Текст книги "Спасительница Зейна (ЛП)"
Автор книги: Тина Фолсом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 24
Куин заплатил таксисту и выпрыгнул из машины, ожидая, пока такси не исчезнет за холмом, после чего прошел два квартала и повернул на следующую улицу, сливаясь с тенью больших деревьев, которые окружали квартал. От паранойи было трудно избавиться, и годы вампирской жизни научили его никогда не терять бдительность, даже причин полагать, что за ним следят, не было.
Последнее, что он хотел сделать, это подвергнуть опасности одного из своих собратьев-вампиров, особенно, когда он был здесь, чтобы попросить об одолжении. Исчезновение Зейна с девушкой, не означало, что другие его проблемы исчезли вместе с ним. Выяснить, откуда взялся убийца, по-прежнему было первостепенной задачей, и как только у Куина появится зацепка, он сможет использовать ее, чтобы заставить Зейна вернуться.
Он достаточно хорошо знал своего друга и понимал, что, как только у него появится важная информация о местонахождении Мюллера, ничто не сможет удержать Зейна от достижения его конечной цели – мести. Даже такая задница, как у Портии, ну, он надеялся на это.
Вздохнув, он остановился перед современным домом, который стоял высоко на Твин Пикс. Две стены занимали панорамные окна, с задней стороны они выходили на горы. Хотя дом был впечатляющим, он ни в коем случае не выглядел неуместным в этом районе. Поскольку в жилище вампира нужны все удобства, необходимые для комфортной жизни, оно должно вписываться и не привлекать нежелательного внимания.
Куин подошел к входной двери и позвонил. Прошло всего мгновение, прежде чем ее открыли, но на пороге стоял не Томас, а поприветствовала его Нина, сексуальная подружка и пара Амора. Ее светлые локоны были взъерошены, и она выглядела слегка запыхавшейся. Ее пот пахнул сладко и соблазнительно. Он мог только представить, какой насыщенный и богатый вкус у ее крови, но он никогда не узнает наверняка. Это знал лишь Амор. И он убьет любого, кто прикоснется к Нине.
– О, привет, Куин.
– Я выиграл! – восторженный крик Эдди раздался позади нее.
– Привет, Нина. Томас дома?
Она шире открыла дверь и жестом пригласила его войти.
– Они с Амором внизу, в гараже.
Куин вошел в просторную гостиную с компьютерами, расположенными в углу, и большим телевизором с плоским экраном, установленным на одной стене. Эдди, брат Нины, стоял перед ним, держа в руках белый пластиковый предмет.
– Что вы делаете? – спросил Куин, указывая на экран, на котором было какое-то зеленое поле.
– Теннис на приставке, – ответил Эдди и ухмыльнулся. – И я надрал задницу сестрице!
Куин ухмыльнулась. Ну, кто бы ни хотел надрать эту милую задницу, или, скорее, шлепнуть по ней? Еще одна вещь, которую он никогда не сделает, если конечно не захочет вдруг оказаться насаженным на кол.
– Это только второй сет; а мы договорились три из пяти, – напомнила Нина брату и выхватила у него геймпад от приставки. Начав новый сет, она встала в позицию и взмахнула правой рукой, как будто держала теннисную ракетку. Из телевизора доносились звуки. Грудь Нины подпрыгнула, когда она рукой очертила полный круг, и Куину пришлось оторвать глаза от прекрасного зрелища. Он определенно питал слабость к горячим женщинам, особенно к тем, которые принадлежали другим мужчинам. По крайней мере, он был уверен, что никто из женщин не поймает его в свои сети и не заставит остепениться. Женитьба самое последнее, о чем Куин мог только думать... кто-нибудь когда-нибудь слышал о женатом Плейбое? А Куин был именно плейбоем. По сравнению с ним Хефнер был неопытным школьником.
Куин ухмыльнулся и направился вниз по лестнице, ведущей в гараж. Когда он спустился, услышал голоса Томаса и Амора. Постучав в дверь внизу лестницы, он вошел.
– Привет, парни.
Томас и Амор оглянулись и поприветствовали его.
– Ты вовремя, – сказал Амор и сжал руку Куина.
– Привет, Куин.
Томас махнул рукой в знак приветствия и вытер ее о перепачканные маслом штаны.
Куин бегло посмотрел на мотоцикл, стоящий рядом с ним, заметив, что половина двигателя отсутствовала.
– Работаете над байком?
– Так, мелкий ремонт.
Куин изогнул бровь.
– Ты это так называешь. – Если разобрать двигатель и собрать его обратно – это мелочь, то этому техническому гению не составит ведь большого труда вытащить компьютерный чип из искореженного сотового телефона, который все еще лежал у Куина в кармане?
– Итак, насчет Зейна, – начал Амор и пристально посмотрел на Куина.
– Да, непростая ситуация, – вынужден был сказать Куин.
Томас сделал шаг вперед.
– Странно, как ты не заметил, что творится внутри него, особенно учитывая тот факт, что ты знаешь его гораздо дольше, чем мы?
Куин пожал плечами, не желая раскрывать свои секреты.
– Ты же знаешь, насколько он закрыт. Эй, что сделано, то сделано. Засекли его "Хаммер"?
Амор покачал головой.
– Пока нет. Словно исчез.
Томас прервал его.
– Я включил автоматизированную программу, работающую в фоновом режиме, которая пытается попасть в личные счета Зейна. Говорю тебе, этот парень параноик. Все подряд шифрует. Но рано или поздно я туда попаду.
– Что ты хочешь там найти? – спросил Куин.
– Должно быть, он знал, куда отвезти Портию. Он бы не пошел просто в отель, слишком опасно днем. Полагаю, у него где-то есть убежище.
– Хотя Зейн никогда не упоминал об этом при нас, – добавил Амор и бросил на Куина проницательный взгляд. – Может, он тебе что-то говорил. Связывался с тобой?
– Послушай, Амор, и ты тоже, Томас, только потому, что я его самый старый и близкий друг, не значит, что он делится со мной всем подряд. Я один из первых заметил, что Зейн на грани, но мне не нравится, когда вы намекаете, что я должен был знать или знаю, но не говорю. Я так же верен В. С. Л. О., как и вы.
Нападение было лучше, чем защита; он надеялся, что это снимет с него все подозрения.
Амор поднял руки в знак капитуляции.
– Эй, без обид. Мы просто немного на взводе.
Томас кивнул в знак согласия.
– Я виню себя. Я должен был сказать об этом раньше, но решил, что предупреждения будет достаточно.
– Раньше сказать о чем? – Куина передернуло, но он хотел знать, о чем именно говорит его коллега
– Я заметил, что между ним и его подопечной что-то происходит. Но когда рассказал Самсону, было уже слишком поздно.
Черт! Значит, это Томас сдал Зейна. Куин стиснул зубы.
Томас поднял руку.
– Я знаю, о чем ты думаешь, но это не так. У Самсона уже были подозрения. Я только подтвердил их. И сделал бы снова. Сожалею, что мы не сказали Зейну это в лицо, тогда, возможно, поняли бы о его намерениях.
Куин сдерживал гнев. Было бы бесполезно вступать в перепалку с Томасом, тем более что он все еще не подошел к тому, о чем хотел попросить.
– Сомневаюсь, что даже это имело бы значение. Зейн лучше всех скрывает эмоции, – добавил Амор и дружески похлопал Томаса по плечу.
– Эй, Томас, учитывая твое отношение к Зейну, может быть, ты хочешь помочь мне уговорить его вернуться, – провоцировал Куин коллегу.
Брови Томаса поползли от удивления вверх.
– Уговорить Зейна? Как?
Куин вытащил из кармана искореженный сотовый телефон, привлекая взгляды Томаса и Амора.
– Ему нужна кое-какая информация, и я почти уверен, что, если смогу достать ее, он сразу же вернется.
Несмотря на то, что он обещал Зейну не говорить Томасу, что это как-то связано с ним, Куин все же рискнул. Томас мог бы справиться с этой проблемой куда быстрее, если знал бы, что это поможет вернуть Зейна.
– Информацию из этого куска дерьма? – с сомнением спросил Амор.
– Какого рода информацию? – добавил Томас.
– Номера телефонов, контактная информация, все, что сможешь извлечь.
Куин бросил телефон Томасу, который поймал его одной рукой. Повертев в руке, Томас посмотрел на него со всех сторон. Затем поднял глаза.
– Взорвался?
Куин пожал плечами.
– Ты можешь извлечь информацию?
– Возможно.
– Я думал, ты гений, – пробубнил Куин.
– И я думал, что ты предан Службе Личной Охраны.
– Это никак не связано с В. С. Л. О., – запротестовал Куин. – И это все, что я могу тебе сказать.
– Пока что, – спокойно сказал Томас, – я согласен на это, но если что-то окажется подозрительным, я потребую подробности этой истории.
– Вполне справедливо.
Глава 25
Портия провела пальцами по руке Зейна, чувствуя близость и связь, которая раньше казалась невозможной. Быть в объятиях Зейна превзошло все ее самые смелые мечты.
Боль от потери девственности была мимолетной и мгновенно сменилась чистейшим удовольствием, которое нарастало и нарастало, пока ей не показалось, что больше она не сможет этого выносить. Мурлыча, как довольная кошка, она прижалась к худому телу Зейна.
– Читаешь мои мысли, – хрипло прошептал он и потянул губами мочку ее уха.
Портия еще шире улыбнулась, словно хотела, чтобы улыбка никогда больше не покидала лица.
– Мне понравилось.
– Просто "понравилось"? – зарычал он и плотнее прижал ее к своему до сих пор возбужденному телу. – Ты практически потеряла сознание.
Щеки Портии залились румянцем.
– Я задремала. Прости.
Он приподнял ее подбородок кончиками пальцев и повернул к себе лицом.
– Не извиняйся. Мне нравится тебя обнимать.
– Просто "нравится"? – подразнила она в ответ.
Портия заметила блеск в его глазах.
– А ты как думаешь?
Портия повернулась в его объятиях и провела рукой по месту на шее, куда укусила Зейна. Кожа мгновенно зажила, но Портия все еще могла представить себе крошечную рану.
Глаза Зейна потемнели, и из его груди вырвался стон.
– Я все еще могу чувствовать твои клыки.
Он притянул ее к себе. Она облизнула губы, вспомнив насыщенный вкус, и внезапно почувствовала себя голодной.
– Мы можем еще раз повторить?
– Только укусы?
– Нет. И то, и другое.
– Заниматься любовью и питаться друг от друга?
Портия почувствовала, как внизу живота разлилось тепло.
– Я хочу и то, и другое.
– В любое время, крошка. Просто скажи, когда будешь готова.
Воодушевленная нежным голосом и теплом, исходившими от Зейна, Портия снова провела пальцами по его предплечью, задержавшись на татуировке. Она посмотрела на нее и почувствовала, как Зейн сдвинулся.
– Можешь не говорить, если не хочешь...
– Портия...
Его мышцы напряглись.
– Ты, должно быть, пережил ужасное время. – До этого она поняла, что все испытанное в лагерях смерти сформировало его представления о самом себе. И теперь, когда она познала страсть, которая была внутри Зейна, Портия хотела большего. Хотела понять, узнать, что еще у него внутри. Конечно, если он поделится.
– Лучше забыть об этом.
– Но ты не забыл.
Казалось, татуировка горела под ее пальцами.
Зейн закрыл глаза.
– Нет. И никогда не забуду.
Когда Портия коснулась рукой его щеки, Зейн на долю секунды дернулся, а затем накрыл ее руку своей.
– Почему ты хочешь знать? – Зейн открыл глаза и посмотрел на неё.
– Потому что хочу тебя понять. – Она собрала все мужество, чтобы произнести следующие слова. – Потому что я влюбляюсь в тебя.
В его глазах промелькнуло отчаяние.
– О Боже, Портия. Пожалуйста, не надо... ты молода. Это твой первый опыт. Ты не понимаешь, что именно чувствуешь.
Портия покачала головой. Ее чувства к нему были сильными, искренними и, самое главное, очень ясными: не просто желание удерживало ее в объятиях Зейна, а что-то более глубокое и мощное, такого она еще никогда не испытывала.
– Я знаю, что чувствую.
– Ты не знаешь меня.
– Так помоги узнать.
Стиснув зубы, он уставился на нее, его грудь вздымалась, словно ему было тяжело дышать.
– Прошу, – прошептала она. – Расскажи мне о себе.
Сдавшись, Зейн закрыл глаза.
– Пообещай мне кое-что.
– Что угодно.
– Не суди за то, что я сделал. – Прильнув к нему, Портия поцеловала его в губы в знак согласия. Когда он ответил ей поцелуем, Портии показалось, что Зейн был в отчаянии и не желал отпускать ее, поэтому она придвинулась ближе. – Я был человеком, когда вошел в Бухенвальд. А сбежал уже вампиром. Между этими двумя событиями пять лет страданий, боли и смерти. Первые два года в лагере я тяжело трудился, работал на оружейном заводе, защищая то, во что уже не верил. Мы жили в ужасных условиях, я думал, что попал в ад. Но потом меня и мою сестру выбрали для программы.
– Какой программы? – эхом отозвалась Портия.
– Они называли ее – медицинским исследованием, но за этим стояло нечто иное. Зло. Бараки ничем не отличались от других, в которых жило большинство заключенных, но внутри деревянного строения воссоздали ад. Внутри, вдоль одной стены здания, были отстроены комнаты, а точнее клетки. С другой стороны, лаборатории со зловещими стеклянными капсулами, внутри которых таинственное содержимое, блестели от стерильности и служили противовесом убогости лагеря.
– Наверное, это было ужасно, – перебила Портия.
Зейн кивнул.
– Невообразимо. Ты уверена, что хочешь знать?
– Да. Продолжай. Что случилось в тех бараках?
– Там пленных хорошо кормили. Люди ходили чистыми, и врачи следили за их здоровьем. На первый взгляд барак выглядел как современная больница со всем нужным медицинским оборудованием, имеющимся в начале 1940-х годов. Любой случайный посетитель ничего страшного не увидел бы, только две дюжины заключенных, одетых в больничные белые одежды, а не в полосатую тюремную униформу, которую носили их сокамерники в других бараках. Но эти мужчины и женщины не считали себя счастливчиками; каждый из них желал, чтобы их никогда не забирали из кишащих паразитами бараков, где содержались остальные евреи, цыгане, гомосексуалисты и политические заключенные. Если бы они знали, какая судьба их ждет, то с радостью вернулись бы к тяжелому труду, который ежедневно выполняли другие, более удачливые. – Зейн почувствовал, как Портия в ожидании затаила дыхание. – Но у них не было выбора. Они выбрали мою сестру Рейчел и меня в 1942 году, через два года после того, как мы вошли в лагерь. В тот день, когда нас привезли в исследовательские бараки, я в последний раз видел родителей. Не знаю, что с ними случилось после этого. – Успокаивая, Портия погладила Зейна по руке. – К тому времени мои волосы были не длиннее половины дюйма, но они сбрили и то, что осталось, чтобы крепить электроды, которые использовались для экспериментов. Главным врачом был доктор Франц Мюллер. Под его руководством работали еще четыре врача. Чтобы он не приказал, те исполняли. Никто не подвергал сомнению его методы. Даже комендант лагеря, полковник Герман Пистер, не вмешивался. У Мюллера была свобода действий. Его официальным приказом было проведение экспериментов, которые помогли бы немецким военным в лечении раненых солдат. И главным образом, этим занимались все врачи, не только в Бухенвальде, но и в других лагерях, таких как Освенцим и Маутхаузен. Мюллер оказался жестоким, как Менгеле, и безумным, как сам фюрер. Но хуже всего его одержимость двумя вещами: бессмертием и высшей расой.
– Боже мой, я всегда думала, что многие из этих историй – просто слухи.
Зейн покачал головой.
– Заключенные были его подопытными кроликами, на которых он мог экспериментировать. Жестокость была частью программы. Вначале он испытывал порог боли, которую мог вынести человек, нанося травмы, порезы, ожоги и побои, чтобы определить, на что способно человеческое тело. Затем эксперименты стали более жестокими – пересадка костей, мышц и нервов от одного заключенного другому... без использования анестезии; эксперименты с переохлаждением, чтобы выяснить, когда наступит гипотермия, и при какой температуре тела она станет необратимой. – Зейн почувствовал, как Портия вздрогнула, будто физически почувствовала холод, о котором он говорил. – А эксперименты с травмами головы были одними из самых жестоких: заключенных привязывали к стулу и наносили неоднократные удары молотком по голове. Кровь стыла в жилах от тех криков, а итог эксперимента оставался неизбежным: необратимое повреждение мозга и последующая смерть. Мюллер прошелся по сотням заключенным. Они для него были одноразовыми. Когда он переходил все возможные границы и убивал подопытного, просил охранников привести ему еще из других бараков. Запасы были безграничны. С каждым днем на поездах приезжало все больше пленных, становившихся скотом. Бухенвальд не был лагерем смерти, но заключенные за пределами исследовательских бараков умирали так же быстро, как и те, над кем ставились эксперименты, и те, кто работал на оружейных заводах, от полного истощения и недоедания. В конце концов, Мюллер получил достаточно данных, чтобы продолжить испытания. Он знал пределы того, как далеко может зайти человеческое тело, прежде чем оно сломается и погибнет. Но хотел большего. Он вводил заключенным разные препараты, проверяя, что именно поможет подопытным терпеть больше боли, продержаться дольше или сделает их сильнее. Все для того, чтобы продвигать идеологию Рейха: создать высшую расу людей, которые превосходили других, чтобы она могла править миром. От уколов умерло столько же, сколько от побоев и других травм.
Портия вздохнула.
– Как эти бедные люди так долго продержались?
Зейн взглянул на нее.
– Я столько раз желал умереть. Но мне не настолько повезло. – Как и его сестре. – Они делали то же самое с женщинами. Даже сейчас я не могу выбросить крики из головы. Крики Рейчел. Ей тогда было шестнадцать, и ее жизнь закончилась, не успев начаться. Знание того, через что она прошла, ранило меня больше, чем то, что они сделали со мной. И я был бессилен остановить это, бессилен помочь моей сестренке. – Он выдохнул, пытаясь придать своему голосу силу, которую всегда терял, когда думал о сестре. – Эксперименты, конечно, ни к чему не привели. Вся программа провалилась, но Мюллер не сдавался. С каждым месяцем его отчаяние в достижении цели проявлялось все в большей жестокости... Мюллер выглядел безумцем с глазами полными одержимостью, взлохмаченными волосами, потому что он не переставал проводить по ним руками, пока обдумывал следующий шаг и изобретал новые способы продвижения своего, так называемого, исследования. И вот однажды зимой 1944 года решение попало ему в руки. Подобно тому, как Гитлер был одержим оккультизмом, Мюллер тоже верил в сверхъестественное, как и люди, которые работали на него. Однажды ночью в лагере произошло странное происшествие, и стража начала расследование. Они нашли человека, питающегося пленными. Он пил кровь. Позже я узнал от местного заключенного, который был со мной в казарме, что в этом регионе ходили слухи о вампирах, но они лишь были городской легендой, чтобы пугать непослушных детей. Им удалось поймать и заточить вампира. Когда его привезли в медицинский барак, обвязанного цепями толщиной с мое запястье, Мюллер был в полном восторге.
– Как? Вампир же сильнее тех людей.
Зейн кивнул в знак согласия.
– Вампир убил нескольких охранников, прежде чем остальные смогли его одолеть. Оказалось, что он сам слишком ослаб от голода, чтобы бороться с ними.
– Что случилось потом?
Он сжал руку Портии.
– Случилось ужасное, крошка. То, что никто не должен испытывать.
Глава 26
– Вампир, – удивившись, повторил Мюллер.
Прикованный к медицинскому креслу, Захария стал свидетелем того, что перевернет все исследования Мюллера. Заполучив в свое распоряжение источник бессмертия, Мюллер приблизился к существу. Вампир выглядел, как человек, за исключением больших клыков, торчащих изо рта, и рук, которые походили больше на когтистые конечности животного. С изможденным телом и впалыми щеками он выглядел худым, почти таким же, как и заключенные в других бараков. Закованный охранниками в цепи человек-зверь зарычал, пытаясь высвободиться. Его рык эхом отразился от стен и разбудил испытуемых в соседних камерах.
Захария закрыл глаза. Только так он мог сохранить рассудок, думая о других не как о людях, а как об испытуемых. Только когда дело касалось его сестры, когда он видел ее в камере, проходя мимо, или когда слышал ее плач и хныканье, вспоминал, что все они люди. В такие моменты он хотел найти способ покончить с жизнью. Но способа не было.
– Я убью вас всех! – по-чешски рычал вампир. Его голос был хриплым и слабым.
Захария выучил несколько чешских слов от других заключенных, достаточно, чтобы понять, о чем говорит вампир.
– Он говорит! – удивился Мюллер, а затем посмотрел на охранников. – У нас есть кто-нибудь, кто говорит на чешском?
Оба покачали головами.
– Быстро, – коротко приказал Мюллер, – найдите кого-нибудь и приведите сюда.
Когда захваченный вампир вцепился в охранников и щелкнул зубами в тщетной попытке напасть на них, Захария посмотрел на бедное существо. Сердце наполнилось жалостью. Возможно, он был животным, опасным демоном, но подчиненный злобным нацистским охранникам, вампир стал таким же испытуемым, как и другие среди них. Захария тихо зарыдал. Никто из охранников, казалось, его не слышал. И все же взгляд вампира столкнулся с его взглядом. На мгновение он увидел человека внутри существа. Захария произнес одно из немногих слов, которые знал по-чешски.
– Мне жаль. – Тогда он еще не знал, но эта короткая связь между их душами спасет ему жизнь.
Мюллер потер руки.
– Привяжите его к каталке. Разбудите Брандта и Аренберга и приведите их сюда. У нас есть над чем поработать.
К тому времени, как прибыли двое подчиненных, никто, казалось, не вспомнил, что Захария все еще был прикован к креслу в другом углу комнаты. Все смотрели на вампира.
Инструкции Мюллера были просты.
– Я хочу изучить его кровь.
Брандт брал кровь из прикованного вампира, в то время как Аренберг ассистировал. Мюллер наблюдал с безопасного расстояния.
«Трус», – подумал Захария. Слабым заключенным-людям Мюллер легко наносил травмы и причинял боль, но с сильным вампиром, который уже убил нескольких охранников во время захвата, доктор хотел играть на безопасном расстоянии. Никто не знал, насколько силен вампир и выдержат ли цепи. Уже сейчас, когда Захария зачарованно рассматривал странного человека, казалось, что цепи, скрепя, растягиваются, пока тело вампира борется с металлическими тисками.
Без зрительного контакта с вампиром, который теперь лежал лицом вверх на каталке, Захария не мог общаться с ним, не выдавая, что он понимал чешский. Инстинкт подсказывал ему, что это нужно сохранить в секрете. Когда звук лязгающего металла внезапно заполнил комнату, и вампир смог высвободить одну руку, коллеги Мюллера начали кричать.
– Он разорвал цепи!
Вместо того чтобы помочь своим коллегам, Мюллер отступил в безопасное место с широко раскрытыми от восхищения глазами.
– Такой сильный, – прошептал он себе под нос.
Именно тогда Захария смог прочитать мысли Мюллера. Он сделает что угодно, чтобы использовать силу вампира, обуздать ее и использовать для себя.
– Черт! – закричал Брандт, прежде чем вампир схватил его за горло. Пока они боролись, и Аренберг пытался угомонить вампира, вонзив шприц с неизвестным содержимым ему в шею, серебряные цепочки, которые Аренберг любил носить на шее, коснулись обнаженной кожи вампира. Шипящий звук сопровождался зловонием горелых волос и кожи смешался с криком вампира, и тут же вампир отпустил Брандта. Закашлявшись, Брандт отпрыгнул назад.
– Серебро! – заорал Мюллер. – Оно его обжигает. – Мюллер бросился к Аренбергу и сорвал две цепочки с его шеи, а затем быстро обернул их вокруг вампира. Пленник взвыл от боли, его кожа горела, словно на нее вылили кислоту. Вампир слабел на глазах. – Нужно больше серебра! – приказал Мюллер.
С той ночи они приковали вампира серебром. Тем самым ослабив и лишив возможности сбежать. Следующие недели были мучительными не только для вампира, но и для других заключенных. Потребовалось много неудачных попыток, прежде чем Мюллер и его коллеги поняли, как они могут обратить других заключенных в вампиров. Просто впрыснуть им кровь захваченного вампира было недостаточно. Хотя это исцеляло раны заключенных, но, в свою очередь, такой способ не делал их сильнее и не превращал в вампиров. Только когда они поняли, что человек, которого они хотели обратить, должен быть на грани смерти и глотать кровь вампира в этот момент, удача повернулась к ним лицом.
После того, как они обратили первого испытуемого, используя кровь чешского вампира, они позаботились о том, чтобы держать его слабым и лишили человеческой крови, чтобы тот оставался покорным.
Захария находился в камере рядом с чешским вампиром, и в то время, когда Мюллер и его коллеги не были в больничных бараках, а недалеко присутствовали только несколько охранников, они часто перешептывались. Во время этих бесед Захария узнал от вампира все, что мог.
– Наш вид способен контролировать разум, – сказал он однажды ночью.
– Контролировать разум? – Захария не был уверен, что правильно перевел.
– Да, я могу посылать свои мысли другим, чтобы они выполняли мои приказы.
– Но тогда почему ты не скажешь им отпустить тебя?
Усталая улыбка скользнула по губам вампира.
– Я был слишком голоден и слаб, когда они схватили меня, и даже сейчас они не дают мне нормально питаться, чтобы на такое хватило сил. Мне нужно больше человеческой крови.
Захария немедленно отреагировал, отойдя от разделявших их прутьев.
«Нет», – прошептал он про себя. Это уловка. Если он позволит вампиру питаться от себя, станет слишком слабым и умрет сам. И кто тогда спасет Рейчел?
– Дай мне крови, и я помогу тебе сбежать.
Захария покачал головой, слишком напуганный, чтобы поверить этому человеку.
– Ты убьешь нас всех.
Оглядываясь назад, было ошибкой отказывать вампиру. Он мог спасти их всех, если бы Захария не сомневался в его словах.
В марте 1945 года, за месяц до того, как лагерь был освобожден приближающейся армией Паттона, Мюллер превратил Захарию и Рейчел в вампиров, чтобы изучить влияние на мужчин и женщин этого вида. Рейчел пережила самые ужасные эксперименты: ей ампутировали пальцы рук и ног только для того, чтобы наблюдать, как они отрастают снова во время сна. В то время как боль, в конце концов, утихала, Захария осознал, что его сестра не в своем уме; увечья и периодические лишения крови давали о себе знать и сводили ее с ума. В ее глазах была пустота, от которой Захария впал в отчаяние.
Его собственное превращение в вампира было болезненным, но хуже всего было то, что он испытывал постоянную жажду крови сразу после обращения. Он думал, что голод первых двух лет в лагере мучительным, но не было слов, чтобы описать ужасные желания, которые охватили его тело, или стыд, который пришел позже. Теперь он был животным, а не утонченным сыном юриста, который писал стихи и любил музыку. Он перестал быть тем человеком, чье имя когда-то было Захария Авраам Ноа Айзенберг, осталось только оболочка, которая больше не заслуживала этого имени. Все, что осталось от его человечности, было частью того, кем он когда-то был: З.Е.Й.Н [3] 3
Z.A.N.E. – первые буквы его полного имени (Zacharias Abraham Noah Eisenberg).
[Закрыть] .
Но если он думал, что пережил худшее, то ошибался.
Однажды ночью он подслушал, как охранники говорили, что лагерь частично эвакуируется, а госпиталь и все его обитатели должны быть уничтожены, чтобы приближающиеся освободители не нашли никаких доказательств исследований Мюллера. Отчаявшись спасти и себя, и сестру, он обратился за помощью к чешскому вампиру.
– Теперь ты пришел ко мне, – слабо сказал другой вампир. – Слишком поздно. Мы слишком слабы. Нам обоим нужна кровь.
– Скажи, что делать.
Его инстинкт выживания все еще был силен, и Рейчел страдала.
Он смотрел в пустые глаза своего сокамерника.
– Они осушили меня и разлили по бутылкам мою кровь. Думаю, они воспользуются ею позже, чтобы создать больше вампиров. Ты хочешь сбежать? Серебро не даст. А контроль над разумом – это навык, который требует много энергии.
З.Е.Й.Н. покачал головой. Он не мог сдаться. Рейчел зависела от него.
– Научи меня. Расскажи все, что знаешь.
– Помнишь день, когда меня схватили?
Он кивнул.
– Ты сказал мне, что сожалеешь. Твои слова придали мне силы, и, если бы один из них не носил серебряные цепочки, я бы сбежал той ночью. Я в долгу перед тобой за это. – Он ненадолго закрыл глаза, прежде чем продолжить, его голос становился слабее с каждой минутой. – Послушай, друг мой, у меня осталось немного времени, но ты, возможно, справишься. Кровь вампира очень сильна. Они могут лишить тебя человеческой крови, чтобы сделать слабым и покорным, но если ты выпьешь моей крови, то есть шанс, что сможешь собрать достаточно сил и использовать контроль разума на каком-нибудь слабом охраннике, чтобы тот освободил тебя. Как только он ослабит серебряные цепи, придется его осушить. Сделай это быстро. Кровь исцелит твое тело и придаст сил.
З.Е.Й.Н. сглотнул. Мысль о том, чтобы утолить голод, затмила чувство вины.
– А контроль над разумом. Как это работает?
– Ты должен сосредоточиться на том, чего хочешь больше всего. Ты почувствуешь, как в животе растекается тепло. Затем оно поглотит все твое тело. Когда ощутишь жар, мысленно сосредоточься на человеке, на которого хочешь повлиять. Скажи ему, что ты хочешь, чтобы он сделал, и тот сделает. Никогда не теряй концентрацию. Забудь про боль, которую приносит серебро. Думай лишь о своей цели.
Дыхание другого вампира замедлилось.
– Мне жаль.
Когда вампир открыл глаза, слабый блеск сверкнул в них.
– Пришло время умереть. Прощай, друг мой, и пообещай мне, что убьешь их всех, убьешь людей, которые сделали это с нами.
З.Е.Й.Н. кивнул и опустил голову к шее мужчины. Когда его клыки погрузились в плоть, он потянул из вены и начал сосать, пока полностью не осушил вампира, и его сердце не перестало биться.
Захария чувствовал, как его собственное тело наполняется живительной жидкостью, его мышцы подтянулись, а разум стал яснее. Теперь он был убийцей, и ничто этого не изменит.
Чешский вампир оказался прав. С его кровью он чувствовал себя сильнее, и его десятая попытка контроля над разумом, наконец, дала ожидаемый результат: он смог контролировать одного из охранников и мысленно заставил мужчину освободить его от серебряных цепей, в то время как второй охранник задремал.
Он осушил охранника, который освободил его, и бросил безжизненное тело на землю. Захария почувствовал прилив сил и энергии в своем новом теле, но прежде чем успел добраться до второго охранника, тот проснулся и забил тревогу. Отовсюду прибежали охранники.
В попытке создать хаос З.Е.Й.Ну удалось открыть несколько камер, чтобы заключенные могли сбежать. Он использовал шумиху, чтобы найти свою сестру. Раздались выстрелы, и между освобожденными заключенными и охранниками завязался бой. Отчаяние и надежда на спасение освободителями придали человеческим подопытным больше силы, чем ожидали охранники, и больше, чем они имели бы до появления слухов. Но у З.Е.Й.На не было времени радоваться. Он нашел Рейчел, привязанную к каталке, в одной из процедурных комнат. Ее голова была сильно разбита. Тело сломано: они вскрыли чрево, когда она была еще жива. Он мог только предполагать, что они проверяли, работают ли у нее репродуктивные органы.
