Текст книги "Раб своей жажды"

Автор книги: Том Холланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Но почему? – ужаснулся я, одновременно преисполняясь любопытством. – В чем суть подозреваемого вами заговора?

– Вы помните, что мой интерес к этому делу вызвала не Люси, а леди Моуберли. Она высказала глубоко удручившее меня предположение, что исчезновение сэра Джорджа связано со смертью Артура Рутвена.

– Бог ты мой! – вскричал я. – Связано, Элиот? Но как?

– Одним своеобразным обстоятельством. Обоих оскорбили анонимными посланиями. Первое было почти смешно. Артуру, у которого, как я полагаю, имеется больше редких монет, чем у кого-либо в Лондоне, написали, что его коллекцию обошли и она потеряла ценность. Второе послание, пришедшее через некоторое время вслед за первым, было более оскорбительно. Леди Моуберли, любившей мужа с юных лет, сообщили, что сэр Джордж ей изменяет.

– Ну, это, честно говоря, так и было.

– Истинность оскорбления не имеет значения. Имеет значение цель обоих посланий.

– Но они такие разные, на мой взгляд.

– Напротив, – возразил Элиот, – они весьма схожи. Не видите, Стокер? Они оба пытались заставить адресата оправдываться.

– Что вы имеете в виду?

– С делом Артура Рутвена все ясно, как я понимаю? Хорошо. Теперь возьмем Джорджа… Стокер, вы женатый человек. Представьте следующий сценарий: вашей жене говорят, что вы ей неверны. Что бы вы сделали?

– Постарался бы убедить ее, что я все же верен ей.

– Ну конечно же… Вы бы попытались оправдаться. Но идем дальше. Через несколько дней у вашей жены день рождения. Что бы вы еще сделали?

– Купил бы ей что-нибудь, какой-нибудь чудесный подарок.

– Замечательный ответ! Именно так!

– Драгоценности! Разумеется? Он купил ей драгоценности!

– Как докупает их всем своим женщинам. Помните, что Хэдли сказал нам? Они хорошо знали эту его черту и на ней сыграли.

– Они?

– Да, они… – Он помедлил, и его лицо напряглось от раздумий. – Эти силы заговора, – пробормотал он, – сколь они коварны! Как глубоко раскинули они свои сети.

– Так вы думаете, этот Полидори…

– Ну это тот еще пройдоха!

– Почему?

– Вся эта белиберда о лавках в Ротерхите и сказочных драгоценностях! Если у него такие бесценные изделия и он честный человек, что ж он не купил лавку на Бонд-стрит? К чему эта запутанная, посредническая сеть? Нет-нет, это все патентованное жульничество! С ясной целью – заманить Джорджа в Ротерхит, в определенное место, – он взглянул на карточку, – на Колдлэйр-лейн, 3. Но зачем? Зачем, Стокер, зачем?

– Вы сказали, у вас есть теория…

Он взглянул на меня, словно решаясь на что-то, и взял меня под руку. Подойдя к Ковент Гардену, мы свернули в узкий переулок, в сторону от сутолоки у овощных рядов, туда, где желтые испарения, поднимающиеся с Темзы, заглушали наши голоса и окутывали наши фигуры.

– Помните, – произнес Элиот низким голосом, – драгоценности, которые Полидори давал взаймы, происходили из определенного района в Индии?

– Да, – ответил я – из Каликшутры.

– Хорошо, – кивнул Элиот. – Тогда вот вам несколько интересных фактов. Сэр Джордж Моуберли – министр, ответственный за наши границы в Индии. Артур Рутвен до исчезновения был высокопоставленным дипломатом, работавшим над проведением законопроекта. Каликшутра, как я знаю по собственному опыту, ибо до недавнего времени жил там, самое беспокойное королевство На всей границе. Вы сами. Стокер, должны помнить, что мать бедного Эдварда Весткота убили именно там. Уверен, вы согласитесь, что совпадений чересчур много…

– Вы полагаете, это попытка сорвать принятие законопроекта?

– Скажем, есть такая возможность.

– Но Артур Рутвен… его нашли убитым…

– Да, тело его было совершенно обескровлено.

– Тогда – сожалею, что говорю это, – не должны ли мы ожидать, что сэра Джорджа тоже убили?

– Не обязательно. Нет, если его удалось изменить.

– Изменить?

Элиот вздохнул и долго смотрел на завихрения тумана.

– Я сказал, – промолвил он наконец, – что сам был в Каликшутре…

Он закрыл глаза, и его лицо с обтянутыми кожей скулами вдруг приобрело очень усталый вид.

– Там свирепствует ужасная болезнь, – проговорил он. – Помимо прочих симптомов, она влияет на разум…

– Боже милосердный, что вы такое говорите? – вскричал я.

– Интересно… просто интересно… – Голос его словно замер, заглушенный желтым туманом, проникшим ему в горло. – Не могло ли так случиться, что сэр Джордж стал каким-то образом порабощен этой болезнью? Тогда это объяснило бы то, что Люси видела с улицы. Джорджа не убивали. Просто, когда на лицо ему накинули тряпку, это ослабило его и без того уже хлипкий самоконтроль. Затем раджа провел свою жертву вверх по лестнице, где оба они затаились без движения.

– Сэр Джордж оказался во власти раджи?

– Вот именно. И был сведен до уровня зомби, если хотите.

Я обдумал эту возможность.

– Да, – медленно сказал я, – да, это почти соответствует фактам.

– Почти? – нахмурился Элиот.

– Тряпка… которую накинули на лицо сэра Джорджа… Вы полагаете, это был хлороформ или что-то в том же роде?

– Да, – отрывисто буркнул Элиот. – Что-то в этом роде.

– Но там, в комнате, вы нашли пятнышки… и сказали, что это, определенно, кровь…

– Да.

Элиот отвернулся. Он разозлился от того, что в такой мелочи, как эта, мои рассуждения оказались впереди его собственных.

– Но вместе с тем признал, – произнес он с некоторой резкостью в голосе, – что случай наш еще не до конца прояснился.

Он зашагал в сторону уличного шума и сутолоки Стрэнда, а я последовал за ним, догнав его почти бегом, так широко шагал он. Он бросил взгляд на Веллингтон-стрит.

– Стокер, – воскликнул он, – смотрите-ка, мы вернулись к «Лицеуму»! Я слишком долго отвлекал вас от работы.

Ясно было, что я надоел ему больше, чем я думал.

– И что вы собираетесь делать сейчас? – спросил я.

– Как вы только что сами отметили, надо еще очень многое расследовать.

– Могу ли я чем-то помочь вам?

– Не сейчас.

Я счел, что мне дают отставку, поэтому, попрощавшись с ним, повернулся и зашатал к театру.

– Стокер! – крикнул он.

Я обернулся.

– Люси будет в театре сегодня вечером?

– Должна быть, – ответил я. – А вам от нее что-нибудь нужно?

– Подвеску с шеи.

– Подвеску? – с удивлением воззрился я на него. – Но зачем?

– Значит, вы ее плохо рассмотрели, – подавил он смешок и потер руки. – Будем считать это моей прихотью. увидимся. – Он приподнял шляпу. – Прекрасного вам дня, мистер Стокер!

– Сгораю от желания быть у вас в помощниках, – прокричал я ему вслед.

– Ну еще бы! – ответствовал он, но не обернулся и вскоре исчез в водовороте уличного движения и тумана.

Я начал проталкиваться сквозь толпу прохожих. Там, за толпой, меня ждал «Лицеум».

Я с головой ушел в дела театра, дочти позабыв о море чудес, по которому плыл всего несколько часов назад. Мистер Ирвинг, как часто бывало с ним после триумфального первого представления, был раздражен и не в духе, страдая от скверного настроения, охватывающего любого великого артиста после отдачи всех сил, и быть с ним рядом было нелегко. Он преследовал меня как дух, одетый во все черное, и я даже стал бояться его высокой тощей фигуры как вестника печали или, по меньшей мере, источника приказов и жалоб! Вскоре я почувствовал, что изрядно измотан. Естественно, я почти забыл об Элиоте и удивился его появлению в начале вечера, когда я осматривал кресла на бельэтаже.

Я был рад его видеть, тем более что на лице его отражалась благодарность.

– Добились кое-какого успеха? – поинтересовался я.

– Полагаю, что так, – ответил он. – После полудня работал у себя в лаборатории.

– Ах, вот как?

Элиот кивнул:

– Анализировал два пузырька из-под лекарств, которыми пользовалась леди Моуберли. Одно, которое она принимает сейчас, абсолютно безвредно. Другое, которое она закончила принимать и выбросила пузырек, было напичкано опиатами.

– Вы хотите сказать, что ее одурманивали?

– Вне всякого сомнения. Тот факт, что она закончила прежний пузырек и пила из нового, объясняет то, что она проснулась, когда к ней проникли взломщики. Поэтому мы должны предположить, что они бывали у нее в доме и раньше.

– Но с какой целью?

– увы, на эту тему я рассуждать не могу.

– Значит, это связано с делами государственной важности?

– Стокер, вы тактичный человек. Я должен просить вас не давить на меня.

– Извините. Мое любопытство только показывает, насколько я заинтригован этим делом.

Элиот улыбнулся:

– Так я могу полагать, что вы снова хотите помочь мне?

– Если смогу быть чем-то полезен.

– Вы свободны сегодня вечером?

– После спектакля.

– Отлично. Возьмите кэб, и пусть он ждет нас в проулке у выхода из театра.

– А что, – спросил я, – вы чего-то ожидаете?

Элиот отмахнулся от вопроса, словно от назойливой мошки, и при этом я увидел, как в руке у него блеснуло что-то серебряное.

– А, так вы уже повидались с Люси? – удивился я. – Полагаю, это ее подвеска у вас в руке?

Элиот разжал ладонь.

– Посмотрите на нее повнимательней! – предложил он.

Изучая подвеску, я увидел то, что пропустил раньше, – это была монета, изумительной выделки и очень старинная.

– Откуда она?

– Из холодной руки трупа Aртypa Рутвена, – ответил Элиот.

– Уж не хотите ли вы сказать, что…

– Да. Он сжимал ее, когда его труп выудили из Темзы.

– Но зачем? Вы думаете, это имеет какое-то значение?

– Это, – произнес Элиот, вставая, – я надеюсь сейчас разузнать. Нет-нет, Стокер, оставайтесь на месте. увидимся вечером. И не забудьте заказать кэб.

Не успел я ответить, как он скользнул за занавеску за креслами и вновь исчез. Я бросился было за ним, но, выбегая из бельэтажа, чуть не сшиб Генри Ирвинга, бушевавшего из-за каких-то поломанных декораций, так что мне пришлось с места в карьер заняться этим занудством. Позднее я удовольствовался заказом кэба, а в остальном мне оставалось только ждать.

Время, однако, летело быстро. Вечерело, актеры надевали костюмы и гримировались. Я тоже натянул фрак и стоял, как положено, на лестнице у служебного входа, готовый приветствовать наших зрителей. Валом валил поток ярчайших звезд лондонского общества, и, приветствуя их, я чувствовал никогда не преходящую приподнятость от того, что я директор театра «Лицеум» и величайший актер в этой своей роли. И все же, даже болтая с гостями, и улыбаясь им, я размышлял, какие неожиданности принесет мне сегодняшний вечер, какие заговоры и мрачные тайны мы, может быть, раскроем. Все больше уютный мир театра казался мне странным и отдаленным, а толпы женщин в драгоценностях и мужчин в накрахмаленных манишках выглядели бесцветными и несущественными тенями по сравнению с яркими образами в моем воображении. Мне привиделось, что предо мною та странная женщина, которую описала Люси, женщина чрезвычайной красоты, с глазами, полными тайн. Мне привиделось также, что предо мною раджа, ужасный и жестокий… И вдруг в потоке людей, поднимающихся по лестнице, я увидел его! Раджа – без сомнения, это был он! Он был во фраке и длинном развевающемся плаще, а выделяла его из толпы чалма на голове, ибо материал ее был сказочно богат. Прямо над его лбом сиял алмаз, такой огромный, что я никогда таких не видел. И, по мере того как раджа проходил, люди хмурились или пятились, пропуская его вперед.

Не раздумывая, я подошел поприветствовать его на правах хозяина вечера, но, взглянув ему в лицо, почувствовал, что слова мои застряли у меня во рту. Он наполнил меня, не могу объяснить почему, чувством крайнего отвращения и брезгливости. Губы его, исключительно полные и влажные, были сложены так, что казалось, уголки рта кривятся в похотливой усмешке. Глаза – черны, как ночь. Черты лица – словно высечены из камня, но в то же время в них присутствовала какая-то мягкость, намекавшая на несдержанность и блудливость. Кожа его была чрезвычайно бледна. Короче говоря, я никогда не встречал человека, которого бы сразу так возненавидел. Я с трудом удержался от того, чтобы не сжать кулак и не ударить его. Раджа, по-видимому, почувствовал мою ненависть, ибо улыбнулся, обнажая зубы, белые, как жемчуг, и необычно острые, отчего жестокость выражения его лица лишь усилилась. Не в силах совладать с собой, я отступил на шаг. Раджа улыбнулся горькой усмешкой и, мелькнув плащом, ушел. Я последовал за ним, чтобы посмотреть, где он сядет. Оказалось, в той же ложе, что и накануне. Заметив это, я в крайнем недоумении вернулся к себе в контору, размышляя, что скажет об этом Элиот.

Когда спектакль стал близиться к концу, я поспешил на улицу проверить наш кэб. Он стоял там, где я приказал ждать нас, – в темном проулке, где его нелегко было заметить. Я дал вознице чаевые, приказал ему быть готовым к выезду в любое время, повернулся и двинулся назад. Я было снова вошел в «Лицеум», как кто-то схватил меря за руку. Я резко обернулся. Это был Элиот,

– Слава Господу! – вскричал я. – Раджа здесь!

– Отлично! – Элиот потер руки. – Я вообще-то подозревал, что он сегодня появится. Идемте, зайдем внутрь. В это время года ветер слишком холодец.

Я провел его в фойе, откуда мы могли наблюдать за покидающими театр зрителями.

– А я весьма интересно провел время, – заметил Элиот, когда мы вошли внутрь. – Дело наше близится к завершению.

– Неужели? – изумился я. – С монетой все разрешилось удачно?

– Исключительно удачно, – ответил он, пошарил в кармане и, вынув монету, поднес ее к свету. – Обратите внимание на надпись. Стокер. Это по-гречески.

Он передал мне монету, и я медленно прочел едва видные буквы одну за другой:

– Киркеион… Что это? Город? Никогда не слышал о таком, – признался я.

– И не могли слышать, ибо слава его не дожила до наших времен. Монета же, без сомнения, абсолютно подлинная. А стоимость ее буквально не поддается подсчету.

– Кто вам это сказал?

– Эксперт из «Спинка», у которого я проконсультировался. Вы же знаете. Стокер, это самый известный дом по оценке монет в Лондоне. Артура Рутвена там хорошо знали. Все эксперты были знакомы с ним. Я переговорил с тем из них, кто проводил последнюю сделку с Артуром.

– И что же сообщил этот эксперт?

– Он хорошо помнил беседу. Артур был возбужден до крайности, все расспрашивал о том, не слышал ли эксперт намеков на редкие монеты в обращении. Эксперту ничего не припоминалось, но Артур настаивал, и служащий вспомнил, что ему приносили пару странных монет – серебряных, очень древних, из совершенно неизвестного города.

– Боже. – Я глянул на монету у себя в руке. – Таких, как эта?

– Именно. Эксперт очень взволновался, когда я показал ему монету, которую вы сейчас держите. Он принес мне две оригинальные монеты, оставшиеся непроданными с того дня, как Артур осматривал их. Их цена, как я уже говорил, астрономическая. Когда я их увидел, стало ясно, что эксперт совершенно прав – монеты происходят из одного и того же места.

– И что же это за место, как вы думаете?

– Неужели не догадываетесь? – слегка улыбнулся Элиот.

Он снова полез в карман, но на этот раз вынул записную книжку.

– К шкатулке с монетами была пришпилена карточка. Дальнейшие справки следовало наводить у лица, указанного на карточке. Эксперт любезно списал данные для меня. – Элиот раскрыл записную книжку. – Прошу!

– Джон Полидори, – прочел я, – Колдлэйрлейн, З… Но, Боже мой, Элиот, это же чрезвычайно!

– Совсем наоборот, – ничего чрезвычайного. Просто подтверждает мое начальное подозрение, что и Артура, и Джорджа намеренно заманили в Ротерхит.

– Тогда нам надо немедленно мчаться туда! – вскричал я. – Элиот, чего мы ждем?

Он похлопал меня по руке:

– Рад, что вы на моей стороне. Стокер, но прежде – немного терпения. Этот Полидори, кем бы он ни был, не единственная рыба, которую нам надо поймать. Вы говорите, раджа здесь, в театре? Вот и хорошо, подождем его.

И как раз в этот самый момент из зала донесся взрыв аплодисментов.

– Спектакль закончился? – спросил Элиот.

Я посмотрел на часы:

– Вроде пора.

– Тогда быстрее, – торопливо бросил он, – нам нельзя терять ни минуты.

Мы выскочили на улицу и кинулись, увертываясь от проезжающих мимо экипажей, к темному проулку, где в укрытии ждал наш кэб.

– Вперед! – шепнул Элиот вознице. – Чтобы мы могли проследить за теми, кто будет выходить через черный вход. И не забудьте держаться в тени…

Возница повиновался, и мы увидели, как первая волна театралов выплеснулась на улицу.

– Вас не хватятся сегодня вечером? – обратился ко мне Элиот.

– Без сомнения, хватятся.

– Мистер Ирвинг вроде собирался вас отпустить?

– Не собирался, – улыбнулся я, – но мистеру Ирвингу иногда надо и отпор дать. А то он из меня все соки высосет!

Элиот, тоже улыбнувшись, хотел было что-то заметить, но вдруг замер и схватил меня за руку.

– Вон, – прошептал он, указывая, и я увидел, что по лестнице сходит раджа. Опять перед ним расступалась толпа, а он, словно Моисей, шествовал по водам. Элиот наклонился. – Сложен он, как Джордж, – пробормотал он, – но лицо…

Голос его замер, а на лице появилось отвращение, которое недавно испытал я сам.

– Вы почувствовали?.. – заметил я. – Это странное отвращение…

Лицо Элиота странно потемнело. Но он не ответил, а вместо этого шепнул на ухо вознице:

– За ним!

Кэб, заскрипев, двинулся вперед. Раджа тоже влез в кэб. Это озадачило меня, ибо я думал, что у него просто обязан быть экипаж, при этакой богатой квартире. Однако Элиот нисколько не удивился, а просто попросил возницу ни на минуту не терять кэб раджи из виду.

– А будете держаться все время незаметным, – добавил он, – гинея вам сверх платы за проезд!

Возница дотронулся до шляпы. Мы проследили за тем, как кэб с раджой прогрохотал мимо. С минуту мы оставались на месте, потом возница щелкнул кнутом, и наш кэб тоже загрохотал по улице.

Выпутавшись из бедлама толпы и экипажей, мы набрали скорость. На подъезде к повороту на Лондон-бридж Элиот наклонился вперед. Лицо его насторожилось, тело напряглось. Но кэб перед нами не свернул, продолжал грохотать по северному берегу Темзы. Элиот с недовольным видом сед обратно на место.

– Мои расчеты не оправдались, – сообщил он. – Нас обнаружили, любезный Стокер! Я был уверен, что наш раджа поедет в Ротерхит, к таинственному Полидори. Однако мы проехали последний мост через Темзу, а так и не свернули на юг. Дурак я, безнадежный дурак…

– Вы хотите прервать преследование? – уточнил я.

Элиот раздраженно пожал плечами и, махнув рукой, принялся вглядываться сквозь легкий туман в предмет нашего преследования. Кэб с раджой рисовался лишь тусклым силуэтом, но сейчас он замедлил ход, ибо мы уже выехали из Сити и въезжали в Ист-Энд, а дорога под колесами кэба стала заметно ухабистее. улицы тоже сузились, и туман вился белыми клочьями над скользкими камнями мостовой. Любой свет от уличного фонаря или из окон бара сочился еле-еле, ничего не освещая вокруг. Вскоре из виду исчезли даже фонари; виднелись лишь заколоченные досками витрины лавок и двери домов между кучами мусора, а если попадались прохожие, то лица у них были как у грешников в аду – бледные, с мертвенным взглядом. Время от времени они пронзительно кричали что-то нам вслед или зловеще хохотали. Мне стало не по себе, но с Элиота, который не спускал глаз с кэба впереди, спало разочарование, и к нему вернулась прежняя бодрость.

– Держитесь подальше, – торопливо прошептал он, ибо кэб впереди нас замедлил ход, после чего свернул в темную узкую улицу и исчез из вида.

Медленно мы подъехали к проулку. Элиот высунулся из кэба. Улица была пуста. Элиот махнул вознице, чтобы тот двигался дальше. Наш кэб запрыгал по выщербленным скользким камням. В окнах над нами появились огни – немногочисленные, красные и тусклые, – а за шторами временами мелькали чьи-то силуэты. Впереди у стены скопились какие-то тени. Некоторые из них поднялись при нашем приближении, но большинство осталось на месте и едва ли походило на людей в своей убогости. Элиот оглянулся на них, и я заметил написанный на его лице ужасный гнев. Затем перед нами замаячил какой-то лес из тесно стоящих деревьев, и наш кэб потихоньку остановился.

– Опять эти тени, – шепотом проговорил Элиот, ибо улица и скопище домов остались позади.

Мы оказались у причала, уходящего влево от нас и заваленного мешками и ящиками. На фоне полной желтой луны виселицами прорисовывались черные мачты. За темными, тихими силуэтами виднелась Темза, несущая воды к морю.

– Вон там, – прошептал Элиот, показывая.

Я взглянул. Из кэба вышел раджа и зашагал вдоль зданий у причала; свернув в узкий проулок, он пропал из виду. Элиот сразу же выскочил из кэба, а я последовал за ним. Мы расплатились с возницей и, крадучись, двинулись за раджой. Войдя в проулок, Элиот жестом приказал мне пригнуться. Мы прокрались вперед и спрятались за грудой ящиков, откуда могли беспрепятственно наблюдать за улицей. Мы еле разглядели раджу, почти неразличимого в своем черном плаще среди грязных камней мостовой. Он разговаривал с какой-то женщиной, потом вдруг склонился над ней и схватил ее в объятия.

Элиот вдруг напрягся.

– Смотрите! – шепнул он.

Я присмотрелся к происходящему. Раджа, крепко сжимая женщину в объятиях, принялся целовать ее шею.

– А чего на это смотреть? – прошептал я. – Не вижу тут ничего опасного.

Но Элиот, к моему удивлению, был поглощен этим зрелищем, и лицо его замерло в угрюмом напряжении. Я никак не мог понять, чего он опасается. Сам я никоим образом не сомневался в намерениях парочки. Поцелуи раджи становились все дольше, и он стал медленно расстегивать блузку женщины. Прижав женщину к стене, он приподнял ее над мостовой, потираясь щеками об ее обнажившиеся груди. Элиот протянул руку, словно предупреждая меня о каком-то надвигающемся ужасе, но мне хватило этого зрелища, и я отвернулся. Вдруг раздался вскрик и стон, и, к своему удивлению, я услышал, как Элиот подавил смешок у меня над ухом. Я вновь вгляделся вдаль. Раджа и его потаскушка вовсю совокуплялись, но я не видел причины веселиться над столь скабрезным зрелищем. Элиот же сиял от удовольствия.

– Слава Богу, – сказал он. – Я действительно опасался, что мы узрим нечто куда худшее.

Он снова взглянул в проулок и опять подавил смешок.

– Думается, – шепнул он, – нам понадобится лодка. Проверьте, можно ли нанять ее. И ждите меня там.

Я раскрыл было рот, намереваясь потребовать объяснений, но Элиот махнул рукой, прогоняя меня, и уставился на раджу и его шлюху. Я покинул его, беспокоясь, что все это значит. Но моя вера в силы Элиота была по-прежнему сильна, и я поступил согласно его указаниям, найдя старика-лодочника, сдавшего напрокат лодку, хотя и по откровенно грабительской цене. Затем с полчаса я лежал в укрытии у сходней, ведущих к лодкам, и дожидался возвращения Элиота. Начал накрапывать мелкий дождь. Луна вскоре, скрылась за черными клочьями туч.

Вдруг я увидел., что Элиот ищет меня. Я вскочил, замахал ему, и он побежал ко мне вдоль причала.

– Скорей! – сказал он, вскакивая в лодку. – Они уже отчалили, но у них весла как у нас, так что нагоним!

– Они? – спросил я, когда мы начали выгребать меж двух гигантских судов.

– Да, – кивнул Элиот, – в их лодке гребет какой-то ужасающий урод. Боюсь, он заставит нас попотеть. Крепок, черт!

– Я когда-то считался очень сильным гребцом, – поведал я ему.

– Отлично, Стокер! – вскричал он. – Тогда помогите лодочнику. А я, если не возражаете, сохраню энергию для предстоящего дела!

Он пробрался на нос лодки и принялся рыскать пронзающим взором по водам реки.

– Вон там! – вдруг вскричал Элиот, показывая.

Неподалеку я заметил крохотную лодочку, борющуюся с течением и направляющуюся к дальнему берегу реки.

– Они плывут к Ротерхиту, – заявил Элиот с охотничьим блеском в глазах. – Уверен, что туда.

Его тонкое, возбужденное лицо осветила изнутри отчаянная энергия:

– Быстрее! Быстрее! Нам надо перерезать им дорогу, прежде чем они подгребут к берегу!

Гонка проходила весьма напряженно, ибо наши соперники были далеко впереди. Но постепенно мы начали нагонять их, а когда из темноты перед нами вдруг неожиданно выскочил буксир, прорезав тьму лучом своего фонаря, я довольно отчетливо различил фигуры преследуемых нами. Раджа сидел спиной, но когда он обернулся, я увидел, что ужасающая жестокость, ранее замеченная мною, исчезла с его лица, уступив место настороженности и почти что страху. Его спутник, сидевший в лодке лицом к нам, не выказывал никаких эмоций. Как и говорил Элиот, это было необычайно сильное и уродливое существо. Ужасающе бледное даже в свете огней дальнего берега лицо блестело. Глаза, однако, были настолько мертвенны, что, казалось, в глазницах у него вообще нет глазных яблок. Короче говоря, вид его был жуток, и в темноте он походил на Харона, перевозящего мертвецов в царство теней. Вот так и гнались мы, борясь с грязными водами реки. Впереди мерцали огни Лондона, красноватые на фоне накрапывающего дождя, а по обеим сторонам не было ничего, кроме темноты, полной угрюмого безмолвия. Никто во всем великом городе не знал о нас, и мы вели свою битву на протекавшей через его сердце реке в страннейшей гонке, еще невиданной ее водами.

Мало-помалу мы настигали лодку противника. – Они, вроде, направляются к верфям, – прокричал Элиот. – Но мы их нагоним!

Ему пришлось кричать, ибо к нам приближался торговый пароход и шум его машин звучал все оглушительнее. Я оглянулся – пароход возвышался над нами, и расходящиеся от него волны принялись раскачивать нашу лодку. Я вовсю работал веслами на пляшущих волнах, и вдруг Элиот выкрикнул что-то, прыгнул вперед и повалил меня за собой на дно лодки. В тот же миг я услышал, как мимо моего плеча что-то просвистело. Выглянув, я увидел, что гребец в лодке впереди нас вскочил, сжимая в руках револьвер. Он вновь прицелился, раджа рявкнул на него и хотел было схватить за руку, но урод отбросил его и вновь навел револьвер на голову Элиота. Однако в момент выстрела их лодку качнуло волной, и он промахнулся. Наш лодочник что-то проорал мне в ухо, но я не расслышал, ибо торговый пароход почти подмял нас, и шум от машин стоял ужасный. Лодочник громко выругался и шмыгнул мимо меня. Он что-то вытащил из-под брезента, и я узрел в руке у него старый револьвер. Он прицелился в урода. Раздался выстрел. В это самое время лодку нашу сильно качнуло прихлынувшей волной, мы все попадали, в общем, я так и не понял, попал он или нет.

Когда я вновь взглянул на лодку впереди, то обнаружил, что урод распростерся на корме, рука его упала в воду и тащится за лодкой, а из головы стекает ручеек крови. Наш лодочник ухмыльнулся беззубой улыбкой.

– Бывал я в южных морях, – проорал он мне в ухо, – а там пираты… Быстро учишься стрелять при качке!

Волна, окатившая нас, теперь ударила по их лодке, отчего урода смыло в темные грязные воды, и он стал покачиваться на волнах, лицом вниз, как поплавок. Раджа вскочил и в ужасе уставился на плавающий труп. Лодочник вновь прицелился из револьвера.

– Не надо! – вскричал Элиот, хватая его за руку, но лодочник уже выстрелил, и раджа, заорав и замахав руками, упал в реку.

Волна подхватила его тело и почти подтащила к спуску с верфи, а нашу лодку, поскольку торговый пароход уже прошел мимо, течение вновь стало относить назад.

– Смотрите! – сказал Элиот.

К подножью верфи прибило какой-то ком тряпья. Ком зашевелился, и я понял, что это человеческая фигура. Она медленно поднялась на ноги и оглянулась на нас. Это был раджа. Элиот нахмурился, а костяшки пальцев, которыми он сжимал борт лодки, сильно побелели. Повернувшись к нам спиной, раджа начал взбираться на берег. Взобравшись, он шмыгнул в тень, и его поглотила темнота.

Тонкие черты липа Элиота угрюмо застыли. Он не промолвил ни слова, когда мы причалили к верфи, выскочил из лодки, помог выбраться мне и присел на карачки у спуска.

– Мы вам очень благодарны, – обратился он к лодочнику.

– Это вам обойдется в две гинеи, – ответил тот.

Элиот полез в карман, вынул монеты и сунул в ладонь речника.

– Труп, конечно, найдут, – пробормотал он.

– Найдут, – сказал лодочник, усмехнувшись. – А может, и нет.

– Так позаботьтесь об этом! – Элиот повернулся ко мне. – Идемте, Стокер. У нас ведь срочное дело.

Мы поднялись на берег. Я оглянулся на лодочника – он уже отплыл, – и последовал за Элиотом.

– Что теперь? – спросил я.

Элиот, всматривавшийся в расходящиеся от верфи улицы, обернулся.

– Что теперь? – улыбнулся он. – Что ж, Стокер, мы приближаемся к разгадке тайны.

– Но мы упустили его!

– Кого?

– Право, Элиот, кого вы думаете? Конечно, раджу!

– А, да, естественно. Ну так пойдем и выследим его.

– Вы знаете, где его найти?

Элиот указал на мерзкого вида улицу прямо перед нами. Мы подошли к угловому дому, и Элиот ткнул в табличку на стене.

– Колдлэйр-лейн, – прочел я. – Боже, значит, ваши подозрения оправдались?

– Кажется, да, – кивнул он. – И все же, Стокер, боюсь, что я слегка запутался. Одна сторона этого дела мне до сих пор непонятна.

– Только одна?

– Ну да. Ведь сейчас дело вырисовывается очень ясно.

– Не для меня, – ответил я.

– Тогда сделаем так, – он зашагал по грязной Колдлэйр-лейн. – Навестим мистера Полидори.

Мы двинулись по улочке, заваленной мусором и на вид совершенно заброшенной, ибо окна домов на ней были заколочены досками, а на большинстве дверей висели цепи и замки.

– Ну вот мы и пришли, – пробормотал Элиот, останавливаясь. Он постучал в дверь, на которой мелом была жирно выведена цифра «3». Подождав, Элиот отступил на середину улочки, я – за ним. Перед нами оказался вход в лавку. Над витриной висела вывеска, на которой было написано: «Дж. Полидори. Сувениры». На темной, обшарпанной витрине не было ничего, кроме какой-то дряни.

Элиот показал на окно над лавкой:

– Видите, там, за шторами, что-то слабо мерцает?

Я всмотрелся, но ничего не увидел. Комнаты наверху, вроде, были погружены во тьму.

– Вон! – крикнул Элиот, и на этот раз я заметил какой-то оранжевый блеск, словно от искры. Элиот подошел к двери и забарабанил по ней. – Прошу вас! – закричал он. – Откройте!

– Тут пахнет коварным и ужасным преступлением, – объяснил он мне. – Когда нам откроют, надо действовать с величайшим хладнокровием. И тогда, надеюсь, нам удастся сорвать «заговор» нашего противника.

Он вновь поднял глаза на окно.

– Идет! – шепнул он.

Теперь и я услышал шаги из глубины лавки. Они остановились, заскрежетал отодвигаемый засов, и дверь со скрипом отворилась.

– Да?

Мне в нос ударила жгучая, кислая вонь. Я вспомнил, что нам рассказывала Люси о дыхании слуги.

– Мистер Полидори, – с крайней вежливостью заговорил Элиот, – мне ваш адрес дал друг. Думается, у нас могут оказаться общие… э-э… интересы.

– Интересы? – прошипел голос из-за полуоткрытой двери.

Элиот взглянул на окно над лавкой:

– Мы с другом приехали издалека…

Говоря это, он жестом показал на меня. Я старался не подавать вида, но признаюсь, такой подход застал меня врасплох, ибо я не имел ни малейшего представления, о каких «интересах» идет речь. Полидори же, видимо, понял и, помедлив, открыл дверь.