Текст книги "Усы, лапы, два хвоста (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Не проговорив, но выдохнув последний звук – словно запыхавшись, – Бурбон замолчал в ожидании. Глядя на человека и переводя дух.

Но человек – Мартин то есть – не мог дать ему передышки. Так взволновало его услышанное.

– Рогатая праматерь-Крыса, – произнес он тревожно вполголоса.

Котенок моргнул обоими глазами. Насколько знал Мятликов, жест этот означал у кошек согласие с услышанным. Аналогично кивку у людей.

Вставало на свои места если не все, но многое. Мартин вспомнил Мегеру Степановну в сером деловом костюме и того кадра, что занимал его место в жизни, пока сам Мятликов пребывал в кошачьей шкуре. Невысокого мужичонку, бледненького, очкастого – ту же серость, пусть и в переносном смысле. И вот теперь «странный серый человек». Опять-таки серый. И не совсем человек. По крайней мере, не бывший человеком от рождения.

Кто-то может не заметить слона, а вот Мартин чуть не забыл про крыс, с помощью джинна превратившихся в людей. Причем едва ли их было всего двое. Мегера вроде признавалась, что в так называемой «инвестиционной программе», ею затеянной, участвовали многие ее сородичи.

И ведь, если вдуматься, эти псевдо-люди были особенно опасны. Имели наибольшие шансы угодить Рогатой Крысе и в награду получить катаклизм, который сверг бы человечество с трона царя природы.

Обычные крысы могли убить человека, только собравшись в стаю. Крысе же в человеческом обличии вполне было по силам совершить убийство в одиночку. Тем более если подвернувшийся человек пребывает в шкуре кота, как когда-то сам Мартин. Сладить с таким будет проще.

Обыкновенные хвостатые крысы, обитатели подвалов, едва ли могли планировать умерщвление, подгадывая нужный день и час. Ни часов, ни календаря-то у них не было. Тогда как крыса, прикидывающаяся человеком, наверняка располагает и тем и другим. И может провести убийство именно как магический ритуал, а не как случайное нападение.

Но главное – те крысы, что по помойкам лазают, вынуждены основную часть отпущенного им времени тратить на выживание. Не до метафизики им, не до отвлеченных размышлений.

Так что если и имелся у них Культ Рогатой праматери-Крысы, то как сугубая формальность. Вроде произнесения (добровольно-принудительного) детьми торжественных клятв, смысла которых они не всегда и понимают.

Легенда? К ней крысы… обычные наверняка относились, как люди к мифу о Геракле или былине об Илье Муромце. То есть интересно, конечно, и кое у кого даже вызывает чувство гордости величием предков. Но никакой практической ценности не имеет. А значит, придавать ей значения сильно не стоит.

Другое дело – крыса, превратившаяся в человека. У нее, живущей в относительном комфорте, есть время и поразмышлять, и увлечься чем-нибудь. В том числе чем-нибудь эдаким, с мистическим душком. Подобно тому, как настоящие люди нет-нет да увлекались то НЛО, то феноменом полтергейста, то обещаниями очередного целителя-шарлатана одним чихом избавить от всех болезней.

А увлекшись, можно и предпринять кое-какие шаги в пользу объекта своего увлечения.

Конечно, если вдуматься, крах цивилизации был бы невыгоден и самим этим крысам, в людей обратившимся. Зря, что ли, они примазались к ее достижениям. Но с другой стороны, в семье, как говорится, не без урода. И басня про свинью под дубом тоже родилась не на пустом месте. Мало ли каких фанатиков могло занести в ряды клиентов «крысы Ларисы».

Придя к такому умозаключению, Мартин поднял Бурбона на руки.

– Сейчас я отнесу тебя домой. Угощу чем-нибудь… хочешь молочка?

– Хочу, – отвечал котенок, – но еще хочу, чтобы вы спасли того кота. Он мне очень помог…

– И насчет кота того что-нибудь придумаю.

Да, Гуля была права, напомнив ему об очевидном. Мартин умел хорошо выглядеть, не был лишен организаторских способностей, неплохо делал презентации и мог выбить для фирмы, в которой работал, выгодный контракт. Тогда как для спасения мира… в одиночку требовались совсем другие качества.

Но, с другой стороны, если в одиночку он мало что мог, то почему бы не поискать союзников. Точнее, не столько поискать, сколько сделать своим союзником… кое-кого. А для этого прибегнуть в том числе к своим профессиональным умениям.

Потому, едва шагнув на порог, Мартин первым делом вручил Гуле вместе с морской капустой Бурбона.

– Ой, какая прелесть… откуда? – воскликнула та при виде котенка.

– Не бойся, он вроде чистый, – вместо ответа сказал муж, – покорми его чем-нибудь.

– А ты?.. – не поняла супруга.

– А мне надо кое-куда съездить. Срочно.

– По работе? – спросила Гуля, но Мартин не удостоил ее ответом. Не хотел ни обманывать, ни лишний раз волновать, вызывая ненужные вопросы.

Молча спустившись во двор, он завел машину. И поехал в считающийся элитным не то поселок, не то новый пригородный район под странным названием Оводы.

7. Враг моего врага

Нужный дом Мартин нашел без труда. Был уже здесь, а на память не жаловался. Да, в прошлый раз его заносило к этому дому ближе к ночи, в темноте. Ну так и теперешний его визит состоялся поздним вечером.

Подъехав к воротам, Мартин сначала посигналил. Затем вышел из машины и нажал на кнопку звонка. Явившись сюда на сей раз человеком, он больше не собирался упражняться в лазании через забор.

– Кто? – донесся густой грозный бас с другой стороны ворот.

Приветливости в его тоне ни на йоту не ощущалось. А главное, он совсем не походил на голос той, с кем Мятликову нужно было увидеться. Неужели Мартином же устроенная авария оказалось для нее смертельной?

Как бы то ни было, а гадать смысла не имело. Как и отступать раньше времени.

– Ларису… Степановну хочу, – почти повторил Мятликов фразу из фильма «Мимино», внутренне порадовавшись такому совпадению да заодно подпустив в голос почти пародийный кавказский акцент и нотку наглости. Говорить старался громко, уверенно. Так, чтобы ни единым звуком не выказать слабости. Что было бы смерти подобно – особенно с крысами.

– А кто хочет-то? – осведомился бас, как показалось Мартину, чуточку помягче. И вроде на полтона ниже.

– Мятликов, – коротко бросил Мартин, никакими дополнительными пояснениями себя не утруждая. Не оказывая собеседнику такой чести. Мол, кому надо, одна моя фамилия все скажет. И кто пожаловал, и зачем. А кому не надо – как вот тебе, например, сошка мелкая – тому и знать лишнее ни к чему. Крепче спать будешь.

Обладателю баса, впрочем, тоже стоило отдать должное. Ничего больше спрашивать он не стал. Возможно, удалился. Для принятия решения относительного позднего незваного гостя.

Так прошло несколько минут, в течение которых Мятликов успел еще разок нажать на кнопку звонка и пару раз посигналить из автомобиля – демонстрируя свое нетерпение. Точнее, нежелание покорно терпеть, стоя у порога, как какой-нибудь попрошайка.

А потом, наконец, бас зазвучал снова.

– Заходите, – донеслось из-за ворот, а затем дверь калитки отворилась.

Мартин еле подавил в себе искушение показательно возмутиться тем фактом, что внутрь пропускают только его, на своих двоих. А на машине проехать не дают. Однако вовремя понял, что передергивать не следует. Успехом следовало считать уже то, что его вообще пустили на порог. Как бы он ни хорохорился, но положение его было все-таки уязвимым. А роль – скорее просителя.

Да и не с дружественным визитом он пожаловал в этот дом. Но скорее как враг, для которого сделали исключение. Так же в свое время Рудольф Гесс мотался в Англию. Надеясь переубедить шишек в тамошнем правительстве из врагов Рейха сделаться хотя бы временными союзниками.

На нечто подобное надеялся теперь и Мартин. Исходя из все того же старого принципа: «Враг моего врага – мой друг».

Густой бас, как оказалось, принадлежал двухметровому мордовороту в строгом костюме – охраннику, по всей видимости. Молча и без лишних церемоний он провел по туловищу и ногам Мартина ручным металлоискателем. Удовлетворенно хмыкнул, не услышав от своего девайса тревожных возгласов, свидетельствовавших о наличии у визитера оружия или взрывчатки. И велел следовать за собой.

Так, в компании с охранником, Мятликов дошел до дома, поднялся на крыльцо, переступил порог. И сразу у порога встретился с хозяйкой дома.

В той аварии Лариса Степановна Кочергина, она же Мегера, выжила. Но передвигалась теперь на инвалидном кресле. Да и сама по себе являла жалкое зрелище. Сгорбленная, с перекошенным, каким-то ассиметричным лицом она казалась меньше, старше и утратила даже слабое подобие женского обаяния, каким обладала в первую с Мартином встречу.

Но вот взгляд… он, напротив, сделался еще жестче, чем прежде, излучал силу – и ни капли доброты и жалости. За один только этот взгляд прозвище Мегера, некогда придуманное ей Мартином, подходило теперь хозяйке дома как никогда прежде.

– Проходи, чего встал, – жестким до грубости, под стать взгляду, голосом велела Мегера. И проворно развернув инвалидное кресло, поехала вглубь дома.

Мартин последовал за ней. Следом двинулся, замыкая шествие, мордоворот-охранник. Что не очень-то устраивало Мятликова.

– Я бы хотел поговорить наедине, – проговорил он, обращаясь к хозяйке, – не бойтесь, я человек мирный… моя жена правильно отметила, что я не Рэмбо. А уж для нее-то я «самый-самый» и «номер один». То есть стеречь меня… опасаться, что я причиню вред беспомощной калеке…

– Гоша! – гаркнула Мегера, перебивая незваного гостя. – Оставь нас. Во двор!

Без возражений и почти неслышно (что было дивно при его габаритах) охранник удалился.

– Круто! – не удержался от восхищенного комментария Мартин. – Вышколили его, как верного пса!

– Нашел беспомощную калеку, – в ответ ворчливо молвила хозяйка. – А не напомнишь, Мятликов, по чьей милости я оказалась в таком положении?

– Было за что, – не задержался с ответом Мартин.

Свое кресло Мегера остановила возле лестницы. Дальше вверх, мол. А пока Мятликов поднимался по ступенькам, сама немного отъехала, заводя кресло на небольшую платформу.

Платформа оказалась подъемником. Мегера нажала на кнопку и… поднялась на второй этаж даже быстрее, чем ее гость по лестнице.

Криво усмехнулась, ожидая, пока он преодолеет последние ступени.

– И мой джинн, – затем сказала хозяйка, – мало того, что меня в инвалидное кресло загнал, так вдобавок украл моего джинна.

– Украла из нас как раз ты… раз уж мы на «ты», – спокойно парировал Мартин, – жизнь мою украла. Квартиру, работу. А я вернул украденное – раз. И два: в дом твой залезли и кувшин с джинном вытащили другие люди… справедливости ради. Я их, кстати, еще наказал. Руки у них отсохли за то, что тянулись куда не надо.

– Ай, спасибо! – с сарказмом воскликнула Мегера, смачно хлопая в ладоши. – Я просто восхищена твоей честностью и чувством справедливости! И где теперь мой джинн, благородный ты наш?

– На дне нашей не слишком великой русской реки, – отвечал Мартин ничтоже сумняшеся, – или, в зависимости от веса и скорости течения, наверное, уже в Карском море.

А затем добавил – с нажимом:

– У меня было искушение пожелать у джинна, чтобы он превратил всю вашу братию… всех, кого ты обратила в людей, сделал обратно крысами. Тебя в том числе. А надо ли напоминать, что ждет в вашем крысином обществе увечную особь? Да-да, мадам! Я вашим братом, хоть и по-дилетантски, но давно интересуюсь. Так что в курсе ваших нравов и порядочков.

– Но…

– Но я, как видишь, сжалился, – сказал Мартин, разводя руками вроде как виновато, – слишком добрый оказался. Решил: если так хочется жить людьми, живите. Главное – меня не трогайте.

– Спасибо тебе сказать, что ли? – с усмешкой молвила Мегера, не оборачиваясь и продолжая катить в инвалидном кресле. – Ну, на здоровье. Спасибо, дорогой Мятликов, что не убил.

Затем ей приспичило пожаловаться.

– Без джинна стало хуже, – произнесла хозяйка дома не без грусти, – новых… хм, членов нашего клуба привлечь не получается. Старые тоже не больно-то раскошеливаются. Наверняка большинство уже в курсе, что я не могу превратить их… обратно. А значит, зачем с какой-то теткой считаться? Наглеют… твари бесхвостые.

– Ну а что ты хотела, – не удержался от подколки Мартин, – жрать слабых – для таких, как ты, – самая тема.

– Так бы и дом этот не потянула, – продолжала Мегера, пропустив его реплику мимо ушей, – но, к счастью, у меня имелись кое-какие накопления. Смогла организовать кое-какой бизнес… и заодно некоторые льготы выбить как инвалиду. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Путь их окончился в небольшой комнате – бывшей, по всей видимости, кабинетом. Со стенами, отделанными древесными панелями и украшенными тремя картинами. С большой люстрой, висевшей под потолком – она, кстати, зажглась, стоило Мегере въехать на порог. А также с паркетным полом (ковра не было, чтобы не затруднять передвижение на инвалидном кресле) и массивным столом у большого окна.

На столе стоял открытый ноутбук, казавшийся на фоне данного предмета мебели неприлично и неестественно маленьким.

– Бизнес? – хмыкнул Мартин. – И какой, если не секрет? Ветеринарная клиника, специализирующаяся на кастрации котов? Или поставки сыра для мышеловок? Или стоматологическая клиника, где любому желающему ставят такие же большие зубы, как у грызунов? А может, речь идет о крысятничестве при освоении бюджета?

– Очень смешно, – без тени веселья молвила хозяйка дома, и не подумавшая посвящать его в подробности своей предпринимательской деятельности. – Так зачем приперся, Мятликов?

Последнюю фразу она произнесла, ловко развернув кресло, чтобы быть лицом к лицу с незваным гостем. Как дуэлянты за секунду до первого выстрела.

– Ты когда-нибудь слышала легенду о Рогатой праматери-Крысе? – спросил Мартин.

– А ты – про Деда Мороза? – не осталась в долгу и вопросом на вопрос ответила Мегера.

Собеседника ее, впрочем, тоже смутить было сложно, и над ответом он долго не раздумывал.

– Представь себе, – были его слова, – слышал. И гораздо больше, чем можно было ожидать от молодого яппи. Видать, не все мои мозги вынесли бизнес-тренеры и корпоративная культура. А про персонажа этого я знаю, что изначально-то он не был добродушным стариком, приносящим подарки. Тот образ-новодел отчасти является калькой с американского Санта Клауса… который тоже совсем не похож на своего прототипа, Святого Николая. Отчасти же – тупо обывательский стереотип, что дедушка должен быть мудрым, добрым и умиляться при виде маленьких детишек. Хотя на самом деле с возрастом… из-за болячек ли или просто от одиночества и ощущения своей никому не нужности люди чаще становятся зловредными и донельзя капризными. Кто самый долгоживущий персонаж в наших сказках? Кощей, которого особо не лакировали. И потому даже в версиях сказок для детей он предстает… ну кем угодно, но уж точно не добряком. А оригинальный Дед Мороз не лучше. Жесткий как лед, суровый, как русская зима, повелитель холодов. Лишь в некоторых стихах сохранился этот образ. Как там? «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои».

– И к чему эта просветительская речь? – не поняла Мегера.

– Да к тому, что такой Дед Мороз существует на самом деле. Любой человек, замерзший до смерти, наверняка успеет в него поверить… даже не увидев воочию. Но уж точно не сочтет глупой сказочкой.

С минуту хозяйка дома молчала, раздумывая. Затем изрекла не без высокомерия:

– Я вроде говорила тебе, как отношусь к большинству сородичей… предпочитающих копошиться в грязи и тем довольствующихся. Они могут верить во что хотят… если оттого копошиться им будет веселее.

– А что ты скажешь на то, что один из этих… поклоняющихся Рогатой Крысе, затесался в ваши ряды? – в тон ей произнес Мятликов. – Ну, тех крыс, которых ты превратила в людей?

– Исключать, конечно, не следует, – было ему ответом, – но какой в этом смысл? Зачем становиться человеком, если легенда пропагандирует превосходство крыс и враждебность к людям?

– Чужая душа – потемки, – сказал Мартин, разводя руками, – в том числе крысиная. Не говоря уж о том, что со временем взгляды могут меняться. Проживи ты среди нас подольше, заметила бы такую особенность поведения людей. А заодно тех, кого занесло в человеческое общество.

И эту подколку Мегера вроде как проигнорировала. А гость ее продолжал:

– И вот представь… ну, хотя бы на секундочку допусти, что легенда хотя бы не лишена правдивости. И что этот… хм, фанатик выполнит условие возвращения Рогатой праматери-Крысы. Что тогда станет с вашей комфортной человеческой жизнью… всеми вашими уютными кабинетами и спаленками, если то, что предсказывалось легендой, сбудется? Мир погрузится во тьму, рухнет человеческая цивилизация, и на планете воцарятся крысы… обычные, с длинными хвостами. Для них вы, людьми обернувшиеся, тоже будете считаться врагами.

И наконец, видя, что хозяйка дома колеблется, Мартин прибег к последнему, наиболее весомому аргументу.

– Я ведь, кстати, тоже не верил в магию… в джиннов всяких, – были его слова, – считал это сказками. А потому и представить не мог, что однажды превращусь в кота. Но… вон как оно получилось… не мне тебе рассказывать.

Такие доводы проняли Мегеру. По крайней мере, уже не оставляли равнодушной. Но в силу железной воли своей, без которой она не могла бы преуспеть в бизнесе, хозяйка дома еще пробовала сопротивляться.

– Насколько я помню, – молвила она, – чтобы вернуть Рогатую Крысу на Землю, требуется принести ей в дар человеческую душу. То есть принести в жертву носителя этой души… человека. Убить его. Так?

Мятликов кивнул и Мегера продолжила:

– Но крысы нередко нападают на людей и иногда им даже удается кого-то прикончить. И что? Ни к каким неприятным последствиям для мира и цивилизации это до сих пор не приводило… кроме лишнего трупа, конечно.

– Но сейчас исключительный случай, – не сдавался Мартин, – в руки этому… поклоннику Рогатой Крысы, похоже, попал кот, в которого превратился человек… хм, замененный этим фанатиком. То есть, убив данного кота, адепт Рогатой Крысы убьет как бы своего… как же получше назвать? Кармического двойника? Alter ego? Второе «я», короче. А исключительный или даже уникальный случай и к последствиям может привести уникальным. Таким, как, например, всемирная катастрофа.

Несколько секунд его собеседница молчала, собираясь с мыслями и переваривая услышанное. Затем сказала:

– Допустим. Но в таком случае вопрос у меня один. От меня-то тебе, Мятликов, что надо?

– Наверняка тебе известно, кто этот фанатик, – отвечал Мартин, – общались же… хотя бы на предмет его перед тобой долга. Возможно, ваши могли бы… не знаю… ну, как-то воздействовать на него.

Мегера вздохнула, как вздыхает учительница, в очередной раз услышавшая от нерадивого ученика, что он опять не сделал домашнее задание.

– «Воздействовать», ха! – сказала она затем с невеселой усмешкой. – Слово-то какое! Любите же вы, человеки, говорить красиво. Этого у вас не отнять. «Воздействовать»… а почему сразу не «отправить спать с рыбами»?

С этими словами она объехала стол и склонилась над ноутбуком.

– Ты, Мятликов, я смотрю, имеешь очень искаженные представления о нашей… нашем объединении, – ворчала она вполголоса, то постукивая по клавишам, то теребя пальцем тачпад, – иначе бы не перепутал его с коза нострой… или чем-то в этом роде. Хотя будь это так, за прошлую твою выходку… меня в это кресло загнавшую, тебе бы точно не поздоровилось. Вот только у нас скорее клуб по интересам. Причем клуб, в котором я уже не имею прежнего влияния. Без джинна-то. К тому же мы не бандиты. Если ты не понял, нашей целью было жить как обычные… ну ладно, более обеспеченные, чем большинство, но законопослушные люди. Нам хотелось жизни человеческих обывателей, и мы ее получили. Так что ни на кого «воздействовать», как ты выразился, не можем. Да и не имеем большого желания.

– То есть… – начал было Мартин, но Мегера перебила, не дав ему договорить.

– Помочь тебе могу единственным способом, – заявила она, поворачивая ноутбук экраном к Мятликову, – в моем компьютере собраны личные дела… досье на всех моих… подопечных. Есть там и координаты нашего фанатика… я, кажется, знаю, кто это. Смотри, записывай.

Мартин склонился над экраном. С фотографии на него смотрело бледное лицо какого-то тощего типа с лысиной и в серой рубашке. Внешность эта неплохо подходила под лаконичное описание Бурбона – «серый человек». Хотя требовалось показать это фото котенку, чтобы убедиться.

С такой мыслью Мятликов сфотографировал экран ноутбука камерой смартфона.

Помимо фотографии представленная на экране страница содержала ФИО… по всей видимости, принадлежавшие замененному человеку. В данном случае Воропаеву Алексею Олеговичу. Приведен был здесь и род занятий (старший техник на местном НПЗ), и домашний адрес с номером мобильного телефона, и даже марка автомобиля («форд фокус») и его номер.

Поколебавшись, Мартин внес эти сведения в записную книжку смартфона. Понимая, что снимок экрана – это неплохо, но некоторые символы с вышеназванного экрана могли запечатлеться недостаточно четко.

– Есть и еще один, – затем сказала Мегера, снова повернув ноутбук к себе и произведя некоторые манипуляции, – не такой явный, но есть у меня подозрения…

Когда она вновь повернула экран к Мартину, оттуда на него смотрел… колобок из сказки. А может, синьор Помидор. Круглое, лишенное растительности лицо, только что в толстых очках.

– Кружанский Герман Валерьевич, – представила Мегера обладателя физиономии колобка, – профессор кафедры философии в местном университете.

На всякий случай Мятликов запечатлел и эту страницу. И записал контакты Кружанского.

И подумал еще, что тощий Воропаев и «колобок» Кружанский неплохо смотрелись бы в какой-нибудь кинокомедии в качестве забавного дуэта антиподов. Хоть милых героев-недотеп, хоть недотеп-злодеев.

– Если у тебя все, то прошу покинуть мой дом, – наконец молвила Мегера, отъезжая от стола с ноутбуком, – больше для тебя сделать я ничего не могу.

«Дела-а-а, – думал Мартин, спускаясь по лестнице, выходя на крыльцо и в сопровождении охранника Гоши направляясь к воротам, – Рэмбо я или не Рэмбо, Супермен или не Супермен, а разбираться с этими крысиными сектантами, похоже, придется все-таки самому».