Текст книги "Альма (СИ)"

Автор книги: Тимофей Бермешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

Тимофей Владимирович Бермешев
Альма

Предисловие от автора (краткое, с цензурой):

огромное спасибо все тем, кто прочитал эту книгу и главное – оставлял ценные замечания и личные оценки в комментариях. Их все я постарался обдумать и учесть при редакции, дабы сделать произведение еще лучше. Теперь непосредственно по чистовику. Тем кому не нравится простое начало – не читайте главы 1–3. Тем кому не нравится спокойное уютное повествование – не читайте главы 4-11. Тем кому не нравится адский трэш и мясо – ни в коем случае не открывайте главы 11–14! Комментаторам еще раз спасибо за помощь. И всем хорошего настроения!:)

Глава 1. Утро

Утро началось с будильника… Круглая советская машинка образца восьмидесятых годов с гордой надписью «Ракета», способна была поднять кого угодно. У меня всегда было стойкое ощущение, что вместе со мной просыпаются еще и мои соседи. Причем на два этажа сверху и снизу. Когда слышишь этот треск, остается только одно желание – добежать до источника звука и как можно скорее его задушить. Да, именно добежать, так как оставление будильника в опасной близости от дивана, на котором спишь, чревато опозданием на работу. Кто знает – тот меня поймет.

Вот и в этот раз, вскочив с постели и добежав до стола, дабы прекратить насилие над своими ушами, я понял, что сна у меня уже ни в одном глазу. Вздохнув, я расправил затекшие ото сна за ночь плечи и отправился в душ. Холодная вода придала сил и прогнала остатки сна. Сейчас бы еще кофе с пенкой… Но кофе приказал долго жить еще позавчера, так что на завтрак пришлось довольствоваться чаем и тем, что осталось в холодильнике, что порадовал меня хлебной нарезкой и маленькой баночкой малинового варенья. Варенье обычно находилось в заначке на случай простуды, но, как правило, до нее никогда не доживало. Сладкое я любил.

Одной рукой запихивая в рот последний бутербродик, другой я взял со стола пискнувший телефон: «Вас ожидает серая Toyota, номер 425, пожалуйста, выходите в указанное вами время». Ехать мне предстояло через весь город, да еще и утром, так что автобусу я решил не доверять, тем более что собрание ожидалось важнае, профессор, можно сказать, только ради меня и прилетел вчера, и опоздание было бы плохим началом для встречи.

Накинув на себя куртку и сунув в карман шапку, я закрыл дверь и начал спускаться по лестнице. Лифт как всегда не работал. Видимо ремонтники так пытаются пропагандировать здоровый образ жизни, мол, ходить пешком полезнее, ребята. Машина ждала у подъезда. Молодой водитель, мой ровесник, мрачно курил рядом кутаясь в кожанку, накинутую на свитер:

– Опаздываете. Я уже 20 минут жду.

– Смс пришла пару минут назад, – ответил я – тем более, какая разница, если заказ был оформлен на точное время?

Водила махнул рукой и стал садиться в машину:

– Ладно, поехали.

Я сел в машину и мы рванули. Мужик ругался всю дорогу. То ли настроение было плохое, то ли по жизни такой – непонятно. Его не устраивало абсолютно все: козлы пешеходы, долгие и частые светофоры, бараны-водители, коих было великое множество на нашем пути, и по ходу моя жизнерадостная рожа. Ну, тут уж я ничем помочь ему не мог, настроение с утра у меня всегда отличное, это ближе к обеду возможны варианты. Тем более, что жизнь в кои-то веки начала налаживаться – новая работа, стабильный доход, отношения с Катюхой перестали стоять на месте, друг наконец-то достроил за городом дом своей мечты, и теперь было где собраться на выходных нашей маленькой компанией. В общем, настроение было на высоте. В отличие от моего попутчика. Многочисленные ругательства я терпел, но когда он начал обгонять по «двойной сплошной» очередного «криворукого тормоза», несмотря на встречное движение и сигналы тех, кто в нем ехал, мое терпение лопнуло:

– Давай потише, а? Я еще жить хочу.

– Своя машина есть? – не поворачиваясь ко мне, спросил он.

– Нет.

– Вот будет, тогда и езди как хочешь.

– У тебя руль справа, ты ж мной по сути обгоняешь. А на тот свет мне еще рановато, да и в больничку тоже не хочется.

– Да не ссы ты, доедем.

– Вот когда без меня поедешь, тогда и гоняй, – разозлился я.

– Ты бы призаткнулся, а? – не выдержал парень.

– Да по-моему как раз ты всю дорогу и не замолкаешь.

– Слышь, ты, – он злобно повернул ко мне голову, – Если…

Что будет дальше, после «если» узнать мне так и не довелось, потому что как раз в этот момент под колесо автомобиля попала шикарная кочка. Просто шикарнейшая, а учитывая ноябрьский гололед и то, что мы как раз в это время шли на обгон, так вообще сказка. Последним что я запомнил, были выпученные глаза водителя Лады Калины, на которую нас собственно и вынесло, дальше лишь тяжелый лобовой удар и темнота…

* * *

– О, опять консервы, – из машины с надписью МЧС вышел матерый мужик в спецовке, выплюнул окурок и крикнул в окошко, – Петрович, давай тащи болгарку!

Сам же в это время подошел к врачу и двум фельдшерам, суетящимся возле большой кучи металлома, недавно бывшей двумя автомобилями:

– Здорово, Витек, опять вместе работаем? – улыбаясь, протянул он руку доктору.

– Привет, – пожал протянутую руку врач, – ты бы лучше помог, чем трепаться тут, почем зря.

– Да не переживай ты! Все будет в лучшем виде, вон мои ребята уже инструменты тащат, сейчас достанут твою кильку.

– Всегда поражался твоему цинизму, – покачал головой Виктор.

– А как иначе-то в нашей профессии? – удивился мчсовец, – Нервишки-то чай не железные, беречь надо. Да кому я рассказываю! Ты ж медик! Уж циничнее и черней юмора, чем у вашей братии вообще не нейти. Один ты странный какой-то. Переживаешь за всех.

– Ты же знаешь, я не могу по-другому. Такой уж есть.

– Витюх, ты уже четвертый десяток скоро разменяешь, и врач вроде тоже хороший, а все как пацан рассуждаешь. Воспринимай все легче, так и тебе будет лучше, и пациентам. Им важнее твои профессиональные навыки, а не сочувствие.

– Блин, Миша, да кто говорил про чувства-то? Но излишний цинизм, тоже знаешь…

– Знаю, – улыбнулся он, – Излишний цинизм в моей работе – залог успеха и крепких нервов. Тем более таких вот дебилов, – он кивнул в сторону разбитых машин, – совсем не жалко. Мир сам себя чистит.

– Главного дебила уже увезли, – мрачно покосился на того доктор, – остальные двое потерпевшие. Как еще живые остались, удивительно. Вон, видишь, гаишник протокол строчит сидит? Даже раньше меня сюда приехал.

– Чудеса…

– Да не то слово.

– О, смотри, кажись, мои уже первую рыбку достают, давай беги скорее.

Витек махнул на него рукой, и побежал к машине, из которой уже и впрямь доставали порядком помятого мужика…

– Виктор Андреевич, – подбежал один из фельдшеров, – второго достали, навскидку черепно-мозговая, переломов не видно, большая кровопетяря: пробита рука, многочисленные порезы.

– Грузите вместе с этим. Быстрее. К конструкторам повезем, на Павлова.

– Так ведь…

– Да знаю я, но так ближе.

– Понял.

* * *

Доктор Молотов, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии, бежал по коридору. «Вот свалили же на голову молодежь эту, – думал он, огибая очередной поворот, – и так всю ночь на ногах, так даже под утро пару часиков вздремнуть не дали, что у них опять случиться-то могло?» Мысленно придумывая разнообразные кары для нерадивого персонала, отвлекшего его от заслуженного мягкого диванчика в кабинете, он наткнулся на бежавшего ему навстречу молодого врача.

– Да, что там у вас такое?!

– Василь Саныч, там парня привезли, большая кровопотеря, мы сделали переливание и…

– Стоп! Анализы сделали, совместимость?

– Ну вы нас совсем-то за дураков-то не принимайте, у него полис в кармане нашли, на нем группа крови карандашом написана была. Состояние тяжелое поэтому анализы решили не делать кроме биологической пробы.

– Что?!

– Да все нормально ж было! По 10 миллилитров через каждые 3 минуты. Состояние не менялось: пульс, дыхание, цвет лица – все в норме. Ну… для его состояния конечно.

– Дальше? – доктор схватился за голову, но бежать не перестал, и похоже еле сдерживался, чтобы не дать своему коллеге в морду.

– Подогрели кровь, начали гемотрансфузию, перелили чуть больше литра, и все было нормально, но потом…

– Потом? – сжав кулаки, переспросил Василий Александрович.

– Одышка, тахикардия, падение давления и диуреза…, – с каждым словом врач говорил все тише.

– Последние сколько?

– 70 и 0,5 мл/ч.

– Переливание прекратили?

– Конечно!

– Иглу доставали?

– Нет.

– Преднизолин, эуфилин? Плазмоферез начали? Что вообще предпринимали?

– Позвали вас…

Клятвенно пообещав выгнать придурка из своего отделения, чтобы потом отправить к себе же обратно, но уже в качестве пациента Молотов вбежал в реанимацию…

* * *

Дверь в кабинете главного врача городской больницы № 7 открылась, и в нее вошел уставший, в слегка засаленном белом халате человек.

– А, Василий Александрович! – глава больницы радостно заулыбался и указал рукой на кресло у стола, – садись, давай, рассказывай, что там случилось у тебя.

– Привет Дима, почему обязательно случилось? – Молотов покосился на извлеченную хозяином кабинета бутылку коньяка и пару пузатых бокалов.

– Так ты ж ко мне только по делу заходишь, – пожал плечами Дмитрий Юрьевич, разливая коньяк по бокалам, – совсем друга забыл.

– Неправда.

– Правда-правда! Последний раз ты ко мне когда заходил? Недели полторы назад, а повод? Ремонт оборудования, заявка на частичную замену… Ну как так можно? Ладно, не оправдывайся, вон лучше закуску из холодильника достань.

– Ну… вообще-то да, – немного смутился Молотов, доставая из холодильника хлеб с колбасой и небольшой лимончик, – случай просто попался интересный…

– Во! Что я говорил! – обрадовался главврач, – кроме как по делу тебя сюда и не заманишь, а мне может поговорить душевно не с кем, – и призывно тренькнул пальцем по бутылке.

– Ой, тебе-то да и не с кем? Тут у тебя столько народа проходит…

– В том-то и дело что проходит. Тем более не стоит путать понятия «друга» и «собутыльника». В собутыльники тут можно сразу почти всю больницу записывать, а вот хорошего друга найти не так просто, тем более в нашем с тобой возрасте. Твое здоровье! – он шутливо погрозил собеседнику пальцем и так аппетитно хряпнул свою порцию напитка, что тому тоже захотелось.

– Хм, весьма неплохо, и вкус такой насыщенный – прикончив совою порцию, Молотов посмотрел на бокал, – французский?

– Ха! Французский тут даже рядом не стоял. Абхазский! Настоящий. Мне один очень хороший знакомый прислал маленький бочонок к Новому году.

– Весьма, – повторил доктор, разливая вторую порцию, – однако, мне кажется, зря ты так категоричен, во Франции тоже неплохой делают.

– Это ты не про Remy Martin случаем? – усмехнулся Дмитрий.

– Ну, как вариант, да.

– И его туда же, – махнул рукой тот, – реклама творит чудеса. Сейчас пьют то, что модно, а не то, что вкусно. Хотя справедливости ради стоит отметить, что Реми довольно таки неплох, но найти его настоящий, тем более на нашем рынке, проблематично.

– И все же?

– И все же, самый лучший на мой вкус – это абхазский. Армянский еще весьма хорош, ну а французкий, уж извини, mon ami, только на третьем месте.

– Ладно, о коньяке потом, у меня тут случай серьезный.

– А, ну как же я мог забыть, ты ж по делу!

– Дима, ну хватит уже подкалывать, а?

– Молчу-молчу, – замахал руками довольный хозяин кабинета, – давай рассказывай.

Он внимательно выслушал рассказ друга, откинувшись в кресле и сложив руки ни животе. За свою жизнь он встречал немало удивительных случаев, демонстрирующих живучесть и стойкость человеческого организма, и не сказать, чтобы этот был чем-то из ряда вон выходящим, но все же… Все же он уже выходил за рамки компетенции их больницы. Не доложить о таком он просто не мог, хоть и не горел желанием – кому приятна группа дознавателей в больнице, постоянно всех тягающая на допросы? Однако, если не доложить будет еще хуже, так что выход в любом случае один. «Надо Санычу отпуск выписать, – подумал главврач, – совсем замаялся мужик, а сейчас еще и фигня эта начнется», – а вслух сказал:

– Ясно, Вась, я позвоню сейчас нашему знакомому, обрисую ситуацию.

– Может не надо? – мрачно посмотрел на него заведующий.

– А что ты еще предлагаешь? – с любопытством посмотрел тот.

– Ну…

– Вот и я о том, так что давай, дуй наводить порядок у себя в отделении, скоро там жарко будет.

– Блиииин…

– Ну-ну, не ной, судьба такая, а я тебе потом отпуск выпишу, отдохнешь, на острова слетаешь, где потеплее. Может, и я тебе компанию даже составлю, а пока иди, работать будем.

Молотов вздохнул и вышел из кабинета.

* * *

Полковник Митров сидел в кабинете и докуривал очередную сигарету. Ночь уже успела вступить в свои права, за окном было темно. Свет не горел. Он любил вот так сидеть в темной комнате, освещаемой лишь светом уличных фонарей, машин и других окон, в которых теплилась жизнь, и думать. Мысли текли легко и непринужденно, казалось, весь кабинет, в такие минуты, излучал спокойствие и тишину. Логово – как называли его рабочее место подчиненные, казалось, имело свою самостоятельную сущность, обладало разумом. Оно внимательно присматривалось к входящим в него, принюхивалось, вслушивалось, изучало их, а потом решало, можно ли разрешить остаться здесь посетителю, или же стоит его вежливо попросить на выход. Подобные сказки про этот кабинет, давно уже ходили среди отделов, однако, справедливости ради, стоило отметить, что всяческие проверки и въедливые посетители, и впрямь здесь не задерживались. И это при том, что хозяин кабинета был с ними предельно корректен, сдержан и никак не показывал своего недовольства к подобным лицам. Однако этих лиц буквально выносило оттуда: причина была почти всегда одной – дикий дискомфорт. Откуда он брался и в чем был выражен, мало кто мог потом внятно объяснить. Казалось, сама атмосфера давит здесь на психику, отвлекая, даря неприятные ощущения и совершенно сбивая с рабочего лада. Полковника за это недолюбливали, списывая все на его тяжелый характер. Сотрудники же его отдела только посмеивались – подобных ощущений при общении со своим начальником они никогда не испытывали. Сам же полковник комментировать, что, либо отказывался, отделываясь фразой, что, мол, со своей работой он справляется отлично, а нравиться кому-то в его обязанности не входит.

Сейчас же, следя, за мирно движущимися за окном огоньками машин, он думал, что же ему делать дальше. В свои пятьдесят два года он обладал весьма богатым жизненным опытом, для осознания того факта, что спешка мало чем может помочь в ответственном далее, тем более такая непродуманная спешка на которую его толкают. Однако, с прямым приказом из Москвы поспорить было трудно.

«Ускорить работы, – полковник хмыкнул, и покосился на лежащую, на столе черную папку, – и зачем я на все это согласился?»

Вопрос был риторическим. В то время он был практически единственным, кого по опыту можно было поставить во главе нового отдела, без ущерба для столичной службы. За те пять лет, что он его возглавлял, седины на голове порядком прибавилось, а уж сколько нервов утекло и представить себе страшно.

«Что ж вам тут суки, медом, что ли намазано?» – Митров с силой воткнул окурок в уже полную пепельницу. Людей не хватало. Не хватало настолько, что ему самому частенько приходилось работать в поле, как выражались ребята в его отделе. Такое хоть и было полезно, но все же совершенно неприемлемо для руководителя. Однако сделать ничего было нельзя, в Сибири их отдел был единственным. Все поговаривали об открытии новосибирского филиала, но это было чем-то из разряда фантастики – если уж у него ситуация с кадрами была такая, что периодически приходилось запрашивать помощь из Москвы, то что там говорить о Новосибирске?

В дверь тихо постучали, и дождавшись утвердительного ответа, в нее вошел человек в штатском:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Заходи, капитан, – хозяин кабинета, посмотрел на вошедшего, – что там?

– Сергей Борисович, час назад был звонок из седьмой городской больницы, нашли там одного парня, судя по данным – наш клиент.

– Да ты прямо дед Мороз, я смотрю! – Митров заметно оживился, – такой подарочек мне к Новому Году. Подробности?

– На проспекте Cвободный две недели назад была авария. Трое пострадавших: один отделался шоком и сотрясением мозга, других двоих в тяжелом состоянии доставили в реанимацию в «семерку». С одним вроде нормально – собирают в хирургии, он нам неинтересен, а вот у второго многочисленные легкие травмы, черепно-мозговая и большая кровопотеря. Один недоучка сделал ему переливание не той группы крови.

– Мясники в своем репертуаре, – полковник хмыкнул, – как так вообще получилось?

– В полисе была записана его группа крови и резус, карандашом. Дежурный врач, опасаясь за жизнь пациента, решил сделать переливание, минуя все необходимые анализы, кроме биологической пробы. Поначалу все шло нормально, но потом началось активное отторжение. Позже мы выяснили, что его анализы были перепутаны в поликлинике, когда он их сдавал, чтобы узнать свою группу, так, на всякий случай. Эта ошибка и врач-коновал, едва не стоили ему жизни.

– Едва?

– Да, Молотов дежурил в реанимации, успел откачать.

– Помню его, – улыбнулся Митров, – врач-то живой после всего этого?

– Отделался сломанной челюстью и увольнением по собственному желанию.

– Это ему еще повезло… Что с пациентом? Живой?

– Живой. Две недели находился под наблюдением, сегодня выписан из больницы.

– Две недели?

– Да.

– Последствия для мозга, почек? Нервная система?

– Все в норме, отклонений не зафиксировано. Самочувствие отличное. Поначалу колотило его конкретно конечно, думали все, уйдет, но нет. На третий день уже пришел в себя. На пятый просился домой, утверждая, что с ним все в порядке, да только кто ж его после такого отпустит. И так чуть не угробили, так еще и тяжелое сотрясение мозга вдобавок.

– Очень интересно…

– Еще бы, ведь уже на четвертый день никаких симптомов не осталось. Никаких! А ведь он только второй день в сознании был! Назначили комплексное обследование, слили с него все что только можно, в каждую дырку заглянуть не поленились, и опять ничего! Хоть в космонавты бери.

– Наши ребята его смотрели?

– Нет, а смысл? Если и есть какие-то изменения, то раньше чем, через месяц их видно не будет, вы же знаете.

– Да, что-то я устал сегодня… Данные все собраны?

– Подробный отчет по делу изложен здесь, – капитан положил на письменный стол небольшую папку.

– Позже просмотрю, давай на словах изложи, – полковник откинулся в кресле, настроение у него стремительно улучшалось.

– В общем, как положено мы сравнили все биологические данные до и после, благо дело сами врачи постарались. Их главврач в курсе, что делать при такой ситуации. Все в норме. Отклонений не обнаружено. Более того, даже заметны небольшие улучшения: отсутствует аритмия, давление крови, раньше повышенное, теперь в норме.

– Хм… Психолога привлекали?

– Обижаете, в первую очередь после основных анализов и обследований.

– И?

– Все в норме, если не брать в расчет излишне позитивное настроение пациента. Ну тут и так все понятно, после такого живым остаться, да еще и не уродом – повезло конкретно.

– Да уж, – тот почесал подбородок, – чью кровь ему перелили известно?

– Да, досье на этого человека в той же папке.

– Оперативно, – Митров раскрыл дело, и нашел нужную страницу, – о, что-то знакомое…

– Он проходил по нашему отделу год назад, – сказал капитан, – от сотрудничества отказался. Согласно уставу, находится на наблюдении. Ничего противоправного за ним не числится, в посторонних контактах не замечен. Тем более у него с головой немного того…

– Понятно. Особенности есть?

– Минимальные. Четыре процента и то с натяжкой. Видящий. Живет в Москве. Имеет небольшой бизнес на дому, дурит мозги любителям нетрадиционной медицины. Больше ничего на него нет.

– А вот такие совпадения уже не совпадения… Наблюдение за парнем установили?

– Конечно. Ребята присматривают за ним еще с больницы.

– Если будут подвижки, сразу докладывай. В любое время. И еще. Скинь по нему все данные профессору.

– Так точно! Разрешите идти?

– Леха, блин, кончай прикалываться и без тебя тошно, – поморщился Митров.

– Виноват, товарищ полковник! – заулыбался капитан, – готов понести за позитив справедливое наказание!

– Иди в жопу, Леш. По-хорошему пока прошу.

– Есть, идти в жопу! – тот развернулся на каблуках на триста шестьдесят градусов и уверенно направился к креслу, – товарищ полковник, по вашему приказанию…, – и под отборные маты бросился вон из кабинета.

– Вот же ж гад, – ухмыльнулся Митров, – сумел таки настроение поднять, психолог хренов.

Работать с капитаном Ремизовым Алексеем Петровичем они начинали вместе, но судьба так распорядилась, что изначально, не смотря, на равные звания Митрова поставили главой отдела. Против опыта и многочисленных наград, как говорится не попрешь, да и по возрасту он был солиднее, лет на десять. Так что выбор был очевиден. За пять лет они успели вместе неплохо сработаться, и даже стали друзьями, но два звания вместе с папахой, по решению главного, прилетели все-таки начальству. Однако Ремизов ни сколько этому обстоятельству не огорчился – просиживать штаны в управлении ему было не интересно, зато для оперативной работы он словно был создан. Новое поле деятельности настолько его затягивало, что ни о чем другом он думать уже не мог. Видно было, что человек все же нашел свое место в жизни, несмотря на неприятное прошлое. Все плюшки, как в прочем и многочисленные шишки сыпались на начальство, а капитану было предоставлено широкое поле для реализации своих талантов. Большего ему было и не нужно. Но вот поддеть старого приятеля по этому поводу, он редко когда отказывался.

Полковник тряхнул головой, предаваться воспоминаниям было не время, тем более, когда возможно нашли новичка. Конечно, о большой удаче говорить пока рано, но кто его знает, возможно, и вправду судьба решила послать ему такой подарок. Митров достал сотовый и выбрал номер из списка контактов. Шли долгие гудки. Наконец в трубке раздался сонный мужской голос:

– Да?

– Доброе утро, Иван Абрамович, еще спите?

– Побойтесь Бога, четыре утра! – застонала трубка, – я же не вы, чтобы столько работать! Мне нужен здоровый сон!

– В вашем возрасте много спать вредно, – ехидно заметил, Митров. Он помнил, как раньше профессор звонил ему в любое время дня и ночи, когда его в очередной раз осеняло гениальной идеей или предложением, поэтому такая маленькая месть доставляла главе отдела немало удовольствия, – тем более случай как раз по вашей части.

– И этот, как вы говорите, случай, никак не мог подождать до утра? – уставший голос сменила легкая заинтересованность. Полковник усмехнулся, в этом весь Альцман. Как только появляется что-то новое – моментально забывает про все на свете кроме своей любимой науки. А сколько про него ходит забавных историй в НИИ мозга в Петербурге… Например прийти в институт в домашних тапочках на босу ногу, или, перепутав дни недели, напрочь забыть о том, что у него сегодня лекции или важная встреча – было в порядке вещей. Ученым же он был выдающимся, и в своей работе рассеянности не проявлял ни капли, требуя от подчиненных, как в прочем и от самого себя, четкости и полной самоотдачи делу. К тому же человеком он был весьма неплохим, и даже если и распекал кого-то у себя на кафедре, то исключительно по делу. Причем если дело касалось его кафедры в межинститутских разборках, было совершенно не важно, что ему говорят оппоненты в споре, за свои родные пенаты он стоял горой, даже если были неправы сами его сотрудники. Таких сотрудников он потом морально уничтожал в своем кабинете, наедине, но на людях был пристрастен как никто. За это его уважали. Тем более его импозантный вид (строгий костюм, дополненный домашними тапочками в виде милых розовых заек с длинными ушками) порой приятно разнообразил как заседания ученого совета, так и лекции. Студенты особенно были в восторге.

– Конечно мог, но я думал вы захотите узнать о своем возможном новом ученике сразу…

– Что?! Когда?! Рассказывайте! – сон мгновенно слетел с ворчливого старика.

– Все подробности уже должны быть у вас на почте, так что…, – полковник вслушался в короткие гудки, и положил трубку. Альцман в своем репертуаре – побежал проверять почту, даже не обременяя себя лишними прощаниями.

* * *

Из больницы я выходил в приподнятом настроении, и было из-за чего – я живой, и что совсем немаловажно, здоровый, остальное сущие пустяки. Персонал попался тоже хороший. Мек, которого с детства пугали всякими ужасами нашей медицины, было удивительно наблюдать такое вежливое к себе отношение и постоянную заботу. Конечно, порядком замучили своими обследованиями, но уж лучше терпеть излишнее внимание лечащего врача, чем его пренебрежение. Вот если бы и кормили еще соответственно, точно бы решил что попал в какую-то частную клинику. Ну да это пустяки, спасибо друзьям, едой меня обеспечили так, что при всем желании, в одиночку справиться с такой кучей, мне было не под силу. Поэтому я еще подкармливал соседей по палате. Особенно этому обстоятельству был рад местный бомж, лежащий с нами. Дед Иваныч, как его все называли, был местной легендой. Несмотря на свое незавидное положение он, каким-то совершенно непонятным образом, умудрялся опрятно выглядеть (для человека, живущего на улице, разумеется). Во всяком случае, от него не пахло как от остальных обитателей подъездов и подвалов. Знал кучу баек, обладал весьма незаурядным умом и прекрасно разбирался в медицине, что собственно не удивительно, бывший врач как ни как. Последнее обстоятельство и помогало ему пережить зиму в весьма комфортных для себя условиях: зная наизусть все болезни, как и их симптомы с проявлениями, он умудрялся мастерски их симулировать, некоторое время водя за нос незнакомых с его образованием коллег. Пока те разбирались, что да как, недельку дед ел и пил на халяву, имел теплое койко-место, под присмотром квалифицированных специалистов, и хорошую компанию. Документы у него были хоть и с просроченными полисом и пропиской, зато были, а на счет прописки еще пойди разберись, действительна ли она, да и кому это нужно? Конечно, со временем деда-симулянта выводили на чистую воду и выпихивали на улицу, но он не сдавался – шел жаловаться во все возможные инстанции, постепенно вынося мозг как врачам, так и чиновникам. В конце концов, по негласной договоренности, на него махнули рукой и начали оставлять в больницах, только если были свободные места. Единственной же лечебницей, которую он обходил своим вниманием был дурдом. Становиться овощем Иваныч не хотел категорически, тем более, что так просто оттуда было уже не выйти.

Ну так вот. Через две недели больничного режима, меня все-таки согласились выписать. Вообще не понимаю, чего столько времени было держать, если все в порядке, а тяжелое сотрясение мозга, которое диагностировали в самом начале, не подтвердилось, оказавшись легким. Хотя я еще потерял много крови при аварии, но мне же не делали переливание, чтобы столько быть на наблюдении. Странно все. Ну да ладно. Все хорошо тем, что хорошо кончается.

Сегодня меня разбудили в шесть утра, вкатив напоследок, прощальную порцию уколов: магнезию и витамины. Поэтому на завтрак я ковылял, прихрамывая на онемевшую правую ногу. Пропускать его не стал, зачем же халяве зря пропадать? Потом, собрав вещи, попрощался с мужиками, бывшими моими соседями по палате так долго, пожелав банального, но от этого не менее желанного здоровья. Иванычу оставил две своих книжки, которые, спасая меня от скуки, привезли друзья и теплый свитер. Тот долго благодарил, а потом, хитро сощурившись, заявил, что должок он помнит и непременно отдаст. Я кивнул ему, про себя подумав, что тащить что-либо домой, ранее бывшее в пользовании у Иваныча, у меня нет никакого желания.

В раздевалке, получая назад свои вещи, я окончательно убедился, что это не частная клиника – найти мою шапку и перчатки так и не удалось. Обвинять в чем-либо гардеробщицу, сидящую тут на окладе в пять тысяч рублей в месяц, не было желания. Поэтому, махнув на них рукой, и напялив куртку, я вышел на улицу.

Вокруг была белая сказка – всю ночь шел снег и к утру город оказался им буквально завален. Снежинки и сейчас огромными хлопьями продолжали падать на мостовую, по которой спешили деловитые прохожие. Мороз немного спал, и Новый год ощущался как никогда близко.

– Эй, ты там долго будешь по сторонам глазеть, или все же поедем? – окликнули меня.

Недалеко от входа в больницу стояла белая тойота, возле нее переминаясь с ноги на ногу, курил Костя.

– Привет, – я протянул ему руку и нырнул в теплую машину, – а чего на улице торчишь? Сидел бы в машине.

– Насиделся уже, – буркнул мой друг, садясь за руль, – чего так долго-то, отпускать не хотели?

– Ждал документы на выписку, там врач у них прямо Неуловимый Джо – хрен поймаешь. Ну и поесть заодно не мешало.

– Как всегда, – закатил глаза Костя, – ну зачем тебе там есть, нравится что ли? Заехали бы сейчас в кафешку и поели бы нормально.

– Так зачем добру пропадать? Тем более от кафешки я и сейчас бы не отказался.

– И куда в тебя только влезает, – усмехнулся он, – в два раза меньше меня весишь, а ешь так же. Толстел хоть бы тогда ради приличия что ли.

– Конституция такая, – улыбнулся я, – и вообще завидовать – нехорошо.

– Да какая тут зависть, тебе с твоим ростом нужно семьдесят кило как минимум весить, а ты только полтинник и наел, – двухметровый Костя выразительно похлопал себя по животу, – кушать надо больше, и спортом при этом заниматься, тогда толк будет, а так – пустой перевод продуктов.

– Я может новую жизнь начинаю, – ответил я, – заново родился, можно сказать, а ты мне ее с самого начала нотациями портишь. Поехали уже продукты переводить. Из наших есть кто в городе?

– Ну, поехали, – Костя резко крутанул руль, обгоняя очередного медленно едущего по дороге автолюбителя, с желтым восклицательным знаком на заднем стекле.

– Да не жмись ты так, – он посмотрел на мое резко побледневшее лицо, – я ж не тот криворукий псих, что тебя чуть не угробил. Сколько мы с тобой ездили, помнишь? И ничего, все нормально же было. А дрифт по «тещиному языку» ночью на трассе?

– Да помню я, – я немного расслабился на сиденье, – но последние воспоминания все еще слишком яркие.

– Оно и понятно, шутка ли в реанимации поваляться? Это еще повезло, что ничего серьезного.

– Это да… Так что там с нашими?

– Миша на заводе, как обычно, Андрюху в командировку отправили на Урал, говорит, что не раньше праздников его ждать. Витек в Москве еще сидит, тебе привет передавал. Катя твоя звонила, – Костя почему-то на миг запнулся, – про тебя все спрашивала. Кстати, – он достал из внутреннего кармана мой самсунг, – вот держи свою мобилу, а то забудешь еще.