Текст книги "Я не вернусь (СИ)"

Автор книги: Тина Сашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

И я не знаю, когда это закончится и закончится ли вообще?

Знаете, я не могу назвать свое теперешнее состояние депрессией. Не могу назвать апатией. Или тоскливостью. Или древнерусским словом – 'хандра', или интеллигентным словечком 'сплин'. Нет. Я просто безразлична ко всему окружающему. Мой мир – это клавиатура ноутбука, и больше меня ничего не интересует. Вчера. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Врядли мое расписание изменится на ближайшие годы.

Шамиль подобное изменение во мне заметил практически сразу. Мы летели самолетом из Москвы в Казань, и на соседнем кресле через проход сидел ни кто иной, как резидент 'Comedy club' Павел Алексеевич Воля. Раньше я бы на нем, наверное, дырку просверлила своим взглядом, и обязательно попросила бы расписаться на руке, чтобы татуировку сделать. А теперь просто глянула на него и безразлично отвернулась. Только голову опустила Шамилю на плечо, погруженная в совершенно иные мысли. Шам даже успел попросить у Воли для меня автограф, и снова просчитался – тот блокнотный листочек я сложила в карман, а потом потеряла. И, честно говоря, ничуть не жалею об этой потере.

Едва приехав в Казань, я тут же стала отправлять письма по городским редакциям в надежде, что имя Тины Сашиной кто-нибудь еще помнит – все-таки прошлое сотрудничество было хоть и недолгим, но все-таки плодотворным. А еще – во всевозможные книжные издательства три своих рукописи – 'Фанатка', 'Там, где не гаснут звезды' и 'На ладони линия'. И в одном из них, 'Амфора-СПб', моими работами заинтересовалась одна из редакторов Наталья Решетина. Попросила прислать другие работы. Я отправила ей тот самый рассказ, который дал название этой книге, даже имена поленилась изменить. И Наташа сходу заявила о своем желании оформить автобиографию. Контракт предложила. И вы знаете, о чем я подумала? Я не подумала о том, что: 'Вау! Мою книгу напечатают! Моя детская мечта сбылась!' Нет, я подумала: 'Нормально, чё...' Господи, а ведь действительно сбывается моя детская мечта, у меня появляется возможность подержать в руках книгу со своим именем на обложке, но... слишком тяжело дается для меня именно это повествование... Наверное, это и смогло зацепить Наташу. Не знаю... Но точно знаю, что врядли буду прыгать до потолка от счастья, когда моя работа попадет на прилавки книжных магазинов. Единственное, что я сделаю – так это отправлю эту книгу по одному адресу в Белгороде. А может, не отправлю. Не хочу лишний раз напоминать о себе и представлять, как Саша кривится от одного звука моего имени и думает о том, как он меня ненавидит...

По вечерам стараюсь выходить в парк недалеко от дома. Точнее, не сама выхожу, а меня буквально силой вытаскивает Катя, мотивируя тем, что мне нужен свежий воздух и тренировки для колена. Но очень тяжко смотреть на молодых мамочек с колясками и думать о том, что я могла бы быть на их месте. Я так и не справилась с этой потерей. Мне всю жизнь придется жить с этим.

Поначалу я очень хотела поговорить с Сашей. Не важно о чем. О чем-нибудь. Хотя бы написать ему в 'контакте' банальное 'Привет, как дела?' Или у Васи Николаевича поинтересоваться, как там поживает наш общий знакомый – просто для того, чтобы знать, что с Сашей все в порядке. У него ведь колено болело – я это очень хорошо помню. Саша заметно хромал и даже, если не ошибаюсь, делал то ли томографию, то ли что-то еще – я не сильна в медицинских терминах. Результаты этих его обследований я так и не узнала...

Как бы то ни было, жизнь потихоньку налаживается. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Катю, которая знает меня как облупленную? Шамиля, который с трудом успокоил меня, когда я после переезда нашла на квартире Сашину полосатую футболку? Я ее забыла, когда в спешке уезжала в прошлый раз в Белгород. Была уверена, что ее выкинули, но нет. Футболка спокойно дожидалась меня на одной из пустых полок в шкафу. Я трясущими руками схватила ее и заплакала. Было сумасшедшее, еле контролируемое желание вернуться обратно. К Саше. К своему любимому человеку. Я реально вздрагиваю от одного звука его имени, когда на улице кто-то кого-то зовет: 'Саша!' Вмиг становится трудно дышать, и я бессознательно начинаю озираться по сторонам с мыслью: 'А вдруг...?'

Знаете стихотворение Эдуарда Асадова?

А вы смиряли строгую гордыню,

Пытаясь одолеть свои пути?

А вы любили так, что даже имя

Вам больно было вслух произнести?

Да, это больно. Невыносимо больно. Вот сейчас пишу эти строчки, а буквы перед глазами плывут. Тихо шепчу: 'Саша... мой родной... мой любимый...' И вы знаете, как это тяжело? И рана на сердце еще свежая. И когда я уже уверенно думаю, что эта рана скоро затянется – как тут же все вскрывается, кровоточит, ноет, как будто все случилось только вчера. Но сейчас я научилась отвлекаться. Статьи, рассказы, даже стихи – все подряд. А еще я пересматриваю чуть ли не все знакомые и незнакомые сериалы – 'Правосудие Декстера', 'Сверхъестественное', 'Обмани меня', 'Побег', 'Мыслить как преступник' – все, где нет сюжета с какой-нибудь любовной историей. А еще готовить учусь. Нет, борщ я сварить-то могу – не думайте, что я совсем уже безрукая, а вот что посерьезней – косячу. Поэтому в постепенном режиме я превращаюсь в повара семидесятого уровня – правда, не знаю, пригодится ли мне это в будущем, но это помогает отвлечься от ненужных мыслей.

Как там говорят? Новая жизнь – ну заходи, раз пришла.

А вместе с новой жизнью пришло и кое-что еще. Меня и раньше Катька иногда называла Тинь-Тинь – в честь феи из мультика про Питера Пэна, а тут я подумала так: другой город – другая жизнь – другое имя. И всем знакомым и незнакомым стала представляться Тиной. А псевдоним 'Тина Сашина' придумала еще давно – в Белгороде. Хотя какой это псевдоним, если задуматься? Я ничего не придумывала – всего лишь сократила свое собственное имя и добавила фамилию, больше означающую принадлежность. Очень хотелось бы взять какой-то другой, но мои первые статьи, которые писались годом ранее, подписаны именно 'Тина Сашина'. Вот здесь я решила ничего не менять.

Я пытаюсь радоваться жизни. У меня не получается. Это трудно, на самом деле, и ни одному человеку в этом мире я не пожелаю того, что случилось со мной. Пытаюсь приспособиться к этому, но без Саши очень сложно. Невозможно. Мне не хватает именно его каких-то советов, поддержки, того самого важного для любой девушки мужского плеча.

Я пишу реально до изнеможения. До обморока. Круглыми сутками. И так изо дня в день, и знаете – меня это вполне устраивает. Даже не так. Мне это нравится. Я сознательно довожу себя до состояния, когда никаких других желаний, кроме как упасть лицом в подушку – не остается. Я не могу точно вспомнить, какой сегодня день, если не посмотрю в уголок на мониторе компьютера, где высвечивается дата. Я даже путаю части суток! И не могу сказать, сколько по времени сплю – два часа или двенадцать? Я стала настолько рассеянной, что, придя на кухню, минут пять пытаюсь вспомнить, зачем сюда пришла. Я могу уснуть в метро, в автобусе, дома на начальных титрах очередной серии какого-нибудь фильма, или сидя в горячей ванне, или перед компьютером, уронив голову на клавиатуру так, что каждая кнопка отпечатывается на моей щеке... В неподходящем месте и в неподходящее время.

На одной из старых фотографий времен моей учебы в педагогическом колледже у меня закрыты глаза. Кажется, я тогда еще поспорила с одногруппницей Виолеттой Самойловой о причинах моей постоянной сонливости. Не могу вспомнить всю суть нашего диалога, но сейчас я как никогда близко стою возле той, мелкой восемнадцатилетней Кристины, которая спала на парах и забывала записать домашнее задание.

... Я могу притворяться обычной. И мега-звезду всея Литературы могу из себя состроить так, что Лев Толстой в сторонке нервно курить будет, но на самом деле я не такая. Моя планета – это большая кружка крепкого кофе и компьютер с открытым текстовым документом. Я пишу о том, что вижу, что меня окружает. Помните, как у Виктора Цоя? 'Белый снег, серый лед на потрескавшейся земле...' – все просто и понятно, без всяких лишенных смысла образов (хотя у Цоя как раз-таки этих образов полным-полно). Практически у всех моих героев есть реальные прототипы. Я могу не знать историю полностью, но я могу ее додумать. Только раньше я писала в свободное время, а теперь – круглосуточно. С трудом, с красными от недосыпа глазами, но я пытаюсь таким образом выжить. Это единственное, что у меня получается в этой жизни. Это единственное, что не дает мне меня высыпать в ладонь те антидепрессанты, которые принесла мне Катя и которые до сих пор стоят запакованные в шкафчике на кухне. Я не чувствую ничего – радости, счастья, спокойствия, умиротворения. Даже злость и ненависть как-то утихли. Остались только боль и безразличие, а еще слабая надежда на то, что все будет хорошо.

Сейчас все, что мне остается, это продолжать маяться, тосковать, ждать, звать, вспоминать, мечтая повернуть время вспять. Когда-нибудь перестанет быть настолько больно? У боли же есть конец, как и у всего на свете? И понимаю, что это 'когда-нибудь' наступит разве что в другой жизни.

Но знаете... прав был Паша Тарарыв, называя меня актрисой. Когда приходит 'проверка' в лице Кати или Маши, я – само спокойствие. Поддерживаю разговор, показываю свой непомерный аппетит, улыбаюсь... Девчонки делают вид, что верят в мое желание жить, и не обращают внимания, если я вдруг резко ухожу в ванную и включаю на полную мощь воду, чтобы не было слышно моих рыданий.

Я не могу нормально жить, свободно дышать. От одной этой мысли накатывает новая волна истерики. Куда подевалась радостная, адекватная я? Вместо меня на кровати в обнимку с видавшим виды плюшевым серым барашком сидит потенциальная клиентка психиатрической лечебницы.

Если есть на земле место между раем и адом – то оно здесь, в моей спальне, на моей кровати, на которой я сворачивалась в клубок и беззвучно реву, чтобы через минуту кусать подушку и рвать зубами пододеяльник, едва сдерживая громкие рыдания. Меня разрывает внутри от переполнявших эмоций – неприятных, негативных, черных, холодных. Господи, пожалуйста! Я больше не могу! Я так хочу избавиться от этой боли, которая заставляет меня ненавидеть себя, ненавидеть эту жизнь. Саша... что же ты со мной сделал?

И где-то далеко в подсознании проскользнула ехидная мысль: 'Дорогая, ты сама виновата...'

Да, я виновата, и от этого становится только хуже.

Я просто ломаю свою жизнь. Медленно, поэтапно, но я ломаю свою жизнь. И скоро настигну финишной ленточки. Почему не замечала раньше? В упор не замечала. А может, просто не хотела? Не знаю, но мне это очень не нравится. Я теряю дорогих мне людей. Они считают виноватой меня. А мне кого винить? Воспоминания? Память, черт бы ее побрал! Стереть бы ее, забыть к такой-то матери.

Господи, дай мне нормальной жизни! Счастья женского, любви взаимной... Не слышит. Я давно кричу, а Он не слышит...

* * *

Вот, в принципе, и есть вся моя история – такая, которая случилась со мной. Может быть, где-то и что-то я преувеличила, на некоторые события смотрела неверно и необъективно, совершала какие-то неправильные поступки, но... я ведь не прошу ни у кого оценок своих действий или суждений. Это просто моя жизнь, о которой мне очень захотелось вам рассказать. Я захотела написать правду. Правду о себе. О своих чувствах, сомнениях, надеждах, радостях, переживаниях, ожиданиях, страхах, обидах, потерях... О своем отчаянии. И о своем горе.

В общем и целом, моя жизнь – это действительно череда сплошного отчаяния. Да, у меня есть возможность исполнить мечту детства. Да, мои корявые статьи выйдут в журнале. У меня есть возможность заниматься тем, что нравится. И разве я могу быть чем-то недовольна?

Для кого-то, даже для многих – в этом и есть счастье. После переезда в Казань я пообещала себе, что никогда и никому не скажу, что несчастна. Но вот само философское понятие счастья... оно слишком личное, чтобы обобщать его. Всегда, во всем и у всех будет вот это нехорошее пресловутое 'но'. Камень преткновения, о который разбиваются хрустальные кораблики мечты. У одних он величиной с горошину, а у других – с целый айсберг. Я могу назвать тысячу примеров, когда женщины, бросив все – роскошную жизнь, особняки, бриллианты – ехали за своей любовью, самыми обыкновенными парнями, чтобы только быть счастливой. Вспомните жен декабристов? Офицерских жен? Инессу Микульчину? Леди Чаттерлей – ведь она не авторский вымысел, ее история реальна. Нереальна другая история – эльфийки Арвен, которая отказалась от бессмертия, чтобы быть с обычным человеком. Разве они были несчастны? Нет, они были счастливы, потому что были рядом со своими любимыми. Моя судьба в этом вопросе повернулась ко мне спиной.

Но знаете... закрылась одна дверь – открылась другая. Так всегда было и будет. В прошлом у меня очень сильное чувство – не привязанность, как многие думают, а именно любовь, большая семья и бесперспективная профессия воспитателя. В будущем буду продолжать строить карьеру в журналистике и надеюсь, напишу еще не менее десятка повестей, которые будут опубликованы. А еще в будущем у меня надежда на то, что все будет хорошо. Как должно быть. И я найду лекарство от этого раздирающего грудную клетку одиночества по ночам.

Жалею ли я о том, что написала все это? Нет. Возможно, еще и пожалею, и выплачу огромную неустойку, чтобы убрать эту книгу из магазинов, но сейчас я сделала то, что планировала изначально. Рассказала все, что было. С трудом, со слезами, с раздирающими чувствами, оголенными как провода нервами, но я это сделала. Моя собственная жизнь стала для меня самым лучшим рассказчиком.

Я не хочу, чтобы вы искали в этой книге какой-то неправильный смысл. Если в ней и можно найти какой-то вывод, то только о том, что любви без жертв не бывает. Либо принципами поступишься, либо гордостью, либо возможностями, либо всем сразу. И не важно, какая это любовь – к парню или к своему ребенку.

Пройдет ли это когда-нибудь, и я смогу вдохнуть полной грудью и сказать: 'Я отпустила'? Наверное, нет, потому что это невозможно. Я не смирилась, не привыкла и так и не научилась жить без него.