Текст книги "Греховный рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

25

АЛЕКС

Ксандер одерживал надо мной верх. Это было ослепительно ясно уже через несколько секунд после того, как я вышел на ринг.

Но я не собирался так просто сдаваться. Тем более что толпа была на взводе.

Они были похожи на стаю волков, нашедших мертвое животное после нескольких месяцев голода.

Я все понимал. Когда кулак Ксандера столкнулся с моей щекой и я почувствовал боль, которой так жаждал, я зарычал, как дикий зверь, и с яростью бросился на него.

Я не мог победить. Я знал это так же хорошо, как и он. И мне неприятно это признавать, но на самом деле он был немного мягок со мной.

Из-за травмы головы, которую я получил сегодня вечером, мои движения были немного заторможенными. К тому же у меня практически не было практики.

Мы были слишком заняты итальянцами, исчезновением Брианны и множеством других неприятностей, чтобы я мог уделять время тренировкам. О чем я очень жалел.

Но как только я заметил движение на периферии, когда мы с Ксандером на секунду успокоились, все вокруг рухнуло.

Моя Лисичка.

Прежде чем мой мозг успел понять, что происходит на самом деле, я пронесся по рингу, перемахнул через канаты и бросился прямо в толпу, которая, к счастью, расступилась передо мной.

Энергия, которую я истощил в борьбе с Ксандером, хлынула в меня, и как только я оказался на расстоянии удара, я выплеснул все, что у меня было, на этого ублюдка, считающего, что он имеет право прикасаться к тому, что принадлежит мне.

Стоило мне только взглянуть на его лицо. Ну… я не уверен, что когда-либо испытывал подобный гнев.

У меня были все намерения убить его.

Он заслужил это в первый раз, когда наложил руки на мою маленькую воровку, заставив меня попытаться изменить его лицо, прежде чем его вытащили из папиного дома с поджатым хвостом.

Но попробовать еще раз? Он заслуживал гребаной смерти.

Все, что я видел, было красным.

А когда рука обхватила меня за плечо, пытаясь оттащить назад, я чуть не замахнулся и на нее.

Мир вокруг меня исчез, единственное, на чем я мог сосредоточиться, – это пизда на полу у моих ног.

Даже когда он перестал бороться, я все равно продолжал.

Мои кулаки были разбиты, розовый пот катился по телу, пропитывая пояс шорт.

Я моргаю, пытаясь прорваться сквозь дымку, и когда зрение проясняется, я еще никогда в жизни не был так благодарен за то, что сдержал удар, потому что Стелла стоит и смотрит на меня, нахмурив брови.

Она что-то сердито рычит мне в ухо, но я едва слышу ее, так как кровь бурлит, а гнев пылает. Но мне это и не нужно, потому что в тот момент, когда ее глаза опускаются за плечо, и я обнаруживаю свою девочку, надежно прижавшуюся к Эмми, я вспоминаю, почему я это сделал.

Глаза Иви расширяются, в их глубине вспыхивает узнавание.

Ее губы шевелятся, но если она что-то и говорит, то я не слышу этого за окружающим нас хаосом.

Она отшатывается от Эмми, словно пытаясь убежать, но прежде чем она успевает продвинуться дальше, ее колени подкашиваются, и она начинает падать.

Как и тогда, когда я впервые увидел ее, мои ноги двигаются быстрее, чем мой мозг успевает сообразить, и я заключаю ее в свои объятия задолго до того, как она падает на пол.

– Лисичка, – рычу я, крепче прижимая ее к своей груди.

Но ничего не получаю в ответ.

Кто-то подходит ближе и убирает прядь волос с лица Иви, позволяя мне увидеть ее закрытые глаза.

Я поднимаю голову и вижу Эмми, которая удивленно смотрит на Иви.

Мои брови сходятся, но она ничего не объясняет.

– Нам нужно забрать ее отсюда.

– Мы сделаем это, – говорит Стелла, и Себ идет за ней по пятам. – Я отвезу вас обратно. Поехали. – Стелла легонько пихает меня в плечо, чтобы заставить двигаться.

Я делаю два шага, прежде чем вспоминаю, что мне нужно сделать.

Повернувшись, я ловлю обеспокоенный и в то же время заинтригованный взгляд Тео. Он не единственный, кто наблюдает за мной, но я не теряю ни секунды.

– В задней комнате есть сумка. Она должна быть у моего отца сегодня вечером.

– Я все сделаю, парень. Позвони, если понадобится что-то еще.

Кивнув, я разворачиваюсь и следую за Себом и Стеллой к выходу со склада, оставив все остальное на потом, чтобы позаботиться о моей маленькой воровке.

Себ открывает для меня заднюю дверь своей машины, а Стелла садится на водительское сиденье.

Как только мы оказываемся внутри, я стараюсь устроить ее поудобнее. К счастью, когда она уткнулась лицом мне в шею, я чувствую, как ее дыхание щекочет мою кожу, уверяя меня, что она все еще с нами.

– Быстрее, – инструктирую я, пока Стелла заводит двигатель.

Себ усмехается.

– Можешь не беспокоиться, – говорит Стелла, включает передачу и нажимает на педаль газа.

Камни бьют по краске кузова, заставляя Себа вздрогнуть, когда мы вылетаем с парковки, но ему не хватает смелости сказать что-нибудь, а я ни за что на свете не предложу ей успокоиться.

Тишина заполняет машину, когда мы оставляем Ловелл позади и едем в нашу часть города.

– Как она? – спрашивает Стелла.

– Все еще в отключке. Ты видела, что он с ней сделал?

Она качает головой.

– Ничего не видела, пока ты не пронесся по воздуху, как Человек-паук на задании.

– Никто не должен прикасаться к ней таким образом, – рычу я и тут же жалею об этом, когда взволнованные глаза Стеллы встречаются с моими в зеркале заднего вида. – Не начинай.

– Я ничего не говорила, – возражает она.

– Тебе и не нужно, я вижу это по твоим глазам. И чтобы ты знала, в следующий раз, когда я окажусь с ней на заднем сиденье твоей машины, я отплачу тебе за все, что ты заставила меня пережить.

– Значит, все серьезно? – спрашивает Себ, поворачиваясь на сиденье, чтобы изучить меня.

Мои губы раздвигаются, чтобы ответить, но тут слова, которые я только что произнес вслух, возвращаются ко мне, и я сглатываю.

Мои ноздри раздуваются, и я отвожу взгляд от его лица в пользу Иви.

– Нет, это не так, – тихо говорю я, – но это не значит, что я не могу немного помучить вас двоих.

– Очень мило с твоей стороны полагать, что мы не воспользуемся ситуацией по максимуму.

– Один из вас будет за рулем, – замечаю я.

– Это будет не первое наше родео, – признается Стелла.

– Черт возьми, – простонал я.

По мере того как мой адреналин начинает испаряться, боль охватывает мое тело.

Я немного сдвигаю Иви, чтобы вытянуть руку, и она тихо стонет.

– Все хорошо, Лисичка. Я здесь. С тобой все будет хорошо.

Взгляд Стеллы впивается мне в макушку, но я отказываюсь поднимать голову и снова искать ее глаза в зеркале. Лучше притвориться, что мы одни.

Чем дольше я смогу забыть об инквизиции, которая настигнет меня после того, как все закончится, тем лучше.

Я следую за Себом и Стеллой, пока они идут по зданию, открывая перед нами двери. Каждый шаг дается мне все труднее, чем предыдущий. Но я не могу поддаться этому. Не могу. Только не тогда, когда я нужен своей Лисичке.

– Почти пришли, – шепчу я, хотя не уверен, для кого эти слова – для меня или для нее.

Я спотыкаюсь, приближаясь к входной двери, когда Себ прижимает руку к сканеру и открывает ее для меня.

– Ты хочешь, чтобы мы остались? Сделать что-то? Принести вам обоим что-нибудь?

– Нет, – ворчу я, проходя через гостиную в спальню, чтобы уложить ее.

– Ты уверен? Мы можем…

– Нет, – рявкаю я. Я благодарен им за помощь, но сейчас мне действительно нужно, чтобы они отвалили и оставили меня в покое.

Чувствуя себя виноватым за то, что сорвался, когда они только и делали, что поддерживали меня, я добавляю: – Наслаждайтесь остатком ночи.

Я не оглядываюсь, но чувствую, что они колеблются. Я не собираюсь спорить, а иду в свою спальню и пинком закрываю за собой дверь.

Я еле поднимаюсь на ноги, спотыкаясь, иду к кровати, мои руки затекли, а тело кричит от боли.

Но каким-то образом мне удается осторожно опустить ее на кровать.

Наклонившись, я упираюсь головой в ее плечо и с усилием вдыхаю воздух.

Несколько секунд я остаюсь сгорбленным, защищая ее, прежде чем боль становится слишком сильной, и я пытаюсь встать.

Я поднимаюсь только наполовину и замираю, обнаружив, что на меня смотрит пара голубых глаз.

– Лисичка, – вздыхаю я, обнимая ее лицо своей грязной, перепачканной рукой.

Ее глаза смотрят на меня, в их глубине плещется смятение.

– Ты потеряла сознание, – объясняю я. – Я принес тебя домой.

В тот момент, когда с ее губ срывается резкий вздох, я понимаю, что она слышит меня, понимает меня.

Она моргает, глядя на меня, и выглядит как никогда красивой с ее широко раскрытыми глазами и размазанным макияжем.

Чего бы я только не сделал, чтобы испортить его еще больше.

– Ты помнишь, что случилось? – спрашиваю я.

Боль заливает ее глаза, и они быстро наполняются слезами. Это все, что мне нужно.

– Он сделал тебе больно?

На этот раз мне требуется немного больше времени, чтобы вытянуть из нее правду.

– М-моя голова, – прохрипела она.

Подняв руку, я запускаю пальцы в ее волосы и почти сразу же нахожу шишку.

– Черт, Лисичка, – вздыхаю я, когда раскаленная ярость проносится по моим венам. – Я должен вернуться и убедиться, что эта пизда мертва.

Как только я предлагаю уйти, ее рука поднимается с кровати, ее пальцы обхватывают мое предплечье. Она впивается в него ногтями, просто чтобы убедиться, что я понял, как она относится к моей угрозе.

– Все в порядке, я никуда не уйду. Пока ты в моей постели.

Она вдыхает, осознание настигает ее. Она не спорит и ничего не говорит, но я готов поклясться, что ее глаза потемнели от осознания.

– Обезболивающие?

Она кивает, на ее губах появляется малейшее подобие улыбки.

– Но мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, хорошо? – Она слегка кивает. – Мне нужно, чтобы ты не заснула. Если у тебя сотрясение мозга, то…

– Я постараюсь.

– Умница, – хвалю я, снова прижимаясь к ее щеке и проводя большим пальцем по атласной коже. – Я сейчас вернусь, хорошо?

Она кивает, но так слабо, что я бы не понял, если бы не прикасался к ней.

Неохотно я отстраняюсь и встаю в полный рост.

Ее глаза на мгновение задерживаются на мне, хмуря брови, прежде чем они начинают рассматривать повреждения на моем лице, а затем опускаются ниже, к моему телу.

Боль, страх и гнев – все это бушует в ее глазах, как ураган. И, черт возьми, какая-то часть меня чертовски любит, что она так заботится об этом.

– Я в порядке, – заверяю я ее, хотя знаю, что лгу. Я испытываю сильнейшую боль. Все, чего я хочу, – это забраться в постель рядом с ней и отключиться. Но я не могу; сейчас она – мой приоритет. Я должен позаботиться о ней прежде, чем о себе.

Спотыкаясь, я снова двигаюсь к двери, не сводя с нее глаз.

– Я буду через две минуты, обещаю.

Я ухожу, пока не нашел достаточно причин, чтобы не оставлять ее.

Когда я добираюсь до кухни, меня ждут два стакана воды и все упаковки таблеток, которые у меня есть.

Чувство вины гложет меня изнутри, что я отослал их обоих, хотя они были просто милыми.

Вскрыв две упаковки растворимого «парацетамол» – того самого, в который для пущего эффекта добавлен кофеин, выданный мне мамой на крайний случай, – я высыпаю их в каждый стакан и возвращаюсь в спальню. Позже я напишу им сообщение, чтобы поблагодарить, но сейчас ничто не может пройти мимо моей девочки.

– Ты можешь сесть? – спрашиваю я, ставя оба стакана на прикроватную тумбочку.

Она кивает, но ничего не успевает сделать.

Подхватив ее под мышки, я поднимаю ее на ноги и быстро перекладываю подушки, чтобы поддержать ее.

– Я в порядке, – заверяет она меня тихим голосом.

– Не ври мне, – возражаю я, передавая ей стакан.

– На вкус как дерьмо, но оно быстрее попадет в твой организм. – Она кивает. – Готова? – спрашиваю я, поднимая свой стакан. – На счет три. – Улыбка дергается на ее губах.

– Три, – говорит она, прижимая стакан к губам и начиная пить.

– Ха, – бормочу я. – Кажется, я тебя недооценил.

Она улыбается, пока пьет.

Я следую ее примеру, стараясь не захлебнуться мерзким вкусом лекарства, который становится только сильнее, когда я допиваю до дна.

– Фу, какая мерзость.

Глаза Иви вспыхивают озорством. – У меня во рту бывали вещи и похуже.

Ее слова шокируют меня до усрачки, но, черт возьми, это все, что нужно, и идеальный бальзам на панику, которая все еще бурлит под поверхностью от того, что я поймал ее, когда она упала.

– Не уверен, что сейчас самое время обсуждать все твои завоевания, Лисичка.

Она качает головой. – Нет… Я не… Ты был…

– Черт, – шиплю я, опустив голову от стыда, но она снова вырывает ковер у меня из-под ног, когда тянется к моей челюсти и заставляет меня поднять взгляд.

– Все в порядке. Мне… э-э… вроде как понравилось.

– Господи, ты, должно быть, сильно ударилась головой. Я был… я был грубым, злым и… – Черт, мой член набухает при мысли о ее губах в ту ночь.

– Я могла это выдержать.

– Ты выдержала, – пробурчал я. – Ты приняла это так охрененно хорошо.

На ее щеках поднимается жар, когда она опускает глаза от моих.

– Эй, не делай этого. Не прячься от меня.

Протянув руку, я не оставляю ей выбора, кроме как снова посмотреть на меня.

Как только наши глаза встречаются, кто-то словно бьет меня бейсбольной битой по груди, и весь воздух вырывается из моих легких.

Я забываю о боли, терзающей мое тело, и обо всем остальном дерьме, окружающем нас, когда наклоняюсь к ней. Единственное, на чем я могу сосредоточиться, – это ее полные губы, которые можно целовать.

Она слабо вздохнула, когда я сократил расстояние между нами.

Но как только мои губы касаются ее губ в самом мягком и сладком поцелуе, который я, кажется, когда-либо испытывал, все вокруг рушится.

– Черт. Прости меня. Я… я не могу. Черт.

Прежде чем я понял, что делаю, я слез с кровати и бросился в ванную, а в голове проносились воспоминания о Тессе и Джуде, а также обо всех остальных, с кем мне когда-либо приходилось проводить время, напоминая мне о том, какой я полный кусок дерьма. И почему я не заслуживаю того, чтобы целовать невероятную девушку, которая сейчас лежит в моей постели.

26

ИВИ

Весь воздух вырывается из моих легких, когда он убегает от меня и исчезает в ванной комнате.

Я сижу там в тишине, совершенно сбитая с толку.

Все, что произошло за последний час, как в тумане.

В одну минуту я была счастлива – ну, может, не совсем счастлива, – раздавая напитки, а в следующую проснулась в постели Алекса, и он смотрел на меня так, будто я самая дорогая вещь на свете.

Состояние его лица, кровь, синяки не шокировали меня, когда я проснулась. Часть моего подсознания, очевидно, помнила, что произошло, несмотря на то что память была чертовски туманной.

Но что-то другое в его внешности потрясло мои устои.

Громкий треск, за которым последовало то, что я могу описать только как рев, наполнил комнату, заставив мое сердце подскочить к горлу.

Резкая боль пронзает мою шею. Когда я поднимаю руку, то обнаруживаю на затылке приличную шишку, полученную от этого придурка.

Я не должна, это неправильно, но какая-то часть меня надеется, что Алекс его убил. Он просто подлец и хищник.

Тюрьма, наверное, была бы лучшим решением, – раздается тоненький голосок.

– Господи, – бормочу я, опуская голову на руки.

Я еще никогда не желала никому смерти. Даже нашему отцу-пустозвону… ну ладно, может, раз или два за все эти годы. Но никогда никому другому.

Это заставляет меня задуматься о том, как легко оказаться поглощенной этим преступным миром, о существовании которого большинство жителей города даже не подозревают.

Из ванной доносится шум, и я двигаюсь без раздумий.

Ему больно. Он страдает, и самое меньшее, что я могу сейчас сделать, – это позаботиться о нем, как он обо мне.

Вытащив телефон из шорт, я бросаю его на комод, направляясь к двери.

– Алекс? – тихо спрашиваю я, прижимая руку к приоткрытой двери и толкая ее.

Я воспринимаю тот факт, что он не закрыл ее как следует, как своего рода приглашение и переступаю порог.

Меня встречает полнейший хаос.

Бутылки, баллончики и разбитые вещи разбросаны по полу. Слева от меня белые плитки покрыты брызгами крови. Но это ничто по сравнению с ужасающим видом человека, сгорбившегося над раковиной, с синяками и засохшей кровью, покрывающей почти каждый сантиметр его кожи.

– Алекс? – шепчу я, боясь напугать его, если он заблудился в собственных мыслях.

Я делаю шаг вперед, не обращая внимания на осколки керамики, разбросанные по полу, ведь я каким-то образом все еще ношу свои ужасные стриптизерские каблуки.

Мышцы на его спине напрягаются, когда он хватается за раковину.

– Не надо, – рычит он, его голос слабый и отрешенный.

Сглотнув от страха, я замираю.

– Я не уйду.

Не знаю, откуда во мне взялась уверенность, которая выплескивается наружу вместе с моим голосом. Я едва знаю этого парня, а то, что знаю, не так уж и хорошо. Но между нами что-то есть. Какая-то магнетическая сила, которая, кажется, всегда пытается притянуть меня ближе к нему. И сейчас, когда он рушится, она становится еще сильнее.

– Ты должна, – тихо говорит он, все еще не двигаясь, только тяжело поднимая и опуская спину, когда дышит.

– Мы все делаем много того, чего не должны делать. – Один черт знает, что я делаю с тех пор, как встретила тебя.

Но я держу эту мысль при себе. Не думаю, что ему нужно услышать это прямо сейчас.

С его губ срывается горький смех.

– Ты даже не представляешь, что я сделал.

Я пожимаю плечами, быстро понимая, что он не может меня видеть.

– Ты спас меня. Ты позаботился обо мне, – говорю я, проходя вглубь комнаты. – Остальное сейчас не имеет значения. Просто… позволь мне отплатить за услугу.

– Ты должна отдыхать, – возражает он.

– Я ударилась головой. У меня нет кровотечения, в отличие от некоторых.

– Ничего нового, – тихо говорит он.

Он вздрагивает, когда я подхожу к нему сзади и прижимаю ладонь к его спине.

– Не надо, – вздыхает он, отворачиваясь от меня. – Я не заслуживаю того, чтобы ты заботилась обо мне сейчас. Просто… вернись в постель и дай мне разобраться в себе.

Его голос трещит от эмоций, когда он произносит эти слова, пронзая мою грудь.

Собравшись с силами, я обхватываю его за плечи и заставляю повернуться.

Удивительно, но он позволяет. Мы оба знаем, что он достаточно силен, чтобы одолеть меня и не дать мне заставить его что-либо сделать.

Вид его порезанного пресса и глубоких V-образных линий что-то делает со мной, но я быстро отвлекаюсь на кровь.

Не так я представляла себе его полуобнаженным в первый раз.

От моего внимания не ускользнуло, что, пока я лежала перед ним совершенно голая, единственная обычно скрытая часть его тела, которую я видела, – это его член. И, честно говоря, большую часть времени он находился у меня во рту, так что я не могла его толком рассмотреть.

Но хотя он и повернулся ко мне, он не поднимает головы и не отрывает взгляда от плитки под нами.

Протянув руку, я сжимаю его грубую челюсть и заставляю его двигаться.

Он сопротивляется, но не так сильно, как мог бы.

Я не могу не ахнуть, когда его глаза наконец встречаются с моими. Даже несмотря на непривычный для меня цвет, в них чувствуется боль и ненависть к себе. Это… это слишком много, чтобы принять.

Я хочу спросить, вопрос горит на кончике моего языка.

Проходят секунды, и я не могу сдержаться. Мне не хватает серебра. Эти сверкающие глаза – лишь одна из многих вещей, на которых я зацикливаюсь ежедневно.

– Почему у тебя зеленые глаза?

Его веки опускаются, и он пытается отвести от меня взгляд.

– Черт, – шипит он, снова разрывая нашу связь, чтобы вынуть их.

Я стою, тяжело дыша, и смотрю, как он опускает контактные линзы в раковину.

– Почему? – спрашиваю я, сгорая от любопытства.

– Лисичка, – простонал он. – Я только что сказал тебе, что…

– Все в порядке, – заверяю я его, протискиваясь в пространство между ним и раковиной, чтобы он не прятался от меня. – Ничто не имеет значения, кроме этого момента. Мне все равно, что ты сделал вчера или сегодня вечером. – Он закрывает глаза, давая мне понять, что я попала в точку. – Главное – сейчас, ясно?

Он выдыхает долгий вздох, который щекочет мое лицо и спускается к моей почти обнаженной груди, напоминая мне, что я все еще ношу этот дурацкий, не совсем ковбойский наряд.

По моей коже бегут мурашки, а соски твердеют, прижимаясь к тонкой ткани жалкого подобия рубашки.

Мы стоим и смотрим друг другу в глаза, пока идут секунды, а потом и минуты.

Ничего не сказано, но ничего и не нужно.

Это и все, и ничего одновременно.

– Позволь мне позаботиться о тебе, хорошо? – наконец шепчу я. – Я в долгу перед тобой.

Он насмехается, его губы раздвигаются, чтобы возразить.

– Если бы ты знала… – Потянувшись вверх, я прижимаю пальцы к его губам.

– Прекрати.

Взяв его за другую руку, я тяну его к унитазу и захлопываю крышку.

– Садись.

Он выполняет мой приказ и опускает задницу вниз, его плечи все еще ссутулены в знак поражения.

Я уже собираюсь отойти, как вдруг меня осеняет мысль.

– Если тебе станет легче, ты можешь оказать мне еще одну услугу.

Его глаза немного светлеют от этого.

Подняв одну ногу с пола, я кладу ее ему на бедро.

– Расстегни их для меня. Мне жутко больно.

Он тяжело сглатывает, а затем пробегает глазами по моей обнаженной ноге.

Его пальцы быстро расстегивают пряжку, и я уже собираюсь опустить ногу, чтобы заменить ее на другую, но прежде чем я успеваю это сделать, он хватает ее.

– Вот дерьмо, – стону я, когда он вдавливает большой палец в мой свод.

Покачиваясь на одной ноге, я хватаю его за плечи.

Он хрипит от боли, но когда его глаза снова встречаются с моими, я громко и четко читаю его невысказанное предупреждение.

– Не отпускай.

Наши взгляды задерживаются, а дыхание смешивается, пока он продолжает массировать мою больную ногу.

С моих губ срываются стоны и хныканье, и я бессильна их остановить. То, что он делает, так чертовски приятно.

– Давай другую ногу, – наконец говорит он.

Я неохотно вынимаю ногу из его руки, осторожно ставлю ее на чистый пол, а затем поднимаю другую.

Стон, который вырывается у меня, когда он прижимает свои большие пальцы к подушечке моей ступни, на этот раз просто неприличный.

– Господи, Лисичка, – простонал он, двигая бедрами. Его движение заставляет меня опустить глаза к его талии. Я жалею об этом, как только обнаруживаю, что его эрекция упирается в ткань шорт.

Мне приходится прочистить горло, прежде чем я снова могу говорить. – Я должна была помыть тебя.

– Думаю, нам обоим очевидно, что я предпочитаю грязные вещи.

– Я серьезно, Алекс. Твои костяшки…

– Бывало и хуже.

– Дело не в этом.

Вырвав ногу из его хватки, я снова встаю на две ноги.

– Не смей двигаться, – предупреждаю я, указывая ему прямо в лицо.

Его глаза на мгновение задерживаются на мне, а затем опускаются вниз по моему телу.

– Конечно. Я могу быть хорошим мальчиком… иногда.

Я закатываю глаза, затем поворачиваюсь и наклоняюсь.

Я не могу не улыбнуться, когда его стон отражается от кафельных стен вокруг нас.

Я начинаю собирать бутылки, ставя их обратно на пустую полку, с которой, как я предполагаю, он их скинул.

– Тебе не нужно…

– Ты наслаждаешься видом? – перебиваю я.

– Да. Блядь, да. Но… твоя голова.

– Все в порядке, – вру я. Честно говоря, она стучит, как гребаный бас-барабан. Но я либо даю себе волю, либо лежу в постели и слушаю, как она бьется в такт с моим сердцем. – Тебе понадобится новая… одна из тех, что были.

Я поднимаю большой кусок керамики, а мелкие осколки складываю в угол, чтобы потом подмести.

– Где твоя аптечка?

– Серьезно, Иви. Все в порядке.

Я замираю, как только мое имя слетает с его языка.

– Что? – спрашивает он, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

– Скажи это еще раз, – требую я.

– Э… Все хорошо?

– Нет, другой кусочек.

Его брови сжимаются в замешательстве, когда он на секунду вспоминает свои слова, а затем его глаза вспыхивают пониманием.

– Иви, – рычит он.

Я вздрагиваю, услышав, как он произносит мое имя. Это жалко, но он никогда не называл меня так раньше, и это вызывает самые безумные ощущения ниже пояса.

На его губах закручивается ухмылка, он может прочитать мою молчаливую реакцию.

– Под раковиной, если ты хочешь услышать реальный ответ, – наконец говорит он, нарушая накалившуюся тишину, которая повисла между нами.

Кивнув, я направляюсь в ту сторону и снова наклоняюсь.

– Эти шорты должны быть вне закона. У тебя хоть трусики под ними есть?

– Есть, – подтверждаю я, нащупывая то, что искала, и вытаскивая это.

Я поворачиваюсь и не свожу с него глаз, пока иду к нему, соблазнительно покачивая бедрами.

Он следит за каждым моим движением, его адамово яблоко покачивается, когда он сглатывает, а натяжение его шорт становится еще сильнее, чем раньше.

Я действительно не должна чувствовать себя так хорошо из-за той власти, которую я имею над ним.

Конечно, я получаю много внимания, когда танцую в клубе или снимаюсь на камеру. Но такого никогда не было.

Интенсивность между нами, химия… это не поддается описанию.

– Они просто очень, очень маленькие.

Он снова застонал, его пальцы сжались в кулаки там, где они лежали на его бедрах.

– Ты делаешь это очень, очень трудным, ты понимаешь это?

Прикусив нижнюю губу, я опускаюсь перед ним на колени. Мое сердце бьется так сильно, что я уверена, что вот-вот снова потеряю сознание.

Такое волнение, наверное, не идеально, когда у тебя травма головы, Иви.

– Понимаю, – шепчу я, не рискуя поднимать взгляд. Вместо этого я открываю аптечку и беру все необходимое, чтобы обработать его порезы. – Тебе нужно расслабиться, – говорю я, осторожно разжимая его сжатые кулаки.

– Легче сказать, чем сделать. Ты смотрелась сегодня в зеркало?

– Я в полном дерьме.

– А по мне, так все чертовски идеально. – Он шипит, когда я прижимаю салфетку к его костяшкам.

– Малыш, – дразню я. – Я думала, ты уже привык к этому.

– Что ты хочешь сказать? – спрашивает он, пытаясь казаться обиженным, но безуспешно.

– Ты дрался на вечере подпольных боев. Ты хочешь сказать, что это был твой первый раз?

Он смеется. – Похоже, ты меня раскусила. Хотя, наверное, мне следовало бы поблагодарить тебя.

– Да? – спрашиваю я, продолжая обрабатывать его раны.

Убедившись, что очистила его костяшки от грязи, я снова встаю на ноги и приступаю к его лицу.

Трудно сосредоточиться, когда его глаза смотрят на меня, а его дыхание щекочет мою и без того сверхчувствительную кожу.

– Д-да, – соглашается он через несколько секунд, напоминая мне, что мы находимся в середине разговора.

Я вскрикиваю, когда он обхватывает руками мою талию и поднимает меня к себе на колени, заставляя облокотиться на него.

Я сглатываю и делаю успокаивающий вдох, когда его эрекция упирается в шов моих шорт.

– Я проигрывал, – признается он. – Другой парень – легенда.

– Вау, – говорю я легкомысленно. – Не думала, что ты из тех, кто легко признается в проигрыше.

– Как только я увидел тебя… увидел его руки на тебе… я отказался от боя. К черту победу. Не тогда, когда…

Моя рука убирается с его разбитой губы, наши глаза встречаются, и я даже не замечаю, что он замолчал на полуслове.

У меня замирает грудь, которая вдруг стала слишком мала для моей рубашки, а кровь слишком горяча в моих венах.

Но я не двигаюсь, и он тоже.

Это самый невероятный и одновременно разочаровывающий момент в моей жизни.