Текст книги "Темная принцесса (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Если ты хочешь учиться вместе теперь, когда я вернулась, все, что тебе нужно сделать, это сказать слово. Я была заперта в этом доме, как девица в беде, поэтому я всегда буду рада компании.

– Временами эта жизнь трудна, да?

Я изучаю его, пока он проводит рукой по лицу, и я улавливаю вспышку чего-то, чего раньше не было. Темнота, которую мне не нравится видеть в нем.

– Что такое? Что-то случилось?

Он качает головой. – Нет. Не совсем. Папа просто ожидает от меня большего, чем я готов дать.

– Да? – Спрашиваю я, радуясь возможности погрузиться в его проблемы, а не в мои.

– Это не то, о чем ты хотела бы услышать. Просто семейная чушь. – Я грустно улыбаюсь ему. – Я не был создан для драк и стрельбы в людей.

– Тебе не обязательно хотеть этого, чтобы быть ценным членом этой семьи, Джером.

– Я знаю. Папа просто хочет, чтобы я был более… всесторонне развитым или что-то в этом роде.

Я грустно улыбаюсь ему, полностью понимая, что он чувствует прямо сейчас.

Возможно, я была неправа ранее. Он ничем не отличается от остальных из нас, не оправдав всех тех невозможных ожиданий, которые возлагались на нас еще до нашего рождения.

– Мы разберемся с этим, Джей, мы найдем наши места.

Он допивает свое пиво, прежде чем наклониться вперед и поставить его на кофейный столик.

– Я рад, что пришел сегодня вечером.

– Я тоже рада, что ты это сделал. Ты просто сделал этот невыносимый вечер терпимым.

24

ДЕЙМОН

Кровь и жестокость действительно помогают мне успокоиться, когда я стою на краю ринга в том месте, где Микки сумел забить нам место в этот вечер.

Мы прямо на границе нашей территории. Настолько далеко от итальянцев, насколько это возможно.

Это все еще риск. Но, похоже, многие из нас готовы отложить это в сторону ради ночи боли.

Здесь почти все младшие члены семьи Чирилло, а также несколько старших. Хотя кажется, что все капо отсутствуют. Это заставляет меня задуматься, не помешал ли им Дэмиен приехать. Или, если они все снаружи, наблюдают. Вероятно, более вероятно.

Итальянцев нигде не видно. После того, как они, блядь, разрушили место проведения нашего последнего боя, они попали в черный список.

Эти ночи задуманы как нейтральное мероприятие, которым мы все можем насладиться. Немного кровавого, но добродушного веселья. Но они облажались, когда последовали гребаным приказам Джонаса и подожгли это место в надежде причинить вред Стелле.

Итак, хотя они изгнаны, приглашение было открыто для Волков. Поскольку Луис больше не у руля, а Арчер теперь ведет своих людей, казалось правильным пригласить их сюда.

– Как дела в Ловелле? – Я спрашиваю Арчера и двух его парней, Дэкса и Джейса, когда двух парней на ринге утащили. Прошло несколько недель с тех пор, как мы помогли им вернуть контроль над их территорией, и, насколько мы слышали, все хорошо.

– Да, чувак. Все спокойно, и бизнес идет хорошо. Дерьмо налаживается.

– Рад это слышать. А Джесси? – Спрашиваю я. – Сара?

Реальность такова, что я знаю правду. Эмми и Стелла держали Калли в курсе всего, что происходило здесь, пока нас не было, поэтому я знаю, что она все еще в коме в больнице.

– Он в беспорядке, – говорит Арчер, тревожно потирая подбородок. – Он почти не отходил от нее. У меня разрывается сердце, когда я вижу, как ему так больно.

– Жаль это слышать, чувак.

Арчер болезненно вздыхает, думая о своем брате.

– А как насчет тебя? Судя по тому, что мы слышали, дерьмо становится серьезным.

– Это не более чем то, с чем мы можем справиться.

Рев толпы не дает мне сказать что-либо еще, и когда я оглядываюсь на ринг, я нахожу Ксандера, одного из лучших бойцов Королевских Жнецов, без рубашки и готового к схватке со своим противником.

Движение за спиной Арчера привлекает мое внимание, и когда я сосредотачиваюсь, я вижу, как Джейс снимает свою толстовку.

– Он собирается выступить против Ксандера?

– Конечно. И он собирается покончить с ним. Не так ли, братан? – Говорит Арчер, хлопая Джейса по плечу.

– Черт возьми, да.

– Он хорош, – предупреждаю я.

– Ну, хорошо, что я лучше, а?

Я киваю, впечатленный его уверенностью и надеясь, что он так хорош, как сам о себе думает.

– Джейс непобедим в Ловелле. Ему нужен этот вызов.

Арчер поворачивается к рингу, наши плечи соприкасаются, когда появляется Алекс с пивом.

Я делаю глоток, не сводя глаз с ринга, когда толпа сходит с ума. Микки подходит и представляет Джейса, и аплодисменты становятся громче. По-видимому, у него неплохой фан-клуб в Ловелле.

И оказывается, что на это есть веская причина, потому что Джейс – это что-то, блядь, нечто. Вероятно, нам следовало включить их в эти бои раньше, потому что Ксандер давно не видел такого противника.

Но как бы хорошо это ни было – наблюдать, как летают их кулаки и кровь покрывает почти каждый дюйм их тела, это не останавливает мой телефон, прожигающий дыру в кармане, или боль в груди, которая, кажется, поселилась здесь навсегда.

Когда мой телефон жужжит, мое непостоянное сердце разрушает мою сдержанность, и я отрываю взгляд от боя и достаю его из кармана.

Весь воздух вырывается из моих легких, когда я не нахожу имя, на которое надеялся.

Айла: Как там кровавая баня? Ты уже чувствуешь себя лучше?

Деймон: Это хорошо. И я в порядке.

Айла: Я так и думала. Ты должен пойти и увидеть ее.

Деймон: Она не заинтересована.

Айла: Хорошо, тогда пусть она заснет, думая о скучной, однообразной жизни с Джеромом. *пожимающий плечами смайлик*

Деймон: Ты не смешная.

Айла: И ты тоже. *смайлик с подмигивающим высунутым языком*

Завершив с ней разговор, я нахожу фотографию, которую Алекс прислал мне ранее, ту, что парень, о котором идет речь, не пропускает.

– Просто поезжай к ней. Скажи ей правду.

– Черт возьми, вы двое ополчились на меня или что?

– Я и Айла? Чертовски маловероятно. Просто так получилось, что мы оба согласны в одном.

– И в чем же?

– Что ты гребаный идиот, братан.

Я выдыхаю, называя себе все причины, по которым я сделал то, что сделал вчера.

– Черт возьми, да. Срази его, Икс, – кричит Алекс мне в ухо, снова теряя себя в азарте боя.

Когда он отвлекся, я ускользаю, оставляя грохот битвы позади меня.

Мне требуется добрых несколько минут, чтобы пробиться с нашего места в первом ряду, но, когда я наконец вырываюсь на свободу, я не направляюсь к бару, как собирался сделать, как я сказал себе. Вместо этого я поворачиваюсь к выходу.

Температура падает задолго до того, как я подхожу к выходу, и я понимаю почему, когда двое солдат, охраняющих дверь, открывают ее для меня, и внутрь заливает дождь.

– Все в порядке, Деймон? – спрашивает Джон, один из наших старших парней.

– Да, чувак. Просто нет настроения для этого.

– Достаточно справедливо. Ходят слухи, что там, внизу, идет настоящая борьба. – В его тоне сквозит разочарование, а в глазах появляется тоска.

– Да, Ксандер нашел достойного противника. Я не думаю, что это будет их последний бой, так что тебе стоит поймать их в следующий раз.

– Я надеюсь, – говорит он, кивая мне, когда я готовлюсь выйти под ливень.

Всего за несколько секунд мои волосы промокли насквозь, а рубашка практически приклеилась к телу, но я ни разу не останавливаюсь, чтобы вызвать Uber или нырнуть на станции метро, которые я прохожу.

Честно говоря, я даже не чувствую этого. Я слишком сильно переживаю из-за одного человека, с которым мне не следовало сближаться настолько, чтобы перевернуть свою жизнь с ног на голову.

Я знал, что это будет результатом, если я уступлю ей. У меня никогда не было сомнений в том, что я не смог бы по-настоящему отказаться от нее, если бы я попробовал ее на вкус.

Мои руки сжимаются, когда дождевая вода капает с моих кулаков, ноги хлюпают в ботинках.

Я понятия не имею, как далеко и как долго я шел, но, когда я наконец поднимаю голову от тротуара, сразу становится очевидно, что я понятия не имею, где я нахожусь.

Заметив еще одну станцию метро, я направляюсь в том направлении, окончательно отдаваясь стихии.

Смех застревает глубоко в моем горле, когда я понимаю, что наткнулся на линию, которая приводит меня прямо к концу улицы, на которой находится поместье Чирилло.

Судьба?

Чушь собачья. Я не верю ни во что из этого дерьма.

Хотя мне трудно игнорировать это, когда я жду на платформе следующего поезда.

К счастью, вагон почти пуст, так что на мое разбитое лицо не устремляется множество любопытных взглядов, когда я падаю на сиденье, быстро создавая лужу у своих ног.

Наклоняясь вперед, я упираюсь локтями в колени и крепко закрываю глаза. Идти к ней – неправильный поступок.

Я ушел от нее по определенной причине.

Мне нужно вспомнить все, чем я ей не подходил, все причины, по которым мы не можем быть вместе.

Но это мало помогает подавить потребность, которая только растет во мне.

Я перестал наблюдать за ней на расстоянии, чтобы иметь возможность провести неделю, притворяясь, что она моя.

Лишиться всего этого, даже если это была моя собственная вина, больнее, чем я когда-либо мог себе представить.

Мои ноги двигаются сами по себе, когда поезд подъезжает к их станции, и, не раздумывая над своими действиями, я направляюсь к лестнице. Всего через пару минут я снова выхожу под дождь.

Прогулка до дома Эвана проходит быстро, и, сказав всего несколько слов солдатам, охраняющим поместье, они впускают меня внутрь, полагая, что я здесь по официальному делу. Идиоты.

Я серьезно надеюсь, что они будут немного более осторожны, если незнакомец – итальянец – появится перед ними глубокой ночью.

В шикарной гостиной, в которую Кассандра никогда нас не пускала, ярко горит свет, и когда я огибаю территорию по периметру, оставаясь скрытым в тени, я обнаруживаю, что Эван и Кассандра, а также родители Джерома и Айлы все еще там, пьют и смеются. Хотя, похоже, им не очень-то весело. Их позы напряжены, а улыбки фальшивые.

Все меняется, когда я продолжаю обход здания и обнаруживаю, что смотрю в кабинет.

У меня перехватывает дыхание, боль пронзает внутренности, когда я смотрю, как моя девочка смеется и наслаждается с другим парнем.

Они вдвоем стоят посреди комнаты, танцуют и смеются, и вообще выглядят так, будто проводят лучшее время в своей жизни.

Я несколько минут смотрю на Джерома, пока он кружит ее по комнате, задаваясь вопросом, смотрю ли я на того же парня, который всегда кажется таким скучным и чопорным.

Не требуется много времени, чтобы понять, что это такое.

Это она.

Это всегда она.

Единственная, кто когда-либо снимал с меня все слои и прокладывал себе путь в мое сердце, даже ничего не делая.

Похоже, она оказывает похожее влияние на нашего тихого солдата.

Я прислоняюсь к дереву и просто наблюдаю за ними двумя.

Быстро становится очевидно, что они оба пьяны. Их танцевальные движения небрежны, а ноги нетверды. Но даже когда она теряет контроль, Джером никогда не выходит за рамки дозволенного. Он ни разу не прикасается к ней неподобающим образом и не пытается перевести отношения на следующий уровень. Кажется, он просто доволен тем, что проводит с ней время.

Ревность съедает меня. Это яд, который просачивается сквозь меня, пока я не уверен, что он поглотит меня целиком.

Единственным бонусом является то, что дождь почти прекратился, воздух вокруг меня согревается, несмотря на то, что я промок насквозь и дрожу от каждого дюйма промокшей одежды.

Я смотрю их очень долго, и в конце концов, родители отзывают Джерома, что они уходят, и он бросает мою девочку посреди комнаты.

Она стоит там с потерянным видом. Впервые с тех пор, как я вернулся сюда, чтобы посмотреть на нее, она выглядит совершенно побежденной миром. Ее плечи опускаются, как будто это сексуальное платье слишком тяжелое, чтобы его держать.

Ее глаза по-прежнему устремлены на дверь, как будто она кого-то ждет – возможно, своих родителей, потому что она никак не может ожидать, что я войду в дом и заключу ее в свои объятия, шепча, что все будет хорошо.

Возможно, это то, что я страстно хочу сделать. Но я знаю, что не могу.

Когда дверь на другой стороне комнаты так и не открывается, Калли вскидывает руки, отходит в сторону, берет бутылку водки и подносит ее к губам.

Вид ее явно тонущей разрушает меня. Но что я могу с этим поделать?

Голоса всех остальных наконец стихают, прежде чем гул двигателей наполняет воздух, когда они проезжают через ворота, прежде чем снова становится смертельно тихо.

В доме гаснет свет, но Калли все еще стоит одна посреди комнаты, танцуя со своей водкой.

Ее тело покачивается, а бедра двигаются в такт, который слышит только она. Я не могу отвести от нее глаз. Она совершенно очаровывает меня.

Время идет. Я уверен, что в этой комнате звучит песня за песней, но она не останавливается, пока у нее не подкашиваются ноги.

Я ахаю, когда она внезапно падает, исчезая из виду.

– Черт, – выдыхаю я, выскакивая из-за деревьев и подбегая к окну.

Только когда я добрался туда, я понял, насколько это было чертовски глупо. Ребята Эвана патрулируют все поместье. Одно неверное движение, и меня могут застрелить, как будто я напористый итальянец.

Забыв обо всем этом, я прижимаюсь лицом к окну и вздыхаю с облегчением, когда нахожу ее спящей на диване, бутылка водки все еще свисает с ее пальцев.

– Ангел, – выдыхаю я, мое сердце разбивается при виде нее.

Мой пульс учащается, когда моя рука поднимается к стеклу, как будто я смогу прикоснуться к ней через него. Сильная дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда холод снова проникает в мои кости.

– Черт, – шиплю я, зная, что не могу просто уйти сейчас. Я должен уйти – это именно то, что я должен сделать. Но я не могу.

Когда я огибаю здание, из одной из самых больших комнат в доме льется свет, на который я надеялся. Мне остается только надеяться, что Эван и Кассандра не там, выпивают по стаканчику на ночь.

Но риска недостаточно, чтобы остановить меня.

В ту секунду, когда я нахожу комнату именно такой, как я ожидал, я позволяю себе быть замеченным, подходя и становясь прямо перед окнами от пола до потолка.

Это занимает пару секунд, но вскоре Джослин чувствует тяжесть моего взгляда, пока она пробирается через то, что кажется бесконечной кучей посуды.

Я ничего не слышу, но не может быть, чтобы крик ужаса не сорвался с ее приоткрытых губ, а глаза не расширились от страха.

Я поднимаю руки в знак защиты и натягиваю мягкую улыбку на лицо.

Качая головой, она подходит и открывает дверь.

– Что, черт возьми, ты делаешь…

– Деймон, – предлагаю я, когда она пристально смотрит на меня, пытаясь понять, кто я из близнецов.

– Тебя могли подстрелить, когда ты бегал там в темноте.

– Не, мне не настолько повезло, – невозмутимо говорю я, проскальзывая в теплую кухню.

– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает она, ее глаза следят за моей все еще мокрой одеждой. По крайней мере, я больше не оставляю лужи везде, куда иду.

– Ты никогда не видела меня, хорошо? – Говорю я, подмигивая, проходя через комнату, аромат еды, которую она приготовила для сегодняшней вечеринки, ударяет мне в нос и заставляет мой желудок урчать.

– Ты играешь с огнем.

– Я более чем в курсе.

Когда я спешу к коридору, я чувствую, что она следует за мной по пятам. Я не спрашиваю ее. Она, вероятно, так же, как и я, обеспокоена состоянием Калли прямо сейчас.

Это не первый раз, когда мне приходится пользоваться услугами незаметной экономки Чирилло, и что-то подсказывает мне, что это может быть не последний.

Она входит в кабинет позади меня, тихий вздох слетает с ее губ, когда мы оба смотрим на отключившуюся девушку на диване.

– Они оставили ее здесь?

Я не отвечаю. В этом нет необходимости.

Подойдя, я забираю бутылку из ее пальцев, прежде чем сделать глоток и поставить ее на стол.

Опускаясь на корточки, я провожу пальцами по ее щекам, мои глаза изучают каждый дюйм ее лица. Ее макияж по-прежнему безупречен. Она выглядит красивой, умиротворенной и совсем не похожей на ту побежденную девушку, какой она была, когда я наблюдал за ней здесь в одиночестве.

– Прости, – шепчу я, нуждаясь в словах, чтобы признать, что во всем этом моя вина.

Я никогда не должен был прикасаться к ней. Никогда не должен был позволять себе иметь что-то настолько хорошее в своей жизни.

Я опускаю голову на мгновение, моя ненависть к себе берет верх надо мной, прежде чем я сделаю то, ради чего я пришел сюда.

Просунув руки между ней и диваном, я прижимаю ее к своей груди.

– Николас, – шепчет она.

Мое сердце разрывается, когда это единственное слово достигает моих ушей, но в то же время, когда она в моих объятиях, что-то еще встает на свои места.

– Я здесь, Ангел.

Останавливаясь, я отрываю взгляд от своей девочки и смотрю на Джослин, которая стоит в дверях, с любопытством наблюдая за нами.

Ее глаза смягчаются, а на губах появляется грустная улыбка.

Она знает. Она видит это. Я почти уверен, что она всегда знала, вот почему она отвернулась, когда поймала меня в комнате Калли или оставила дверь незапертой для меня в прошлом.

– Ты должен бороться за нее, – шепчет она.

– Она не моя. Она никогда не будет.

Джослин прерывисто дышит.

– Но она уже такая. Тебе просто нужно найти способ показать это остальному миру.

Я поднимаю глаза к потолку, указывая туда, где где-то над нами спят родители Калли.

– Извините меня, – бормочу я, не желая вести этот разговор прямо сейчас. Или когда-либо, если честно.

– Ты хотя бы сказал ей, что ты на самом деле чувствуешь? – Спрашивает Джослин, когда я иду по коридору к двери в подвал.

– Это не имеет значения, – шепчу я. Она не может быть моей.

– Жизнь слишком коротка, чтобы жить с сожалениями и «что, если».

Ее слова повторяются снова и снова, пока я спускаюсь по лестнице с Калли, все еще мирно спящей в моих руках.

– Утром будет больно, Ангел, – говорю я ей, укладывая ее на кровать, кладу руки по обе стороны от ее головы и смотрю на нее сверху вниз.

Мое сердце бешено колотится, мое желание раздеть нас обоих до нитки и забраться в постель с ней сжигает меня насквозь.

Что-то подсказывает мне, что теперь, когда Джослин знает, что я здесь, она сделает все, чтобы нам не помешали. Но я все еще не могу так рисковать.

Так что, в конце концов, я соглашаюсь просто переодеть ее.

Затем я подтаскиваю стул из угла и предаюсь своему любимому занятию – смотрю, как она спит, пока она пребывает в блаженном неведении.

25

КАЛЛИ

Мои глаза отслеживают Деймона на полу моей спальни, и мои брови сжимаются, когда я нахожу его одетым в белую футболку вместо его обычной черной.

Но я не подвергаю это сомнению. Я слишком рада, что он здесь, чтобы сомневаться в чем-либо прямо сейчас.

Хотя, наблюдая за ним еще несколько секунд, я понимаю его намерения, и мое сердце подскакивает к горлу.

– Они заперты, – говорю я, мой голос едва слышен, как всхлип, из-за того, как пересохло у меня в горле.

Он замирает, все его тело напрягается, как будто он не ожидал услышать мой голос, прежде чем он опустит голову.

– Ты должна была спать.

– Иди сюда, – требую я. – Не убегай от меня. Только не снова.

Боль, которая все еще остается в моей груди, сталкивается с надеждой найти его здесь, и я тянусь к нему, отчаянно желая почувствовать его прикосновение, его тепло, вдохнуть его аромат.

– Я не могу, – говорит он, его голос глубокий и завораживающий.

Он пересекает комнату, направляясь к лестнице.

– Я не должен быть здесь. Я просто…

– Пожалуйста, Николас. Ты мне нужен. Я—

– Я не то, что тебе нужно, Ангел. Я недостоин тебя. Я никогда не был, и я был глуп, полагая, что смогу быть хотя бы на секунду. Проводи больше времени с Джеромом. Он был бы хорош для тебя. Он мог бы быть тем, что тебе нужно.

Я судорожно вздыхаю, когда он исчезает из поля моего зрения, и когда мои глаза распахиваются, я обнаруживаю, что сижу посреди своей комнаты, глядя туда, где он только что стоял. Или, по крайней мере, там, где я думала, что он стоял.

Реальность такова, что его здесь нет. И никогда не было.

– Черт, – выдыхаю я, падая обратно на кровать, когда стыд охватывает меня.

Всего на минуту я действительно подумала, что—

Несмотря на стук в голове и скручивание желудка, я сажусь обратно и смотрю на себя сверху вниз.

На мне майка. Майка, которую я не помню, как надевала.

Мои глаза сканируют комнату, ища доказательства того, что мой сон был реальностью, но я ничего не нахожу. Все выглядит точно так же, как я помню.

– Черт. Это был просто сон.

Но это казалось таким реальным.

Протягивая руку, я нахожу свой телефон сбоку, точно там, где я его оставила, и вздрагиваю, когда включаю экран и обнаруживаю, что уже почти обеденное время. Я получила целый поток сообщений от Стеллы и Эмми, спрашивающих, как прошла прошлая ночь, желающих узнать, отдала ли я Джерому свою V-карту и в какой момент я собираюсь проснуться, чтобы мы могли пойти на нашу встречу в спа-салон для сегодняшней вечеринки.

Яркие, разноцветные огни прожигают дыры в моих глазах, когда я пытаюсь ответить, но мой мозг и пальцы, кажется, не настроены на одну волну.

Я отправляю им что-то наполовину разборчивое, прежде чем нахожу свой разговор с Джеромом.

Калли: Что произошло прошлой ночью? Последнее, что я помню, был танец…

Я не решаюсь отправить это. Что, если что-то действительно случилось? Что, если он был тем, кто переодел меня и уложил в постель? Последнее, что он хотел бы прочитать этим утром, – это доказательство того, что я все это забыла.

Мое сообщение почти сразу же становится прочитанным, и у меня сводит живот. Я действительно не хочу, чтобы он отвечал, напоминая мне о том, как он укладывал меня в постель, а я делала то, о чем потом пожалею.

Джером: У меня слишком сильно болит голова, чтобы думать. Что ты мне дала, мышьяк?

С моих губ срывается тихий смешок.

Калли: Просто водка…

Джером: Я ничего не помню после танца с тобой.

– Да – срывается с моих губ при его словах. Даже если это был он, что маловероятно, если он был настолько пьян, то, по крайней мере, он не помнит.

Прошлой ночью кто-то насмотрелся на мои сиськи, и я рада, что это был не Джером. Вероятно, он увидел бы их впервые, и мне бы очень хотелось, чтобы этот опыт стал для него лучшим.

Калли: Я тоже. Хотя я проснулась в постели… немного смущена.

Джером: Тебе повезло. Я был на полу в своей спальне. Понятия не имею, туда ли меня бросили родители или я упал с кровати.

Я не могу удержаться от смеха, от которого, в свою очередь, у меня болит голова и сводит живот.

– О, черт, – выдыхаю я, сбрасываю одеяло и бегу в ванную.

Моя кожа покрыта испариной, мое тело дрожит, когда я сажусь спиной к стене и вытираю рот.

Какого черта я позволила себе так много выпить?

Я откидываю голову назад на плитку пола и запрокидываю голову, закрывая глаза и делая глубокий вдох.

Мой желудок продолжает бурлить, но, к счастью, он не чувствует необходимости снова вызывать у меня тошноту.

После долгих, неудобных минут, проведенных на полу, я поднимаю свое ноющее тело и встаю перед зеркалом.

Я несколько секунд не отрываю взгляда от раковины, прежде чем рискну поднять глаза. Я буду выглядеть как жертва автомобильной аварии, я просто знаю это.

Протягивая руку, я вытираю один глаз от влаги, все еще прилипшей к ресницам после рвоты, и хмурюсь, когда моя рука не возвращается с размазанным по ней черным макияжем.

Мои глаза находят зеркало, и я ахаю, когда обнаруживаю, что на моем лице нет темного макияжа, который я так долго совершенствовала прошлой ночью и который, я знала, только усилит раздражение моей матери.

– Что за черт? – Бормочу я, уставившись на свое чистое лицо.

Да, хорошо, у меня под глазами мешки, из-за которых моя кожа выглядит бледной и тусклой, а глаза налиты кровью, но это чертовски намного лучше, чем я ожидала.

Смятение продолжает воевать внутри меня, когда я тянусь за зубной щеткой и пытаюсь привести в порядок состояние своего рта. Это работает, просто жаль, что это мало помогает моей голове и желудку.

Я плетусь обратно в свою спальню, отчаянно нуждаясь в кофе, но также осознавая, что у меня нет сил приготовить его самой, даже если бы мама не украла мою кофеварку в своем стремлении заставить меня жить чистой жизнью, или чего она там пытается добиться с помощью кокосовой воды. Дерьмо.

Я падаю обратно в кровать и сворачиваюсь в клубок.

У меня есть две минуты, чтобы утонуть в своих неверных решениях предыдущей ночи, прежде чем в моей комнате раздаются шаги.

Я втягиваю воздух, молясь тому, кто может услышать, чтобы мне не пришлось терпеть мамин визгливый голос, когда она ругает меня за мое вызывающее поведение.

Но когда этого не происходит, и вместо этого в нос мне ударяет запах жидкого золота, в котором я так отчаянно нуждаюсь, я приоткрываю глаз, рискуя увидеть, кто это.

Джослин стоит передо мной с мягкой, понимающей, но обеспокоенной улыбкой на лице.

– Спасибо тебе, – шепчу я, когда она ставит огромную кружку на мой прикроватный столик.

Я ожидаю, что она снова уйдет, но, к моему шоку, она опускается и садится на край моей кровати.

Она тянется к моей руке и нежно сжимает.

– Я думаю, нам пора немного поболтать, не так ли?

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, но я слишком смущена, чтобы подобрать какие-либо слова.

– Эм… Я знаю, что слишком много выпила. Прости, если я причинила—

– Ты не должна передо мной извиняться, милая. – Она одаривает меня мягкой улыбкой, которую я, вероятно, должна была раз или два получать от своей матери. Но я не уверена, что она на это способна.

– Я давно знала, – начинает она, никоим образом, не помогая мне понять, о чем мы на самом деле говорим. – Я надеялась, что, может быть, ты поймешь, что я знала, и расскажешь мне об этом.

– Прости, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Он действительно заботится о тебе, Калли. И я должна признать, я была обеспокоен, когда Алекс начал тусоваться здесь с тобой, но, похоже, ничего не изменилось. Он был здесь, когда ты в нем нуждалась, точно так же, как, кажется, всегда.

Мой рот открывается и закрывается, как у рыбы, вытащенной прямо из аквариума.

– Ты знаешь? – Шепчу я, едва способная переварить это, поскольку в моих венах все еще остается шестьдесят процентов водки.

– Поговори со мной, Калли. Я вижу, что тебе больно, и я ненавижу это. Я не твоя мать, я не буду судить тебя или критиковать твой выбор. Ты умная, вдумчивая молодая женщина, и я верю, ты знаешь, что для тебя лучше.

Слезы жгут мне глаза, когда я смотрю на ее доброе лицо.

Рыдание вырывается из моего горла за секунду до того, как я падаю в ее объятия.

– Это такой беспорядок, Джослин. Я даже не… – Я прерывисто дышу.

Она обхватывает мое лицо руками и смотрит мне в глаза.

– Он был здесь прошлой ночью. – Это должно прозвучать как вопрос, но этого не происходит, потому что в глубине души я уже знаю. Возможно, я проснулась во сне о нем, но, как и предыдущий опыт, это было взято из реальности.

– Я думаю, он, должно быть, наблюдал снаружи. Глупый, безмозглый мальчишка. Если бы кто-нибудь увидел его, они бы застрелили его, слоняющегося в тени.

Я задерживаю дыхание, думая о том, что он вот так рискует своей жизнью.

– С ним все в порядке, милая. Ну, если не считать разбитого сердца, от которого он страдает.

Ее слова мало влияют на мое эмоциональное состояние, и тихие слезы продолжают катиться по моим щекам, стекая вниз и впитываясь в майку.

– Он знал, что ты отключилась на диване. Он напугал меня до полусмерти, появившись, как призрак, глубокой ночью, а затем спустился в кабинет, подхватил тебя на руки и отнес сюда—

– Как долго он оставался?

Она качает головой. – Понятия не имею. Я не вторгалась. Когда я проверяла тебя этим утром, он уже ушел.

С каждым сказанным ею словом на сердце у меня становится тяжелее.

– Что произошло на прошлой неделе, Калли?

– Можно? – Спрашиваю я, кивая на кружку, которую она принесла, нуждаясь в чем-нибудь, в чем угодно, чтобы пройти через это.

Обхватив кружку руками, я потягиваю горячий кофе, позволяя ему согреть меня изнутри.

– Это было все, – признаюсь я. – Он… он невероятный, Джослин. И никто на самом деле этого не видит. Это разбивает сердце. Я ненавижу, что он чувствует, что должен выставлять себя напоказ перед всеми, как будто он им понравится, включат его только в том случае, если он этот безжалостный, жестокий солдат, а не человек, которого он скрывает под маской.

Она снова берет меня за руку, поощряя продолжать разговор.

И я делаю это. Я рассказываю ей все. Облегчение от того, что я наконец-то рассказала кому-то – кроме Алекса, который пережил это вместе с нами, – снимает такой груз с моих плеч, что я удивляюсь, почему я не сделала этого раньше.

– Мои родители никогда этого не примут, – говорю я наконец. – Вот почему он ушел.

– Калли, – предупреждает она с грустью и состраданием в голосе. – Волновало ли девушку прошлой ночью, которая была в том сексуальном, откровенном платье, что подумали ее родители?

Я вспоминаю тот момент, когда прошлой ночью вошла в коридор, и то, насколько сильным заставило меня почувствовать себя мое неповиновение, и качаю головой.

– Я была так горда тем, что ты вот так постояла за себя. Я ждала этого. Я наблюдала, как ты становишься ближе за последние несколько месяцев, когда тебе наконец надоело их дерьмо. Ты должна принять это, Калли.

– Это не так просто, – бормочу я.

– Ничего стоящего никогда не бывает, милая. Это то, что делает жизнь такой…

– Тяжелой.

– Вызовом, – поправляет она. – Тебе нужно поговорить с ним. Этот мальчик ни за что не поверил ни единому слову из того, что он сказал тебе перед тем, как ты покинула тот дом. Он так же напуган этим, как и ты. Любовь ужасна, Калли. Открыть свое сердце – это, безусловно, самое страшное, что он когда-либо делал. И судя по тому, что я подслушала, за свою короткую жизнь он совершил несколько тревожных поступков.

Я киваю, зная лишь о некоторых из них.

– Он через многое прошел.

– Я ни в малейшей степени в этом не сомневаюсь, милая. И именно поэтому ему нужно, чтобы ты сражалась за него.

Я киваю, не в силах не согласиться ни с чем из того, что она сказала.

– Он провел свою жизнь, пытаясь вести свои собственные битвы, чтобы ни на кого не полагаться. Он ожидает, что ты уйдешь, потому что он не верит, что достоин чего-то столь прекрасного и невероятного, как ты.

– Но он такой, – возражаю я.

– Так докажи это ему. Не доказывай его правоту, прислушиваясь к его страхам и позволяя ему уйти от того, что, я думаю, вам обоим нужно.

Мой телефон начинает звонить на кровати между нами, освещая улыбающееся лицо Стеллы.

– Тебе почти восемнадцать, Калли. Впереди тебя ждет вся твоя жизнь. Тебе нужно решить, есть ли у тебя характер, чтобы сделать это тем, чем ты хочешь, или тебя заставят жить так, как хочет для тебя твоя мать.

Я киваю, на грани того, чтобы снова потерять контроль над своими эмоциями, поскольку мой телефон продолжает звонить.