Текст книги "Утопический роман XVI-XVII веков"

Автор книги: Томас Мор

Соавторы: Фрэнсис Бэкон,Дени Верас,Сирано Де Бержерак,Томмазо Кампанелла
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

После этого он отпустил нас, продолжая оставаться на троне, в присутствии своих приближенных, пока мы не вышли из зала. Нас вывели из дворца другими комнатами и галереями, а не теми, по которым мы уже проходили. Вышли мы из входа, противоположного тому, в который входили, и возвращались домой также новыми улицами, соблюдая тот же порядок, в котором шли туда.

Мы пробыли еще десять дней в том же положении, ничем не занимаясь, кроме развлечений, разных прогулок, осмотра города и достопримечательностей его окрестностей. Но, наконец, Сермодас, обратившись однажды ко мне, Ван-де-Нюи, Девезу и Морису, сказал нам, что после продолжительного отдыха для нас и иаших людей настало время выбрать себе занятия, чтобы предотвратить беды, в которые может нас завлечь праздность. И если мы пожелаем последовать его доброму совету, мы посмотрим, на что способен каждый из наших людей, чтобы дать ему наиболее подходящее для него занятие. То, что он говорил, отнюдь не вызывалось завистью к тому, что они ничего не делают, или надеждой извлечь из их работы какую-либо выгоду, потому что работать они будут в пользу государства, которое их кормит, а скорее их же собственным благом и выгодой, а также опасением, чтобы их безделье не послужило дурным примером для севарамбов, которым оно запрещено основными законами государства.

Мы ему тут же ответили, что не желаем ничего лучшего, как иметь каждый свою работу и делать все то, что и другие, только просили его извинить наше невежество до тех пор, пока мы не познакомимся лучше с обычаями и законами страны; однако он может приказать все, что ему угодно, и мы постараемся повиноваться ему во всем. «Вот и хорошо,– сказал он,– Мы дадим всем вам занятия, не сильно утруждающие и не требующие вашего разделения; Вы сможете жить вместе со своими женами и детьми, как вам захочется, сохранив свои порядки». Повернувшись ко мне, он заявил, что я так хорошо руководил своими людьми, что было бы несправедливостью лишить меня власти, и чтобы ее продлить, Севарминас назначает меня осмазионтом, то есть управляющим осмазии, или квадратного здания, в котором мы поселились, и что я из своих людей могу себе выбрать офицеров, чтобы помогать мне в моей новой должности. Кроме того, он добавил, что ознакомит нас с обычаями и законами страны и что к ошибкам, которые я могу совершить по неведению, будет проявлено много снисходительности. Но все же он нам посоветовал, для того чтобы нам легче жилось и чтобы мы могли разговаривать со всеми, изучить их язык, который нам покажется нетрудным, потому что он очень методичен и правилен. Для этой цели он предполагает дать нам учителей, которые ежедневно в определенные часы будут нам давать уроки. Чтобы у нас было больше времени для ученья, он приказал, чтобы мы работали всего шесть часов в день в течение первых лет нашего пребывания, хотя коренные жители страны должны были ежедневно посвящать труду восемь часов. Кроме всего этого, он сообщил, что в году было много праздников, во время которых устраивались для народа зрелища и развлечения, и, таким образом, не казался докучливым труд, перемешанный с приятным времяпрепровождением и играми, дававшими отдых и уму, и телу.

Когда он вышел, мы стали рассматривать состав наших людей и нашли, что некоторые были способны заняться различными ремеслами, которым они обучились в Европе. Остальные же были моряками, но достаточно сильными, чтобы носить тяжести и обрабатывать землю. Мы сообщили это Сермодасу, который сказал, что скоро будут закладывать фундамент новой осмазии вблизи нашей и что там найдется работа для всех наших людей, причем нам надо их разделить на дюжины и во главе каждой поставить бригадира, т. е. старшего, который бы командовал ими и водил на работу. Кроме того, он сказал, чтобы мы занялись упорядочением наших внутренних дел, исключая заботы о питании, одежде, а также об инструментах, необходимых для работы, потому что всем этим мы будем снабжены, как только встретится необходимость. Для того, чтобы все делалось в соответствии с установленными в стране порядками, он дал нам образец управления другими осмазиями. В соответствии с этим положением я назначил Ван-де-Нюи и Девеза своими лейтенантами или деросмазионтасами, а всех остальных разделил на дюжины, установив в каждой бригадира. Что же касается кухни и других домашних работ, мы об этом и не стали заботиться, потому что, не зная ни языка, ни обычаев, мы бы не в силах были с ними справиться. Вот почему Сермодас приспособил для этого севарамба по имени Фариста, который вел наше хозяйство и распоряжался рабами.

Уладив таким образом наши дела, приступили к постройке осмазии, о которой говорил нам Сермодас, и для первого раза я сам отвел всех наших людей. Нас встретил главный архитектор по имени Постребас, которому Сермодас нас представил. Он дал нашим людям самые разнообразные работы: переносить тяжести, перекатывать камни или же другие подобного рода работы, причем мы ходили работать ежедневно в установленные часы. Что касается меня, то я ходил лишь тогда, когда мне хотелось, и ежедневно посылал одного из своих лейтенантов, который, находясь на месте, следил, как работают его люди, и командовал ими. Обычно, чтобы показать пример, я сам раз в пять дней ходил на постройку.

Тем временем я принялся за изучение местного языка, и так как он показался мне очень легким, о чем и говорил мне Сермодас, я усвоил все основы его в три-четыре месяца и через год мог довольно прилично объясняться. Некоторые из наших людей тоже выучились этому языку, но большинство таких успехов не достигло, хотя каждый немного говорил на этом языке и мог пользоваться им в самых необходимых случаях жизни. У всех наших людей были жены, от которых по большей части имелись дети; я получил разрешение иметь до трех жен, а мои лейтенанты – по две.

Когда я преодолел первые трудности языка, я в течение короткого срока сделал такие большие успехи, что через три года владел этим языком почти так же хорошо, как своим родным. Это мне бесконечно помогло войти в общество севарамбов и наблюдать их нравы и обычаи. У них так же, как и у нас, есть печатные книги, хотя и не в таком количестве; но все те, которые есть, в своем роде очёнь хороши, потому что иных они у себя не терпят.

Я прочел несколько их книг по философии, математике, риторике, истории и разные другие книги, но особенно я занялся чтением истории этих народов и воцарения Севариаса, первого законодателя струкарамбов,– именно так они назывались до его прихода. Кроме того, я занимался чтением их законов, знакомился с их религией и обычаями, о которых я дам отчет насколько возможно лучше в продолжение этого описания. Начну я его с истории Севариаса, до которого эти народы были дики и грубы, каковы и до сих нор все соседние австралийцы, даже, пожалуй, и обитатели всего этого материка. Об этом великом человеке писалось многое, но здесь я расскажу лишь о том, что больше всего относится к его воцарению или что может лучше показать, какими средствами он достиг той степени мудрости и добродетели, которых он добился до своего прибытия в австралийские земли. Несомненно, несчастье, происшедшее в его доме, его страдания и его путешествия немало тому способствовали. Ведь редко встречаются большие познания в науке жизни среди тех, которые всегда жили дома в довольстве, никогда не, испытав жестокости и непостоянства судьбы и людской злобы. Севариас имел большие природные данные. Он получил превосходное и совершенно исключительное образование, по сравнению с тем, которое давалось в его стране, а его страдания и его путешествия немало способствовали развитию его познаний и ума; так что не приходится удивляться, что, имея все эти преимущества, он достиг той высокой мудрости, блестящие доказательства которой он дал на высокой арене, на которую вознесла его судьба. Что же касается города Севаринда, носящего его имя, то это самый прекрасный город в мире, если судить по его местоположению и окружающим его плодородным землям. К этому надо прибавить прекрасный климат и здоровый воздух того места, где он стоит, стройность и великолепие его зданий и наблюдаемый там общественный порядок.

Город расположен на острове, имеющем около тридцати миль в окружности и образовавшемся посредине очень большой реки, в которую впадает несколько других рек. Этот остров окружен толстой стеной, защищающей его со всех сторон, что делает почти невозможной высадку без разрешения его обитателей, даже при наличии самой большой армии в мире. Почва его исключительно плодородна и порождает неисчислимое количество замечательных фруктов, и все земли вверх по течению реки на расстоянии более двадцати миль вокруг также отличаются необыкновенным плодородием. Остров, будучи расположен на сорок втором градусе южной широты, имеет исключительно здоровый воздух и очень хороший климат.

Город выстроен посреди острова и имеет квадратную форму; кроме дворца, находящегося в центре города, в нем насчитывается двести шестьдесят семь осмазий, или квадратных зданий, вмещающих массу людей. Фасад этих осмазий, в каждой из которых свободно раз

мещается более тысячи человек, имеет пятьдесят геометрических шагой в длину и четыре двери, расположенные одна против другой, внутри же большой двор с зеленью. Стены осмазий из породы мрамора или белого камня, который прекрасно полируется, и все дома имеют четыре этажа в высоту.

На всех улицах, прямых и очень широких, можно видеть железные столбы, поддерживающие широкие балконы, под которыми можно ходить, не боясь ни дождя, ни солнца. Все эти балконы украшены красивыми вазами, наполненными землею, в которых насажены различные цветы и деревца, образующие как бы садики перед окнами. Внутри осмазии вокруг двора есть такие же балконы и садики, посредине же двора также цветник, в центре которого находится водоем дома с фонтаном посредине. Вода для фонтана стекает с крыши, куда она поднимается для того, чтобы в случае пожара тушить огонь, и оттуда расходится по всевозможным устроенным для этого трубам по ваннам и на другие нужды во все помещения и, наконец, в фонтан цветника. Улицы города можно мыть когда угодно и при желании напустить воды на три фута, что является редкостью для такого высокого и совершенно не болотистого места. По крышам осмазии можно пройти и обойти все кругом, а также и полить все кругом водой. Во время сильной летней жары на высоте крыши над улицами протягивается полотно, дающее тень и прохладу и так хорошо защищающее прохожих от солнца, что они жары почти не чувствуют. То же самое делают и во всех дворах, подвешивая для этой цели на стенах блоки, через них пропускают веревки, привязанные к тенту, который этим способом поднимается кверху, что мешает лучам солнца падать на стены и их согревать. Все эти удобства создают то, что хотя во всей стране и очень жаркое лето, все же в Севарин– де оно не тяжело, и я могу сказать, что ни в одном месте Европы я не провел более приятного лета, чем в этом городе, где можно всюду увидеть воду, тень, цветы и зелень.

Главными украшениями города являются дворец и храм Солнца, амфитеатр и бассейн, находящийся в конце острова; но так как остров обнесен толстыми стенами, его всего легко можно принять за город.

Севаринд расположен посредине этого острова, а остров – почти посредине земель, принадлежащих этому народу, который взял себе за правило расселяться за пределами столицы лишь по мере того, как увеличивается население. Правда, что от моря до последних осмазий ниже Севаринда следует считать вдоль реки около ста пятидесяти лье; большая часть этой страны населена севарамбами, которые вытянулись как бы в одну линию; но если взять поперек на двадцать лье по обе стороны острова, то можно увидеть лишь громадные леса, населенные львами, тиграми, эрглантами, оленями, бандалисами и другими дикими зверями. Эти леса принадлежат севарамбам на расстоянии около пятидесяти лье по обе стороны от их столицы, и еще дальше по течению реки по направлению к морю, и по крайней мере на сорок лье вверх к Севарагоундо, к первому городу Севарамба в горах, считая от Сиорунда. Вся страна за горами по берегу океана, где когда-то жили престарамбы, обитаема лишь до маленьких островов на озере, где были захвачены Морис и его товарищи, и то лишь потому, что эти острова расположен ны по пути из Спорунда в Севаринд. Причиною этому служило то, что Севариас, собрав все народы, обитавшие рассеянно в лесах, где они жили лишь охотой, дикими плодами и кое– какими дикими овощами, «аучил их обрабатывать землю, как у нас на континенте, причем им приходилось работать гораздо меньше, потому что один арпан[173] 173
  Арпан – мера земли в 51 ар.


[Закрыть] ¹¹ хорошо возделанной земли приносил больше плодов, чем пятьдесят арпанов, обработанных их способом. Так что вначале они жались вокруг Севаринда, а затем постепенно стали распространяться на расстоянии около двадцати лье по обе стороны реки и около тридцати – ниже города к югу в сторону моря, где они прижились больше, чем в других местах, из-за удобства, даваемого рекой и впадающими в нее другими реками. Они часто образовывали новые колонии, так как количество населения сильно увеличилось, и по всей стране насчитывается уже более пяти тысяч осмазий, образующих города и поселки – или разбросанных в разных местах страны по три в одном месте, по две в другом; но встречаются также и совсем одинокие осмазии.

Все возделанные земли, как я уже сказал, приносят большой урожай как благодаря природному плодородию их, так и благодаря труду жителей, которые не терпят неиспользованных земель вокруг своих жилищ и не жалеют ни забот, ни сил, чтобы сделать их плодородными, все вплоть до самых бесплодных по природе, в особенности в окрестностях Севаринда. Для этой цели долины прорезаны многочисленными каналами; одни служат для орошения сухих мест, а другие для осушения болотистых. Есть два места вблизи Севаринда, где особо заметны результаты их труда и искусства.

Одно отстоит на три мили, расположено ниже города и находится на том же острове, на котором он выстроен, тут можно увидеть прекрасные луга и аллеи очень густых деревьев.

Это место, сейчас такое прекрасное, до прихода Севариаса было грязным и зловонным болотом, на котором росли только камыши, но при помощи проведенных каналов и большого количества привезенной земли почва стала очень плодородной и место привлекательным.

Другое место находится выше по реке с западной стороны в шести или семи милях от города. Прежде это была большая песчаная равнина, где не было никакой растительности, но при помощи рек, приведенных сюда каналами, и благодаря изобретенному ими способу растворять песок, удобрять его и превращать в хорошую землю, севарамбы сделали из этой равнины одно из самых красивых и плодородных мест мира. Удивительнее всего то, что пески, растворяемые таким образом и удобренные способами, не представляющими для севарамбов никакого труда, вместо того, чтобы после собранного урожая изнуряться, становятся все более плодородными. У нас в Европе есть бесконечное количество ни на что непригодной почвы, которую можно было бы сделать весьма плодородной и полезной, если бы знать изобретение севарамбов. Мне это изобретение показалось столь чудесным, что я не мог успокоиться до тех пор, пока не узнал этой тайны, что не было для меня особенно трудным, как только я изучил их язык: севарамбы, не побуждаемые особою жадностью, так как у них богато только государство, не держат в тайне такого рода вещи. Я надеюсь опубликовать это изобретание в Европе, если я когда-либо поеду туда и если найду достаточно умных и достаточно могущественных лиц, которые пожелали бы предпринять такие работы; расход на них не велик, а прибыль неминуемо окажется очень значительной и принесет большую пользу как обществу, так и частным лицам.

Описав город Севаринд, каким он нам показался по нашем прибытии, я думаю, что настало время приступить к истории, законам и нравам севарамбов, начав с жизни Севариаса, о которой я часто читал в первые годы пребывания в Севарамбе, и отметить в ней все самое значительное, чтобы затем перейти к жизни его преемников.

ИСТОРИЯ
СЕВАРИАСА
ЗАКОНОДАТЕЛЯ СЕВАРАМБОВ
первого вице-короля солнца, и его преемников, или третья часть истории севарамбов

Мне пришлось бы слишком долго рассказывать, если бы я стал приводить здесь все, что написано о жизни этого великого человека, мудрое управление и чудесные дела которого дали материал для нескольких томов. Я выберу лишь сведения, наиболее замечательные и наиболее существенные для истории этого счастливого народа, который считает, что обязан всем своим счастьем и благосостоянием заботам и житейской мудрости этого несравненного законодателя. По национальности он был перс очень древнего происхождения, род его шел от парси[174] 174
  Род его шел от парси – парси – последователь религии, основанной, по преданию, Заратустрой, или Зороастром (религия древнего Ирана).


[Закрыть] ¹², которых сейчас еще осталось в Персии несколько семей, отличающихся своим именем от татар, захвативших это старинное королевство. Эти парси, коренные уроженцы страны, сохранили много обычаев своих предков, из которых главнейшим является поклонение солнцу и огню[175] 175
  Поклонение солнцу и огню – в религии, основанной Заратустрой, огонь и солнце играют большую роль. Рай, ангелы созданы из света, а ад является созданием тьмы.


[Закрыть] ¹³. Они не перешли в магометанство, как софи[176] 176
  Софи – Софи, или суфи,-мусульманская секта, основанная в Персии в IX веке.


[Закрыть] ¹⁴ и другие; таким образом, Севариас, ведя свое присхождение от парси, еще с детства воспитывался в религии своих отцов. У себя на родине он звался Севарис Амбарсес. Он был старшим сыном вельможи по имени Алестан Хоссер Амбарсес, который был великим жрецом солнца. Место, где он родился и жил, недалеко от той части Персии, которая тянется вдоль Персидского залива. В течение всех войн, несмотря на преследования татар, его семья жила во всем блеске до времен Алестана, когда ей пришлось утратить большую часть своего былого величия вследствие козней могущественных врагов, порожденных завистью.

Севарамбы исчисляют время дирнемисами, каждый из которых содержит семь полных оборотов солнца. Согласно этим исчислениям, если перевести их на наши, Севарис родился в 1395 г. от рождества Христова и впервые очутился в австралийских землях через тридцать два года, т. е. в 1427 году; с этого года начинается главная эпоха жизни этих народов.

В течение первых шести лет своей жизни Севарис воспитывался среди женщин во дворце отца, в соответствии с нравами и обычаями своей нации. Но Алестан, человек умный и очень сведущий в астрономии и других распространенных среди парси науках, подметив все признаки необыкновенных дарований в ребенке,– он замечал и старался подражать всему, что делали другие, и это ему удавалось даже лучше, чем можно было того ожидать в столь раннем возрасте,– решил старательно развивать ум ребенка и дать ему образование, соответственное уже проявляемым им большим способностям. Принять это решение ему было тем более легко, что он мог его выполнить путем привлечения одного из своих рабов, которого звали Джованни, человека добродетельного, очень преданного и очень умного.

Этот Джованни по происхождению был венецианец, а по религии – христианин. Он уже прослужил у Алестана года три-четыре, прежде чем тот доверил ему воспитание своего сына. Несколько ранее этого времени он был захвачен пиратами и куплен какими-то купцами, продавшими его великому жрецу солнца. От природы он был умный и добродетельный человек, и так как с самой ранней молодости изучал литературу, то достиг в ней более чем посредственных знаний, прежде чем произошел тот несчастных случай, когда он потерял свободу. Его первые хозяева были людьми невежественными и грубыми и не обратили внимания на его достоинства, но Алестан, как я уже сказал, был человеком умным, он быстро оценил достоинства своего раба и обращался с ним так ласково и человечно, что заставил его своею большой привязанностью предпочесть службу у такого доброго хозяина, как он, свободе, которую тот ему часто предлагал, хотя и имел большое желание удержать его в своем доме для того, чтобы поручить ему воспитание сына. Когда Севарису исполнилось семь лет, Джованни приступил к его обучению. Алестан, передав ему власть, необходимую для воспитателя, поручил ему не только посвятить сына в науки и искусство, но и наставить его в добродетели, без которой умственные познания не только бесполезны, но даже очень опасны. Алестан напомнил ему всю свою доброту, проявленную в отношении него, и знаки своего особого расположения и внимания, так часто, ему оказываемые, и, наконец, сказал ему, что последним доказательством этого уважения и доверия к нему является то, что он поручает его разумному руководству самое драгоценное из того, что он имеет,– своего сына. Джованни принял с глубоким уважением эти лестные выражения доброты своего хозяина и занялся с таким усердием образованием юного Севариса, что через несколько лет тот достиг необыкновенных успехов в литературе и физических упражнениях, а в особенности в восприятии добродетели. Правда, что ученик был очень способный; молодой принц, помимо природной кротости и честных наклонностей, очень быстро показал блеск ума, проницательного и рассудительного, и прекрасную память, сочетание которых редко встречается в одном человеке. Джованни сумел так хорошо использовать его прекрасные способности, что Севарис в шестнадцатилетнем возрасте владел в совершенстве итальянским языком, довольно хорошо латинским и греческим и прочел на этих языках авторов, которые наиболее способствовали развитию его ума в направлении любви к справедливости и целомудрию. Помимо этих прекрасных духовных качеств, его телосложение соответствовало его благонравию: он был хорош собой, высокого роста, с прекрасным липом, ласково-величе– ственкым взглядом, что заставляло всех тех, кто его видел, одновременно и любить и уважать его. Он обладал хорошим здоровьем, и его сильное крепкое тело, полное мощи и ловкости, давало ему возможность достигнуть хороших успехов во всех упражнениях, которым его обучали.

Столько прекрасных качеств сделали его кумиром родителей, восхищением и надеждой парси и предметом зависти врагов его семьи. Длительное процветание его семьи породило у его отца много завистников, и у «его было бы их еще больше, если бы Алестан, благодаря своему уму и сдержанности, не прекращал сразу же при их зарождении тысячи злых козней, замышляемых его завистниками против него. Но как бы мудр и сдержан он ни был, он не смог предотвратить того, чтобы один из соседних вельмож не нанес ему оскорблений под предлогом каких-то дел, по которым они должны были свести счеты. Так как их ненависть с каждым днем все возрастала по всяким новым поводам, они, наконец, объявили открытую войну друг другу, и враг Алестана устроил ему несколько засад, чтобы убить его, но ни одна из его попыток не удалась.

Эти неудачи не помешали ему продолжать свои козни до тех пор, пока однажды он не приехал сам с большим количеством вооруженных людей, чтобы подкараулить Алестана с сыном в лесу, где они охотились.

К счастью, один вельможа из парси, их друг, прибыл туда же, не будучи приглашенным, и привел с собой много народа, что значительно усилило партию Алестана, который без этого сильно рисковал быть подавленным количеством своих врагов. Через час после того как он вошел в лес, они не замедлили наброситься на него и на его людей, не рассчитывая застать его под такой охраной. Все же, будучи численно сильнее, тем более будучи подготовлены, они внесли беспорядок в ряды людей Алестана и, несомненно, стали бы настойчиво продолжать свои действия, если бы не юный Севарис; в сопровождении своего воспитателя и двух слуг, видя, что отцу грозит неминуемая опасность, он с героической храбростью и необычайной удачей въехал ка своей лошади в самую гущу врагов и убил их предводителя своей собственной рукой. Смерть предводителя и храбрость молодого принца привели врагов в изумление и ужас, так что Алестану, быстро собравшему своих людей на помощь сыну, не представило большого труда разбить и обратить в бегство тех, которым удалось спастись от его справедливого гнева.

Но радость от этой победы длилась недолго. Она вскоре превратилась в печаль, когда Алестан осознал те несчастья, которые могли постигнуть его и его семью. Враг его действительно умер, но вражда не заглохла, у него оставались могущественные друзья при дворе софи и в самой стране, которые, вероятно, приложат все старания, чтобы погубить Алестана и его сына. Они все были магометане, и поэтому им легко было притеснять принца, имевшего значение лишь среди людей своей веры, преследуемой другой нацией и подчиненной власти жестокого победителя.

Все эти соображения и в особенности боязнь потерять сына, которого он любил больше жизни, заставили Алестана принять решение удалить сына, чтобы спасти его от мести врагов. Не теряя времени, он позвал Севариса и Джованни в свою комнату и, описав им плачевное положение дел и грозящую им опасность, сказал наставнику, что его сын обязан ему своим образованием и после отца должен его признавать человеком, которому он обязан наибольшим уважением и благодарностью; поэтому, естественно, он ждет от него больше привязанности и преданности, чем от кого-либо другого. Вот уже тринадцать или четырнадцать лет как он живет в семье и столько раз доказывал свое усердие и осторожность, что было бы грехом против разума и справедливости не питать к нему полного доверия. Так как он все время занимался воспитанием его сына, было бы правильно, чтобы он продолжал с ним заниматься в течение его молодости. Наконец, узы, связывавшие их, настолько крепки, что ничто не может их порвать или ослабить.

«Вы, – сказал он, – верный Джованни, растили до сих пор это юное растение, но можно считать, что вы ничего не сделали, если тогда, когда оно начнет приносить плоды и оправдывать наши надежды, вы не спасете его от угрожающей ему опасности. Я передаю его в ваши руки как священный клад, в котором я попрошу у вас отчета, и умоляю хранить его, как зеницу ока. Бегите из этих злополучных мест, где несправедливость угнетает невинность, и увезите моего сына во все страны

Азии и Европы, где вы оба сможете жить в безопасности и пользоваться знакомством с порядочными людьми. Я уже распорядился обо всем, что необходимо для вашего путешествия, и ничего не жду с большим нетерпением, как часа вашего отъезда».

Этот неожиданный разговор сильно поразил молодого Севариса, которому не хотелось покидать отца, а хотелось делить с ним все опасности и горести, какие могла им послать злая судьба. Но все мольбы были бесполезны, Алестан требовал повиновения, желая укрыть сына от угрожавшей ему бури.

Итак, он и его наставник тайно выехали, взяв с собой лишь одного человека, чтобы помочь им бежать, и проехали несколько провинций, прежде чем враги их узнали об их отъезде. Между тем Алестан, приведя в порядок свои домашние дела, на некоторое время покинул свою родину и скрывался, пока его враги не утолили свою ярость, разорив его дома и все то, что ему не удалось спрятать от них. Наконец, после трехгодичного изгнания, он сумел войти с ними в соглашение и за некоторую сумму денег вновь вошел во владение своим имуществом и саном. Тогда все его мысли обратились к сыну, на поиски которого он послал верного гонца ко двору великого государя[177] 177
  Ко двору великого государя – под великим государем, повидимому, подразумевается Великий Могол.


[Закрыть] ¹⁵, где он останавливался, после того как побывал во всей Азии. Но когда гонец прибыл туда, лица, к которым ему было приказано обратиться, сообщили ему, что Севарис со своими людьми уехал, чтобы посмотреть Европу, что с тех пор, как он покинул Азию, прошло шесть месяцев и что о нем не было ничего слышно. Получив этот ответ и увидев, что его нет в Азии, гонец решил поехать искать его в Европу и, в частности, в Венецию, потому что там была родина Джованни. С этой целью он направился в Италию и тщательно справлялся о разыскиваемых им лицах, но после долгих и бесплодных поисков он был вынужден возвратиться в Персию и сообщить своему хозяину о безуспешности путешествия.

Эти печальные вести чувствительно затронули Алестана; он вообразил, что сын его умер, и стал так горевать, что через три месяца после прибытия гонца этот безутешный отец умер с тоски, оставив все свое имущество и чины второму сыну, бывшему на четыре года моложе Севариса.

Вернемся теперь к молодому вельможе, сохраненному для великих целей провидением, орудием которого он стал впоследствии, для чего о'но и охраняло его от бесчисленных опасностей. Он покинул дзор государя, чтобы повидать Италию, и погрузился на судно, шедшее в Венецию, на родину его наставника Джованни. Их постигло несчастье, и они были захвачены корсарами, которые при дележе добычи разлучили их, несмотря на их просьбы и обещания богатого выкупа, если их оставят вместе до тех пор, пока они не смогут откупиться. Джованни повезли обратно в Азию, а Севариса отправили в Неаполь, к одному купцу этого города, имевшему свою часть в добыче корсаров. Он прожил недолго у этого купца. На его достоинства обратил внимание знатный вельможа, купивший его, чтобы подарить молодому сицилийскому дворянину, который должен был вскоре вернуться на родину. Этот вельможа очень интересовался образованием дворянина, потому что тот был его близким родственником и круглым сиротою. Он сам проверил знания Севариса в науках и языках и признал, что для человека его лет, помимо необыкновенных познаний, он обладал красотой гения и несравнимой твердостью ума. Эти прекрасные качества снискали ему уважение и расположение неаполитанского вельможи, оказавшегося столь великодушным, что он отдал его своему молодому родственнику лишь при условии, что тот вернет ему свободу после трех лет службы. Севарис же поехал в Сицилию со своим новым хозяином и служил ему верой и правдой в течение двух лет и наверное продолжал бы служить до установленного срока, если бы не злоба одной отвергнутой им женщины, причинившей ему много неприятностей, которые чуть не погубили его и из которых ему с трудом удалось выпутаться.

Она ложно обвинила его в покушении на ее честь и тайно предупредила своего мужа, который, думая, что жалоба его жены справедлива, хотел отомстить за это оскорбление. Но после долгих преследований и мучений, причиненных Севарису, в конце концов его невиновность восторжествовала над кознями его врагов и так ясно выявилась, что на их долю достался лишь позор, что они угнетали чужеземца, находившегося вдали от родины и оторванного от родных и друзей. Тем не менее, хотя он и был невиновен, ему нелегко было бы выпутаться, если бы купивший его вельможа, узнав о его мучениях и преследованиях, не заступился за него и не добился его освобождения за год до того срока, когда ему должны были вернуть свободу, и в довершение своей доброты не закончил этого доброго дела тем, что дал ему средства, чтобы помочь вернуться к себе домой.