Текст книги "Любовь к камням"

Автор книги: Тобиас Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Нет. – Приближается вой сирены, затем удаляется. Люди в парке приходят в движение, словно от ветра. – Приехала искать кое-что.

– Мир во всем мире? Счастья для всех народов?

Теперь улыбаюсь я.

– Цель моих поисков не столь бескорыстна.

– Это хорошо. Потому что в таком случае я смогу помочь вам.

– Вы даже не знаете, чего я ищу.

– И тем не менее могу помочь. Разве это не замечательно? Я мистер Бюро Находок. Секрет прост: компьютер. У меня лучший в Токио. Так что, взглянув на экран моего компьютера, найдете то, что потеряли.

– Я ничего не теряла…

Павлов поднимает руку.

– Нет-нет, не желаю слушать. Это современный мир. Утро нового тысячелетия. Если не можете найти то, что ищете, значит, не используете современность должным образом. Почему вы ненавидите компьютеры?

– Ненависти к ним у меня нет. – Поднимаю взгляд, ощущая на лице неприятное воздействие солнечных лучей и ветра. – У вас правда есть зонтики от солнца?

– Послушайте, у меня есть то, что вам нужно. Ну как? – Он достает из кармана брюк бумажник. Внутри вместо денег пачка визитных карточек. Протягивает мне одну. – Прошу вас. Это приглашение. Мы введем ваш вопрос в мой компьютер. Вы мгновенно получите тысячу ответов со всего мира. Когда поступит нужный ответ, я вам позвоню, мы отпразднуем это событие, а потом вы найдете то, что ищете. Идет?

Я беру карточку. На ней мелким курсивом написано имя: Павлов Бехтерев, торговец, и крупнее адрес по-английски, по-русски и по-японски.

– Это в двух кварталах отсюда.

– Спасибо. Приятно было познакомиться. – Мы обмениваемся рукопожатием. Он смотрит на часы. – У вас деловая встреча?

– Нет-нет. Рядом с парком ясли. Нужно забрать детей.

– Павловских собачек. – На его лице ничего не отражается, и я смеюсь: – Имеются в виду дети.

– Собачки. Вот Именно. Стоит позвонить в колокольчик – все сразу же обделают пеленки.

У ворот парка он машет на прощание. Я машу карточкой в ответ. Потом, в Приятном дворце, верчу ее в пальцах и задаюсь вопросом, что мне терять.

Свет от экрана заливает лицо Павлова, смягчая его.

– Ну вот. Вам нужно сказать мне, что вы ищете.

– Драгоценность.

– Драгоценность. – Говоря, он нажимает клавиши. – И как мы ее назовем?

– Льюис.

– Льюис. Необычное название для драгоценности.

– Для начала мне нужно получить сведения обо всех, носящих эту фамилию, на острове Сикоку.

– Не проблема. Это необычная фамилия и для японцев. А потом мы поедим. Анна сейчас стряпает. Вы любите окрошку? Я обожаю. Летом сам рву вишни в парке.

– Я даже не знаю, что это такое.

– Тогда я представлю вас друг другу. Окрошка, Кэтрин; Кэтрин, окрошка.

В квартире кухонька и ванная, тесный туалет, две спальни со старыми татами на полу. Окна выходят на рисовое поле, за ним высится фабрика молочной карамели «Могинага». Детям – Александру, Валентину, Елене – год, два и три с половиной, у всех улыбающиеся, будто у русских кукол, личики. Анна высокая, с желтовато-бледным лицом, улыбка у нее приятная, как и у Павлова, правда, более неуверенная, словно ей больше вспоминается. Ни по-английски, ни по-японски она не говорит. За ужином мы разговариваем на ломаном немецком, дети уже уложены спать. Видимо, эти люди беженцы, но не говорят откуда, а я не спрашиваю.

Лучший в Токио компьютер представляет собой портативный аппарат фирмы «Тойота» с дешевым модемом. После свиных котлет и холодного вишневого супа, сладкого кофе и водки идем смотреть, что отыскал Павлов.

– Ничего. – Он пожимает плечами. Настраивает плоский голубой экран. – Но мы использовали только один механизм поиска. Интернет очень широк, как океан, и есть другие способы по нему путешествовать. Над ним, в нем, под ним. Если на Сикоку есть Льюисы, я наверняка смогу их найти. Они могут бежать, но не скрыться. С помощью этого капризного ребенка я проверю все счета, разрешения на работу, регистрационные карточки иностранцев, водительские права, зарегистрированные места на стоянках, переходящие из поколения в поколение закладные. Свидетельства о рождении, свидетельства о смерти. Все документы, какие только есть.

Я отхлебываю сладкой кофейной гущи.

– Может кто-нибудь видеть, что вы делаете?

– Видеть? Нет. – Он возится с блоками, экранами, указателями. – Кто они такие?

– Имена их неизвестны.

Павлов широко открывает глаза.

– В компьютерном мире за деньги можно увидеть все. Эти люди денежные?

– Не знаю. Мне ничего не известно о них.

– Это самые опасные люди. О которых никому ничего не известно.

Он выключает экран. В квартире темно. Она пахнет Россией.

– Мне потребуется какое-то время. Через несколько дней, когда отыщу эти фамилии, я вам позвоню. – Его лицо расплывается в улыбке. – Вы играете в шахматы? Садитесь, садитесь. Сыграем партию.

Ухожу я уже поздно. Павлов вызывается отвезти меня домой, но это далеко, глаза его блестят от выпитого, и, когда я отказываюсь, Анна робко бросает на меня благодарный взгляд. Представляю себе, как мы едем по рисовому полю, утопая в грязи. Последних болотных людей в последней болотной «хонде».

Снаружи теплый воздух пахнет карамелью. С поля доносится кваканье лягушек. Рис убрали, и теперь их меньше. Павлов говорит, что они смеются. Мне эти звуки больше напоминают пение. Прислушиваясь к ним, я иду, направляясь от света из квартирных окон сквозь темноту к промышленному району.

Последняя электричка ждет меня на станции «Вишневый цвет». Сиденья жесткие, с прямыми спинками, и я этим довольна. Не знаю, куда бы заехала, если б заснула, где кончается маршрут электрички. Глаза у меня смыкаются всего лишь раз, ненадолго. В темноте мне кажется, что вагон полон людей.

Я слышу их дыхание. Аслан-таксист сидит рядом с Асланом-официантом. Лейла жмется к Арафу, по-прежнему непонимающе улыбаясь. Здесь Граф, аукционер, рядом с ним японка, ищущая отцовский меч. Хасан с Евой, Р.Ф. фон Глётт и круглолицая хозяйка, руки их лежат на коленях, как у древних богов. Джордж Пайк в туфлях, блестящих, как церковные ступени. Исмет с его глазами эксперта.

Они ждут, чтобы я взглянула на них. Все приведшие меня сюда, даже если не знают об этом, даже если мы никогда не встречались. В потемках разума осознаю, что они похожи на письма Энн – все остались со мной навсегда, хотя я никогда их больше не увижу.

– Говорят, она маленькая, как ребенок. – Так оно и есть.

– Ты видел ее?

– Всего один раз.

– Ну как, Уильям? Волнуешься?

– Нет.

– А ты, Даниил? – Голос Джорджа Лиса в темноте кареты.

1837 год, первый понедельник декабря. Окно закрыто, холод в него не проходит.

– Слегка.

– Отправляясь к королеве, каждый может волноваться. Говорят, первое, что она произнесла по-английски, была фраза: «Отрубить ему голову».

Смех. Огонек спички. Лис пригнулся и раскуривает трубку. В карете, принадлежащей компании, Джордж Лис, Джон Бридж, Уильям Беннет, Даниил Леви. Колено к колену, ранделловские торговцы. Выбранные за свою обаятельность, потеющие во фраках. Бридж в бриджах. Руки Уильяма сжаты одна в другой.

Даниил отвернулся от них. В тесном пространстве он ощущал запах их беспокойства, какой бывает у животных. Окно кареты запотело от дыхания, он протер его и стал смотреть на Лондон в его стихии. Ночью выпал снег. «Пойдет еще», – подумал он, тусклый свет снаружи предвещал снегопад.

Лондон. За четыре года Даниил полюбил этот город. Он никак не ожидал этого, как и не думал, что Залман его возненавидит. Брат терпеть не мог темных месяцев в столице, английских сокращенных слов, написанных на банкнотах обязательств. Получая деньги, Залман брал монеты, словно доверяя только собственной цене вещей. Равнозначности стоимости и красоты. У Ранделла он работал допоздна, после работы говорил мало. Даниил скучал без него. Однажды он проснулся и увидел, что брат сидит на постели, выкрикивая в пустоту ругательства. Не английские, а на их старом языке – еврейские, персидские, арабские. Даниил уже не думал об этом языке как о своем.

Он несколько раз моргнул, и мир за окном вновь вернулся. На Трафальгарской площади возле жаровни у забора, окружающего стройплощадку, толпились рабочие. Даниил вынул очки, надел их. Когда карета свернула на Молл, он увидел впереди Мраморную арку, приземистого часового под заснеженными парковыми деревьями. За аркой высился Букингемский дворец.

– Ребята, внимательно следите за мистером Бриджем. Делайте, как он, и все будет в порядке.

– Брось ты, Джордж.

Свежее Масло, старик в старомодной одежде. С испариной на коже от еще не совсем прошедшей болезни. Держащий ящик с короной, глубокий, как коробка для шляп.

– Увидите, что спина у него на удивление гибкая.

– Право, Джордж, ты меня…

– Уверен, что никто в Лондоне не способен кланяться ниже и чаще, чем мистер Бридж.

Снова смех, резкий от напряженности. Арочные ворота оказались запертыми. И лишь когда карета тронулась снова и булыжник под колесами сменился гладким песком, Даниил почувствовал какое-то беспокойство.

Перед ними высился дворец. Даниил повел взглядом вверх по стенам. Окна были наглухо закрыты шторами. Он подумал: «Мне здесь нечего делать. Это мечта Залмана, не моя. Это мой брат, ювелир, мечтает о дворцах. Он хотел, чтобы мы оба попали во дворец, но я приехал без него. И это вовсе не то, чего я хочу».

Он подался вперед, словно мог оставить позади чувство вины. И внезапно задался вопросом, чего же он хочет. Кроме Рахили, ничего не шло в голову. А карета уже развернулась во дворе, окруженном крыльями дворца, и стражи в красных одеждах уже выходили, фрейлины спускались по ступеням, чтобы вести их внутрь.

Коридоры, застеленные красными коврами. Бело-золотистые комнаты. Дворецкий, выходящий из зеркала, дверь бесшумно закрылась за ним. Продавцов так быстро провели внутрь, что у Даниила осталось лишь беглое впечатление от дворца, беломраморных статуй, лиц на портретах.

В приемной пахло канализацией. Камин стоял пустым, хотя стена над ним была в пятнах сажи. Подошел слуга, взял их шляпы и пальто, оставив Уильяма и Даниила притопывать от холода. Джон Бридж сел, поставив ящик на кресло рядом. Он уже выглядел утомленным, потел от легкого жара.

Даниил подошел к окну; рама была наглухо замазана слоями краски. Он подавил желание открыть его, рассеять затхлый воздух свежим. Небо над белизной Грин-парка прояснилось. Достав часы из жилетного кармана, он открыл их, а Лис тем временем, прищелкивая языком, потирал ладони и болтал ни о чем.

– Совсем в их духе, экономить на совке угля. Пока мы ждем тут, она наверняка купает своих собачек. Мистер Леви, что там у вас?

– Ничего, кроме времени.

Лис протянул руку. Даниил отстегнул цепочку и отдал ему часы. Ювелир склонил голову набок.

– Так. Наша работа. – Он хмыкнул. – Неплохая. Не единственная, которую я делал сам, заметьте. А вот это, Даниил, тебе не по мозгам. Tempus metitur omnia sed metior ipsum. Прочти, сможешь?

– Я не знаю латыни.

– Не знаешь. А вы, мистер Бридж? Tempus metitur omnia sed metior ipsum?

– Время измеряет все, – рассеянно ответил Свежее Масло, сидевший с платком в руке. – Но его измеряю я.

– И мы. – Лис опустил цепочку часов в ладонь Даниила. – Десять минут одиннадцатого. Никто так не знает времени, как ювелиры, которые его продают. Разумно временем распорядись. Прошедшему не скажешь «возвратись». А будущего может и не быть. Тебе лишь настоящим нужно жить.

Они умолкли, четверо продавцов в комнате без покупателей. Из-за двери доносились звуки шагов, старческий кашель, дребезжание старых труб и ванн.

– При Георге нам недурно жилось. – Свежее Масло слабо улыбнулся. – При Вильгельме тоже. Заказы из половины Европы и Индии. Однако вы найдете Викторию уже превосходным монархом.

– Она симпатизирует вигам, – сказал Лис.

– Она еще юная, дай ей несколько лет, Джордж. Как королева, она уже превосходна, хотя, разумеется, любой профессии нужно учиться, а сейчас профессия правителя очень трудная… Леди! – Он встал и, когда дверь открылась, уже кланялся. – Мисс Райе, мисс Гастингс.

– Джентльмены. – Шелест шелков. Приветливый голос. Два лица, одно хорошенькое, другое бесполое, как у ребенка. – Мистер Бридж, вы говорили о нашей королеве.

– О короне, которую ей привезли, мисс Гастингс.

– А какие драгоценности вы привезли нам, сэр?

– Вам, леди, я предлагаю этих молодых людей по сниженным ценам.

– Молодые люди – это превосходные драгоценные камни. – У женщин в волосах цветы. Аромат роз и жасмина. Даниил удивился, что это возможно. – А как они огранены?

– Боюсь, что мистер Беннет и мистер Леви ступенчато. Они бледнеют рядом с вашими бриллиантовыми гранями.

Смех.

– Ну, будет. Ее величество и моя госпожа герцогиня жаждут увидеть вашу работу, джентльмены. С вашего разрешения мы должны поспешить к ним.

Запах канализации тянулся за ними. Из парадных покоев фрейлины повели их через комнату со множеством лестниц, через заставленный пустыми пьедесталами зал, где навстречу им торопливо шли стражники, а окна потемнели от грязи. «Этот дворец пуст, как развалины», – подумал Даниил. Громадный каменный квартал с тронными залами и черными ходами для слуг. С дворцами внутри дворцов.

Они вошли в комнату с золотисто-белыми тосканскими колоннами и люстрами, где было зажжено не больше четверти свечей. Она была неотличима от той, которую они покинули, хотя Даниилу казалось, что они прошли большое расстояние. Ошеломленный, он замедлил шаг, пытаясь найти какую-то характерную черту, чтобы сориентироваться. Дневной свет шел с разных сторон, портреты были неотличимы друг от друга, с потемневшими от дыма красками.

Он опустил взгляд. На красном ковре было множество маленьких следов, словно в Букингемский дворец вошел ребенок с уличной грязью на ногах. Начинались они возле камина и тянулись по комнате. Проследить, куда они ведут, в полумраке было трудно.

Даниил повернулся, потянулся к очкам, чтобы поправить их, но остальные уже ушли вперед. Он заторопился и поравнялся с продавцами, когда они подошли к высокой двустворчатой двери с сырыми пятнами и красногубый лакей с бледным лицом уже впускал их внутрь, к рассеянно шумящей толпе.

Утренний покой, еще освещенный свечами в половине одиннадцатого и нуждающийся в этом. Запах псины, сигар и душистых фиалок. В одном углу сидел старик, державший тарелку с беконом. За мраморным столом курильщик сигар со сдержанным отвращением просматривал какие-то бумаги. Даниил увидел под мебелью животных: черного спаниеля в красном одеянии, получше, чем у него самого, завитки шерсти борзой.

Надо всеми сами собой шевелились шторы. Даниилу показалось, что в темноте под потолком видна какая-то фигура, нечто живое, но съежившееся, которое перебиралось с одной портьеры на другую. Возле окна стоял высокий мужчина с добрыми глазами, а рядом с ним девочка в платье как у взрослой. Мужчина улыбался, девочка выкликала какое-то имя. Голоса их были далекими, призрачными.

Ну вот, а теперь уговорите его спуститься.

Синдбад. Синдбад! Он не послушается.

Комната была полна разодетых по-королевски женщин. Там были королевы, игравшие в вист, исполнявшие итальянский дуэт, пившие шоколад. Королевы, склонившиеся над вышиванием. Пламя свечей отражалось в их поднятых на вошедших глазах. Даниил смотрел на них и ощущал убожество своей одежды. Попытался вспомнить лицо Виктории и не смог.

– Кланяйся, олух!

Это прошипел рядом с ним Лис. Даниил склонился, а когда поднял взгляд, комната сместилась, словно законы природы стали иными. Он понял, что стоит в одиночестве. Что существо на шторах – обезьянка, такая же, как на Хадимайнском базаре. Что девочка – это королева.

Она двинулась через толпу, и музыка утихла. Высокий мужчина шел вместе с ней. Даниил с опущенной головой видел только их ноги и ноги множества присутствующих. До него донесся голос девочки, мелодичный и капризный.

– Кто это?

– Ювелир, ваше величество. Джон Бридж из фирмы «Ранделл и Бридж».

Свежее Масло кашлянул поблизости.

– Ваше величество, дозвольте представить господ Лиса, Беннета и Леви, тоже ваших ювелиров. Эти джентльмены и я…

– Где наша корона?

«У нее красивый голос», – подумал Даниил. Много лет спустя он будет помнить его, хотя все остальные черты Виктории Вельф сотрутся в памяти. Голос королевы, похожий на голос певицы, собирающейся запеть. Он понял, что Лис с Бриджем распрямились, и последовал их примеру.

– Да-да, ваше величество. Я привез ее в этом ящике.

– Ну так достаньте!

Негромкий смех. Скрип пера в неожиданной тишине. На полу возле ног Даниила заиграл свет, красный, синий, белый, и он поднял взгляд.

Джордж с Уильямом вынули корону и поставили на ломберный столик. Даже сделанная из стекла, она была чрезвычайно драгоценной. Вульгарной, как пачка банкнот. Пламя свечей играло на ее тридцати тысячах граней. За окнами наконец пошел снег.

– Имперская церемониальная корона, ваше величество.

Королева сжимала и разжимала маленькие опущенные руки. Рот был слегка приоткрыт. Как будто, подумал Даниил, она может съесть корону и выплюнуть камни. Виктория обошла вокруг столика, и Джон Бридж заговорил. Он обращался непринужденной скороговоркой к королеве, но воздействовал на толпу, мягко, как массажист.

– Драгоценные камни, ваше величество, изумительные творения. Они являют собой величие земли и символизируют всякую истинную земную власть. Этот макет подобие короны, простое стекло. Однако я полагаю, что драгоценные камни предстают перед мысленным взором всех присутствующих, поэтому позволю себе воззвать к воображению вашего величества. Итак, здесь, над горностаевой отделкой, обод. Гроздья сапфиров и изумрудов окружены бриллиантами. Эти гроздья, словно плоды среди листвы лоз, разделены бриллиантовыми трилистниками и обрамлены сверху и снизу жемчужинами.

Шевеление среди слушателей. Какой-то священный трепет прошел по толпе.

– Теперь позволю себе обратить внимание вашего величества на то, что находится повыше, к восьми fleur-de-lys2222
  Королевские лилии (фр.)


[Закрыть], в которые вделаны рубины цвета голубиной крови, и восьми crosses-pattees2323
  Касты (фр.)


[Закрыть], в семь из которых вделаны изумруды, а в передний – древний рубин Черного Принца вместе с сапфиром Стюартов. В заднюю часть короны по желанию вашего величества мы вделали большой новый плоскогранный сапфир. Над crosses-pattees поднимаются восемь сводов, целиком убранных бриллиантами в форме дубовых листьев со свисающими жемчужинами, символизирующими желуди…

Общий вздох толпы, звук словно при запуске фейерверка.

– Так, благодарю вас, леди… а здесь, где наконец сходятся своды, будут свешиваться четыре новые большие жемчужины. Над ними возвышение и большой crosses-pattees, целиком убранный бриллиантами, а на ближайшей к небу точке находится сапфир предка вашего величества, нашего девятнадцатого короля Эдуарда Исповедника.

Голос Свежего Масла стал более оживленным.

– В день коронации вашего величества, когда свет упадет вам на чело, он заиграет в этой призме из трех тысяч ста трех драгоценных камней. Само солнце примет цвета британского флага. Эта корона, ваше величество, будет самой драгоценной и, можно с уверенностью добавить, самой прекрасной на свете. Достойной правительницы, в чьих владениях не заходит солнце.

Выжидательное молчание. Взгляд Виктории переместился от короны к Джону Бриджу, словно она только что заметила его.

– Где хранитель регалий?

– Здесь, ваше величество.

Старик вышел вперед, сглатывая от волнения. Бородка его с внутренней стороны жирно лоснилась.

Виктория придвинула макет короны к себе. Даниил осознал, что у нее что-то неладно с губами – какой-то изгиб, чуть ли не уродство. Об оконные стекла за ее спиной бился снег.

– Как нравится вам эта корона, мистер Свифт?

– Нравится? – На миг, словно в невольном подражании королеве, рот Эдмунда Свифта приоткрылся. – О, она несравненна, ваше величество. Несравненна.

– Лорд Мельбурн?

– Прекрасная работа. – Высокий кивнул. – Вне всякого сомнения.

– Барон?

Курильщик за мраморным столом приподнял голову и глянул на корону.

– Я просто не нахожу слов, ваше величество.

Джон Бридж стоял, застыв в полупоклоне после своих заключительных слов. Виктория подалась к нему и улыбнулась:

– Корона очень красива, сэр. Очень впечатляюща.

Начались аплодисменты, вялые, словно аплодирующие не ждали именно этой минуты. В футе перед собой Даниил увидел, что спина Джона Бриджа заметно расслабилась. Голоса звучали в его ушах декламацией: «ваше величество, ваше величество» – словно эти слова служили необходимой защитой от королевы. Виктория все еще трогала пальцем фальшивые бриллианты и сапфиры на ломберном столике. Когда она заговорила, голос ее был еле слышен, и она нахмурилась, повторяя слова:

– Где эти евреи?

Мельбурн поклонился.

– Ваше величество, я понятия не имею…

– Ах! – Свежее Масло выпрямился. – Простите меня, лорд Мельбурн, я должен объяснить. Этот новый сапфир, как сообщил королеве мой коллега мистер Ранделл, привезли в Англию двое месопотамских евреев. Полагаю, мистер Ранделл обещал, что один из этих братьев будет представлен ее величеству. И вот он перед вами. Этот человек – Даниил Леви, один из работающих у вас месопотамцев. Они называют себя вавилонскими евреями…

– Где другой?

– Трудится в поте лица над вашей короной, ваше величество. – Бридж смягчал факты. Он чувствовал себя здесь уверенно, как спаниель в одеянии с застегнутыми пряжками, как вышивающие женщины с цветами. – Так вот, по их рассказам, этим братьям подарили древний кувшин. Так или иначе, он оказался в их владении. Когда его открыли, оказалось, что там целое состояние в драгоценных камнях.

– Кувшин драгоценных камней!

Глаза девочки вспыхнули новым воодушевлением. На лбу у нее были прыщи. Даниил снова перестал ориентироваться в происходящем. Подумал, не развлечение ли это за его счет, не прячется ли в толпе королева, наблюдая за происходящим.

– Так они говорят. С камнями у них хватило богатства добраться до Англии. Вот перед вами, ваше величество, старший. И мы сделали из него прекрасного продавца, а, Даниил?

Даниил почувствовал, что все глаза устремлены на него. «Вот во что я превратился, – подумал он, – после всех этих лет. В ярмарочную диковинку. Вроде силача, сарацина, живого скелета».

– Ваше величество, он онемел от такой чести.

– Да ведь этот кувшин что-то вроде волшебной лампы Аладдина. – Виктория широко улыбнулась, Даниил осознал, что видит ее десны. – Где его брат? Мы хотим поговорить с ними обоими.

– К сожалению, младший…

– С обоими. Мы хотели видеть тех, кто будет работать над короной. Устройте это.

– Да. – Свежее Масло был застигнут врасплох. – Непременно, ваше величество. Мы с гофмаршалом назначим день. Превосходно. Так. Кроме того, нам нужно обсудить другое дело, которое не имеет касательства к мистеру Леви и мистеру Беннету. Если они могут…

Виктория отпустила их взмахом руки. Ей уже наскучили все они, стеклянная корона, история с кувшином этих евреев. Подойдя к двери, Даниил оглянулся. Карточная игра возобновилась, курильщик сидел за своим столом, словно ничего не прерывалось. Только с животными как будто произошли перемены: борзая поднялась и с жадностью наклонилась к тарелке с овощами, спаниель исчез, обезьяну поймали. Хранитель регалий держал ее на тонкой цепочке, королева улыбалась ей, та в ответ оскалила зубы.

Дверь за ними закрылась. Даниил повернулся лицом к полутемному коридору. Уильям подле него согнулся, держа руки на бедрах, и тяжело задышал.

– Уильям? – Даниил положил ладонь на плечо молодого человека. Его фрак был темным от пота. – Давай руку.

– Не нужно, я смогу идти сам. О, Господи.

Послышался негромкий звук рвоты. Лакей подошел к ним, его бледное лицо вытянулось.

– Вечно одно и то же. Вот держите. Утритесь.

Он вложил Уильяму в руку платок и стоял над ним, пока продавец вытирал рот и пол у своих нот. «Держит себя так, – подумал Даниил, – словно Уильям не совсем низкого положения, не совсем высокого. Драгоценности ставят нас в какое-то промежуточное положение».

Он достал из кармана шиллинг, свой дневной заработок. Протянул его над головой Уильяма.

– Извините за беспокойство.

– Ничего. С мужчинами вечно так. Наступает облегчение, вот они и облегчаются, – раздался холодный, насмешливый женский голос. – Мистер Леви, не нужно извиняться. Уильям Беннет не первый джентльмен, которому после встречи с королевой становится дурно.

Даниил оглянулся. У двери утренних покоев стояла одна из фрейлин. Ум придавал ее некрасивому лицу привлекательности. Он поклонился, пытаясь вспомнить ее фамилию.

– Я мисс Райе, мистер Леви.

– Бриллиант.

– Ступенька.

Она скупо улыбнулась. Уильям распрямился, скомкал грязный платок, сунул его в карман своего лучшего одеяния. Сделал глубокий вздох и слабо улыбнулся.

– Мисс Райе. Польщен, что вижу вас снова.

– Мистер Беннет, меня послали вывести вас наружу. Думаю, чем быстрее, тем лучше для вас.

– Это любезно с вашей стороны, мадам. Очень.

Фрейлина пошла вперед, не оглядываясь. Снаружи снегопад прекратился. Слабый дневной свет проникал в залы и коридоры, самый яркий, какой может быть в Лондоне в декабре.

– Значит, все сделано, – сказал Уильям. Говорил он быстро, чтобы только не молчать. «Облегчается», – подумал Даниил. – Дело завершено. Как я держался?

– Отлично. Настоящим джентльменом.

– Я почти ничего не помню. Честно говоря, я слегка ее испугался. – Он улыбнулся робко, стыдливо. Даниил уловил в его дыхании запах рвоты. – Корона ей понравилась?

Даниил вспомнил, как Виктория сжимала и разжимала руки.

– Да. Я думаю, она любит все камни.

– Тем лучше для нее. У меня бывают дни, когда я терпеть их не могу. Мне нужно выпить. Устроим обед с устрицами, чтобы отпраздновать, а? Еда и выпивка за мой счет.

– Меня ждут на Лудгейт-Хилл.

– Ничего, подождут. Если поспешим, успеем на Хеймаркет еще засветло.

– Мне…

– Я знаю там одну еврейку, если предпочитаешь своих. Если нет, выбор там широкий…

Он замолчал, когда они нагнали мисс Райе. Та стояла, глядя на них с улыбкой, без нетерпения. Позади нее простиралась заставленная ящиками мраморная колоннада. Окна были изнутри заколочены досками.

– Ну и ну.

Уильям пошел вперед, в полумрак. Даниил наблюдал, как он сосредоточенно осматривается по сторонам. Между ними высилось что-то темное, высотой в их рост и вдвое шире обоих. Даниил разглядел, что это колокол. Глаза его привыкли к полумраку. На массивных боках колокола была надпись, загадочная, состоящая из вертикальных линий. Уильям протянул руку, затем другую, ощупал материал.

– Литое серебро. – Теперь, в своей стихии, он говорил безапелляционно. Свежий подражатель Свежего Уксуса. – Готов держать пари. Куда вы нас привели, мисс Райе, в сокровищницу Поднебесной империи?

– Это Букингемский дворец, мистер Беннет. Мне больно думать, что вы очень скоро нас забудете. – Она снова двинулась вперед. – Все, что вы здесь видите, – дары ее величеству. Возникает проблема, куда их девать.

Даниил следовал за ее голосом. Дорожки вели между полуоткрытыми ящиками, где находились экзотические вещи. Трон на слоновых ногах. Оттоманские часы с разбитым стеклянным куполом. Где-то здесь, подумал он, должны быть дары из Ирака. Ржавые котлы с хамкуном. Золотом, откопанным в древних городах.

– Сановники везут их из всех уголков земного шара. Уже нет ни места для них, ни времени у королевы, чтобы им радоваться.

Уильям шел следом за мисс Райе. В слабом свете там, куда он падал, Даниил разглядел следы на полу. Нагнулся. Они были старыми, почти затоптанными другими. Вот только их очертания говорили о босых ногах.

– Это цена королевской власти. Расплата за нее. – Голос фрейлины доносился издалека. – Очень маленькая расплата в очень приятном греческом аду.

– Да ведь она и сама очень маленькая.

– Только не говорите этого в ее присутствии.

– И далеко не такая красавица, как вы.

– О!

Даниил приложил ладонь к полу. Длина ближайшего следа – от запястья до средних суставов пальцев. Полфута. Он коснулся пальцем отпечатка ступни. На кончике осталось черное пятнышко, от которого шел сладковатый запах сажи.

– Уильям, иди посмотри.

Ответа не последовало. Даниил встал. Окликнул снова:

– Уильям. Уильям! Мисс Райе!

К нему вернулось только многократное эхо собственного голоса. Даниил быстро зашагал между ящиками к концу колоннады. За последней колонной шла винтовая лестница, ведущая вниз, в которую проникал свет из грязных окон, и два обшитых панелями коридора уходили в темноту. Он спустился по лестнице, пошел по коридору с покрытым слоем пыли ковром мимо огражденного веревками лестничного колодца и комнаты с каминами из красного железняка; стены были в пятнах от сырости, половицы скрипели под ногами. Даниил понял, что заблудился.

Он остановился, прислушался. Со всех сторон доносились далекие звуки. Эхо шорохов, стук посуды. Подумал, долго ли Уильям и мисс Райе будут его искать или они скрылись умышленно. Может быть, Уильям решил отложить Хеймаркет на следующий раз.

Даниил догадывался, что спустился на цокольный этаж, но казалось, что он находится в подземелье. Половицы впереди кончались, ковер свисал с них. Дальше было совсем темно, Даниил не мог ничего разглядеть. Он повернул обратно, пытаясь вспомнить, как шел. И почти сразу же увидел поджидавшую его фигурку.

Находилась она не больше чем в десяти ярдах. Темная одежда и кожа делали ее почти невидимой в полумраке. Она казалась ниже человеческого роста. Даниил подумал о Виктории, словно королева могла последовать за ним. Лишь когда фигурка направилась к нему, он разглядел у нее в руках какую-то продолговатую металлическую вещь.

Фигурка остановилась перед ним, и Даниил увидел, что это ребенок. До того грязный, что даже трубочисты бывают чище. Сажа въелась в ноздри, в уши, только белки глаз виднелись в темноте.

– Вы заблудились. Я видела, как это случилось. Вы искали меня.

– Следы.

– Угу.

Даниил заколебался, не зная, что сказать. Заметил, что ноги ребенка босые, видны были только светлые полумесяцы ногтей.

– Ты живешь здесь? Во дворце?

– Последние два года.

Ребенок переложил металлическую вещь из одной руки в другую. Даниил увидел, что это подсвечник, старый, потускневший.

– И никто тебя не находит?

Фигурка харкнула и плюнула, блеснули зубы.

– Они знают, что я здесь, но не видят меня. Я вас узнала, иначе бы вы меня тоже не увидели. И следила за вами.

– Говоришь, ты знаешь меня?

– Видела раньше. В другой одежде.

Даниил протянул руку, и фигурка отступила. В хриплом голосе слышался какой-то акцент. Провинциальный, похожий на ирландский, он показался знакомым Даниилу.

– Я подумала, вы Иосиф и Мария.

Он вгляделся в чумазое лицо.

– Марта?

– Я не ожидала, что увижу вас снова.

Даниил присел на корточки, глядя на девочку. Попытался определить, сколько ей лет. Но с тех пор, как он видел ее, прошли годы, а она была слишком низкорослой от недоедания. Он покачал головой.