Текст книги "Число зверя, или Лейтенант дьявола"

Автор книги: Тимур Литовченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Нет, Мамочка, не привык я ещё. Знаете, там, где я работал прежде, было совсем по-другому. Там каждый сам за себя, сам о себе заботится. А здесь у вас все вместе. Дружно. Вы и представить не можете, как это здорово! Только я не привык пока.

– Почему же не представляю? – не согласилась Мамочка. – Не представляла бы, так и не стремилась к этому.

– Ну... значит, не ощущаете в полной мере, даже если можете представить, – Мальчик как-то застенчиво улыбнулся и добавил смущённо: Простите...

"Очень скромный, стеснительный юноша", – подумала Мамочка и попросила:

– Тогда привыкай. И давай начнём с того, что ты расскажешь о себе прямо сейчас. Мне. Договорились?

Мальчик заволновался. Мамочке почудилось даже, что его перчатки сильнее заблагоухали аптекой. Однако он собрался с духом и рассказал...

Но к чему передавать подробности его исповеди! То была обычная история талантливого невезучего паренька из бедной семьи. Отец-алкоголик допился до белой горячки и повесился, когда Эймеру было четыре года. Вечно занятая мать, с утра до вечера погружённая в быт. Ради двух детей эта женщина похоронила самую мысль о повторном замужестве. Только бы им, ненаглядным, было хорошо, только бы они не узнали грубости и бессердечности отчима! Вечная забота о хлебе насущном и о двух детях...

Старшая сестра Эймера сейчас замужем, причём аж четвёртой женой. Она нигде не работает и фактически исполняет роль служанки-горничной, к чему приучена нелёгкой жизнью с детства. Мать теперь состоит при дочери в качестве "зятевой тёщи", а это толстосуму выгоднее, чем заводить пятую жену, потому что старуха, всю жизнь прожившая в нищете, требует самую малость, а по дому управляется лучше любой девчонки. Таким образом, старшая сестра и мать устроены надёжно: третью, четвёртую и так далее жён заводят для престижа пожилые состоятельные "денежные мешки", тогда как менее богатые ограничиваются одной или двумя. Значит, за них можно не волноваться.

А вот Эймеру пришлось пробиваться в жизни самому. Пока его школьные товарищи гоняли во дворах мячи, от нечего делать разбивали стёкла из рогаток да швыряли камнями в воробьёв, Эймер разносил письма и газеты или мыл машины, чтобы принести в дом лишнюю копеечку. Начальную школу не окончил, после восьмого класса поступил в колледж (там платили стипендию). Потом работал по распределению. Теперь вот здесь... Собственно, это вся история, больше добавить нечего.

– Ты отлично рисуешь, – сказала Мамочка задумчиво и слегка прильнув к Эймеру, еле слышно прошептала: – Тот портрет, который ты сделал, висит у меня над кроватью...

Хотя уже стемнело, было видно, как Мальчик покраснел.

– А в художественный пойти не пробовал?

Какой там художественный! Туда принимают только по знакомству, да и у знакомых не стесняются брать громадную взятку, называя её "вступительным взносом за обучение". А где же взять деньги, когда их всю жизнь не хватает!

Рисовал Эймер и впрямь хорошо. Талант достался по наследству от отца, который был художником-самоучкой и спился как раз из-за непризнания со стороны профессионалов. И вполне возможно, что Эймер в конце концов придумал бы что-нибудь с деньгами, например, сдал экзамены на стипендию, как в колледже. Но судьба-злодейка словно в насмешку над молодым талантом воздвигла поперёк дороги, ведущей в храм искусства, шлагбаум с петлёй-удавкой на конце: вот, юноша, смотри, как кончают жизнь непризнанные художники! Пройти под этой петлёй было выше сил Эймера, и скрепя сердце он отказался от борьбы. Вот и пришлось работать чертёжником.

– А скажи... с руками у тебя давно? И-и-и... – Мамочка не решилась сказать, с чем ещё. Хотя и так всё понятно. Эймер потупился, отвернулся. Слова через силу шли с языка...

Оказывается, вся эта гадость приключилась у него на нервной почве. Из-за пьянства отца наследственность у Мальчика слабая. А в колледже на первом курсе училась такая девушка, такая...

– Ну, этого я вам не скажу, – неожиданно мрачно проговорил Эймер, и Мамочка с уважением подумала: раз не желает рассказывать про девушку, значит, точно порядочный.

Так вот, Мальчик с этой девушкой целый год встречался, всё у них было чинно, прилично ("Без всяких штучек", – сказал Эймер). Такой любви весь колледж завидовал, студенты называли их голубками и за глаза, и в глаза. А они оба хотели прежде окончить учёбу, а потом уже расписаться. Как говорится, прежде сделай дело...

Но совершенно неожиданно девушка, не сказав никому ни слова, приняла участие в конкурсе красоты, заняла там призовое место, тут же единым махом вышла замуж за владельца гигантского парфюмерного концерна, который спонсировал конкурс, и укатила за тридевять земель!

Эймер был сам не свой, даже начал потихоньку подумывать о самоубийстве, как отец... А через месяц кожа на пальцах, потом на ладонях, потом на их тыльной стороне огрубела, покраснела, сделалась чешуйчатой и потрескалась, ногти расслоились. Врачи решили выяснить, в чём дело. Эймера направили на солидную медкомиссию... и тогда обнаружили, что у него не только кожа не в порядке, но и кое-что другое...

Естественно, тут же пришлось менять общественный статус. Дело чуть не дошло до скандала, злые языки стали поговаривать, что Эймер нарочно притворялся нормальным парнем, его девушка всё узнала и именно поэтому сбежала. Юноша страшно переживал, но как ни странно, именно переживания отняли у него последние духовные силы, и повеситься по примеру отца он уже просто не смог. Пришлось заново учиться жить, учиться быть таким, каким ты стал по прихоти злой судьбы. А пока Эймер научился этому, сводить счёты с жизнью окончательно расхотелось.

Да и как ни верти, при желании в его нынешнем положении даже можно найти некоторые преимущества. К примеру, нет нужды забивать голову мыслями о предстоящей женитьбе, можно не тратить силы и время на девушек, не отвлекаться, а целиком посвятить себя работе...

"Бедный Мальчик", – с грустью подумала Мамочка и почувствовала, как заныло у неё сердце. История Эймера живо напоминала ей собственную гадкую историю, только перенесенную с мужчины на женщину и поэтому не окончившуюся роковой болезнью. Мамочка тоже страшно переживала, когда жених обманул её, сочетавшись браком с богатой невестой. Она даже готова была идти к нему второй женой, забыв девическую гордость. Но бывший жених сказал: "К сожалению, вторая ты мне не нужна, хватит с меня пока одной. Понадобишься позову". И долго, слишком долго не звал, обманщик неверный, а потом они потеряли друг друга из виду. Хотя первые пять лет Мамочка готова была бежать к нему, как дрессированная собачонка на задних лапках.

А теперь вот встретились два одиноких разбитых сердца, молодое и старое. Казалось, всё в них перегорело без остатка, а потянулись инстинктивно друг к другу... И Мамочка подумала про Эймера: "Бедненький", и оплакала в душе их горькие судьбы.

И так захотелось ей сделать что-нибудь приятное для Мальчика! Они как раз проходили мимо громадного универсального магазина, в торговом зале которого размещались игровые автоматы. При одном взгляде на витрины, сверкающие потоками огней, Мамочке в голову совершенно неожиданно пришла великолепнейшая идея...

– Послушай-ка, Эймер, – сказала она, – ты играл на автоматах, когда был маленьким?

Какие автоматы! На них прежде всего нужны деньги, всё те же проклятые деньги, которые мать-одиночка тратила на другие цели! Развлекаться игрой на автоматах могли лишь дети из полных семей, но никак не Эймер.

Несчастный ребёнок...

– Знаешь, я ведь тоже не играла. А мне так хочется сделать тебе что-нибудь приятное... Поэтому айда навёрстывать упущенное!

И несмотря на явное сопротивление Мальчика, который, кажется, был далеко не в восторге от неожиданной инициативы Мамочки, она потащила его в ярко освещённый зал. По привычке на ходу сложила цифры в номере дома, где находился магазин, получила семь, решила, что это хорошее число и их ждёт удача, задорно прикрикнула на Эймера:

– Да чего ты плетёшься, словно ягнёнок, которого тянут на заклание? Или ты наслушался проповедей всяких вольношатающихся сектантов о том, что азартные игры – это ужасная гадость? А вот попробуем!

– Гулять, так гулять, – бойко сказала Мамочка, покупая у сидевшего за столиком сонного молодого человека сразу пять жетонов. На это дело была истрачена непривычно большая сумма денег. Но это же ради Мальчика!

– Давай, дорогуша. Я хочу, чтобы ты сейчас сыграл, – Мамочка подтолкнула бледного как мел Эймера к ближайшему автомату. Юноша зачем-то поправил перчатки, нервным жестом начесал чёлку едва не на самые глаза и пролепетал:

– Но я же никогда... Поверьте мне...

– Верю, – отрезала Мамочка. – Играй. Бросай жетоны в щёлочку и делай, что там по инструкции положено. Ну?..

Эймер сцепил зубы и упрямо мотнул головой.

– А я приказываю! – настаивала Мамочка. – Как ни верти, я твоя начальница и имею на это право. Что тут такого? Брось жетоны, нажми кнопку, и если вон в тех окошечках будут одинаковые цифры, ты выиграл. Всего-то делов!..

Эймер вновь отказался. Тогда вконец расшалившаяся Мамочка сама бросила в автомат сразу все пять жетонов, пожала плечами и сообщила:

– А я всё равно узнаю, везучий ты или нет. Или везучая я... А, какая разница! Значит, будем играть вместе. Я бросила за тебя жетоны, я и кнопку за тебя нажму, вот так, – Мамочки палец лёг на красную пластмассовую кнопку. – Если ты не решаешься, придётся играть за тебя, хоть я уже, между нами, просто старая вешалка, это тебе пристало...

Мамочка напряглась, надеясь разобрать хоть что-то в мелькании неоновых цифр в девяти окошечках автомата, расположенных в три ряда, и приготовилась жать.

– Нет!!! – в ужасе вскричал Эймер и сделал движение, чтобы оттолкнуть Мамочкину руку. Но опоздал: в тот самый миг, когда его кисть в жёлтой перчатке коснулась Мамочкиной руки, она надавила на кнопку. Тяжело сказать, сделала это Мамочка оттого, что Мальчик слегка подтолкнул её, или наоборот из боязни, что перепуганный юнец всё же помешает осуществить задуманное.

– Играйте за себя! – по инерции докончил просьбу Эймер, хотя дрожащие зелёные цифры уже замерли.

И тут оба увидели, что произошло невероятное: во всех девяти окошечках автомата светились шестёрки! Поразительная по красоте картинка

6

6

6

6

6

6

6

6

6

привораживала, гипнотизировала...

Поскольку Мамочка бросила сразу пять жетонов, число "666" выпало по всем пяти линиям, по трём горизонтальным и двум диагональным. Автомат долго и, как показалось Мамочке, сердито щёлкал, отсчитывая выигрыш, а потом ещё барабанил впустую. Мамочка возмутилась, приволокла из-за столика сонного парня. Тот посмотрел на окошечки с цифрами, вздрогнул, открыл автомат специальным ключом, заглянул в его недра, извинившись сказал, что недавно снимал кассу, и в автомате просто не хватило жетонов. Почесав затылок спросил, будут ли удачливые посетители развлекаться дальше или желают сразу получить выигрыш деньгами.

– Я думаю, не стоит повторно искушать судьбу, как ты считаешь? спросила Мамочка. Эймер не ответил. Он вообще выглядел плохо, весь дрожал, как осиновый лист. На него просто нельзя было смотреть без жалости!

– Да ну тебя! – задорно крикнула Мамочка, – Нам так повезло, а ты... ты... Да очнись ты, Эймер! Нельзя же так волноваться, в самом деле. Мы рискнули и выиграли! Вдобавок, весь риск уже позади.

– В самом деле, – как-то неуверенно согласился Мальчик и сделал неловкое движение, то ли отряхивая с рукавов несуществующую пыль, то ли просто нервно дёргаясь.

Мамочка поняла, что ничего путного сейчас от Эймера не добиться, и сказала избавившемуся от полусонного состояния кассиру, что забирает выигрыш. Молодой человек беспрекословно отсчитал деньги.

– А теперь кутить! – воскликнула Мамочка и увлекла Эймера в недра гигантского продуктового отдела. Мальчик наконец оклемался, пробормотал:

– Да, начинающим везёт.

– Вот именно! – воскликнула Мамочка, которая расходилась пуще прежнего. Она ведь и не подозревала, что подобные суммы можно выиграть с такой поразительной легкостью.

Итак, на "дурные" деньги были закуплены: роскошный подарочный торт, бутылка марочного креплёного вина в плетёной корзинке, коробка конфет с ликёром, куча всякой сдобы и банка самого дорогого растворимого кофе. Оставшиеся деньги Мамочка воткнула в карман отнекивающемуся Эймеру.

Устраивать кутёж решили у Мамочки, ведь не могла же она войти в "зелёный" гостиничный номер Мальчика! Поэтому они, взявшись за руки и оживлённо болтая, заторопились в её скромную квартирку.

– Эй, вы... Эй!..

Отделившаяся от стены дома перекошенная фигура преградила им путь, Мальчику на плечо легла волосатая лапища.

– Г-гоните день-ги, – заплетающимся языком потребовала фигура. – Я в-вас... через... ок... окно засёк, как в-вы... в-выиг... рали... Живо!.. не то... порешу... Уб-бью!

Фигура звучно рыгнула, их обдало забубённым ароматом давно не мывшегося пьяницы.

– Пошёл вон, – спокойно сказал Эймер, но сам стоял как вкопанный и руку пьяницы со своего плеча не сбрасывал.

– Эт'ммммыне?! Эт'ты ммыне г'варишь?! – возмутился пьяница.

– Тебе, тебе, образина, – по-прежнему спокойно сказал Эймер. – Если уберёшься сейчас, тебе же лучше будет.

– Хххххе, ишь ты, поди ж ты! – развеселился пьяница и тут же без видимого перехода очумело взревел: – А если я вас счас порешу?! Тебя и бабу твою?! А?! П'думаешь, фря! – в сумерках было видно, как он приставил ладони к груди, оттопырил зад и повилял им, изображая женщину. Надо было как можно скорее удирать отсюда, уносить ноги. И как назло, Мамочку точно парализовало от страха.

– П'думаешь, цаца! Цыцки по "пятёрке", ляжки по "троячке", пуп – рупь, рыжее пятно – двадцать одно. Гы-ы-ы-ы... – пьяница обдал их новой волной отвратительной вони и заорав:

– Убью-у-у-у!!! – замахнулся бутылкой. Мамочка вскрикнула и отшатнулась. Эймер по-прежнему не двигался. Мамочка запоздало дёрнула его за рукав – и подивилась каменной нерушимости его тела.

– Не меня, её, – спокойно сказал Эймер, слегка мотнув головой на спутницу. Мамочка с ужасом посмотрела на него, подумав, что бедняга с перепугу спятил. Но в этот миг бутылка выпала из дрогнувших пальцев пьяницы и с глухим хлопком разбилась вдребезги.

– Ты... ты чё? – пьяница опешил. – Ты чё?.. Ты, гад паразитский... ты ж у меня буты... бутылку... вышиб, гад... Я ж её выпить мог... и сдать... А ты...

– Уберёшься ты или нет? – строго спросил Эймер и только тут догадался ткнуть Мамочку локтем в бок: мол, не волнуйся. Пьяница между тем попятился, бормоча ругательства, споткнулся о бордюр клумбы, с трудом нагнулся и, довольно промычав, выворотил из него полкирпича.

– Бежим... – выдохнула Мамочка. Эймер не двигался.

– Не-ет, не-ет, я тебя порешу, тебя, – забормотал пьяница, примериваясь, как лучше швырнуть камень. – Ты, гад, во всём виноват. Бабу свою подставляешь... не бережёшь... Ты у меня бутылку выбил! Чёрт!!! Чёрт ты!!!

Из груди пьяницы вырвался бешеный воинственный рёв, он размахнулся. Почему Эймер ничего не предпринимает?! Мамочка ринулась вперёд, чтоб закрыть собой глупого юнца, добровольно подставившегося под неотвратимый удар бандита, и с запозданием поняла, что не успеет его защитить...

Впрочем, ничего страшного не случилось. Вместо того, чтобы запустить кирпичом в Эймера, пьяница изо всех сил швырнул его оземь, попал прямо в собственную ступню, дико заорал, схватился за раздробленные ударом пальцы и запрыгал на здоровой ноге, однако не удержав равновесия, упал. Хрустнуло стекло, пьяница истошно взвыл: катаясь и извиваясь по земле, он напарывался на всё новые и новые осколки бутылки...

– Вот теперь пошли, – Эймер наконец шевельнулся, подхватил под руку онемевшую от изумления Мамочку и повёл вдоль улицы.

– Скажи... а ты серьёзно предлагал ему ударить меня бутылкой? – задала она наконец мучавший её вопрос. Эймер засмеялся тихо и покровительственно.

– Что вы, Мамочка! Я просто сделал то, чего он никак не ожидал. И алкаш конечно же растерялся, сами видели. А вас я бы никогда не предал, уж поверьте...

– Поверь, – поправила Эймера Мамочка и облегчённо вздохнув, пояснила: Говори мне "ты".

– А удобно? – Эймер явно смутился.

– Удобно.

– Хорошо, – юноша улыбнулся.

– А почему ты не убегал от него? И меня держал... – в словах Мамочки прозвучал лёгкий упрёк.

– А зачем? – с самым невинным видом спросил Мальчик. – Вы...

– Ты...

– Ты же видела, что он даже на ногах стоял с трудом. Чего ж от него в таком случае бежать! Даже больше: именно в случае бегства этот ханурик мог запустить камнем или бутылкой. Таким типам ни в коем случае нельзя показывать спину. А так вы...

– Ты...

– А так ты видела, до чего ловко он сам с собой управился. И кирпичом себя повредил, и осколками. Нечего таких бояться!

– Ты такой смелый, – Мамочка доверчиво обняла руку Эймера. – К тому же, такой тонкий психолог... Здорово ты победил его.

И почувствовала, как юноша вздрогнул.

– Ошибаешься, он победил сам себя, – немного волнуясь, заметил Эймер. Мамочка не стала спорить, и досадное происшествие с общего согласия предали забвению.

Вскоре подошли к дому, где жида Мамочка, поднялись в её квартиру. Дома Мамочка переоделась в миленький пушистый халатик и тапочки, полила фиалки (она завела их недавно, а до тех пор держала дома одни лишь кактусы). Мальчик в это время поставил на огонь чайник с водой, и когда Мамочка вышла в кухню, тот уже закипел. Она разрезала торт, выставила на стол конфеты, вывалила в вазу сдобу и приготовила две чашечки растворимого кофе.

– Жаль, что я не умею готовить, – ни капли не стесняясь, призналась Мамочка. – Небось, Пиоль варит кофе лучше?

– Ерунда, я привык к растворимому, это в вашем... в твоём отделе меня начали баловать, – сказал Мальчик, неумело откупоривая вино. Потом они очень мило кутнули.

– Никогда так не объедался? – хитро спросила Мамочка.

– Ещё бы! – Эймер закатил к потолку глаза, изображая высшую степень восторга.

– То-то же...

Под самый конец славного кутежа, когда от торта осталась половина, коробка конфет была разорена, кофе приготовлен и выпит повторно, а бутылка опустела, когда приятное тепло растеклось по телу, во рту стало вкусно, в животе – сытно, а в голове – звонко, Мамочка с непонятным ей самой волнением, томлением и в то же время с лёгким испугом посмотрела на Эймера. Неведомо почему, но её начали одолевать сомнения относительно диагноза, вычитанного в медицинской карте Мальчика...

Э-э-э, да ведь Чикита клялась и божилась, что у Мальчика всё в порядке... Что за наваждение?! И если Эймер не имик, а мужчина... Никогда в жизни Мамочка не доходила до такого безрассудства, чтобы напиться в компании, по сути, незнакомого мужчины. А тут – нате, пожалуйста! Набралась... А вдруг... Интересно, что Эймер сделает дальше? По телу побежали противные мурашки...

Все переживания Мамочки так ясно отразились у неё на лице, что Мальчик грустно усмехнулся, затем вздохнул. Страхи поблекли, но окончательно не рассеялись.

Тогда Мальчик приблизился к ней, помог встать, прислонил к стене, поставил почему-то опрокинувшийся табурет. Потом взял Мамочку под локти и осторожно препроводил в комнату, где уложил на кровать, над которой действительно висел знаменитый портрет, положил ей под голову подушку, накрыл ноги пледом и тихо сказал:

– Не бойся меня, сестра моя, невеста. Вертоград заключён, – и ещё тише, уже едва слышно добавил: – Заключён и опечатан печатями неснимаемыми, сестра моя, невеста.

Мамочка аж привстала на кровати, удивлённо хлопая глазами.

– Ты знаешь?.. Но откуда?!

Эймер подошёл к двери, ведущей в кухню, опёрся плечом о косяк, протянул к ней руки и начал читать нараспев:

– Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина.

От благовония мастей твоих имя твоё, как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя...

И так прочёл все восемь глав "Песней песней", от первого стиха до последнего. Читал увлечённо, произнося каждый стих на одном дыхании. Молодчина, просто молодчина! И до чего цепкая память!..

– Ты тоже любишь этого Соломона, – сказала Мамочка и улыбнувшись, смежила слипающиеся веки. Какой милый мальчик этот Эймер! Братик...

– Я ухожу, сестра моя, невеста, – услышала она голос Эймера. – Не бойся и спи. Вертоград заключён.

– Тебя проводить? – спросила Мамочка уже сквозь сон.

– Ещё чего не хватало, – ответил Эймер. – Пусть я не полноценный мужчина, но всё же не обижай меня.

"Ну, тогда спокойной ночи, Братик", – однако эта фраза ей уже приснилась, вслух её Мамочка не произносила.

Часть 3. Имеющий глаза да узрит,

имеющий ум – сочтёт

И будут вежливы и ласковы

настолько,

Предложат жизнь красивую

на блюде,

Но мы откажемся

и бьют они жестоко:

Люди,

люди,

люди...

(В.Высоцкий,

"Деревянные костюмы")

День девятый

Последняя старушкина книга

Утром Мамочка проснулась с дикой головной болью, железным обручем сдавившей лоб, виски и затылок. Она никогда не высыпалась в плохо приготовленной постели, а Эймер вчера вообще не постелил, просто уложил её на кровать в халате и оставил с неудобно подложенной под голову, не взбитой как следует подушкой. К тому же, он едва прикрыл Мамочкины ноги лёгким пледом вместо тёплого одеяла, поэтому к утру она совсем замёрзла. Повлияло и выпитое вино. Хоть оно было марочное, но поглощала его Мамочка на голодный желудок и закусывала чем попало. Вот и сказались наутро последствия подобной беспечности.

Да ещё всю ночь Мамочку почему-то преследовал запах жёлтых перчаток Эймера. Поскольку постель была неудобная, спала она очень чутко, и сквозь зыбкую полудрёму ей мерещилось, что некто неизвестный расхаживает по освещённой тусклым лунным сиянием комнате, роется в книжном шкафу, одну за другой вынимает и рассматривает книги, глухо бормочет: "Да где же она, где, чёрт побери?.." – сплёвывает сквозь зубы, бросает книги на пол, отбегает в сторону, мечется по комнате, вновь бросается к шкафу...

Но периодически просыпаясь, Мамочка конечно же не находила в реальности никаких подтверждений навеянным дрёмой видениям, вяло думала, что неплохо было бы встать и постелить, однако совершенно не имея для этого сил, роняла голову на подушку и вновь засыпала. Последний раз пробудилась под самое утро, но уже не от шагов худой полупрозрачной тени, а как бы от хлопка входной двери.

Выйдя на кухню, Мамочка обнаружила, что позабыла вечером завести звонок будильника, а сейчас он показывает половину десятого; что Эймер не вымыл посуду (хотя с чего это он станет мыть её? Формально он мужчина, да и перчатки можно промочить) и не спрятал в холодильник торт, так что его нужно непременно доесть сегодня. Тут же пожалела, что Мальчик не догадался взять с собой хотя бы кусочек, взволнованно подумала: а нормально ли он добрался до своей гостиницы, не пришлось ли ему ночевать на улице?.. Кстати, вот ещё причина не мыть посуду: спешка. Нужно было успеть на транспорт.

Мамочка обвязала голову кухонным полотенцем, чтобы хоть как-то справиться с раскалывающей череп болью, вернулась в комнату, устроив "всемирный розыск", обнаружила в доставшейся от бабушки на память вазе две таблетки анальгама, такие древние, что они ещё помнили, вероятно, её въезд в эту однокомнатную квартирку. Проглотила таблетки не запивая, походила по комнате, чтобы лучше усвоились (глупость, конечно!). Теперь эта чудесная комнатка, вся её чудненькая квартирка знала и помнила Мальчика, а потому казалась ей ещё более прелестной, чем обычно. Мамочке чудилось даже, что самый воздух хранит аптечный запах перчаток Эймера. Подошла к книжному шкафу, провела пальцем по корешкам выстроившихся ровными рядами книг. Вспомнив ночные видения, усмехнулась.

Головная боль постепенно утихла. Мамочка сдёрнула с головы полотенце, вернулась в кухню, наскоро проглотила что-то извлечённое из холодильника, подкрепилась чашечкой растворимого кофе с куском торта (вероятно, вновь придётся сесть на диету!). Остатки роскошного пиршества завернула в бумагу, решив отнести на "кофейник". Спешно привела себя в порядок, полила фиалки и помчалась на работу.

Дверь кабинета открыла аж в без семи одиннадцать. Едва уселась за стол, как к ней заглянула Вийда (находясь ближе других "десятниц" к Мамочкиному кабинету, она, вероятно, услышала звон бубенчиков, возвестивших о прибытии неизвестно куда запропастившейся с утра начальницы). Увидев невыспавшуюся Мамочку, которая не успела даже наложить макияж, отшатнулась, но спросила всё же довольно спокойно:

– "Кофейник" будет?

– Непременно. Я вам торт принесла, поедим. Собирайтесь через десять минут, позови остальных.

Каблучки туфель Вийды застучали по коридору, а Мамочка принялась срочно подкрашиваться. К пяти минутам двенадцатого она уже всё успела, и запоздалая одиннадцатичасовая "летучка" началась.

Так как едва ли не впервые за время существования отдела Мамочка не сделала утренний обход, она попросила "десятниц" рассказать не только о работе, но и о настроениях "детушек" вообще. Впрочем, особых проблем по работе не было нигде. Зато все девочки пришли в недоумение, узнав о вчерашнем решении насчёт перевода Лонни в ближнюю комнату. Это событие в какой-то мере затмило даже перипетии показанной накануне серии "Рабыни Марики".

Правда, комнаты реагировали на Мамочкин финт по-разному. Пиоль доложила, что у них всё спокойно, хотя девочки, разумеется, жалеют, что Лонни не будет пока сидеть на своём месте. Но место это они обещали непременно сохранить за Лонни. Кстати, Эймер хотел даже идти упрашивать начальницу насчёт изменения решения, но Лонни как-то странно посмотрела на него и довольно сухо сказала: "Спасибо, не нужно". По этому поводу Мамочка подумала: "Вот какой Мальчик добрый! А Лонни неблагодарная злюка".

Реда сообщила, что её подшефные изумились, но больше испугались, тихонько шушукаются за кульманами и настороженно ждут, когда кадровые реформы коснутся также их. А Вийда откровенно заявила, что не понимает Мамочку, что к ним с утра позвонила Тётушка Иниль (сделала она это без всякой задней мысли, просто пожелала узнать, как идут дела на работе, пока она отдыхает), что теперь Тётушке Иниль всё известно, что она до предела возмущена. Также возмущается, причём довольно громко, худышка Лейфа, чего уж никто не ожидал.

После докладов молча попили кофе и доели торт, давая Мамочке возможность обдумать услышанное. А начальницу охватило какое-то непонятное томление, одолела странная усталость, желание бросить всё и заняться чем-нибудь этаким... исключительно для души. Одновременно у неё родилось ощущение, что скоро, очень скоро, буквально на днях жизнь круто изменится. Что ей уже никогда не придётся заниматься привычными делами...

Дела! Подумаешь, дела... Перевела из комнаты в комнату одну строптивицу, так уже шум, крики, недовольство! Боже, до чего все женщины мелочны! О презренная суета...

Ровно в четверть двенадцатого, едва Мамочка отставила в сторону пустую кофейную чашку и блюдце со следами крема и крошками, зазвонил телефон. Это оказалась Тётушка Иниль.

– Прости, но у нас ещё не окончился "кофейник", – сказала Мамочка и хотела повесить трубку. Но Тётушка Иниль напомнила, что звонит из другого города и попросила уделить ей хотя бы минуту внимания. Мамочка неохотно согласилась. Тётушка Иниль поблагодарила и сказала:

– Значит, так. Время ограничено, поэтому сразу к делу. Скажу прямо: от Лонни я узнала, что ты говорила по поводу моих семейных обстоятельств, голос Тётушки Иниль задрожал: – Вот теперь я так же, без обиняков спрашиваю: переведя Лонни в нашу комнату, ты предлагаешь мне уйти из отдела? Это Лонни теперь будет утрясать семейные конфликты Лейфы, воспитывать её? Лонни будет откачивать Вийду, когда у неё схватит сердце, и лечить Хелу от ломоты в пояснице? Так Лонни не сможет, она в медицине – полный ноль.

Мамочка разволновалась. Вот, очередная надоеда со своими проблемами! Спрашивается, чего все от неё хотят?! Чего они взъелись?!

– Так мне выходить из отпуска или сразу же подыскивать новую работу? настаивала Тётушка Иниль.

– Чтоб лечиться, существуют поликлиники и больницы, – резко сказала Мамочка. – А насчет себя – поступай, как знаешь. Всё. Мне некогда.

И со злостью швырнула трубку. Затем сняла очки, уткнулась лицом в ладони. Нет, сегодня она не в состоянии работать! Решительно не в состоянии.

– Вот что, – объявила она "десятницам". – Устала я смертельно, девочки, просто до невозможности устала. Понимаете? Не могу принимать решений. Никаких! Все на меня отовсюду давят. Все, кому не лень. Так вот, уйду-ка я сегодня домой, лягу и отдохну. Вы не возражаете?

"Десятницы" не возражали.

– А замещать меня на время отсутствия будет... будет...

Мамочка задумалась, какой из "десятниц" доверить отдел, мысленно начала сравнивать их достоинства и недостатки, прикидывала в уме так и этак... Как вдруг совершенно неожиданно (и для себя в том числе!) сказала:

– А замещать меня будет Мальчик.

Именно так! Блестящая мысль. Браво, Мамочка, это твоё первое удачное решение за сегодняшний день. Первое и последнее, потому что дальше отдыхать, отдыхать, отдыхать! Иначе всё, конец. А то что же получается: Тётушка Иниль может сбежать в отпуск, а она не имеет права побыть дома ни одного дня?! Где же тогда справедливость! Где понимание того, что и начальница может устать...

Мамочка посмотрела украдкой, сквозь прижатые к лицу пальцы на "десятниц" и убедилась, что они начальницу явно не понимают, разве что Пиоль... и то с трудом. Похоже, Пиоль рассчитывала, что вместо себя Мамочка оставит именно её. Пришлось растолковывать своё решение этим недотёпам:

–Оставив вместо себя не одну из вас, а Мальчика, я не возвышу и не принижу значимость ни одной из комнат. И не обижу ни одну из вас, дорогуши, потому и поступаю именно так.

Но затем Мамочка честно созналась:

– Ох, и муторное же это дело: руководить! Не завидуйте мне, девочки, не надо. Хватит с вас и того, что вы самые главные в своих комнатах. А имики... – с трудом произнеся это слово, Мамочка запнулась и помолчав немного, докончила: – А им просто необходимо расходовать на что-то внутреннюю энергию, такова их природа. Вот пусть Мальчик и займётся руководством.

Мамочка наконец отняла ладони от лица и окинула "десятниц" строгим взором. Пиоль восприняла случившееся спокойно. Реда была изумлена сверх меры. Вийда пробормотала: "Шизуха слишком активно косит наши ряды".

– Кто-то что-то имеет против? Кому-то что-то неясно?

Ни вопросов, ни возражений не последовало.

– Тогда все свободны. Спасибо за кофе, Пиоль, очень вкусно. Пригласи сюда Эймера, будь любезна.

После ухода "десятниц" Мамочка поставила к стене свой розовый стул, а на его место водрузила нейтральный белый. Яростно зазвонили дверные бубенцы. Мамочка обернулась.