Текст книги "Усы, лапы, два хвоста (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

8. В плену

Что касается грызуна, получившего человеческую жизнь Алексея Воропаева, то он никуда не спешил. Куда торопиться-то, если ты почти достиг великой цели? Нет, величайшей цели всего Серого Народа.

Это как с едой. Еду обычную, призванную лишь избавлять от чувства голода, можно (а временами и нужно) уминать побыстрее, чтобы не отняли и чтобы осталось время для других дел. А вот изысканное блюдо лучше посмаковать. Растянуть удовольствие, наслаждаясь вкусом.

Возвращение Рогатой праматери-Крысы и было таким изысканным блюдом. И если чему стоило поучиться у ненавистных человеков, так это получать удовольствие. При самых разных обстоятельствах и разнообразными способами. Включая вкусную еду и исполнение мечты.

А вообще… некогда он повелся на предложение одной из сородичей-крыс обменять свое постылое существование на человеческую жизнь, в тепле и комфорте. Но, прожив человеком несколько лет, данный самец пришел к выводу, что общество человеческое – та же помойка с крысами. Только крысы эти двуногие, а сама помойка приглаженная.

Вместо ежедневной необходимости рыться в отбросах, пытаясь найти что-то съедобное – такая же необходимость почти каждый день мотаться на работу и с работы. Не говоря уж про саму работу. Порой тяжелую, порой бессмысленную.

Вместо разнокалиберных хищников, желающих тобой, мелким зверьком, полакомиться – легионы жаждущих поживиться твоими деньгами и имуществом. Начиная от вульгарного грабителя с ножом в темном переулке и заканчивая респектабельными ловкачами при галстуках, навязывающими тебе сделки (невыгодные), кредиты (под высокий процент), неходовой товар и тому подобное.

Ну а вместо закона стаи, когда приходится подчиняться самому сильному и жестокому самцу, над человеками довлела прорва других законов, включая до жути нелепые. А главное – запомнить всю эту уймищу правил, положений, постановлений и прочего было нереально. Никакая голова не вместит. Но при этом, как говорят сами человеки, незнание закона не освобождает от его исполнения. И за любое нарушение рано или поздно следовала кара.

Право же, существовать в маленькой серой шкурке ставшему Воропаевым пасюку было не в пример проще. Но человеки, похоже, не замечали, в какой пучине абсурда они живут. И что их высокомерное отношение к другим живым существам (особенно к крысам) ничем не оправдано. Человеки так же готовы были жрать что угодно, включая друг дружку. Пусть и в переносном смысле. Но упорно делали вид, что их жизнь – нечто большее, нечто более глубокое, осмысленное и, если угодно, красивое.

«Красивое» было одним из любимых слов человеков. И одновременно первым в списке слов и понятий, непостижимых для ставшего Воропаевым крысиного самца. Как, впрочем, и для большинства его сородичей, никакой красоты отродясь не видевших.

За недоумением и разочарованием последовала ненависть к роду человеческому. А память охотно подсказала способ эту ненависть реализовать. Не зря все-таки – признавал этот бывший грызун – он в свое время услышал главную легенду своего народа.

Одно было плохо: из-за природной трусости, она же осторожность вкупе с инстинктом самосохранения, он не решался убить человека. Таков уж был характер большинства крыс. Если драться, если нападать – то при очевидном численном превосходстве.

Самец же, живший под именем и фамилией Алексея Воропаева, был одинок. Не имел союзников и единомышленников даже среди других собратьев, превращенных в человеков. Ну, то есть почти не имел. Одинокой же крысе ее жизненные принципы предписывали не нападать, а прятаться.

Надо ли говорить, что одиночество и проистекающий отсюда страх перед человеками стали еще одной причиной его ненависти к такой жизни.

Но судьба, она же Фортуна, в которую человеки верили… как оказалось, не зря, сегодня сжалилась над псевдо-Воропаевым. А может, это Рогатая праматерь-Крыса пыталась помочь своему приверженцу.

Что бы это ни было, но сегодня оно благоволило этому грызуну. Послав ему встречу с человеком, чью жизнь он получил.

Точнее, не с человеком, а с человеческой душой в теле кота. Притом, что именно о душе, а не о теле в легенде шла речь. Сладить же с котом, имея человеческое тело, было гораздо проще. Благодаря разнице в размерах.

И вот заточенная в небольшое кошачье тельце душа человека ждала своего часа в багажнике «форда». А нынешний хозяин «форда» не спешил с наступлением этого часа. Успеется! Никуда настоящий Воропаев не денется. Тем более что у грызуна, его жизнь присвоившего, имелись и другие дела.

Перво-наперво он заехал в аптеку, купил йод и перекись водорода. И прямо в машине, спустив поврежденные штаны, обработал нанесенные треклятым котом раны. Или, скорее, царапины – никаких серьезных ранений, как оказалось, бывший Воропаев ему не нанес.

А может, благодарить стоило собственную повышенную живучесть – одну из сил, дарованных своим детям Рогатой Крысой и сохраненных после превращения в человека. Пасюк не знал. Но помнил, что когда кот атаковал, было больно.

После аптеки он еще заехал в зоомагазин. Где приобрел предмет ненависти Бурбона – пластиковую переноску для домашних питомцев. В эту переноску грызун в человечьем обличии, открыв багажник, с трудом запихал бешено брыкавшегося и вырывавшегося настоящего Воропаева под неодобрительные взгляды прохожих. Услышал даже реплику какой-то старухи: «Чего бедную кошку мучаешь?». Но в ответ даже ухом не повел.

Эти человеки могли сколько угодно пыжиться, считая себя хозяевами мира. И сколько угодно его осуждать. Вообще могли говорить что угодно – все равно, думал грызун, времени им оставалось совсем немного. Так пусть покуражатся напоследок.

Переноску с котом он снова положил в багажник и поехал уже домой. А по дороге кое-кому позвонил. Тому самому «почти», о котором нельзя не упомянуть, говоря об отсутствии у него соратников и единомышленников в человеческом облике. Единственному исключению.

– Умник? Это Длинный, – грызун предпочитал использовать не человеческие имена, а прозвища из прежней жизни… точнее, их эквиваленты в человечьем языке, – не поверишь, но мне удалось добыть душу в дар Рогатой праматери-Крысе. Что? С телом, конечно. Предлагаю встретиться, если интересно. Да, у меня дома.

После чего злорадно и в предвкушении усмехнулся, обнажив не по-человечески крупные и острые зубы.

Наконец подъехав к дому, пасюк по прозвищу Длинный достал из багажника переноску с многострадальным настоящим Воропаевым. С переноской в руках вошел в подъезд. Где возле лифта встретился с соседкой Викой. Точнее, это превратившийся в кота Воропаев встретился с ней – впервые за три года.

– Питомец новый? – дежурно поинтересовалась, сперва так же формально поздоровавшись, Вика, заметив переноску. Очевидно, к существу, заменившему соседа, она не испытывала столь же теплых чувств.

Но сам бывший сосед, а ныне узник пластиковой переноски, кое-какие чувства к Вике все-таки сохранил. Точнее, воскресил в памяти – после встречи с самозванцем-грызуном.

– Вика! Викулечка! Помоги! – завопил тот, кто когда-то был Алексеем Воропаевым. – Этот гад похитил меня и хочет убить! Вызови полицию! Это жестокое обращение с животными, в конце концов.

Но выходило из его горла, конечно, только отчаянное мяуканье.

– Не люблю кошек, – сказала Вика, недовольно покосившись на переноску.

– Ну как же можно их не любить, – деланно-слащавым тоном Иудушки Головлева и с такой же улыбочкой протянул Длинный, – они ведь такие милые… такие забавные. А еще ласковые и чистоплотные. Не в пример тем же собакам. Этих я вообще не понимаю, для чего заводят в городской квартире. Только место занимают.

Последние фразы он произнес уже совершенно искренне. Потому что и впрямь испытывал неприязнь к так называемым лучшим друзьям человека. Только не в рамках извечного холивара между собачниками и кошатниками, раскалывающего общество пуще политических партий. Просто еще не забыл, как в бытность маленьким и хвостатым не раз удирал от голодных кабысдохов. Ничем (и никем меньше себя) не брезговавших, чтобы набить живот.

– Собак я тоже не люблю, – словно оправдываясь, сказала Вика, – аллергия.

А потом двери лифта растворились на нужном им обоим этаже, и Длинный и Вика разошлись, каждый к двери своей квартиры. Воропаев попытался снова позвать на помощь, но тронуть сердце бывшей подруги не смог даже самым истошным «мяу!», на которое только способно было его горло.

– Вы бы его кастрировали, – посоветовала Вика, даже не оборачиваясь. Другой реакции от нее превращенный в кота сосед не добился.

Поняв, что на помощь и даже на элементарное сочувствие со стороны некогда любимой женщины рассчитывать теперь не приходится, Алексей уже в квартире выдвинул Длинному ультиматум.

– Я. Сейчас. Буду. Орать, – медленно, с расстановкой заявил он, злобно урча. – Орать во все горло. Так, что не только Вика услышит, но и весь этаж. И все соседи… сверху, снизу. Им это особенно понравится, учитывая, что дело идет к ночи. Так что вскоре жди гостей. И полицию, и зоозащитников. Если не отпустишь…

На это Длинный сперва молча пожал плечами. А затем отнес переноску с ее живым содержимым в ванную комнату. И прямо в ванну поставил. После чего демонстративно заткнул пробкой сливное отверстие.

– Мне тоже есть что предложить тебе, котяра, – молвил он с садисткой ухмылкой, из-за зубов смотревшейся особенно гнусно, – водные процедуры.

С этими словами Длинный на мгновение открыл кран, пустив струйку воды. Вытечь успело немного – только чуть дно ванны смочить. Но и этого хватило, чтобы Воропаев подобрался весь. Аж съежился внутри переноски, стараясь занять как можно меньшую площадь. Как и подобает коту, воду он не любил. Точнее, терпеть не мог быть мокрым.

– Топить я, конечно, тебя не буду, – сказало существо, некогда бывшее крысой, – не для того мне так повезло тебя встретить. С тем же успехом кто-нибудь из человеков мог бы подтереться чеком на миллион долларов. Нет, я просто немножко налью воды, и ты в ней поплаваешь. На своем пластиковом корабле. Если будешь плохо себя вести, я имею в виду!

Последнюю фразу он произнес с подчеркнутой суровостью в голосе и погрозив пальцем. После чего вышел из ванной комнаты и закрыл ее на шпингалет.

Потом зашел на кухню и поужинал. А где-то через час с небольшим пожаловал Умник.

– Заранее прошу извинить, что припозднился, – сказал он, переступая порог, а затем вслед за Длинным проходя на кухню, – лекций сегодня было… ох, как много. Да еще студенты… гаденыши. Чуют, что сессия близко. Зашевелились!

В соответствии со своим прозвищем и пристрастиями, это прозвище породившими, Умник преподавал в университете. Причем в ранге профессора. И потому рабочий день у него был ненормированный.

– А потом еще сделать кое-что потребовалось… кое-что взять. В том числе для тебя.

Конечно, Умник и Длинный не были друзьями. У крыс вообще-то отсутствовало понятие дружбы. Либо ты сам за себя, либо ты в стае, и никак иначе. Причем и в последнем случае рассчитывать приходилось прежде всего на собственные силы. А если их недостаточно, стае такая особь не нужна. Или нужна, но в качестве пищи.

Единственное, что объединяло этих двоих, – общий интерес. Желание вернуть на Землю крысиное владычество. Умнику тоже оказалось не по душе существование в человечьем обличии. Время от времени он не прочь был пожаловаться то на тяжелую однообразную работу, то на тупых, но наглых студентов-халявщиков, то на тощую зарплату, этих его мытарств явно не окупавшую.

Зато сплоченные общей целью, верные ей, Умник и Длинный напоминали ту же стаю, только малочисленную. Были заинтересованы один в другом, а потому ни Умнику, ни Длинному и в голову бы не пришло обмануть напарника или как-то ему навредить. Или позволить, чтобы партнеру навредил кто-то третий.

А еще они обращались один к другому на «ты». Правда, только потому, что не видели смысла в придуманном постылыми человеками расшаркивании.

На кухне Умник поставил на табуретку портфель из кожзаменителя, с которым пришел к Длинному и с которым обычно ходил на работу. Достал из портфеля нечто завернутое в мятую бумагу, прежде использовавшуюся для распечатки – судя по покрывавшим ее надписям. Положил на стол и развернул.

– Что это? – не понял Длинный, зачарованно разглядывая металлическую вещицу, формой напоминающую не то нож, не то маленький меч.

Металл, кстати, железом не был точно – судя по отсутствию ржавчины. Возможно, медь или алюминий, про себя заключил Длинный. Цветмет, одним словом.

Но и без ржавчины было заметно, что вещица древняя, как экскременты мамонта. Клинок потемнел и успел немного погнуться, кое-где его покрывал голубоватый налет, оставшийся после удаления пятен коррозии. А непонятные письмена, испещрявшие его, даром что были выбиты, а не нарисованы, частично сгладились, став едва заметными.

– Карасукский бронзовый ритуальный кинжал, – представил Умник это древнее изделие, – ориентировочно второе тысячелетие до нашей эры. Позаимствовал у одного приятеля с кафедры археологии.

– И зачем?.. – не понял Длинный, но Умник бесцеремонно перебил его. Вернее, словно не услышал вопроса.

– Но что мне больше всего в нем понравилось, – сказал он, спича своего и не думая прерывать, и было видно, что много и вдохновенно говорить ему не впервой, – так это название. Точнее, имя… такой замечательной штуке, как живому существу, потребно имя. А оно у кинжала переводится как «Зуб крысы» или «Крысиный зуб».

– А-а-а, понятно, – брякнул Длинный, однако снова был проигнорирован витийствующим напарником.

– Символично, правда? Рогатая праматерь-Крыса получит человеческую душу, когда тело будет сражено «Крысиным зубом» в руке того, кого направляет душа опять-таки крысы. Уж если это не сработает, тогда я просто не представляю, что может нам помочь.

– Класс! – так, в противовес партнеру немногословно, прокомментировал его слова Длинный. – Не зря тебя Умником прозвали. А теперь…

И он протянул было руку к кинжалу. Но натолкнулся на мгновенно накрывшую его ладонь Умника.

– Подожди, – проговорил тот строго, – помимо инструмента, для жертвоприношения нужно выбрать подходящее время.

– Пятница, тринадцатое? – хмыкнул Длинный.

– Как раз это чушь, – отрезал Умник, – и пятница перестает быть пятницей, если исчислять время не семидневными порциями, а скажем, десятидневными. И тринадцатое число не будет тринадцатым по другому календарю. Хоть юлианскому, хоть лунному. И даже красивые номера годов вроде двухтысячного или две тысячи двенадцатого не являются такими по другому летоисчислению. Но вот что важно учесть, так это фазу луны, например. Когда лучше? В полнолуние, когда у всего живого повышенный аппетит, а значит, и дух Рогатой праматери-Крысы дарованную ей душу примет с особенной охотой? Или, наоборот, в новолуние – когда темнее всего? Символично же, раз мы собираемся погасить Мировой Свет! А время? В полночь лучше или на рассвете… чтобы оный так и не наступил? Ну а как насчет времен года и положения солнца? Равноденствие, солнцестояние… это имеет значение? Придется и с людьми знающими в университете потолковать. И самому немало книг переворошить. Так что торопиться не стоит.

Длинный кивнул, по крайней мере с последним утверждением не споря. Сам считал, что спешить некуда.

– Я тоже мог бы помочь, – осторожно предложил он, – погуглить…

Ответом Длинному стал профессорский взгляд, полный искреннего дистиллированного презрения. Ты бы еще к старухам на скамейке обратился с таким вопросом, словно говорил он.

– Лучше покажи, кого в дар приготовил, – попросил Умник, – и где, кстати, ты держишь этого несчастного?

– Э-э-э… в ванной, – отвечал Длинный, выходя в прихожую. Умник последовал за ним.

– Живым не дамся! – донеслось из-за двери ванной комнаты, когда Воропаев услышал приближающиеся шаги. – Так и знайте. Эй вы, там!..

– Кот?! – с возмущением воскликнул Умник, глядя на напарника вытаращенными, как у рыбы, глазами из-под очков, сходство только усиливавших. – Ты притащил кота? Ты решил предложить Рогатой праматери-Крысе…

– Тише-тише-тише, – осторожно вполголоса проговорил Длинный, прикладывая к губам палец, – ты ведь тоже понимаешь его речь? Так вот, это не обычный кот. Раньше он был человеком, подобно тому, как мы – крысами… Серым Народом. Более того, он был не абы каким, а именно тем человеком, которого я… заменил. В чьей квартире теперь живу, на чьей машине езжу, и на чью работу хожу. Тоже символично, согласись.

Внезапно в квартиру позвонили.

* * *

После не слишком удачной поездки в Оводы Мартин заехал домой. Где сперва переоделся – сменил предназначенные для прогулки рубашку и джинсы на лучший деловой костюм. А затем снова отправился на выход. Прихватив с собой Бурбона, успевшего к тому времени и вылакать из блюдечка почти все молоко, налитое заботливой Гулей, и даже с голодухи изменить себе – подкрепиться покрошенной сосиской. Раз уж ничего другого у Гули не нашлось.

Необходимость забрать котенка Мятликов объяснил жене тем, что нашел-де вроде хозяев. Но нужно показать его им живьем. Для чего самому Мартину при этом наряжаться, он не сказал, да и Гуля вслух не спросила. Хотя, судя по недоуменному выражению, вопрос этот интересовал ее тоже.

Глядя в прекрасные невеселые глаза, смотревшие на его сборы, Мартин внутренне корил себя за скрытность и необходимость врать. Но что делать?

Истинная причина, заставившая Мятликова выйти из квартиры именно в компании с Бурбоном, заключалась в необходимости… поговорить с ним. Показать снимки страниц с досье Воропаева и Кружанского, дабы котенок распознал в одном из них похитителя кота, бывшего когда-то человеком.

Не заниматься же этим на глазах у Гули. Она и так обеспокоена странным увлечением мужа. И если вдобавок он начнет при ней разговаривать с животным… хорошо, если дражайшая супруга просто даст ему контакты знакомого врача. Ну а если испугается всерьез? И на развод подаст?

Не хотелось Мартину и чтобы его беседу с котенком увидел даже случайный прохожий. Поэтому опрос своего единственного (вдобавок четвероногого) свидетеля он провел в машине. Скрытый от посторонних глаз тонированными стеклами и темнотой наступающей ночи.

Искомого злодея Бурбон узнал в фотографии из первого же досье – на Алексея Воропаева. «Это он!» – воскликнул котенок, едва увидев снимок страницы на экране смартфона Мартина, а главное, фотографию к досье. И Мятликов, глянув в указанный на странице адрес, завел мотор и взял курс в тот район.

– Этот кот, кстати, тебе кто? – спросил он Бурбона по дороге. – Папа? Старший брат?

– Нет, – отвечал котенок, – просто добрый кот… хоть и бродячий. Помог мне. Вот и я не могу его в беде оставить.

– Что ж, если мир не без добрых людей, то и не без добрых котов, – философски изрек Мартин.

Теперь самое время пояснить, для чего ему понадобился деловой костюм. Не будучи дураком, Мартин понимал: чтобы вызволить четвероного пленника, мало приехать по нужному адресу. Надо каким-то способом попасть в квартиру этого Воропаева. И, как он рассудил, сделать это у него будет больше шансов, если прикинуться не просто очередным «мимокрокодилом» – частным лицом, но сотрудником какой-нибудь фирмы. Солидной фирмы, внушающей доверие. А что за сотрудник солидной фирмы без костюма с галстуком – своего рода униформы корпоративного мира?

Разумеется, не могло быть и речи, чтобы даже упомянуть ту фирму, в которой на самом деле работал Мартин. Кем же на самом деле представляться… прежде чем решить этот вопрос, стоило определиться, на что именно ловить адепта Рогатой Крысы в его человеческой ипостаси. На что он клюнет. И здесь неплохой подсказкой служило само место обитания Алексея Воропаева.

То был очередной квартал многоэтажных панельных новостроек с мелко нарезанной жилплощадью. Однушками и малосемейками для одиночек и молодых супругов.

С финансами у таких людей и без того обычно было негусто. Что и сделало их непривередливыми при выборе жилья. Вдобавок изрядную часть заработка здешние жильцы наверняка отстегивали на покрытие ипотеки.

В этой связи не стоило и заикаться перед ними о кредитных картах и прочих банковских продуктах. Не было смысла представляться конкретно перед Воропаевым и сотрудником автосалона, ибо машина у него уже имелась. Опять-таки наверняка купленная в кредит со всеми вытекающими.

Что тогда? Телефоны и прочие гаджеты? Увы, не та целевая группа. В отличие от «белых воротничков» вроде самого Мартина, а также детей, техник с завода наверняка относится к этим смартфонам, планшетам или умным часам как к забавным безделушкам. На которые (смотри выше!) тратить свои кровные, без того нехило банком обглоданные, финансы жалко.

Не имело при таких делах смысла прикидываться и представителем телекоммуникационной компании – сотовая связь, Интернет и все такое прочее. Тем более что здесь не обойтись без узнаваемого логотипа «МТС» или «Мегафона» хотя бы на бейджике. Уж очень примелькались эти компании со своей рекламой, с вывесками и девайсами, украшенными фирменной символикой.

Стоматология? Даже не смешно! У грызунов (даже превращенных в людей) с зубами дела обстояли всяко лучше, чем у обычных хомо сапиенсов. Уж Мартин успел заметить.

Мебель? Едва ли Воропаев спит на постеленном на пол матрасе, а завтракает там же, положив тарелку на колени. Какая-никакая мебель у него в квартире должна быть. А обновлять ее, докупать что-то опять-таки не позволит недостаток денег.

Аналогично – с одеждой.

Сантехника? Насколько Мятликов знал, засоры, ржавая вода и прочие неприятности подобного рода – бич скорее старых домов. А в новостройках с этим делом наверняка получше. Так что здесь можно было попасть пальцем в небо.

Все эти варианты Мартин про себя перебрал, когда, оставив Бурбона в машине, проскочил в подъезд, открытый каким-то поздним гулякой, и пока в неторопливых размышлениях поднимался по лестнице на нужный этаж, презрев лифт. И к тому времени, когда он подошел к двери квартиры Воропаева, заключил, что с хозяином ее нужно делать ставку на основной инстинкт. На тот, который еще важнее, чем инстинкт продолжения рода. Ведь даже примитивный организм вроде какой-нибудь букашки вряд ли потянет на спаривание при голодном желудке.

Придя к такому заключению, Мартин и позвонил в дверь.

– Кто еще? – раздался изнутри грубый и ни с какого боку не приветливый голос.

– Здравствуйте, – начал Мятликов с дежурной улыбочкой и интонациями образцово-вышколенного корпоративного хомячка, – я представляю ООО «Погребок»…

Название придумалось на ходу, и Мартину оставалось надеяться, что оно удачное.

– Соображае…те, который час? – чисто риторически вопрошал голос по ту сторону двери. Звучал он по-прежнему без тени приветливости и гостеприимства. Но от Мятликова не укрылось, как дрогнул голос. Как осекся, не дав «тыкнуть» при разговоре с незнакомым и вроде вежливым человеком.

Маленькая, но слабина!

– Наша фирма ООО «Погребок», – ничуть не смутившись, сообщил Мятликов, – занимается производством и распространением сельскохозяйственной продукции животного происхождения. Проще говоря, мяса и мясопродуктов. Как производители мы предлагаем постоянным клиентам свою продукцию без торговых наценок. То есть по ценам, в разы меньшим, чем в магазинах.

Несколько секунд за дверью молчали. Воропаев (а это наверняка был он) явно колебался. Может, он и планировал крах человеческой цивилизации с ее товарно-денежными отношениями. Но едва ли – прямо назавтра или в ближайшую пятницу. А пока конец света не наступил, приходится жить по законам ненавистного человечества. Так почему бы не сделать эту жизнь чуточку дешевле и вкуснее?

– Если вы уделите мне немного времени, – с все теми же интонациями продолжал Мартин, желая поторопить хозяина квартиры, внутренне разрывавшегося между апокалиптическими перспективами и жабой сегодняшнего дня, – я расскажу вам все о нашем ассортименте, ценах и условиях поставок.

– Рассказывай…те, – недовольно отозвался Воропаев. А потом снова осекся и защелкал-таки изнутри запорами. Поняв, что совершенно ни к чему посвящать в свои дела соседей. И особенно делиться с ними привалившим вроде бы счастьем.

Как ни крути, но крыса оставалась крысой. А помощь ближнему без собственной выгоды в систему добродетелей этих существ не входила.

– Давайте каталог, – с порога потребовал человек, в котором не составило труда узнать Воропаева с фотографии в досье.

– К сожалению, в каталогах не все указывается, – ничуть не смутившись, возразил Мартин, – наша фирма, ООО «Погребок», предпочитает индивидуальный подход к каждому клиенту. Если вы уделите мне немного времени, я расскажу…

– Блин! – почти страдальчески воскликнул Воропаев. – Вы, торгаши, совсем отмороженные! То спам по телефону рассылаете, то в почтовый ящик пихаете свои листовки и каталоги. Мало вам. Уже сами… живьем приходите. Да еще на ночь глядя.

Мятликов же, не тушуясь и с все той же, словно приклеенной к лицу улыбкой шарил цепким взглядом по обстановке квартиры. Пытаясь угадать, где похититель мог держать пленного кота.

Маленькая прихожая… единственная комната – в темноте. Освещенная кухня. В ней за столом обнаружился гость, в котором (ба, знакомые все лица!) Мартин распознал персону из другого досье – «колобка» Кружанского. Не желая светиться перед посторонним, тот успел убраться на кухню, прежде чем Воропаев открыл входную дверь.

Но где же кот?

Поиск Мятликову облегчил сам четвероногий узник. Услышав натренированными за годы бродяжничества ушами шаги нового человека в квартире и его незнакомый голос, кот отчаянно крикнул:

– На помощь! Добрый человек, этот тип не мой хозяин! Он прирезать меня хочет. Я в ванной!

В последнем пояснении, впрочем, необходимости уже не было. Мартин и так понял, что голос доносится из ванной комнаты. Не настолько в квартире было много места, чтобы не распознать источник звука.

При этом ни мускул не дрогнул на деловито-сосредоточенном и деланно-улыбчивом лице Мятликова. Отчаянного кошачьего вопля он словно не услышал.

– Так что стоите? – недовольно вопрошал Воропаев. – Рассказывайте теперь… про свои… условия.

– Может, лучше на кухню? – осторожно предложил Мартин. – Думаю, и вашему… другу будут небезынтересны наши предложения.

– Как угодно… хрен с вами, – хозяин квартиры махнул рукой и первым шагнул в сторону кухни.

Тогда как внутренне торжествующий Мятликов, бросив «мне бы вначале руки помыть», метнулся к двери ванной.

Адреналин, что в тот момент на него буквально нахлынул, помимо прочего, помогает действовать быстро. Почти молниеносно. Воропаев даже среагировать не успел. Ибо настроился воспринимать то, что говорит незваный гость, как фоновый шум. Ну, пока не скажет что-то полезное. А Мартин уже отодвинул шпингалет, другой рукой нажимая на выключатель. И прошмыгнул в ванную комнату.

Первое, что он обнаружил, – переноску для домашних питомцев, зачем-то поставленную на дно ванны. Ванны, что примечательно, с заткнутым сливным отверстием. И налитым в нее хоть небольшим количеством, но воды.

«Вот гад, садист! – с возмущением подумал Мятликов. – Наверняка знает, как кошки воду не любят. Пытал бедняжку, небось? Или это такой способ жертвоприношения?»

– Человек, я тут! – поприветствовал его кошачий голос из переноски.

Подхватив ее, Мартин шагнул к выходу… чтобы почти нос к носу столкнуться с Алексеем Воропаевым. Лицо человеко-крысы, и без того лишенное обаяния и приветливости, теперь было обезображено такой злобой, что выражение, с которым он встретил Мятликова на пороге, на этом фоне казалось просто излучающим доброту. Хоть детскую передачу веди.

Другое дело, что богатырским сложением Воропаев не отличался. Да и не до конца успел прийти в себя от внезапной выходки представителя ООО «Погребок». Мартин же, как было сказано, действовал на адреналине. Поэтому без труда смог оттолкнуть хозяина квартиры – буквально на ходу.

Из кухни, почуяв неладное, вышел (выкатился?) «колобок» по фамилии Кружанский. Да не с голыми руками – в одной из них Мятликов заметил какой-то разрисованный металлический предмет… явно колюще-режущий, судя по форме.

Зато проворством немолодой профессор не отличался, как не вышел и ростом. Поэтому даже с переноской в руках Мартин легко прошмыгнул мимо него и выскочил из квартиры.

В подъезде имелось два лифта, вызываемых, что ценно, одной кнопкой – откроются двери того, который быстрее придет. На эту кнопку Мятликов и нажал, будучи готовым мчаться по лестнице, если через одну-две секунды ни один из лифтов не откроется.

Однако опасался он зря. Лифтовые двери разошлись перед Мартином почти в тот же момент, когда злой, как тысяча чертей, Воропаев показался в дверях квартиры.

К сожалению, и другой лифт в пути, похоже, не задержался. Потому что на первый этаж Мятликов и Воропаев с наперсником прибыли почти одновременно.

В этот раз дорогу Мартину заступил Кружанский. Испещренный письменами кинжал маячил в его руке, а лицо было мордой кровожадного хищника, в которой не осталось ничего от немолодого интеллигентного университетского преподавателя.

За его спиной возвышался разъяренный Воропаев. С огромным ножом для рубки мяса, не меньше кинжала Кружанского пригодным в качестве оружия. И оттого похожий на маньяка из фильма ужасов.

Но и Мятликов не растерялся. Схватив переноску с котом поперек – как средневековый воин стенобитный таран – он с силой толкнул ею в грудь Кружанскому.

Несколько килограммов кошачьего веса плюс твердая (и тоже не являющаяся невесомой) пластмасса послужили неплохим снарядом. «Колобка» отбросило толчком, на ногах он не устоял. И наверняка бы приземлился на собственную пятую точку, не успей Воропаев в последний момент его подхватить.

– Э, полегче! – возмутился таким обращением кот, ибо кому понравится быть снарядом. – Не дрова везешь.

– Не дрова, – не растерялся с ответом Мартин, – а спасаю твою мохнатую хвостатую шкуру. Не забыл? Ножики у этих ребят не для того, чтобы колбасу резать и тебя угощать.

А сам, воспользовавшись заминкой на вражеской стороне, проскользнул мимо парочки преследователей и выскочил из подъезда.

Запрыгнул в машину и, бросив переноску на заднее сиденье (чем снова возмутил кота и вдобавок напугал вскрикнувшего Бурбона), Мартин завел мотор. Понимая: глупо ожидать от гнавшихся за ним фанатиков, что они прекратят преследование за пределами дома.

Так и получилось. Уже развернувшись и выезжая на улицу, Мятликов заметил в зеркале заднего вида двинувшийся за ним темно-синий «форд».

«А что ж ты его в серый не перекрасил?» – захотелось спросить у Воропаева Мартину, отметившему нетипичный для крыс, притворявшихся людьми, цвет этого изделия американского автопрома.