Текст книги "Это была любовь (СИ)"
Автор книги: Тина Рамм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 35
– Так, значит, вы все-таки уезжаете, – Кристен медленно помешивает свой айс-латте, полностью погрузившись в свои мысли.
– Да. Здесь мы не будем счастливы. Думаю, ты сама это понимаешь.
– Да… Я очень рада за вас. Знаешь, все-таки хорошо, что вам удалось поговорить. И все оказалось лучше, чем ты предполагала. Кто же мог подумать, что сам Клайм Бейкер будет от тебя без ума.
– Честно? Я еще не до конца верю своему счастью. Оно кажется таким расплывчатым и туманным… Мне даже сегодня приснился сон, как мы с Клаймом стоим посреди безлюдной дороги. Я пытаюсь добежать до него, но он все отдаляется и отдаляется, пытаюсь до него докричаться, но голос как будто пропал. И вот я протягиваю к нему руки и как только мне удается коснуться его тела, он моментально испаряется… Думаешь, это может означать что-то плохое?
– Да брось, – Кристен встает со своего места и подходит к кухонной тумбе. – Это все отголоски твоих переживаний перед побегом. Все будет хорошо.
– Надеюсь…
В отель в Нью-Йорке мы вернулись ранним утром. Причем с Клаймом в разное время. Все было для того, чтобы его родители ничего не заподозрили. Да, его мать сходила с ума и искала его всю ночь, когда мы проводили время вместе. Но Клайму удалось выкрутиться и пришлось солгать, что он был вместе с Джаредом. А на меня семейству Бейкеров было просто наплевать.
С нашего приезда домой в Калифорнию прошло три дня. Вчера Клайм уехал на пару дней в этот самый город Кармел договариваться насчет покупки дома. У него были некоторые сбережения, на которые мы собирались первое время жить в том городе. Сбегать мы собирались в ближайшие дни, поэтому нужно было быстро решить вопрос с нашим будущим домом и с некоторыми документами. Конечно, было бы хорошо закончить школу, но у нас нет несколько месяцев в запасе, родители Клайма уже позвонили свадебному организатору и назначили дату помолвки. Кайла даже выставила в социальные сети старые фотографии с Клаймом и подписала, мол, будущая миссис Бейкер. Этот пост мне показала Кристен. Неужели она не видит, как он равнодушен к ней? Что его воротит только от одного ее прикосновения? Как можно так себя не любить, чтобы связывать жизнь с человеком, которому на тебя наплевать?
– И как я буду без тебя, м? Ты же моя единственная настоящая подруга в этом логове гадюк, – подруга что-то достает из своего холодильника. Она стоит ко мне спиной и что-то невнятно бубнит себе под нос. Сегодня в школе проходит какая-то конференция, поэтому уроки отменили, и Кристен пригласила меня к себе домой. Ее дом такой же огромный и роскошный, как и у всех богатых семей этого элитного района.
– Не нагоняй тоску. Мне и так тяжело с тобой прощаться. Будешь приезжать к нам в гости, Кармел – замечательный город, и всего лишь пять часов езды от Лос-Анджелеса. К тому же, через несколько месяцев ты поступаешь в университет, забыла?
– Да, но я надеялась, что ты поедешь со мной, – подруга разворачивается и ставит передо мной салат со спаржей. – Знаешь, снимали бы квартирку в Нью-Йорке, по утрам ходили на занятия, по вечерам смотрели вместе тупые сериалы. Но тебя угораздило встретить Бейкера.
– А как же твой Чед? Что-то он пропал…
Я смотрю на свою тарелку со стручковой фасолью, листьями салата, помидорами черри и спаржей, и понимаю, что меня сейчас стошнит. Я поднимаю глаза в тот момент, когда Кристен откусывает кусочек спаржи, и я подношу ко рту стакан с водой, пытаясь унять приступ тошноты.
– Чед… С ним все сложно. Он хороший парень, но у нас с ним разное представление о жизни, понимаешь? Он любит мотогонки, и зависнуть с друзьями в каком-нибудь баре, а я выросла совсем с другой среде, – подруга тяжело вздыхает и широко раскрывает глаза, когда ее взгляд касается моего лица. – Ты чего?
– Господи, никогда не замечала, чтобы спаржа так отвратительно пахла. Меня сейчас стошнит, – я отодвигаю от себя тарелку и подхожу к окну, чтобы свежий воздух наполнил комнату и избавил мои рецепты от этого ужасного запаха.
– Да ничего она не пахнет, – подруга принюхивается к своей тарелке и внимательно исследует содержимое салата.
– Да, наверное. В последнее время у меня часто такое: постоянно мутит и тошнит, запахи все острее воспринимаются.
Кристен внимательно смотрит на мое лицо, медленно дожевывает свой салат и поджимает губы. Она о чем-то детально размышляет, и после долгих секунд молчания встает со своего стула.
– Я сейчас.
Подруга возвращается на кухню спустя пять минут, что-то пряча за своей спиной. Кристен ставит на кухонную тумбу передо мной нежно-розовую коробочку прямоугольной формы. Я беру ее в руки и читаю название на упаковке. Тест на беременность. Я поднимаю на девушку глаза и удивленно выгибаю бровь.
– Рехнулась? Это исключено.
– Да? А когда у тебя в последний раз были месячные, м?
Я открываю рот, чтобы возразить подруге, но уже спустя секунду вновь его закрываю. Действительно, когда? Внезапно в моей голове начинает складываться вся картина, по маленьким кусочкам: постоянная тошнота и утренняя рвота, обострение запахов и вкусов, задержка. Черт. Этого не может быть. Только не это.
– Уборная прямо и направо. Сделай тест, чтобы понять, что к чему, – Кристен говорит тихо, еле слышно. Будто проникнув в мои мысли, она решает прекратить мои сомнения.
Я аккуратно беру картонку и иду по сказанному направлению. Руки дрожат, а сердце колотиться так, словно собирается вырваться из грудной клетки, глухими ударами отдаваясь прямо в виски. Я сидела на стуле в уборной и ждала несколько минут, как написано на упаковке и, клянусь, это были самые долгие минуты в моей жизни. Я решила не думать о том, что буду делать, пока не получу точный результат.
И вот когда мои нервы начали сдавать, а паника внутри набирать обороты, я непослушными пальцами взяла в руки тест и посмотрела на результат. Две полоски. Две яркие и красные полоски. Я закрываю рот руками и сползаю вниз по стене. Как я могла такое допустить? Боги, как не к месту. Совсем не вовремя. Что мне делать? Что нам делать?
С трудом мне удалось взять себя в руки, я включила холодную воду и попыталась остудить свои пылающие щеки. Когда я медленно вышла из ванной комнаты, то сразу же наткнулась на взволнованной взгляд подруги. Она стояла у самой двери, нервно прижимала кулачок к губам и испуганно смотрела на меня.
Она поняла все без слов. Меня выдал мой ошарашенный внешний вид.
– Я так и знала, – заявляет Кристен и тяжело выдыхает. – Бейкеры не должны узнать об этом ребенке, ведь так?
Глава 36
Я вывожу одну линию за другой, меняю цвета и развожу краски на своей палитре. За окном – яркое калифорнийское солнце, которое просачивается в мою комнату через распахнутые настежь ставни балкона. И, несмотря на внутреннюю тревогу, я стараюсь радоваться каждой мелочи. Провожу кистью по холсту и заканчиваю рисовать глаза. Ярко-желтые. С длинными густыми ресницами. Глаза, в которых я безнадежно утонула. Именно таким взглядом он смотрит на меня, когда заправляет выбившуюся прядь за ухо, или коротко целует в лоб. Прямо сейчас с холста на меня смотрит Клайм – парень, забравший мое сердце навсегда. Я не могу сказать точно, когда начала рисовать его портрет, наверное, еще пару месяцев назад, когда между нами была вражда, которая постепенно переросла в сильную и неразрывную связь. Помню, он еще просил показать ему, что же я рисую, но я наотрез отказывалась. Не хотела, чтобы он видел незаконченную картину. И сейчас, когда она закончена, я готова показать ему. Я изобразила его таким, каким вижу его я: безумно нежным, отважным, и до дрожи ранимым – это он настоящий. И он мой.
Откладываю в сторону кисти, прохожу мимо зеркала и останавливаюсь. Долгие секунды сканирую свое отражение и медленно поднимаю нижний край белой кофты. Легонько касаюсь ладонью живота. Поверить не могу, что я ношу ребенка под сердцем. Как же я могла не заметить? Живот действительно стал заметным. Срок уже немаленький. Думаю, я забеременела в наш первым с Клаймом секс в его бунгало. Я смотрю на свой немного выпирающий живот и улыбаюсь, а по моей щеке пробегает одинокая слеза. Неужели вот оно, то самое счастье? В моей жизни было так много разочарований, обид и боли, что мне с трудом вериться, что я, наконец, могу позволить себе быть счастливой.
Наш малыш. Такой крохотный, а я уже люблю его больше жизни. Осталось дождаться Клайма и я все ему расскажу. Каких-то несчастных два дня, он будет рядом и тогда он обо всем узнает. У нас будет дом и долгая счастливая жизнь впереди.
«Как дела у моей девочки?» – приходит сообщение на мой телефон. Это Клайм.
«Все замечательно. Скучаю по тебе» – я прикусываю губу и начинаю улыбаться, набирая ответное сообщение.
«Еще немного и я приеду. Присмотрел нам дом, завтра подписываем документы. Он тебе понравится»
Далее мы немного переписываемся насчет будущего побега, и Клайм присылает мне фотографии нашего будущего дома. Он прав, мне действительно нравится: маленький домик из серого материала, высокая темная крыша, ярко-зеленый сад и длинная дорожка из светлой брусчатки. Позволяю себе подумать о будущем: вот наш малыш голыми ножками резво бегает по зеленому газону и хохочет от того, что его догоняет Клайм. От этой мысли на лице вновь вырисовывается глупая улыбка. В последнее время я стала слишком часто улыбаться. Но, признаюсь, это мне очень нравится.
Мы договорились с Кристен пройтись по магазинам, поэтому я второпях вываливаю на кровать содержимое сумки и начинаю быстро перебирать руками косметику. Наношу легкий макияж, переодеваюсь и спешу на встречу с подругой.
Когда я возвращаюсь домой, часы показывают восемь вечера. Нужно поговорить с Бетти и рассказать ей о нашем с Клаймом побеге. А еще я хочу предложить ей поехать с нами. Думаю, Клайм будет не против.
Однако стоило мне пересечь порог особняка, как я сразу же наткнулась на Дилана Бейкера в гостиной дома. Он сидел на диване в слишком расслабленной позе: закинул одну ногу на другую, а правую руку откинул на спинку дивана. В другой его руке покоился стеклянный стакан с коричневой жидкостью. Как только я вошла, мистер Бейкер обвел меня медленным изучающим взглядом, отпил свой алкоголь, а после быстро встал с дивана. Я уже собиралась пройти мимо и подняться к себе в комнату, как внезапно мужчина меня остановил:
– Ты пойдешь со мной.
Одна холодная и грубая фраза, и его пальцы больно впиваются в мой локоть и тянут в сторону его кабинета. Я начинаю дергать рукой, в попытке освободиться от его хватки, но он слишком силен. Дилан буквально вталкивает меня в свой кабинет, и я едва не падаю, зацепившись каблуком об ворс ковра.
– Что происходит? – смотрю на лицо Сандры, которая все это время сидела в этом кабинете. На ней идеально выглаженное белое платье-футляр, волосы красиво уложены набок, только на лице тревога и плохо скрываемая паника.
– Села.
Приказ. Но я продолжаю стоять. Мистер Бейкер закрывает за нами дверь и медленно разворачивается на своих пятках. На горло, почему-то, начинает давить охвативший меня страх. Мурашки пробегают вдоль позвоночника, а живот сводит паническим спазмом.
– Я сказал села.
Я села. Ноги сами подкосились от грозного тона мужчины. Больше скажу, я нервно проглотила набухающий в горле ком и сцепила руки в замок, надеясь, что этот тиран не заметит моей дрожи.
– Кажется, я говорил, чтобы ты держалась подальше от нашего сына, – мужчина подходит к своему столу и медленно поворачивается, засунув руки в карманы своих брюк. Строгий костюм, блестящие носы туфель, уложенные волосы и холодный взгляд.
– Что вам нужно? – как бы я не старалась храбриться, мой голос звучал высоко и пискляво. Как бы я хотела, чтобы Клайм сейчас был рядом. Он бы не позволил своему отцу так разговаривать со мной.
– Дилан, я не могу, у меня нервы сдают! – Сандра вскакивает со своего места и начинает ходить из стороны в сторону. – Она еще спрашивает! Она еще имеет наглость прикидываться дурой!
Миссис Бейкер выглядит очень встревоженной. Она наматывает круги по комнате, постоянно тяжело ахая, расстегивая верхние пуговицы платья от нехватки кислорода и кидая на меня гневные взгляды.
– Сандра, сядь. Ты действуешь мне на нервы.
– А как мне успокоится, Дилан? Как мне быть спокойной, если эта плебейка понесет от нашего сына!
Меня словно ударяет высоковольтным напряжением. Я даже заметно дергаюсь и вжимаюсь похолодевшими пальцами в свои дрожащие колени. Внутри все переворачивается от услышанной фразы. Нет. Этого не может быть. Они не должны были узнать.
– Это что? А? – Сандра тычет мне в лицо моим тестом на беременность. Видимо, я оставила его на кровати, когда перебирала вещи в сумке. – Горничная нашла это среди твоих вещей! Слава богу, что она додумалась сразу принести это мне.
– Вы рылись в моих вещах? – я вскакиваю на ноги и немного вскрикиваю от нахлынувших эмоций.
– Замолчи, – мужчина цедит сквозь плотно сжатые губы. Его челюсть плотно сжата, а на шее бешено пульсирует яремная вена. – Как долго ты скрывала от нас этот позор?
– Это не позор! Это наш с Клаймом ребенок!
– Не смей говорить так! – Сандра за секунду оказывается так близко, что носки ее туфель задевают мои. Женщина впивается острыми ногтями в мои плечи и начинает меня трясти. – Этот ребенок ничто иное, как ошибка, стыд, позор для нашей семьи. Ты не нужна нам со своим отродьем, глупая мерзавка! Ты испортила жизнь моему сыну, он должен был жениться на Кайле, но из-за тебя он отказывается этого делать! Я знаю, что это ты виновата, только ты. Ты промыла ему мозги, намерено от него забеременела, чтобы привязать его к себе! Но я не позволю тебе забрать моего сына! Ни за что!
Женщина начинает кричать мне прямо в лицо и сильно трясти за плечи. Я вижу ее расширенный зрачок, который доходит до радужки. Я еще никогда не видела ее такой отчаянной и разгневанной.
– Я люблю его. И он любит меня! – я начинаю плакать. От собственного бессилия, от не покидающего мое тело страха, от того, что моего не родившегося ребенка называют отродьем. – Вам этого никогда не понять, потому что ваш муж всю жизнь ненавидел вас! Он любил мою маму, той искренней и чистой любовью, которую вы никогда не познаете!
Все происходит словно в замедленном кадре: лицо Сандры за секунду багровеет и перекашивается от злости. Она поднимает руку, замахивается и уже в следующую секунду оставляет пощечину на моем лице. Я от неожиданности ахаю и, не удержав равновесие, падаю на позади стоящий кожаный диван.
– Нам не нужен внук от дочери несчастной уборщицы! – Сандра возвышается надо мной, словно коршун над добычей.
– Вы ничего не сможете сделать. Вы не помешаете нашему счастью, – я не смотрю на нее, говорю тихо и медленно. Я продолжаю сидеть на диване и смотреть в сторону сквозь мутную пелену слез.
– Ты уверена в этом? – раздается мужской голос и тяжелые глухие шаги. Я убираю с мокрого лица упавшие пряди волос и поднимаю голову. В глазах мистера Бейкера отражается сам дьявол и у меня начинает кружиться голова от этого вида.
Он одним быстрым и грубым движением поднимает меня на ноги и заставляет стоять на ватных ногах.
– Пошли.
После этой фразы он тянет меня из кабинета. Я упираюсь ногами в пол, но у меня не удается противостоять его жесткому натиску.
– Отпустите меня! Мне больно!
Когда мы оказываемся в гостиной дома, то я замечаю возле дверей двух широкоплечих мужчин во всем черном одеянии. Бейкер кивает им и швыряет меня в их сторону, от чего я падаю прямо в лапы одному из громил. Они тут же хватают меня за плечи и намертво припечатывают к их телам.
– Уводите ее. И без шума. Соседи не должны увидеть этот цирк.
Меня силой выводят из дома. И как только мы попадаем на улицу, я начинаю кричать и вырываться так, словно меня ведут на казнь. Мужчины больно сжимают мои руки, шею, закрывают рот, тянут в сторону машины, а мистер Бейкер медленно идет позади нас.
Когда меня больно запихивают в машину, громилы садятся следом, я оказываюсь зажата между ними, а мистер Бейкер садиться на переднее пассажирское сиденье, я сквозь душащие горло слезы спрашиваю:
– Что вы собираетесь делать?
– Избавляться от твоего ребенка.
Глава 37
Мы подъезжаем к какой-то частной медицинской клинике. Парковка медицинского учреждения пустая и только одинокие уличные фонари освещают эту местность. Один из громил тянется к дверной ручке и дверь черной иномарки, в которой мы все это время ехали, открывается. Один из парней выходит на улицу и тянет меня за руку, другой же, толкает меня, помогая мне вылезти.
– Нет! Нет! Вы не можете! Вы не имеете право! – я упираюсь ногами в темный асфальт и каждый раз дергаю свои руки в попытке освободить себя от хватки сильных мужчин, но они лишь сильнее сжимают свои ладони на моих хрупких запястьях.
Я кричу, плачу, захлебываюсь собственными слезами. Грудную клетку сдавливает от боли и отчаяния. В голове никак не укладывается, что это происходит сейчас со мной. Кажется, будто это обычный дурной сон, стоит приложить немного усилий, я проснусь, дам себе время прийти в себя, обернусь и увижу теплую спину Клайма на соседней подушке. Но реальность наотмашь бьет по лицу, давая понять, что это не сон, это моя жизнь, которая похожая на трагическую пьесу.
Около входа в клинику я замечаю молодого медбрата, который стоит у дверей и медленно попивает кофе в коричневом стаканчике. Он сразу же замечает нас и раскрывает рот от удивления:
– Помогите! Прошу вас, помогите мне! – я кричу и смотрю заплаканными глазами прямо на этого молодого парня, его веки дергаются и он опускает стаканчик вниз. Но когда его взгляд встречается с глазами мистера Бейкера, который все это время шел позади нас, то медбрат отворачивается и дрожащими руками подносит к губам кофе, пытаясь делать вид, что он не замечает, как несчастную и отчаянную девушку силой затаскивают в клинику.
Когда мы входим в холл клиники, на стойке администрации нас встречает мужчина средних лет в очках и седыми волосами на висках.
– Здравствуй, Дилан, – мужчина поправляет свои очки и протягивает руку тирану позади меня. – Это она?
Мистер Бейкер лишь коротко кивает. Мужчина в медицинском халате пододвигается ближе к Дилану и старается шептать как можно тише, однако, я все равно его слышу:
– Ты же понимаешь, что это уголовное дело. Меня могут посадить.
– Я знаю, Джон. Но я бы не обратился к тебе, не будь ситуация так критична, – поджав губы говорит Бейкер. – Ты меня знаешь, вознаграждением за твой риск я не обижу.
– Знаю. Просто хотел уточнить. – холодный взгляд доктора перемещается на меня, и после того, как он увидел мое распухшее от слез лицо и жалобный вид, он сразу же стыдливо перевел глаза в сторону. – Срок немаленький, эта процедура может нанести вред здоровью этой девочки.
Мужчина-врач. Который сейчас собирается провести незаконную процедуру, единственный, кто смотрит на меня с жалостью. Однако его взгляд долго на мне не задерживается, его глаза лихорадочно бегают, руки то разжимаются, то сжимаются. Но, несмотря на сочувствие в его глазах, деньги для этого мужчины имеют большую ценность, чем жизнь ни в чем не повинного ребенка.
– Джон, – мистер Бейкер вновь привлекает внимание доктора. – Сделай это быстро. Этот ребенок не должен родиться.
– Нет. Нет. Нет.
Я вновь начинаю кричать. Только от одного слова «ребенок» меня начинает трясти, и приступ паники вновь захватывает тело. Я не упускаю попытки вырваться и убежать. Неужели все так закончится? Где же то самое заветное чудо, которое случается в конце всех женских романах и фильмах о любви?
– Клайм обо всем узнает! Вам не сойдет это с рук! – я смотрю на равнодушное лицо дьявола в строгом костюме. А после, и вовсе потеряв последние капли гордости, падаю на колени. – Пожалуйста. Мистер Бейкер, молю вас, не убивайте моего ребенка. Дайте мне уйти. Я обещаю, я… Клянусь вам, вы никогда обо мне не услышите, никогда меня больше не увидите. Я никому не скажу, что его отец Клайм, только, пожалуйста, не убивайте его.
Я содрогаюсь в рыданиях. Сейчас я готова унижаться до последнего ради спасения своего малыша. Ведь так поступают ради любви? Ради любви к своему ребенку. Я готова отдать все, что у меня есть: деньги, свободу… жизнь, только лишь бы мой малыш жил. Каждая клеточка моего тела пропитана болью и ненавистью, горло душит воображаемая веревка отчаяния, я задыхаюсь от собственного бессилия и слабости. Я должна что-то сделать ради спасения своего неродившегося ребенка.
– Клайм ничего не узнает, – внезапно Дилан Бейкер подходит ко мне вплотную и я, все еще стоя на коленях, поднимаю на него голову. Он возвышается надо мной, словно скала. Смотрит равнодушно, с неприязнью и холодом, словно я обычная падаль. – Видишь ли Рита, после того, как пройдет данная процедура, ты внезапным образом навсегда исчезнешь из нашей жизни. Возможно, оставишь записку моей сыну, в которой будешь говорить, что променяла его на вариант получше. Я все устрою, не переживай.
– Он вам не поверит. Клайм ни за что не поверит в это.
– Думаешь, знаешь моего сына лучше меня? Думаешь, пару раз легла под него и уже можешь диктовать правила? Думаешь, кому-то нужен твой никчемный ребенок? Я никогда не позволю случиться тому, чтобы в моем роде появился отпрыск от такой как ты.
После этих ужасных слов, которые оглушили меня на несколько долгих секунд, Дилан кивнул своему другу и я не заметила, как мужчина в халате оказался рядом со шприцем в руках. Когда в мое плечо вонзилась острая игла, и я пришла в себя, то стала вновь вырваться и кричать, пытаясь вырвать из своей кожи шприц со снотворным. Громко, с надрывом, как затравленный зверь, которому открыли клетку и выпустили на свободу. Я кричала до хрипа и боли в горле. Плакала, плакала, плакала. А рваные шрамы на сердце горели огнем.
– Тише, девочка, все пройдет быстро, – с каким-то сочувствием в голосе говорил доктор, придерживая меня за плечи.
– Моя мама никогда вам этого не простит… – я смотрела на лицо Дилана. В тот момент, когда снотворное подействовало, мышцы перестали меня слушаться, а глаза стали закрываться, я произнесла эту фразу. И последнее, что я видела – это как мистер Бейкер дернулся, его лицо стало испуганным, и глаза наполнились болью.
***
Я видела свою маму. Она стояла в кромешной темноте и содрогалась в рыданиях. Сначала она стояла ко мне спиной и я видела лишь то, как дрожит ее спина и длинные темные волосы падают на лопатки. Я пыталась дойти до нее, но не могу сдвинуться места, меня будто приковали невидимыми цепями к полу. Пыталась докричаться, а голоса не было, будто я была немая. А потом мама развернулась. И на ее руках был младенец. Маленький мальчик с черными, как уголь, волосами и яркими желтоватыми глазами, до боли знакомыми. Мама прижимала его к своей груди, плакала навзрыд и продолжала гладить его по маленькой спинке и целовать в крохотный лобик.
– Не переживай, доченька. Я здесь позабочусь о нем.
В груди стало так невыносимо больно, словно мое сердце заживо пронзили острым кинжалом. В этот момент я поняла, что это мой сын. Мама держала на руках моего не родившегося ребенка.
***
В сознание я вернулась резко. Первое время, когда я смогла открыть глаза, долго лежала и смотрела на яркие потолочные лампочки, которые своим резким светом давили на зрение. Я ярко чувствовала запах спирта и хлора. Эти запахи начали раздражать рецепторы и я, нахмурившись, повернула вбок голову. Локтевой сгиб моей руки залеплен большим белым пластырем, и это место терпимо покалывало. Когда сознание начало потихоньку возвращаться ко мне, в голове медленно стали всплывать события вчерашнего дня.
Я резко вскочила и села на кровать. Голову сразу же пронзила острая боль, которая родилась в лобовой части и начинала переходить в затылок. Я зарылась пальцами в волосы и опустила голову вниз.
Надежда убивает без оружия. Словно змея обматывает шею и начинает душить. Ты задыхаешься, хватаешь воздух посиневшими губами, но все равно веришь, что все измениться. Что все будет хорошо.
Чушь собачья.
С этими мыслями я подползла к краю кровати и медленно опустила свои босые ноги на холодный кафельный пол. Голова кружилась так, словно я только что слезла с адского аттракциона. Сколько же снотворного мне вкололи? Белая больничная рубашка задралась до середины бедра, зацепившись за угол прикроватной тумбы. Я кладу руки на свой живот и понимаю, что там пусто. Моего ребенка больше нет. Это трудно объяснить, он ведь был совсем крошечный, но я больше его не чувствую.
Как бы я хотела заплакать, облегчить свое состояние, но…Слез больше нет. Осталась лишь сухая и непрекращающаяся боль в сердце, шрамы которой не заживут никогда. Ты всегда надеешься на лучшее, ожидаешь, что рано или поздно высшие силы вознаградят тебя за преодоленные трудности. Ждешь, ждешь и ждешь. И ничего не происходит. И тогда ты, совсем отчаявшись, поднимаешь голову к небу и шевелишь высохшими губами: за что?
Нужно уходить. Нужно попытаться уйти. Ноги еле держат, голова идет кругом, а постоянные порывы тошноты не прекращаются. Но мне нужно уходить. Нужно найти Клайма и все ему рассказать.
Стоило мне положить ладонь на железную серую ручку двери, как она тут же распахивается и на пороге появляется человек, которого я буду ненавидеть всю оставшуюся жизнь.
– Все закончилось, – Дилан Бейкер наступает на меня, заставляя вернуться в комнату. – Ты проиграла в этой неравной битве.
Я не могу говорить. Сил нет даже распахнуть губы.
– Сейчас мы вернемся в дом, ты соберешь свои вещи и навсегда уедешь из Калифорнии, – совершенно спокойно и ровно. Мистер Бейкер протягивает мне толстый конверт с деньгами. – Этого будет достаточно, чтобы ты смогла начать новую жизнь. А еще там несколько десятков тысяч в знак моральной компенсации. Возвращайся в свою Луизиану, или куда ты там хотела. Мне плевать. И никогда, слышишь, никогда не возвращайся в Лос-Анджелес. В следующий раз это может обернуться для тебя более страшными последствиями. Теперь ты знаешь, на что я способен.
***
– Что вы с ней сделали, а? Куда вы ее дели, тираны? – Бетти Уильямс крестная мать Риты и по совместительству горничная дома Бейкеров, впервые за свою долгую жизнь вышла из себя. Она не была такой, даже когда ее школьная любовь танцевала с другой девушкой на выпускном балу, даже когда умерла ее мать и даже тогда, когда она похоронила свою подругу. Пухлые пальчики Бетти вцепились в идеально выглаженный ворот белоснежной рубашки Сандры Бейкер, и начали сжимать ткань так, словно она скоро ее разорвет. – Куда вы дели мою девочку?!
– Сумасшедшая! Отпусти меня немедленно! – Сандра Бейкер, деловитая и горделивая женщина, возмущенная такой вольностью от своего прислуги, ошарашенно раскрывает глаза и выгибает тонко выщипленную бровь.
– Я задушу вас голыми руками, Сандра, если вы не скажете, что сделали с Ритой!
– Я сейчас охрану позову, сумасшедшая!
Этим утром Бетти как всегда встала в пять часов утра, быстро позавтракала и побежала накрывать на стол для семейства Бейкеров. Женщина любила эту работу, хоть временами и удивлялась снобизму своих богатых хозяев. Бетти проработала в этом доме больше десяти лет, ее устраивала стабильная заработная плата и комфортные условия работы. А еще женщина помнила, что вечером к ней должна была прийти Рита и рассказать одну важную новость. Только вот девушка не пришла. И всю ночь Бетти Уильямс не могла уснуть, предчувствуя что-то неладное. И только когда она вошла в комнату крестницы, не застала ее в кровати и наткнулась на пустые полки, ее сердце предательски упало куда-то в пятки. Словно ураган, маленькая женщина вылетела на первый этаж и увидела, как Сандра стоит у окна, что-то внимательно высматривает и нервно теребит фамильный жемчуг на шее. А еще Бетти увидела чемоданы Риты у самых дверей дома. И тогда она все поняла: произошло что-то ужасное.
– Я тебя увольняю, деревенская хабалка! – Сандра дергается назад, когда Бетти отпускает ее одежду. Некогда вылизанная до ниточки хозяйка дома выглядит испуганной и потрепанной. – Пошла вон из моего дома!
– Успокойтесь. Я сама ухожу! – Бетти никогда не отличалась вольностью характера, но сейчас в ней проснулось новое «я» и она демонстративно сорвала фартук со своей талии, отбросила белую ткань на пол и горделиво задрала нос. – Вы ведь не сможете без прислуги! Вы взрослая и здоровая женщина, а не умеете даже картошку чистить.
Впервые в своей жизни Бетти позволила себе высказать всю правду в лицо свой хозяйки. Да еще с уверенным тоном в голосе. Зрачки Сандры расширяются, и женщина уже собирается вылить весь свой гнев на несчастную горничную, как внезапно дверь гостиной распахивается, и на пороге появляются двое людей. Их появление стало неожиданностью для всех, от чего две совершенно разные женщины ахают и теряют дар речи.
На пороге дома стоит высокий и статный мужчина в слегка помятом костюме, что очень не свойственно ему, и заметной синевой под глазами. Его стальной взгляд скачет от одного женского лица к другому, кажется, он хочет спросить, какого черта тут происходит, но не предпринимает никаких попыток. Но больше внимания привлекает щупленькая и бледная девушка рядом с ним. Брюнетка поднимает стеклянные темные глаза и всматривается в лицо Бетти. Рита едва держится на ногах, из-за чего она одной рукой придерживается за дверной косяк. Ее лицо бледное, как первый снег, глаза красные, и в них плещется вселенская обида и боль.
– Вы что с ней сделали… – почти шепотом произносит горничная и кидается к своей крестнице. – Рита, Риточка, что эти страшные люди с тобой сделали?
– Дилан, прошу тебя, скажи, что ты решил нашу проблему! – жилистая блондинка кидается к своему мужу, отчаянно вцепляясь тонкими пальцами в его широкие плечи. Мужчина лишь пренебрежительно оглядывает свою жену и коротко кивает.
– Бетти, нам нужно уходить… – словно загипнотизированная, Рита убирает теплые ладони крестной матери со своего лица и подходит к чемоданам. Дрожащими руками собирает все сумки и начинает идти в сторону выхода.
– Бог вас накажет! Вам все вернется в двойном размере! – Бетти помогает Рите собрать все вещи и идет вместе с ней к выходу.
– Надеюсь, ты попадешь в Ад, деревенщина! – последнее слово Сандра Бейкер словно выплевывает и зло испепеляет профиль Бетти Уильямс.
– В таком случае встретимся в Аду, гадюка.
Сандра от неожиданности теряется и уже собирается кинуться на полноватую женщину, однако ее останавливает муж одним коротким движением. Внезапно Рита замирает, словно впав в ступор, и долгие несколько секунд просто стоит на месте. Разворачивается и быстрым движением руки кидает к ногам хозяев дома конверт, из которого начинают сыпаться долларовые купюры. Она ничего не говорит, просто смотрит равнодушным взглядом на удивленные лица людей, которые разрушили ее жизнь.
