Текст книги "Технофобия (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– А кто еще? – бравый вояка насторожился, – кто еще может быть?

– Как – кто? Люди.

– Люди, значит. Ну и слух у вас, технофобов, что вы человека от мутанта не отличите. А с другой стороны… какая тебе на хрен разница, человек или мутант? Я думал, для вас, технофобов, и те и другие – враги.

– Напрасно, – возразил я, – как я могу считать людей врагами? Я же и сам…

– Ты технофоб, – сказал как отрезал командор, – не забыл?

– Да прекратите называть меня технофобом! – это слово, превратившееся в обидный ярлык, рассердило меня, – у меня между прочим есть имя. Да что там, разве вы не видите? Я же почти как вы.

– По твоей логике мутанты тоже люди, – парировал командор, – согласен, у нас общий предок, если верить мастерам, а я мастерам верю. И что из этого? Если сейчас мы враги.

– Я не считаю вас врагами, – упрямо заявил я, – вы же по сути спасли меня. Я не ожидал, что эта тварь… Короче, хотите – верьте, хотите нет, но мутанты мне куда менее приятны, чем вы.

– Во как! – восхитился командор, – я, кажется, понял. Надоело быть технофобом, так? Раскаялся и решил стать… одним из нас?

– Угу, – согласился я.

– В принципе, я тебя понимаю. Живете как дикари. И мало, надо сказать, живете. А некоторым хочется пожить подольше.

– Естественно, – подхватил я, – кому ж не хочется пожить подольше?

– Например, мутантам. Фига ли им? Плодятся как кролики… Значит, ты явился в эти места, чтобы вступить в наши ряды?

– Ну, вообще-то я поесть искал. Но…

– Никаких «но». Ты что, думал, у нас здесь кормушка? Приходи, кто хочет, здесь накормят и обогреют? Пойми, ты не первый, кто приходит сюда с подобными надеждами. Как только выясняется, что право называться человеком нужно отстоять с оружием в руках, у половины энтузиазм исчезает сразу, у второй половины – спустя какое-то время. Но у нас с этим строго – либо ты в строю, либо мы тебя выводим из строя. Понятно?

– Понятно, – ответил я, – разрешите вопрос, командор. В виде исключения. Я правильно понял, что мне нужно воевать? С мутантами?

– Воевать, – подтвердил командор, – больше-то что остается. Мастера из тебя все равно не выйдет, а вот боевая единица – запросто. Что касается мутантов… тут я одно могу сказать. Сказано воевать с мутантами – воюй с мутантами. Скажут воевать с кем-нибудь другим, будешь воевать с кем-нибудь другим. Вопросы будут?

– Меня накормят? – тупо в энный раз повторил я.

– Дело следующее, – начал обстоятельно объяснять командор, – для начала зайдешь к мастерам, скажешь, что новобранец. Когда пройдешь необходимые процедуры, зайдешь в арсенал, получишь комплект формы и оружия. Там же придумаешь позывной. И, чтоб никакого ребячества, всяких там зверей, названий боевой техники или какой-нибудь тарабарщины. Слово должно быть кратким, и, лучше всего, производной от твоего имени. И, вот когда ты зарегистрируешься, можешь зайти в столовую.

– Простите, а где я найду мастеров, арсенал и…

– Сразу видно – новичок, – проворчал командор, – на двери в арсенал изображены стволы крест-накрест. На двери мастеров – мозг, ну а на двери в столовую – посудина для еды. Что непонятного?

* * *

Сказать по правде, там, в той жизни, мне так и не пришлось отдать долг родине с оружием в руках. И дело тут не в недостатке патриотизма, ибо в ряды французских легионеров, афганских талибов (или моджахедов), или, скажем, латиноамериканских контрас меня тянуло еще меньше. И даже не в джентльменском наборе из дедовщины, плохой кормежки и холодных казарм. В конце концов, самая дерьмовая воинская часть покажется раем из грязного, размоченного осенним дождем, окопа под рвущимися снарядами. Нет – на то, чтобы не менять гражданскую одежду на камуфляжную форму, а компьютеры на АКМ у меня была другая, не менее значимая причина. И, по-моему, ее преодолеть будет потруднее, чем полюбить родину.

Если ты – в погонах и с оружием, будь готов, что рано или поздно перед тобой встанет вопрос: ты или другой человек с оружием и в погонах, виновный лишь в том, что на его документах изображен другой герб. Причем, необязательно. И как этот вопрос решить?

Не спешите с ответом. Даже те, кто вырос на компьютерных и киношных «стрелялках», для кого Стивен Сигал милее отца родного, а Тарантино – вовсе пророк нового века. И те, кто просто, с атрофированным сердцем смотрит репортажи с Балкан, Кавказа, Ближнего Востока и Африки – тоже не спешите. Абстрактно убивать – дело нехитрое. Про тех, кто отправляет на тот свет оптом, росчерком пера, я уже не говорю. Когда жертва – виртуальный монстр, тупой киношный злодей или вовсе циферка сродни счету в каком-нибудь матче, тогда действительно, париться не о чем. Монстр валится на виртуальный пол с виртуальными и совсем неправдоподобными предсмертными воплями (классно!), тупой злодей повержен и поделом ему, что же касается циферок, то на них вообще можно внимания не обращать. Я уже молчу о том, что «удовольствие» пролить кровь в данном случае передается другим.

Убить живого человека, такого же как ты, убить собственными руками, без индульгенций и посредников – совсем другое дело. Не спешите с ответом, любители клюквенного сока на экране. Да мне по большому счету и не важен ваш ответ. Ибо я для себя ответ знаю – такой, что погоны и оружие не для меня…

Именно так, в таком ключе мыслил я до сегодняшнего дня. Но жизнь таки нашла для меня новую ловушку, смогла припереть к стене и поставить перед новым, не менее сложным выбором: сдохнуть от голода или в чьем-нибудь желудке в далеком и ни с какого боку не светлом будущем, или продать за чечевичную похлебку пусть не право первородства, но кое-какие жизненные принципы. Так я попал в ряды местных воителей.

Путь от командора до заветной порции оказался не таким тернистым, как я ожидал. Мастера, эти сутуловатые люди в некотором подобии балахонов и без признаков растительности на голове, возящиеся со странными техническими устройствами, запросили у меня минимум личных данных (Владимир Марков, тридцать два года), облучили меня невесть чем (для сканирования биологической информации), и, наконец, сделали мне укол. Один – зато какой! Что они мне ввели, нанотехнологии или еще какую футуристическую муть, о которой мечтали мои современники, и которая здесь в порядке вещей – не знаю. Зато после него я почувствовал себя гораздо лучше, моложе как-то. Но главное – боль в ногах от прогулки по городу в одном комбинезоне и без обуви, боль, что запоздало напомнила о себе на базе, как рукой сняло. Жаль, что даже в будущем не придумали укола от голода. Придется, видимо, насыщаться традиционным способом.

В арсенале людей не было вовсе, что не мешало мне и там обрести собеседника. Им стал доносящийся откуда-то из стен голос, попросивший меня представиться и назвать цель прихода. У меня возникло замешательство только при выборе позывного. Памятуя о запрете командора на яркие и вычурные слова, я не нашел ничего лучше, чем назваться «Админом». Сокращенное от названия моей бывшей профессии. Получив желаемое, голос замолчал на пару секунд, затем прямо из стены вырос выдвижной ящик, как у тумбочки. Правда, я не видел тумбочку, где помещалось бы столько добра.

– Боец первого уровня Владимир Марков, позывной «Админ», – голос из стен теперь звучал бодро и даже слегка приветливо, – поздравляю вас с получением первого личного комплекта бойца.

– Спасибо, – не удержался, ответил я тупому автомату, который и не думал давать мне слова.

– Бойцу первого уровня предоставляется минимальная комплектация. В нее входит комплект обуви, одежды и белья для повседневного пользования; один бронежилет на металлопластиковой основе, сочетающей легкость и прочность…

Ну, что за тоска! Стоило ли переться в будущее, чтобы и здесь услышать монолог в лучших традициях «магазина на диване»? Если вы позвоните прямо сейчас…

– …стандартный шлем, выдерживающий прямое попадание артиллерийского снаряда. Шлем снабжен устройствами для ночного видения, аудиовизуальной и ментальной связи, локатором для распознания в режиме «свой-противник-нейтрал». Наконец, оружие индивидуального пользования бойца первого уровня – лазерный излучатель. Стреляет пучком элементарных частиц…

– Я знаю что такое лазер! – довольно грубо перебил я голос из стен, – а ты можешь ответить хотя бы на элементарные вопросы? Например, как повышается уровень?

– В течение службы бойцом накапливается определенное количество очков опыта, – голос вновь стал монотонным и скучным, – при достижении определенного количества очков опыта уровень бойца повышается.

– Каким образом зарабатываются очки опыта? – спросил я.

– Их количество растет с увеличением количества убитых бойцом противников. Кроме того, при успешном выполнении боевых заданий, в зависимости от их сложности, боец получает определенное количество дополнительных очков опыта.

– Понял, спасибо, – бросил я небрежно. Голос из стен не ответил. Переодевшись и обувшись, я направился к столовой, краем глаза заметив, что «фростмэновский» комбинезон и ящик буквально втянулись в стены и пол. Словно растворились.

* * *

Есть вещи, изменить которые бессильно даже время. Общепит – как раз из таковых. Можно заменить печь электроплитой, а электроплиту – пищевым синтезатором или еще какой-нибудь хитрой машинерией; можно плевать в чай, а можно в борщ; можно вообще никуда не плевать, а чай и борщ заменить синтетической бурдой без формы и цвета… Вариантов много, однако принципиально при этом ничего не меняется. Все те же столики, рассчитанные на нескольких человек, но за которыми тесновато и двоим, все то же отношение к приготовлению пищи, которой вовсе не обязательно быть вкусной и аппетитной.

Цель работы любого общепитовского заведения – не сделать своих голодных посетителей сытыми, а… тайна сия велика есть. Это может быть стремление к наживе, выполнение служебной обязанности по принуждению, а может и вовсе выходить за рамки человеческого, становясь функцией равнодушного автомата. Впрочем, по равнодушию к желудкам посетителей живые работники некоторых общепитовских заведений дают сто очков вперед любой технике.

Ну, стремления к наживе в столовой базы я не заметил, да его и быть там не могло. Во-первых, заведение казенное, а во-вторых, я вообще не увидел ни на этой базе, ни в целом в этом будущем никаких признаков товарно-денежных отношений. Очки опыта, за которые можно получить дополнительные примочки к боекомплекту – не в счет, ибо они не являются эквивалентом каких-то материальных благ. Видимо, деньги и все, что с ними связано, изжили себя, как в свое время натуральный обмен.

Зато здесь хватало всего остального. Например, очередь с пустыми посудинами, знакомая мне еще по университетской столовке. Или маленькие неудобные столики – правда, в универе они были пластиковые, что все же терпимее, чем металлические. Металл, металл… Столики из металла, стены, обшитые металлом, металлический потолок. Все это напомнило мне популярные во времена моего детства конструкторы – не «лего», а металлические детальки с отверстиями для болтов. Еще там были маленькие гаечки. Если верить иллюстрированной инструкции, из таких железяк можно было собрать самолетики, машинки и другие интересные вещи. Вот только у меня, как правило не получалось ни того, ни другого, ни третьего.

Столики были намертво прикреплены к полу – это вызывало ассоциацию уже не с общепитом и не с конструктором, а с лечебными учреждениями определенного профиля. А окончательно меня добила форма посудин для приема пищи – прямоугольная, как маленькое корыто. Когда же подошла моя очередь, и я подставил свое «корыто» под прибор для раздачи еды, я позавидовал домашнему скоту. Уж лучше отруби и картофельные очистки, чем бледно-серая полужидкая масса без формы и запаха. И есть (я бы скорее сказал принимать) это предстояло через трубочку. Ну, потомки, спасибо!

Присев за свободный столик, я, невзирая на чувство голода, несколько минут сидел, с кислой рожей глядя на «корыто». Затем, попробовав немного, я понял, что серая питательная масса еще и безвкусна. Нет, я понимаю, что в современных мне (и ушедших в историю) блюдах аппетитный запах и девяносто процентов вкуса создается синтетическими добавками, не содержащими ни молекулы полезных веществ. Еще я понимаю, что моя реакция на здешнюю пищу вызвана привычкой, отнюдь не полезной, а с религиозной точки зрения даже имеющей отношение к смертному греху – чревоугодию. Вон, за соседними столиками привыкли так питаться, и у них проблем не возникает. Ну и конечно, я прекрасно понимаю, что гурманские наклонности хомо сапиенсов рано или поздно могут поставить живую природу Земли на грань вымирания, к трехтысячному же году эта грань могла быть и пройдена. А голод-то не тетка. Так что, независимо от своего хотения или нехотения, я вновь приложился к «корыту». И еще раз. Как говорится, аппетит приходит во время еды…

Мало-помалу, голод отпускал меня, давая возможность моим мозгам работать. И оценить ситуацию. Не в смысле питания – тут все было яснее ясного, а в смысле той обстановки, в которой я оказался.

Итак, я в будущем. И, судя по первым впечатлениям от него, в споре с сотрудником «Фростмэна» я таки оказался прав. Вместо Золотого Века, который я, судя по всему, проспал, мы имеем города, лежащие в руинах, злобных и хищных мутантов, а также остатки человечества, что загнаны под землю, но еще пытаются сопротивляться.

Большие потери, общее отступление. Отходим на базу…

Как говорится, попытка не пытка, но получается у солдат будущего, мягко говоря, не очень. Видимо, мутанты сильнее, и не только физически. Можно сколько угодно набивать кулаки, упражняться в боевых искусствах и вооружаться до зубов – это не заменит постоянной, двадцать четыре часа в сутки, борьбы за существование. И набранные с бору по сосенке, выглядящие слишком благополучными, человеческие бойцы проигрывают диким хищным тварям, среди которых, как известно, выживает сильнейший. И дает сильнейшее же потомство.

Как все это вообще получилось? Ядерная война? Экологическая катастрофа? Научный эксперимент, спланированный как попало, и потому вышедший из-под контроля? Или, может, вторжение инопланетян? Хрен его знает. Вариантов много, и ни в одном я не могу быть уверен. К тому же теперь мне все они кажутся надуманными, притянутыми за уши, и, вообще, устаревшими. Какая к чертям ядерная война в тридцатом веке? С тем же успехом можно было пугать моих современников эпидемией оспы, чумы или, скажем, нашествием каких-нибудь кочевников. А, с другой стороны, какое лично для меня это имеет значение? Какой смысл, кроме праздного любопытства? Для меня важно то, что есть – загнанное под землю и питающееся синтетикой человечество против живущих на поверхности и питающихся человечиной мутантов. Вопрос «кто виноват?» в такой ситуации теряет смысл, а на вопрос «что делать?» вроде бы есть очевидный и однозначный ответ.

Это на первый взгляд. А на второй на свет выползает целый букет нестыковок. Так ли уж несчастно человечество под пятой мутантов? Я бы не сказал. В подземном бункере тепло, относительно комфортно, а также вдоволь синтетической кормежки. И главное – местные обитатели не проявляют ко мне ни грамма агрессии. Будь это действительно загнанное в угол, страдающее от всевозможных лишений, поселение, меня бы встретили автоматной очередью. Или пучком лазерных лучей, не важно. И уж точно не стали бы со мной разговаривать, пускать меня внутрь, тем более, принимать в свои ряды. Кому нужен лишний рот?

Другой момент – это отсутствие на базе прелестей жизни «по Уставу». Даже я, ни разу не бывавший в казарме, знаю, что прежде чем обратиться к старшему по званию, нужно спросить у него разрешение, и, пока он не скомандует «Вольно!» нельзя прекратить общение с ним. Даже пищу принимают в определенное время, всем личным составом и по команде. И, уж тем более, никто не ходит в штаб как к себе домой: когда захотел – зашел, когда захотел – вышел. Еще меня удивило несколько сонных, праздно шатающихся бойцов, попавшихся мне по дороге в столовую. Им нечем заняться? А как же боевая подготовка и все такое?

Третье – это снаряжение здешних бойцов. По техническому уровню – чуть повыше оставленной мной эпохи. Каски, бронежилеты, винтовки – все это появилось еще в начале двадцатого века, и к началу двадцать первого изменился только их дизайн. Можно разработать чрезвычайно легкий и прочный материал для бронежилетов, сделать винтовки лазерными или плазменными, в каску-шлем напихать хитрых устройств для связи и повышения обзора. Дело нескольких десятков лет. Не веков, и, тем более, тысячелетия. Предыдущей тысячи лет хомо сапиенсам хватило, чтобы пройти путь от мечей и катапульт до автоматов, танков и самолетов.

И уж совсем никуда не вписывались таинственные технофобы, которых неоднократно поминал в разговоре со мной командор. Насколько я понял, они внешне неотличимы от людей, но одинаково враждебны по отношению и к ним, и к мутантам. Кто они такие, я тоже, в принципе, представить могу. «Фобия» – это ведь страх, насколько я помню. Получается – люди, боящиеся техники и деградировавшие до первобытного уровня. Как сказал командор, живете как дикари. Но главное – не это.

Главное – что, в отличие от героических бойцов с мутантами, технофобы живут на поверхности. Их кормит «земля-матушка». И они не спешат прятаться под землю, в отличие от людей, при всей их… нашей мощной технике.

– Можно? – отвлек меня от размышлений уже садящийся за столик парень со своим «корытом» в руках, – ты новенький?

Худощавый, коротко стриженный, черноволосый и с хитрой улыбкой на чересчур приветливом лице, он выглядел на десять лет моложе меня, и потому его «ты» меня задело. Впрочем, стоит ли лезть в бутылку на базе, где даже с командором обращаются на равных?

– Гриша, – представился он, протягивая мне руку.

– Вовка, – сказал я и осекся, отвечая на рукопожатие, – Владимир Марков, боец первого уровня.

– Ха, к чему этот официоз? – удивился Гриша, – у меня, к примеру, третий и че? Ты же не машина, чтобы так изъясняться. Ладно, проехали. Это тебя в секторе мутантов отловили?

– Ага. Я не знал, что там сектор мутантов. Просто эта часть города выглядела менее заброшенной, чем остальные.

– Странно. Я думал, вы, технофобы сторонитесь городов. Чего тебя-то к нам потянуло?

– Командору сказал и тебе говорю – жрать хотел, – я похлопал рукой по своему почти опустевшему «корыту», – и вообще, что вы все заладили – «технофоб», «технофоб»? Не объяснишь, какая разница между вами, то есть, людьми и технофобами?

– Точно не знаю, – ответил Гриша, видимо не задававшийся никогда этим вопросом, – наверное, вы технику не любите. Пищу сами… это… как называется?…

– Выращиваем? – подсказал я.

– Ага. Выращиваете. Вы можете есть живые организмы, вот что! – неожиданная догадка привела его в какой-то детский восторг.

– Можем, – я согласился, – и, между прочим, живые, как ты говоришь, организмы поаппетитнее того, чем питаетесь вы.

– Но это же отвратительно! – улыбку с Гришиного лица как ветром сдуло. – Есть себе подобных! Чем вы тогда от мутантов отличаетесь? Слушай, а ты случайно не задумал сожрать кого-нибудь из нас?

– Успокойтесь, – глупость последнего вопроса породила у меня желание съездить этому юнцу по морде, еле сдержался, – мутантов я не люблю не меньше вашего. И здесь я прежде всего для того чтобы с ними сражаться.

– Ладно, проехали, – Гриша, с легкостью бабочки, вернулся к позитивному настрою, – если хочешь драться с мутантами – милости просим. Накормим и вооружим, лишь бы этим тварям хуже было.

– Да, кстати, насчет тварей. И… вообще, почему вы не живете на поверхности? Почему база под землей находится?

– Как – почему? – удивился Гриша, – тут безопаснее. Особенно, когда авиация бьет. Ну, с воздуха удары.

– Авиация? С воздуха? Разве у мутантов есть авиация?

– Конечно. А ты думал, они каменными топорами воюют? Нет, Вовка, у них тоже есть техника – сами делают. Как попало и из чего попало, но… сам понимаешь. Смышленые… гады!

– А откуда они появились? – спросил я, – такие смышленые?

– Точно не помню. Можешь у мастеров спросить, правда они не очень общительны. Если не изменяет память, в древности кто-то вывел породу суперсолдат. Физически сильных, выносливых, быстро размножающихся. И созревают они быстро – в первый год после рождения. Эдак, можно целую армию за год вырастить. Этих, кто выводил, давно уже нет, а суперсолдаты остались. Никому не подчиняются, зато продолжают размножаться. Если б мы их не отстреливали, наверное бы весь мир заполонили.

– Внимание! – прервал нашу беседу голос из стен, – боевая тревога! Нападение на базу. Всему личному составу приготовиться к отражению.

– Слышал? – сказал Гриша, не поднимаясь из-за стола, – явились, голубчики. Радуйся, Вовка, у тебя есть шанс.

– Какой еще шанс?

– Очки заработать. И, вообще, показать, что технофоб может сражаться наравне с человеком.

Бойцы вокруг меня нехотя вставали из-за столиков и направлялись к выходу. Я последовал за ними Только Гриша, с наполовину полным (или наполовину пустым) «корытом» оставался сидеть.

– Я догоню, – сказал он тоном человека, которого пригласили на день рождения, а не погнали на бой, возможно, последний в его жизни, – только доем.

Дело хозяйское. Остальным, до товарища, сачкующего самым наглым образом, судя по всему, дела не было. Да и не похоже, чтобы тревога их сильно напугала. Шли они энергично, но без спешки и суеты. Шли к арсеналу.