Текст книги "Темная принцесса (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Да, да. Хорошо. Налей мне еще сидра и давай закажем замену. Если она собирается разозлиться на меня, я могу выглядеть чертовски сексуально, делая это.

– Аминь. – Стелла поднимает свою бутылку сидра в знак приветствия, прежде чем осушить ее наполовину самым неподобающим для леди способом, который, я думаю, я когда-либо видела.

Широкая улыбка расплывается на моем лице, когда я наблюдаю за ней.

Возможно, то, что меня оторвали от Деймона и нашего маленького убежища, все еще гложет меня, но пребывание здесь с моими девочками помогает смягчить удар, который он нанес, даже не сказав ни слова или сообщения о нашем времени вместе.

– Возьми свой iPad, Кэл. Давай отправимся за покупками, – требует она, падая на мой диван.

– Почему все жалюзи закрыты? – Спрашивает Эмми. – Это как… на улице идеальный весенний день.

– Ха, – бормочет Стелла. – Я удивлена, что принцесса тьмы вообще заметила восход солнца этим утром.

– Пошла ты. Я видела это. Это отражалось от пресса Тео, когда он голым проходил мимо окна в нашей спальне, дразня меня моей любимой игрушкой.

– Эм– Я начинаю предупреждать, но она быстро обрывает меня.

– Что? Ты сказала тридцать минут. Это было– Она бросает взгляд на свой телефон.

– Именно. Как бы я ни ценила компанию, мне не нужно… это.

– Тебе нужно потрахаться, – поет Эмми за бутылкой. – Кто придет на эту чертовски скучную вечеринку субботним вечером? Есть потенциальные поклонники для нашей принцессы Чирилло?

Образы Деймона из нашего недельного отсутствия мелькают в моем сознании. Наблюдая, как он выходит из моря с водой, стекающей по его мускулам, как он улыбается мне сверху вниз, как он держал меня, когда учил целиться из пистолета.

Черт.

– По нашим меркам или моих родителей?

– Наши, очевидно. Ни один родитель не планировал бы для тебя то, чего мы хотим.

– Тогда никаких, потому что такие плохие мальчики были бы слишком напуганы гневом моего отца и брата.

– Все еще думаю, что это должен быть Алекс, – бормочет Стелла. – Он бы показал тебе—

– Он знает, что я вернулась?

– Понятия не имею. На самом деле его не было. Думаю, он был у Стефаноса.

– Серьезно, что с ним такого? – Спрашивает Эмми. – У него есть своя квартира, своя свобода, но он продолжает бегать домой к папочке. Почему?

– Это имеет значение? – Спрашиваю я, в надежде увести разговор подальше от любого из близнецов Деймос.

Как только Алекс узнает, что мы двое дома, я не сомневаюсь, что он приедет в гости, и, честно говоря, это то, что я рада отложить как можно дольше.

Они оба смотрят на меня, их глаза сужаются.

– Что случилось? – Спрашивает Стелла, очевидно, прочитав что-то в выражении моего лица, о чем я не хотела говорить.

– Н-ничего.

– Что-то случилось с Алексом?

– Что? Нет, конечно, нет.

Они обе смотрят на меня так, как будто не верят мне.

– Серьезно, с Алексом ничего не случилось. Он был всего лишь джентльменом в типи. – В то время как он слушал, что его брат-близнец был полной противоположностью.

Мои щеки заливает жаром, и я внутренне стону.

Я никогда не смогу держать это в секрете, если не могу сохранять хладнокровие даже при упоминании их имен.

На что, черт возьми, это будет похоже, когда в следующий раз меня заставят находиться с ними в одной комнате?

С ним.

20

ДЕЙМОН

– Братан, открой гребаную дверь, – гремит Алекс, но я не двигаюсь со своего места на диване, куда упал после того, как неохотно смыл с себя ее запах.

Воспоминания в моей голове достаточно плохие. Но еще и возможность чувствовать ее запах?

Чертова пытка.

– Уходи, – кричу я в ответ, даже не потрудившись убрать руку, прикрывающую глаза.

Еще светло. Несмотря на то, что я задернул шторы, чтобы утонуть в собственных мрачных сожалениях и страданиях, я знаю, что солнце проберется сквозь щели в ту секунду, когда я открою глаза. И если я впущу его, будет только хуже.

Алекс всегда был светом в моей тьме. Юмором в моих страданиях.

Мне это нахуй не нужно прямо сейчас.

Мне просто нужно допить бутылку водки, стоящую на моем кофейном столике, и снотворное, которое есть в моей ванной. Только тогда боль, разрывающая мою грудь, уменьшится.

– ДЕЙМОН, – рявкает Алекс. – Я не собираюсь, блядь, шутить. Открой эту дверь, или я ее, блядь, вышибу.

Я не реагирую. Зачем мне это? У него нет ни единого гребаного шанса разрушить ее. Она заперта крепче, чем утиная задница, на засовы.

Единственный способ попасть внутрь – обойти систему безопасности.

– Черт, – шиплю я, прекрасно зная, что Алекс опустился бы так низко, чтобы добраться до меня, если бы пришлось. – Чего ты хочешь? – Кричу я в ответ.

– Увидеть тебя. Я, блядь, слишком многого прошу?

ДА.

– Увидимся завтра, хорошо? Просто… Отвали и дай мне утонуть в одиночестве.

– Не-а, чувак. Этого не будет. Нам нужно поговорить после всего, что произошло с—

– Не надо, – рявкаю я. – Не говори этого, черт возьми.

– Ага, видишь? Тебе, блядь, нужно впустить меня.

– Иисус, блядь, Христос, – тихо бормочу я себе под нос, свешивая ноги с дивана.

– Клянусь Богом, Деймон. Я– наконец-то, – шипит он, когда я открываю первый замок.

– Что? – Я рявкаю в ту же секунду, как открываю дверь, и просто смотрю на него через двухдюймовую щель.

– Господи. Ты дерьмово выглядишь, – говорит он, озабоченно хмуря брови.

– Отлично. Ты видел меня. Можешь теперь отвалить?

Он пристально смотрит на меня, молча сообщая мне, что вероятность того, что это произойдет, равна нулю.

– Чувак, что, черт возьми, произошло? Ты был так… счастлив.

Услышав этот поучительный комментарий, я открываю дверь и несусь обратно в гостиную за своей водкой.

Приглашая себя, как и ожидалось, его шаги становятся ближе, а его обеспокоенный взгляд прожигает мне спину.

– Что случилось?

– Ничего. Я привез ее домой, как просили. Теперь жизнь может продолжаться как обычно, – заявляю я, горечь в моем тоне заставляет меня вздрогнуть.

– Нормальная, в том смысле, что ты ходишь чертовски несчастный, пытаясь забыть, что ты безумно, блядь, влюблен в нее?

Я разворачиваюсь так быстро, что комната вокруг меня расплывается, заставляя меня задуматься, не собираюсь ли я упасть на пол.

Протягивая руку, я прижимаю ладонь к холодной стене и на несколько секунд закрываю глаза.

– Да, я думаю, с тебя этого достаточно, не так ли? – Говорит Алекс, пытаясь вырвать бутылку из моих рук.

– Пошел ты, – рычу я. – Ты не имеешь ни малейшего гребаного представления о том, что мне нужно прямо сейчас.

Его брови приподнимаются, но он не отступает. Он даже не вздрагивает.

– Не, ты не совсем в моем вкусе. Слишком большой член и все такое.

Я скалю на него зубы, моя свободная рука сжимается в кулак, более чем готовая стереть ухмылку прямо с его лица.

– Что случилось с Калли, Деймон? Что ты сделал?

– Свою гребаную работу, придурок.

Я слишком погружен в свои мысли, в тот момент, когда она повернулась спиной и вошла в дом, как будто я даже не стоял там, проигрывая на повторе снова и снова, разрывая свое сердце снова и снова.

– Ты причинил ей боль, не так ли?

– Я бы и пальцем к ней не прикоснулся, и ты это знаешь, – рычу я, глядя ему прямо в лицо.

– Я не имел в виду физическое насилие, – ворчит он, его лоб соприкасается с моим, когда он стоит со мной лицом к лицу. – Скажи мне, что ты сделал.

– Зачем? Чтобы ты мог пойти и вытереть ее гребаные слезы и доказать ей, что она все это время трахалась не с тем близнецом?

Сердитое рычание вырывается глубоко из его горла.

– Так вот к чему все это, не так ли? Ты хочешь ее. Ты хочешь ее и не можешь смириться с тем, что однажды я победил. Что я победил тебя.

Треск.

Его костяшки пальцев нанесли мне в челюсть сокрушительный удар.

Боль пронзает мою шею, правая сторона лица горит от столкновения. И я, блядь, получаю от этого удовольствие.

Мне это нужно.

Мне нужно чувствовать боль откуда-то еще, кроме черной, зияющей дыры в моей груди, где должно быть мое сердце.

Алекс может думать, что я люблю ее.

Но я не могу.

Как я могу?

Я родился с испорченным сердцем, и я почти уверен, что неспособен кого-либо любить. То, что я чувствую к ней… это навязчивая идея. Нездоровая навязчивая идея, от которой ей было бы лучше держаться подальше.

– Еще, – рычу я, когда он сразу же не бьет меня снова.

– Я не буду удовлетворять твою гребаную потребность в боли, Деймон. Я пришел помочь, поговорить.

– Меня это не интересует. Просто заставь меня заплатить за то, что я с ней переспал. Сделай мне больно, заставь меня истекать кровью, а потом выйди отсюда и иди к ней. Мы оба знаем, что в любом случае ей было бы лучше с тобой—

– Да, – говорит он с грустным смехом. – Она, вероятно, была бы рада, глядя на твое состояние, но я думаю, что для этого чертовски поздновато, не так ли? Она так же чертовски увлечена тобой, как и ты ею. Разве ты не видишь, как она смотрит на тебя?

– С жалостью и замешательством, как и все остальные? – Поднося бутылку к губам, я делаю еще несколько глотков, прежде чем кинуть ее на кофейный столик.

– Ты гребаный идиот. Открой свои гребаные глаза и посмотри, что прямо перед тобой.

– Девушка, которая слишком хороша для меня. Девушка, к которой я никогда не должен был прикасаться. Девушка, у ног которой весь мир, и ей не нужно, чтобы такие, как я, унижали ее.

Он смотрит на меня, его грудь вздымается, как будто он только что пробежал гребаный марафон, но он не дает мне того, что мне нужно. Чего я жажду.

Вместо этого он просто продолжает срывать с меня клочки, как она, сама того не подозревая, делала весь день.

– Девушка, которая чертовски любит тебя, чувак. Девушка, которая сделала бы для тебя все, что угодно, даже если бы это означало причинить себе боль в процессе. Она – лучшее, что когда-либо случалось с тобой. И если ты думаешь, что я собираюсь смотреть, как ты вырываешь себе сердце из-за своей неуверенности, тогда тебе действительно нужно, блядь, подумать еще раз.

На этот раз первый ход делаю я, мой кулак с тошнотворным хрустом врезается в лицо Алекса, прежде чем из его носа начинает литься кровь.

Звериное рычание прорезает воздух на мгновение, прежде чем он бросается на меня, наконец уступая своей темной потребности причинить мне боль за то, что я сделал. Весь воздух вырывается из моих легких, когда его кулак попадает мне в живот, заставляя меня согнуться, но мне удается прийти в себя до того, как он наносит второй удар.

Реальность наконец исчезает, и я полностью позволяю себе утонуть в темной бездне, в которой я так привыкла жить.

***

Первое, что я чувствую, когда просыпаюсь, это агония. Но я не уверен, что болит сильнее – мое лицо или пустота в груди.

– Черт, – стону я, переворачиваясь на спину, каждый дюйм моего тела ноет от восхитительной, вызывающей привыкание боли, которой, я знаю, мне никогда не будет достаточно.

Этого почти достаточно, чтобы заглушить то, что сжимается у меня в груди. Почти.

Еще один громкий стон прорезает воздух, прежде чем что-то теплое касается моей руки.

– Что за– Я сажусь, немедленно доставая нож, который лежит у меня под подушкой.

Хотя я быстро выпускаю его снова, когда узнаю, кто решил воспользоваться другой стороной моей кровати.

– У меня есть гребаная свободная комната, придурок, – бормочу я, мой язык запекся от затяжного эффекта водки и всего остального, что я мог найти прошлой ночью, и мой голос чертовски хриплый после сна.

– Подумал, что ты можешь проснуться в слезах и нуждаться во мне.

– Чертовски маловероятно, – ворчу я.

Опираясь на локти, я пытаюсь сесть. Вскоре я обнаруживаю, что это чертовски глупый поступок, когда у меня кружится голова и сводит желудок.

– Не вздумай, блядь, блевать на меня, – предупреждает Алекс, когда я падаю обратно на подушки и закрываю глаза рукой.

– Отвали, – ворчу я, не интересуясь аудиторией, пока тону в своем похмелье и страданиях.

– Я говорил тебе не пить так много.

– Что ж, мне чертовски жаль, что я разочаровал тебя, – невозмутимо говорю я. – Хотя ты уже должен был привыкнуть к этому.

– Братан, – выдыхает он.

– Нет, – огрызаюсь я, поднимая руку и свирепо глядя на него. – Нет. Ты не можешь лежать здесь и рассказывать мне обо всех вещах, которые я должен или не должен был делать. Ты понятия не имеешь, через что я прошел. Что было у нас с Калли. Поэтому мне не нужны твои советы по ситуации. Она там, где ей место, и она в безопасности. Это то, что сейчас важно.

– Но—

– Нет, Алекс, – рявкаю я, сглатывая желчь, которая поднимается к моему горлу, когда я заставляю свое тело встать прямо. – Мне не нужны твои советы прямо сейчас. Мне просто нужно, чтобы ты ушел.

Я врываюсь в свою ванную комнату, захлопываю за собой дверь, вздрагивая в ту секунду, когда звук удара достигает моих ушей.

Черт. Я действительно, блядь, зависаю.

Я включаю душ, переключаю регулятор на холодную воду, прежде чем отлить и почистить зубы, все время борясь с желанием блевать.

Мое тело дрожит в ту секунду, когда я вхожу под струю ледяной воды, но я не уклоняюсь от нее. Я заставляю себя стоять там и терпеть боль. Это то, чего я заслуживаю за то, как я вчера все закончил.

Я вздрагиваю, когда Алекс ударяет кулаком по двери. Он поворачивает ручку, но далеко не уходит, потому что я защелкнул замок в ту же секунду, как оттолкнулся от двери.

– Отвали, Э.

– Да, да. Я, блядь, ухожу. Я просто хотел сказать еще одну вещь.

– Великолепно, – бормочу я про себя, зная, что любой самородок, который вот-вот сорвется с его губ, будет самым тяжелым ударом.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, что я считаю тебя гребаным трусом. Всю свою жизнь я благоговел перед тобой. Твоей силой, твоей способностью сбрасывать всю чушь со счетов. Сосредоточиться на том, чего ты действительно хочешь, и убедиться, что ты это получишь. Но ты облажался с этим, братан. И ты не только разочаровал меня, но ты, блядь, подвел ее, а она – лучшее, что, блядь, когда-либо случалось с тобой.

Моя ладонь с болезненным шлепком ударяется о плитки, а сердце колотится так сильно, что кружится голова.

– Подумай об этом, ладно? И когда у тебя вырастет пара яиц, пойди поговори с ней. Тем временем я буду рядом с ней, потому что она заслуживает друга, если ничего другого.

За этим заявлением следует только звук моего тяжелого дыхания.

Еще раз хлопнув ладонью по плитке, я делаю шаг вперед, прижимаюсь лбом к стене и крепко закрываю глаза, прокручивая в голове все то, что я должен был сделать по-другому за последние несколько недель, ну… месяцев на самом деле, потому что все это началось с моего гребаного жалкого самоконтроля на Хэллоуин.

***

– Кто, черт возьми, нассал на твоего котенка? – Спрашивает Айла, пригласив себя в мою квартиру позже тем же днем.

Я ворчу в ответ, уставившись в учебник передо мной, пытаясь понять, почему все это дерьмо не имеет смысла теперь, когда у меня на коленях одновременно не сидит горячая девушка в бикини. Не совсем подходит для настоящих экзаменов, потому что я почти уверен, что приватный танец был бы встречен неодобрительно.

Отрывая глаза от дерьмовой книги, я обнаруживаю, что она смотрит на меня сверху вниз, уперев руки в бедра.

– Не думаю, что я когда-либо видела, как ты учишься раньше, Ди, что-то определенно происходит.

Я пристально смотрю на нее, моя бровь приподнимается.

– Ты действительно собираешься стоять там, притворяясь невинной? – Спрашиваю я. Ее появление сегодня днем никак не может быть совпадением. Алекс вызвал подкрепление. Я знал, что это произойдет – вот почему я не закрыл замки, когда наконец вышел из ванной. Честно говоря, я ожидал, что это будет мама. Я не уверен, разочарован я или рад, что у меня действительно есть моя прямолинейная, ни о чем не жалеющая лучшая подруга.

– Я вижу, ты все еще маленькая сучка, – бормочет она, скидывая свои кроссовки и падая на диван напротив меня, как будто это гребаное место принадлежит ей.

– Чувствуй себя как дома, – бормочу я, когда она кладет лодыжки на подлокотник, а голову на одну из моих подушек.

– Когда я этого не делаю? Что ты делаешь?

Я сердито смотрю на нее. Большинство людей, вероятно, съежились бы, но Айла не относится к большинству людей.

– Учусь. На что, черт возьми, это похоже?

– Честно? Пытка. Эта складка у тебя на лбу такая глубокая, что ты, вероятно, никогда от нее не избавишься.

Мой взгляд становится только более убийственным, но у нее ничего этого нет.

Подняв руку, она указывает на мое лицо. – Ты можешь обратить это дерьмо на кого-нибудь другого. Ад замерзнет в тот день, когда ты напугаешь меня, Ди.

– Очень жаль. Может быть, я обрел бы немного покоя, если бы у тебя была душа, как у нормальных людей, – усмехаюсь я.

– Ой, мое почерневшее сердце обливается кровью, – выдыхает она, прижимая руку к груди, как будто ей больно.

– Ты идиотка.

– А ты, судя по всему, слабак, так что с того?

– Я собираюсь надрать ему задницу за то, что он притащил тебя сюда.

– Не стесняйся. Могу я посмотреть? Нет ничего, что мне нравится больше, чем смотреть, как истекают кровью солдаты.

– С тобой что-то не так, – бормочу я.

– Нужно быть одним, чтобы узнать другого. Итак, что заставило тебя отвлекаться на школьную работу? И на этот раз настоящий ответ. На этой неделе с меня хватит дерьма.

Мои губы приоткрываются, чтобы прокомментировать это, но она быстрее меня.

– Мы говорим не о моем дерьме, мы говорим о твоем. – Она пронзает меня взглядом, который останавливает меня от спора.

– Папа увольняет меня с работы, если я не сдам это дерьмо, – говорю я, сбивая книгу, которая свисает с края кофейного столика, и переворачивая ее. Я полагаю, что это самая легкая из моих проблем, с которой мне сейчас приходится иметь дело. И если мне повезет, она не раскусит мою чушь и не поймет, что это наименьшая из моих проблем после того, как я позволил Калли поверить, что я не был заинтересован в попытке сражаться за нас.

– Это многое объясняет.

– Да, потому что я, блядь, никогда не пройду.

– Заткнись нахуй, Ди, ты более способный, чем сам думаешь.

К черту мою жизнь, я сыт по горло тем, что люди так говорят.

– Я думаю, мы узнаем, насколько это правда, когда появятся результаты.

– Так ты свободен до экзаменов или до результатов?

– Черт его знает, – говорю я, откидываясь на спинку дивана и поднимая ноги на кофейный столик.

– Ты знаешь, что тебе нужно?

– Нет, но что-то подсказывает мне, что ты собираешься указать на это.

– Ночная прогулка. Она улыбается мне, как будто это лучшая идея в мире.

– Серьезно?

– Черт возьми, да. Вся работа и отсутствие развлечений делают дьявола скучным ублюдком. Плюс, выпей немного, и ты, возможно, действительно наберешься мужества и расскажешь мне гребаную правду о том, что с тобой на самом деле происходит.

– Я никуда не собираюсь.

– Хорошо, тогда просто скажи мне. – Она раздражающе усмехается и просто ждет.

– Ты заноза в моей заднице, Айла Каллис.

– Но ты все равно любишь меня. Иди одевайся. У меня есть друг, который играет на вечере с открытым микрофоном у Рика. Это будет круто.

– Ночь с тобой никогда не бывает спокойной.

– И мы обычно никогда не пытаемся отвлечь тебя от разбитого сердца, так что, очевидно, настал день перемен.

– У меня нет разб—

– Солги мне еще раз, Ди, я, блядь, не шучу.

21

КАЛЛИ

Несмотря на защитные наушники, которые папа настоял, чтобы я надела, выстрелы с обеих сторон от меня все еще отдаются эхом в моем теле, когда Нико и папа делают выстрел за выстрелом по намеченным целям.

Я держу пистолет наготове, точно так, как меня учили.

Они вернулись к основам, и я позволила им. Я имею в виду, я вряд ли могла сказать им, что Деймон провел большую часть нашего времени вместе, занимаясь точно таким же делом. Он должен был защищать меня и ничего больше.

Я позволила им думать, что все, чему я научилась, было благодаря им. И я была рада, что сделал это, когда их груди раздулись от гордости, когда я попала в цель в первый раз.

Было приятно доказывать их неправоту после всех этих лет, когда они меня душили, но в основном это просто причиняло боль. Как и все, кажется, прямо сейчас.

Вчера девочки помогли. Они оставались со мной допоздна, находя любой способ рассмешить меня, несмотря на то, что не знали, что я умираю внутри.

Меня грызло чувство вины за то, что я не сказала им. Но я подумала, в чем смысл?

Деймон сделал свой выбор. Он выбрал Семью, что на самом деле не должно было меня шокировать. Семья была всей жизнью Деймона. С моей стороны было глупо думать даже на секунду, что я могла бы серьезно соперничать с этим в каком-либо роде.

Вокруг нас воцаряется тишина, и взгляды обращены в мою сторону.

– Что случилось? – Спрашивает папа, хотя я вынуждена читать по губам, поскольку его голос едва доносится сквозь наушники.

– Ничего, – говорю я, загоняя свою боль и сожаления глубоко в коробку, в которой они должны быть заперты, и сосредотачиваясь на текущей задаче.

Прицеливаясь, я наматываю палец на спусковой крючок. Все мое тело сотрясается от силы выстрела, когда я наконец стреляю.

Сила, контроль, опасность… черт возьми, это пьянящее чувство. Я уже знаю, что к нему можно было бы очень легкопривыкнуть.

В первый раз, когда Стелла тайком привела меня сюда, пока все парни были на работе, я колебалась. Во мне все еще оставалась часть хорошей, подавленной маленькой принцессы, которая хотела следовать правилам и ожиданиям, которые от меня требовали.

Но в тот момент, когда я обхватила оружие рукой и почувствовал его вес, что-то просто показалось правильным.

Точно так же, как это происходит сейчас, когда я попадаю в цель снова и снова, пока моя обойма не опустеет.

– Срань господня, малышка Си. Это было эпично, – произносит знакомый, впечатленный голос позади меня, как только я снимаю наушники.

Я точно знаю, кому принадлежит этот голос. Но я не могу избавиться от надежды, что его узнавание пробудится в моем теле.

– Черт возьми, чувак. Я пропустил ночь драк или что-то в этом роде? – Спрашивает Нико, заставляя мое сердце подпрыгнуть к горлу.

Если на Алексе боевые раны от драки, то наверняка есть только один человек, с которым он в нее втянулся.

Делая глубокий вдох и собирая с ним немного сил, я разворачиваюсь.

Мой подбородок чертовски близок к тому, чтобы упасть на пол, когда я смотрю в его лицо. Чувство вины клубится у меня внутри, мучительно осознавая, что я причина его боли.

– Алекс, – выдыхаю я, мой пистолет безвольно падает на бок, когда я делаю шаг к нему.

– Я в порядке, Кэл. Сотри это беспокойство со своего лица.

– Держу пари, другой парень выглядит хуже, верно, чувак? – Небрежно говорит Нико, перезаряжая пистолет и готовясь к следующему раунду.

– Очевидно, – усмехается Алекс, но он морщится, когда его глаза встречаются с моими, в них читается извинение.

Без всякого предупреждения выстрел пистолета Нико пронзает меня насквозь, заставляя слегка взвизгнуть от шока, и я проклинаю себя за то, что вела себя именно так, как они видели меня последние семнадцать лет.

– Тебе нужно проглотить эти звуки, если ты хочешь, чтобы мы относились к тебе серьезно, сестренка.

Я стискиваю зубы и поджимаю губы, сдерживая свой ответ, который приведет только к нашей ссоре. У меня сейчас нет на это сил.

– Думаю, я собираюсь покончить с этим на сегодня. У меня болит плечо, – лгу я, убирая наушники и пистолет в шкаф.

– Не волнуйся, малышка. У тебя было тяжелое утро. Иди отдохни перед вечером. Очевидно, в твоем гардеробе есть что надеть.

Горький смех срывается с моих губ. – О да, я нашла это.

– Это хорошо? – Спрашивает Нико, сделав паузу в своем последнем раунде, чтобы подслушать меня и папу.

Он более чем осведомлен о чудовищах, в которые наша мать одевала меня на протяжении многих лет.

Я свирепо смотрю на него в ответ, молча давая ему понять, что все настолько плохо.

– Что ж. Не могу дождаться, когда увижу это, – поддразнивает он.

Я задерживаю дыхание, готовая отпустить резкое замечание, но быстро отпускаю его снова.

– Я собираюсь пойти в душ, – говорю я, хватая толстовку, которую оставила на стуле, и перекидывая ее через руку.

Теперь, когда я остановилась, каждый дюйм меня начинает болеть.

Этим утром меня разбудили ни свет, ни заря, когда мой брат храбро сорвал с меня простыни и потребовал, чтобы я подняла свою толстую, нетренированную задницу – его слова, не мои – и приготовилась.

Когда папа сказал мне, что Нико согласился тренировать меня, я не думала, что он воспримет это так серьезно.

Но там был он, смотрящий на меня сверху вниз с решимостью, наполняющей его темные глаза.

Возможно, он никогда не признает этого, но в глубине души, я думаю, он действительно взволнован тем, чтобы превратить меня в плохую девчонку. Я уверена, что где-то здесь кроются эгоистичные причины, но прямо сейчас я просто рада, что и он, и папа согласны с этим.

Мне еще предстоит узнать, что мама думает обо всем этом. Но, честно говоря, мне действительно похуй.

– Тебе нужно быть готовой к семи, – кричит папа, когда я ухожу, быстро заполняя пространство, которое Алекс оставил между нами.

– Да, я буду готова, – говорю я, хотя в моих словах отсутствует какой-либо энтузиазм.

Мои глаза встречаются с глазами Алекса, когда я подхожу ближе. – Я в порядке, – заверяю я его. – Поиграй с мальчиками, ладно?

Я делаю шаг, готовая идти дальше, но он протягивает руку, хватая меня за руку.

– Не лги мне, Кэл. Я вижу это в твоих глазах.

– Это сделано. Закончено. Время двигаться дальше.

– Это чушь собачья, и ты это знаешь.

– Это так?

Вырывая свою руку из его хватки, я сосредотачиваюсь на доме вдалеке и убегаю.

– Братан, мне здесь нужно какое-нибудь гребаное соревнование. Старик потерял хватку.

– Следи за своим языком, малыш, и помни, кто тебя обучал в первую очередь.

– Я помню. Дядя Дэмиен.

Качая головой в ответ на их подшучивания, я заставляю себя продолжать двигаться. Темные фигуры движутся вдоль линии деревьев, их глаза прожигают меня, напоминая, что мне действительно не нужно, чтобы за мной постоянно наблюдали и защищали.

Я понимаю. Итальянцы представляют угрозу. Но действительно ли они настолько глупы, чтобы нанести удар по нам на нашей собственной территории? Вероятно, нет.

Я беру бутылку воды, поскольку это все, что у меня есть на главной кухне, а также направляюсь вниз, чтобы спрятаться в моем подвале, надеясь, что Нико будет развлекать Алекса достаточно долго, чтобы он не почувствовал необходимости спускаться сюда и тащить все, что я отчаянно пытаюсь игнорировать.

Прошлой ночью я хотела рассказать девочкам все. Правда прожгла меня насквозь, чтобы быть честной обо всем, что я скрывала от них все это время. Но каждый раз, когда наступала тишина и представлялась возможность, слова просто застревали у меня на языке.

Итак, я рассказала свою историю прямо, притворившись, что всю прошлую неделю была одна, все это время позволяя лжи отравлять мои вены и наполнять меня еще большей горечью и сожалением.

Я выпил половину бутылки еще до того, как спустилась в подвал, но вместо того, чтобы направиться прямиком в ванную, чтобы смыть свою эпическую тренировку с Нико, я направляюсь прямо к своей кровати и падаю на нее головой вперед.

Я думаю, что мне нужно немного отдохнуть, прежде чем готовиться к тому, что наверняка станет одной из самых болезненных ночей в моей жизни.

***

Должно быть, я почти сразу отключилась. Нетрудно представить почему, учитывая, что я провела большую часть ночи рыдая в подушку в надежде изгнать всю боль и огорчение, чтобы к восходу солнца их не существовало.

Это было принятие желаемого за действительное.

Стон срывается с моих губ, когда я переворачиваюсь, и каждый мой мускул напрягается и болит.

Я уже чувствовала это после недели тренировок с Деймоном. Я думала, что он обходился со мной сурово, но оказалось, что это была детская забава по сравнению с жестоким наказанием моего брата. Кажется, он серьезно воспринял слова отца о моих занятиях по самообороне и действовал жестко.

Доставая свой телефон, я обнаруживаю, что я проспала почти пять гребаных часов.

– Господи, – бормочу я, протирая глаза ото сна и моргая, осматривая свою комнату.

К счастью, Алекс не следит за мной, как подонок, и нет никаких признаков того, что Деймон был здесь.

Я отвечаю на пару сообщений, ожидающих меня от Стеллы и Эмми, открываю свой любимый плейлист в надежде, что музыка, льющаяся из динамиков объемного звучания, поможет мне избавиться от меланхолии, и, наконец, направляюсь в ванную.

Вода у меня достаточно горячая, чтобы обжечься, и я стою под струями намного дольше, чем необходимо, надеясь, что вся моя боль просто уйдет в канализацию вместе с пузырьками.

Ужас разливается по моим венам от того, что предстоит сегодня вечером. Это будет шикарный званый ужин, на котором мама сможет похвастаться перед своими друзьями. Какого черта она хочет, чтобы я была там, я понятия не имею. Она, вероятно, просто хочет выставить меня напоказ, пытаясь показать, как красиво я выгляжу в своем бабушкином платье. Это то, чего большинство других не могут сделать, потому что, в отличие от меня, все они некоторое время назад обрели мужество, сбросили свою сверхзащитную оболочку и вступили в собственную жизнь.

Образы Айлы мелькают в моем сознании, и ревность скручивает мои внутренности.

Я помню ее маленькой девочкой. Она появлялась здесь со своей мамой, одетая в красивые платья в цветочек, с бантами в волосах, и не прошло и двух секунд после прибытия, как она все испортила.

Раньше она направлялась прямиком к Нико, и он был вынужден играть с ней, как с одним из мальчиков. Они гонялись друг за другом по деревьям, пачкались в грязи, рвали на себе одежду и всегда выходили смеющимися, в то время как обе наши матери сходили с ума, а я просто сидел там, разрываясь между желанием поступить правильно и повеселиться.

Расти хорошей девочкой в мире мужчин было тяжело.

Возможно, если бы у меня были яйца Айлы или упорство, было бы легче заставить моих родителей действовать.

Может быть, если бы они не смотрели на Нико каждый божий день, как на золотого ребенка, который не мог сделать ничего плохого, и иногда задевали мою гордость, я бы не жаждала так сильно угодить им.

Все «если», «но» и «может быть» бессмысленно крутятся у меня в голове. Теперь слишком поздно.

Я могу отталкивать все, что захочу. Но я не уверена, что когда-нибудь смогу избавиться от этой потребности угодить им.

Мне почти восемнадцать, я заканчиваю шестой класс, и вот я здесь, все еще иду тем путем, которым они хотят для меня. Я подала документы в университеты, которые они считают подходящими, и выбрала курсы, которые, по их мнению, принесут мне пользу. Все это время я скрываю все, что делает меня счастливой, потому что боюсь их реакции, их разочарования.

Нуждаясь в чем-нибудь, в чем угодно, что помогло бы мне пережить предстоящую ночь, я оборачиваю полотенце вокруг тела и наматываю другое на волосы, и распахиваю дверь в надежде найти немного алкоголя. Я уверена, что видела, как Стелла прошлой ночью прятала оставшиеся сидры в глубине моего гардероба. Хотя я была изрядно пьяна. Это могло быть сном.