сцепила зубы.

– Что, опять? – с мукой воскликнул он, запуская руки в волосы.

– Не опять, а снова, – тяжело дыша, сказала она. Тут она открыла глаза и отчетливо произнесла: – Я не знаю, что это было, но рожать я должна не раньше, чем через две недели.

– Преждевременные роды? – стараясь держать себя в руках и не поддаваться панике, спросил Эймон.

В этот раз приступ боли был такой силы, что Колин показалось, что ее внутренние органы кто-то безжалостно скрутил в тугой узел. Когда ей наконец удалось отдышаться, она иронично выдохнула:

– А что, я разве сказала что-то другое?

Эймон поднял телефонную трубку.

– Какой телефон был у доктора Дональдсона?

Колин удалось улыбнуться.

– Ты хочешь позвонить на тот свет? Вот уже пять лет, как он умер.

– Проклятье! – выругался Эймон, кладя трубку. – Я-то откуда мог об этом знать?

Колин часто-часто задышала и откинулась на спинку стула.

Пора прекратить набрасываться на Эймона по поводу и без повода, сквозь боль подумала она. Он и так помогает, как может. Стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, она сказала:

– Конечно, ты прав. Ты не мог знать. Извини, просто я нервничаю. Ты держишься молодцом.

Эймон немного расслабился и даже попытался улыбнуться.

– Что ты, не стоит извиняться. Просто мы оба немного на взводе. Это ты молодец. Будет лучше, если ты скажешь мне любой номер, лишь бы этот человек знал, что делать в такой ситуации.

Боль, хотя и не такая сильная, как сначала, помешала ответить сразу.

– Я звоню в службу скорой помощи.

– Подожди, – удалось выговорить ей. – Кажется, проходит.

– Как это «проходит», если ты говоришь через силу? – не поверил Эймон.

– Я говорю, подожди. Болит уже не так сильно.

Она немного посидела с закрытыми глазами, но ничего не изменилось. Тогда Колин просто кивнула головой в сторону подоконника.

Эймон обнаружил телефонный справочник за горшком, и, если бы не подсказка, он бы еще долго его искал.

– Доктор будет через полчаса. – Он положил трубку и опустился рядом с ней на корточки, накрыв ее руки своими ладонями. – Может, тебе что-то нужно?

Она покачала головой, и на ее дрожащих губах показалась слабая улыбка.

– Просто посиди со мной, – тихо попросила она. – А еще я бы хотела услышать, как тебе жилось в Америке, когда ты только туда приехал.

– Ты хочешь послушать историю моей жизни в США? – Он с изумлением уставился на нее. – А что, если ты рожаешь на самом деле?

– Для тебя же будет лучше, чтобы это началось, когда приедет доктор. Ну же, рассказывай.

Эймон подчинился. Как принимать роды, он не знает, поэтому, если его рассказ отвлечет Колин, это самое простое, что он может сделать.

Закрыв глаза, Колин слушала его неторопливый голос и думала, что даже резкий американский акцент его ничуть не портит.

– Нигде, кроме Америки, тебе не увидеть столько высотных зданий. Сначала меня это очень сильно подавляло. Я казался себе ужасно маленьким и был жутко одинок. В первые месяцы меня неудержимо тянуло домой, но, представив, что меня ждет... – Его голос пресекся.

– Тебе было страшно возвращаться домой?

– Еще бы. – Эймон усмехнулся. – Вернуться домой спустя три месяца после того, что предшествовало моему отъезду, с трусливо поджатым хвостом!.. Стоило мне об этом подумать, как во мне крепла уверенность, что уж лучше сразу умереть, чем признать, что я оказался ни на что не годен.

Колин улыбнулась ему понимающей улыбкой.

– Да уж, упрямства тебе было не занимать.

Эймон рассмеялся.

– Почему у меня такое чувство, что ты и сама прекрасно понимаешь, через что мне пришлось пройти, и ничего нового из моего рассказа ты не узнаешь?

– Я только догадываюсь, – улыбаясь, сказала она.

Он покачал головой и посмотрел на их переплетенные руки. Затем поднял голову, лаская ее пальцы подушечками пальцев, и продолжил:

– В первый год я работал на стройплощадках, суя свой нос во все дела, и, подозреваю, надоедал всем своим любопытством до чертиков. Но это того стоило, потому что к концу года я знал о строительстве больше, чем любой инженер с дипломом. А затем мне крупно повезло: я встретил Пита. Он взял меня под свое крыло, а позднее сделал меня своим партнером.

– Наверное, он хороший человек.

– Не просто хороший. Большой человек с золотым сердцем.

– В каком смысле «большой»? – не поняла Колин.

Эймон хмыкнул.

– Во всех смыслах. Настоящий баскетболист, под два метра ростом. Единственный, кому удавалось справиться со мной, когда мне случалось буянить в барах, и еще насмехаться, называя меня «цыпленочек ты мой».

Колин звонко рассмеялась, забыв про боль.

– Надо думать, он получил за «цыпленка»?

Эймон криво улыбнулся.

– Когда я в первый раз услышал от него такое, я набросился на него с кулаками.

– И?

– И был положен на лопатки в первом же раунде.

От смеха у нее на глазах выступили слезы.

– Жаль, я этого не видела, – задыхаясь, выговорила Колин.

– И хорошо, что не видела, – радуясь, что ему удалось отвлечь ее, заявил Эймон.

– Похоже, ты совсем неплохо проводил время.

– Да, славные были времена.

Ее смех затих, но по губам продолжала бродить задумчивая улыбка.

Эймон замолчал. Его пальцы ритмично поглаживали ее руки, и Колин вдруг пронзило острое желание, которое отозвалось тягучей болью в потяжелевшей груди.

Как она успела стать такой чувствительной, досадливо подумала она про себя, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Она сморгнула, пытаясь избавиться от них, но Эймон заметил.

– Что, опять болит? – встревоженно спросил он, на секунду забыв про ее руки.

Она слабо покачала головой.

– Тогда что? – допытывался он.

При виде искреннего участия, написанного на его лице, Колин издала сдавленный звук. Когда в последний раз кого-нибудь волновало, что она чувствует? Когда хоть кто-нибудь поинтересовался, не нужно ли ей чего-нибудь? Она настолько привыкла во всем полагаться только на себя, зная, что, кроме нее самой, о ней никто не позаботится, что эта неожиданная забота со стороны Эймона тронула ее до глубины души. Она совсем расчувствовалась. Может, другим людям она кажется независимой и уверенной в себе женщиной, но ведь она еще и человек, который иногда нуждается в ласке и поддержке. И тем более неожиданно и приятно обнаружить, что Эймон Мерфи способен испытывать такие глубокие и искренние чувства.

Она улыбнулась ему сквозь слезы.

– Ну что такое? – почти нежно спросил он. – Ты не одна. Скоро приедет доктор, и все будет в порядке. А пока о тебе позабочусь я.

Колин не выдержала и громко всхлипнула.

– Ты не понимаешь, – шепотом сказала она, не зная, как сказать ему, что плачет не потому, что ей больно, а потому что он напомнил ей, что под маской сильной женщины, которую она привыкла носить, скрывается простая женщина. Она надеется и верит, что в ее жизни появится мужчина, который взвалит на свои плечи часть ее ноши и позаботится о ней.

– Если ты объяснишь мне, в чем дело, нам обоим будет проще понять друг друга, – гладя ее руки и заглядывая в глаза, продолжал говорить Эймон.

От его доброты ей стало только хуже. Она попыталась встать.

– Может, тебе лучше этого не делать?

Не обращая на него внимания, Колин встала, поддерживаемая его рукой.

– Все в порядке. – Она попыталась улыбнуться. – Просто в последнее время на меня столько всего навалилось. – Она смахнула слезы. – Дай мне немного времени, и я буду в порядке. Правда.

– Хорошо, – покорно согласился Эймон и убрал руки, уразумев, что с беременной женщиной лучше не спорить.

– Вот и ладно. – Она шмыгнула носом. – Мне нужно выйти.

– Но...

– Мне нужно в туалет, – быстро закончила она и устремилась в коридор.

Эймон недоуменно пожал плечами, глядя ей вслед, и все-таки последовал за ней.