Текст книги "Stories, или Истории, которые мы можем рассказать"

Автор книги: Тони Парсонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– А это что еще за завихрень? – Питер сверкнул глазами. Он поднялся, покачнувшись, и придвинулся к Терри настолько близко, что тот ощущал металлический запах джина у него изо рта. – Огромная волосатая завихрень!

– Правда в том, – начал Терри, зная, что это последнее, в чем он признается, и последнее, что захочет услышать Питер, – правда в том, что все это далеко не так, как думают люди.

Терри взял бутылку, глотнул и почувствовал, как его желудок выворачивает наизнанку.

– Эти рок-звезды – они только притворяются твоими друзьями. – Он вспомнил, как Билли Блитцен отвел его в сторону на репетиции в Ньюкасле. Вспомнил других хороших музыкантов – Джо Страммера. Джонни Сандерса, Фила Линотта. – Может быть, одного или двоих можно считать настоящими друзьями – если повезет. Но в большинстве своем они просто… они тебя используют. Они хотят попасть на страницы «Газеты». Вот и все. Какой у нас тираж? Четверть миллиона еженедельно? Ну конечно, они, черт их побери, с нами любезны! Но все это яйца выеденного не стоит! И ты думаешь, они счастливы? Музыканты? Команды? Они все напуганы! Молодые боятся, что никогда не выйдут в люди, а старики боятся, что всему придет конец!

Ведущий гитарист и главный композитор группы «Лэндов-Мордор» выглядел раздавленным.

– Тогда все это… никуда не годится, – бессвязно произнес Питер, взяв бутылку и залив все, что в ней оставалось, себе в горло. Когда он увидел, что джин закончился, он еще какое-то мгновение рассматривал зеленую бутыль, а потом швырнул ее об стекло, отделяющее офис от компьютерной комнаты. Салли и Кишор испуганно отскочили, стекло разбилось, а Элвис все пел и пел, и в его голосе вибрировала радость.

У Питера в руках был чей-то термос, которым он изо всех сил долбил по оставшимся панелям стекла, пока они не треснули, не разбились, не разлетелись на мелкие осколки. Терри смотрел на друга, посмеиваясь и не веря глазам своим, Салли кричала «Питер!», а у Кишора был такой вид, словно он вот-вот заплачет.

Затем Питер влетел в компьютерную комнату и принялся вырывать катушки и швырять их в проем разбитого окна – в полете катушки разматывались, и за ними тянулись ленты сверкающей коричневой пленки, – а Питер лягал громадные белые обелиски сандалиями, корчась и хромая от боли, отчего Терри смеялся еще сильнее.

Салли обхватила Питера руками за талию, пытаясь оттащить его от компьютера и звала Терри на помощь.

– Мы же все без работы останемся!

Кишор стоял в офисе, причитая что-то об одной-единственной ступеньке до программиста, шаге, который ему теперь никогда не удастся сделать, и Терри перестал смеяться, потому что внезапно все кончилось – ураган, бушевавший внутри Питера истощил себя, и тот устало пинал монолитные шкафы с пленками и этим только причинял себе боль, и все это уже не казалось таким смешным, как раньше. А Терри просто не мог вынести того, что Салли была так сильно огорчена. Затем в дверном проеме появился Пижон, моргая на свет, в пижаме, со шваброй в руках.

– Ах вы, недоноски! Вам лучше убрать все к утру, или вас вышвырнут отсюда к чертовой матери!

– Убрать? – крикнула Салли. – Как нам все это убрать, старый болван? – Она запустила в Пижона сломанной катушкой, и глянцевая коричневая пленка затрепетала в воздухе. – Он же тут все сломал! Посмотри на это!

Вспотевший и потрясенный, Питер вернулся в офис через дверь – хотя в этом не было необходимости, он мог пройти и там, где раньше было стекло.

– Ну что ж, – Терри спрыгнул со стола и забрал швабру у Пижона из рук, – за дело!

Все взгляды устремились в его сторону.

Салли рассмеялась и покачала головой.

– Ты не можешь приходить сюда просто потому, что твоя новая жизнь не сложилась! Ты разве не знал? – Она положила руку Кишору на плечо. – Не плачь, Киш. Мы скажем им – ну, я не знаю, что мы им скажем. Здесь были грабители. Вандалы.

– Но они в это никогда не поверят! – выкрикнул Кишор, заламывая себе руки, – Они поймут, что это наша вина!

Питер сел на пол и закрыл лицо руками.

Салли мягко забрала у Терри швабру.

– А сейчас тебе лучше уйти, – сказала она.

11

На мясном рынке у Терри леденела в жилах кровь.

Повсюду рычащие пещерные люди в белых халатах, запятнанных кровью, ворочали гигантские глыбы мяса и грузили их на двухколесные тележки, похожие на рикши. Обливаясь потом, они перевозили груз к ждущему каравану грузовиков и фургонов с работающими вхолостую моторами, которые выстраивались по всему периметру Смитфилда. В холодном ночном воздухе непрестанно звучала ругань – мужики крыли трехэтажным матом свою жизнь и друг друга. Это был тяжелый труд и долгая ночь. У Терри просто не укладывалось в голове, что его отец работал здесь с четырнадцати лет – с тех пор, как бросил школу.

Он поднял воротник пиджака и засунул руки поглубже в карманы. От ледяного ветра у юноши слезились глаза, и воздух выходил из легких короткими облачками пара. Он направился к центральному проходу, ища глазами отца.

Терри увидел его почти сразу – тот как раз водружал на спину гигантскую говяжью тушу, огромный каркас из мяса и костей. На мгновение у него подогнулись колени, а затем он овладел собой и выпрямился, слегка пошатываясь. Его лицо было искажено в гримасе, как у тяжелоатлета.

– Мой парень здесь, – выдохнул он при виде сына, и его усеянное каплями пота лицо расплылось в улыбке. На затылке отца красовалась шляпа, которая придавала ему сходство с солдатами Французского иностранного легиона, – парусиновая шляпа с лоскутом белой материи позади, словно для защиты от жаркого солнца пустыни.

– Тебе помочь, пап?

Старик рассмеялся.

– Вряд ли ты это осилишь!

Терри проследовал за ним мимо мужиков в окровавленных халатах к выходу с рынка. Старик шел на полусогнутых ногах, с тяжеленной ношей на спине. Терри плелся сзади, и все, что он мог наблюдать, – это оборванные концы отцовского халата и стоптанные каблуки ботинок. Когда отец погрузил мясную тушу в оборудованный холодильником грузовик и вытер руки об рукава халата, он радостно хлопнул Терри по спине:

– Мой мальчик здесь! Он ездит по миру и берет интервью у кинозвезд!

– Пап, – запротестовал Терри. – Они не кинозвезды. – Посмотри на себя – радостно продолжал отец, – Ты же кожа да кости. Ты же ничего не ел за чаем! Пойдем съедим что-нибудь!

Даже в эти ночные часы пабы вокруг Смитфилдского мясного рынка зарабатывали приличную выручку. В самом деле, торговля расцветала именно в эти часы, когда ночная смена приближалась к своему окончанию.

За запотевшими оконными стеклами сутулились мужики в белых халатах и с багровыми физиономиями. Они осушали кружки эля и макали свежеприготовленные пирожки в соус «Эйч-пи» или жадно затягивались сигаретным дымом. Отец Терри заказал пирожки и пиво и нашел им места за столом, окруженным шумящими и измотанными мужчинами. Терри был единственным, на ком не было белого халата.

– Мой сын, – объяснил отец. – Ездит по всему миру, берет интервью у этих типчиков из шоу-бизнеса. – Его широкую грудь распирало от гордости. Терри покраснел, – Говорю вам, он что-то вроде Майкла Паркинсона.

Мужики кивнули, не слишком впечатленные.

– У кого интервью-то брал? – спросил один из них.

– Ну, – начал Терри, откусив огромный кусок от своего говяжьего пирога. От вкуса горячей пищи у него свело желудок. Когда он последний раз ел? Терри вспомнил, как во время полета из Берлина отодвинул от себя поднос с завернутой в фольгу пищей – возможно, курицей. И, с уколом совести, он вспомнил, как ковырялся в блюде, которое его мама приготовила по особому случаю – в честь прихода Мисти. Стоило только нюхнуть «спидов», и аппетит улетучивался.

– Я только что брал интервью у Дэга Вуда, – продолжил Терри, отложив вилку с ножом. На лицах мужиков не отразилось ровным счетом ничего. – И Грейс Фери.

Ни одной эмоции. Только его отец с гордостью улыбался.

– «Клэш»? «Джем»? «Стрэнглерз»? – Терри лихорадочно вспоминат названия групп, ему не хотелось разочаровать отца. – Я написал одну из первых рецензий на «Секс пистолз» – и сочинил кое-что, когда они давали тот секретный концерт в «Скрин-он-зэ-Грин»…

Это название затронуло нерв.

– Ты о той шайке, которая назвала королеву слабоумной? – рявкнул какой-то громадный грузчик. – Лучше им здесь носа темной ночью не показывать! Нам тут нравится королева!

Остальные усмехнулись и тут же увлеченно заспорили о разновидностях «хорошей взбучки», которая ожидала любого из участников «Секс пистолз», осмелившегося переступить порог Смитфилда. Но Терри все-таки удалось возбудить их любопытство к своей профессии.

– А как насчет бабенок из «Аббы»? С ними ты знаком? – Стол сотряс похотливый хохот, изо ртов попеременно вываливались куски пирога и возвращались обратно. – Я бы не отказался порезвиться с этой блондинистой шлюшкой!

Терри вынужден был признать, что с «Аббой» его пути еще не пересекались. – А что насчет битлов?

– Элтон Джон и Кики Ди?

– А «Дискодак»?

На этих словах некоторые наиболее искушенные любители музыки чуть не подавились от смеха.

– «Диско дак» – это название песни, ты, псих чоканутый! Певца зовут Рик Диз! Вы только послушайте его! «Диско дак»!

Терри пришлось признать, что никого из вышеназванных он не встречал.

– Вот видите, – гордо заметил его отец. – Сплошные звезды. Путешествует по миру! Да, он такой!

Улыбка не сходила с его лица, пока они не вышли из паба.

– Ты ни черта не ешь, – констатировал старик. – Не спишь. Кожа да кости! Что с тобой? Что происходит?

Терри ничего не сказал в ответ. Только вздохнул, наполняя легкие прохладой ночного воздуха. Он рад был снова оказаться на улице, подальше от острых запахов жареного мяса.

Отец взялся за ручки своей двухколесной тележки и покатил ее перед собой. Они добрели до вымерзших пещер гигантского рынка, и там старик поставил тележку и повернулся к сыну:

– Твоей матери понравилась эта девочка. Юная Мисти. У вас с ней серьезно?

Терри отвел взгляд.

– Не совсем. – Не мог же он, в самом деле, рассказать отцу о Дэге Вуде! Не мог же он рассказать ему все это!

Отец покачал головой, сверкнув глазами. Он никогда в жизни не поднимал руки на сына. Но иногда мог бросить на Терри взгляд, который ранил сильнее любой пощечины.

– В скором времени мы обязательно выясним, что тебе нравится, Тел, – сухо сказал отец.

Терри знал, что жизнь, которую он вел, была за гранью его воображения. Но старик был не глуп – он понимал, что чем бы его сын ни занимался, это не будет продолжаться вечно. Не дожидаясь просьб, отец достал из заднего кармана потрепанный бумажник и начал отсчитывать купюры.

– Двадцати пяти фунтов хватит? – В его голосе не было ни малейшего намека на упрек. – Это все, что у меня есть, до пятницы.

Терри повесил голову.

– Пап, прости – я тебе все верну.

Отец вложил деньги ему в ладонь и покатил тележку к душевому отсеку. «МЫТЬ ТЕЛЕГИ ЗДЕСЬ», говорилось на знаке.

– Мне все равно, я бы тебе и последнюю рубашку отдал, – Отец принялся поливать тележку из шланга. Грязная кровь стекала в желоба. – Но ты ведь даже поесть не можешь.

– Тебе помочь, пап? Тебе помочь?

Но отец только покачал головой, продолжая поливать из шланга свою «телегу», как ее называли грузчики в Смитфилде, и даже не посмотрел на сына.

Миссис Браун завела желтый «лотус элан», припаркованный у Марбл-Арч, и автомобиль пушечным ядром устремился по Парк-лейн. Она нажала на тормоза, лишь когда они поравнялись с отелем «Дорчестер», затем с «Хилтон». Рэй внимательно изучал гостиницы, пытаясь увидеть, нет ли поблизости скоплении репортеров. Но единственным признаком жизни, как правило, был одинокий привратник в фуражке. Рэй нервно потирал запястье.

– Хочешь, заедем в «Риц»? – спросила миссис Браун, выжав педаль газа. Эта женщина хорошо водила, и, когда она вжимала педаль в пол, Рэя охватывало какое-то новое, ранее неведомое ему наркотическое чувство. «Элан» просто летел.

– А где это – «Риц»?

Она взглянула на Рэя так, словно он пошутил. Но когда убедилась, что ее попутчик абсолютно серьезен, пояснила:

– «Риц» на Пикадилли, прямо за углом от Парк-лейн, Джон может быть там. Или в «Савое», у реки. Или в «Клэриджез» – что даже более вероятно. Они все достаточно близко.

– Я знаю «Клэриджез». Эту знаю.

Миссис Браун усмехнулась.

– Да, и что ты делал в «Клэриджез»? Пил чай с булочками?

– Нет, брал интервью у Боба Дилана.

Ее тщательно выщипанные брови изогнулись. Его слова впечатлили ее, Рэй мог поклясться. Люди всегда поражались, когда слышали, с кем он общался, хотя Рэй и не понимал почему. Ведь дар гения не передавался воздушно-капельным путем? Тем более, Рэю удалось вытянуть из Дилана всего лишь одно связное предложение – Рэй был весь на нервах, а Дилан неразговорчив и односложен. Этот бородатый мужичок тогда явно хотел поскорее оказаться в каком-то другом месте.

Уайт поместил интервью с Диланом на обложку, потому что Эсиду Питу удалось сделать отличный концертный снимок и потому что Дилан все еще заслуживал обложки. Но текст получился дерьмовым. Люди думали, что изменятся, лишь вдохнув воздух, которым дышат знаменитости. Рэй знал, что в реальности все получалось иначе. Джон Леннон не собирался спасти его. Джон Леннон вообще никого не собирался спасать.

– Ну что ж, – заметила миссис Браун, – если ты брал интервью у Дилана, с Джоном Ленноном никаких проблем у тебя возникнуть не должно.

– Это другое. Тогда мне создали все условия. А сейчас мне приходится все делать в одиночку. Это не так легко.

– О, – возразила она, – ты не один.

Они улыбнулись друг другу. Это было чистейшей правдой. Миссис Браун оказала ему действительно неоценимую помощь. Ведь если бы Рэй слонялся от одной пятизвездочной гостиницы к другой, пешком и в одиночку, он бы не успел и половины обойти, а Джон Леннон уже улетал бы из Хитроу. Но «лотус» мчался по пустым улицам Уэст-Энда, а Рэй ощущал, как в его душу закрадывается отчаяние. Ничего не выйдет. Кого он пытается обмануть? Он никогда не был настоящим журналистом – просто ребенком, который любил музыку.

– В любом случае, – сказала миссис Браун, когда они миновали пустующий парадный вход последней гостиницы из намеченных, – битлы были просто хулиганами, которые притворялись джентльменами, а «Стоунз» – джентльмены, а строят из себя хулиганов, – Она улыбнулась своей лукавой улыбкой и искоса посмотрела на Рэя. – Ты не знал, что у меня было с Брайаном? Я тогда была еще совсем ребенком. Мой муж не рассказывал тебе об этом?

– Брайаном Джонсом?

Рэй был просто ошеломлен. Блистательный Брайан, играющий на гитаре. Великолепный Брайан, найденный мертвым в своем бассейне. Он был частью истории. Да, настало время Рэю удивляться. Все равно что услышать, что она спала с Наполеоном!

– Познакомилась с ним в клубе, где они начинали, – «Стейшн отель». – При воспоминании об этом миссис Браун негромко засмеялась. «Элан» летел по Парк-лейн в обратном направлении. Ей, похоже, очень нравилась эта дорога. Здесь можно было разогнаться – «Стейшн отель», «Кью-роуд», «Ричмонд». Воскресные вечера. Тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Мне было – сколько? Четырнадцать! У него, конечно, была куча девочек. Мой муж тебе никогда об этом не рассказывал? Это долгие годы его бесило. Мысль о том, что я была с Брайаном.

– Ваш муж никогда о вас не упоминал, – Рэй покачал головой и тут же попытался смягчить сказанное. – Все, о чем мы когда-либо говорили, – это о его группе и о том, как у них идут дела. Он о вас особенно и не говорил.

Она горько усмехнулась.

– Ну конечно. Когда влечение и ревность ослабевают, женщина понимает, что ее срок истек. А следующее, что вы видите, – это интимные игрушки на день рождения. Женщина произнесла это с горечью, и он не знал, что сказать в ответ. Рэй понимал, что его мнения она не спрашивала. Поэтому он просто промолчал. Затем миссис Браун вздохнула, словно говоря, что на эту ночь с нее довольно.

– Я могу подбросить тебя домой, если хочешь. Где ты живешь? Ты, наверное, с кем-то снимаешь квартиру?

Рэй покачал головой.

– Я просто пройдусь немного.

– Надеюсь, ты не бомж? – Она скорчила гримасу.

Смущаясь, Рэй объяснил:

– Я все еще живу с родителями. По крайней мере, жил. До тех пор, пока не ушел из дома.

– Когда это случилось?

– Около двух часов назад.

Миссис Браун рассмеялась, и Рэй вдруг понял, как сильно она ему нравится. Там, внутри, под застывшей маской бесчувственной холодности, она была очень милой. В голове у Рэя все перемешалось – ее доброта и помощь в поисках Леннона, то, как светились ее глаза, когда она улыбалась, и ощущение полета по улицам ночного Лондона на желтом «лотусе элане». Ему совсем не хотелось бродить по улицам в одиночестве.

– Тогда, думаю, нам придется поехать ко мне. – сказала она.

В лунном свете здание возвышалось над ними, словно заброшенное Ксанаду. Когда-то, многие годы назад, здесь жили богатые люди, но теперь фасад огромного белого дома был испещрен зияющими черными трещинами. Свет мерцал в зияющих окнах верхнего этажа – дрожащее пламя свечей, отблески от костров, огненно-красное свечение болванки на электрическом обогревателе. Плач младенца.

– Кто здесь живет? – спросила Руби. – Бомжи?

– Они не бомжи. – сказал Леон, отсчитывая мелочь таксисту. – Они бездомные. Ты можешь мне добавить? У меня не хватает. Прости.

Руби нахмурилась.

– Девушки не платят. Платят молодые люди. – Она вздохнула. – Пятидесяти пенсов хватит?

Леон вспомнил фразу, которую прочитал где-то, – о новых тактиках, которые нужно разрабатывать, чтобы привести заработную плату трудовых ресурсов женского пола в соответствие с зарплатой их коллег мужского пола. Но ему не удастся удержать эту девушку в своей жизни, если он будет как попугай повторять всякую чушь, которую прочитал в книгах. После Эвелин Кинг этого явно было недостаточно. Поэтому вместо этого Леон сказал:

– Просто чудесно. Я дам на чай.

Руби открыла кошелек и отсчитала остаток платы за проезд. Леон пошарил в своих прилипших к телу кожаных штанах, извлек из кармана талон на обед и хлопнул его на ладонь таксисту. Тот покачал головой и со словами: «Жулики проклятые» – укатил прочь. Руби читала граффити на стенах.

– Кошки любят похрустеть… Нет наркотикам… Ха! Нашли кому рассказывать!

– Нет, это правда! Люди, которые здесь живут, не верят в наркотики. Люди принимают наркотики, чтобы стать свободными. А мы считаем, что – знаешь… – Леон стеснялся говорить с ней вот так. – Мы уже и так свободны.

– Но ты же принимал наркотики.

– Это потому, что я был с другом. Он думает, что они ему нужны, – Леон посмотрел на ее лицо, освещенное луной, – И иногда он меня сбивает с пути.

– Тебя легко сбить с пути, – улыбнулась Руби.

Он достал ключ.

– Иногда. А тебя?

– Отец бы убил меня. – Она покачала головой и взглянула на здание, – И Стив бы меня убил.

– Тогда тебе просто повезло, что здесь нет Стива.

– Повезло нам обоим.

Когда они переходили по деревянным доскам через ров, Руби держалась за его кожаную куртку. Леон открыл дверь, и они вошли в темный коридор. Руби тут же задела ногой чей-то велосипед.

– Осторожно, – предупредил Леон. – Наверху будет светлей. Прости.

На лестничной площадке первого этажа замелькали тени, затем исчезли. Леон и Руби поднялись по лестнице. В центральной комнате при свечах и свете вкрученных лампочек, без абажуров, скрестив ноги, сидели в кружок на досках пола молодые ребята. Они взглянули на Леона и Руби, кивнули и продолжили свое совещание. Тихо зажурчала иностранная речь.

– Здесь есть люди, которые были в Париже, – сказал Леон. – В шестьдесят восьмом.

– Я как-то ездила в Кале, – отозвалась Руби. – С классом. Они проходили по комнатам, в которых почти не было мебели. В нос бил запах сырой древесины, немытых тел и какой-то еды.

– Ну и вонища, – прошептала Руби.

Из темноты выглядывали лица, сначала подозрительно, потом благосклоннее и дружелюбнее, но эти взгляды были какими-то размытыми, несфокусированными. Леон почувствовал, что Руби расслабилась. В конце концов, это место было не таким уж и плохим. Они миновали небольшую кухню, где на залитой жиром плите кипела гигантская кастрюля с супом. Повсюду валялась немытая посуда и остатки еды. Над раковиной склонилась длинноволосая девушка – она мыла малыша в пластмассовой лоханке.

Они прошли в неосвещенную спальню, где еще несколько часов назад Леон разговаривал со своим отцом. Там были новоприбывшие. Рюкзаки развязаны, из них вываливалось содержимое, а на полу расстелено несколько спальных мешков. Большинство мешков было занято. Какая-то парочка без стеснения занималась любовью, доски пола скрипели под ними. Руби взяла Леона за руку и потащила из комнаты, хихикая.

– Они не против, – сказал ей Леон.

– Я против.

Руби увела его обратно на кухню. Женщина с ребенком уже ушла. Она посадила Леона на единственный стул в помещении и осмотрелась. Ее взгляд поочередно остановился на половине лимона, бутылке с отбеливающим веществом и кружке со свадебным изображением принцессы Анны и Марка Филлипса. Затем Руби повернулась к Леону. У нее был очень серьезный вид. Профессиональная маска.

Руби сняла с его головы шляпу, помогла ему снять куртку и наконец стянула с него его старую футболку с надписью «Син лиззи».

Леон потянулся к ней, но она покачала головой – нет, это совсем не то, чего она хочет, по крайней мере, не сейчас. Девушка придвинула его стул поближе к раковине. Он посмотрел на свое отражение в треснувшем зеркале.

Он наблюдал за своим отражением все то время, пока Руби мыла его волосы холодной водой с туалетным мылом, выжимала на них сок лимона и посыпала их отбеливающим средством из чашки, и снова поливала холодной водой и остатками лимона.

Леон смотрел, как Руби делала его блондином, и наблюдал за выражением ее лица в треснувшем зеркале, пока она творила это невероятное волшебство.

Впервые в жизни Леону показалось, что он был симпатичным парнем, – хотя он знал, что это было связано не столько с цветом волос, сколько с тем, как нежно ее пальцы массировали его кожу, и как сосредоточенно она осматривала его голову, и каким теплым было ее дыхание.

В эти минуты ему казалось, что он ей действительно не безразличен, и сердце радостно кувыркалось у него в груди.

Позже, когда стих иностранный говор в большой комнате, а парочка любовников сладко похрапывала, Леон и Руби забрались в его спальный мешок. А потом они занялись любовью, так тихо, как могли. Единственными звуками, нарушающими тишину, были их прерывистое дыхание, мягкий скрип досок пола под ними и его исступленный, бессвязный шепот.

– Я люблю тебя, – шептал он, и его глаза наполнились слезами, оттого что это была истинная правда. – Как же я тебя люблю!

Руби еле слышно хихикнула, а затем вздохнула и крепче прижала его к себе. Он был на грани.

Сколько дней он не спал?

Почти три, размышлял Терри, шагая в темноте Ковент-Гарден. Когда наступит утро, будет трое полных суток без сна.

Он вспомнил их все.

Последние две ночи в Берлине. Первую из них он пробегал по задворкам города вместе с Дэгом, а потом наблюдал за тем, как музыканты одолжили инструменты у бородатого джаз-квартета и исполнили неповторимые версии своих лучших хитов; причем Дэг размахивал конечностями в разные стороны, как лунатик, а апогеем концерта стал момент, когда он, изображая Тарзана, раскачался на абажуре и плюхнулся пузом прямо на стол, за которым сидели пожилые любители джаза.

На следующую ночь они заперлись в гостиничном номере Дэга и нюхали кокаин, которым снабдила их Криста, и болтали до тех пор, пока в дверь не начала ломиться горничная – убирать номер, а Терри пора было подтереть нос, собрать чемоданы и поймать такси в аэропорт.

А теперь вот эта ночь, уже угасающая ночь – до рассвета оставалась лишь пара часов. Итого: трое суток без сна, три убийственные ночи подряд, а Терри хорошо было известно, что случалось на третье утро.

На третье утро обычно начинались глюки.

Вам могло привидеться все, что угодно. Однажды, после трех ночей без сна, Терри наткнулся на воробья, танцующего под джайв. После других трех ночей выглянул из окна своей квартирки и увидел потерпевший крушение самолет – гигантский реактивный лайнер с распоротым брюхом, вскрытый, как банка сардин. Абсурдные вещи. Сумасшедшие вещи. Танцующий воробей, разбитый самолет – их не было в реальности, – и Терри пытался внушить себе эту мысль, удержать ее. Но это было ох как непросто.

Через три ночи «спиды» в вашей печени превращались в мескалин – галлюциноген, – и вы видели миражи, которые казались существующими на самом деле. Вы проглатывали ужас и пытались оторвать взгляд, потому что сложно было не поверить собственным глазам. Три ночи без сна – и это казалось реальным.

И когда Терри увидел во мраке приближающиеся огни «Вестерн уорлд», он подумал: «Интересно, какую бредятину я на этот раз увижу?»

За несколько часов с того момента, как он ушел из клуба, клуб обезумел. В нем царил полнейший хаос.

Словно весь психоз, все разочарование и вся жестокость, которые долгое время копились в «Вортексе», «Марки», «Рокси», «Рыжей корове», «Нэшвилле», «Дингволлзе» и «Якоре надежды», нашли свой выход в этой подпольной дыре в Ковент-Гарден.

Терри протиснулся в подвал и увидел Дэгенхэмских Псов. Они были повсюду.

Псы оккупировали танцпол. Врезались друг в друга, подбрасывали над головой банки с пивом и плевали на сцену, отталкивая в сторону всех, кто не принадлежал к их маленькому племени. Сегодня они владели этим местом, и оно им явно нравилось. Терри вспомнил о Леоне и понадеялся, что его друг сейчас далеко отсюда.

Прямо в самом центре свалки светился пиджак «Юнион Джек». Браньяк тусовался вместе с Псами, выделывая свой безумный танец поршня. Он был чем-то вроде талисмана или подушки для битья, и Псы, которые были в два раза шире и выше Браньяка, тузили его, швыряя назад и вперед, как красно-бело-голубой волан.

Браньяк заметил Терри и улыбнулся ему своей одурелой улыбкой так, словно все они были здесь товарищами, но Терри не смог заставить себя улыбнуться в ответ.

У Псов появилась отличная возможность сделать то, что они весь год грозились совершить. Они наконец могли пойти до конца и убить кого-нибудь.

Терри поднялся наверх и направился к туалетам. Сегодня здесь было ни пройти, ни проехать. Никто не уступал дорогу. Какие-то незнакомцы хмурились и огрызались на него. Казалось, в клубе появлялось все больше незнакомых людей, и от этого ему, черт побери, хотелось плакать.

Это все от «спидов», подумал он. Три ночи без сна, и «спиды», и страх увидеть очередной мираж.

Он зашел в мужской туалет. Расколотая белая плитка и треснувшие зеркала бились в дрожи под грохот рэггей. Туалет был битком забит мужчинами и женщинами, мальчиками и девочками, которые принимали наркотики, продавали наркотики или наносили на лицо шлепки макияжа. Никто не использовал это место по его прямому назначению, но, как ни странно, здесь все же воняло экскрементами тысячи и одной ночи.

Терри отыскал длинноволосого типа в очках, который разложил пакетики весом в грамм или полграмма на крышке унитаза. Торговец. Рядом с ним стояла хипповая красотка с застывшей улыбкой. Его сильно звезданутая девушка-наркоманка. Они кивнули друг другу, и Терри выдавил из себя улыбку. Между продающей и покупающей стороной существовал негласный этикет: ты должен выглядеть заинтересованным, пока торговец будет нести лунатическую чушь, которая может прийти ему в его слабоумную голову.

– Терри – я тут как раз говорил – надо жить в лодке. – За толстыми линзами очков возбужденно блеснули глаза. – Потому что, если ты живешь в лодке – так? – они не смогут тебя выследить – ты не входишь в избирательный округ, ну знаешь, там, перепись. Регистр. Архивариус. Хмм?

Торговец посмеялся над собственным оригинальным планом перехитрить власти. Он продавал свой товар в туалетах различных музыкальных заведений вот уже десять лет, но вот появился Терри, и ему вдруг приспичило объявить о своих намерениях выйти в отставку.

– И ну никакого тебе муниципального налога, – улыбнулась слегка прифигевшая девушка. – Никакого тебе налога на это, в лодке.

– Ну и ты, типа, экономишь деньги, – хихикнул торговец.

Брехня, подумал Терри. Брехня, болтовня и полнейшая чушь, которую приходилось выслушивать лишь для того, чтобы купить наркотики. Терри хотелось уйти отсюда, но этикет обязывал его выслушивать речи укуренного психа. Рэггей грохотало все громче, и Терри чувствовал, что у него взрывается мозг.

– Хорошая идея, – поддакнул он, – Жить на рыбацкой лодке.

В туалет зашел Уорвик Хант.

Со вспышкой презрения Терри отметил про себя, что Хант был единственным тучным человеком в «Вестерн уорлд» – чего стоили все эти ланчи за счет фирмы и полеты первым классом в Лос-Анджелес, Нью-Йорк и Токио! Все эти привилегии его профессии.

Человек, который подписал не один контракт со многими крупнейшими группами за последние десять лет, изящно отлил в сломанный писсуар, застегнул молнию на обтягивающих «Ливайс» и посмотрел по сторонам в поисках каких-нибудь средств гигиены. Терри мрачно ухмыльнулся. Где, по его мнению, он находится? В долбаном «Марки»? В «Вестерн уорлд» все раковины были разбиты, а воду перекрыли очень давно. Раздраженно вздохнув. Уорвик Хант извлек маленькую серебряную табакерку из кармана своей короткой кожаной куртки, открыл ее и опустил туда серебряную ложечку, которая свисала с цепочки на его волосатой шее.

– Необходимо достать рыбацкую лодку, – бубнил торговец. – Просто жизненно важно достать ло-ло-лодку.

В периоды наибольшего возбуждения торговец начинал лепетать на повышенных тонах и заикаться.

– Имеет смысл, – сказал Терри. Интересно, все ли торговцы злоупотребляли собственным товаром.

Вокруг Уорвика Ханта уже собралась кучка обожателей. Хант, возможно, был здесь единственным человеком с жировыми складками на талии и в очках с затемненными стеклами, но он обладал властью и мог претворять мечты в жизнь. Девушка с кольцом в носу и какой-то скатертью, надетой поверх порванных черных леггинсов, вручила ему кассету. Терри мог поспорить, что на кассете были записаны синглы ее группы. Уорвик Хант терпеливо улыбался, довольный тем, что мир был у его ног, а в носу – кокаин. Ничего не изменилось, подумал Терри. Мы-то надеялись, что все изменится, но это все тот же, старый как мир, рок-н-ролльный шоу-бизнес.

– Ты ведь не – ты ведь не – ты ведь не, – продолжал торговец, – ты ведь не купишь рыбу, которая плавает в грязной воде, – не так ли, хмм?

Терри усиленно закивал и был вознагражден двумя пухлыми пакетиками амфетамина. Наконец-то! Два грамма за двадцать четыре фунта. Когда деньги, которые дал ему отец, скользнули в карман торговца, Терри вдруг представил своего старика. Тот еле-еле волочил ноги по замерзшей земле, у него подгибались колени, и на своем измученном горбу он тащил единственного сына.