Текст книги "Я не вернусь (СИ)"

Автор книги: Тина Сашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Тогда я думала так: Саша не откажется от ребенка – но вот только в этом я была уверена на 100%. Зато он может отказаться от меня... И я едва волосы на голове не рвала в период ожидания – фактически приговора.

А время все тянулось... И ко всему прочему материализовалась та самая Вика, его бывшая девушка. Я не помню дословно, о чем был наш с ней диалог, но о-очень неприятный. И что самое странное – я не пыталась свернуть разговор. Я отвечала – спокойно, даже с интересом. Больше скажу – мне было немного жалко ее, ведь я знала, каково это – быть с Сашей и без него. Конечно же, рассказала ей про беременность и попросила оставить Саню в покое. Думала, она меня по-женски как-нибудь поймет. Не-а. Не поняла. Напрасно я ей пыталась объяснить, что нельзя влезать в отношения не просто любящих, а тех, кто вот-вот станет родителями. А мне в ответ что-то вроде: 'Ничего страшного. Саша будет со мной и будет помогать твоему ребенку'. Что я должна была на это ответить? В общем, ничего я не ответила, и тот разговор был первым и последним. А, нет. Еще один был. За несколько дней до аварии. Вика продолжала открыто общаться с Сашей и всячески склоняла его к встрече. Вот тут-то я и не выдержала. Нашла ее номер телефона и очень грубо объяснила, где зимуют раки и ночуют мышки. Не хочу оправдываться, но такой разговор был неизбежен – не надо объяснять, почему? Потому что мне было за что бороться. За моего любимого человека. За отца моего ребенка. И пусть меня это характеризует как грубую, эгоистичную, истеричную – я имела полное право и звонить ей, и угрожать. Конечно, такие вещи не красят девушку, но иногда эмоции берут верх.

-Саш, нам надо поговорить, – словно 'за упокой' начала я.

–Давай не сейчас? – попытался он свернуть разговор, но именно сейчас, в эту самую минуту меня и бульдозер бы не остановил. Если решение не может или не хочет принять Саша – значит, это сделаю я. В голове уже крутилась песня 'Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, ехал поезд запоздалый...'

Встретились. Ни чахлой ромашки, ни полузасохшей розочки. Даже кактус в горшке не принес. Ну, с цветами-то я давно уже привыкла, точнее, к их отсутствию – Саша не умеет красиво ухаживать. Но он, как никто другой, умеет дать почувствовать себя любимой девушкой и подарить ощущение надежности и счастья, что гораздо важнее.

А тут стоит, словно избитый котенок, и как-то загнанно смотрит на меня. Впервые вижу такой взгляд, будто я ему... жизнь сломала? Значит, я права – Саша во всем будет меня винить. Кто бы сомневался... Я всегда была самая крайняя, могла бы уже и привыкнуть.

Сейчас мы оба находились перед точкой невозврата, и должны сказать друг другу хоть что-то. И мы говорили! Знаете басню про лебедя, рака и щуку? Вот мы были теми самыми персонажами. Я говорила одно, Саша – другое. Каждый тянул одеяло на свою сторону. И если я с ним соглашалась, то он прислушиваться ко мне категорически отказывался.

Поддалась импульсу и обняла его. И он обнял в ответ.

–Саш, я люблю тебя.

–И я тебя.

Для меня эти его слова прозвучали прекрасной песней. Я и не думала, что когда-нибудь услышу их от него еще раз.

Но, оказывается, это признание было лишь предисловием. Сама песня началась позже...

Беда пришла, откуда все и ждали. Хотя, если вдуматься, то вспышки в сознании о том, что ничего не получится, происходили постоянно. Только вот по своей дурацкой наивности я была уверена, что в этот раз обязательно все обойдется. Оказалось-показалось. Конечно, глупо задаваться риторическим вопросом 'Кто виноват?', потому что ответить на него может только Бог. А тогда я была уверена в том, что как раз-таки Богу до меня не было никакого дела. Я даже рассказ написала с этим названием, где находила Саше тысячу оправданий. 'Ты не виноват...' Виноват, еще как виноват! Только я ни разу за все время ему об этом не сказала.

-Крис, на мне висит ипотека. Как ты себе представляешь наше будущее?

–Справимся. Все справляются – чем мы с тобой хуже?

–Ты меня без ножа режешь...

Обвинения... куча обвинений... во всем подряд! По словам Вычеровых, я нарушила чуть ли не все писаные грехи, будто моей настольной книгой был уголовный кодекс. До сих пор удивляюсь, как я не закатила грандиозную истерику с битьем посуды и криками в открытое окно. Уж очень мне этого хотелось! Нет, я не спорю, логика в некоторых обвинениях присутствовала. Все же Наталья Викторовна очень умная женщина – это надо признать. Мне до нее как до Шанхая босиком.

Ненормальная, некрасивая, старая – это только вершина айсберга. Любимое выражение госпожи Вычеровой, обращенное ко мне: 'Пусть не выдумывает'. Как так-то, а? Что я выдумывала? Ответ – ВСЁ. Вот именно все, что я говорила, от первого до последнего слова – было чистой воды ложью. И беременность тоже.

О, да! Тогда Наталья Викторовна превзошла саму себя! Я до сих пор ненавижу ее за те слова. Мерзко, противно. Никак не могу простить. Это мой самый больной мозоль. Ей-то от этого, конечно, ни холодно, ни жарко, а меня гложет изнутри обида. Я всегда старалась изо всех сил сдерживать свои мысли относительно этой женщины – как-никак, она мать моего любимого человека, и я всю свою жизнь буду благодарна ей за него. Но как бы я не старалась вытеснить из себя гнетущее чувство ненависти к ней – у меня не получается.

Я обманула тест на беременность... как? Нет, я знаю, конечно, как это можно сделать – фломастером подрисовать или из кармана готовый вытащить, но дальше – больше. Как там говорят? Чем дальше в лес, тем злее дятлы? Вот точно! Саша согласился пойти со мной к врачу – и тут же отказался. Ему мать сказала, что с врачами я договорилась. Со всеми сразу? У нас в городе семь поликлиник, три городских, одна районная и областная, не считая частных клиник – выбирай-не хочу. А все анализы и медицинские карты я подделала, видимо, после того, как договорилась с врачом. Н-да... Фантазия не лишена логики, конечно... моя писательская рядом не стояла. Вообще, обменная карта стала едва ли не самым большим камнем преткновения. Я думаю, любая девушка, которая была беременной, знает о такой карте, как и о тех данных, которые в нее вносятся. У меня был о-очень низкий вес, хотя за питанием я следила. Мой доктор одно время шутила, что будет расписки с меня брать, как в милиции, что я обязуюсь есть то и это. Да и без расписок моя карта напоминала гибрид милицейских протоколов и кулинарной книги. На каждой странице или результаты анализов, или меню с рецептами. И эта самая карта до декретного отпуска должна была находиться у врача. Я несколько раз всеми правдами и неправдами выпрашивала ее у своего доктора, чтобы показать будущему папочке, но в те моменты встретиться с Сашей не было никакой возможности – он то в деревню уедет, то еще куда-нибудь. А когда я отдавала карту обратно доктору, как по закону подлости, звонил Саша и до хрипоты кричал на меня, что я не показываю ему этот документ. Его мать сказала, что она постоянно должна находиться со мной. Когда я услышала это собственными ушами, едва удержалась, чтобы не рассмеяться ей в лицо. Женщина, к тому моменту как пять лет родившая чудесного мальчика, говорит мне о том, чего быть никак не может – она ведь знала о том, у кого эта карта должна лежать на столе! Или пять лет назад в больницах были другие правила? Смутно верится. Но тем не менее госпожа Вычерова своего добилась – Саша поверил ей и наотрез отказывался верить другим доказательствам. Как там говорят? Все средства хороши? Да, Наталья Викторовна не пренебрегла ничем. Мой доктор, в очередной раз под четное слово отдавая мне обменную карту, смотрела на меня и не понимала, зачем я пытаюсь доказать очевидное.

-А потом что он скажет? – спрашивала она у меня. – Что ты ребенка из род.дома украла?

Животик у меня был маленький, к четвертому месяцу только немного стал округляться. На Новый год я специально надела облегающее платье. Решила, что раз все и обо всем знают, то скрывать уже нечего, хотела даже подчеркнуть. А после Нового года животик начал расти. Но и это ни о чем Саше не говорило.

-Что-то живот у тебя маленький – ты вкусно поела?

-Почему у тебя живот не с размер футбольного мяча? Так не должно быть! Ты хоть бы подушку по свитер подкладывала, чтобы все поверили!

-Мать сказала, что по срокам не совпадает. Ты уверена, что ребенок от меня?

Н-да... И такое бывает. Маразм крепчал, как говорится. А вместе с ним и я становилась маразматичкой. Последнее предположение насчет того, что по срокам не совпадает – это такая глупость! Вот она меня больше всего напрягала. Все там совпадало. И Саша прекрасно это знал. И так же знал, как я его люблю... Это обвинение было настолько глупо и нелепо, а я все равно продолжала пропускать это через себя и не зацикливаться на подобных... мелочах? Сейчас-то понимаю, что это не мелочь, что это был явный сигнал собирать чемоданы и оставить Сашу с его матерью где-нибудь подальше от себя, а тогда... тогда я считала это мелочью. Ну правда, как Саше в голову могло прийти, что я могу быть с кем-то еще, кроме него? Во-первых, я была беременна. Во-вторых, меня ни к кому не тянуло. Это с Сашей я могла быть на диване, на столе, на стиральной машинке, черт, да хоть на полу – где угодно, а с другими даже сидеть рядом не хотелось. И он это видел и знал, и все равно обвинял... Пфф... вот пишу я об этом и понимаю, насколько сильно меня ненавидели. Тогда я на это закрывала глаза, полностью отдаваясь ощущениям и не думая о будущем.

В декабре меня положили на сохранение в перинальный центр во второй городской больнице. Для этого был длинный ряд причин – от постоянных нервных стрессов до воспаления придатков. На семнадцатой неделе УЗИ показало мальчика.

-Ну, что там? – я едва не прилипла к монитору, пытаясь разглядеть свою крошку, который уже выглядел как настоящий человечек.

–Все в порядке, сердечко бьется, – врач водила сканером по моему обмазанному гелем животу.

–Сердечко... – повторила я эхом и никак не могла оторвать глаз от экрана, жалея, что Саша не видит этого чуда. Но ведь снимки-то мне дадут? Он обязательно обрадуется – по-другому же нельзя?

–Помаши маме ручкой, лентяй, – сказала доктор, глядя на изображение на мониторе. И малыш действительно пошевелился – нет, это определенно чудо.

–А кто? Мальчик или девочка? – я никак не могла разобрать, хотя крошик мой был повернут ко мне.

–Ты что, сама не видишь? Мальчик. Вполне общительный, все, что нам нужно – показывает.

–Точно мальчик?

–Точнее не бывает. Решила уже с именем?

–Да. Сережа... Сергей Александрович.

–Неплохо звучит.

Я тогда чуть на кушетке не подпрыгнула от радости! Еще бы – сыночек! Хотя я и до этого была уверена, что будет именно мальчик – у Саши по мужской линии только сыновья рождаются. У него у самого братик младший, и у его отца есть брат. Но... вот это постоянное 'но'! За те две недели, что я лежала в больнице, Саша ни разу ко мне не пришел. Я даже не сразу смогла сообщить ему пол ребенка – он старательно меня избегал.

Сейчас расскажу историю, свидетельницей которой была лично я. После того случая не то что рожать передумала, вообще возненавидела тот день, когда лишилась девственности! Без шуток.

Со мной в палате лежали еще три девочки – все мы были примерно одного возраста и первой беременностью. У меня было четыре месяца, а остальным – четко помню – семь месяцев плюс-минус пару недель. Кроме меня все были замужем, но к Рите приходила только свекровь, которую она явно недолюбливала. И однажды Рита с ней поругалась, занервничала, начала звонить мужу (а он было то ли в командировке, то ли еще где-то – не помню уже), и во время телефонного разговора у нее отошли воды. Вот как она стояла у кровати – так и отошли. Я даже не сразу сообразила, что случилось. Тут же позвонили на пост, ее положили на каталку и отвезли в предродовую. Мы с девочками впали в шок, испугались – мало ли что может случиться? Акушерки нас успокаивали, мол, все с вашей Ритой будет нормально, родит как миленькая. Ранние роды вполне себе естественное явление. Я распереживалась, стала звонить Саше – хотелось голос его услышать, который на меня как успокоительное действует. Вместо родного голоса услышала механический автоответчик. Мало того, что в больницу ко мне прийти не хочет, так еще и телефон выключил. В голове сумасшедший поток мыслей: 'А вдруг с Сашей что-то случилось? А вдруг и с Ритой что-то случится? А вдруг с малышом моим что-то случится?' Ночью Риту привезли в палату – как нам объяснили врачи, дочку ее поместили в бокс под наблюдение. Рита нам объяснить не могла ничего – она лежала с абсолютно бледным лицом на койке, вся в слезах, и шептала только одно:

-Обманули... обманули...

Естественно, мы не понимали, о чем речь. Когда Рита пришла в себя и смогла адекватно описать весь процесс родов, которые, кстати, прошли без кесарева, а вполне естественно – мы узнали, что обманули-де Риту врачи, которые успокаивали ее, говоря: 'Будет не больно...' Рита сказала, что в этом они ее и обманули. Вроде бы смешно, а я еще сильнее испугалась – дело в том, что у меня всегда были очень болезненный ПМС. Несколько раз приходилось вызывать 'скорую'. И мне мой доктор честно сказала – рожать будет очень больно, но зато потом все наладится. Глядя на Риту, я с ужасом понимала, что самостоятельно рожать я не буду. Если надо – кредит в банке возьму и заплачу врачам, чтобы меня прокесарили.

Где-то на четвертом месяце беременности я познакомилась с Лехой Козловым (верную фамилию не буду писать по этическим соображениям) – другом девчонки, у которой я жила недолгое время. Он был... как бы так правильно выразиться... бандит, в общем. То ли правая рука, то ли левая нога какого-то местного авторитета. Симпатичный, добрый парень. И я ему понравилась. Очень понравилась. И через неделю после знакомства он предложил мне встречаться. Клянусь Богом, я никакого повода для этого не давала! Моя беременность его не останавливала. Конечно же, я отказывалась. Один раз, когда он полез целоваться – я его ударила ногой в пах. Больше не лез, но с предложениями приставал. А когда я рассказала Саше... уж лучше бы не рассказывала! Тогда бы я никогда не узнала, что мой любимый человек может сказать: 'О! У тебя поклонник? Отлично! Может, он усыновит ребенка?' Я после тех слов всю ночь рыдала, так было погано на душе. Сейчас кто-то подумает: 'И как такую сволочь можно любить?' Можно! И он не сволочь. Просто он вот такой – глупый. Н-да... как всегда ищу ему оправдание. Но он правда – вот такой. Не сволочь.

Сейчас думаю – а что бы тогда Саша сделал? Подрался бы из-за меня? Никогда. Знаете шутку? 'Если ты идешь с девушкой, и на вас вдруг нападают – беги. Девушек много, а ты у мамы – один'. Мне ее Саша частенько повторял. Вроде бы шутка, но в каждой шутке... Нет, он бы ради меня – палец о палец не ударил. Сейчас я это понимаю очень четко, хотя тогда со всеми своими проблемами шла к Саше – а к кому же еще? Я всегда считала его самым близким человеком, как маму или сестру. Наверное, даже ближе. О чем-то я не рассказывала маме, чтобы не расстраивать ее, зато Саша знал обо мне в полной мере все. Поругалась с квартирной хозяйкой. Не выплатили зарплату вовремя. Во время беременности простыла, и сопли текли ручьем. Саша всегда слушал меня с каменным лицом и не выказал ни единой эмоции, будто я в пустоту рассказывала. А мне очень нужна была его поддержка.

Нет, к его чести, Саша помогал какими-то действиями, но очень редко, и потом я даже жалела о том, что обратилась к нему. Однажды он помог заплатить мне за квартиру. А его мать узнала об этом и пропесочила. Естественно, я осталась крайней – кто бы мог сомневаться? Когда я приехала к нему в деревню – он меня прогнал. Сначала сказал: 'Давай я тебя отвезу домой', а потом – взял и уехал к друзьям. Не отвез... я часа два на остановке стояла, кутаясь в зимнее пальто. Когда-то я к нему пришла домой – он меня с лестницы спустил, да так, что я чуть со ступенек не навернулась. Обидно? Это было очень обидно. Вот сейчас пишу об этом – и даже пальцы немеют при этих воспоминаниях. Да, во всем была виновата я... Когда я ему рассказала о том, что мне не выплатили зарплату – Саша устроил мне вынос мозга. Кто был в этом виноват? Начальник? Нет – я. Не помню причин, но точно я. Мне хотелось, чтобы он меня обнял, сказал что-то утешительное типа: 'Нормально все будет' – а в итоге я будто в грязи извалялась. Саша действовал со мной по правилу: 'Твои проблемы – вот и парься с ними сама'.

Слышали песню группы 'Znaki'? 'Знать бы ту мать, что рожает проблемы...' Вот в то время эти слова из песни Алексея Юзленко полностью, напрямую совпали с моими внутренними ощущениями. В самом что ни на есть буквальном смысле, хотя фраза-то метафорческая. Я знала проблемы и знала ту мать, которая их создала. Вы знаете... если бы была хоть малейшая вероятность, что все изменится, и я смогу быть с любимым человеком – я бы на коленях просила Наталью Викторовну о помиловании. Да я бы в ногах у этой женщины стояла, если бы точно знала, что после этого Сашины метания прекратятся. Да, тут уже играет свою роль гордость по отношению к госпоже Вычеровой, но когда стоит выбор между гордостью и любовью – я всегда, при любых обстоятельствах выбирала любовь. Без гордости прожить можно, без любви – нет. Сама жизнь до боли в груди становится пустой и бессмысленной...

Ладно, не буду об этом, слишком трудно. Продолжу про Леху.

Козлов решил действовать своими методами. Без моего ведома забрал мой паспорт, который у меня хватило ума оставить дома – и, воспользовавшись связями, написал за меня заявление в ЗАГС. Я тогда такую панику подняла! Паспорт Леха не хотел отдавать, сказал: 'Увидимся в ЗАГСе'. Не знаю, может, я ему правда так сильно нравилась, может, у него какие-то другие виды были, но Козлов для меня был как нарыв на пальце. Мама моя какого-то своего знакомого попросила – и паспорт мне вернули. Я его потом чуть ли не в трусы прятала – так мне было страшно, что без моего согласия стану чьей-то чужой женой.

Кстати говоря, Леха еще один раз безуспешно пытался втюхать мне золотое колечко в красной коробочке. Примерно через неделю после аварии. Мне в тот момент было, мягко говоря, не до того, и я очень некрасиво послала парня в дальнее плавание. Я его больше не видела, а до этого он чуть ли не каждый день по несколько раз звонил мне по телефону. Напрасно я ему объясняла, что вообще его не люблю и с ним не хочу быть. Козлов все время упорно доказывал, что ни я, ни малыш Саше не нужны. И он был прав.

Леша сделал для меня одно доброе дело. Он свозил меня в Москву. Да не просто на Кремль поглазеть, а в Покровский монастырь. Кто не знает – там находятся мощи и чудотворная икона Матронушки Московской. Я и в Белгороде ходила в церковь, но никогда не срывалась с места в карьер. Знаете, как иногда бывает? Поддаться порыву. Вот я и поддалась. Поехала просить о помощи. Видимо, я все же не до конца осознавала свое приближающееся материнство, поэтому в первую очередь просила сохранить в моей жизни Сашу. Нет, о здоровье малыша, беспроблемной беременности и нормальных родах я тоже просила, но все-таки на первом плане был Мистер Вычеров.

По дороге в монастырь я почему-то была на все сто уверена, что моя жизнь изменится к лучшему после этой поездки. Но когда мы с Лехой возвращались обратно в Белгород, никаких чудес не происходило. Саша по-прежнему меня игнорировал.

В больницу на сохранение легла – и это все, что изменилось.

Саша всегда полагался на мадам Судьбу. Я же постоянно с ним спорила и пыталась доказать, что человек строит свою жизнь сам. Я до сих пор не знаю, чье из наших постулатов верное.

Наверное, я все же эгоистка. Когда Саша меня раз за разом прогонял от себя, я стремилась быть с ним иногда все-таки помимо его воли. Не всегда, но парочку таких моментов назвать могу. Первый раз – когда я пришла к нему на работу и очень долго, со слезами-соплями, пыталась убедить его поговорить со мной или хотя бы просто меня выслушать. Это случилось как раз незадолго того памятного разговора с его матерью. А второй – уже когда я была беременна. Мы стояли поздно вечером у подъезда, и я цеплялась за его куртку и просила только об одном: 'Не уходи'. А Саша очень хотел уйти, и я это видела. И все равно не могла отпустить. Потому что когда он уходил – мне становилось плохо, больно, тяжело. Невыносимо. А я не хотела этой боли. Я хотела быть с ним, и больше ничего не было важным. Да-а... все-таки я эгоистично думала о себе и своем спокойствии.

... Выписали меня перед Новым годом. Я надеялась, что Саша под бой курантов наденет мне кольцо на палец. Да, я продолжала надеяться! А что еще оставалось? Я жила в каком-то томительном ожидании, пока Саша просто-напросто тянул время. Он мне сказал, что до Нового года точно все решится. Каким образом, интересно? Да, Саша был сильным, уверенным и мужественным, в первую очередь он был сыном своей матери. Я тогда ему говорила о том, что в жизни каждого человека наступает момент, когда пора начать думать своей головой и не слушать ни-ко-го, даже если это лучший друг, любимая девушка или родная мать. Для Саши это был тот самый момент, но... он его упустил.

И Новый год тот я запомнила на всю жизнь. Столько недоверия ко мне от всех друзей-знакомых никогда больше не было. Единственный, кто поддержал меня в тот праздник – как ни удивительно, Паша Тарарыв. Сначала, правда, тоже недоверием чуть не сокрушил: 'А правда ли...? А если я спрошу у кого-нибудь...?' и почему-то говорил про церковь. Призывал меня туда сходить и за что-то покаяться. При всем своем далеко не низком IQ я не могла понять суть его намеков. Ну, наверное, Паша тоже считал, что я обманывала про беременность. А потом я расплакалась после очередного Сашиного обвинения, хотя ни в чем не была виновата – он сказал, что я выдумала больницу... Как я по-другому должна была отреагировать? Да, заплакала, а Павел выслушал и... Не знаю, что он сказал Саше, но его настроение ко мне заметно поменялось. Он меня обнял, поцеловал, и снова во мне возросла уверенность, что все будет хорошо.

Зрительно я всегда была абсолютно невнимательной. В двух шагах от меня мог идти Брэд Питт, а я, погруженная в свои собственные мысли, не обратила бы на него никакого внимания. Или опять же в той самой задумчивости могла идти прямиком к открытому дорожному люку.

В этот раз мы с Сашей шли вместе, держась за руки и о чем-то воодушевленно споря. Я, стараясь доказать ему свою мысль, хоть и понимала, что не права – и несущегося прямиком на нас разъяренного медведя не заметила бы, не то что стоящую к нам полубоком и разговаривающую по телефону госпожу Вычерову. Честно говоря, лучше бы это был дикий медведь-гризли... А вот Сашина мама нас заметила и махнула рукой. Понимая, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет, я развернулась и уже было собралась пойти назад, лишь бы не общаться с этой женщиной. Я даже не задумалась о том, как глупо выгляжу со стороны.

–У меня автобус... электричка... опаздываю... – совсем не красноречиво объясняла я Саше, но он крепко держал меня, и вырваться из его крепкой хватки не получалось. В голове промелькнула мысль ударить его по коленке или применить приемы самообороны, которым меня когда-то научили – например, оттянуть ему нижнюю губу, но ни того, ни другого я не сделала. Никогда бы не смогла причинить боль Саше – ни физическую, ни моральную.

А между тем Наталья Викторовна подошла к нам и поздоровалась, после чего выжидательно посмотрела на меня, будто я ей миллион должна. Мне ничего другого не оставалось, как поздороваться в ответ, проклиная на чем свет стоит свою неудачливость.

–Я хочу с тобой поговорить, Кристина, – меня немного обрадовало, что в этот день я обула неудобные в моем положении сапоги на каблуках и теперь была немного выше этой женщины – эдакое моральное возмещение. Слабое, но все-таки я не чувствовала себя рядом с ней мелкой букашкой без права голоса. А между тем госпожа Вычерова спрашивала вполне ясные и очевидные вещи:

– Зачем ты продолжаешь встречаться с моим сыном? По-моему, в нашу последнюю встречу я тебя просила оставить Сашу в покое!

Я с надеждой посмотрела на Сашу, отца моего будущего ребенка, но никакой поддержки не получила. Он отошел на несколько шагов и старательно делал вид, что его это не касается. Будто мы не шли с ним пару минут назад, улыбаясь друг другу и споря, на какой фильм пойти. Теперь же передо мной стоял абсолютно чужой человек, и я понимала, что так на него действует присутствие матери.

Стараясь держать себя в руках, до боли сжав кулаки – так, что ногти почти до крови впились в кожу, я честно ответила, что люблю Сашу, и у нас будет малыш. От безразличия в глазах любимого человека и полным ненависти взгляда его матери хотелось закричать. В ушах громко застучала кровь – давление поднялось. Этого только не хватало... Я даже не до конца осознавала, что происходило дальше. Наталья Викторовна что-то говорила, хватала меня за руку, пыталась куда-то вести, а я вырывалась. Отвечала резко, даже немного грубо, хотя понимала, что разговариваю с потенциальной свекровью и, по-хорошему, должна молча выслушать все ее оскорбления и обвинения. Возможно, я бы так и сделала, и даже пошла вместе с ней туда, куда она меня так активно звала, если бы Саша принял хоть какое-то участие в разговоре и оказал малейшую поддержку – просто бы держал за руку, а не стоял в стороне, будто хотел стать невидимым. Морально я бы ощущала себя легче, чувствуя на своей руке крепкий нажим его ладони, а так будто бы не было его рядом. Только госпожа Вычерова.

–Я прошу тебя обходить десятой дорогой наш дом и моего сына, – в голосе этой женщины звучала отнюдь не просьба, а командный приказ. – Ты же выросла без отца? И ребенка сама сможешь воспитать.

Стараясь изо всех сил сдержать слезы, я вновь и уже в последний раз посмотрела на Сашу. Тот продолжал молчать, разглядывая что-то на грязном снегу у себя под ногами. И с ужасом поняла, что ни слова в мою защиту и защиту нашего малыша он не скажет, полностью подчиняясь воле матери. Да и что он может мне сказать? 'Кристина, у тебя какой-то маленький живот. Ты точно беременна?' – спросил он меня незадолго до этого. И с тем же ужасом я не почувствовала в своем сердце ни капли ненависти к нему, которая должна была появиться априори. Обида – да, непонимание, тысяча вопросов, но не ненависть.

Быстро распрощавшись с Натальей Викторовной и не сказав ни слова прощания Саше, начала звонить. Своей маме, говоря, что малыша буду воспитывать одна. Катьке, крича, что соглашаюсь на предложение ее мужа и в скором времени приеду в Казань. И Саше, чтобы задать те самые тысячу вопросов.

Мама моя была в своем репертуаре. Тут же начала перезванивать Сане. Не знаю, о чем они разговаривали, но потом мама, которая меня саму вырастила и воспитала без отца, неожиданно заявила, что либо я договариваюсь с Натальей Викторовной, и ребенок рождается в полной семье, либо 'разбираюсь со всем сама' – в одиночку, без поддержки родных. И я вдруг остро почувствовала, что такое, когда тебя бросают самые близкие люди, хоть и понимала, что мама так сказал в сердцах.

Катя, пытаясь перекричать плачущую Алсушу, заявила, что я самая настоящая идиотка, если решила ехать в Казань только сейчас, когда меня зовут уже давно, едва стало известно о беременности. И Наталья Викторовна снова становится причиной моего отъезда в славную столицу республики Татарстан. 'Пойми, Крис, эта женщина костьми ляжет, но никогда не позволит вам с Сашкой быть вместе, хоть ты ему целый детский садик роди!'

Саша не отвечал ни на звонки, ни на смс.

Приехала домой и тут же начала собирать чемодан, совершенно не заботясь о том, как я его повезу – большой, громоздкий, тяжелый. В косметичке лежит тест на беременность – тот самый, один из первых. Сохранила на память. Как там в анекдоте? Первая фотография ребенка – две полоски.

-Мать сказала, что ты эти полоски фломастером нарисовала.

В папке с документами – снимки УЗИ и результаты второстепенных обследований. Обменная карта у врача.

-Мать сказала, что карта – это документ, а любой документ можно подделать.

-Мать сказала, что с врачами ты договорилась, и они за деньги подтвердят, что ты беременна.

Каждый раз я молча проглатывала обиду и ждала, когда появится малыш – живое доказательство того, что я не обманываю.

Господи, как...? Как после подобных обвинений я должна относиться к этой женщине?

Сложила в чемодан джинсы. Позвонила Саше. 'Телефон абонента выключен'. Спортивные шорты. 'Телефон абонента выключен'. Летний сарафан. Теплый свитер. 'Телефон абонента выключен'. Любимая чашка с веселым пожеланием, которую мне подарил одноклассник еще в седьмом или восьмом классе – вдребезги разлетелась о стену. Теперь осколки братской могилой лежали на полу. Легче не стало. Меня не пугала мысль о том, что я буду воспитывать сына одна в чужом городе.

Наверное, я набирала до боли знакомые цифры раз пятьдесят, и на пятьдесят первый Саша соизволил ответить. Предложил встретиться у кинотеатра, куда мы с ним как раз шли, пока не наткнулись на его мать. У меня будто груз с души свалился. 'Не все потеряно' – так думала я в автобусе, немного задыхаясь от духоты, несмотря на январь-месяц. Так думала я, встретив его с улыбкой у ДС 'Космос'. Так думала я, сидя рядом с ним в соседних креслах и смотря на большом экране 'Богов Египта'. Саша сказал, что поругался с родителями, и я почему-то обрадовалась этому не совсем положительному факту. Может, не так уж и сильно он зависим от матери?

Наверное, я все же не до конца тогда осознавала всю серьезность ситуации, в которой оказалась. Я боялась лишь одного – сойти с ума без Саши. А Наталья Викторовна целенаправленно вела активную подрывную деятельность. Никого в этой жизни я не ненавижу так, как ее.

И снова поехала в Москву, в монастырь – только уже с тетей Светой и дядей Виталей Савостиными, родителями Кати с Машей – они как раз младшую дочку в аэропорту встречали и решили отвести меня к месту поклонения великой святой. У меня была даже мысль остаться там, но отговорили. А мысль эта у меня была настолько твердая и глубокая... как предчувствие. Потому что потом случилась авария. Для меня она стала самым страшным событием в жизни. Пострашнее, чем для государства – атомная война.

Не знаю, есть ли взаимосвязь, но за день до этого я опять случайно столкнулась с Натальей Викторовной. Мы с Машей Савостиной, которая как раз прилетела на выходные к родителям, решили встретиться и отметить женский день за какой-то мелодрамой в кинотеатре. И пока я ждала Машу, решила прогуляться по холлу 'Русича'. Гляжу – на диванчике сидит Наталья Викторовна и в упор смотрит на меня.