Текст книги "Танец Арлекина"

Автор книги: Том Арден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

ГЛАВА 18
МАЛЬЧИК-ПТИЦА

– Что это за птица?

Ничего подобного Джем прежде не видел.

– Господин Джем, это же человек, вы разве не видите? Человек с крыльями.

Книга была такая потрепанная, что казалось, в любое мгновение ее страницы рассыплются в прах. Кожаный переплет потрескался и в некоторых местах оторвался, на сморщенных страницах пестрели темные пятна гнили, уголки были обгрызены острыми крысиными зубами. Книга была большая, и Джему тяжело было держать ее на коленях. От книги исходил странный запах – пахло как бы и прошлым, и будущим. Джем так осторожно, так бережно переворачивал страницы, а они все равно ломались и отрывались.

Варнава что-то наигрывал на лире, а Нирри вместе с Джемом рассматривали книгу.

В книге было много странных картинок, и среди них – человек-птица. На страницах, испещренных тяжеловесными буквами, попадались изображения вроде свиньи в доспехах с длинным копьем, мужчины, одетого в цветы, скачущего верхом на корове, мальчика, у которого вместо глаз были рыбки, собаки с человеческим лицом. Еще – босоногая девочка, шагающая по языкам пламени, какая-то фигура в сияющих белых одеждах. Этот человек прижимал к губам черный рог. Деревенские жители, бегущие от страшных Порождений Зла.

Переворачивая страницы, Джем часто смеялся. Иногда пугался. Иногда ощущал изумление.

– А что это за стрела, летящая с неба?

На картинке был изображен птице-человек, нагим взлетавший в воздух с верхушки башни. Была темная ночь, но блеснувшая посреди туч яркая молния озаряла ослепительным светом фигурку птице-человека.

– Ой, господин Джем! Вы разве не слыхали про Нова-Риэля?

Смотреть книжку со служанкой было очень весело. Она почти всякий раз вскрикивала и хохотала, видя очередную картинку. Про свинью она сказала, что это боров-воин из Суэйлля, который встал на защиту деревни, когда люди струсили. В награду его пятачок был украшен колпачком, выкованным из самой большой золотой монеты, какая только отыскалась в деревне, а когда пришла пора отправить борова на мясо, он был съеден на особом пиру со всеми подобающими почестями.

Босоногая девочка оказалась принцессой Аламаной, которая после кораблекрушения жила среди простых рыбаков. Когда принц Ион, ее суженый, узнал, что она жива, он усомнился в том, что она сберегла девственность. Тогда чародей развел костер и сказал, что если принцесса чиста, она должна пройти по пламени босиком. Девушка, не задумываясь, сделала это. Принц устыдился и после свадьбы никогда не упрекал жену в неверности.

Похоже, Нирри знала все-все истории.

– Ты раньше читала эту книгу, Нирри? – спросил Джем. Нирри рассмеялась. Ну, как же, читала!

Книга называлась «Мифолегикон».

– Нирри, кто такой Нова-Риэль? – не унимался Джем. Нирри потупилась, и казалось, туча пробежала по ее лицу.

– Да вы, господин Джем, сами прочитайте. Там написано. – И Нирри более сосредоточенно, чем прежде, принялась за рукоделие.

Джем, озаряемый светом очага и светильника, с интересом разглядывал картинку, изображавшую птице-человека.

Это был не взрослый мужчина.

Это был мальчик.

Шрифт в книге был старый, затейливый, буквы стояли тесно друг к дружке, читать было тяжело – а особенно мальчику, который только-только выучил буквы. Джем прикусил губу и принялся водить пальцем по строчкам. Несколько ночей подряд, мучаясь от головной боли, он сидел над книгой и узнал историю Нова-Риэля. Потом он ее много раз перечитывал. Вот что прочел Джем.

ПОВЕСТЬ О НОВА-РИЭЛЕ

1

Знайте, что из героев Эджландии не было равного Риэлю, которого впоследствии стали именовать Нова-Риэлем, ибо он был тем, кто изгнал из этой страны последние Порождения Зла.

Ибо в те времена, когда Эджландия стала самой великой изо всех стран мира, на плодородных долинах Севера еще обитали во множестве Порождения Зла, называемые тарнами, и упрямо отказывались уйти в Царство Небытия.

И сказал великий воин Икзитер Ирион, уставший после сражений с племенами зензанцев, королю Аону Железнорукому: «Государь, не будет ваше королевство знать покоя и сна, покуда в мире остаются Порождения Зла. Позвольте мне отправиться в Тарнские долины, где стоят величественные горы Колькос Арос, и величие их так могущественно, что они насмехаются над суетой мира. И позвольте мне там выстроить могучую твердыню, дабы оттуда я мог отражать набеги злобных тварей».

Король согласился, и Икзитер Ирион возвел в Тарнских долинах могучую твердыню, и собрал войско, и вступил в бой с мерзкими тварями. А среди тварей были рогатые медведи, и львы-вампиры, и обезьяны с волчьими клыками. Были ястребы, поливавшие врагов водой, и были летучие мыши, изрыгавшие пламя. Огромные пауки, размером с тележное колесо. Зверо-женщины и зверо-мужчины и, что еще того страшнее, – твари, прятавшие свое истинное обличье под покровом красоты. Все они были страшны, но все они пали в битвах.

Наконец осталась только одна жуткая тварь. То был летающий змей, Сассорох. Он был огромен и могуч, умел становиться невидимым. Этот мерзкий змей с ослепительно сверкавшей чешуей был самым страшным врагом, но минуло несколько сезонов, и он был также побежден. Его подстрелили, а когда он упал на землю, пронзили копьями с отравленными наконечниками. Затем разрубили огромную тушу змея на куски.

И тогда великий воин Икзитер Ирион послал королю Аону Железнорукому победную весть и сообщил своему повелителю о том, что Эджландия свободна. И явился король к Икзитеру Ириону и вопросил: «Воин, изгнал ли ты Порождения Зла?» И отвечал ему великий воин: «Сир, они ушли в Царство Небытия».

И сказал король, что это хорошо, и повелел воину впредь жить в выстроенной им крепости, и велел всем именовать воина не иначе как эрцгерцогом Ирионским. И был пир в крепости, и великое празднество, но на следующий день, когда отряд королевских гвардейцев охотился в долине в окрестностях замка, кто-то напал на них и жестоко казнил: разрубил на куски. В живых остался только насмерть перепуганный слуга, который рассказал о золотистом крылатом змее, спустившемся с небес, изрыгая пламя.

2

И было в крепости большое смятение, и король призвал к себе эрцгерцога и прокричал: «Коварный изменник! Ты сказал мне, что уничтожил все Порождения Зла, но ты солгал!»

И ответил эрцгерцог королю: «Государь, я не изменник. Я обманулся. Я думал, что уничтожил змея Сассороха, последнего и самого жуткого изо всех Порождений Зла, но теперь я вижу, что он возродился, хотя я своими глазами видел, как он лежал на земле поверженный и изрубленный на куски точно так же, как были изрублены твои люди, король. Этот змей возродился. Я убил его, государь, но он снова жив».

И решил эрцгерцог поджечь все окрестные долины, дабы змею было негде затаиться, но сказал король: «Ты не только изменник, но еще и глупец. Ты хочешь уничтожить мое королевство, а потом скажешь, что оно свободно? Теперь я вижу, что в сердце своем ты нечист и напрасно получил от меня награду.

Знай же, бесчестный герцог: я не покину этой крепости до тех пор, пока жив злобный змей Сассорох, и пока я остаюсь здесь, не будет конца твоему бесчестию. Знай также, что все награды моего королевства достанутся тому, кто освободит Эджландию от мерзкого змея».

И Аон Железнорукий, измученный сражениями старик, опустился на колени и вознес богу молитву: «О великий! Да явится на эти земли герой, чистый сердцем, который положит конец моим страданиям».

С тех пор миновало много сезонов, и король жил в замке, но хотя крепость постоянно достраивали и укрепляли, и из пограничного укрепления она превратилась в несгибаемую твердыню, Сассорох продолжал опустошать эджландские долины.

И являлись в крепость воины со всей Эджландии, прослышав об обещанной королем награде, и вступали в бой со змеем. Но гибли воины один за другим или получали тяжелые раны, но злобный змей, хоть и отчаялся от непрестанных на него нападений, был хитер и изворотлив и решил, что ни за что на свете не отправится в Царство Небытия.

Случалось, что его, как прежде, убивали и рубили на куски, но Сассорох всякий раз возрождался вновь и возвращался, возрастая в размерах и в силе.

Крепость перестраивали и укрепляли, и настало время, когда за крепостными стенами встал величественный замок. Но за это время возрос и Сассорох.

3

А в замке жил мальчик, прислуживавший на кухне, бедный сиротка, которого ждала судьба, не ведомая ни одному из воинов. Его звали Риэль. Как-то раз вышло так, что во дворе замка попал он под колеса повозки, и колеса повозки проехали по ногам Риэля. Повар, которому прислуживал Риэль, готов был убить мальчика, ибо тот больше не мог выполнять свою работу, Но Найя, добрая жена короля, будучи бесплодной и не имевшая своих детей, сжалилась над несчастным Риэлем и приблизила мальчика к себе, и заботилась о нем, и никому не позволяла обижать его. Мальчик был счастлив. Королева подарила ему любовь и ласку, каких он никогда не знал прежде, когда был здоров.

В замке нарастала тревога. Приближалось время, когда злобный змей должен был явиться, будучи вдесятеро больше и сильнее. Многие отважные воины готовились к битве, но были и те, кто говорил, что замку не устоять. И некоторые испугались и бежали из крепости в долины. А другие остались и непрестанно молились. Но большинство предавалось безудержному веселью. Стены залов сотрясались от хохота над проделками шутов, звучали веселые напевы флейт и виол.

Но тревожилась королева Найя, и призвала она королевского предсказателя и спросила у него: «Предсказатель, скажи мне, что уготовила нам судьба? Мои камеристки дрожат от страха, самый воздух источает предвестие бури. Король одержим гордыней и не желает покидать стены замка. Падет ли замок?»

И предсказатель, слепой старик, одетый в рубище, поднял к небу взгляд своих невидящих глаз, повернулся перед королевой и ее придворными дамами раз, потом еще раз, а потом остановился и сказал: «Королева, некоторые говорят, что когда Сассорох вернется, он будет так могуч, что как только дохнет пламенем на замок, замку конец. Говорят, будто бы одним взмахом крыла злобный змей способен разрушить крепостную стену. Однако дорога будущего разветвляется на две разные дороги. Может быть, Сассорох погубит нас, но может быть, что и не погубит».

Тут придворные дамы возмутились. Одна из них воскликнула: «Чушь! Бред какой-то! Что такого сказал нам этот предсказатель, чего мы сами не знаем?» А другая дама вскричала: «Он что, издевается над своей королевой? Стыд и позор ему!» А третья дама крикнула: «Бросить его в темницу!» Но королева только улыбнулась и велела предсказателю говорить дальше.

«Королева, – продолжил предсказатель, – нам ведомо, что Сассороха не одолеть ни мечом, ни стрелою, ни копьем. Но есть способ, которым можно его погубить. Ибо змей – создание из Царства Небытия, и хотя всем кажется, что он непобедим, его связь с нашим миром хрупка и непрочна. Он всегда смотрит только вперед, перед собой, ибо оглянуться для змея означает увидеть путь в Царство Небытия, откуда он пришел.

И вот что я пророчу: если заставить змея десять раз совершить круг, по разу на каждое его возрождение, тогда он растеряет всю свою силу и перестанет терзать наш мир».

Тут придворные дамы расхохотались и потребовали, чтобы предсказателя четвертовали за вранье, но королева Найя только растревожилась в сердце своем и повелела придворным дамам удалиться. Когда они удалились, она вновь обратилась к предсказателю и сказала ему:

«Предсказатель, я верю тебе. Один воин за другим пытались погубить чудище, но это им не удавалось. Пробил час расплаты. Но скажи мне, если есть заклинание, с помощью которого можно было бы заставить змея описать круг, я должна знать это заклинание, и я воспользуюсь им, пусть даже это будет стоить мне жизни. Я бесплодна, и жизнь моя пуста, и я могу пожертвовать собой ради спасения замка».

И тогда невидящие глаза предсказателя, казалось, обрели зрение, и он как бы взглянул в глаза королевы, а потом в глаза мальчика Риэля, которого королева обнимала и прижимала к груди. Мальчик заплакал, когда королева заговорила о смерти, но скоро была очередь королевы разрыдаться.

Ибо предсказатель сказал: «Королева, я знаю, что нужно сделать. Но выбор будет тяжек для тебя. Сердце твое может разорваться от горя».

«Нет, не разорвется!» – вскричала королева, но поняла, что ошибается, ибо дальше предсказатель сказал:

«Королева, замок будет спасен мальчиком. На следующую ночь будет великая гроза. У этой скалы встретятся все ветры, дующие с гор. Гром и молния сотрясут стены крепости. И когда гроза разразится, из дикого мрака прилетит чудовище, страшный змей Сассорох, намереваясь погубить нас окончательно.

Королева, вы должны сделать вот что: как только разразится гроза, возьмите мальчика и поднимитесь на самую высокую башню. Там, наверху, есть площадка, взойти на которую нужно тайно. Там вас не найдут дозорные. Там вы должны будете снять с мальчика ремни, которыми привязываете к себе, и положить его на крепостную стену, лицом на камень, и оставить там на волю враждебных стихий».

Тут королева страшно побледнела и вскричала, но предсказатель сказал, что другого выхода нет. «Что станет с мальчиком? – сурово спросила королева. – Он умрет? Погибнет?»

Но предсказатель ответил королеве лишь то, что говорит он, черпая мудрость не из своего мирского разума, и тогда мальчик посмотрел на королеву и сказал: «Ваше величество, знайте: я ничего не боюсь. Вы были мне как мать, и я научился у вас благородству души. И хотя я слаб телом, я знаю, что трусость – это позорнейшее из чувств. Я готов, как и вы, умереть за наше королевство, если смерть моя спасет замок». И прижала королева мальчика к своей груди, и обняла его, и, плача, объявила, что готова исполнить замысел предсказателя.

И пришла гроза, как и сказал предсказатель, и налетели на замок ветры со всех сторон света. Гром и молнии сотрясли стены крепости. Страстно помолившись, королева отнесла мальчика-калеку тайком на самую высокую башню. О, как страшно было на вершине башни, как выл ветер, как хлестал дождь! Но хотя королеве, доброй женщине, нестерпимо хотелось унести мальчика домой, в ее королевском сердце нашлись силы не сделать этого. Она расстегнула ремни и положила мальчика на стену лицом вниз. Королева Найя назвала Риэля своим сыном, обняла его и отошла, плача, в сторону и стала ждать, что будет.

4

А среди шутов, развлекавших вельмож в большом зале замка, был карлик, прозванный Пестрым, которого часто звала к себе королева. Пестрый умел показывать один-единственный фокус. Карлик умел подпрыгивать и кувыркаться в воздухе – не один и не два, а, наверное, целых десять раз. Риэль часто смеялся, глядя на выкрутасы карлика. Потом, рассказывая о случившемся, Риэль говорил, что тогда, лежа на стене, думал только о Пестром, о том, как тот вертелся в воздухе – раз, другой, еще и еще.

Свирепо хлестали струи ливня и били по спине мальчика, словно розги. Купол небес содрогался от раскатов грома, сверкали ослепительные молнии. Мальчик-калека судорожно вцепился в край стены, чтобы его не сорвало оттуда порывом ветра, но тут налетел страшный шквал, и мальчика оторвало от стены и завертело в воздухе.

Снизу послышался крик. То кричала королева – она не ушла в свои покои, ибо очень боялась за мальчика. Ее крик услыхали дозорные и воины, и все они увидели, как тело мальчика вертится в небе над башней. В любое мгновение он мог упасть на землю.

И тогда случилось вот что: гроза достигла наивысшей силы и должна была пойти на убыль. Вспыхнула молния, ярче всех предыдущих, и как раз в то мгновение, когда мальчик неминуемо должен был упасть, его окутало яркое сияние. Королева вскрикнула. Воины и дозорные склонили головы, но когда небо озарила новая вспышка молнии, королева, не опускавшая головы, крикнула: «Смотрите!»

Мальчик свободно парил над башней, но у него выросли крылья, и он яростно размахивал ими, борясь с бурей, словно мотылек. Королева всплеснула руками и ахнула от радости, но ее радость тут же сменилась страхом, ибо из мятущихся грозовых туч вырвался чудовищный змей Сассорох!

Огромный, словно могучий корабль, плывущий по морю небес, змей летел к мальчику, и буря не мешала биению его громадных крыльев. Покрытое золотой чешуей, сверкавшей в отсветах молний, чудовище свирепо сверкало глазищами, белели его клыки и золотились когти. Королева видела, как на других, более низких башнях стражники и воины изготовили к бою оружие. А некоторые в страхе бежали, крича, что всем конец, другие пали ниц на колени и принялись кричать: «О могущественный Сассорох, смилуйся над нами! Пощади нас!» Но королева Найя не видела ничего, кроме мальчика, казавшегося жалким насекомым в сравнении с чудовищным змеем.

И тогда мальчик кинулся к змею и в отчаянии пролетел по дуге прямо перед глазами Сассороха. Чудище взревело и бросилось за мальчиком. Из ноздрей змея вылетело пламя, и языки его объяли башню. Никто не сомневался, что битве конец, но Риэль уцелел и во второй раз пролетел мимо сверкающих глаз змея. Змей взревел, заглушив раскаты грома и щелкнув челюстями. Мальчик исчез!

5

Коршуном пронесся змей над замершими от ужаса стражниками, над павшими ниц воинами. Только королева не стала склонять голову перед чудовищем. Глаза ее застилали слезы, и она решила умереть, глядя в глаза злодею. Тварь запрокинула голову и всхрапнула, и была готова напасть на королеву, но в это мгновение, откуда ни возьмись, снова появился крылатый мальчик. Тварь развернулась, и исторгнутый ею язык пламени полетел в небо вместо того, чтобы обрушиться на замок.

И тогда крылатый мальчик совершил дерзкий поступок: он снова пролетел перед самой мордой чудовища, и когда, казалось, гибель Риэля уже была неминуема, он взлетел выше, в озаренное вспышками молний небо.

Тут пришли в себя и встали упавшие воины, и со всего замка сбежался на крепостные стены народ, невзирая на грозу и ливень. Все в ужасе и восторге смотрели на то, как летучий змей совершает в воздухе круги, бешено размахивая крыльями.

Королева, затаив дыхание, считала круги. Змей совершил один круг, второй, третий, преследуя крошечное существо, но не мог ни догнать, ни убить крылатого мальчика. Гоняясь за мальчиком, змей все больше свирепел, его чешуя ярко блистала, и небо залило золотым светом. Змей совершил седьмой круг, восьмой, девятый…

И вдруг неуверенно завис на месте. Какое-то мгновение всем казалось, что сейчас чудовище рухнет на замок, сметет башни хвостом, разорвет замок когтями. Королева задыхалась от ужаса, напряженно всматриваясь в мятущийся воздух. Она не видела мальчика. Внизу, на других башнях кричали и метались воины. Видно было, что змею трудно держаться в воздухе.

Все произошло мгновенно. Змей разжал когти, его чешуя заблестела ярче прежнего. В последней отчаянной попытке изловить надоедливое насекомое змей полетел по кругу.

Но это был десятый круг, и как только змей описал его, буря неожиданно утихла. Мир вокруг залило ослепительным светом. А посередине воронки света сгустилась тьма, и змея Сассороха засосало, втянуло во мрак посреди света. А потом все стало как прежде, только гроза закончилась и наступил рассвет.

Королева без чувств упала на камни. Дозорные, словно очнувшись ото сна, стали в изумлении оглядываться по сторонам. И вот вдруг все разом закричали. Но то был крик радости. От синего купола к замку летел, размахивая крыльями, мальчик Риэль, спасший замок. Он опустился на башню рядом с королевой, а она прижала Риэля к груди, а потом вынесла его к собравшейся толпе народа и во всеуслышание объявила, что считает спасителя Ириона своим сыном.

Увидев это, король не смог возроптать и противиться воле жены. Он был горд, но справедлив, и он сам пообещал величайшую из наград тому воину, что спасет крепость и замок. Вот так маленький мальчик-калека, а не один из великих воинов тех времен, победил последнее и самое злобное из Порождений Зла, населявших мир со времени его создания. Вот так поваренок Риэль был назван Нова-Риэлем и стал благородным принцем, а когда король умер, Нова-Риэль стал его наследником и правил королевством, основав великую династию.

Все считали Нова-Риэля законным правителем Эджландии.

ГЛАВА 19
ЗЕЛЕНАЯ ПОДВЯЗКА

– Кто я такая?

Девочка кокетливо облокотилась о бочонок, вытянула губы дудочкой, словно собиралась кого-то поцеловать. Шубка соскользнула с ее плеч. Опустив руку, она высоко задрала юбку.

– Великая ракская шлюха!

– Ха-ха! – рассмеялась девушка. Этим прозвищем агонисты порой называли богиню зензанцев.

Но ответ оказался неверен.

– Госпожа Ренч, – предположил Боб. – Из замка которая. На сей раз Лени не рассмеялась. Над шутками Боба вообще никто не смеялся. Наверное, поэтому у него и был такой затравленный вид.

– Леди Имагента! – еще раз попытал счастья Боб и ахнул, так как Полти отвесил ему ленивый тычок:

– Богохульник!

– А тебе не все равно?

А правильный ответ дал Вел, сын кузнеца:

– «Зеленая подвязка».

– Точно! – подпрыгнула на месте Лени. Вел поймал ее в объятия, закружил, ее платье взметнулось, и они, хохоча, повалились на снег.

Полти и его приятели подросли.

– Ой, хватит вам сосаться! – буркнул Полти и отошел от двери амбара, тяжело ступая по слякоти. Руки он засунул в карманы и презрительно подбивал носком ботинка кочки прошлогодней травы. Ему надоели эти игры. Он злился, а пуще прочего его злило, когда Вел и Лени принимались валяться на снегу, когда девчонка вскрикивала и пищала, а Вел пыхтел и задыхался, и им было плевать и на снег, и на холод. Они что, даже не заметили, что он ушел? Как бы не так! Он ведь их вожак!

Вскоре Полти догнал Боб.

– Все меняется, – пробормотал худощавый парнишка. Но как это могло случиться? Миновало несколько сезонов, а жизнь текла как-то не так, словно времени не существовало. А потом уехала Тил, уехала вместе с матерью искать счастья где-то на юге. А, вот тогда-то все и переменилось. Мать Тил говорила, будто бы Тарнские долины умирают. «Умирают, как же!» – фыркнул тогда Полти с издевкой. И очень скоро Полти заявил, что Тил ему никогда не нравилась, да и никому не нравилась, – в этом у Полти не было ни малейших сомнений. «Скатертью дорожка!» – пожелал ей Полти, когда Тил, вся в слезах, сказала ребятам о том, что они с матерью уезжают.

Боб сделал вид, что ему, как и Полти, наплевать на то, что подруга уезжает. Но на самом деле той ночью Боб укрылся одеялом с головой и плакал. А теперь он ужасно скучал по тоненькой, словно тростинка, Тил.

Как он мечтал о том, чтобы она вернулась!

Как он жалел о том, что не попрощался с ней!

Бедняга Боб! Ему казалось, что когда-то, давным-давно, он был весельчаком и задирой, удачливым сынком добродетельной Трош, хозяйки «Ленивого тигра». Теперь всем было ясно, как он переменился. «Это все потому, что ты растешь», – так говорила мать, и действительно, Боб подрастал с немыслимой скоростью. Он всегда был долговязым, а теперь, казалось, и руки и ноги у Боба становятся длиннее чуть ли не каждый месяц! Он уже давно перерос Полти. Шагая рядом со своим приземистым и толстым дружком, Бобу приходилось сдерживать шаг. К тому же Боб стал широк в плечах. Еще чуть-чуть, и он пальцами рук будет землю задевать!

Сколько Боб помнил себя, он всегда был прихвостнем Полти. Он был рядом с вожаком в золотые деньки Пятерки, когда они вместе совершали набеги на сады и огороды. Все тогда принадлежало им – звон каждого коровьего колокольчика, все до одной трели птиц. В сезон Короса они швырялись снежками, а в сезон Терона рыбачили на реке. Их всегда было пятеро, и каждый знал свое место. А Полти всегда был главным. По крайней мере, раньше Бобу так казалось. А теперь он чувствовал, что что-то пошло не так, как раньше, а что хуже того, Боб понимал, что и Полти это понимает.

Уехала Тил – и как будто равновесие нарушилось. Не из-за этого ли все пошло не так? Лени стала вести себя странно, и ее выходки все чаще и чаще раздражали Боба. А теперь еще и между Велом и Лени начало твориться что-то совсем уж непонятное. Боб только видел, что Полти это бесит.

Неожиданно Полти резко развернулся к приятелю.

– Ничегошеньки не изменилось, понял? – выкрикнул он хрипловатым баском и покраснел, после чего врезал Бобу по плечу. – Ни-че-го-шень-ки!

– Ой! Больно же, Полти! – поморщился Боб и потер руку. Ну и кулачищи у Полти! Наверняка будет синяк.

Но дружок Боба уже ушел вперед. Оглянувшись на дорожке, что вела от заброшенного амбара к деревне, Полти крикнул:

– Спорим, я первым добегу до лужайки?

Боб припустился за Полти, шлепая по скользкой грязи. Они мчались вдоль по дорожке, обрамленной заледеневшими ветвями деревьев. Дорога шла под откос.

– Не догонишь! – бросил через плечо на бегу Полти. Ну, это он зря. Долговязому Бобу ничего не стоило догнать его. Но он не стал этого делать.

Он притворился, будто бы выдохся, схватился за бок и дал Полти выиграть забег.

А когда друг намного обогнал его, Боб вдруг остановился и мгновение провожал взглядом приземистую толстую фигурку. Полти бежал, выпуская изо рта клубы пара. Казалось, он вот-вот поскользнется и шлепнется в грязь. Но не поскользнулся и не шлепнулся.

О, как Боб любил его!

Ближе к вечеру Полти и его компания собрались на сеновале около «Ленивого тигра». Снаружи сгущались сумерки, а здесь горел тусклый масляный светильник. Тонкая струйка дыма вилась в воздухе, ребята передавали друг дружке краденую джарвельскую сигару. Внизу заходили в стойла лошади, а пьяненький папаша Боба, старый Эбенезер, пошатываясь, бродил от одного стойла к другому. Порой он принимался что-то напевать себе под нос, прерывая пение какими-то бессмысленными высказываниями. Наверное, сам не понимал, что бормочет. Он не знал, что ребята собрались на сеновале, в своем секретном царстве, куда можно было забраться по скрипучей приставной лестнице.

Изо всех мест, где они собирались, это у Боба было самым любимым. Тут было тепло и уютно. Закутавшись в шубу из звериных шкур, Боб улегся поудобнее на сене. Спать хотелось ужасно! Мягкость сена сливалась с тусклым светом, поднимавшимся от стойл, с запахом, исходившим от лошадей, со знанием о том, что на улице лежит белый нежный снежок… Снег пошел, когда они с Полти подбегали к лужайке – словно в знак победы Полти.

– «Зеленая подвязка», – проговорил Полти, выпуская дым изо рта.

И тут Боб вдруг очнулся от дремоты. Расслабился, согрелся и напрочь забыл о всяких там переменах. Казалось, все как прежде. Они вместе, все четверо, и он мог обмануть себя, решив, что попозже подойдет и Тил, ну, или что Тил сегодня прийти не сможет.

Но только сегодня.

Где же она теперь?

Напевал снизу надтреснутым голосом старик забулдыга.

– «Зеленая подвязка», – повторил Полти, на сей раз мечтательно. Он улыбался, вернее – ухмылялся, и явно о чем-то думал. Он передал сигару Лени, а та – Велу. У Лени слипались глаза, и она привалилась плечом к сыну кузнеца.

Боб посмотрел на нее. Полти твердил ему, что Лени – шлюха. Таких, как она, говорил Полти, только шлюхами и назовешь, и никак иначе. Бобу, когда он думал об этом, становилось нестерпимо грустно. Не то чтобы ему казалось, что Полти зря так обзывается, и не то чтобы наоборот. Просто Боб видел, какой огромной, пышногрудой девицей стала Лени, и пытался соединить в уме этот ее образ с тем, который был ему памятен с детства, – но ничего не получалось. Выходило так, будто бы Лени как-то раз взяла да и ушла тайком, а ее место заняла эта широкобедрая деваха с чудовищно большой грудью. А ее мать, когда-то спутавшаяся с солдатом, на всю деревню была известна как самая настоящая шлюха. Лени становилась похожей на свою мать.

И еще она становилась уродливой.

Лени и Вел крепко обнялись, сидя в тени, отбрасываемой скатом крыши. Полти зыркнул на них, и его зеленые глаза сверкнули.

– А у меня была одна из этих… с подвязками зелеными. А ты не знал, Вел?

Боб сел… Его затошнило. Что за чушь? Когда это он мог? Боб протянул руку, взял у Вела сигару. Раньше Полти ни за что бы не стал говорить подобные глупости. Раньше и Лени не стала бы вести себя так отвратительно, как утром.

– С подвязками? – лениво спросил Вел. – Как это «была»? Боб глубоко затянулся сигарой и отдал Полти, хотя ему ужасно хотелось еще покурить. Полти, не глядя, взял сигару.

– Что сказал, то сказал, – буркнул Полти. – Я ездил в Агондон. Вы-то все думали, что я дома полеживаю, что лихорадка у меня. Помните, ну? Только у меня сроду никаких лихорадок не бывало, скажи, Боб! Эй ты, чего молчишь, стручок бобовый?

Боб промолчал. У него вдруг жутко закружилась голова. Да и у Полти, похоже.

– Я был в Агондоне, – утверждал Полти. – Там есть чему поучиться. Не на зверей же глазеть, правда? Ну, в общем, одна там… подарила мне на память одну подвязку. Зеленую.

Боб рассеянно соображал – зачем Полти такое рассказывает? Ведь когда Полти трепала лихорадка, Боб забирался по стене в комнату своего друга. Он такое не раз проделывал и раньше и в этот раз видел, как Полти лежит, закрыв глаза, больной, на кровати. Боб смотрел на него в окно, а Полти бредил, нес всякую чепуху. Болтал что-то про пекло и горячий уголек. О странной музыке, которая звучала у него в ушах. Потом, поправившись, Полти уже ничего не помнил. Он даже и не знал, что Боб был рядом с ним. «Ты был такой больной, Полти!» – говорил Боб чуть ли не восхищенно. Полти сердито тряс головой: «Ничего я не болел. Не ври!» Но это была неправда, как и то, что он ездил в Агондон. Никогда он там не бывал, как и остальные.

Кроме, конечно, Тил. Тил сейчас была в Агондоне.

Внизу послышалось негромкое журчание – это старый пьяница Эбенезер, завершив заботы о лошадях, помочился прямо у стенки стойла. Он при этом напевал.

Потом хрипловатый голос забулдыги утих вдали.

– Врешь ты все, Полти, – сказала Лени.

Полти вертел в пальцах длинную сигару. На миг Бобу показалось, что сейчас Полти со злости запустит ею в физиономию Лени. Но Полти лениво передал сигару Лени и улегся на солому.

– Ну, вру, – зевнул Полти. – А вдруг нет? Ты бы такое и придумать не мог, а, Вел?

Лени не стала затягиваться. Она передала сигару Велу, покраснела и сказала:

– Не слушай ты его, Вел.

Но Вел выпрямился, взгляд его стал напряженным. Он вырос высоким, мускулистым, голову его украшала грива маслянистых черных волос. Над верхней губой темнели щегольские усы. В последнее время за спиной у Вела Полти начал нашептывать Бобу, что вообще-то Вел – парень так себе и что дружить-то теперь с ним особо нечего.

«Ты только глянь, у него кожа-то какая смуглая, Боб, – говорил Полти. – Ты соображаешь, что тут к чему, Боб, а? Это ж зензанская кровь, и к гадалке не ходи. Полукровка он, вот чего!»