Текст книги "Порочный круг (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Тимофей Печёрин
Порочный круг

1

Давно мир не видел солнца.

Виною тому была серая пелена. С постоянством хорошо вышколенной прислуги появлялась она на рассвете каждого дня и заволакивала небо.

Совсем землю во тьму не погружала. Но вот на то, чтобы выкрасить небо в пепельно-серый цвет, сделав его, что не день, то пасмурным, пелены этой вполне хватало.

Как давно это началось – не могли сказать точно даже летописцы.

Да, среди живущих до сих пор находились те, кто утверждал, что видел-де дневное светило воочию. Вот только были они все как один глубокими стариками. Могли заговариваться, путать реальность со своими фантазиями, а подлинные собственные воспоминания – с чужими сплетнями или когда-то виденными картинками. Веры их словам не было.

Как не было и единства относительно причин этой беды. Даже среди людей мудрых и обремененных знаниями.

Подозревали кто проклятье, кто кару небесную за грехи, недостатка в которых человечество не знало со времен своего сотворения. Даже о конце света говорили – по крайней мере, поначалу. И особенно, когда оказалось, что этой напастью беды мира не ограничились. Но еще более рьяно отравлять жизнь людей начала разнообразная нечисть. Начиная с вульгарных мертвяков, встающих из могил. И заканчивая тварями из самой Преисподней, коим под силу было искусить и подчинить своей воле хоть простого пахаря, хоть коронованную особу.

Нашлось к случаю и пророчество, хоть и апокрифическое. В коем подобные события знаменовали приближение Страшного суда.

Вот только годы шли за годами, поколения сменяли поколения. А Страшный суд все не торопился выносить приговор плевелам рода людского. Как, впрочем, и вердикт о милости к праведникам.

И потому… да, яростно-фанатичные проповеди неслись с амвонов церквей до сих пор. Как, наверное, и в прежние времена – даже до пелены.

Зато миряне (а их всегда большинство) попривыкли, приспособились. Решив про себя, что да: пусть проклятье, пусть кара. Зато такая, с которой все равно можно жить. Пусть и небезопасно, и не слишком весело. Как живет, например, человек, вместо плахи приговоренный к заточению в темнице.

Тем более что даже узнику доступны кое-какие радости. Например, возможность дышать свежим воздухом и любоваться внешним миром хотя бы из маленького окошка, забранного решеткой.

Что до мира, лишенного солнца, то для него подобием такого окошка в прежний мир, без кары-проклятья, стала ночь. Ближе к ночи пелена обыкновенно рассеивалась. И ни луне, ни россыпи звезд светить на землю уже ничего не мешало. Ну… кроме обыкновенных туч, разумеется.

Ночь давала иллюзию, что с миром по-прежнему все в порядке. За исключением тех его уголков, где свирепствовали адские силы, конечно. Ну да много ль было этих уголков?

Другое дело, что даже самая ясная и светлая из ночей не могла заменить солнечного дня. Да и оценить… что там, даже хотя бы заметить ночную красоту могли немногие. Разве что лихие люди, направлявшиеся в эти темные часы на свой неправедный промысел. Или тайные влюбленные, видеться которым средь бела дня запрещал долг, обет или строгие родители. Романтичные юнцы, черпающие в ночи вдохновение. Ну и, конечно же, мудрые старцы, в расположении луны и звезд пытающиеся прочесть судьбу народов, всего мира, да и себя заодно.

И только. Тогда как остальные люди, намаявшись при свете дня, ночные часы предпочитали тратить на отдых, на сон.

Не стали исключением и нынешние обитатели старой обветшалой постройки, некогда служившей донжоном старого замка. Принадлежал замок бывшему владетелю этих земель. Но владетель сгинул куда-то, крепостную стену замка растащили по камушку хозяйственные крестьяне. А донжон превратили в свое обиталище чародей Бренн и его соратники.

Ночами все они предпочитали спать. Если, конечно, проходили эти ночи под крышей бывшего донжона. А не приходилось выполнять очередную опасную миссию, мотаясь по диким лесам, пыльным трактам и глухим деревням. Да истребляя ходячих мертвяков и другие порождения адских сил.

В бывшем донжоне соратники и подопечные мастера Бренна обыкновенно расслаблялись. По-разному, но все – до такой степени, что устанавливать на ночь вахты им не приходило в голову.

Да и не от кого, если подумать. Крестьяне знали, что замок превратился в логово колдуна, и соваться туда страшились. А разбойничья шайка, забреди она в эти края, тоже вряд ли бы сунулась к Бренну на порог. Уж очень убого смотрелся бывший донжон. Ловить там, казалось, было нечего.

В общем, не опасались нападения мастер Бренн и его команда. И, как однажды оказалось, зря.

К счастью для них, даже пребывать в стране снов, что почиталась язычниками за преддверие загробного мира, можно было по-разному.

Волшебница Равенна, к примеру, спала в ту ночь без задних ног. Глухо, даже почти без сновидений. Просто закрыла глаза – и провалилась в забытье. До того обессилила ее недавняя история с освобождением души незадачливого некроманта, попавшего в плен к скопищу Скверны, которое сам же он надеялся использовать для своих темных дел. В освобождении этом именно Равенна сыграла главную роль.

А вот варвар Сиградд, сын Торда – совсем другое дело. В своей прошлой, до изгнания из клана Снежного Барса, жизни он привык спать чутко. Ощущая малейшие шорохи и вообще едва заметное движение воздуха вблизи. Приучили его к этому охотничьи вылазки, порой длившиеся не один день. Не говоря уже про походы, набеги на земли соседних кланов.

Даже на охоте это не было лишним – быть готовым к нападению хищных зверей. Что даже в самом бывалом охотнике могли увидеть добычу. В какую-нибудь особенно суровую зиму хотя бы.

И, разумеется, могли напасть люди. Что тоже хищники, только двуногие, умеющие говорить и бравирующие своей разумностью.

При таких делах самому обрести чуткость хищного зверя было не просто полезно. Но необходимо для собственного выживания.

И в эту ночь именно чуткость спасла Сиградду жизнь.

Сквозь сон варвар почуял приближение чего-то… вернее, кого-то постороннего. Кого-то, заметно более теплого, чем окружающая ночная прохлада. Кого-то, кто, двигаясь, тихо шуршал по полу. Тихо – но недостаточно, чтобы быть неслышным.

А главное: этот кто-то дышал. Да, дыхание старался задерживать. Но все равно успел поколебать воздух, по меньшей мере, дважды.

Когда между его кроватью и незваным гостем осталось около двух футов, Сиградд рывком поднялся на постели, открыв глаза и одновременно хватая секиру – предусмотрительно положенную на пол у кровати, на расстоянии вытянутой руки.

Столь неожиданным для чужака оказался подъем спящего варвара, что тот даже растерялся на мгновение. Тем более что его собственное оружие – кривой нож – выглядело на фоне секиры Сиградда совсем уж жалко и несолидно.

Впрочем, стоило отдать должное злоумышленнику – а никем иным человек, явившийся среди ночи с ножом в чужое жилище, быть не мог. Растерянность его оказалась недолгой. И когда секира варвара стремительно описала в воздухе дугу, устремляясь к человеку с ножом, он – поджарый, ловкий и гибкий – успел отскочить. Одним стремительным, спиною вперед, прыжком.

Но уже в следующее мгновение Сиградд соскочил с кровати. И с секирой наперевес двинулся к незадачливому убийце.

Новый взмах. И снова незваный ночной гость сумел увернуться.

Впрочем, на большее его все равно не хватало. Длинное древко секиры варвара позволяло тому удерживать противника на расстоянии. Не давая шанса приблизиться, чтобы нанести ответный удар.

Другого оружия – какое позволило бы на равных тягаться с секирой Сиградда – у чужака при себе не было. Оставалось только отпрыгивать, уходя от ударов. Ну и еще пытаться обойти так не вовремя проснувшегося варвара с флангов. Чтобы (чем не шутят все демоны ада) подобраться-таки к нему поближе.

Этот странный танец, обоим грозивший смертью, продлился несколько мгновений. Сила была на стороне Сиградда, зато противник явно превосходил его в ловкости. Притом, что комната варвару досталась довольно-таки просторная. Оставлявшая незваному гостю достаточно пространства для маневров.

А потом лезвие секиры просвистело от убийцы с ножом слишком близко. И ровно в то мгновение ему пришла в голову эта на редкость неудачная идея – попробовать прикрыться, парируя удар клинком ножа, своего единственного оружия.

Или, скорее всего, голова вообще была ни при чем. Сработал инстинкт – подспудное желание выставить хоть какой-то барьер между собственным лицом и стремительно приближающейся смертью. Металлической и остро наточенной.

Как бы то ни было, окончилось для незадачливого убийцы эта попытка плохо. Лезвие секиры просто смело со своего пути чуть ли не половину выставленной руки, сжимавшей нож. Словно ветку сухую. Р-раз – и все.

Что и решило исход поединка.

Заверещав почти по-бабьи, незваный гость схватился уцелевшей рукой за окровавленный обрубок, как будто это помогло бы ему сохранить обрубленную конечность. Или заставило отрасти вновь.

Впрочем, и тогда, несмотря на адскую боль, горе-убийца умудрился сохранить остатки былой сноровки. И успел попятиться, отступая перед новым взмахом варварской секиры.

Спасло его это, впрочем, ненадолго.

Еще взмах и еще. Чужак отступал… к большому открытому окну, через которое, по всей видимости, и проник в комнату. И к этому окну Сиградд теперь нарочно гнал его. Направляя все новыми выпадами.

Пока, наконец, убийца-неудачник не уперся задом в подоконник. Тогда, развернув резким движением секиру, Сиградд древком вытолкнул своего противника в окно. Словно от падали какой избавился. От мусора. Или еще от чего-то настолько поганого, что дотрагиваться до него руками и благородным железом казалось святотатством.

Не прекращая воплей боли, несостоявшийся убийца вывалился из окна, как тот же мешок с мусором. С той лишь разницей, что мешки обычно молчат.

– Не видать тебе Небесного Чертога, – проворчал варвар, провожая тело, падающее с высоты в несколько десятков футов, – не пировать до последней битвы. Не в бою ты погиб… не в бою… с оружием в руках. А вывалился из окна как требуха из вспоротого брюха. Верный клинок упустив. Так что Нижний Мир для тебя – самое место.

И вытер окровавленное лезвие секиры краем рубахи.

Но расслабляться было рано. Выглянув в окно, Сиградд приметил маячившую в темноте длинную цепочку огоньков. Неспешно, но неотвратимо движущуюся к бывшему донжону.

Распознать в ней толпу людей с факелами хватило бы ума даже ребенку. И едва ли это было праздничное шествие.

До ушей варвара доносились выкрики, отчетливо слышные в ночной тишине. Не радостные то были возгласы. Не слышалось в них беззаботного пьяного веселья, смеха и песен. Напротив, голоса людей с факелами звучали нарочито грубо, угрожающе.

Было ясно, что они чего-то опасались. Вот и скрывали страх за грубостью, подобно мелким шавкам, что облаивают прохожих даже заведомо больше и сильнее себя.

Видят это, боятся в душе – но все равно облаивают. Именно потому и надрывают глотки. Показать себя и храбрее, и боеспособней, чем есть на самом деле.

Примерно то же делали и люди с факелами. Ну и еще пытались грубыми угрожающими возгласами ободрить друг друга. Такое вот жалкое подобие боевого клича.

А коль так, то появление толпы с факелами лично Сиградд мог объяснить единственным образом.

«Набег!» – пронеслось в его голове, прояснившейся от сна благодаря скоротечной схватке.

Именно так, набег. Хоть дело происходило и не на родине Сиградда, не в диких северных землях. Но в той части мира, где привыкли кичиться своей не-дикостью. Грамотностью, законами. Большим, чем у якобы недалеких варваров, умом.

И все равно главным оставался тот же закон, что и у сородичей Сиградда. Кто сильный – тот прав. А ум пресловутый применять можно по-всякому. Например, сообразить, что набег пройдет гораздо легче, с меньшей опасностью, если перед основными силами послать тихих как пиявки убийц с ножами. Чтобы перерезали горло хоть кому-то из врагов.

Действительно, тупым варварам такое и в головы бы их косматые и низколобые не пришло. Предпочитали сражаться в открытом бою и более-менее честно.

А без этого – как добыть боевую славу? Не говоря уж о том, чтобы попасть в Небесный Чертог. А вечно прозябать после смерти в Подземном Мире не улыбалось ни одному уважающему себя воину.

Так что кого считать недалеким тупицей – был тот еще вопрос. Лично Сиградд глупцом себя не считал. Другое дело, что решения предпочитал принимать без долгих раздумий. Как на этот раз.

«Нужно будить остальных», – смекнул он, отходя от окна.

2

В коридоре, едва покинув свою комнату с факелом в руке, варвар столкнулся с Освальдом.

Тот был вором, насколько знал Сиградд. По крайней мере, до того, как его спасли от виселицы. А возможно, и продолжал воровать. Только пореже.

Так что особой симпатии к Освальду варвар не питал. И из-за рода занятий, и из-за характера, не шибко приятного. Скользким каким-то казался Сиградду соратник-вор. Скользким, лукавым – и одновременно грубоватым и нагловатым. Любил язвить. И даже главенство мастера Бренна признавал постольку поскольку.

И все же Освальд сражался с Сиграддом плечом к плечу, и варвар не забывал об этом ни на мгновение. Не смел забыть. Потому что соблюдал второй по главенству неписаный закон, что безоговорочно признавался в землях варваров, но здесь, южнее, почему-то оказался забыт. Точнее, подменен клятвами да мешаниной букв на пергаменте. Договорами, которые расторгались при малейшей надобности. Заковыристыми уложениями, что могли переписываться не по разу.

А речь шла о законе стаи. Держаться друг друга, делиться друг с другом и защищать друг друга от чужаков. Для Сиградда же, изгнанного из родного клана Снежного Барса, такой стаей стали мастер Бренн и те люди, которых тот собрал в своем обиталище. Включая, к добру или к худу, вора Освальда.

Вдобавок, кинжал, который Освальд сжимал в руке, был темным от крови. Отчего уважения к нему в глазах Сиградда только прибавилось.

– У тебя тоже, – не то вопросительно, не то утвердительно молвил варвар. Предельно немногословно.

Лишних слов, впрочем, и не требовалось. Другое дело, что сам Освальд отнюдь не прочь был поговорить.

– Не на того напали, – изрек он, кивнув, – подошел такой… с ножиком. Думал, я десятый сон вижу… ничто меня не колышет. Не слышу ничего, не чую. Такое вот дурачье! Да будь это так, давно бы меня прирезали. И ребята посерьезнее этого лопуха. Если б мог расслабиться до такой степени.

А усмехнувшись, хищно оскалившись, добавил:

– Бдительность и еще раз бдительность. Даже во сне. Без этого ни в трущобах не выжить, ни по миру бродя. Когда даже девка, что давеча тебя ублажала, словечки льстивые на ухо шептала, норовит тебя обчистить и сбежать, напоследок ножиком в пузо пырнув. Про других охотников за шальной удачей я даже молчу. Не хватает ее на всех… удачи-то. И тем, кто обделен оказался, это ужасно не нравится. Так ужасно, что хочется поделиться этим ужасом с везунчиком. А еще лучше – отдать его весь. Буквально обрушить на голову и насмерть придавать.

– То есть, ты сейчас… – начал Сиградд, но Освальд не дослушал, без лишних церемоний перебив.

– Порезал его. Я сейчас, – были его слова, произнесенные медленно, с расстановкой и как можно четче, – раз порезал, два порезал. После чего этому дурику только и осталось, что пытаться удержать свои кишки в распоротом брюхе. Но… как понимаю, он такой был не единственный.

Варвар кивнул и вместо слов легонько качнул секирой. На лезвии которой сохранились не вытертые капли крови.

– Вот и я подумал: в одиночку замок не штурмуют, – произнес Освальд. – Даже такой. Ну и вышел проверить, к кому еще такой подарочек в комнату пожаловал… – и я даже, кажется, догадываюсь, от кого. Не все же такие как я… в трущобах выживать им не приходилось. Особенно сэру Андерсу нашему благородному. Он-то все в замке да в замке… хотя сначала я бы Равенну навестил.

После чего оба, не сговариваясь, двинулись к комнате волшебницы.

Сработало ли воровское чутье или Освальд при всем своем неправедном житье оказался не лишен ума, но он не ошибся. Именно в комнате Равенны обнаружился третий из подосланных убийц. И уже держал лезвие ножа у шеи волшебницы. Покуда та, как уже говорилось, пребывала в глубочайшем сне и ничего вокруг не замечала.

Спасало Равенну лишь то, что пока убийца колебался. Волшебница была не дурна собой. А ничего человеческое оказалось не чуждо даже негодяю, режущему во сне людей. Вот и раздумывал он: сразу ли прикончить спящую женщину или позабавиться сперва.

Или, как вариант, сначала прикончить, затем позабавиться с не успевшим остыть трупом. От мрази, убивающей беспомощных спящих людей, и не такого стоило ожидать.

Но каковы бы ни были планы убийцы и его пристрастия, что бы ни творилось в его голове, Освальда это не интересовало. Убийца только и успел, что поднять взгляд на вошедших в комнату вора с кинжалом да варвара с секирой и факелом. Ну и еще нагло ухмыльнуться, поплотнее прижимая лезвие ножа к шее спящей Равенны.

И это стало последним поступком в его бесславной жизни.

Потому что в следующий миг Освальд метнул свой кинжал на манер дротика у дикарей на далеком жарком юге. Пролетев через комнату за долю мгновения, оружие вонзилось убийце прямо в глаз. После чего, разумеется, и речи быть не могло ни об умерщвлении спящей волшебницы, ни о плотских забавах с нею же. Как и вообще ни о чем – для этого незваного ночного гостя.

Лишь крякнув напоследок едва слышно, несостоявшийся убийца завалился на бок. Прямо на кровать… на Равенну. Чем, наконец, ее и разбудил.

– Скверна! – пробормотала она спросонок, отталкивая убийцу от себя, пытаясь из-под него выбраться. – Вот из-за кого мне приснилось, что лавиной в горах заваливает. Да кто…

Потом заметила кинжал, торчащий из глазницы незваного гостя. Заморгала, пытаясь окончательно проснуться и осознать увиденное. И наконец, перевела взгляд на стоявших у порога Сиградда и Освальда.

– Да что тут вообще происходит?! – недовольно выкрикнула волшебница.

– На нас собираются напасть, – негромко, но басовито и грозно отвечал варвар.

– А кое-кто уже напал, – добавил вор, – и уже не собирается.

– Что с остальными? – вопрошала Равенна, на ходу оценив обстановку. И тоже, подобно Освальду, сообразив, что в одиночку замок не штурмуют.

После чего, не дождавшись ответа, снова попыталась столкнуть с себя труп.

Увы, убийца оказался далеко не пушинкой. Не больно-то рассчитывая на помощь соратников, Равенна взмахнула над мертвецом обеими руками с растопыренными пальцами. Делая ими едва уловимые взглядом пассы, да что-то еле слышно шепча.

Сначала труп убийцы приподняло в воздух – ненамного, меньше чем на фут. Затем та же невидимая сила швырнула его в ближайшую стену. Швырнула с яростью, с какой некоторые женщины бросают на пол посуду.

– Какая страсть, – прокомментировал Освальд, проводив пролетевшего мертвеца взглядом, – не завидую твоим кавалерам. Хотя вру: еще как завидую. И в тайне мечтаю оказаться на их месте.

С хлюпом и треском окровавленный и изувеченный труп сполз по стене на пол. А Равенна уже соскочила с кровати и воинственно озиралась.

– Так что с остальными? – повторила она свой вопрос.

* * *

С остальными оказалось все в порядке. Убийц, пробравшихся ночью в бывший донжон, было, как видно, всего трое. И последнего из них убили в комнате Равенны. Добраться же ни до Андерса фон Веллесхайма, ни до самого Бренна ни один из этих троих не успел.

Это обнадеживало. Означало, что силы врагов все-таки не беспредельны.

Известие о толпе с факелами, движущейся к бывшему замку, Бренн воспринял хоть и без радости, но в целом спокойно.

– Сброд, – презрительно бросил он, – ну да, я тоже хорош. Мог бы предвидеть… когда прислуга отлынивать стала, когда сначала один ушел и не вернулся… другой. Они же все… кто прибирался тут, еду готовил – из соседних деревень. Наверняка знали, к чему дело идет. Впрочем, не впервой.

Дело в том, что… да, колдунов обычно боялись. Считая проводниками темных сил, что лишили мир солнца и отравляли жизнь роду людскому. Боялись, и потому старались держаться подальше, окружив ореолом суеверий.

Вот только стоило появиться какому-нибудь ретивому и фанатичному проповеднику, как суеверный страх сменялся уже совсем безрассудной храбростью – стоящей от разумного понимания вещей еще дальше.

А то как же! Ведь фанатик-горлопан обещал развесившей уши деревенщине покровительство высших сил в праведном деле избавления мира от очередного, оскверняющего его, чародея. О народной же мудрости, призывавшей самому не плошать, даже уповая на помощь Всевышнего, вспоминать в таких случаях почему-то было не принято.

Стоило охладить головы темных простолюдинов, раскалившихся от мстительной ярости – которую сами они и их подстрекатели принимали за праведный гнев. За этим мастер Бренн и направился к балкону. Уже держа наготове посох.

К тому времени толпа уже подобралась к самым стенам бывшего донжона. Большинство бестолково топтались поблизости – кто держа в руке факел, а кто вилы или кол. Некоторые еще вполголоса бранились, словно поддерживая собственный боевой дух. Тогда как несколько деревенщин покрепче толкали к большим двустворчатым дверям телегу, надеясь использовать ее вместо тарана.

– Как посмели вы явиться сюда! – выкрикнул Бренн, потрясая посохом, а голос его, усиленный чарами, звучали немногим тише грома. – Или забыли кто я? И что такое гнев колдуна?!

Бренн вскинул посох, вращая им в воздухе, как будто размешивал невидимое варево. Ясное ночное небо стремительно потемнело. Сгустились тучи – прямо над бывшим донжоном и окрестностями. Засверкали молнии; одна ударила прямиком в телегу-таран.

Сухая древесина вспыхнула как свеча. Толкавшие ее крестьяне кинулись врассыпную. Остановились только, отбежав не менее чем на десяток футов. И поспешили спрятаться за спины товарищей. Даром, что с высоты, на которой находился балкон, вся толпа виднелась как на ладони.

– Предупреждаю и напоминаю! – гремел голос мастера Бренна, закреплявшего успех. – Всякого, кто придет сюда со злом, ждет… смерть!

Последнее слово чародей выкрикнул особенно громко и яростно. И замолчал, ожидая, что пришедшие к его жилищу крестьяне, наконец, разбегутся. Уже не речи фанатика слушая, но лишь чувство самосохранения.

Вот только толпа и не думала разбегаться. Но ответила нарастающим гомоном, гнева в котором слышалось куда больше, чем страха.

Затем в сторону балкона и стоящего на нем мастера Бренна полетели камни. Один, второй, еще полдесятка.

До цели почти все они, впрочем, не долетели. Падали, ударившись о парапет. Лишь один со стуком упал на балкон рядом с чародеем. Самого же Бренна не достиг ни один.

А потом… внезапно в сторону балкона уже не камень метнулся – стрела. Пролетела буквально в паре дюймов от мастера Бренна, почти невидимая в ночной темноте.

Еще одна стрела ударила в парапет. За нею последовал арбалетный болт… который лишь в последнее мгновение успел отбить подоспевший Сиградд. Успел-таки прикрыть старика-чародея выставленным плашмя лезвием секиры. Не то бы мастеру Бренну несдобровать, будь он хоть трижды волшебник.

Под яростно-радостные возгласы толпы чародей попятился, уходя с балкона. И прикрываемый здоровяком-варваром.

Сказать, что такой поворот его не обрадовал, значило не сказать ничего. Мастер Бренн был обескуражен, даже растерян. До сих пор визиты крестьян, науськанных фанатиками, заканчивались одинаково. Одна-другая демонстрация «гнева колдуна» – и храбрящаяся толпа обращалась в бегство.

Тогда как на этот раз…

– Похоже, это не просто деревенщины, – пробормотал чародей, – не просто сборище темных дураков, подвыпивших для храбрости. Подготовленные бойцы среди них затесались. С настоящим оружием… луками, арбалетами. Затерялись в толпе. Вот и стреляют… из-за спин простых мужиков.

– Кажется, этих… э-э-э… стрелков, – начала Равенна, – прислали те же, кто и убийц к нам подослал. Не могло это быть совпадением.

– А то! – согласился с предположением Освальд. – И я даже догадываюсь, кто. Не понравилось Братству Ночи, что мы им хвост прищемили. Тогда, с некромантом и его черепом. Вот и пришли… поквитаться.

– Кто бы это ни был, – важно произнес Андерс фон Веллесхайм, – мой меч всегда к вашим услугам. Пока я жив…

– И моя секира, – перебил его, не утруждая себя церемониями, Сиградд, – с теми ублюдками сладили… ну, которые ночью в чужие дома с ножами забираются. Сладим и с этими.

И все четверо выжидающе уставились на мастера Бренна. Окончательное решение оставляя за ним – мудрым и могущественным чародеем, здешним хозяином.

Долго ждать это решение себя не заставило. Но оказалось столь же неожиданным для них, сколь и неприятным.

– Берите самое необходимое, – велел старик, – и встречаемся в комнате магического портала. Оружие не забудьте.

– Но… – возразил было непосредственный Освальд, однако Бренн перебил его, возвысив голос:

– Не теряйте время!

Когда Сиградд, Равенна, Освальд и сэр Андерс собрались в нужной комнате, мастер Бренн уже успел оживить портал. В открывшемся проеме сквозь темноту виднелись какие-то тесно стоящие постройки. Не иначе, город какой.

Чародей сделал шаг к проему, но остановился, когда сэр Андерс окликнул его.

– При всем почтении, – молвил рыцарь, – я не понимаю. Не слишком ли спешно мы улепетываем… точнее, ты предлагаешь нам улепетывать от какого-то сборища грязного мужичья. Оставшегося, к тому же, без своего единственного осадного орудия.

– Редкий случай, когда я полностью согласен с благородным сэром, – подал голос и Освальд, – тут всего один вход, его нетрудно защищать, сколько бы нападающих ни было. Да и те еще вояки они… в большинстве своем. Убьем одного, второго… пятого-десятого – остальные деру дадут.

Потом добавил, будто вспомнив что-то:

– Да, о лучниках-арбалетчиках в их рядах тоже слышал. Не глухой… и не тупой. Но стрелы вроде хороши только на открытой местности. Так ведь?

И вор оглянулся в поисках поддержки (неслыханное дело!) опять-таки на сэра Андерса. Коего считал наиболее сведущим в военном деле.

Тот ответил молчаливым, холодным, но все же кивком.

– Тогда как в узком проходе скорее уж в своих попадешь, – продолжал Освальд, – особенно если их больше. Да что там! Да наш друг… э-э-э, с севера в одиночку бы проредил эту рать голоштанную своим большим топором. Не хуже, чем коса – траву.

При этих словах польщенный Сиградд кивнул, хищно ухмыляясь и поигрывая секирой. Еще как бы проредил, словно говорил его взгляд.

– Неужели вы не понимаете? – отвечал Бренн с возмущением и едва ли не отчаянно, что не очень-то пришлось по душе уже Равенне, преклонявшейся перед ним, как перед наставником. – Видели же… это не просто крестьяне набежали, пошумели и разошлись. Их роль здесь вообще… похоже, не главная. Мясо просто. Живой щит.

– Для Братства Ночи? – не то спросил, не то уточнил Освальд. Все еще недовольный необходимостью бегства, он, тем не менее, был готов хотя бы выслушать противоположное мнение.

– Да кто бы это ни был, – отвечал старик, – важно не столько это, сколько сама суть. А суть такова, что речь не об одиночной атаке. Против нас начали войну. С неожиданной стороны. Имея превосходство хотя бы в живой силе. А коль мы не знаем, сколько именно подготовленных… я подчеркиваю, подготовленных бойцов, а не просто деревенских олухов может выставить враг, к войне этой мы не го-то-вы.

Последнее слово Бренн нарочно растягивал. Словно старался донести его смысл до слабоумных.

Сэр Андерс попытался было что-то возразить – ведь с тем же Братством ему уже приходилось биться. Но мастер Бренн, уже больше не слушая, шагнул в портал.

Его соратникам и подопечным ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Переступив порог магического портала сама, и оказавшись на улице ночного города, Равенна почти сразу узнала его. Каллен, ее родина. А также место, где ее собирались сжечь.

Точнее, трущобы Каллена. Или та его часть, что если и превосходила трущобы, то не намного. Приземистые, тесно стоящие дома, узкие улочки, не говоря о переулках. И запах ближайшей мусорной кучи, успешно перебарывающий даже ночную свежесть. Ставшую Равенне более привычной в ее новой жизни.

Волшебница еще помнила, каково жить в этом гигантском каменно-деревянном прыще на теле мира. Причем воспоминания эти трудно было назвать приятными. Не забыла она, разумеется, и о том, как попала в руки инквизиции, как ее отправили на костер. И сожгли бы, не вызволи ее могучий варвар, посланник мастера Бренна. А прежде, чем это случилось, и жар огня, и запах дыма Равенна успела почувствовать. Тоже сохранив это в памяти.

Но что на сей раз привело сюда мастера Бренна – а значит, их всех?

Словно ощутив ее мысли, старый волшебник снизошел, наконец, до объяснений. Уже здесь, в городе. И на ходу.

– Скверна с ними, с крестьянами, – были его слова, – и даже с этим… Братством. Если Освальд прав, и они действительно отомстить вздумали. Даже если что те, что другие внутрь проникнут – много ли они смогут сделать? Пограбить разве что. Чего-нибудь сломать и пожечь. До золота, кстати, им не добраться… скорее всего… я надеюсь. Оно надежно спрятано. В подвалах, а какой суеверный крестьянин осмелится заглянуть в подвалы логова колдуна? Вдруг я там целого дракона держу. Или демона, которого подкармливаю младенцами и невинными девушками. К тому же…

Бренн похлопал по туго набитому кошелю на поясе. Тот отозвался тихим позвякиванием.

– К тому же я кое-что успел прихватить, – добавил чародей, – так что побираться нам не придется. Как и воровать.

– Жаль, – с иронией отозвался Освальд, – а так хотелось. Соскучился я по таким делишкам.

Если это была шутка, то ни мастер Бренн, ни остальные ее не оценили.

– Книги, конечно, жалко, – сказал старик без тени улыбки, – пожгут ведь… как пить дать, отыграются. Хотя на лучшие из них я охранные заклинания наложил. Ну, так, чтобы если кто посторонний в руки взял, на нем бы одежда вспыхнула. Или ударило небольшой, но молнией. Или невесть откуда выползла змея, и ужалила бы.

После чего вздохнул и добавил:

– Но… повторяю, дело не именно в этом нападении. Рано или поздно оно закончится. Не достигнув цели… раз мы с вами до сих пор живы. А значит, даже тем бойцам… с луками и арбалетами делать в моем доме по большому счету нечего. Пока нечего.

– Но мы вернемся? – осторожно поинтересовалась Равенна. Успевшая привыкнуть к бывшему донжону и считавшая своим новым домом.

– Скорее всего, да, – отвечал мастер Бренн, – но прежде надо решить одну проблему. Немаленькую проблему, из-за которой такие нападения и стали возможны.

И молча двинулся дальше по одному ему известной дороге, что вилась вдоль мощеной грязным булыжником мостовой, между погруженными во тьму домами, помойными лужами. На верхнем конце посоха сиял небольшой огонек, освещая путь. Не давая заплутать в потемках.