Текст книги "Мозаика теней"

Автор книги: Том Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

ιβ

Рано утром я направился прямиком во дворец, полагая, что Крисафий немедленно примет меня. Увы, я просчитался. Прислужник отвел меня в длинную галерею, уставленную скамейками, на которых томилось несколько десятков просителей. Они сидели так неподвижно, что почти не отличались от стоящих вокруг мраморных статуй, словно сюда явилась сама Горгона и взглянула на них. Я попытался объяснить прислужнику важность своего визита, но тот ничего не желал слушать. Пообещав, что мое имя будет записано, он исчез.

Я остановился возле холодной колонны – все скамейки оказались заняты – и стал ждать. Бледное солнце медленно поднималось над находившимся у меня за спиной фонтаном; слуги и секретари, мужчины и евнухи сновали туда-сюда, торопливо переговариваясь на ходу и не обращая на безмолвных просителей ни малейшего внимания. За целый час ни один из ожидающих не был приглашен за тяжелые двери в конце коридора. Да и куда они могут вести, эти двери? Вряд ли за ними меня ждет император Алексей или хотя бы его советник Крисафий. Скорее всего, я буду допущен к другому секретарю, а тот направит меня в какую-то другую прихожую, где другой секретарь спросит мое имя и попросит меня подождать. В столь высоких сферах люди перемещаются словно звезды, подчиняющиеся каким-то высшим законам, которые неведомы простым смертным.

Я решил уйти оттуда. Меня беспокоила мысль о мальчишке и двух варягах, оставшихся в моем доме, и я не хотел попусту терять время, пусть даже оплаченное золотом евнуха. Я оттолкнулся от колонны, собираясь уходить, и в то же мгновение понял, что совершаю серьезную ошибку: в дальнем конце коридора послышался звон кимвалов, вызвавший вокруг настоящий переполох. Люди, у которых за все утро не дрогнул и мускул, неожиданно повскакали с мест и рухнули на колени, прижав лбы к полу и бормоча слова величания. Услышав мерный топот множества ног и заунывную музыку флейт и арф, я тоже опустился на колени, но не стал кланяться слишком низко, чтобы видеть, что происходит.

Возглавлял шествие отряд незнакомых мне варягов. На плечах они держали отполированные топоры, украшенные перьями огромных птиц, и даже в этом слабом свете их доспехи ярко блестели. За ними следовали музыканты с сосредоточенными лицами, затем священник, который помахивал перед собой кадилом, наполняя воздух пряным ароматом. Последним шел их господин. Его остроконечные разномастные сапожки едва касались пола, как будто он плыл по воздуху; голова в усыпанной жемчугами короне слегка склонилась в торжественном раздумье и словно светилась в сиянии его расшитых золотом одежд. Он разительно отличался от того человека в белой далматике, что стоял рядом со мной возле незаконченной мозаики. Это был севастократор Исаак, чья жена владела заброшенным охотничьим домом, в котором я побывал всего за день до этого.

Как только брат императора поравнялся со мною, я дерзнул к нему обратиться:

– Живи и здравствуй тысячу лет, мой господин. Это Деметрий. Мне нужно поговорить с тобой.

Ни один волосок не колыхнулся в бороде севастократора, и глаза его по-прежнему были устремлены на нечто невидимое для остальных людей. Он прошел мимо, и все пространство заполонила его свита, несколько десятков придворных, следующих за ним, как стая ворон за армией. Прошло немало времени, прежде чем последний из них скрылся за бронзовой дверью.

Едва проход очистился, я поднялся с колен и собрался уходить, но тут меня тронул за локоть низкорослый плотный слуга.

– Следуй за мной, – прошептал он, сверкнув глазами. – Тебя вызывают.

– Куда? – удивился я.

Но карлик уже скрылся за колонной, и мне пришлось пуститься за ним вдогонку. Он подвел меня к двери – не той огромной, в которую вошел севастократор, а к маленькой дверце, больше подходивший к его росту, чем к моему. Дверца эта находилась немного в стороне от парадного входа, и за ней открывался не какой-нибудь роскошный зал, а узкий коридор с низкими сводами, да к тому же плохо освещенный, так что продвигаться по нему было нелегко из-за беспорядочных поворотов и непонятно откуда взявшихся ступенек. Мы не встретили там ни одной живой души. Внезапно коридор уперся в глухую стену.

– Иди направо, – шепнул мне карлик.

Я послушно свернул направо и неожиданно оказался в просторном, ярко освещенном зале. Высокий купол с множеством окон был расписан изображениями древних правителей; покрытые позолотой стены сверкали подобно застывшему закатному солнцу. Я часто заморгал и посмотрел назад, однако, к собственному изумлению, увидел совершенно гладкую стену. От моего низкорослого проводника и от коридора, по которому я шел, не осталось и следа.

– Деметрий!

Я вновь обратил взор к центральной части зала, где между мраморными колоннами стояли два человека. Одним из них был Крисафий, одетый в необычайно изысканные одежды, а другим…

Второй раз за это утро я распростерся перед севастократором. Тот усмехнулся и жестом руки приказал мне подняться и приблизиться к нему.

– Я заметил тебя в галерее, Деметрий, и тут же велел позвать сюда. До меня дошло известие, которое в определенном смысле касается и тебя, и я спешу поделиться им с теми, кто сумеет извлечь из него должную пользу. – Он наклонил голову и заглянул мне в глаза. – От своей супруги я узнал ужасные новости. Ее лесничий прислал сообщение о том, что в ее охотничий домик, находящийся в большом лесу, вторгся некий монах в сопровождении нескольких болгар. Боюсь, что эти злоумышленники готовили там покушение на моего брата, которое, к счастью, оказалось неудачным. Я немедленно рассказал об этом императорскому советнику, ибо меня тяготило то, что я, пусть даже невольно, оказал помощь врагам моего брата.

Настала моя очередь испытующе заглянуть ему в глаза.

– А не докладывал ли лесничий твоей жены о том, что вчера в тот же дом нагрянула дюжина варягов и что они узнали обо всем этом прежде, чем их изгнал оттуда негостеприимный лесничий по имени Косма?

Севастократор и бровью не повел.

– Этого я не знал, Деметрий. То сообщение пришло только сегодня утром. Видимо, оно долго добиралось до меня. Я хотел отправить к тебе посыльного, но подумал, что поступлю умнее, если сразу расскажу все советнику. У меня были опасения, что с тобой ему будет труднее встретиться, чем со мной.

– Действительно, – согласился Крисафий. – Иногда у меня есть более безотлагательные дела, чем выслушивать устаревшие и малоубедительные слухи.

Говоря это, он смотрел на меня, но я чувствовал, что его слова обращены к севастократору.

– Более безотлагательные дела? – заступился за меня Исаак. – Что может быть более безотлагательным, чем безопасность императора?

– Безопасность империи, как тебе хорошо известно, господин.

– Это одно и то же. И где сейчас мой брат?

– Он на городской стене, осматривает оборонительные сооружения. Каменщики трудятся с самого рассвета, латая прорехи.

– Но в чем дело? – вмешался я, вспомнив селян, толпившихся вчера вечером перед городскими воротами.

– Дело в том, что в скором времени мы будем атакованы, – фыркнул евнух. – Только и всего. Однако это уже не твоя забота, Деметрий. Твоя забота – не допустить, чтобы монах-убийца, который может погубить нашего императора, разгуливал на свободе, когда варварская армия подступит к нашим воротам. Но вряд ли ты поймаешь этого монаха, если будешь попусту тратить время в этих покоях.

Он небрежно махнул рукой, и позади меня бесшумно отворились двери. Правильно истолковав его слова, я поклонился и вышел, пройдя через толпу музыкантов и придворных лизоблюдов, которые попусту тратили время в соседних покоях. Они ненадолго удостоили меня своим вниманием, но тут же забыли обо мне.

Раз уж я все равно находился во дворце, то и решил разыскать архивариуса императорской библиотеки, поскольку мне хотелось уточнить одну маленькую деталь. Архивариус оказался большим занудой и не позволил мне касаться своих драгоценных книг и свитков. Он послал помощников искать нужные мне сведения, а мне велел дожидаться ответа в скриптории, где корпели над книгами десятки монахов. Скрипторий представлял собой большую, хорошо освещенную комнату с огромными полукруглыми окнами на противоположных стенах. Ее тишину нарушал лишь скрип перьев.

Через какое-то время вернувшийся из хранилища помощник стал что-то шептать на ухо архивариусу. Старик несколько раз кивнул и наконец направился в мою сторону, шаркая ногами.

– Мы нашли ответ на твой вопрос, – прошептал он. Его голос напоминал шуршание сухой бумаги. – В нашей церкви святого с таким именем нет, а вот франки действительно очень почитают святого Ремигия.

Опять франки! Мальчик говорил, что монах молился на их языке, и вот теперь выясняется, что он молился их святым.

– Что это за святой? – спросил я.

Монах сложил руки вместе, полностью спрятав их в длинных рукавах.

– После падения Запада, когда варвары овладели Римской Галлией и вновь стали процветать язычество и ереси, Ремигий обратил их короля в истинную веру и тем самым спас франков для Христа.

– И это все?

При всей значимости этого факта для истории церкви я не понимал, почему убийца выбрал для почитания именно святого Ремигия.

Архивариус смерил меня суровым взглядом, как какого-нибудь нетерпеливого школяра.

– Все. Ремигий стал епископом и почил в преклонных летах. Его усыпальница находится во франкском городе Реймсе, одном из центров франкской учености. Считается, что его мощи произвели множество чудотворений.

Не знаю, считал ли архивариус одним из таких чудотворений просвещение варваров, но было очевидно, что он не испытывал особого удовольствия, делясь своими познаниями с таким невеждой. Я поблагодарил его за оказанную любезность и удалился, сомневаясь в том, что узнал что-то существенное. Это была еще одна ниточка, связывающая монаха с западными варварами, но я-то ведь искал его связи с ромеями, с людьми, готовыми занять императорский трон, когда император падет. Каким бы святым ни поклонялся монах и на каком бы языке он ни молился – на греческом или на латыни, мне нужно было отыскать его хозяев.

Но в то утро я не имел ни малейшего представления, где же их искать. На дальнейшие разговоры с Фомой у меня не хватало терпения. В голове вертелось еще несколько известных имен из списка Крисафия, однако я боялся, что не найду с этими людьми общего языка, а значит, пользы от этих встреч будет очень мало. Бродить же по улицам в надежде случайно увидеть монаха с кривым носом было уж совсем глупо.

Я достал бумагу, найденную под дверью моего дома накануне вечером, и перечитал ее. «Торговец Доменико хочет встретиться с тобой в своем доме в Галате».

Во всяком случае, хоть кто-то изъявлял желание повидаться со мной. Решительным шагом я направился к лестнице и стал спускаться к бухте.

Лодочник перевез меня через Золотой Рог, лавируя между биремами, яликами и арабскими парусными суденышками, заполнившими все пространство бухты. Меня всегда поражало то, что кому-то взбрело в голову назвать бухту «золотой», ибо, несмотря на все то золото, какое имелось на палубах и пристанях, в самой воде плавала всякая дрянь: всевозможный мусор, щепки, дохлая рыба и содержимое ночных горшков. Впрочем, мое внимание было привлечено не к ним, а к массивным корпусам больших судов, между которыми приходилось лавировать нашей лодке.

– Целый флот, – сказал лодочник, мотнув головой куда-то вправо. – Приплыл сюда этой ночью.

Я взглянул в указанном направлении и увидел огромные имперские триремы, бросившие якорь в глубине пролива. Над самой большой триремой реял флаг командующего флотом, и все палубы были заполнены людьми.

– Зачем они тут?

– Из-за варваров. – Лодочник втянул щеки, сосредоточившись на том, чтобы благополучно обогнуть нос левантийского [19]19
  Левант – историческое название Восточного Средиземноморья.


[Закрыть]торгового судна. – Говорят, норманны снова пришли. Они находятся на расстоянии трехдневного перехода.

– Что-то не верится. Император остановил бы их на берегах Адриатического моря и не позволил зайти так далеко.

Лодочник пожал плечами.

– Говорю, что слышал. А поверю, когда увижу.

Мы подгребли к высоким стенам, защищающим Галату.

– Тебе к каким воротам?

– Мне нужен торговец Доменико. Я не знаю, есть ли у него собственный причал.

– Доменико? Никогда о таком не слышал. Он что, венецианец?

– Или генуэзец, – ответил я, разглядывая береговые постройки и пришвартованные к пристаням суденышки в поисках какого-нибудь опознавательного знака.

Лодочник окликнул грузчика, работавшего на одном из причалов, и спросил, где можно найти Доменико. Грузчик наморщил лоб, утвердительно кивнул головой и махнул рукой куда-то на соседнюю пристань.

– Почти у всех генуэзцев есть дома в городе, – зачем-то сказал лодочник.

Нам пришлось подплыть еще к нескольким причалам, прежде чем кто-то отозвался на имя Доменико. Дородный мастер махнул нам рукой, принял брошенную ему веревку и помог мне взобраться на пристань по узкой лесенке.

– Хочешь, чтобы я тебя подождал? – спросил снизу лодочник.

Он явно побаивался оставаться здесь, так как небо потемнело и с азиатского берега грозила прийти буря.

– Я найму другую лодку.

Лодочник отправился в обратный путь через бухту, я же, выслушав объяснения мастера, стал взбираться на холм. Бесчисленные склады и сараи, стоявшие возле берега, вскоре сменились роскошными зданиями, с террас которых открывался прекрасный вид на противоположный берег. Чем выше я поднимался, тем величественнее становились строения, хотя мне казалось, что это возвышенное великолепие сулит своим владельцам лишь ломоту в ногах и боль в натруженных легких. Зато здесь, в отличие от пристаней, всегда царили тишина и покой.

Дом торговца Доменико стоял не на самом верху, но все же ближе к вершине холма, чем к его подножию. Когда-нибудь он обещал стать поистине роскошным, однако сейчас его вид портили отряды каменщиков, штукатуров и плотников, копошившихся вокруг. Во внешнем дворе было не продохнуть от пыли и воздух звенел от ударов молотками по камню. Застывшая штукатурка виднелась даже на стволах апельсиновых деревьев, пересаженных в свежую землю, а пара козел превратила нимфей [20]20
  Нимфей – святилище нимф, павильон с фонтаном.


[Закрыть]в лесопилку.

Я подозвал к себе слугу и показал ему письмо, потому что говорить в таком грохоте было бессмысленно. Письмо возымело свое действие, и слуга провел меня в большую комнату, которая, несмотря на все муки перестройки, оставалась пустой, по крайней мере временно. Изначально пол комнаты был украшен изображениями диковинных рыб и морских чудовищ, извивающихся по плиткам цвета морской волны, но эта мозаика постепенно заменялась строителями на большие мраморные плиты, по краям которых шли узкие розовые, зеленые и черные полоски. Сквозь три широкие арки в стене я видел купола городских храмов, каскадом снижающиеся от храма Святой Софии до маленьких церквей у городской стены со стороны моря; сосны и кипарисы, растущие на восточных склонах; триумфальные колонны императоров, пронзающие линию горизонта, и громаду фароса [21]21
  Это название произошло от знаменитого маяка, построенного в III в. до н. э. на острове Фарос.


[Закрыть]– маяка, возвышающегося над городом.

– Деметрий Аскиат? Спасибо, что пришел.

Я обернулся к хозяину дома. Голос у него был теплый и живой, хотя и звучал слегка неестественно из-за того, что его обладатель слишком тщательно выговаривал слова. Доменико был примерно моего возраста или чуть старше и, судя по грузной фигуре, не слишком часто обременял себя хождением по склону. Его щеки раскраснелись, быть может, из-за усилий, которые он прикладывал для того, чтобы сохранить пышное шелковое одеяние безупречно чистым. Круглые глаза излучали энергию.

– Ты любовался моим новым полом? Его должны были закончить еще неделю назад. – Он захихикал. – Я знаю с точностью до двух дней, когда прибудут мои корабли из Пизы, преодолев огромное расстояние во власти ветров, течений и штормов. Но спроси строителя о сроках окончания работы – и он сразу начинает изъясняться так же неопределенно, как астролог при составлении гороскопа.

– Мне больше нравится старая плитка.

– Мне тоже, Деметрий, мне тоже. Можно я буду называть тебя просто по имени? Вот и отлично. Мода требует, чтобы полы были простыми – чистые линии чистого мрамора, и я не могу противиться ее велениям. – Он пошаркал по полу носком ноги. – К тому же это позволит уделять больше внимания настенной росписи, которая, я надеюсь, в скором времени здесь появится.

Я набрал в легкие воздуха, готовясь переменить тему разговора, но Доменико опередил меня.

– Впрочем, ты пришел сюда не для того, чтобы беседовать об эстетике. Ты пришел потому, что я, Доменико, пригласил тебя. А зачем? Затем, друг мой, что мы с тобой торгуем на одном и том же рынке.

– Вот как? – Согласно моему жизненному опыту человек, называющий себя моим другом, обычно оказывался либо лжецом, либо неисправимым оптимистом. – Неужели я торгую чем-то таким, что ты сможешь погрузить на свои корабли, идущие в Пизу?

Доменико захохотал так, словно это была гениальная острота.

– Меня интересуют только шелка, пряности и изделия из слоновой кости. Однако ветер, наполняющий паруса кораблей, порой приносит с собой и самые неожиданные предметы. Например, новости. Хочешь вина?

Он достал из ниши в стене глиняную бутыль и пару чаш.

– Я в пост не пью.

– А жаль. Это вино привезено из Монемвазии, что на Пелопоннесе. Очень рекомендую.

Он наполнил свою чашу почти до краев и сделал несколько глотков.

Я подошел к окну и посмотрел на наши боевые корабли, стоящие на якоре у входа в бухту.

– Ты упомянул о новостях. Но что это за новости? Заинтересуют ли они меня?

– Почти наверняка. – Доменико со стуком поставил чашу. – Осталось договориться о цене.

Теперь пришел мой черед смеяться. В моей работе я встречал немало таких людей, паразитов и кровососов, которые обладали какой-то ерундовой информацией и пытались обратить ее в золото при помощи туманных намеков и преувеличенных обещаний.

– Нет уж, спасибо, – отрезал я. – Не хватало еще, чтобы я платил деньги за портовые слухи.

Доменико оскорбился.

– Портовые слухи, говоришь? Деметрий, дружище, речь идет о чем-то гораздо большем. Что же касается цены… Я слышал, ты пользуешься определенным влиянием во дворце?

«Кто ему это сказал?» – удивился я.

– Я действительно иногда бываю во дворце по делу, как и множество других людей. Но у меня там не больше влияния, чем у любого матроса с твоего корабля.

Доменико несколько приуныл.

– Мне говорили другое. Но все равно, – оживился он, – ты можешь передать мои слова во дворец, и пусть кто-нибудь из тамошних чиновников позаботится о моем вознаграждении.

– Передать-то я передам. Но я не стал бы полагаться на щедрость своих хозяев.

– Даже в том случае, если речь идет о заговоре с целью убийства императора?

Доменико вновь отхлебнул вина и обратил невинный взор к панораме за окном, хотя не мог не заметить, как вспыхнули мои глаза.

– О каком еще заговоре?

– Деметрий, дружище, я сравнительно недавно приехал в ваш город, чтобы честно заработать немного денег для своего дорогого отца, оставшегося в Пизе. Но торговцу живется здесь нелегко: многие и до меня добывали себе чины, положение в обществе и привилегии, и они не желают сдавать свои позиции. Как видишь, мне пришлось покинуть купеческие кварталы города и вести торговлю в этом отдаленном, непопулярном районе. Как же мне найти союзников, если все нужные мне люди живут на другом берегу и не торопятся пересекать ради меня бухту? – Он коснулся моего плеча. – Чтобы мое дело процветало, мне нужно найти могущественных друзей. Людей, способных отомкнуть двери, запертые для меня; людей, готовых поручиться, что мои товары – не худшие на рынке. Мне нужно влияние, Деметрий.

– Ты что-то сказал о заговоре против императора.

– Только не забудь замолвить обо мне словечко, ладно? Как ты полагаешь, смогу ли я рассчитывать на благосклонность эпарха?

– Ровно настолько, насколько это возможно.

Доменико заломил руки и горестно вздохнул.

– Что ж, Деметрий, в знак особого доверия я скажу тебе то, что хотел сказать, и буду надеяться, что меня вознаградят по заслугам.

– Никого из нас не вознаграждают по заслугам, во всяком случае в этой жизни. Но я сделаю, что смогу, если твои сведения будут того стоить.

Мои слова его вроде бы удовлетворили.

– Тогда слушай. Недавно ко мне приходил один монах, которого я поостерегся бы назвать Божьим человеком. Он предложил мне сделать денежное вложение. Монах заявил, что, подобно Христу, он разрушит храм вашей империи и построит его заново. Он сказал, что от старых порядков не останется и следа, что кроткие и униженные наконец-то обретут возможность потребовать свое наследство и что те, кто помогут ему сейчас, не будут забыты впоследствии – после того, как император будет убит и его место займет новый правитель.

Где-то за окном кричали чайки, в комнате же установилась полная тишина. Услышанное поразило меня как гром среди ясного неба, я не мог поверить, что этот человек действительно получил подобное предложение. Что касается самого Доменико, то его энергия иссякла и он пристально смотрел на меня.

– Можешь описать этого монаха? – наконец спросил я.

– К сожалению, нет. У него на голове был капюшон, скрывающий лицо. Я видел разве что его костлявый морщинистый подбородок.

– А не говорил ли монах о том, как именно он собирается осуществить это злодеяние?

– Он сказал, что верные ему люди есть в ближайшем окружении императора. Единственное, в чем он в данный момент испытывает потребность, так это в золоте.

– И ты дал ему золото?

Доменико страдальчески поморщился.

– Конечно же нет, Деметрий! Я питаю к вашему народу самые теплые чувства. Ведь это мои земляки, а не твои сговорились воспрепятствовать моему честному предприятию. Ты можешь не сомневаться в моей лояльности. Я не только отказал ему, но и пригрозил сдать его охране, если он не уберется отсюда.

– Говорил ли он что-нибудь еще?

– Он тут же удалился, – ответил Доменико, облизывая губы. – Возможно, мне стоило надавить на него и выпытать еще какие-нибудь детали, но я испугался. Как известно, у императора много ушей, даже в этом уголке его владений, и мне не хотелось бы, чтобы меня заподозрили в готовности к предательству.

Какое-то время я обдумывал услышанное. Вне всяких сомнений, информация была полезной (и давала мне основания замолвить эпарху словечко за этого торговца), но она никуда меня не вела. Цели монаха были известны мне и прежде, и я уже давно подозревал, что он имеет тайных агентов во дворце. Кроме этого – ничего нового.

– Это произошло недели три назад? – спросил я, подразумевая, что монаху пришлось где-то раздобывать деньги, чтобы нанять болгар и поехать с ними в лес.

Доменико решительно замотал головой.

– Конечно нет! Неужели ты думаешь, что я молчал бы целых три недели? Ведь речь идет не о каких-то пустяках, а о жизни императора! – Торговец нервно сглотнул. – Монах был здесь не далее как позавчера.