Текст книги "Девиантный рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Трейси Лоррейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Я думал, женщинам запрещено приходить на наши свидания, – дуется Круз у меня за спиной.

– Так и есть. В основном для моего развлечения. В любом случае, что-то подсказывает мне, что у тебя нет недостатка в действиях, если судить по темным кругам вокруг твоих глаз.

– Может быть, я гулял с парнями. – Озорство в его глазах говорит мне, что на самом деле он не гулял с парнями.

– Конечно. Ты будешь как обычно? – Спрашиваю я, когда замечаю одну из постоянных официанток, направляющуюся в нашу сторону.

– Добрый день, – радостно говорит она, ее глаза задерживаются на Крузе на секунду дольше, чем обычно.

– Лейси, как дела? – Он растягивает слова, отчего ее щеки пылают.

– Не обращай на него внимания, – говорю я, пиная его в голень под столом. – Нам, как обычно, пожалуйста, Лэйс.

– Будет сделано, милая. – Она улыбается мне, прежде чем пробежать через небольшую гостиную, чтобы сделать наш заказ.

– Я не могу никуда тебя отвезти.

Он пожимает плечами и растягивает свою большую задницу на скамейке.

– У меня для тебя кое-что есть, малыш, – говорит он, вытаскивая коробку из внутреннего кармана куртки.

– Круз, – жалуюсь я, вспоминая наш не так давно состоявшийся разговор о рождественских подарках.

Он просто пожимает плечами. – Открой это.

Он пододвигает черную коробку через стол.

Мое любопытство останавливает меня от спора, и я снимаю крышку и приподнимаю маленький кусочек пены, защищающий содержимое.

– О Боже мой. Круз! – Я наполовину визжу, наполовину смеюсь, когда смотрю на собачий жетон с выгравированной на нем эмблемой "Жнецов". – Дед знает, что ты дал мне это?

Он качает головой. – Думал, пришло время, – говорит он, как будто это ничего не значит.

Этот ярлык… владение одним из них так же меняет жизнь любого, кто является частью Жнецов, как прикосновение их чернил к вашей коже.

Поднимая глаза от подарка, я задерживаю его взгляд на мгновение.

– Я знаю, что в этом году было странное дерьмо, малыш. – Он неловко ерзает и кладет локти на стол, обхватывая ладонью сжатый кулак. – Все это дерьмо с Пайпер и—

– Все в порядке, – говорю я в спешке. Я имею в виду, это не совсем так. Он похитил Пайпер и угрожал убить ее, а моего отца тем временем застрелили.

Это было дерьмовое шоу. Это все еще так, когда папа отказывается иметь что-либо общее с Крузом или папой. Я понимаю почему, черт возьми, я понимаю.

Но, в отличие от него, я также приложила усилия, чтобы поговорить об этом с Крузом. И я имею в виду по-настоящему поговорить. Услышав причины всего этого из его собственных уст, я смогла взглянуть на вещи немного по-другому.

Я не уверена, что когда-нибудь по-настоящему прощу его за это. Но я понимаю и отказываюсь терять еще одного члена семьи, который мне действительно нравится, из-за плохого суждения и сомнительной морали.

Круз испускает вздох. – Как они? С нетерпением ждут следующей недели?

Я улыбаюсь, думая о том, как счастливы папа и Пайпер.

– Да, они гудят. Они довольно милые.

– Не позволяй Ди слышать, как ты его так называешь.

Я смеюсь, но смех этот наполнен печалью.

– Он другой. Счастливый. Я надеюсь, что однажды ты это увидишь.

Круз сохраняет бесстрастное выражение лица, но я вижу боль в его глазах. Глаза, которые так похожи на папины.

– Да, может быть. Должен признаться, мне бы хотелось увидеть, как он скажет: "Да’. Никогда не думал, что это случится.

– Ты и я, оба. Но я пришлю тебе несколько фотографий, обещаю.

– Чертовски верно, ты так и сделаешь. Я хочу хоть раз увидеть свою прекрасную племянницу в платье.

– Фу, не начинай, – жалуюсь я.

– И не думай, что я этого не заметил, – говорит он, указывая на мои ногти.

– Это для Пайпер, – утверждаю я, опуская руки на колени.

Она никогда не говорила мне, что не хочет, чтобы у меня были черные ногти на свадьбу, но я видела ее глаза каждый раз, когда она смотрела на них, так что вчера я сделала кое-что очень, очень несвойственное мне. Когда женщина в спа-салоне спросила, какой цвет я хочу, я указала на очень бледно-розовый и нервно сглотнула.

– Это мило. Мне это нравится.

– Это… да. Вероятно, это не приживется, – говорю я.

– У меня есть кое-что еще, – признается он, вытаскивая конверт из кармана. – Не могла бы ты… может быть, ты могла бы передать это своему отцу от меня?

– Ты знаешь, что должен просто отдать это ему сам, – указываю я. – Это могло бы значить больше, если бы ты приложил усилия.

– Я знаю, но я не думаю, что ему нужно бить меня кулаками по лицу за несколько дней до того, как он свяжет себя узами брака с женщиной, которая владела его сердцем всю его чертову жизнь.

– Осторожнее, Круз. Это звучит почти романтично.

Он фыркает от смеха.

– Я просто хочу, чтобы он… они… чтобы были счастливы. Ты это знаешь.

– Я знаю. Но я не думаю, что тебе повредит рассказать им об этом самому.

– Я так и сделал. Это просто… там, внутри.

Я беру у него конверт цвета слоновой кости и кладу его в свою сумку, стоящую рядом со мной.

– Ты можешь отдать это ему накануне вечером?

– Все, что ты захочешь, – соглашаюсь я, мои глаза расширяются от восторга, когда Лейси подходит с полным подносом вкусностей.

Она протягивает нам тарелки с нашими любимыми вафлями с соленой карамелью и ванильным мороженым, прежде чем дать нам обоим по огромной кружке горячего шоколада со всеми украшениями.

В нем больше сахара, чем я, вероятно, должна съесть за месяц, но к черту это.

Схватив ложку, я погружаюсь в еду, пока Круз благодарит Лейси, заставляя ее хихикать, как школьницу.

– Я не могу дождаться, когда женщина надерет тебе задницу, старик, – бормочу я с полным ртом вафли, как только она оказывается вне пределов слышимости.

– Во-первых, я не старый. – Я поднимаю на него бровь. – Нам всем не может быть по семнадцать, сопляк. И, во-вторых, ни одна женщина никуда меня не собьет. Любовь – для мечтателей.

– Папа – мечтатель?

– Черт возьми, да. Он провел почти всю свою взрослую жизнь, мечтая о девушке, которую считал мертвой.

– Влюбленный больной дурак, – говорю я со смехом.

– Видишь. Ты понимаешь меня.

– Я делаю. Пусть наступят веселые времена, а?

Он пристально смотрит на меня, его губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, прежде чем он передумает.

– Выкладывай, старина.

Прищурив глаза, он наклоняется вперед и шепчет: – Лучше бы тебе не веселиться больше, чем мне, малыш.

Откидываясь на спинку стула, я невинно улыбаюсь. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Он усмехается. – Ты знаешь репутацию школы, в которую я хожу.

– Слишком, блядь, верно. Я тоже знаю парней, которые этим заправляют.

К счастью, мне удается увести разговор от школы и всего, что связано с именем Чирилло, и я провожу пару часов, болтая о всякой ерунде со своим дядей, прежде чем отправиться домой с моим новым украшением, надежно застегнутым на молнию в сумке.

Я уже знаю, что папа взбесится, когда узнает, что я тусовалась с Крузом, не говоря уже о том, чтобы проводить время в комплексе с дедом. Но обнаружение этого, что фактически является моим пожизненным пропуском в "Жнецов", приведет его прямо к гребаному краю.

Глава 17

ТЕО

– Без обид, но ты планируешь вернуться домой в ближайшее время? – Себ спрашивает с другого дивана, где он и Стелла скручены вместе, как крендель.

Я выдыхаю и смотрю в потолок на свою квартиру.

Стелла что-то шепчет Себу на ухо, и его глаза расширяются, на лице появляется улыбка.

– Ты чертовски права, – говорит он ей, но его глаза удерживают мои, уверяя, что я вижу его веселье от того, что она только что сказала. – Грустно, черт возьми, прошло всего несколько часов.

– Время, наверное, кажется остановилось, – говорит Стелла достаточно громко, чтобы на этот раз я ее услышал.

– Ах, я хорошо это помню. Когда ты была в Америке…

– Он был пиздой. – Я заканчиваю за него. – Я знаю, на что вы двое намекаете, и вы несете чушь.

– Мы? – Спрашивает Стелла, садясь немного выше. – Это был день, а ты весь такой беспокойный и дерьмовый.

– Это не имеет к ней никакого отношения.

Улыбка дергается на губах Стеллы.

– Она? – Спрашивает она, изображая замешательство. – Я говорила о том, что ты не работаешь, но если это из-за Эм—

– Не надо, – огрызаюсь я. – Не говори, что она, блядь…

– Братан, – рявкает Себ, отталкивая Стеллу в сторону, прежде чем усадить ее так, чтобы она оседлала его колени. – Ты в таком дерьме. Ты мог бы просто признать это. Мы видим все это. И мы даже сохраним твой грязный секрет от других.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Стелла смеется, прежде чем она прерывается громким вздохом от того, что Себ делает с ней, чего я не вижу. Я знал, что у меня было время, взятое взаймы с ними двумя. Тихие объятия были слишком хороши, чтобы быть правдой.

– Скучать по ней нормально, – стонет она, запрокидывая голову.

– Скучать по ней? – Я усмехаюсь. – Я наслаждаюсь покоем.

– Лжец, – бормочет Себ, прежде чем снять толстовку Стеллы, обнажая ее лифчик.

– Черт возьми, чувак. Если ты хотел, чтобы я ушел, ты мог просто сказать.

– Тебе не обязательно уходить. Смотри, если хочешь.

– О, черт, – плачет Стелла, – тебе, наверное, лучше уйти.

– Боже, – бормочу я, поднимаясь с дивана и забирая свои пустые бутылки на кухню, пока Стелла перемалывает на коленях Себа.

– Увидимся, ребята, завтра.

– Ага. Вечеринка твоих родителей. Понял.

Себ поднимает большой палец за спиной Стеллы, и я ухожу, оставляя их наедине с их выходками.

Возможно, я не хочу сидеть там и смотреть, как они трахаются, но в равной степени я действительно не хочу сидеть один в тишине моей квартиры.

Я вытаскиваю телефон из кармана, направляясь на свою кухню, чтобы еще выпить.

Нико, Алекс и Тоби куда-то ушли. Они пригласили нас всех раньше, но я был не в настроении для этого.

Я все еще нет. Но… тьфу.

Я снимаю крышку с бутылки пива и бросаю ее через стойку, наблюдая, как она отскакивает и останавливается в углу.

Все мое тело напряжено, и моя потребность двигаться, что-то делать, что угодно означает, что я в конечном итоге расхаживаю взад и вперед по всей длине моей квартиры.

Я стою у окна, глядя на город, но движущиеся внизу автомобильные огни мало помогают снять напряжение, сковывающее мои мышцы.

Я мог бы пойти куда-нибудь, напиться с парнями и подцепить какую-нибудь случайную цыпочку на ночь. Это может даже немного помочь. Но я знаю, что это не поможет.

Есть только одна вещь, которая может помочь.

Схватив свой планшет, я включаю его и включаю приложение, к которому я пристрастился.

Мое сердце колотится, пока я жду, пока оно загрузится. Я не знаю почему. Я точно знаю, что я собираюсь найти, и это не принесет ничего, кроме разочарования.

В ту секунду, когда появляется изображение комнаты, оно выглядит так, как я и боялся.

Пусто.

Кровать аккуратно застелена, и, хотя есть признаки ее пребывания там, все вещи, которыми она пользуется каждый день, например, расческа, которая всегда лежит на ее туалетном столике рядом с ее массивной косметичкой, исчезли.

Ботинок, которые всегда стоят у двери, больше нет.

Я разочарованно выдыхаю, не желая прибегать к следующему ходу.

Я сопротивлялся прошлой ночью. Едва ли.

Мой планшет дразнил меня с прикроватной тумбочки, когда я лежал там, уставившись в потолок, и образы прошлой ночи заполняли мой разум.

Я ожидал, что она закроет окно после субботнего вечера, но, к моему удивлению, когда я прошел по ее саду за домом, я обнаружил, что оно открыто, как обычно. Только на этот раз зрелище заставило мой член болеть до боли, потому что я знал, что это приглашение.

Она знала о моей ночной зависимости, и черт возьми, если она ее не подпитывала.

Вот почему прошлой ночью было так чертовски тяжело.

В течение нескольких недель я навещал ее, пока она спала.

Несколько ночей я просто наблюдал за ней. Другие, я получал удовольствие от звука ее разговора во сне. Потом есть пара, с которой я действительно испытал свою удачу, нарисовав свою сперму на ее губах, когда она лежала там, совершенно не подозревая о моем присутствии, не говоря уже ни о чем другом.

Зная, что в какой-то момент она оближет губы и попробует меня… Черт. Даже сейчас это делает меня твердым, как гребаная сталь.

Не в силах остановиться, я открываю следующее приложение, моя потребность знать невыносима.

Это приложение отличается от того, которое мы с ребятами используем, чтобы следить друг за другом. Я не хотел рисковать, зная, что я делаю. Они уже подозревают слишком много.

На поиски уходит вечность. Маленькое колесо в середине экрана дразнит меня дольше всего, прежде чем появляется карта, медленно приближающая местоположение к югу от города.

– Черт возьми, – выдыхаю я, когда он, наконец, останавливается, сообщая мне ее точное местоположение.

Она всего в полутора часах езды.

Черт.

Я не должен был смотреть.

Я убедил себя, что они будут на другом конце страны или что-то в этом роде. Слишком далеко, чтобы я мог что-то сделать.

Я бросаю взгляд на огромные серебряные часы, которые занимают почти всю заднюю стену гостиной.

Одиннадцать вечера.

Если бы я ушел сейчас…

Количество выпитого пива совершенно не влияет на мое решение, когда я врываюсь в свою спальню, сбрасываю одежду, в которой был весь день, и бросаюсь под душ.

Я заканчиваю всего за несколько минут, и менее чем через четверть часа я стою в лифте, направляясь в подземный гараж, сжимая в руке ключи от своего Ferrari и твердо думая о своем призе.

Верхний свет оживает, когда я толкаю дверь и вхожу в огромное помещение, где в настоящее время находится только, моя коллекция автомобилей и коллекция Деймона.

Моя машина загорается, когда я подхожу ближе, и, прежде чем я успеваю продумать процесс ее запуска, я жду, когда откроются ворота, и нажимаю ногой на акселератор, направляясь к месту назначения, которое я уже подключил к GPS.

***

Мне требуется всего час, чтобы добраться до ее местонахождения, и когда я уверен, что нахожусь в нужном месте, я оставляю свою малышку в темном убежище и с трудом выбираюсь наружу.

Мои напряженные мышцы отказываются расслабляться, когда я двигаюсь, мое сердце колотится в груди так сильно, что мои руки дрожат от желания добраться до нее.

Блядь. Это неправильно.

Все это невероятная хуйня.

Я не должен был быть здесь.

Я не должен был, блядь, преследовать ее, как гребаный неудачник.

Я действительно не думаю, что это то, что имел в виду папа, когда соглашался на все это. Но в одном он, возможно, был прав, так это в том, как сильно я ее хочу.

Потому что, черт возьми.

Мои яйца болят, мой член напрягается под свободной тканью спортивных штанов, которые я ношу, и мои ногти впиваются в ладони от желания почувствовать ее извивающееся тело подо мной.

Мама всегда предупреждала меня, что у меня навязчивый характер, как у моего отца. Я не видел этого в детстве. Черт, я этого не понимал.

Я не думаю, что у меня когда-либо было это до этого самого момента.

Ветка хрустит у меня под ногой, и я оглядываюсь на свою машину, зная, что мне следует вернуться в нее, поехать домой и притвориться, что ничего этого никогда не было.

Что я никогда не устанавливал камеры в ее комнате однажды ночью, когда она крепко спала. Что я гарантировал, что смогу выследить ее, куда бы она ни пошла, чтобы я всегда мог найти ее, в опасности ли она или даже если она просто убегает от ненормального психа – меня. И я, конечно, не должен был просто сдаваться и принимать судьбу, которую те, кто выше нас, решили за нас.

Она должна быть чем-то большим, чем просто работой. Она – это больше, чем работа. Я могу признаться в этом самому себе. Но, тем не менее, это работа, и мой отец, босс, ожидает, что я выполню ее.

Это то, для чего он меня воспитал. То, чему он меня обучал.

Быть солдатом, быть состоявшимся, принимать свое наследие, сосредотачиваться на своем будущем, моем наследии… это было моей первой настоящей навязчивой идеей. Ну, после "Лего" и футбола. Но даже сейчас. Это никак не связано с моей потребностью в ней. Неотфильтрованная, иррациональная, опасная одержимость, которую я испытываю к женщине, которая, возможно, лжет всем нам, а может, и нет. Который может представлять угрозу для нашей империи. Женщина, которая могла бы поставить меня на гребаные колени, если я не буду очень, очень осторожен с ней.

Сквозь деревья виднеется хижина. Мягкий свет снаружи освещает его в темноте, и когда я подхожу ближе, я понимаю, что часть этого света на самом деле исходит изнутри.

Мои шаги немного замедляются при мысли о том, что внутри все еще бодрствуют.

Остановившись за деревом, чтобы мое приложение могло более точно определить ее местоположение, я направляюсь к хижине, а точнее, к открытому окну в самом конце огромного деревянного здания.

Моя потребность в ней намного перевешивает риск быть пойманным, поэтому, не раздумывая ни секунды, я поднимаюсь и вхожу в темную комнату, чтобы найти именно то, на что надеялся: ее спящую фигуру посреди огромной кровати.

Глава 18

ЭММИ

Для отдыха с кучей взрослых я на удивление хорошо провожу время. Хотя, возможно, это просто видеть заразительное счастье на лице моего отца.

Сегодня было все, на что я надеялась для них обоих.

Это было расслабленно, полно любви и смеха. Папе даже удалось заставить своих друзей в основном вести себя прилично. Хотя тот факт, что все они здесь со своими подругами и женами, помогал держать их в узде.

Когда я, наконец, падаю в постель, уже поздно, и я устала после того, как рано встала с Пайпер и другими женщинами, чтобы подготовиться. Я уступила и позволила Бифф сделать мне макияж, пока Данни принялась за завивку всех наших волос.

К концу даже я могла признать, что я выглядела как вполне обычная подружка невесты. Даже симпатичная. Было странно видеть себя одетой без тяжелого черного макияжа глаз и темно-красных или фиолетовых губ.

Платье, которое мы выбрали для меня, сидело как вторая кожа, подчеркивая мои изгибы и делая меня похожей… ну… на девушку.

При этом я была более чем счастлива избавиться от всего этого, как только Пайпер дала мне добро.

Занавески на окне колышутся от порыва ледяного воздуха.

Погода сегодня была идеальной для запланированной Пайпер рождественской свадьбы. Сильный мороз этим утром означал, что утренние фотографии были более чем праздничными, и все выглядело так, будто все покрыто снегом, а днем солнце было таким ярким, что было трудно не щуриться все время.

Я хватаю свой телефон и начинаю листать социальные сети, просматривая фотографии, которые Стелла и Калли загрузили с ежегодной рождественской вечеринки у Чирилло, от которой я, к счастью, была далеко, далеко.

Мне хотелось бы думать, что Стелла и Калли даже не попросили бы меня пойти, учитывая обстоятельства, но у меня есть подозрение, что они проигнорировали бы ссору между Тео и мной и потребовали бы, чтобы я была там, хотя бы по причине собственного развлечения.

Я вспоминаю тот единственный раз, когда я была в особняке Чирилло, в ночь, когда дом Тео сгорел дотла. Я не хотела заходить внутрь по очевидным причинам. Причины, которые были обоснованы, когда он появился. В ту секунду, когда он увидел меня в своем доме, я действительно подумала, что вена на его виске вот-вот лопнет.

Хорошо, что он не пришел на полчаса раньше, чтобы увидеть, как я сижу с его братьями и сестрами, потому что я могу только представить, что это действительно вывело бы его из себя.

Громкий приглушенный стон сверху достигает моих ушей, и я вздрагиваю, имея действительно хорошую идею о том, что происходит наверху.

Фу, гадость.

Обе комнаты Зака и Бифф, а также Спайка и Каса занимают пространство надо мной. Это может исходить от любого. Или и то, и другое.

Я качаю головой, жалея, что не могу закрыть уши, когда кто-то хихикает.

– Господи, – бормочу я, продолжая листать, глядя на все богатство, которое кричит от каждого дизайнерского предмета одежды и роскошных украшений.

К своему смущению, я замедляю прокрутку, когда добираюсь до фотографии, на которой Тео стоит прямо посередине, разговаривая с какой-то блондинкой, которую я не узнаю.

Она выглядит как самая совершенная кукла Барби, и я могу только представить, как хорошо они смотрелись бы вместе, бок о бок.

Неприятная волна ревности проходит по моему телу, заставляя желудок болезненно сжиматься.

Вот с такой девушкой должен быть Тео. Он тоже это знает.

Вероятно, поэтому он стоит с ней, придурок.

Я закатываю глаза и заставляю себя продолжать прокручивать.

Это не помогает, потому что образ Тео с идеально уложенными волосами, одетого в строгий черный костюм, выжжен в моих глазах.

Единственное, что было лучше, чем то, что он выглядел смертельно опасным в этом наряде, это когда он стоял передо мной ни в чем. Ладно, я вру. Я тоже возьму его в трениках в любой день. То, как ткань облегает его…

Я снова качаю головой, отчаянно нуждаясь в том, чтобы такие мысли исчезли.

Надо мной что-то – полагаю, кровать – начинает стучать.

– О, ради всего святого, – бормочу я, мое собственное тело начинает гореть немного жарче при мысли о том, что все остальные явно задумали.

Держу пари, даже Дэнни, которая на миллионном месяце беременности, получает больше экшена, чем я.

Я снова с тоской смотрю на занавески.

Интересно, если бы мы сейчас были дома, меня бы навестили?

Вероятно, нет, он слишком занят вечеринками с Барби.

Прошло три дня с его последнего ночного визита. С тех пор, как он давил на меня снова и снова, пока мне буквально не показалось, что я взорвусь, если он не даст мне упасть.

Ну, насколько я знаю, прошло три дня.

Я знаю, что должна была закрыть окно после того, как обнаружила его выходки в субботу вечером. Я пошла это сделать. Но в ту секунду, когда мои пальцы сомкнулись вокруг ручки, это показалось неправильным, и я немедленно отступила, оставив ее открытой, надеясь, что он вернется для повторного представления.

Я вздыхаю, стук наверху становится только громче.

Если он и пришел, то не разбудил меня. И я не уверена, что я чувствую по этому поводу.

Он только наблюдал за мной? Он… сделал что-нибудь?

Он вообще был там?

Я разочарованно вздыхаю, мне надоело сомневаться в себе.

Неважно, пришел ли он. Он явно не хотел, чтобы я знала о его визите, если бы знала. И в этом-то и проблема.

Что бы это ни было между нами, это скрытая тьма, окутанная тайнами.

Да, это делает его более горячим, более соблазнительным.

Но это не меняет того факта, что двое из нас никогда не могли быть.

Для начала, мы ненавидим друг друга…

Когда крик разрывает мою комнату, я сажусь, свешиваю ноги с края кровати и понимаю, что у меня есть два варианта.

Откинься, как подонок, и получать удовольствие от звуков того, как один из моих псевдо-дядей трахает свою женщину, или взять косяк, который Кас подсунул мне ранее, и убираться нахрен из этой комнаты, из этой хижины.

Я могу лежать здесь, желая, чтобы Тео проскользнул через это открытое окно всю ночь, но мы все знаем, что этого никогда не произойдет.

Он слишком занят в Лондоне, общается со всеми богатыми и влиятельными гостями своих родителей, вероятно, пытаясь решить, какой кукле Барби он позволит подпрыгивать на его гигантском члене, когда вечеринка замедлится.

Черт. Может быть, он даже не ограничится одной.

Я слышала все сплетни в школе. Возможно, мне не интересно присоединяться, но это не значит, что я не слушаю.

– Черт с ним, – бормочу я, хватая косяк и зажигалку с прикроватного столика, куда я положила их ранее, натягиваю пару ботинок и засовываю руки под толстовку Rebel Ink, которую я бесстыдно украла у Титча.

Плотно обернув ее вокруг себя, я натягиваю капюшон и засовываю телефон в карман, прежде чем перекинуть ногу через оконную раму и упасть на замерзшую землю внизу.

Мое дыхание вырывается белыми облаками, когда трава, опавшие листья и ветки хрустят под моими ногами.

Дрожь во всем теле пробирает меня, но я не позволяю этому остановить меня и иду глубже в подлесок.

Луна яркая и стоит высоко в небе, давая мне достаточно света, чтобы обходить деревья.

Я останавливаюсь, когда уверена, что нахожусь достаточно далеко от хижины, чтобы меня не заметили, если кто-нибудь выглянет из окон. Прислонившись спиной к огромному стволу дерева, я подношу косяк к губам, прежде чем щелкнуть зажигалкой, заставляя пространство вокруг меня светиться оранжевым.

Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием закашляться, поскольку мое горло сжимается от дыма, но в ту секунду, когда он заполняет мои легкие, я уже чувствую, что он начинает действовать.

Мои мышцы расслабляются, когда я выдыхаю, по моим венам течет жужжание, когда я прислоняюсь спиной к дереву с ленивой улыбкой, играющей на моих губах.

Это лучше, чем слушать, как кто-то отрывается наверху.

Я не могу выдержать больше четырех затяжек, мое тело начинает сильно дрожать от холода, зубы стучат, когда позади меня раздается шорох, а затем треск.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я замираю, мое тело дрожит, но на этот раз не только от холода.

О чем, черт возьми, я думала, приходя сюда глубокой ночью?

Это просто животное.

Просто лиса.

Барсук.

Это э-э…

Шаги приближаются, и весь кайф, который я получила от косяка, кажется, исчезает, когда мой страх берет верх.

Я собираюсь здесь умереть. Одна. В моей пижаме.

Черт возьми, на мне даже нет нижнего белья.

Что большинство нормальных матерей говорят своим дочерям? Убедитесь, что вы всегда выходите на улицу в чистых трусиках на случай, если окажетесь в больнице.

Или дайте легкий доступ психопату-насильнику, который собирается напасть на вас.

Что бы это ни было, сейчас оно находится прямо по другую сторону дерева.

Я смотрю в сторону и вижу дуновение холодного воздуха.

Блядь.

Это действительно человек.

Или медведь. В сельской местности Эссекса… маловероятно.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я крепко зажмуриваю глаза, не желая смотреть на своего убийцу. Не желая вспоминать свой последний момент в руках того, кто собирается перерезать мне горло или…

Надо мной нависает фигура. Даже с закрытыми глазами я вижу тень его тела, когда он загораживает лунный свет.

Всхлип угрожает вырваться из моего горла, когда я набираюсь смелости открыть глаза и перестать быть такой слабачкой.

Я бы не была такой жалкой, если бы уже не была наполовину под кайфом, я уверена в этом.

Но затем до меня доходит его запах, и мои глаза распахиваются.

– Какого хрена ты—

Его рука зажимает мне рот, останавливая мой пронзительный визг.

– Заткнись, Мегера. Если только ты не хочешь, чтобы здесь был твой дорогой папочка, – предупреждает он.

– Я? – Я шиплю за его рукой. – Ты должен быть тем, кто… – Его рука сжимается, останавливая меня от моего собственного предупреждения о причине, по которой мой отец и другие действительно не хотят его здесь видеть.

Я прищуриваюсь, глядя на него, молча задавая миллионы вопросов, которые вертятся у меня на кончике языка, но не могут вырваться наружу.

Он пристально смотрит на меня в темноте, его глаза широко раскрыты и опасны, но на его губах играет веселая ухмылка.

Его пальцы находят мои, и на краткий миг мне кажется, что он собирается взять меня за руку.

Странный прилив возбуждения разливается по моим венам, прежде чем наступает реальность, и он выхватывает косяк из моих пальцев и подносит его к своим губам.

Я зачарованно наблюдаю, как он затягивается, его глаза все это время сверлят меня.

Мой желудок сжимается от желания, когда он медленно выпускает дым, позволяя ему подниматься с его полных, соблазнительных губ.

– Что ты здесь делаешь одна, Мегера? – Спрашивает он, его голос, грубый и сочащийся сексом.

– Очевидно, пытаюсь, чтобы меня изнасиловали и убили, – саркастически бормочу я.

Его губы сжимаются в ровную линию, а челюсть дергается от разочарования.

– Нет. Забавно, – выплевывает он, подходя ближе, пока его тепло не проникает в мое замерзающее тело.

– Почему ты здесь одна? – Он пытается снова.

Закатив глаза, я забираю свой косяк обратно и делаю затяжку, его взгляд все это время прикован к моим губам.

– Потому что, – говорю я, выпуская дым ему в лицо, – пары надо мной трахались. Громко, – добавляю я.

На его губах появляется ухмылка.

– Скучала по мне, Мегера? – Спрашивает он, наклоняясь и проводя кончиком носа по моей щеке.

Это странно нежный жест по сравнению с тем, к чему я привыкла от него.

– Р-разве ты не должен быть на претенциозной вечеринке своих родителей прямо сейчас?

– Должно быть, да. Но, похоже, вместо этого я нахожусь здесь.

– Почему? – Выдыхаю я.

Он не отвечает, он просто смотрит мне в глаза, наши носы всего в нескольких дюймах друг от друга, наше прерывистое дыхание смешивается, когда наши груди вздымаются.

– Хотел бы я знать, – наконец говорит он, но так тихо, что я задаюсь вопросом, осознает ли он вообще, что сказал это вслух. – Я был на их вечеринке.

– Я знаю, я видела фотографии. – В ту секунду, когда эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что это была ошибка.

– Ты преследовала меня, Мегера?

Я усмехаюсь. – Это сильно сказано. Почему ты здесь, Теодор? Что тебе могло понадобиться от меня, из-за чего ты проделал весь этот путь в канун Рождества? – Его зубы скрипят, когда я произношу его имя целиком, и я не могу сдержать волну удовлетворения, которая захлестывает меня.

Он подходит еще ближе, зажимая меня между своим твердым телом и деревом за моей спиной.

– Очевидно, это было сделано не из-за твоей выдающейся личности, – бормочет он.

– Что я могу тебе дать такого, чего не может ни одна из тех кукол Барби, с которыми ты гулял сегодня вечером?

Его глаза перебегают с моих на толстовку, которую я ношу. Это позволяет мне предсказать следующие слова, которые сорвутся с его губ, поскольку он не так уж тонко избегает моего вопроса.

– Чье это? – спросил он.

– Моего парня, – парирую я.

– Верно, – смеется он. – Если это хоть в какой-то мере правда, то тебе нужно принести ему чертовски много извинений.

Мои брови сводит, когда я думаю о тех двух случаях, когда мы были вместе. Я бы не стала точно описывать это как чертовски много, но неважно.

Тупой ублюдок даже не поцеловал меня. Или трахнул меня.

Если он пытается пометить свою территорию или что бы это ни было, черт возьми, тогда ему действительно следует начать свою игру.

– Как будто тебя это волнует в любом случае. Твоя мораль настолько распущена, что ее почти не существует.

– О, Мегера, – говорит он, в его глазах пляшет мрачное веселье. – Ты, блядь, понятия не имеешь.

Вздох срывается с моих губ, когда он распахивает толстовку и жадно смотрит вниз на мои твердые соски, которые более чем очевидны под тонкой майкой, и он засовывает руку под ткань моих пижамных штанов.

Низкое рычание вырывается из его горла, когда он обнаруживает, что под ними у меня ничего нет.

– Ты заставляешь меня думать, что ты ждала меня, – бормочет он, опуская два пальца ниже и погружая их в меня. – Черт. Ты так и делала, не так ли?