Текст книги "Мозаика теней"

Автор книги: Том Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

δ

В дворцовых залах я чувствовал себя словно на небесах; на следующее же утро я оказался в раю. Или, по крайней мере, в месте, носящем, хотя и незаслуженно, то же название – Парадиз. [5]5
  Парадиз по-персидски означает «райский сад».


[Закрыть]Говорят, некогда на этом самом месте находились поля пшеницы и тучные пастбища, но все это давно исчезло. Зерно обратилось в прах, скот забили, а вчерашние поля были поглощены окраинами разрастающегося города. В этой дикой мешанине неказистых домишек и сараюшек находили приют те, кто истратил все свои деньги и силы, чтобы добраться до города. Многим так и не удавалось вырваться отсюда. Здесь, совсем близко от сторожевых башен гарнизона, процветали некоторые определенные ремесла, всегда сопутствующие бедности и отчаянию.

Такова была репутация этого места, и она не показалась мне преувеличенной, когда я прокладывал себе путь между рытвинами и разбитыми камнями Селимбрийской дороги. По обочинам дороги играли дети, пожилые женщины брели к реке, сгибаясь под тяжестью огромных тюков с бельем, и на каждом шагу я натыкался на уличных торговцев, в лотках которых лежали орехи, финики и сушеные фиги. Подойдя к одному из них и опустившись на корточки, я заглянул ему в глаза и произнес старую, как мир, формулу, соответствующую профессии наемника:

– Я ищу человека для выполнения опасной работы.

Мужчина искоса посмотрел на меня. По его ноге полз вверх какой-то жучок, направляясь к лотку с фигами. Несколько мгновений торговец мучительно размышлял о чем-то, затем внезапно протянул мне горсть фиг.

Я нетерпеливо мотнул головой:

– Спасибо, не надо. Я ищу человека…

Вторая горсть фиг возникла рядом с первой. Торговец нахмурился и разочарованно затряс руками. Меня вдруг осенило:

– Ты говоришь по-гречески?

Продолжительное молчание было мне ответом.

Я поднял руки в знак извинения, отодвинул от себя его товар и, поднявшись на ноги, направился дальше, решив не обращать внимания на камень, брошенный им вослед мне.

После трех или четырех столь же неудачных попыток завязать разговор со случайными прохожими и лоточниками я понял, что нахожусь вне границ цивилизованного мира: все вокруг говорили только на варварских языках. Я подумал, что придется вернуться сюда с переводчиком из числа тех, что постоянно ошиваются в гавани, предлагая свои услуги чужеземным купцам. И конечно, день будет потерян для визитов к сановникам из списка Крисафия, о чем он, разумеется, сразу узнает.

Кто-то дернул меня за полу плаща, и это вернуло меня к реальности. Я инстинктивно схватился за кошелек, чтобы убедиться в его целости. Кошелек был на месте, и я заметил укоризну в глазах мальчонки, оказавшегося рядом со мной.

– Ты понимаешь по-гречески? – спросил я на всякий случай.

К моему изумлению, мальчонка утвердительно кивнул головой.

– Действительно понимаешь?

Еще один утвердительный кивок и блеск белых зубов.

– Не подскажешь, где бы я мог найти человека? Человека, готового выполнить опасную работу?

Я изобразил, будто машу в воздухе двумя мечами. Немного подумав, мальчик кивнул мне в третий раз.

– Элимас, – прочирикал он. – Ты видеть Элимас.

– Элимас?

– Да. Ты видеть Элимас.

Я позволил ему взять меня за руку и пошел вслед за ним по узкой дорожке, вившейся меж неровными рядами строений. Опасаясь попасть в засаду и стать жертвой грабежа, я стрелял глазами во всех направлениях. В тот день у меня было с собой изрядное количество золотых монет, полученных от Крисафия, а моим единственным оружием был спрятанный в голенище сапога нож. Но мой проводник в оборванной тунике и с босыми ногами вел меня все дальше и дальше в лабиринт жалких покосившихся хибар. Я то и дело ловил на себе недобрые взгляды местных жителей, выглядывавших из-за драных выцветших полотнищ, которыми они прикрывали свои окна и двери. Мужчины, стоявшие группами вдоль дороги, замолкали при нашем приближении и провожали нас дерзкими взглядами, а женщины задирали юбки и делали непристойные предложения. Если меня что-то и утешало, так это то, что мой спутник не обращал на них ни малейшего внимания.

В конце концов мы оказались возле костерка, над которым висел большой прокопченный чан. Седая старуха помешивала его содержимое, бормоча что-то себе под нос. Рядом стояла импровизированная палатка, сделанная из пурпурного полотнища, какими обычно украшают улицы во время императорских процессий.

– Элимас, – сказал мальчонка и убежал.

Я проследил за тем, как он скрылся за грудой камней, которая, вероятно, была чьим-то домом, и меня охватило острое желание побежать за ним. Но я зашел слишком далеко и теперь должен был сделать последний шаг, пусть даже неблагоразумный и безрассудный. Не обращая внимания на старую каргу, заливавшуюся идиотским смехом, я согнулся в три погибели и влез в палатку.

Эта пурпурная ткань была, должно быть, прекрасной выделки, потому что внутри палатки было темно, хотя едкий дым от костра все же проникал сюда. Я закашлялся, и глаза мои начали слезиться. Услышав какие-то неясные звуки, я машинально потянулся за ножом и тихо спросил:

– Элимас?

Из глубины палатки слышалось тяжелое свистящее дыхание.

– Элимас, – раздалось наконец в ответ.

Судя по выговору, голос этот принадлежал отнюдь не ромею.

– Ты говоришь по-гречески? – спросил я, опустив нож, но все еще готовый отпрыгнуть в случае необходимости.

Элимас ничего не сказал. Мои надежды вновь начали таять. И тут в полной тишине дважды пролаяла собака – так близко от меня, что моя рука непроизвольно взметнулась вверх в защитном жесте. Из-за этого движения я потерял равновесие и неуклюже сел на песчаный пол.

– Не бойся, – спокойно заметил Элимас. – София ответит на все твои вопросы.

– София?

Я понадеялся, что речь идет не о старой карге, хлопочущей возле огня.

Собака пролаяла еще два раза. Мои глаза постепенно привыкли к полумраку, и я увидел перед собой сгорбленного седобородого старика, сидевшего скрестив ноги. Его правая рука лежала на большом черном предмете, который можно было принять за подушку… когда он не лаял.

– София, – подтвердил старик, и собака опять пролаяла дважды.

Мне в голову пришла на удивление нелепая мысль.

– София – это твоя собака?

Двукратный отрывистый лай развеял все мои сомнения.

– Значит, София ответит на мои вопросы?

Наверное, в этом костре, дым которого наполнил мои легкие, горели не только дрова…

– Выходит, – продолжал я, – она владеет греческим языком?

Собака гавкнула всего один раз.

– Что это значит? Она не говорит по-гречески?

Собака вновь пролаяла два раза.

Я оглянулся на дверной проем, который необъяснимым образом оказался закрыт. Интересно, что сказал бы Крисафий, если бы узнал, что я трачу свое время и его золото на разговоры с дрессированными животными?

Элимас ласково погладил собаку.

– Не говорит, – отрывисто произнес он. – Только понимает.

– Собака понимает по-гречески? – ядовито спросил я.

Двукратный лай подтвердил, что так оно и есть.

– Тогда ответь мне, София, – начал я, не зная, куда заведет меня желание разгадать эту загадку. – Смогу ли я найти где-нибудь поблизости наемника?

София пренебрежительно взглянула на меня и, положив голову между лап, громко засопела.

– В чем дело? – спросил я, раздраженный этим внезапным приступом сонливости.

Какое-то время Элимас задумчиво раскачивался из стороны в сторону, после чего костлявым пальцем нарисовал на песке круг, а внутри его – меньший кружок с глазками и ротиком.

Долгий опыт общения с шарлатанами, а также недвусмысленность картинки подсказали мне ответ.

– Ты хочешь денег за разговор с твоей собакой?

Старик поморщился, решительно замотал головой и указал на лежащую рядом черную суку.

– Твоя собака хочет денег за возможность поговорить с ней?

София приподняла морду ровно настолько, чтобы гавкнуть два раза. Кляня себя за непроходимую глупость, я извлек из кошелька обол и бросил его на песок перед собакой.

Смерив меня высокомерным взглядом, она принялась вылизывать зад.

Я вздохнул и прибавил к первому оболу второй, а затем и третий. София даже не посмотрела в мою сторону. Мне не оставалось ничего иного, как только бросить на песок серебряный кератий.

София повернулась ко мне и удовлетворенно пролаяла два раза.

– Отлично. Так я смогу найти поблизости наемников?

Собака вновь пролаяла дважды. Впрочем, ответ на этот вопрос знала любая собака. Я хотел бы получить за свои деньги немного больше.

– И где же я их найду?

Собака и ее хозяин окинули меня презрительными взглядами.

– На Селимбрийской дороге?

Гав.

– Рядом с дорогой?

Гав-гав.

Я сделал паузу, стараясь придумать вопросы, которые вывели бы меня прямо к цели.

– Много ли людей смогли бы мне помочь?

Гав.

– Всего один человек?

Гав-гав.

– Это варвар? Франк?

Гав.

– Такой же ромей, как я?

Гав-гав.

– Этот человек поможет мне найти наемников?

Гав-гав.

– У него есть имя?

Гав-гав.

Я вновь остановился, на этот раз перед тем непреложным фактом, что собака, конечно же, неспособна назвать мне ни имя, ни местонахождение этого субъекта. А значит, она не сообщила мне ничего такого, что я и сам не мог бы узнать или предположить. В этом-то и была суть их трюка. Все это время меня, что называется, водили за нос, охмуряли при помощи дыма, темноты и гавканья. Я злобно глянул на черную суку.

В тот же самый момент, когда мы встретились с нею взглядами, она – клянусь, так оно и было! – подняла голову, открыла пасть и отчетливо произнесла:

– Вассос.

Я разинул рот от удивления.

– Вассос?

Гав-гав.

– Его зовут Вассос? – переспросил я. – Я должен найти человека по имени Вассос?

Дважды пролаяв, собака повернулась ко мне спиной и принялась охотиться за своим хвостом.

Нетвердой походкой я вышел на улицу, одолеваемый вопросами и сомнениями. Старуха с котлом куда-то исчезла, а ее костер превратился в груду угольев. Я набрал полные легкие свежего воздуха, надеясь, что он прочистит мне мозги. Во время моей необычной деятельности мне доводилось получать информацию из самых разных источников, начиная с городских чиновников и кончая известными преступниками, а зачастую я молил о помощи самого Бога; однако до сих пор я никогда еще не общался с бессловесными тварями. Что мне оставалось делать, кроме как проверить правдивость ее гавканья?

В скором времени выяснилось, что эта собака оказала мне большую помощь – гораздо б о льшую, чем многие информаторы человечьей породы. Хотя я не владел ни франкским, ни болгарским, ни сербским, ни каким-либо иным варварским языком, имя «Вассос» оказалось чем-то вроде заклинания: стоило мне произнести его, и на лицах здешних обитателей проступало понимание, после чего они жестами указывали мне, куда идти. Постепенно продвигаясь по узким улочкам в направлении городской стены, я вышел к колодцу, возле которого стоял высокий цыган. Услышав мой вопрос, он указал куда-то позади меня и уверенно произнес:

– Вассос.

Обернувшись, я увидел перед собой достаточно неожиданное для этих мест строение. Оно было куда древнее и вместительнее соседних домишек. Вероятно, некогда здесь жил земледелец, которому принадлежали окрестные поля, но теперь дом обветшал и потерял былую красоту. Впрочем, у его нынешнего владельца хватило денег и на тяжелые дубовые двери, и на оконные решетки, за которыми виднелись алые занавески.

Я постучал в дверь, гадая, чем сейчас занимаются обитатели дома, но так и не дождался ответа.

– Вассос, – с улыбкой повторил цыган, стоявший на другой стороне улицы.

Я постучался еще раз и заметил краем глаза, что алая занавеска шелохнулась. Бросившись к окну, я успел увидеть в нем женскую голову.

– Вассос! – воскликнул я, пытаясь отдернуть занавеску в сторону. – Мне нужен Вассос!

– Нет, – раздалось в ответ. – Нету Вассос. Нету.

– Где же он? – спросил я, выпуская занавеску из рук и делая шаг назад.

Моя учтивость была вознаграждена. Твердая рука отдернула занавеску, и передо мной появилась сильно накрашенная особа. Ее платье, сшитое из лоскутов разных материй, совершенно не подходящих друг другу по цвету, было подвязано под грудью так, что пышный бюст вываливался наружу. Смерив меня холодным взглядом, она недовольно буркнула:

– Нету Вассос. Вассос работа.

– А завтра?

Она пожала плечами, отчего ложбинка между ее пышными грудями стала еще глубже.

– Завтра? Да, завтра.

– Я приду сюда завтра.

Поняла она меня или нет, но разговор был окончен; занавеска опустилась, и дом погрузился в тишину.

Остаток дня я провел во дворике сановника средней руки, глядя на фонтан и играя с хозяйским котом. Слуга сановника выходил из дома каждый час, дабы известить меня о том, что его господин все еще отдыхает и что он примет меня при первой же возможности. Грубая прямота жителей трущоб устраивала меня куда больше. Я совсем не случайно решил начать с последней позиции списка Крисафия, ибо надеялся, что смогу найти здесь хотя бы видимость гостеприимства, но, увы, надежды мои оказались ложными, а поскольку это был постный день, я не смог попросить у слуги даже немного вина. К вечеру я удалился оттуда и отправился во дворец. Результаты моей дневной работы нисколько не впечатлили Крисафия. Впрочем, мои дочери тоже встретили меня отнюдь не любезно, когда я пришел домой.

– Папа, ты всегда возвращаешься после наступления темноты, – попеняла мне Елена. – И опаздываешь на ужин!

– Добродетельная дочь встречает своего отца с плодами рук своих, – с улыбкой процитировал я Священное Писание.

– Не дочь, а жена, – возразила Елена. – Дочери в это время положено спать.

Я сел в кресло и попробовал похлебку, которую она приготовила.

– Прости, что заставил тебя ждать, – смиренно сказал я. – Очень вкусно. Ты готовишь ничуть не хуже мамы. К сожалению, мои работодатели из дворца требуют от меня усердной работы. Причем они платят мне столько, что в один прекрасный день мне уже не нужно будет трудиться так напряженно. И тогда мы сможем ужинать вовремя.

– Тебе понравилось во дворце, папа? – поинтересовалась Зоя, поглощая пищу с неимоверной быстротой, как солдат на марше. – Говорят, там повсюду фонтаны и светильники?

– Все правильно. И фонтаны, и светильники, и золото, – подтвердил я и описал ей несколько уголков дворца, слегка приукрасив свой рассказ.

Она слушала меня с широко распахнутыми от изумления глазами. Елена же все это время просидела молча, уставившись в тарелку.

– А я-то думала, что царствие небесное наследуют только бедные, – с презрением произнесла она, поднимая голову. – Я думала, Господь низложил сильных с престолов и рассеял надменных помышлениями сердца их. Как ты можешь работать на этого тирана, олицетворение всех пороков?

– Его жизнь не менее ценна, чем жизнь любого другого человека. – Вчера вечером эта тема уже стала предметом наших споров. – К тому же за весь период моей жизни он – единственный правитель, который сумел отвести страну от края пропасти. Да, он живет в золоченых палатах и пьет вино из бесценных кубков, зато на наших границах стало более или менее спокойно, а армия стоит далеко от города. Мне кажется, этого более чем достаточно!

Я верил в то, что говорил, однако мне было понятно презрение, горящее в глазах Елены: ведь и для меня в ее возрасте такие рассуждения звучали неискренне. Я вспомнил монахов, воспитывавших меня. Они проповедовали бедность и смирение, а сами наживали богатство на фруктовых деревьях, за которыми я ухаживал, пока не возмутился подобной несправедливостью. Неужели за прошедшие годы я превратился в такого же защитника общепринятых законов?

Видимо, Елена подумала о том же. Она встала из-за стола, с грохотом отодвинув стул, собрала тарелки и деревянной походкой вышла из комнаты.

Проводив ее взглядом, Зоя заметила с беспечным равнодушием двенадцатилетнего ребенка:

– Ей пора замуж. Иначе она станет еще злее.

– Я знаю, – вздохнул я. – Постараюсь что-нибудь предпринять в ближайшее время. – Я нацепил на нож кусочек моркови. – И все-таки говорить подобные вещи об императоре не стоит. Знала бы ты, сколько у него шпионов!

«И я – один из них», – подумал я, уже укладываясь в постель.

ε

Незадолго до полудня я вновь разыскал дом Вассоса. Утром я сделал кое-какие приготовления к встрече с ним, но потом до меня вдруг дошло, что родственники Вассоса будут не очень охотно делиться своими сведениями, ежели проситель явится в сопровождении четырех вооруженных с ног до головы воинов. Учитывая это обстоятельство, я подошел к знакомой двери один. Не успел я постучать, как передо мной появился давешний цыган, которого на сей раз сопровождали трое жуликоватых подростков. Они выстроились под окном и лениво уставились на меня.

– Мне нужен Вассос, – обратился я к ним с подчеркнутой учтивостью.

– Вассос занят, – буркнул в ответ ближайший ко мне мальчишка.

Судя по шрамам, он побывал не менее чем в дюжине драк с поножовщиной, но что по-настоящему портило его мордашку, так это прыщи. Мальчишка был одет в грязную зеленую тунику, подпоясанную кожаным ремнем. Правую руку он держал за спиной, что, конечно же, не сулило ничего хорошего.

– Неужели он не сможет уделить мне немного времени?

У меня в руке как бы случайно возникла золотая монета. Я повертел ее между пальцами, но, когда юнец наклонился вперед и впился в нее взглядом, монета исчезла. Я продемонстрировал ему пустую ладонь и с хитрым видом пожал плечами:

– Вассос должен встретиться со мной.

– Он встретится с тобой.

Мальчишка трижды постучал в дверь, и та бесшумно открылась внутрь. Отвесив мне шутовской поклон, он жестом пригласил меня войти в дом.

Оказавшись в полутемной комнате, я увидел, что меня не так уж сильно обманули: Вассос действительно был занят и только что закончил свое дело, а сейчас обертывал вокруг раздобревшей талии кусок ткани и вытирал пот с груди, поросшей черными волосами. Рядом с ним молодая женщина неспешно натягивала платье на грудь, не слишком заботясь о скромности. На кровати, видневшейся у нее за спиной, лежала на животе вторая девушка, бесстыдно обнаженная, с блестящей от пота кожей. На мгновение я позволил себе выразить откровенное восхищение ею, надеясь склонить Вассоса на свою сторону; к тому же прошли годы с тех пор, как я участвовал в подобных развлечениях, а ведь у меня были те же желания, что и у любого другого мужчины. Потом я заметил красные линии, процарапанные по изгибу ее спины, худобу ее бедер и гладкость кожи и внезапно осознал, что она лишь ненамного старше моей Елены, если вообще не ровесница ей. Мне стало не по себе, и я поспешил отвести глаза в сторону.

Вассос неправильно истолковал мой взгляд.

– Не в твоем вкусе, да? Не волнуйся, у меня их много. Каких ты предпочитаешь? Деревенских девчонок из провинции, которые трахаются как мулы? Или смуглых арабок из челяди султана, знающих семьсот способов, как удовлетворить мужчину? А может, златовласых девственниц из Македонии? Если ты чувствуешь прилив патриотизма, могу предложить тебе даже норманнскую шлюху – ты сможешь выместить на ней свое негодование предательским поведением ее народа. Но если после этого я больше не смогу ее использовать, это встанет тебе дороже.

Я смотрел на этого монстра, едва прикрытого тканью. На его звериные плечи ниспадали длинные жирные волосы, обрамлявшие лицо с плоским носом и мощными челюстями, более подобающее быку, нежели человеку. Толстыми пальцами он перебирал висевшую у него на шее массивную золотую цепочку. С каким наслаждением я сейчас врезал бы ему!

– Я пришел сюда не за девицами, – ответил я. – Мне нужны…

– Мальчики? – довольно усмехнулся Вассос. – Могу помочь тебе и в этом, мой друг, если ты предпочитаешь коринфские удовольствия. Я и сам иногда позволяю себе это лакомство: должен же я понимать вкусы моих клиентов! Правда, тебе придется немного повременить, так как мальчики сейчас все заняты.

Молодая женщина вышла из комнаты, но тут же вернулась, неся в руках дорогой, украшенный разноцветными каменьями кубок. Она подала его Вассосу. Тот опорожнил его одним глотком и небрежно швырнул кубок на пол, а я, воспользовавшись этой паузой, вновь заговорил:

– Мальчики меня тоже не интересуют. Мне нужны мужчины, причем не для плотских удовольствий, а для опасной работы. Я слышал, что такой товар у тебя тоже водится.

Я почти не надеялся на успех. И поделом мне: в другой раз не буду доверять словам какого-то жалкого шарлатана и его собаки.

Но Вассос внезапно замер.

– Мужчины для опасной работы? – задумчиво повторил он. – Более опасной, чем подставлять тебе зад?

– Я говорю о работе для мужчин, а не для шлюх.

– Я мог бы продать тебе мужчин для любой работы. – Вассос взвешивал каждое слово. – Любой работы, которая нравится мне. Но я почему-то не уверен, что мне нравится эта твоя работа.

– Но ведь ты продаешь подобные услуги и другим, – предположил я.

– Мои дела с другими тебя не касаются! А мое дело с тобой… – Он немного помедлил. – Я не хочу иметь с тобой дела. Ты знаешь условную фразу и говоришь об опасности, но, по-моему, ты и сам опасен, дружище! Пожалуйста, покинь мой дом.

– Скажи, кто приходил к тебе с такою же просьбой в течение последней недели или последнего месяца? За эти сведения я заплачу тебе немалые деньги!

В моей руке опять на мгновение возникла золотая монета.

Вассос захохотал. При этих ужасных звуках лежавшая на кушетке девушка вздрогнула и испуганно посмотрела в мою сторону.

– Ты можешь купить моих девочек, но у тебя не хватит золота, чтобы купить меня. Я дорожу своей репутацией, – важно пояснил Вассос. – А теперь уходи.

– Скажи, кто хотел купить у тебя наемников, и я…

Вассос засунул пальцы в рот и пронзительно засвистал.

– Тебе все-таки придется убраться из моего дома, – произнес он с гнусной ухмылкой. – Все наслышаны о гостеприимстве Вассоса, но это не значит, что им можно злоупотреблять. Тебя проводят мои ребята.

Я не двинулся с места. Снаружи послышался топот бегущих ног, чьи-то истошные крики и звуки ударов. На лице Вассоса возникло недоумение, но не успел он что-нибудь предпринять, как дверь с треском распахнулась и в комнату ввалились два великана. Словно львы на арене цирка, они одним прыжком преодолели пространство и припечатали Вассоса к каменной стене. Обух боевого топора безжалостно вжался в его жирный живот, и торговец живой плотью взвыл от боли. Ткань соскользнула с его бедер и упала на пол, явив миру его съежившиеся органы. Затем рукоять второго топора надавила ему на шею, едва не сломав гортань, и вопли сразу оборвались.

В проеме разбитой двери возникла третья фигура – всего лишь темный силуэт на фоне дневного света, но это огромное туловище и мощные руки были мне уже хорошо знакомы, и принадлежали они Сигурду, командиру варягов. Он приставил топор к скамейке и, сняв с пояса страшную булаву, направился к съежившемуся возле стены жирному своднику. При его появлении женщина, подававшая Вассосу кубок, с визгом юркнула в соседнюю комнату, а девушка, лежавшая на кровати, поспешно села, позабыв про свою наготу.

Сигурд взглянул на ее тощие ребра и едва наметившуюся грудь, поднял с пола ткань, в которую был завернут Вассос, и набросил на девушку, приказав ей:

– Прикройся!

Я сомневался, что она поймет его, так как полагал, что Вассос обычно использует для своих грязных делишек чужестранцев и переселенцев. Однако девушка прижала ткань к груди и закутала в нее голые плечи. Сигурд, кажется, остался доволен.

– Ну, – грозно сказал он, поворачиваясь к Вассосу, – хочешь, чтобы я сделал тебя еще уродливее, чем ты есть? Говори, кто нанимал у тебя людей, пытавшихся убить императора?

Я заморгал: это была совсем не та тактика, к которой я собирался прибегнуть, но, с другой стороны, в моем распоряжении не было ни булавы, ни двух дюжих подручных, прижавших Вассоса к стенке. Поэтому я продолжал молча наблюдать за происходящим.

– Я такими вещами не занимаюсь, – захныкал Вассос – Я люблю нашего императора и…

Сигурд отвесил ему тяжелую пощечину. Варяги носят на руках много колец, и рука Сигурда после удара оказалась запачкана кровью.

– Ты не любишь императора, – сказал он Вассосу. – Это я его люблю. А вот ты готов убить его за пригоршню серебра.

Вассос посмотрел на варяга с нескрываемой ненавистью и попытался плюнуть ему в лицо. Однако горло сводника было слишком сильно сдавлено рукоятью топора, и он сумел добиться лишь того, что кровавая слюна потекла по его подбородку.

Сигурд смерил его презрительным взглядом.

– Это ты зря сделал, – предупредил он. – Попади на меня твоя слюна, я бы вышиб тебе разом все зубы.

Он твердой рукой поднял булаву и ткнул утыканной шипами головкой в лицо Вассосу. Тот захныкал, как младенец.

Девушка, сидевшая на кровати, неожиданно пошевелилась.

– Сюда приходил монах.

Ее вмешательство было столь неожиданным, что булава в руке Сигурда дернулась, оцарапав Вассосу угол рта. Девушка дрожала – видимо, от страха, предположил я, потому что она закуталась в покрывало по самое горло и холодно ей уж точно не было, – но голос ее звучал уверенно.

– Монах, говоришь? Что за монах? Наш, ромейский?

Она пожала плечами, при этом покрывало соскользнуло с одного плеча.

– Просто монах. Я была здесь. Вассос позволил ему использовать меня, потому что он заплатил уйму денег. – Голос ее стал несчастным. – Монах взял меня как мальчика. Как животное.

Сигурд воспринял это сообщение молча, хотя, судя по сжатым челюстям, его смутило признание девушки. Воспользовавшись наступившей тишиной, я ласково спросил:

– Как тебя зовут?

– Ефросинья, – ответила девушка, удивленная тем, что кому-то это может быть интересно.

– Откуда ты, Ефросинья?

– Из Дакии.

– Давно ли ты находишься в нашем городе?

Она вновь пожала плечами, но на этот раз ей удалось поймать соскользнувшее покрывало.

– Месяцев шесть. А может, уже и восемь…

– Ты сказала, сюда приходил какой-то монах. Как давно это было?

– Три или четыре недели назад. Он приходил несколько раз. После первого раза я старалась спрятаться, когда он должен был прийти, но иногда он являлся без предупреждения. А иногда Вассос разыскивал меня и отдавал ему.

– А бывало так, что он приходил только к тебе?

По щекам девушки покатились слезы. Я подошел к кровати и сел рядом с нею, обняв ее за тонкую талию.

– Ефросинья, теперь ты можешь не бояться ни этого монаха, ни Вассоса, ни кого-либо еще. Посмотри на Сигурда. – Кивком головы я указал на варяга, державшего свою булаву у того же объекта. – С таким защитником тебе никто не страшен.

Девушка вытерла слезы и пригладила волосы.

– Монах приходил за воинами. Я была для него только развлечением. Ему нужны были четыре наемника… и ребенок.

Девушка закусила губу, а мы с варягами переглянулись, не скрывая отвращения: можно было себе представить, зачем монаху понадобился ребенок.

– Он говорил, зачем ему нужны наемники?

Ефросинья отрицательно покачала головой:

– «Для опасной работы» – вот все, что он сказал. Он дал Вассосу много золота. Вассос был так доволен, что даже купил мне серебряное колечко.

– А когда же ты видела его последний раз?

Она на мгновение задумалась.

– Монаха – недели две назад. Он приходил сюда встретиться с болгарами и забрать их с собой.

– Ты знала этих болгар?

– Нет.

– Видела их когда-нибудь прежде?

– Нет.

Убедившись в том, что Ефросинья успокоилась, я убрал руку с ее талии и хотел было подняться с кровати. Но, оказывается, Ефросинья еще не закончила.

– Я видела одного из них совсем недавно. Его позвал Вассос, хотел поручить ему какое-то другое дело.

Я застыл.

– Недавно? Ты видела этого болгарина недавно?

К удивлению присутствующих, девушка улыбнулась.

– Конечно, – ответила она. – Он был здесь этим утром и ушел прямо перед твоим приходом.

В комнате установилась гробовая тишина, которую нарушил Сигурд. Он убрал булаву от лица Вассоса и придвинулся к нему так близко, что его борода, должно быть, щекотала своднику шею.

– И какое же дело ты поручил этому болгарину, а, слизняк? – прорычал варяг. – Где находится сейчас этот болгарин? – Он перевел взгляд на обвисший живот Вассоса, а потом еще ниже и ласково провел по жирной плоти сводника концом булавы. – Где он?!

От ужаса Вассос почти лишился дара речи, однако после того, как Сигурд дозволил ему надеть тунику, он вызвался отвести нас туда, где, по его утверждению, мог находиться болгарин. Стоило нам выйти из дома, как я увидел Элрика, который грозно взирал на трех избитых до полусмерти молодчиков, валявшихся на улице. Сигурд не обратил на них ни малейшего внимания и отправил Элрика с Ефросиньей в женский монастырь, чтобы монахини позаботились о девушке. Все остальные пошли вслед за Вассосом в глубь трущоб. Трое варягов дружно топали вперед, постоянно держа своего пленника под присмотром. Я торопливо шел за ними.

– Аскиат, ты вооружен? – спросил Сигурд, повернувшись ко мне. – Ты ведь не хочешь попасть в царствие небесное раньше времени? Не забывай, что тебе предстоит еще раскрыть кое-какие тайны.

– У меня есть нож, – ответил я, тяжело дыша.

– Здесь нужно что-нибудь более серьезное.

Замедлив шаг, Сигурд снял с пояса булаву и протянул ее мне. Я ухватился за нее обеими руками, едва не согнувшись от тяжести.

– Справишься с ней?

– Справлюсь, – кивнул я, хотя с той поры, как мне приходилось использовать подобное оружие, минуло много лет и теперь я с трудом удерживал его. – Этого болгарина нужно взять живьем, – напомнил я Сигурду. – Мы должны выведать у него все.

– Если только он хоть что-нибудь знает. По этому городу бродит не меньше десяти тысяч наемников, а слова хнычущей шлюхи вряд ли могут служить гарантией, что это именно тот болгарин, который нам нужен.

– Все может быть, – не стал спорить я.

Однако монах, покупающий иноземных наемников у такого типа, как Вассос, наверняка замышлял что-то нехорошее, и потому его следовало разыскать в любом случае. А поскольку Вассос, несмотря на понукания Сигурда, клялся в том, что не имеет ни малейшего понятия о местонахождении монаха, то этот болгарин оставался нашей единственной ниточкой.

Улицы, по которым мы двигались, стали поуже, а дома как будто выросли. Трущобы сменились ветхими зданиями, помнившими куда лучшие времена. Бледное декабрьское солнце спряталось от нас за низким крепостным валом. Я ловил взгляды множества зевак, пялившихся на нас из окон и из-за полуразрушенных стен, улица же оставалась пустынной. Вероятно, прохожих распугала тяжелая поступь варяжских сапог, однако при такой численности мы вряд ли представляли серьезную угрозу для местных жителей. Сигурд еще раз обернулся, и я увидел в его встревоженном взгляде отражение собственных мыслей. Эта длинная узкая дорога походила на кишащую врагами опасную горную теснину, по которой нас вел заведомый предатель.

Мы все шли и шли, и мне постепенно начинало казаться, что опасность существует лишь в моем воображении, как вдруг тишину улицы нарушил отчаянный крик. Я мгновенно принял боевую стойку и поднял булаву; впереди меня трое варягов тоже взяли топоры наизготовку. Я стал вглядываться в темные дверные проемы и ниши, но ничего там не увидел: ни стрел, сыплющихся сверху дождем, ни атакующих нас разбойников. Мне вспомнились слова Сигурда о невидимом убийце – теперь они уже не казались мне глупой шуткой. Кто знает, быть может, мы имеем дело с существом, находящимся вне пределов нашего мира?