Текст книги "Хроники Вандербурга (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Так и есть. Поперек шоссе лежал на боку небольшой фургон. Часть его содержимого – арбузов, выкатилось из кузова и теперь валялось на обочине. А рядом с фургоном кружил десяток человек. То, есть, не совсем, человек. Ржавые мотоциклы, кожаные безрукавки, руки, покрытые татуировками, бороды и патлы, какие-то железки в руках. Это были варвары. Приглядевшись, я понял, чего они крутятся рядом с фургоном и орут. Водитель, окровавленный, но еще живой, стоял рядом с поверженной машиной, держа перед собой небольшой светящийся жезл и размахивая им перед варварами. Вот те на! Уже простые водилы по перевозке фруктов, магическими артефактами пользуются.

Я видел, что этому долго не продержаться. Жезл постепенно тускнел, а возгласы варваров звучали все громче и увереннее. Ну не могу я пройти равнодушно мимо таких вещей! Хотя бы потому, что совершается сие на моем пути. Вопрос только, что делать?

Сообщить на пост? Я достал мобильник и убедился, что отсюда даже не позвонить Леону, который в паре десятков метров от меня. Решил действовать сам. Десять варваров – не так много, а у меня винтовка с оптическим прицелом. Поймав в перекрестье прицела самого активного и нахального, я нажал на курок. Тот спешился прямо спиной об землю, а мотоцикл, проехав по инерции и без управления, врезался в пару своих «коллег».

– Убивают! – заорал один из варваров, – маги проклятые!

– …не магия… леса стреляют… – донесся до меня возглас вожака – самого большого и с косматой бородой, – …ссышь, да? А я…

В принципе, смысл мне был понятен. Варвары, обитающие либо на равнинах, либо в горах, в леса стараются не забираться. Во-первых, передвигаться между деревьями на мотоцикле не намного удобнее, чем на машине. А во-вторых, что греха таить, с лесными тварями шутки плохи. На это я и рассчитывал. С такой диспозицией не один, так пара снайперов моего уровня, могли бы перестрелять всю эту доблестную ватагу. Но данный конкретный вожак, то ли вошел в раж и не хотел сваливать без добычи, то ли полагал себя настолько непобедимым, что очень хотел это доказать остальным. Наверное, и то, и другое, потому что вожак, резко развернув мотоцикл, рванул в лес, перелетая через кусты и ловко обходя деревья. Двигаясь прямо на меня.

То, что произошло дальше, я сам не понял. Не до понимания знаете ли. При отсутствии ветра нижние ветви одного из деревьев, мимо которого несся вожак варваров, синхронно дернулись навстречу мотоциклу. И, с треском ломаясь, они таки остановили железного коня. Но не его хозяина, который, перелетев на полной скорости, рухнул, растянулся по земле.

Крепкий он оказался. Вроде ударился сильно, а смог приподняться. Чтобы заглянуть в дуло моей винтовки. Не знаю, кто там в этой шайке «ссыт», но вожак их был готов сделать это буквально. Только не успел.

Без лишних проволочек я отрезал его голову охотничьим ножом и метнул в варваров, которые тем временем перестали осаждать водителя фургона и выжидающе смотрели в сторону леса. Я еще выстрелил вслед, но это уже было излишне. Варвары, убедившись лишний раз в том, что от леса не следует ждать ничего хорошего, завели моторы и убрались восвояси. И я убрался. Не выходить же навстречу несчастному водиле с какой-нибудь пошлостью на устах, типа, езжай, друг, ты спасен! Лучше до поста дойду, может, помогут мужику фургон на колеса поставить.

* * *

Медалей мне, ясен пень, не навешали. Спасибо и на том, что не было длительного многочасового допроса, когда я доложил о своем небольшом подвиге на пост. А мы с Леоном продолжили путь, продолжили до самого заката, успев пройти не менее десятка километров. Траектория наша была довольно извилистой, но дело того стоило. Ибо к тому времени, когда зной сменился прохладой, а атаки комаров на лицо и другие открытые участки тела стали нестерпимыми и назойливыми, лес поредел, и мы вышли к деревне.

Мне стоило бы сказать «деревенька», ибо данный населенный пункт был весьма невелик. Дворов десять, от силы. Судя по отсутствию каких-либо проводов, из благ цивилизации здесь были огонь и колодезный ворот. Такие вот деревушки не наносят, как правило, на карты, не ведут с ними торговлю, не облагают местное население налогами, зато при варварском нашествии они становятся легкой и первоочередной добычей.

Мы не особо рассчитывали на гостеприимство местных жителей, хотя, честно говоря, я бы предпочел ночевать под крышей, а не посреди леса, готовый к атаке комаров, а то и кого побольше. Подойдя к ближайшим воротам, я взялся за кольцо, заменявшее дверную ручку, и постучал. Калитка отворилась, и нам навстречу выдвинулся ствол старинного ружья в руках человека, годного мне в отцы.

– Че пришли? – спросил хозяин без тени дружелюбия, – жрать нечего. Денег нет. Валите-ка отседова.

– Да мы переночевать, вообще-то, – вежливо парировал Леон.

– Знаю я вашу ночевку. Полдеревни спалили, половину женщин испортили. Знаю я вас.

– Не знаю о чем вы, – сказал я, – но мы не варвары.

– Городские? А где эта… тачка ваша? На той неделе один на тачке приезжал. Котора сама ездиет. Грит, в городе так придумали. Девок наших катал, девки-то за ним табунами ходили. А уж от детишек ваще отбоя не было. Все просили, покатай, дядя, покатай.

– Мы охотники, – объяснил я, – нам машина – лишний груз.

– А тачка?.. А, я понял. Охотники, гришь? На кого охотимся?

– На дракона.

– У-у-у, смелые мужички. Не хошь доброе дело сделать? Для таких храбрецов как вы – раз плюнуть.

– А вы? – спросил я ехидно.

– А че? – хозяин прикидывался дурачком. Может и впрямь таким был, коли сказал «табунами», применительно к этой крохотной деревушке.

– Доброе дело. Ночлег для двух усталых путников.

– Дак услуга за услугу. Я грю, пустяк на постном масле. Сделайте, и будет вам и ночлег, и ужин, могу и баньку истопить.

– А что, собственно, надо? – не выдержав, спросил Леон.

– Да, сегодня колдун всех наших детей в башню заманил. Грил угощение будет, игрушки, интересно всяко-разно. А их до сих пор нема. Вы ему эта, сходите, пистонов навешайте. Шоб детей наших отпустил.

– Колдун? – глаза Леона округлились, – если, говорите, пустяк, то почему сами не идете?

– Дак это для вас пустяк. Два таких бравых мужика, да с оружием каким диковинным. А мы – че? А ни че. Подходим к башне, стучимся, а оттуда голоса жуткие. Мы че?..

– Ладно, – прервал я болтологию хозяина, – где этот колдун?

– Да в башне! Али не видите? – хозяин указал пальцем в сторону. Я оглянулся и увидел холм, над которым вздымалось, грозя небу, высокое черное сооружение.

* * *

– А может ну их на хрен? – говорил Леон, пока мы добирались до башни колдуна, – заночевали бы в лесу, не впервой.

– Нельзя, – ответил я, – видишь, у людей горе. Дети все-таки.

– Не в том дело. Неужели ты не боишься с колдуном связываться?

– Против лома нет приема. Думаешь, что? Он нас в тараканов превратит? Ну, допустим, меня превратит. А ты, поди, успеешь в него стрельнуть.

– Я слышал, колдуны неадекватны. Чтоб одного колдуна взять, СМК целую группу захвата присылает. С автоматами, оберегами, собаками.

– Это наши, вандербуржские, колдуны. Им от городского образа жизни башню сносит. Плюс использование магии без специальной подготовки. Примерно, то же, что лезть в трансформаторную будку… ну, например, этому деду, не знающему «липестричества». А колдун лесной или горный – это просто маг-самоучка. Без диплома, зато с талантом или переданными по наследству умениями. Уединенный образ жизни способствует, знаешь ли. А в Вандербурге это невозможно. Миллионы людей на пятачке земли топчутся, какое уж тут уединение.

– Грубая схема, Гус. Вот ты, ведешь, как сказал, «уединенный образ жизни». Стал колдуном? Нет.

– А это еще бабушка надвое сказала, – усмехнулся я, вспомнив, как дерево, мне во благо, вышибло варвара из седла, – если бы изучал эти премудрости… но охотиться мне интереснее.

Вблизи башня выглядела не менее зловеще, чем издали. Огромный столб, темный камень, мох на стенах, ни малейшего окошка и ни намека на дверь. Как же заходить?

– Кто-о-о-о? – выдохнул глухой голос изнутри. Словно ветер дунул.

– Конь в пальто, – ответил я.

– Кто-о-о-о? – повторил голос. Я почувствовал, как Леон тянет меня за рукав. Пошли, мол. Но я не люблю останавливаться на полпути.

– Густав Ван Фаррен Второй, – произнес я твердо, – охотник. Я пришел к колдуну. И не уйду отсюда, пока…

Прямо в стене растворился проем. Как пасть. Я, не дожидаясь официального приглашения, прошел внутрь. Леон нехотя побрел следом.

Снаружи проем казался темным как бездна. Я уже фонарик достал. Но, когда мы вошли, а стена сомкнулась, я понял, что это не так. Отовсюду струился мягкий свет, открывающий внутреннюю обстановку башни. Ни тебе мебели, ни обоев. Голые стены, поросшие мхом. Каменный пол, усыпанный мелким мусором. И винтовая лестница. С винтовкой наготове я пошел наверх, следом увязался Леон.

Мы оказались в небольшом зале, полутемном и освещенном факелами. Посреди зала стоял светящийся человек неопределенного возраста с совершенно незапоминающимися чертами.

– Он пришел! – провозгласил человек голосом, с каким надо объявлять мегазвезду на большом концерте.

– С-с-удь-я, – протянул тот же голос, что встречал нас у входа. Он шел из стен, и у меня уже не было сомнения – это говорит башня.

– Ты готов? – спросил светящийся человек.

– Я – нет, – трусливо бросил Леон. Светящийся человек даже не посмотрел в его сторону.

– К чему готов? – спросил я обстоятельно.

– Судить. Признать вину. Вынести приговор.

– Простите, уважаемый, – сказал я, – я что-то не очень понимаю, что здесь происходит. Я пришел разобраться с колдуном. Если вы – колдун, то прекратите придуриваться…

– Иди наверх, – оборвал меня светящийся человек, – и все узнаешь. А когда поймешь – возвращайся.

– Будь по-вашему, – сказал я, – Леон, покарауль этого кадра.

С этими словами я поднялся на следующий этаж и попал в коридор с несколькими дверями. Из одной из них мне навстречу выскочила взлохмаченная молодая девушка в старомодной одежде.

– Стоять! – рявкнул я, наводя на него винтовку, – ты колдун? В смысле, колдунья?

– Как же так?! Не может быть! – причитала девушка, не обращая на меня внимания, – как такое могло случиться?

– А что случилось? – спросил я.

– Умерли! – воскликнула девушка, – они все умерли!

– Да кто – они? – я чувствовал, как внутри у меня похолодело от неожиданной догадки. И девушка не преминула подтвердить ее.

– Дети! Все дети умерли! Как это могло случиться?! Я не хотела!

Она забилась в истерике. И винтовка невольно опустилась у меня в руке. Похоже, я опоздал. Но и бедняга не виновата. Сама переживает, видно же. Эх, жаль будет огорчать дедка со старинным ружьем. Как бы инфаркт не случился. Заглядывать в двери я не стал, а поднялся выше по лестнице.

Этаж был самым верхним, и здесь явно обитал колдун. Стол был заставлен сосудами с разноцветной жидкостью, по полу были разбросаны пожелтевшие, исписанные корявым почерком, страницы. Сам хозяин сидел ко мне спиной, и даже не удостоил взглядом.

– Ты пришел? – спросил он спокойным голосом.

– Да, я пришел. Простите, а мы знакомы? – съязвил я.

– А зачем? – бросил колдун спокойно, – ты Судья. Вот и суди.

– Слушай, ты, – крикнул я, теряя терпения, – да что вообще тут такое? Я что, попал в дурдом?

– У нас ничего не происходит. Уже сто лет у нас ничего не происходит. Потому что никто не приходил, чтобы рассудить нас.

– Ну я… пришел, – проговорил я, чувствуя, как покрываюсь холодным потом, – и что, тебе от этого легче?

– Все лучше, чем сидеть сто лет, ни туда, ни сюда. Все повторять тот роковой день. Я готов встретить ваше решение, Судья. Я слишком долго ждал.

– Я так понимаю, все дети мертвы, – сказал я. Не спрашивая, утверждая.

– Эх, говорил я Мире, не давай им эту бурду.

– Мира, это та девушка с третьего этажа? – спросил я.

– Помощница моя. Эх, молодость, ветер в голове. Я говорил, зелье то только по каплям вкусно и полезно. А дети – разве им объяснишь? Стаканами эту бурду пили. Еще, говорят, еще…

– Простите, а почему вы ко мне затылком сидите? Не поворачиваетесь? – поинтересовался я.

– Не могу. Стыдно, – коротко ответил колдун.

– Я вас понимаю. А что за «бурда», если не секрет?

– Какие же секреты от Судьи? – колдун рассмеялся, – Напиток Жизни, называется. Наше с Мирой, так сказать, открытие. Сухие деревья расцветают от одной ложки. Бесплодный песок от кружки травой за неделю покрывается. И цветами. А уж рану залечить, или силы человеку восстановить – вообще пара пустяков. Капли достаточно, капли! Но побочный эффект, как видите, оказался. Все ведь хорошо в меру, вы согласны со мной?

– В принципе – согласен, – сказал я.

– И вы готовы принять решение? – спросил колдун с надеждой.

– Пожалуй, готов.

То же самое я ответил уже на два этажа ниже, перед светящимся… видимо, не человеком, а также собственным напарником, все еще держащим его на прицеле. Он бы еще Лесного Хозяина на мушке держал. Светящемуся «нечеловеку» некогда было переспрашивать, он щелкнул пальцами, и оба подозреваемых, старый, спокойный колдун и его плачущая помощница Мира, материализовались рядом с ним.

– Вы готовы услышать решение Судьи? – железным голосом спросил светящийся «нечеловек».

– Я готов, – ответил колдун.

– Это я, это я виновата, – вместо ответа пролепетала Мира, – но я ведь не хотела!

– Ты готова? – переспросил светящийся «нечеловек».

– Да, я готова, – ответила Мира и снова расплакалась.

– Ваше решение, Судья, – обратился светящийся «нечеловек» ко мне.

– Прежде чем я его вынесу, мне хотелось бы кое-что уточнить, – сказал я, – если я правильно понял, колдун пригласил всех детей деревни в гости, а Мира, его помощница, угостила их зельем, новым, еще не испытанным, полезным в небольших количествах, но с побочным эффектом от избытка. Зелье новое, и о побочных эффектах колдун и помощница, в лучшем случае, догадывались. Дети умерли, отравившись избыточным количеством Напитка Жизни. А на деревне, башне и ее хозяевах с тех пор, сто лет лежит проклятье. Повторение того рокового дня, покуда не придет Судья и не установит, кто виноват.

– Именно так, – отвечал светящийся «нечеловек», – каково же будет ваше решение?

Я еще раз посмотрел на всех троих. На светящегося «нечеловека», не выражавшего никаких чувств. На колдуна, в нетерпении переступавшего с ноги на ногу. На рыдающую Миру. И решение само пришло. Не в голову – в сердце.

– Виновен колдун, – коротко изрек я.

– То есть как это? – встрепенулся хозяин башни, явно не ожидавший подобного поворота событий. А сам говорил, что «готов».

– Погоди, – произнес светящийся «нечеловек» и обратился ко мне, – на чем основано ваше утверждение, Судья?

– А вы посмотрите, – я указал на подсудимых, – такие, как вы это вряд ли поймут, но все же, постарайтесь. Посмотрите на них. На Миру посмотрите. Если тот день повторяется в точности, то она до сих пор под впечатлением. Не ожидала такого исхода, потому и в шоке. Даже о побочном действии не знала.

А теперь посмотрите на колдуна. Спокоен как слон. Или как служащий похоронного бюро. Он, по крайней мере, подозревал, что Напиток Жизни опасен в избытке. Но сколько это, «в избытке», ему было неизвестно. А без этого знания нельзя. Ибо никто не будет использовать это зелье, и, соответственно, покупать. Кому оно нужно, если не знаешь, что от него ждать? Минное поле какое-то! Вот колдун и решил установить предельную дозу опытным путем. Потому, и детишек пригласил. Это ведь он детишек пригласил, не Мира. И, разумеется, с самыми благими намерениями.

– Это ложь! – вскричал колдун.

– Решение Судьи – закон, – провозгласил светящийся «нечеловек» тем же голосом, что встречал меня, – да свершится воля его!

И погас. Как погасли факелы на стенах. Рефлекторным движением достал я фонарь, и осветил заброшенную, захламленную обстановку башни, паутину в углах.

Никого. Кроме Леона, который, с перепуга тоже фонарь достал.

– Что-что-что это было? – пролепетал он.

– Что было – то было, – заключил я коротко, – и закончилось. Пошли отсюда.

Дверной проем зиял в стене первого этажа. Рядом валялся какой-то желтый лист. Я наклонился, подобрал, ни с того, ни с сего. Лист оказался газетой: старой, пожелтевшей, хрупкой. Буквы поблекли, но заголовок был еще читабельный. «Трагедия в деревне Дрежна. Колдун убил двадцать четыре ребенка», – гласил он. Заголовок газеты, «Голос Вандербурга», и дату (действительно около ста лет назад), я тоже сумел прочитать.

Мы вышли из проема. Газета рассыпалась у меня в руках. Над горизонтом поднималось солнце. Его ранние лучи озаряли полуразвалившуюся башню и оставшиеся от деревеньки Дрежна вековые остовы и срубы домов. И ни одного человека.

Кроме нас с Леоном.

* * *

Представьте: целый день вы нарезали километры по шоссе. Пешком. Без тротуаров и прочей лабуды, к которой вы привыкли на улицах Вандербурга. С небольшим привалом и с небольшим приключением, в смысле, стычкой с варварами. И вот, к концу дня, вымотавшись, и с надеждой на ночлег и отдых, вы влипаете еще в одно небольшое приключение, которого, однако, хватило на всю ночь. По какому-то непонятному свойству времени, о котором даже не знаешь, кого спрашивать: физиков или магов. И выходите из руин проклятой башни навстречу новому нарождающемуся дню, которому трудно порадоваться. Ибо, вместе с ночью и мороком деревни Дрежна, сто лет, как вымершей, уходит и ваша надежда на отдых.

Так и мы с Леоном. Полностью осознав случившиеся, я едва сдержал поток брани, что рванулся с моего языка со скоростью сверхзвукового истребителя. Да, первый час мы пытались друг перед другом изображать крутизну яиц, сваренных вкрутую, держаться прямо, идти не спотыкаясь. Так, ведь, природу не обманешь, и со стороны, мы, наверное, выглядели пьяными. Если бы было, кому смотреть. А так – только деревья, лента шоссе, да пение птиц.

В таком вот состоянии прошли мы около километра, покуда не кончился шоссейный отрезок пути. В объятьях же первозданной природы, наши силы вообще убыли до нуля. Поэтому, выбрав поляну поудобнее, мы, не сговариваясь, остановились на привал. Небольшой перекус еще больше нас разморил, вынудив уснуть прямо на мягкой траве. Она в тот момент показалась лично мне удобнее самой роскошной кровати.

* * *

Бочка меда в виде отдыха, была испорчена ложкой, а возможно, и половником дегтя. Ибо мне приснился Лесной Хозяин. Словно, я один стою посреди леса, а он рядом, на пеньке сидит. Все тот же, что с нашей первой встречи. Вот только в этот раз он не бормотал нечленораздельно, а говорил. На нормальном человеческом языке.

– Ну, здравствуй, Густав Ван Фаррен, – произнес он с какой-то доброй усмешкой в голосе. Прямо как папа мой покойный.

– И вы здравствуйте, – ответил я, не став придираться насчет пропущенной «двойки», – уж, не обессудьте, что мы лес ваш беспокоим.

– А я и не обижаюсь. Такие, как ты мне не мешают. Ведь что человек, что зверь – все смертны. Сам понимаешь.

– Конечно, – обрадовался я, понимая, что хотя бы во сне нашел общий язык с Хозяином. Мне ли не понимать?

– Да только не за этим мы сошлись, – вот тут я насторожился, – помнишь, наверное, нашу первую встречу?

Я кивнул. Чтоб такое – и забыть?

– Я тогда не тронул тебя… а стоило бы.

– Вы же сами сказали, что такие как я…

– Дак то охота, Густав. А то, что ты дом свой влепил на моих владениях? А рядом – мусор, следы твоей, так сказать, жизнедеятельности. Или не знаешь, что одна непотушенная сигарета…

– Простите, конечно, – перебил я Лесного Хозяина с запоздалым страхом, – но очень уж ваша риторика напоминает лозунги «зеленых».

– Ладно, обойдемся без этого, – неожиданно согласился тот.

Согласился! А, впрочем, куда он денется? Мой сон, что хочу – то и делаю…

– Я же не об этом речь веду. Так или иначе, я тебя не тронул. Знаешь почему?

– Откуда? – ответил я, – спасибо, что не тронули.

– «Спасибом» не отделаешься. Помнишь, еще, ту стычку с варварами. Крут был их вожак. Не побоялся меня. Меня, не тебя, Густав Ван Фаррен с оптической «пукалкой». Ломанулся прямо сквозь лес. И достал бы тебя, будь уверен. Природа любит смелых. И сильных.

– Угу. Если бы не дерево… – тут неожиданная догадка закралась ко мне в душу и прописалась там не хуже нувориша в замке моих предков, – да, дерево. Я понимаю, что «спасибом» не отделаюсь. Но я и не знаю, как можно отблагодарить вас. Честное слово. Может, жертву вам принести? Животное какое-нибудь?..

Лесной Хозяин расхохотался тем же жутким смехом, как и тогда, под окнами моего жилища. Хохотал он долго, при этом топая и чуть ли не валясь с пенька.

– В жертву? Животное? Мне? – швырялся он однословными репликами сквозь смех, – ну уморил, ничего не скажешь. Мне, Лесному Хозяину, предлагать то, что и так мне принадлежит. Эх, за что я люблю ваш вид, так это за чувство юмора. Эх, Густав, Густав, лучше бы ты машину мне в жертву принес. Хотя бы одну, а все равно выхлопных газов меньше…

– Нет у меня машины, – неуклюже оправдывался я.

– …или мобильник свой. Кстати, знаешь, что если ты его по-прежнему в кармане штанов будешь носить, у тебя…

– Знаю, знаю, – перебил я, – потому и не ношу.

– И к голове лучше пореже прикладывай. А то глупее белки будешь. Эх, Густав, да не нужны мне ваши дебильные жертвы. И своим там передай, если они до сих пор звериной кровью мажутся или на стенах рисуют, как добывают желанную добычу… что не катит это. И никогда не катило. Впрочем, ты уже не сможешь.

– Это почему еще? – рассердился я и даже голос повысил.

– А потому, что долг надо отдавать, Густав Ван Фаррен. Я тебя с твоим домиком пощадил? Пощадил. Жизнь тебе, безумцу храброму, защитнику слабых, спас? Спас. А теперь будь готов и условия мои выслушать.

– Я слушаю.

– Ты думаешь, откуда я такой взялся? Наверное, думаешь, я всегда был? Что я вечен и неизменен?

– Типа того.

– Зря. Такого в природе не бывает, – сердито проскрипел Лесной Хозяин, – даже солнце когда-то зажглось и когда-нибудь погаснет. Тысячу лет назад я тоже был охотником вроде тебя. Покуда не попался моему предшественнику. И не возникла ситуация типа «пан или пропал». У меня был выбор – или удобрить собой лес, или сменить Хозяина. Выбор чисто формальный, скажу я тебе. Потому что для меня вариантов не было. Природу я и тогда любил, а перспектива еще тыщу лет прожить – кто устоит?

– То есть, вы хотите, чтобы я стал Лесным Хозяином? – уточнил я.

– Ай, какой ты догадливый, Густав Ван Фаррен! – собеседник мой рассмеялся и захлопал в ладоши.

– А вы… куда?

– А куда захочу, кроме леса. Мне к моменту той встречи полтинник подходил. Хотя бы несколько лет еще и так проживу. Для себя. Тем более, я слышал, щас люди подольше живут.

– Ну-ну. От кого это вы слышали?

– От коровы. Думаешь ты один такой замечательный? Знаешь, сколько вас тут шастает? Кто с ружжем, кто просто грибочки-ягодки собирает.

– Но все равно. Не год же прошел – тысяча лет. В нынешнем Вандербурге вам не выжить.

– Ой-ой-ой! А ты не слишком ли много на себя берешь – меня пугать?

Я промолчал, а Лесной Хозяин продолжил.

– Я ж говорю – не ты у меня первый. Я уже который год провожу этот… как у вас называется?

– Кастинг? – предположил я.

– Ага. Именно, кастиньх. Отброс. Я не просто так, я серьезно к этому делу подошел. Кто просто покомандовать любит – тех в первую очередь отбрасывал. Пусть самкой своей да детенышами командует. Главное для Лесного Хозяина – любовь к природе. А это редкость, даже среди тех, кто ко мне в гости наведывается. Так вот, ты, Густав Ван Фаррен – самая, пока что, подходящая кандидатура.

– Подходящая, значит. Мне знаете что непонятно? Почему вы так хотите свои… полномочия сложить? Наверное, вы могли бы еще тысячу лет продержаться.

– Мог. Мог и две, и три тыщи. Дело ведь не в том. Слабею я. Не физически – душевно. И лес слабеет, и будет слабеть, покуда свежие силы в него не вольешь. А в природе нельзя быть слабым. Иначе сильный сожрет. Покуда лес сильный – он стоит. И никакие поля или заводы его не вытеснят. Но он недолго останется сильным.

– Скажите, а неужели у меня нет никакой альтернативы?

– А это уже не твое дело. Долг, он, знаете ли, платежом красен.

– А если я откажусь?

– Дело твое. Но знаешь, в жизни всякое бывает. Если передумаешь – только позови.

Картинка с лесом и Лесным Хозяином на пеньке померкла в моих глазах. Я уже до этого понял, что вижу сон. А все равно, болезненный то был переход. Да еще кто-то тыкал меня в бок. Уж не Леон ли в морду получить захотел?

* * *

Надпись в Вандербуржском Центральном Парке: «Тушите сигареты. Помните о великих пожарах прошлого». А рядом кто-то написал: «Не плюйте на землю. Помните о весенних разливах Андуя.

Анекдот, популярный у охотников и ненавидимый экологами

* * *

Открывая глаза и приподнимаясь с травы, я понял, что именно меня столь болезненно разбудило. Зверолюди, Тьма их побери! Десятка два приземистых, мохнатых существ, отдаленно похожих на людей, окружили место нашего привала и будили тыканьем заостренными палками. Леона уже разбудили. И я понимал – это не делегация для встречи и приема высоких гостей. Цели этих выкидышей эволюции куда прозаичнее. И физиологичнее.

– Гады, не возьмете! – рявкнул уже проснувшийся Леон, окруженный зверолюдьми и отмахивающийся от них ружьем как дубиной, – живым не дамся!

А им живым и не надо, подумал я. А мне-то что делать? Такую позицию как напарник мне не занять. Да и смысла немного. Эти скоты улучать момент и палками своими утыкают. Не все же Леону ружьем махать? И все-таки, что мне делать?

«…в жизни всякое бывает. Если передумаешь – только позови».

Вот гадство! Неужели я по-настоящему с Лесным Хозяином общался? А он оказался мстительным и мелочным старикашкой, иначе не скажешь. Только позови, значит?

«Впрочем, ты уже не сможешь»

«У меня был выбор – или удобрить собой лес, или сменить Хозяина».

Гадство, гадство, гадство! Хорош выбор, когда к тебе с ножом к горлу пристают. Или пойти на корм этим волосатым тварям, или порвать с человечеством, типа, пропасть для него без вести. Радость-то. Впрочем, выбери я последний вариант – что лично для меня изменится? Для меня, ненавидящего асфальтово-бетонный образ жизни и бездушную технику, и сторонящегося человеческого общества? Так ли уж сторонящегося?

Не так. Совсем не так. Потому что, живя за чертой города без электричества и телевизора, редко и без удовольствия выбираясь в Вандербург, я знал – это мой выбор. Это я делаю добровольно и могу отказаться от такой жизни в любой момент. Не откажусь. Но могу отказаться. От меня никто не требовал стать охотником и изыматься из человечества, вот так, с ножом у горла.

Жуткий, но мне, в общем-то, довольно привычный хохот Лесного Хозяина пронесся надо мной. Зверолюди стояли, не двигались, разве что палки заостренные на меня направили. Ждут, сволочи. И, я даже знаю, чего.

– Лесной Хозяин! – заорал я. Стая птиц, невидимых глазу, взлетела, шурша крыльями. А зверолюди повалились на колени. Не передо мной, нет. Леон вон тоже… упал. Я оглянулся.

– Так ты согласен, Густав Ван Фаррен? – спросил Лесной Хозяин, стоящий прямо передо мной. Тут я заметил, что он меньше меня, и даже Леона, а ведь Леон, мягко говоря, невысок.

– Прежде чем ответить, хочу объяснить тебе, какая ты падла. Не можешь сказать начистоту, что никакой ты не Хозяин, а менеджер-временщик, что тебе обрыдла эта служба за тысячу лет, что тебя тянут огни большого города – такие ненавистные и такие желанные. Соскучился по людскому обществу? А тут я как раз подвернулся. Лучше представь: я согласился, а ты, соответственно, становишься просто человеком. Как думаешь, что тогда эти, – я небрежно указал рукой на зверолюдей, – с тобой сделают? По моему веленью?

– А ты не так прост, – ухмыльнулся Лесной Хозяин.

– Это звери у вас простые.

– Ну-ну. Ты, в принципе, прав, нет у леса хозяина, лес сам – хозяин. Зверей. Зверолюдей. Трав. Деревьев. Птиц. Это все частички единого живого организма. А я – мозг. Ничто живое не может жить без мозга.

– Ничто живое не может менять мозг.

– Потому и умирает быстро. А у леса, в отличие от тебя и меня есть шанс жить вечно. В твоих умственных способностях я не сомневаюсь, с тобой еще тысячу лет этому лесу никакой Вандербург не страшен. Может быть здесь, – Лесной Хозяин топнул о землю, – куда ни копни, везде алмазы, золото, нефть. Но еще минимум тысячу лет сюда не ступит нога хапуги, готового переложить это богатство себе в карман. Да, ты можешь мне отомстить… попробовать. Став моим преемником. Но, я не думаю, что в своем новом качестве тебе захочется разменивать свои силы на эту дребедень.

– Простите, – неожиданно подал голос Леон, отошедший от страха, помноженного на удивление тем фактом, что его напарник беседует с самим Лесным Хозяином, да еще торгуется, – а вы о чем вообще?

– Твоему дебильному дружку – Лесной Хозяин показал на меня скрюченным пальцем, – делают предложение, от которого трудно отказаться. Сменить меня на месте Лесного Хозяина. Порулить, так сказать, живой природой. А он отказывается, ему лучше, если вас с ним зверолюди сожрут. Одно слово – дурень.

– Это правда, Леон, – подтвердил я, – у меня своя жизнь, я как-то не расположен кого-то заменять.

– А если я? – робко осведомился Леон.

– Что – ты? – ласковым голосом переспросил Лесной Хозяин.

– Если я соглашусь? Разве я не подойду?

– Да подойдешь, вообще-то. Вот только…

– А в чем дело? Мы с Гусем, – все-таки надо ему в морду дать, – напарники. Мы равны. Почему именно он решает нашу судьбу?

Хороший вопрос. Интересный. В данном случае я более подходящий кандидат, потому как ближе к природе. Но, похоже Хозяину Лесному на это класть.

– А тебе не надоест? – спросил он, – эта же волынка на тыщу лет, не меньше. Уверен, что выдержишь?

– Сикоко? – переспросил Леон.

– Тыщу лет. Ты не ослышался. Мне хватило. Но можно и продлить.

– То есть, всю эту тысячу лет я буду жив?..

– Даже болеть не будешь. Лес – он исцеляет.

– А потом?

– Можешь на следующий срок остаться. Можешь вернуться к обычной жизни. Ты не будешь стареть, а когда срок закончится – будешь доживать свой куцый людской век.

– Так, какие проблемы? Я согласен, согласен! Сог-ла-сен!

– Да как же это ты так, Леон?! – воскликнул я, – ну ладно я – нелюдим, одинокий человек. Но ты-то… у тебя же семья, друзья.

– Семья, говоришь? Жена умерла. Сын… ну, он грызет гранит науки в универе, и, вообще, живет отдельно. Скажешь ему, что я погиб на охоте. Что касается друзей… так называемых, то это все туфта. Знаешь, что такое «тусовка»? Хотя, куда тебе… Это та же волчья стая. Нужно завоевывать статус, держать его, грызться с себе подобными. А еще – говорить в глаза одно, за глаза – другое, а думать вообще третье. Так лучше уж лес. Тут все то же самое, но честнее.