Текст книги "Пути судьбы"

Автор книги: Тим Доннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Покосившись на хозяйку с острым вертелом в трясущихся руках, Соня сделала осторожный шаг в сторону двери. Она ясно видела, что сила не на ее стороне, но гнев все еще бушевал в крови, не позволяя признать поражение.

– Эй, вы, отойдите от двери, я сама не желаю оставаться в вашей деревне! Или кое-кто из вас отправится вместе со мной на Серые Равнины! – Ее голос, твердый и негромкий, не оставлял сомнений, что она непременно осуществит свою угрозу. Костяшки пальцев, сжимавших рукоять кинжала, побелели от напряжения; толпа, загородившая дверь, невольно попятилась, ощерившись остриями топоров и кинжалов, раздались испуганные возгласы:

– Пусти меня, не тычь в спину! Видишь, она сейчас прыгнет, как взбесившаяся кошка! Ой, ногу отдавили, болваны, куда претесь?

Соня сделала еще один шаг, но, услышав за спиной предательский шорох, мгновенно обернулась: хозяин, придя в себя, подкрадывался к ней, подняв над головой тяжелую жаровню с длинной ручкой.

– Ага, вот это мне и нужно! – Соня расхохоталась и отскочила в сторону.

Пока хозяин хлопал глазами, бестолково топчась на месте, она ястребом налетела на него, толкнула и подставила ножку. Толстяк с грохотом растянулся на глинобитном полу. Жаровня выпала из его потных рук, и девушка, перекинув кинжал в левую руку, схватила новое, так кстати подоспевшее оружие.

– Ну, теперь вы у меня попляшете! – Ее голос торжествующе зазвенел. – Вы узнаете, как надо принимать гостей, пусть даже и нежеланных! А ты, старая кляча, лучше брось свой вертел, если не хочешь остаться вдовой! Ну, вот, сразу поняла! И проваливай отсюда, борова своего потом заберешь!

Соня перевела взгляд на дверь. Да, эти мужланы быстро сообразили, что к чему! В проеме осталось лишь трое самых молодых и безрассудных, они выставили перед собой топорики, считая ниже своего достоинства отступить перед женщиной.

– Ну, погоди, рыжая, сейчас мы тебя скрутим! Эй, хозяин, чего развалился, быстро тащи веревку!

Широкая жаровня в тот же миг со звоном опустилась на голову хозяина.

– Полегче, полегче! Кто-нибудь из вас сделает еще шаг – и я вышибу из этого скота его вонючие мозги! А потом и из вас, славные воины! Ну-ка, марш во двор! – И она стремительно налетела на растерявшихся парней, одного полоснула кинжалом, другому поддала коленом в низ живота, а третий, попятившись, наткнулся на собственный топорик. Еще два-три полновесных удара жаровней – и смельчаки вылетели во двор, где возле крыльца столпились перепуганные жители Хариффы.

Возбужденная первой победой, девушка выскочила следом за ними. Злобный ропот мужчин и разноголосый вой женщин встретили ее на пороге, но никто не сделал ни шага ей навстречу: с окровавленным кинжалом в одной руке, погнутой жаровней в другой, с растрепавшимися рыжими волосами и глазами, горящими от гнева, Соня сейчас действительно была похожа на разъяренную хищную кошку. Как видно, здешним обитателям еще не приходилось сталкиваться, с женщиной, такой отважной и опасной.

Шумно дыша, Соня стояла на крыльце, готовая в любой миг отразить нападение. Селяне мрачно глядели на нее, выставив перед собой свое разномастное оружие и тоже ожидая атаки. На какое-то мгновение стало тихо, и эта обманчивая тишина вдруг прервалась скрипом дверей и мягким топотом копыт.

Поверх голов Соня увидела, что хромой слуга, не глядя ни на нее, ни на столпившихся односельчан, вывел ее лошадь из конюшни и направился к воротам. Подружка скосила встревоженный глаз в сторону хозяйки и негромко заржала.

Соня встряхнула головой. Гнев потихоньку утихал, сменяясь какой-то детской обидой. Ведь она ничего не сделала этим непонятным людям! А на нее ополчилась целая деревня, и каждый готов ее убить! Гнусное место!

Кобыла снова заржала, пытаясь встать на дыбы, и Соня почувствовала, что не может больше здесь оставаться, что еще миг – и ярость снова накатит багровой волной, заставив ее врезаться в эту молчащую толпу, и рубить, колоть, кромсать, кусаться, пока все не кончится.

Словно почувствовав эту резкую перемену в ее настроении, мужчины, глухо ворча, расступились, пропуская ее к воротам. За их спинами снова завыли и заорали женщины. В этих нестройных воплях вдруг стало различимо чье-то имя, выкрикиваемое со злорадной угрозой:

– Гартах! Гартах! Гартах!

Медленно, в любое мгновение готовая к броску, Соня спустилась с крыльца и двинулась к воротам, стараясь не упустить ни единого движения в толпе.

Вдруг сзади послышался тяжелый топот и невнятные ругательства. Девушка тут же развернулась, готовая встретить опасность лицом к лицу. То, что она увидела, в другое время заставило бы ее расхохотаться: дородный хозяин, размазывая рукавом кровь, текущую из разбитого носа, другой рукой потрясал длинным вертелом, как боевым копьем, целясь в ненавистную гостью. Собрав все силы, он-таки метнул свое оружие, вонзившееся в землю у самых Сониных ног, и кубарем покатился вниз по ступеням. Его сухопарая жена, тут же выскочив на крыльцо, бессильно погрозила кулаком и с помощью, слуг кинулась поднимать тяжелое тело своего отважного супруга, жалобно причитая.

Но Соня не стала досматривать эту сцену семейной идиллии. Отвернувшись, она быстро зашагала к воротам, грозно поглядывая на явно робевших мужчин. А женщины, успевшие выскочить на площадь, орали там истошными голосами:

– Гартах! Прокляни её! Гартах! Прокляни ее! Гартах! Гартах!!!

Шепотом призывая на головы селян всевозможные напасти, Соня подошла к воротам. Ей пришлось пару раз угрожающе взмахнуть кинжалом и выбить жаровней топорик из рук расхрабрившегося юнца, чтобы выбраться на площадь. У колодца стоял, держа за повод кобылу, хромой прислужник постоялого двора. Он единственный из всех смотрел на девушку безо всякой вражды, даже в какой-то жалостью, как смотрят взрослые на заупрямившихся детей.

Не глядя на орущих поселянок, лишь краем глаза посматривая в сторону ворот, откуда высыпали вооруженные мужчины, Соня уронила под ноги жаровню, взяла из рук слуги повод и чуть заметно улыбнулась. Улыбка получилась вымученной и горькой. Хромой ещё раз сочувственно взглянул на нее и еле слышно прошептал почти не разжимая губ:

– Скорее уезжай отсюда, не дожидайся Гартаха!

Он круто повернулся и, не оглядываясь, пошел к воротам. Подружка беспокойно прядала ушами, испуганно пританцовывая на месте. Эта визжащая толпа пугала ее, и только присутствие хозяйки сдерживало благородное животное. Соня, успокаивая, погладила ее морду, похлопала по крутой шее и хотела было уже вскочить в седло, как вдруг раздавшийся в наступившей тишине вскрик словно пригвоздил ее к месту. Лошадь тоже словно окаменела.

Странный звук, то ли крик, то ли стон, повторился снова. Люди напротив Сони расступились, и прямо перед собой девушка увидела непонятное существо, которое в равной мере могло оказаться как мужчиной, так и женщиной. Оно приближалось, взмахивая длинными рукавами бесформенного одеяния с висящими на них бубенчиками, и хрипло выкрикивало высоким ломающимся голосом:

– Хрита! Хрита мафра шул! Хрита, хрита!

Слова и голос завораживали, лишали сил. Соня почувствовала, что не может сдвинуться с места, и кобыла рядом с ней тоже застыла, как изваяние. Девушка не могла пошевелить даже пальцем, только глаза оставались подвижны и следили за каждым движением странного человека. Он приближался все ближе, и теперь уже Соня хорошо видела висящие на его шее волчьи клыки и сушеный корень мандрагоры.

«Знахарь! Знахарь и колдун!» – молнией пронеслось у нее в голове, и холодные мурашки побежали по спине девушки. Она живо помнила тот страх, что испытала у гадальщика в Керсисе, а теперь еще один колдун, здесь, в Хариффе…

Соня зажмурилась, огромным напряжением воли пытаясь стряхнуть наваждение, но вместо этого ощутила, как безвольно разжались пальцы, до этого сжатые в кулаки. Ей оставалось только злиться, сознавая, что совершенно беззащитна перед этим существом.

Гартах между тем тряхнул длинными прядями грязных нечесаных волос, выпростал пальцы из широких рукавов и тонким голосом завел протяжную песню, пританцовывая в пыли босыми ногами. Откуда-то из-за его спины показались два мальчугана в длинных рубахах, подпоясанных грубыми конопляными веревками.

Один из них, черноволосый, с двумя волчьими клыками на недлинном шнурке, радостно скалил в улыбке крупные белые зубы. Он держал большую глиняную чашу, доверху наполненную алой дымящейся кровью. Шкура молодого козленка была зажата у него под мышкой. Второй, белобрысый веснушчатый мальчишка, смотрел напряженно и испуганно, и чаша, наполненная молоком, дрожала в его худеньких руках. Соня успела рассмотреть на его груди крупный волчий клык и небольшой кусок корня мандрагоры.

Гартах меж тем подошел совсем близко, впившись острыми черными глазами в ее лицо. Брызгая слюной, он спросил свистящим шепотом:

– Что ищешь? Белую Тропу? Отвечай, или они убьют тебя!

В душе у девушки при звуках его голоса поднялась настоящая буря гнева и ненависти, но ее лицо оставалось неподвижным, только ноздри тонкого носа затрепетали. Губы дрогнули, с усилием раскрываясь, и Соня с изумлением услышала собственный голос:

– Да, могучий Гартах, я ищу Белую Тропу Времени! Прошу, укажи мне начало пути!

Колдун закружился на месте, и складки его пёстрого одеяния раздулись широким колоколом. Бубенчики, зашитые в полах, зазвенели, перекликаясь с теми, что болтались на рукавах.

Он вдруг остановился на полусогнутых ногах и, не сводя с Сони пронзительного взора, протянул назад правую руку. Черноволосый ученик подал ему чашу с кровью и накрыл сверху шкуркой козленка. Гартах окунул шкуру в кровь, и та закапала вниз, пачкая его одеяние и босые ноги.

– Кто прислал тебя в Хариффу?! Кто сказал, что здесь начинается Тропа?! – снова визгливо заголосил колдун.

Соня, еле шевеля губами, послушно ответила: Гадальщик из Керсиса, Адзир-Кам…

При звуке этого имени колдун вдруг пошатнулся и уронил себе на ноги чашу с кровью. Он запрыгал, крича и воя, будто ожегся горячими угольями. И тут же Соня почувствовала, что вновь может шевелиться, и лошадь рядом с ней тревожно всхрапнула, переступив ногами.

По притихшей толпе пронесся испуганный вздох. Соня смотрела на Гартаха, размышляя, что сейчас самое время уносить ноги, но почему-то медлила. А он вдруг снова замер и протянул вбок левую руку.

Светловолосый ученик подал ему чашу с молоком, и колдун, хмурясь, словно нехотя, выплеснул его девушке на ноги. Вздрогнув, как будто невидимые путы свалились с нее, Соня кинулась к лошади и в тот же миг оказалась в седле.

Она ровным счетом ничего не поняла в этом странном действе, но чувство, что опасность позади и путь свободен, переполнило ее грудь. Девушка толкнула пятками кобылу и, не глядя на угрюмо молчащих селян, медленно двинулась к северным воротам.

Сумерки сгущались незаметно. Еще немного – и совсем стемнеет. Пора было подумать о ночлеге, но Соня, покинув Хариффу, ехала какое-то время, не понукая Подружку. Постепенно взбудораженное сознание успокоилось, мысли обрели ясность, и все случившееся отодвинулось в прошлое, позволив ей задуматься о насущном.

Соня огляделась. В густом полумраке темнели огромные бесформенные валуны, тихонько колыхались под вечерним ветром невысокие кусты боярышника. Выбрав место близ дороги, где скалистый обломок и несколько кустов образовали уютный полукруг, Соня спешилась и расседлала лошадь.

Вскоре возле большого камня весело запылал костер, и Соня села, прислонившись спиной к шершавой поверхности и блаженно вытянув ноги. Сапоги, облитые молоком, сушились у огня, и от них поднимался прозрачный пар. Сумка с остатками жаркого тетки Фирены лежала у нее на коленях, и девушка с сожалением думала, что этим как следует не наешься. Да и запить нечем…

Вдруг ее ухо уловило легкий шорох. Она мгновенно насторожилась, отложив припасы и выхватив из ножен кинжал. Но кобыла мирно щипала траву, даже не повернувшись в сторону подозрительного звука. «Какая-нибудь ночная зверюшка» – подумала Соня, успокаиваясь. И тут из кустов раздался громкий шепот:

– Рыжая! Эй, Рыжая!

Глава четвертая

 
Сердце гулко стучит в груди.
Если шел куда-то – иди!
Звезды тихо горят в ночи.
Если что-то узнал – молчи!
 

– Да расскажи мне все толком и по порядку! – велела Соня, поглядывая на мальчишку.

Он сидел напротив нее, подкладывая в костер сухие ветки. Светлые волосы упали на лоб, подбородок уперся в худые коленки. Ему было лет двенадцать, не больше. Когда паренек, некоторое время назад, окликнул ее из гущи кустов, Соня чуть не метнула в него кинжал – слишком свежи были впечатления от гостеприимной Хариффы. Но когда тот вылез на свет, ломая ветки, и девушка с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться, – тощий, нескладный, с двумя большими сумами через плечо, он показался девушке смешным и нелепым зверьком, попавшим в силки незадачливого охотника.

Конечно, она его сразу узнала: волчий клык, болтавшийся на шее рядом с куском мандрагоры, лишь подтвердил, что перед ней – белобрысый ученик Гартаха. Не сводя глаз с кинжала, мальчишка стал что-то быстро и путано объяснять. Соня поняла только, что его зовут Луми и что он сбежал от своего ненавистного покровителя, чтобы показать ей путь к Белой Тропе.

Это ее обрадовало – кто знает, сколько времени она потеряла бы, разыскивая эту неведомую дорогу. К тому же попутчик, особенно такой тщедушный и безобидный, как Луми, – всегда пригодится. Кажется, мальчишка лепетал еще и о том, что хочет вместе с ней попасть в таинственную пещеру…

Подкрепившись тем, что принес с собой запасливый мальчуган, Соня напилась холодной воды из большой кожаной фляги и спросила:

– Значит, ты навсегда ушел из Хариффы? Расскажи мне все толком и по порядку! Для начала я хочу знать, почему меня чуть не убили на постоялом дворе? Что я им сделала?! И что за представление устроил этот ваш колдун или знахарь, как его? Гартах! Ему-то какая разница, куда я иду?!

– Ты думаешь, Рыжая, что твое появление ничего для жителей деревни не значит? Луми поднял на нее задумчивые глаза. – Погоди, а как тебя зовут? Я только сейчас рассмотрел, какая ты красивая… У нас таких не встретишь, все смуглые, черноволосые и очень крикливые…

Девушка улыбнулась: ей все больше нравился этот мальчишка, такой по-взрослому серьезный и в то же время по-детски наивный.

– Соня… Зови меня Соня. Значит, я им все-таки крепко насолила своим вопросом о Белой Тропе? Но что же тут недозволенного?! Дорожный человек вправе спросить дорогу у трактирщика, да и вообще у кого угодно. Если он не хотел отвечать – так бы сразу и сказал, зачем кидаться-то? Теперь долго будет меня вспоминать, боров неповоротливый!

– Да, хозяин нашего постоялого двора больно вспыльчивый, чуть что – сразу в драку. Только жена его и может утихомирить. Ну, а с Белой Тропой все очень просто: если кто-то соблазнится деньгами или по простоте душевной укажет прохожему дорогу, с ним самим, с его домом, скотом или семьей обязательно случится большое несчастье: случится пожар, а то и волки растерзают всех коз, либо еще что похуже… – Мальчик неотрывно смотрел на огонь, словно видя перед собой страшные картины чужих бед. – Знаешь, что сталось с верзилой Рассом, нашим кузнецом, в прошлом году? До этого много лет никто не решался показать дорогу, всех пришлых или забивали камнями, или выгоняли, как тебя, через северные ворота. А верзила Расс встретил незнакомца за деревней и решил, что если проговорится вдали от дома, то с ним ничего не случится… Ну, тот, который спрашивал, ушел и не вернулся, ведь оттуда этим путем никто не возвращается, так говорит Гартах, а вот Расс… Я видел, какой кошель золота ему отвалил прохожий, во! – И мальчик показал руками что-то совсем необъемное.

Девушка негромко засмеялась:

– Ну, это уж слишком! За такой кошель легко купить весь Керсис, да еще и вашу Хариффу в придачу!

– Значит, вот такой! – Мальчик немного убавил размеры воображаемой платы. – Да что в этом проку, если в ту же ночь они все умерли и сам Расс, и его молодая жена, и годовалая дочка! Да еще два подмастерья, и весь скот! Утром их нашли почерневшими, как головешки, словно все они сгорели в пламени. А постройки остались целы… Вот что такое разговоры о Белой Тропе Времени! Нет, они не злы, они просто боятся. Проклятое место эта Хариффа, так сюда и лезут те, кому надо узнать… А тебе что нужно в той пещере?

Соня не ответила, медленно помешивая угли длинной палкой, и молча глядя на вспыхивающие звездочки искр. Луми вздохнул и подбросил в костер еще несколько веток. Огонь сначала робко лизнул сухие прутья, потом полез вверх золотыми ящерками, пламя взвилось, освещая теплым красноватым светом задумчивые лица собеседников.

– А почему ты удрал из Хариффы? Ведь этот знахарь и колдун Гартах был твоим учителем, верно? Значит, когда-нибудь и ты стал бы таким, все бы тебя боялись…

Соня говорила лениво, усталость целого дня пути и прием, оказанный ей в деревне, давали о себе знать. Она с удовольствием завернулась бы сейчас в плащ и уснула, но, похоже вопрос задел больнее место в душе мальчишки. Он резко поднял голову и отбросил со лба светлые волосы. Серые глаза, красноватые в отблесках огня, вдруг засверкали гневом и обидой. Сжав кулаки, он заговорил горячо и сбивчиво – наверно, первый раз в жизни у него был слушатель, доброжелательный и молчаливый:

– Нет… И не хочу быть знахарем или колдуном! И я никогда не стал бы подобием Гартаха! Мне не нужно людского страха, я не хочу насылать порчу и смерть! Отогнать болезнь, облегчить муки, унять кровь – это еще куда ни шло, но и это не по мне!

Позабыв о сне, Соня с изумлением смотрела на Луми, а он, вперив взгляд в темноту, продолжал, торопясь выговориться:

– Гартах знал, что из меня не выйдет ни знахаря, ни колдуна. Его место должен был занять Зарди, его сын. О, как хорошо сидеть здесь, у костра, и знать, что я никогда, слышишь, никогда больше не увижу этих двоих!

Соня не вытерпела:

– Луми, я не понимаю, почему же тогда колдун держал тебя в учении? Ты ведь мог бы заняться каким-нибудь ремеслом или пасти коз! А как же твои отец и мать, зачем они отдали тебя именно Гартаху? Если бы ты был моим сыном, я ни за что бы этого не сделала – по-моему, он очень злобный, этот ваш знахарь!

– Да, Рыжая, ты права! – ответил Луми. – Он охотнее насылает порчу, чем излечивает болезнь. Потому его все так боятся. А его сын Зарди еще хуже, поверь мне, это настоящий демон! Я при нем боялся даже думать, мне казалось, что он слышит все мои мысли и рассказывает отцу… Им обоим доставляло удовольствие мучить меня.

Гартах часто заставлял меня заклинанием призывать летучих мышей, а потом живых нанизывать на тонкие веревки, чтобы они сначала пострадали, а потом издохли. Только тогда он их сушил, чтобы растолочь в приворотный порошок. А я больше всего боюсь как раз этих тварей, но даже им я не желаю зла! Нет, не хочу вспоминать! – воскликнул мальчик и заплакал, уткнувшись лицом в коленки.

Соне захотелось присесть рядом с ним и погладить вздрагивающие плечи, утешить, прижав к груди, как когда-то давно в детстве делала ее мать. Но Луми поднял голову и, не обращая внимания на текущие из глаз слезы, заговорил:

– Ты спросила про моих родителей? О, если бы у меня они были, конечно, я не стал бы учеником Гартаха! Никто из жителей Хариффы не согласился отдать своего сына ему в учение, а для ворожбы нужны два ученика… Гартах мечтает стать могущественным магом, сильнее даже самого Адзир-Кама! Как он его ненавидит и как боится! Но это может случиться только тогда, когда у меня и у Зарди будет по три клыка на шнурке, не раньше… – прошептал Луми, вытирая рукавом щеки.

Они надолго замолчали, думая каждый о своем. Потрескивали сучья в костре, плясали, извиваясь, узкие язычки пламени, а вокруг, в траве и кустах, шла своя ночная жизнь. Около камня, в негустой траве, шныряли туда и обратно то ли ящерицы, то ли мыши. Конечно, это могли быть и змеи, но Соня упорно гнала от себя эту мысль. Пусть уж лучше ящерицы!

Ночные бабочки густым облачком мелькали вокруг костра, их легкие крылышки то и дело вспыхивали в жадном пламени. Но остальным до этого не было дела, они, ничего не видя, кроме чудесного света, упрямо танцевали свой вечный танец жизни и смерти.

– Послушай, Луми, а этот ваш Гартах не хватится тебя сегодня ночью? поинтересовалась Соня, настороженно вслушиваясь в ночные шорохи.

– О, нет, только не сегодня и даже не завтра! – усмехнулся мальчик, подбрасывая в костер последние ветки. – Сейчас по всей деревне идёт такая гульба, какой не бывает даже в Праздник Осенней Стрижки! Увидела б ты сейчас нашу тихую Хариффу – подумала бы, что глаза тебя обманывают! Ха-ха, хватится он меня, как же! – Мальчик снова задумался и умолк.

Но Соня не могла успокоиться:

– Я ведь тебя попросила, рассказывай все, и по порядку! Вытри слезы, ты ведь мужчина, да еще и почти колдун! – Она хотела подбодрить раскисшего Луми, чтобы тот отвлекся от грустных мыслей и вернулся, наконец, к рассказу о Белой Тропе.

Воспоминания, воспоминания!.. Соня прекрасно знала, как они расслабляют, уводя дорогами прошлого, вынуждая забыть о насущном. Она открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но тихий короткий свист заставил ее привстать и привычно схватиться за рукоять кинжала. Девушка напряженно всматривалась в темноту. Из кустов напротив раздался ответный свист, и длинная узкая тень метнулась к валуну. Мгновение – и узкое, как лента, светло-коричневое животное, блеснув глазками, побежало прочь, сжав в зубах желтую ящерицу.

– Ласка! – засмеялся мальчик. – Их здесь много, гляди, как бы в мешок с припасами не залезли! В деревне от них просто спасу нет, воруют все – и цыплят, и сласти… Вон, смотри, еще одна выскочила!

И правда, на засохшей коряге появился изящный зверек, вытянув мордочку в сторону костра. Приподнявшись на передних лапках, он без всякого страха смотрел на людей. В конце концов, он был у себя дома, а под большим камнем водились аппетитные ящерицы, да и около костра валялись обглоданные кости…

Люди не шевелились, и ласка осмелела: косточки от жаркого соблазняли его больше, чем приевшиеся мыши и корешки. Быстрый бросок – в траве мелькнула золотисто-песочная спинка – и вот уже шустрый воришка скрылся в кустах с желанной добычей.

– Да, у нас в Салафре они тоже частенько шкодили в птичниках и кладовках.. – задумчиво сказала Соня. – Так что за гульба у вас в деревне? Смотри, скоро костер прогорит, а ты все топчешься на одном месте. Если не праздник, то почему они веселятся?

– Потому, что ты убралась, а им не пришлось проливать кровь! – воскликнул Луми, от недавних слез не осталось и следа, он, не отрываясь, смотрел на девушку. – Я был так рад, что Гартах не смог справиться с тобой! Значит, ты побывала у самого Адзир-Кама и видела Зеркало Снов? И оно не ответило на твой вопрос, да?

– Не ответило… – Соня нахмурилась, вспомнив головокружительный спуск на спине у черного демона и ехидное лицо старухи. Может быть, зря она все это затеяла? Адзир-Кам, Зеркало Снов, беснующийся Гартах, толстяк с вертелом…. а впереди еще Белая Тропа Времени… Как-то сразу, неожиданно, ее втянул настоящий водоворот чудес, колдовства и ненависти…

– Они всегда веселятся, когда отправляют прохожего самого искать Белую Тропу. Ты уже не сможешь вернуться обратно, пока не набредешь на нее сама, или пока тебя не растерзают барсы!

– Почему это я не смогу вернуться?! – сердито спросила Соня. – Вот подумаю, да и отправлюсь назад! Невелика хитрость – деревню обойти!

– А что, по-твоему, сделал Гартах? – показал мальчик на сохнущие сапоги, – Вот это и не даст тебе вернуться!

– Что?! Какое-то козье молоко, выплеснутое на мои сапоги, не даст мне вернуться?! Да ты шутишь, ученик колдуна! – воскликнула девушка, не на шутку разозлившись. Она терпеть не могла делать что-то по принуждению, и упрямство часто ставило ее в опасные ситуаций, но Соня, сознавая это, все же не могла пересилить себя. – Если твой мерзкий Гартах заколдовал мои сапоги, то я и босиком уйду отсюда!

– Сапоги тут ни при чем, ты можешь их хоть сжечь, но к деревне не приблизишься! Ты все время будешь идти на север, и лошадь твоя все время будет поворачивать в ту сторону. Но мне показалось, – мальчик тревожно взглянул на Соню, – что ты на самом деле ищешь Белую Тропу Времени? Иначе я не пошел бы за тобой…

– Ладно, это я так… сгоряча, – буркнула Соня, – и хватит об этом! Ты лучше рассказывай дальше! Почему колдуну не придет в голову разыскивать тебя?

– Ну, он будет сегодня всю ночь ходить из дома в дом, и везде его примут с вином и угощением. А он повоет, попляшет, призывая богов и впредь охранять Хариффу от одиноких пришельцев, ищущих Тропу Времени… А назавтра целый день проспит, как мертвый. Ну, Зарди, конечно, хватится, но мне на него наплевать! Я должен раскрыть свою тайну!

Голос мальчика напряженно зазвенел в ночной тишине, и Соня только сейчас поняла, как он сам не похож на черноволосых и хмурых жителей Хариффы. Горячий свет костра дрожал на лице Луми, отчего его черты казались суровей и мужественней. Упрямые глаза, брови, сошедшиеся у переносицы, горькая складочка у красиво очерченных губ – нет, он не так уж мягок и нерешителен, как ей показалось вначале. И у парнишки тоже есть боль в душе, что мучит его и гонит вперед, неведомо куда, быть может, навстречу с Серыми Равнинами. Но что такое смерть, если сердцу не успокоиться, пока оно не получит ответа?!

– Луми, расскажи мне, что ты хочешь узнать? – мягко спросила Соня. – Смотри, как странно: мы говорим, говорим, а костер все не прогорает. Сухие ветки уже кончились, а новых ты не подкладывал?

– Он будет гореть до утра, а может, и целый год, если я этого захочу. – Мальчик досадливо отмахнулся от ее последних слов. – Ты спрашивала: как я оказался в учениках у колдуна и как и на это пошли мои родители? Вот что я и должен узнать! Гартаху все известно, но он никогда мне этого не откроет. А к Адзир-Каму я не пойду – Зеркало Снов не всесильно. Так? Только Белая Тропа может привести в пещеру Времени, только там скрыты ответы на все вопросы… – Он задумался и некоторое время молча сидел, понурив голову. Потом тяжело вздохнул и продолжил:

– О себе я знаю совсем немного, но по ночам мне снятся удивительные сны. Ладно, сначала я расскажу, как я появился в Хариффе. Расс, тот кузнец, который так страшно умер в прошлом году, хорошо ко мне относился, иногда даже зазывал к себе в дом. Он любил поболтать о том о сем, а я всегда внимательно его слушал. Ну, и однажды кузнец сказал мне, что я – по меньшей мере герцогский сын, украденный из колыбели. Знаешь, это было как удар грома: я засмеялся, думая, что он шутит, а сердце сжалось, и в ушах зашумело. Я так побледнел, что бедный Расс даже испугался, а потом сказал: «Я думал, ты знаешь, как оказался в Хариффе! Неужели Гартах или кто-нибудь другой тебе не рассказывал?!» Нет, мне никто ничего не говорил, а уж Гартах-то и подавно! Он всю жизнь меня ненавидел – и учил своему проклятому колдовству. Здесь, в деревне, меня не любили. Женщины смотрели со страхом, а дети убегали подальше. Только Расс иногда поболтает, а теперь и его нет…

– Так что же ты узнал от кузнеца? – поторопила мальчика Соня. Небо на востоке начало слегка светлеть, а Луми, похоже, еще долго не доберется до конца своей истории. Девушке было жаль его, но ей хотелось побыстрее все разузнать и тронуться в путь. – Оказалось, что ты и в самом деле герцогский сын?! Вот это да!

– Не знаю, может, герцогский, может, баронский, а, может, и королевский. – Луми грустно усмехнулся. – Давно, двенадцать лет назад, так сказал мне Расс, на вечерней заре прискакал в Хариффу запыленный всадник. Его взмыленная лошадь рухнула, едва он остановил ее у источника, а сам он вскочил, бережно держа что-то в дрожащих руках. Вся деревня собралась вокруг него, но никто не решался подойти близко. Приезжий был одет, как воин: черный плащ с алой подкладкой, кольчуга, легкий шлем, щит с гербом, большой меч в ножнах и кривой кинжал на поясе. Все столпились и молча смотрели на него – ты же знаешь, как в Хариффе любят одиноких путников. Незнакомец пытался что-то сказать, но с пересохших губ срывался только хрип. И вдруг сверток в его руках шевельнулся, и раздался слабый младенческий плач. В толпе испуганно зашептались. Рассу было тогда столько же, сколько мне сейчас, он стоял рядом и хорошо все запомнил. Он рассказал, что в этот момент раздался звон бубенчиков, и к воину подошел Гартах. Он внимательно осмотрел всадника и что-то спросил на незнакомом языке. Тот едва вымолвил несколько тихих слов. Гартах кивнул, повернулся и пошел к своему дому. Чужестранец, шатаясь, побрел за ним, а в его руках надрывался от крика ребенок, это был я…

– А почему кузнец решил, что ты герцогский сын? – Сонино любопытство разгорелось, как сухая трава, ей не терпелось поскорее узнать все подробности.

– Я тебе уже говорил, что он стоял рядом и хорошо все разглядел. Расс никогда до того не видел, чтобы младенцев пеленали в парчовые, расшитые золотом покрывала, а на пальце незнакомого воина блестело кольцо с огромным сапфиром. Сбруя его коня была богато украшена чеканным серебром и самоцветами. Незнакомец пошел вслед за колдуном, и с тех пор его никто никогда больше не видел. А ребенок, то есть я, остался у Гартаха.

– Значит, ты ему вроде как приемный сын? – задумчиво проговорила девушка.

– Сын?! Не говори так! – гневно воскликнул Луми и даже вскочил на ноги. – Меня вскормила вдова-соседка, а его жена, мать Зарди, никогда не сказала мне доброго слова, только лупила, если я подходил слишком близко к ней или к ее обожаемому отпрыску. Сколько я себя помню, мне хотелось поскорее умереть, и только тогда, когда я узнал от Расса эту историю, мне захотелось жить. Жить, чтобы узнать!

Словно отзываясь на его возглас, костер ярко вспыхнул и, треща, рассыпался искрами. Лошадь испуганно всхрапнула и зазвенела уздечкой. Луми, ничего не замечая, подошел к валуну и уткнулся лбом в шершавую поверхность камня.

– Ну, ты узнаешь, и что дальше? Пойдешь искать своих родных?

– Да! Я так хочу их найти, что отправлюсь на встречу с ними хоть на край света! Подумать только, где-то у меня есть мать, отец, может быть, братья и сестры… Нет, Рыжая, мне теперь совсем не хочется умирать! – Луми повернулся к Соне и присел рядом с ней на корточки. – А если мне не суждено обрести семью, я знаешь что сделаю? Пойду искать страну Серебряных Вод! Я слышал о ней, когда Гартах разговаривал со своим сыном Зарди.

– Что это еще за страна Серебряных Вод? – недоверчиво спросила Соня, глядя на алую полоску восхода.