Текст книги "Я не вернусь (СИ)"

Автор книги: Тина Сашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Помню, сидела я на диване у Маши Савостиной – Катиной младшей сестры. С ней мы начали ближе общаться после того, как сама Катя вышла замуж за Шамиля и переехала в столицу Татарстана. Я была вся в слезах-соплях, а подруга пыталась вместо меня поговорить с Сашей и научить его уму-разуму. Бесполезно. Все, что сделал Саша – это послал Машку в одно известное место пешим маршрутом. Ну вот, он ее туда послал, а я ее там встречала.

-Вы с ним как два долбо...ба! – глядя на мою беззвучную истерику, высказалась Маруся, ничуть не стесняясь в выражениях.

А другие знакомые говорили: «Забудь, начни заново». Я упиралась своим упрямым характером и продолжала искать встречи. Добровольно отказаться от любимого человека – чистый мазохизм в действии. Жалею ли я о том, что как побитая собачонка бегала за тем, кто каждый раз все прочнее опускал меня до уровня плинтуса? Не могу ответить точно, но если бы можно было вернуть время назад, я бы поступила так же, не задумываясь. Наверное, нет – не жалею. Я забивала большой железный гвоздь на свою гордость, переступала через все мыслимые и немыслимые моральные принципы. Гордость – о чем речь? О каких принципах нужно говорить, когда на другой чаше весов – пусть крохотная, но все же возможность быть с единственно любимым? Несмотря на боль от этой несправедливости, я все же была счастлива. Короткими отрезками, моментами, но я была самой счастливой.

Саша всегда уходил, но возвращался. Потому что любил. По-своему, по-дурному, отрицая и говоря, что это всего лишь эмоции и гормоны. Любил, я точно знаю. Я его знаю как облупленного, хотя все же иногда его мысли мне были непонятны, а действия – непредсказуемы. Но это зависело не от него, а от его матери. В здравом уме и собственном разуме он бы поступал и говорил иначе. Но он – лучший. Лучший... Сначала это была просто мысля влюбленной девочки, потом – объективное мнение на фоне сравнения с его и своими друзьями-знакомыми. И через короткое время пришла непоколебимая уверенность в правильности своего выбора. Даже когда он обижал, оставлял, обзывал – меня тянуло к нему как магнитом. Потому что одновременно с этим он был нежным, заботливым, внимательным. Пишу и думаю – как в нем могли уместиться столько противоположных чувств? Утром он мог целовать меня, обнимать, улыбаться, а вечером – послать меня на три известных буквы и выключить телефон. И так по кругу...

-Я – красавчик, – смотрит он в зеркало, щупая накачанный бицепс.

–А я?

–Под пиво пойдешь, – и широкая улыбка, от которой замирает сердце.

–Ну эй... – я обиженно надула щеки и уморительно стала похожа на хомячка, о чем Саша тут же сообщил и, снова улыбнувшись, поцеловал меня.

–Это шутка, малыш.

Да-а, самооценка у него выше крыши.

Саша мог сделать со мной все, что угодно. И он делал.

Звал меня, подпускал к себе, давал глоток счастья и снова прогонял. Хотелось взять что-нибудь потяжелее и хорошенько отделать его за такую дурь, за то, что он мучил меня. А вместо этого я даже голос на него не повышала. Ненавидела себя за такое безволие и ничего не могла с этим поделать. Можно было, конечно, состроить из себя оскорбленную невинность и заявить, что, мол, "иди-ка ты, дорогой, на хутор к троюродному дедушке". Но я боялась того, что если так скажу – то вообще его больше никогда не увижу. Да, я понимаю, что поступала неправильно, и это не Саша был тряпкой, когда слушал мать. Это я была тряпкой, когда душу продать была готова, чтобы быть с ним. Просила его только об одном – чтобы он меня не обижал. Но, видимо, у Саши были ушные пробки. Эта моя просьба осталась неуслышанной.

Помните стихотворение Эдуарда Асадова?

Я могу тебя очень ждать – долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать – год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря облетят, как листва у сада,

Только знать бы, что все не зря, что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти по чащобам и перелазам,

По пескам, без дорог почти, по горам, по любому пути,

Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря, одолею любые тревоги,

Только знать бы, что все не зря, что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать все, что есть у меня и будет.

Я могу за тебя принять горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря целый мир тебе ежечасно.

Только знать бы, что все не зря, что люблю тебя не напрасно!

Я не зря привела весь текст. Каждая строчка, каждое слово, каждая буква в этих словах – раскрывают то, что я чувствовала к Саше. Я могла его ждать сколько угодно... ждать... как Ассоль ждала Алые паруса. Вы знаете, мне почему-то жалко эту героиню повести Александра Грина, а еще жальче себя, потому что теперь мне придется ждать до конца жизни.

Я могла умереть за него, а вместо этого раз за разом умирала без него. Но тогда у меня была возможность воскреснуть. Сейчас этой возможности нет.

Дело было зимой, примерно в середине декабря. Мы стояли на улице, я плакала (я тогда постоянно плакала), а Саша сказал:

–Если ты не уйдешь, то я тебя ударю.

Почему-то я ничуть не сомневалась в его словах, хотя он никогда не поднимал на меня руку.

–Ударь, – вдруг согласилась я. В тот момент мне действительно было все равно – пусть бьет меня, что угодно со мной делает, только не оставляет. Какая здесь может быть гордость? Я давно положила свою гордость к его ногам. – Только не по лицу.

И я закрыла глаза.

Не знаю, что именно все изменило – мои слова или мои слезы, но он очень нежно поцеловал меня, обнял, и я поняла, что он никогда меня не обидит.

Поправочка. Физически – да, он меня не обижал. А морально ломал, вбивал под плинтус, заставлял желать его до одури и грубо отталкивал. Ей-Богу, лучше бы бил!

Помните песню Эльвиры-Т? "Ты же смог меня приручить, всегда буду за тобой ходить..." Вот наверное, в этом вся причина, что я до сих пор не могу отделаться от этого не самого приятного чувства – другого объяснения я просто не вижу. Я действительно шла за ним как слепой котенок – не понимала: куда, зачем и нужно ли вообще мне это? Но знаете... если бы Саша меня снова позвал за собой – я бы пошла. Только в этот раз я бы очень долго подумала, но все равно бы пошла. За ним – куда угодно, хоть в самый ад. Как у других получается? Захотела – полюбила, захотела – разлюбила... Я себя какой-то ущербной чувствую на этом фоне. И если раньше это чувство приносило мне боль и счастье одновременно, то теперь только боль и еще более сильную боль, к которой я уже привыкла. Хотя кого я обманываю? Нет, не привыкла. У меня опять же в интернете на страничке "в контакте" в графе "о себе" написано: "Душа поет. Кардиограмма пляшет. Года идут, а дурь все та же..." Вот! Самое что ни на есть верное определение! Актуально так же, как и четыре года назад! И, боюсь, что и через двадцать четыре года будет таким же актуальным – не сомневайтесь. Мои тараканы в голове себе не изменяют.

Знаете, мне в то время кто-то сказал, возможно, даже сам Саша – я не помню, о том, что ему нужно от меня только... как то... физические потребности, в общем. Постель. Не-а. Ему было мало тела, ему нужна была я целиком – разум, душа, сердце. Да, он сам был этому не рад, но он не умеет, как я, радоваться коротким моментам. Он берет с избытком, не задумываясь, что будет потом. Ему было не важно, что после его действий я опять собирала себя по частицам, плакала по ночам и искала новой встречи. Саша никогда ко мне не подстраивался, когда как я ломала все свое расписание, все планы – ради того, чтобы его увидеть хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько минут.

Когда в очередной раз Саша опять исчез с горизонта, я поняла, что нужно что-то делать. Только вот что? Не киллера же нанимать? Хотя идея хорошая.

Пошла прямиком к Наталье Викторовне с логичным вопросом: "Что не так?" И после ее слов на меня будто ведро грязи вылили. Я никак не ожидала, что Сашина мать сможет говорить такое гадости о его друзьях. Один был умственно отсталым, другой – сектантом, третий – алкоголиком, четвертый – чуть ли не любовным маньяком, одна девчонка – проституткой... Я знала тех ребят, и они были вполне достойными людьми.

Но даже эти ее слова стали цветочками, когда речь зашла обо мне.

-Кристина, послушай меня. У вас с Сашей слишком активная половая жизнь. От этого бывают дети. Ты и так неадекватно себя ведешь, а во время беременности гормоны совсем возьмут над тобой верх. Тогда тебя только смирительная рубашка успокоит. И дети Саше сейчас не нужны. Оставь моего сына в покое. Найди себе другого парня. Сравни его с Сашей и пойми наконец, что мой сын тебе не подходит. Проверь свои чувства, – сухим голосом посоветовала Наталья Викторовна.

–Я не хочу никого искать. Я Сашу люблю, – у меня даже голос дрожал – настолько было неприятно слышать о себе подобные вещи.

–Почему ты его любишь? – Сашина мать пытливо посмотрела на меня.

Глупый вопрос. Почему человек любит другого человека? За красоту и прочие достоинства? Так Бриджит Джонс в своих дневниках описывала Марка. Или вопреки доводам разума и всем недостаткам своего избранника? Так любили Ромео и Джульетта. Только вот Бриджит Джонс осталась как та бабка из сказки Пушкина про золотую рыбку – у разбитого корыта, а в результате любви героев Шекспировской трагедии умерло пять человек, да и сама любовь продлилась только три дня. Почему я люблю Сашу? Не знаю я! Необъяснимо, но факт.

–Просто так. За то, что живет, дышит, ходит ногами по этой земле...

–Мой сын – не тот, кто тебе нужен. А ты не нужна моему сыну.

-Стерва, – выдала Машка только одно слово, когда я ей все рассказала.

Сама же я пыталась понять, откуда в этой женщине было столько ненависти? Я тогда ничего ей не ответила. В голове вертелось тысяча слов, но если бы я хоть одно произнесла – то тогда появился бы чей-то хладный труп.

До сих пор не понимаю, как она могла сказать подобное? Я не хочу быть адвокатом Леши Грибачева, Паши Тарарыва, Артема Ефимова и прочих, но говорить не совсем приятные и совсем не объективные вещи Наталья Викторовна не имела никакого морального права. Это ребята, с которыми Саша вырос и продолжал общаться. Девушка, которую он выбрал сам. Не хочу показаться мстительной, но очень надеюсь, что эта женщина расплатиться за каждое сказанное тогда обвинение.

После того разговора мои и так ослабленные нервы сдали окончательно – ну, а что еще можно было ожидать после того, как Саша с хладнокровным спокойствием в очередной раз выписал мне пеший тур в места не столь отдаленные?

Я, наверное, была тогда самой несчастной в мире. Даже несчастней тех голодных детей в Африке, потому что их можно накормить. А Сашина мать сыграла похоронный марш на моих чувствах.

Появилась страшная мысль о том, что не хочу жить. Я уже понимала, что без Саши моя жизнь не будет полноценной. Нет, я, конечно, могла и есть, и пить, и дышать, и спать – но жить в самом ярком смысле этого слова... без Саши у меня не получалось. Дура? Однозначно.

Наглоталась таблеток, спилила вены, правда, слабо, лишь неглубоко поцарапав кожу – физической боли я с детства боюсь, в школе едва ли не в обморок падала, когда мне делали прививку. Все в кучу, чтоб наверняка. Я хотела избавиться от той раздирающей ломки, которая возвращалась ко мне каждый раз, когда мой любимый человек, ничуть не заботясь о моих чувствах, говорил те холодные, острые, словно иголки под ногтями, слова: "Дорогая, ты мне не нужна".

Теперь эта боль навсегда – хроническая, обреченная, которая не притупляется, не отпускает. Я пытаюсь привыкнуть к этой боли. Я с ней просыпаюсь, я с ней засыпаю, понимая, что ничего не изменить.

Как бы то ни было, после той неудачной и честно скажу – наиглупейшей попытки суицида почти полгода жила в Казани. Катя сумела объяснить моей маме, что так будет для меня лучше. А я сама не знала, что для меня лучше. Точнее, знала, но это желание было невыполнимым. Поэтому – "Чемодан. Вокзал. Казань".

Перед отъездом я сделала кое-что, что очень не понравилось моей маме, а теперь очень не нравится мне самой. Я забрала документы из университета. Диплом из колледжа у меня был, красный, между прочим, по специальности "воспитатель детей с нарушением в развитии и с сохранным развитием", а высшее образование хотела получить по профессии журналиста. Думала, что как раз денег на учебу заработаю... Неправильно я думала.

Те полгода стали до безумия апатичными в моей жизни. Я не замечала, как превращалась в жалкое подобие человека – забывала помыться, расчесаться и даже поесть. Практически не выходила из квартиры, в которой жила. Наверное, подсознательно я все же убивала себя. Деньги зарабатывала тем, что проверяла отчеты и сводки, которые присылал по электронной почте Шамиль – я очень быстро научилась в них разбираться и находить ошибки. А еще именно тогда начала писать первые статьи в журналы. Кстати, полные оптимизма статьи, что удивительно – депрессия у меня была очень сильная. Бероевы пытались меня как-то расшевелить, "вывести в свет", а мне не хотелось лишний раз показываться на глаза людям. Меня не волновало, что они обо мне подумают, просто видеть никого не хотелось. Я превратилась в живой труп, который весил не более сорока килограммов и с трудом передвигался по квартире.

И в один из таких дней глянула на себя в зеркало, а в отражении... жесть. Выглядела словно пугало. Я очень сильно похудела, и это было заметно даже на моей и без того миниатюрной фигуре. Кожа просвечивалась, лицо осунулось, а глаза казались нереально огромными. Внутренне я ощущала себя еще хуже.

Не без помощи Кати было принято решение вернуться обратно в Белгород. К Саше.

Кстати говоря, Наталья Викторовна сказала, что эти полгода я лечилась в психушке. С каким диагнозом? Шизофрения, точно. Раздвоение личности. Когда я об этом узнала, смогла только рот открыть и глазами хлопать от удивления. Все-таки права фраза о том, что о лучших мгновениях своей жизни узнаешь из рассказов очевидцев – после того случая я только две недели в кардиологии пролежала. Колеса дали нехорошее последствие на мое и без того ослабленное сердце.

О моей непереносимости спиртного знали все кругом. Еще в школе одноклассники шутили, что мне для опьянения нужно лишь понюхать пробку. Но в этот раз отмазаться мне не удалось – Наташку на работе повысили, и она решила отметить это дело в пиццерии.

Сначала я честно пила свой любимый персиковый сок, пока кто-то (кажется, это была сама виновница пьянки) не подлил в него мохито. Спорить и ругаться я не стала, чтобы не показаться мелочной, и начала пить импровизированный коктейль с наинеприятнейшим, надо сказать, вкусом. А потом еще и бокал вина вдогонку выпила. Для меня – явный перебор.

–Кристин, ты же рядом живешь? – посмотрела на меня мутными глазами Аня.

–И? – предчувствуя подвох, спросила я.

–Тогда мы идем к тебе в гости! – 'обрадовала' меня девушка, а остальные с радостью ее поддержали. Мои возражения потонули в звоне поднятых бокалов.

До моей съемной квартиры мы не добрались. Остановились на полпути, присели на скамейку. Уже стемнело, но лето все-таки – и ж...па хотела приключений. Девчонки что-то продолжали обсуждать, кажется, они передумали идти ко мне в гости и рвались в клуб. А в моей голове бушевали алкогольные мысли. Клубы я по натуре своей не любила, поэтому решила пойти домой. Попыталась вспомнить, где живу. Нет, картографически я помнила, а вот дойти до дома не представлялось возможным – ноги были будто ватные. Путая кнопки на телефоне, набрала номер Олеси, с которой я вместе снимаю квартиру.

–Лесь... – я даже сама удивилась, с каким трудом я выдавила из себя звуки ее имени. И как другие по десять бутылок за раз в себя вливают? – Я иду домой.

–Мы тебя ждем.

–Мы? – я все-таки нашла в себе силы удивиться. – Кто 'мы'?

–Я и Андрей, – это она о своем парне.

–Ааа... – недовольно протянула я. Нет, против Андрея я ничего не имела, хороший парень. В деревню один раз меня отвозил, но есть одно 'но' – квартира у нас однокомнатная, они сейчас обниматься-целоваться при мне будут (благо, не сексом заниматься – мозги у них есть), а я как всегда буду их подкалывать и в душе завидовать. Тоже хочу целоваться... и конфетку... шоколадную... 'Мишка на севере'... Вот конфетку очень хочу!

А самые вкусные конфеты продаются в 'Магните' на улице Костюкова. Однозначно. Про другие магазины я как-то не подумала и резво подскочила со скамейки. Девчонки что-то прокричали вслед, но я лишь отмахнулась, мол, конфетки важнее. Пройдя через центральный парк, через мост, вышла к 'Салюту' и оттуда – на Технолог.

Честно говоря, как я шла – не помню, но мой внутренний путеводитель выдает именно этот маршрут. В себя пришла только когда стояла перед дверью квартиры, где жил...

Ноги мои ноги, куда же вы меня принесли? И прежде чем развернуться и уйти, я нажала на кнопку звонка. А в ответ – тишина... Я еще минут пять не отпускала палец от кнопки, а потом, все же понимая, что дома никого нет, села на ступеньки и предалась воспоминаниям. Как мы по этим ступенькам вместе поднимались, и он обязательно хлопал меня по попе, а я визжала от неожиданности на весь подъезд... Романтика, ничего не скажешь.

Прошло целых две недели после того, как я вернулась из Казани и полгода, как я его не видела. Его... моего единственно любимого человека... а ведь вернулась-то именно к нему.

–Лесь... – снова набрала я номер подруги. – Забери меня.

–Ты почему еще не дома, Кристина? – беспокоилась Олеська. – Откуда тебя забрать?

–С Костюкова, – назвала я улицу и адрес.

–Что ты там делаешь? Что-то случилось? Мы с Андреем сейчас приедем.

–Случилось, – я даже слезу пустила. – Я так хочу его увидеть...

–Кого?

–Сашу...

–Ой, дура!

Тут я с Олеськой не могла не согласиться. Я и вправду дура. Ну, какая нормальная девушка будет любить человека, который обижал ее на протяжении длительного времени? А я ведь ему изначально все простила – и обиды, и предательство, и все на свете.

Вдоволь наревевшись в подъезде, я наконец успокоилась и встала с грязных ступенек, намереваясь выйти на улицу и там подождать Олесю с Андреем. Одиннадцать вечера – и я под его дверью... н-да.

В этот момент будто кто-то невидимый не пустил меня, заставив вернуться и вновь нажать на звонок.

'Кристина, матом тебя прошу, иди отсюда! – кричали мысли в моей голове. – Его нету дома!'

И в опровержении из-за двери услышала до боли родной голос, недвусмысленно просивший:

–Уходи.

Я вздрогнула, а потом даже руки затряслись. Он здесь, рядом... Санечка мой... До дрожи в коленях захотелось его увидеть. Прикоснуться к нему. Вдохнуть запах родного тела.

Дверь открылась, и только что нарисовавшаяся мечта стала реальностью.

–Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он. Как-то совсем недобро поинтересовался.

Я не знала что ответить. Вместо этого тихо поздоровалась:

–Привет.

Говорят, алкоголь прибавляет наглости. Так и есть. Не спрашивая разрешения, я вошла в квартиру. Мысль о его родителях как-то не посетила меня, а между тем его мать – последний человек в этом мире, которого я бы хотела увидеть.

Молчит. В его глазах недоумение. Давай, Саша, кричи на меня, ругайся, обзывай, говори, как я тебя достала, но только не молчи... Я так соскучилась по твоему голосу.

Саша сначала сопротивлялся, но потом перестал спорить и позволил мне снять обувь. Я тут же скинула кеды и направилась в его спальню. Ничего не изменилось – шкаф, диван и компьютерный стол. Как же я скучала по этой комнате! Села на диван и уставилась в экран ноутбука, на котором замерла заставка игры 'Counter Strike'.

–Я сейчас Вике позвоню, и она тебя выгонит, – пригрозил Саша.

–Кто такая Вика?

–Моя новая девушка.

Ревность пробила каждую клеточку в теле. Даже дышать стало труднее. А я? А как же я? Я ведь так люблю тебя... Я полгода только о тебе думала...

–Есть хочешь? – неожиданно предложил он и поставил передо мной тарелку с домашней пиццей – именно этого вкуса не хватало мне там, в Казани. Я недоверчиво посмотрела на Сашу – никак цианистый калий в тесто замешал, чтоб от меня избавиться?

–И ты не будешь ругаться? – с удивлением спросила я.

–А какой в этом смысл? Ты все равно не понимаешь... – Саша смотрел на меня как на неразумного ребенка, и я улыбнулась – не прогнал...

Я ведь действительно не понимаю. Нет, разумом-то как раз прекрасно понимаю, а вот сердце хочет обратного. Это время без него я будто не жила. Знаете, как в книжках пишут? 'Дышать не могу'. Или в песнях поется, например, у Елены Ваенги: 'Я болею тобой. Я дышу тобой. Жаль, но я тебя люблю...'

Да, так и есть. Без него я не дышала. А тут Вика какая-то...

Телефон заиграл мелодию из сериала 'Молодежка', и на экране высветилось имя Леси. Наверное, уже приехали с Андреем и меня ищут. Но теперь меня от Саши и самосвал не оттащит. Сбросила вызов, даже не задумываясь о том, что завтра явно получу хорошую взбучку от подруги и ее парня.

–Напилась – веди себя прилично, – предупредил Саша, заметив, что я в упор смотрю на него, вновь и вновь радуясь, что могу видеть любимого человека вот так – вживую, а не на фотографии, как было последние полгода.

Саша же старательно отводил взгляд. Меня это задело, поэтому я выдала:

–Мне умыться надо, – чувствуя, что еще чуть-чуть и зарыдаю от его напускного безразличия. А при нем плакать как-то не хотелось. Ушла в ванную, по дороге захватив Сашину футболку, чтобы переодеться – он даже возмутиться не успел. Как наркоман нюхала эту футболку, прижав к лицу – Господи, как же сильно я люблю этого человека. Я давно уже поняла, что любовь к нему – это одержимость, зависимость. Да, мое счастье зависит от него.

Когда вернулась в комнату – босиком, в трусах и доходящей прямо до колен футболке, Саша попросил:

–Иди, спи.

Даже не попросил. Приказал. И из чувства противоречия я заявила:

–Не хочу.

Не смогла сопротивляться своему желанию и положила голову ему на плечо. Едва не задохнулась от счастья. Саша тяжко вздохнул, включил фильм про отечественную войну и сунул мне в руки благополучно забытую тарелку с пиццей.

Почувствовала жуткий голод, будто не ела несколько дней, но кольнула ревнивая мысль, что эту пиццу он готовил не для меня. Вновь отставила тарелку и села рядом с Сашей, честно пытаясь вникнуть в сюжет фильма. Куда там...! Ни о чем другом, кроме близости любимого человека – думать не могла. Я боялась, что он меня с лестницы спустит, а теперь он сидит рядом, откинувшись на подушку, и не делает попыток меня прогнать. И так же боялась, что если попытаюсь до него дотронуться – тут же лишусь руки. И все же рискнула. Саша не пошевелился, все свое внимание переключив на экран. Но я слышала, как и в его груди сердце стало стучать громче и быстрее. И мое сердце тоже – да так громко, что, наверное, на улице было слышно.

Душа пела от вновь обретаемых ощущений: 'Кристина, он здесь, он с тобой!'

И теперь уже без всякого страха обняла его. И Сашина рука дернулась в ответ, легла на мою спину – обнимая, согревая, успокаивая.

Вы когда-нибудь плакали от счастья? В тот момент мне хотелось от счастья рыдать! И наплевать на все предостережения Кати, когда я уезжала из Казани. И на Сашины слова, что он не хочет меня больше видеть – он ведь сейчас обнимает меня. И на его девушку тоже было плевать. Я даже не думала о том, что мы не виделись с ним целых полгода – для меня этого времени не существовало. Я просто не жила без него эти месяцы. Теперь он здесь, рядом, и никакая сила в мире этого не изменит.

И было все равно, что скажут другие. Что скажет он сам. Я хотела быть здесь, с ним – на день, неделю, год... сколько получится.

Ну, какая тут может быть гордость, о которой мне все говорили? Я видела лишь совершенную мной глупость, когда уехала в Казань, отказавшись бороться за свои чувства. Послушалась Наталью Викторовну и ее глупые домыслы. А гордость... зачем она мне, если рядом не будет любимого человека? Я предпочту лишиться всего, если взамен получу счастье быть вместе с Сашей.

Сколько я ждала этого момента – одному Богу известно. Сколько молилась. Сколько ночей не могла уснуть, повторяя про себя словно мантру: 'Я не вернусь! Я не вернусь! Я не вернусь!'

Вернулась. Правда, в не совсем благопристойном виде – чуть пьяненькая. Стыдно? Чуть-чуть. А если честно – вообще не стыдно. Какая теперь разница? Важно лишь то, что он рядом и меня обнимает...

С довольной улыбкой повернула голову и прижалась губами к его щеке. Колючий...

–Не надо, – попросил Саша, но даже если бы сейчас обрушился потолок, я бы все равно его поцеловала. По-настоящему. В губы.

Тут уже сам Саша не выдержал. Прижал к себе обеими руками, и уже не просто отвечал, а сам целовал. От прикосновений его рук к своей коже хотелось стонать во весь голос. Пусть он говорит, что не хочет меня видеть. Пусть потом прогонит меня. Черт, да хоть убьет! Но только не сейчас...

И когда он потянулся к ящику стола, в моей голове ярко загорелась победная лампочка: 'Не все потеряно. Все можно вернуть'. А значит, надо руками, зубами держаться за свое счастье. Держать его крепко и ни в коем случае не отпускать. Иначе – конец... И я держалась. Изо всех сил хваталась за его плечи. По-моему, даже кричала в голос. Целовала в шею, ключицу, грудь – куда могла дотянуться. И пальцы на ногах до боли сжались...

Кстати, именно этот рассказ и дал название этой книге. Я его написала тогда за несколько часов на маленьком нетбуке с наглухо отбитой клавиатурой, а потом сложила в папку и благополучно о нем забыла. Недавно откопала среди бумажного хлама. Он так и называется – 'Я не вернусь'. Ну, чем не название для автобиографии? Хотя первоначальным, рабочим вариантом был другой – 'Отпусти кого любишь'. А еще мне нравилось такое – 'Девочка, которая хотела счастья'. Помните эту старую как мир песню группы 'Город 312'? Я ведь и вправду хотела... Нет, ну а как по-другому назвать?

'Книга длиною в жизнь' – так она (в смысле жизнь) еще не закончилась.

'Моя самая главная книга' – неправда, далеко не главная.

'За страницами успеха' – побойтесь Бога, какой там успех?

'На страницах судьбы' – так и тянет пафосом.

'Жизнь Тины С.' – мило, но глупо.

Да и вообще, главное же не название? Главное содержание? А в содержании мне удалось возвратить то время, которое, как я думала, потеряла для себя навсегда. Снова почувствовала возможность дышать, любить, смеяться. Саша был рядом, и это было самым важным для меня. Я была готова ползать у него в ногах, лишь бы он больше не уходил. С Сашей всегда было именно так – на грани. Иначе не получалось – я пробовала. Все чувства внутри натянуты как та удочка, на которую случайно подцепили крокодила.

Кстати, немного про удочку. Точнее, про рыбалку. Саша учил меня рыбачить – и такое время тоже было в моей жизни. Правда, для меня это было редким событием, а Саня рыбачил чуть ли не с детства – его отец дядя Вова привлек к этому... занятию? хобби? увлечению? Не знаю, как правильно, но рыбалку он очень любил. Ну, и я заодно кайф от этого получала. Сейчас, правда, уже врядли смогу отличить грузик от поплавка, но тогда даже паука умела сама собрать. Там особого ума не надо, но я собой очень гордилась – еще бы! Сама паука собрала!

Саша историю веселенькую как-то рассказал...

Ему лет пятнадцать тогда было. С утра к другу забегает:

–Леха, пошли на рыбалку!

–Чувак, какая рыбалка? Я сплю!

–Ну и сиди дома, а я пошел.

Пришел на пруд, размотал удочку, червячка насадил – все как положено. Размахнулся – и улетела его удочка на середину пруда. Уж не знаю – может, он каши с утра не поел, может, еще что, но рыбалка накрылась медным тазом. А, нет! Он присоединить забыл что-то! Точно...

Снова возвращается до Лехи:

–Дай мне какую-нибудь удочку.

–Зачем?

–Да я свою выкинул!

Рыбак, чё...

Я представляю в голове такую картину: прибегает на пруд – весь радостный, довольный. Зашвырнул удочку в воду и ушел. Это больше похоже на меня, чем на него. Единственное, что в этой истории под сомнением – так это имя друга. Может, это был не Леха. Может, это был Женя, Паша... кто угодно.

Забавная штука – память, да? Эту историю я слышала один-единственный раз, даже не записывала никуда – какой в ней смысл? И не вспоминала о ней – ну, было и было, узнала что-то новое про любимого – и ладно. А тут начала писать – и неожиданно вспомнила. И друзей его вспомнила. Из всей Сашиной компании мне больше импонировал Паша Тарарыв. Не скажу, что он был атлетом или красавчиком, или что-то еще – нет, самый обыкновенный парень с самой обыкновенной внешностью. Да и ко мне он относился несколько холодно, но вот именно Паша мне казался самым рассудительным и разумным на фоне остальных ребят – может, потому что был среди них старшим? Хотя намного ли старше? Три-четыре года, не больше. А у Леши Грибачева была девушка Влада. Сейчас наверняка уже жена. Мы с ней отличались и по внешности, и по характеру, но одно в нас было неизменно – она тоже очень сильно любила Лешу. Но она никогда не позволяла своему любимому себя унижать. В этом плане я отставала от нее, как черепаха от зайца. Да и не поступал Леша так низко, как Саня – вот ему бы поучиться у друга-то... А Саша мой – однозначно душа компании. Он умеет располагать к себе людей. Когда мы сидели у кого-нибудь в гостях – я смотрела только на него. Знаете, когда он уходил на балкон покурить, а я оставалась в комнате, полной народу – все равно чувствовала себя неуютно. Без него. Он всегда был моим центром. Был моим счастьем. И да – самое веселое и счастливое время тогда было именно рядом с ним. Как и самое несчастное...

Сейчас немного отступлю и расскажу, как в честь моего теперь уже окончательного переезда в Казань Бероевы повезли меня к своим друзьям на дачу – ходили в какой-то лесочек, сидели на бережку, шашлыки жарили, то, сё... А я вспоминала, как точно так же отдыхала с Сашей в компании его друзей. Вспоминала всех! Как Паша 'Du hast' выкрикивал, подражая Тилю Линдерману. Как в какой-то посадке за огородами отдыхали, а из машины 'Хали-Гали, Паратрупер' орала. Как на квартире у Грибачевых сидели, в покер играли на кукольные купюры. Как у Зюбановых на кухне ночевали... Тогда хорошее время было. Тогда вера какая-то была, надежда на то, что все закончится хорошо. И я была вся в мечтах – мы с Сашей сидим, уже старенькие, седые, где-нибудь на лавочке, и перед нами в песочнице внуки наши играют. В общем, дурочкой я была. Нет, я хорошо отдохнула на той даче, и винограда наелась, и босиком по холодному песку ходила – но не то это уже было. Вроде бы и радостно, и все равно не то. Наверное, раньше проблем ни с чем не было. Больших проблем. Кто мы были с Сашей, по сути? Вот точно – два долбо...ба. Мы просто хотели быть вместе, занимались тем, что нам нравилось – в супермаркет ходили, продукты покупали. Потом домой приходили и пиццу готовили. Или еще что-нибудь. Кино смотрели. В интернете зависали – какие-то картинки веселенькие находили. В ванной вместе купались. Вот в ванной мне очень нравилось с ним сидеть – Саша сзади, крепко меня обнимает, а я голову ему на руки опущу, ноги вытяну – и кайфую. Была парочка моментов, когда я купалась одна – и засыпала в ванной. Меня до сих теплая вода иногда убаюкивает... А Саша замок ножиком поворачивал, входил тихонько, рядом садился на корточки и целовал – будил так. Или когда я сама в комнату после душа заходила – вся мокрая, в одной его футболке, которая мне до колен была... И начинали друг к другу приставать.