Текст книги "Пути судьбы"

Автор книги: Тим Доннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава вторая

 
Птица крылом задела меня,
Дурная примета недоброго дня.
Дорога предательски вьется, маня,
И листья шуршат под копытом коня…
 

Утро. Прохладное, свежее. Хункар и Эйдан сражаются на коротких мечах. Отец почти каждый день поднимает их на рассвете и здесь, на утоптанной площадке за конюшнями, учит тому, что должен знать и уметь каждый мужчина. И всякий раз за ними вслед увязывается Рыжая Соня – это давно уже стало для нее привычкой. Вот Хункар, уверенно перекинув меч из правой руки в левую, наскакивает на пыхтящего неповоротливого Эйдана и теснит его к стене конюшни. Отец стоит рядом с Соней и сердито покрикивает, хмуря густые брови:

– Не отступай, не отступай! Перехват отражай немедийским ударом! Ты что, все забыл, бездельник?!

Соня нетерпеливо топчется рядом, одетая так же, как братья, в легкие кожаные Доспехи, с волосами, убранными под маленький боевой шлем. Она с обожанием поглядывает на отца, такого красивого даже в гневе:

– Отец, видишь, Эйдан выдохся, можно, теперь я попробуй?

– Ладно, дочка, иди! Вот увалень, прижался к самой стене и машет мечом без всякого толку! Если бы он бился с настоящим противником, то давно бы валялся в луже крови с распоротым животом… Эх, не тебе, а ему следовало родиться женщиной! Ну, иди, проказница, подразни немного старшего братца!

Келемет свистнул, и братья опустили мечи. Эйдан с облегчением отошел в сторону, шумно отдуваясь. Соня выскочила на середину двора и стала подзадоривать Хункара:

– Что, загонял тебя Эйдан? Берегись, с тобой будет сражаться предводительница разбойничьей шайки, дочь знаменитого Келемета! Сейчас ты лишишься и жизни, и кошелька!

…– Эй, болтушка, не трепи языком попусту!.. Так, правильно, встала спиной к солнцу, пусть лучи слепят противника! Обходи его, ноги присогни в коленках, перебегай быстрее! Хункар, что зеваешь, она опять тебя перехитрила! Ах-х, ну и девчонка!

Соня, краем уха слыша отцовские слова, улыбнулась, сверкнув зубами:

– А теперь повтори прием – перехвати меч! Я попробую немедийский удар!

– Ха, она попробует! Да твой клинок сейчас улетит в дальний конец двора! Ну, смотри, сама напросилась! – И Хункар, слегка разозленный, молниеносно перекинул меч в другую руку, заранее торжествуя победу. Но, неожиданно для него, сестра пружинисто увернулась и неуловимо быстрым движением ударила по его мечу снизу, у самой рукояти. И Хункар не сразу сообразил, что. случилось: его пустая ладонь судорожно продолжала хватать воздух, а Соня прыгала рядом, повизгивая от восторга:

– Получилось! Получилось! Ну, чей клинок улетел в конец двора?! Я – Соня, главарь шайки, а вы будете меня слушаться!

Келемет, улыбаясь, подошел к дочери и обнял ее за плечи:

– Молодец, девочка! Только это ведь был не немедийский удар. Я даже не уследил, каким образом тебе удалось выбить меч? Мужчины так не сражаются!

– Значит, так сражаются женщины! Я придумала, как это сделать, когда Эйдан отбивался у стены. Понимаешь, если проскользнуть клинком под клинок, а потом резко вбок и вверх… – быстро объясняла Соня, разгоряченная победой.

– Ты научи Хункара этой хитрости, а Эйдан… Эйдан пойдет со мной. Поможешь мне в делах, раз уж ты не в ладах с оружием. А вы пока займитесь твоей новой уловкой! – И Келемет, еще раз с нежностью взглянув на дочь, пошел к дому. Эйдан, не оглядываясь, поплелся следом…

Снова зазвенела сталь, и Хункар наконец-то поквитался с сестрой за унижение: он ловко подставил ей ножку, и нахальная девчонка, возомнившая о себе невесть что, во весь рост растянулась на траве.

– В следующий раз еще хуже будет! – сердито сказал он, тяжело дыша. – Ну ладно, ладно, не злись, ты неплохо дерешься, но не вздумай еще раз выставить меня перед отцом полным болваном – разукрашу без всякой жалости, не посмотрю, что ты моя сестра!

Соня сидела на траве, глядя на разошедшегося юношу виноватыми глазами. Но в душе она смеялась и торжествовала: подумаешь, подножка! Зато это она, Соня, придумала такой удар, получше немедийского!

Многое изменилось с тех пор, как они уехали из Майрана. Соня ничуть не жалела о городке, где прошли ее. детские годы, хотя ей и довелось пережить там немало захватывающих приключений. Там ее кинжал впервые отведал крови. Там… Но что толку вспоминать!

Да и Салафра стоила любых жертв! Жаль только, бывать здесь ей доводилось не часто. И, словно в ответ невысказанным мыслям, Хункар вздохнул:

– Без тебя здесь совсем не то, сестричка. Почему отец не позволяет тебе приезжать почаще? Или ты сама не хочешь? Столичная жизнь затянула? – Он засмеялся, и Соня усмехнулась. К жизни в Хауране она и впрямь понемногу привыкла, но домом он ей так и не стал.

– Сегодня вечером опять уеду. – Она вздохнула, Возвращаться к строгим наставникам совсем не тянуло. Ах, если бы можно было остаться здесь, в чудной, привольной Салафре! Остаться навсегда.

Неожиданно Хункар нахмурился.

– Сегодня, говоришь? Странное дело!

– Что такое? – Девочка мгновенно насторожилась.

– Всякий раз отец тебя отсылает, когда должны приехать эти его гости.

О таинственных посетителях, с которыми Келемет каждый раз запирался надолго в своих покоях и вел долгие, беседы, Соня уже была наслышана и от Хункара, и от Эйдана, и ей не терпелось хоть одним глазком взглянуть на загадочных незнакомцев. И вот опять ничего не выйдет! От досады она сжала кулачки.

– Когда-нибудь я подсмотрю, чем отец с ними занимается – воскликнула она. – Уж во всяком случае, не торговыми сделками!

– Помолчи! – шикнул на нее брат. – Не хватало еще, чтобы отец услышал. Всыплет – позабудешь, как сидеть! Даром что принцесса хауранская! Поехали лучше верхом прокатимся! – Оба рассмеялись и бросились к конюшне. Уныние и тревогу как рукой сняло.

Дети! Они не умели подолгу грустить и подолгу задумываться.

Тогда еще не умели. Но Хункару уже не суждено этому научиться.

* * *

Похлопав кобылу по крутой шее, Соня грустно улыбнулась: опять картины прошлого встают перед ее внутренним взором, и многое, что тогда, казалось таинственным и непостижимым, теперь видится ясно и отчетливо. Нет, гадальщик здесь ни при чем, просто она стала старше и, видимо, умнее.

О, этот прорицатель, ему все-таки удалось напугать ее вчера! Соня зябко поежилась: правду говорила Фирена, Адзир-Кам – настоящий колдун! Девушка вдруг почувствовала настоятельную потребность усесться где-нибудь в спокойном месте и неторопливо припомнить все, что произошло в Керсисе. Она повернула лошадь направо, к небольшой рощице низких развесистых деревьев. Там, в прохладной тишине, Соня мысленно пройдет тем же путем вновь, вспомнит каждый шаг и каждое слово…

В рассветной тишине они с Фиреной торопливо шли по тихим улочкам Керсиса. Город еще спал, и лишь кое-где за высокими заборами слышалось хлопанье крыльев и неуверенный лай собак.

Хозяйка постоялого двора, зябко поеживаясь под цветастой туранской шалью, сворачивала то в один, то в другой проулок, изредка оглядываясь на поспевавшую сзади Соню. Наконец дома расступились, и они вышли на большую пустынную площадь. На другом краю ее виднелась высокая стена, возвышавшаяся над густыми кустами орешника.

– Здесь… – остановилась у расщепленного молнией дерева Фирена и показала пальцем куда-то вбок.

Сначала Соня ничего не могла разглядеть среди кустов и невысоких деревьев, но, подойдя ближе, увидела странный, ни на что не похожий дом за низким плетеным забором. Сложенный из необтесанных красноватых камней, он и сам напоминал огромную глыбу. С той стороны, где остановилась Соня, виднелись три узких зарешеченных окна, плоскую крышу окружал высокий парапет с щелями-бойницами, а посередине возвышалась башня, увенчанная массивным куполом. Время покрыло зеленым налетом листы меди на его обшивке, отчего весь дом казался неимоверно древним, старше даже, чем сам город Керсис.

– Обойди забор справа, там ворота и калитка, – послышался из-за спины девушки торопливый шепот Фирены. – Я дальше не пойду, но, если хочешь, подожду тебя здесь!

– Нет, лучше возвращайся обратно! – негромко ответила Соня, оценив мужество женщины, – Присмотри там за моей кобылой, а я все узнаю и вернусь! Не думаю, что Адзир-Каму вздумается вышвырнуть меня из города. Успокойся и ступай домой!

Фирена кивнула и не сдвинулась с места. Соня отвернулась и, не оглядываясь, решительно пошла вдоль забора. Узкая, еле заметная тропинка привела ее к полуразвалившимся воротам, через которые уже много лет никто не въезжал во двор. Калитка из потемневших досок с грубо вырезанным орнаментом была приоткрыта, и девушка, преодолев мгновенное замешательство, взялась за изогнутую медную ручку. Протяжно заскрипели петли, и Соня, сделав несколько шагов, оказалась во дворе.

Если б не страх Фирены перед этим пустынным обиталищем, Соня подумала бы, что здесь давным-давно никто не живет: двор, буйно заросший травой, покосившийся навес над входом; проломанные ступени… Она разглядывала это запустение, и в ее сердце закрадывались разочарование и досада. Нет, Совсем не этого она ожидала, покидая Шадизар и торопясь на север по пустынной дороге. Знаменитый гадальщик, прорицатель или колдун, как его называла Фирена, мог себе позволить жить, по представлениям девушки, в мраморном дворце с просторной галереей, а по ухоженному двору должны были бродить свирепые пятнистые псы, что, рыча, охраняли бы окованные железом ворота. Соня сделала еще несколько шагов, собираясь подняться на шаткое крыльцо, как вдруг совсем рядом с ней раздался голос:

– Стой, где стоишь! Еще шаг – и зашвырну в горы! Повернись ко мне лицом!

Соня вздрогнула и огляделась – вокруг никого не было видно. Но голос, странный и страшный, от которого замерло сердце и похолодели пальцы, звучал где-то здесь, совсем рядом. Ее испуг вдруг разозлил девушку, и, сжав повлажневшие ладони в кулаки, девушка сдвинула брови и сердито спросила:

– Откуда я знаю, где ты, чтобы повернуться к тебе лицом?! Ты – Адзир-Кам? Если нет, оставь меня. Мне нужен только он!

– Ха-ха-ха, да ты, я вижу, смелая девушка, смелая и безрассудная! Стой лицом к двери, я хочу тебя рассмотреть! Ты хороша, очень хороша и обещаешь стать еще красивей…

Сжав губы, Соня уставилась на запертую дверь, а неведомый голос, то приближаясь, то удаляясь, продолжал звучать и, казалось, заполнил собой весь мир:

– Медно-рыжие волосы, дерзкие серые глаза, упрямый рот… Очертания лба говорят о том, что ты умна, пожалуй, не по-женски умна. А линия подбородка… да, я отчетливо вижу, что ты обладаешь неукротимой волей, редкой среди смертных…

Соня с интересом слушала вкрадчивый голос, переставший быть для нее чуждым и страшным. Глаза девушки заблестели, щеки разрумянились. А незримый хозяин добавил:

– Ты прекрасна в этом зеленом платье, золотое шитье подчеркивает цвет твоих волос. Но все же ты предпочитаешь мужской наряд, ты с ним свыклась, как с собственной кожей!

– Да, это так, Адзир-Кам! Ведь я с тобой говорю, великий гадальщик?

Соня глядела прямо перед собой, словно надеялась сквозь старые доски разглядеть таинственного собеседника. И правда, темное полотно двери вдруг покрылось светлой дымкой, заколыхалось, превратившись в неясно очерченную фигуру. Девушка изо всех сил старалась рассмотреть колдуна, но туманный силуэт все время менял свои очертания: то становился высоким, доходя почти до балок навеса, то съеживался, превращаясь в бесформенный шар.

– Ты хочешь задать мне вопрос, и я отвечу на него, отвечу в той мере, в какой позволят мне, боги и демоны. А готова ли ты заплатить за гадание? – Голос перешел в сладострастный шепот, и Соне показалось, что горячее дыхание коснулось ее губ, – Я не возьму с тебя денег, ты заплатишь тем, чем может заплатить любая женщина – собой! Ну, что, согласна?

Девушка невольно попятилась:

– Нет! Как ты, смеешь гадальщик! – Ее рука судорожно нащупала увесистый кошель. – Вот я принесла тебе золото, его с лихвой хватит за твою ворожбу.

– Ха-ха-ха, золото, от него ни тепла, ни радости! Будешь упрямится уйдешь ни с чем, а ответ, возможно, так близок… Ну о чем тут думать… Плата совсем не высока.

– Негодяй, наглец, старый распутник! – вдруг взъярилась Соня. – Все вы мужчины одинаковые, как увидите женщину помоложе, ничего больше на ум не идет. Если тебе не нужно золото, то мне – твое гадание. Подумаешь, всесильный маг, найду кого-нибудь могущественней тебя.

– Я сомневаюсь, что найдешь. Так, так. – Дом, счастливая семья… Где все это теперь? Увы, увы огонь и смерть уносят все. Уносят все! Ну, что ж, иди ищи другого, что поможет тебе за золото, Ха-ха-ха!

Тень на крыльце снова заколыхалась. Соня прикусила губу, рыдания сдавили ее горло, похоже, что выбора не было. Жизнь достаточно гнусная штука, в этом девушка убеждалась не раз. Никогда, ради себя самой, ради власти или денег, даже ради спасения жизни она не согласилась бы на подобное предложение. Но разве ее родные не стоили жертвы? Разве они, принявшие мученическую смерть от рук негодяев-наемников, не заслужили, чтобы ради них она поступилась хоть чем-то даже тем, что для нее всего дороже?! Она изо всех сил сжала руки и прерывающимся голосом ответила:

– Да, Адзир-Кам, я согласна.

Ужас и отвращение сдавили ей горло, пробежали ледяной волной по спине, липкой дрожью коснулись живота и скатились вниз, заставив сжаться колени. Но Соня была готова ко всему, и подобное требование не было для нее полной неожиданностью. Она провела ладонью по запылавшему лбу и прерывающимся голосом повторила:

– Да, Адзир-Кам, я согласна…

В тот же миг неясная фигура перед ее глазами рассеялась, словно дым, унесённый ветром, и огромная тяжелая дверь стала медленно отворяться. Створки расходились, в черном проеме замелькали чьи-то руки, лица, края ярких одежд, огромные пестрые крылья. Наконец, они распахнулись, и Соня увидела широкий коридор, плавным изгибом уходящий влево. Стены его переливались мерцающим светом, потолок терялся в вышине. Ноги вдруг сами понесли девушку вперед по скрипучим ступеням, гнилым доскам крыльца, через высокий каменный порог, туда, в таинственную глубину.

– Соня! Соня… – неожиданно раздался до боли знакомый голос.

Девушка вскрикнула и рванулась по коридору – это мать звала ее, она была здесь, где-то совсем рядом. Кровь забилась в висках, а Соня бежала, вытянув вперед руки. Она чуть не упала, с разбегу наткнувшись на мраморную ступень. Перед ней вилась широкая лестница, заделанная в грубую кладку высокой башни. Соня кинулась на середину и подняла голову: ей почудилось, что башня уходит вершиной в самое небо, и там, далеко-далеко, сверкает крошечная звезда. Это оттуда, сверху, доносились обрывки слов, тихий смех, щебет флейт и перезвон туго натянутых струн:

– Эй, Рыжая, не догонишь!..

– Слушай, что я тебе скажу, но это секрет…

– Ложись спать, девочка моя, Боги, ты опять вся исцарапалась!..

– Ха-ха-ха, дочка, я знал, что ты с ним сладишь! Крепче натяни поводья, приподнимись в стременах! Вот так!..

Соня, задыхаясь, помчалась наверх, высоко подобрав юбку и перескакивая через две ступени. Где-то над ней ржали лошади, звенела сталь, властный окрик отца переплетался с нежными уговорами матери, братья перекидывались шутками, а сестра лепетала что-то совсем невнятное…

– Отец! Мама! Где вы? Я иду, я бегу к вам! Хункар, Эйдан, я вас слышу! Ална! Ах, когда же кончится эта проклятая лестница!

А ступени между тем становились все уже, и ей приходилось прижиматься к шершавой стене, чтобы не оказаться на самом краю. Родные голоса звали все громче и настойчивей, не давая ни мгновения передышки. Наконец, когда Соне показалось, что еще несколько шагов – и сердце ее разорвется от напряжения или она, пошатнувшись, рухнет вниз, невидимые сильные руки подхватили девушку и бережно поставили на ковер. Почувствовав, что ноги больше не держат ее, она без сил опустилась на мягкую шерсть.

– Я вижу, ты устала, Рыжая Соня! Выпей, это подкрепит тебя!

Участливые слова прозвучали совсем рядом. Она подняла голову и огляделась. Больше всего это было похоже на сон, который хочется поскорее забыть: под ней – огромный ковер, испещренный то ли узорами, то ли письменами, вместо стен – клубящийся перламутровый туман, и изредка в его дымке проступает То высокая дверь с легким блеском позолоты, то окно с ажурным переплетом, то огромные клетки с пестрыми птицами… А через мгновение на том же месте возникает кусок грубой стены с одиноким факелом или каменная ваза с черными цветами. Сама Соня сидела около большого круглого бассейна. Черная вода пузырилась в центре его, разбегаясь к краям легкими волнами. Около ее ладони стоял кубок из белого металла, наполненный густой багряной жидкостью.

– Ну, что же ты? Время уходит, а твой вопрос еще не задан! А может быть, тебе страшно, девушка? Еще не поздно, вино не выпито, ты можешь уйти! – Странный голос звучал чуть насмешливо.

Слова колдуна подействовали на Соню как удар хлыста, она взяла тяжелый кубок, с трудом поднялась и, не отрываясь, выпила до дна терпкий напиток.

Грохот, подобный обвалу в горах, обрушился на нее. Загремел гром. Оглушительный вой урагана смешался с жалобными воплями людей, криками неведомых существ и визгом животных.

Внезапно все стихло. Соня крепко стояла на ногах, колени больше не дрожали, все тело наполнило ощущение молодой бурлящей силы. Рядом лежал оброненный кубок.

А перед девушкой, опираясь на причудливый посох, возвышался худощавый мужчина в черном до пят плаще с откинутым капюшоном. Соня взглянула ему в лицо и невольно попятилась: нет, это все-таки не человек, это демон, у людей не бывает таких глаз! Но звонкая птичья трель на мгновение отвлекла ее, и девушка покосилась на посох, откуда раздавался щебет. Птица сидела на самом навершии и крутилась там, как на ветке. Зеленовато-желтая, не больше воробья, с черными крапинками на грудке, она была так же непоседлива: то взмахивала крылышками, словно собираясь взлететь, то дергала длинным хвостом и время от времени звонко щебетала.

Соня глубоко вздохнула, успокаиваясь, и снова обратила взор на Адзир-Кама. А тот стоял, словно древнее каменное изваяние: тяжелые складки плаща, рука в черной перчатке, сжавшая посох, напоминавший кривой толстый ствол самшита, и это лицо… Неподвижное и бесстрастное, оно было похоже на маску, грубо вырезанную из темного дерева: впадины висков, горбатый нос с широкими ноздрями, узкая щель жесткого рта, уши с длинными свисающими мочками, редкие седоватые волосы, высокий купол смуглого лба, и глаза… Совершенно белые, будто скрытые бельмами, они в упор уставились на Соню. Она замерла, не в силах двинуться с места.

Но вот складки плаща зашевелились, и колдун протянул к девушке правую руку с растопыренными пальцами. Птица вспорхнула и с коротким писком устремилась куда-то. Соня задрожала, у нее появилась уверенность: Адзир-Кам сейчас, прямо здесь, потребует платы за гадание. Девушка сделала шаг назад и наткнулась на препятствие; это оказался поребрик бассейна с черной бурлящей водой. Еще немного – и она бы свалилась туда, в его бездонную глубину.

– Остановись, неразумная! – раздался властный голос, совсем непохожий на тот, что она слышала во дворе. – Остановись! Если Ты упадешь в воды Зеркала Снов, обратного пути не будет! Я знаю, чего ты испугалась, отчего дрожат твои губы и холодеют руки! Успокойся и задай свой вопрос, ведь за гадание уже заплачено – твое согласие и было той платой, что я от тебя хотел! Ничего больше мне не нужно.

Тонкие бескровные губы едва шевелились, но в глазах появился легкий стальной блеск, слегка ожививший черты бесстрастного лица колдуна.

– Лучше будет, если ты сядешь, Рыжая Соня! Я не желаю тебе зла. К тому же твой путь долог – так рассудили Боги – и он не должен прерваться в самом начале! – Глаза чародея становились все темнее, появились черные точки зрачков, и тяжелые веки медленно опустились, приглушая пронзительный взгляд.

Соня глубоко вздохнула и тоже опустила глаза. Совсем рядом с ней, прикасаясь бархатным подлокотником к подолу платья, стояло удобное кресло с высокой спинкой. Она села и несколько раз мысленно произнесла: «Ханну! Ханну, ханну!» Как когда-то учил ее отец.

Келемет говорил: «Если случится что-то непредвиденное, а ты растеряешься или потеряешь голову от страха, если покажется, что надежд больше нет, повторяй это древнее слово. Я не могу поведать тебе его смысл, человеческий язык бессилен сделать это, но повторяй, не сомневаясь – и выход найдется, мысли снова обретут ясность, а страхи рассеяться!» Соня подняла голову и смело взглянула в лицо гадальщика: «Ханну, ханну, ханну!»

– Вот так-то лучше! – сказал Адзир-Кам, усаживаясь в точно такое же кресло, невесть откуда возникшее позади него. Голос прорицателя заметно потеплел, в нем слышались вполне человеческие нотки сочувствия и усмешки.

– Я вижу, тебе еще не пришлось встречаться с подобными мне, с Хранителями! И ты испугалась, ты, храбрая и отчаянная девушка! Но знай – все, кто хранит Великие. Тайны, изменяют свой облик, каждый по-своему. Я часто заглядываю в Зеркало Снов, и глаза мои видят совсем не так, как видели раньше. Мое лицо иссушили ветры чужих судеб, тело стало крепким, как ствол карагача, теперь оно почти не подвластно времени. Но все же пробьет и мой час. Я уйду, оставив Зеркало Снов своему сыну, который родится через двести лет. Таков мой путь… Но сердце мое бьется все так же, как билось когда-то в юности, и поэтому каждый день поет для меня моя птица… – Он поднял руку, туго обтянутую кожаной перчаткой, и сбоку, из распахнутого окна, влетела зеленовато-желтая пичуга. Она села чародею на подставленный палец, наклонила головку, рассматривая девушку бусинками глаз, и залилась раскатистой трелью.

Соня только сейчас заметила, что сидит в просторной круглой комнате с высокими раскрытыми окнами. Легкий ветер чуть заметно колыхал полупрозрачные занавеси, за ними проглядывались розоватые облака, плывущие в чистом голубом небе, покачивались ветки странных, никогда не виданных Соней деревьев, где среди багряно-красных листьев цвели иссиня-черные цветы.

– Я пришла спросить… – начала Соня. – Мне необходимо знать…

– Ты хочешь узнать, отчего погибла твоя семья? Кто и почему совершил злодеяние? – пришел ей на помощь гадальщик.

– Да…

– Месть… Ты желаешь мести? Да, каждый стремится отомстить за причиненное горе. И ты права, девочка: скитальцам Серых Равнин становится легче, когда их убийцы падут от руки того, кто помнит о них и любит. Но это требует силы не только духа, но и тела. А ты – женщина… Подумай, может быть, лучше, если ты просто сохранишь в своем сердце память и любовь к погибшим?

– Нет! Для них это не лучше, я знаю! О, зачем я родилась женщиной! Раз так, значит, мой удел – прясть, ткать, вышивать, ублажать мужчин своей красотой, рожать детей – и все, больше ничего?!

– Я вижу, тебе этого мало!

– Мне подобные радости не нужны совсем! – Соня порывисто вскочила и подошла к чародею вплотную. Глядя на него сверху вниз, она медленно и раздельно произнесла, пытаясь сдержать переполнявшие ее гнев и ярость:

– Знаю, чувствую, я смогу отомстить! Сюда я пришла, чтобы знать – кто подослал к ним убийц? Хватит пустой болтовни, гадальщик, я задала свой вопрос!

Адзир-Кам поднялся с кресла:

– Вот оно – Зеркало Снов, вопрошай его! Но хочу предупредить тебя: не все получают ответы! – И он медленно подошел к краю бассейна.

– Что значат твои слова, Адзир-Кам?! Я слышала, что лишь ты способен заглянуть в прошлое и беседовать с мертвыми… – Соня остановилась в двух шагах от мраморного поребрика, не решаясь подойти ближе.

– Да, могу! Но не я – ты сама сейчас заговоришь с ними! А вот будет ли ответом то, что услышишь, – не знаю. В жизни смертных есть такие тайны, раскрыть которые подвластно только Времени… Смотри внимательно: когда вода успокоится и станет гладкой, как металл, я брошу на середину этот шар, – гадальщик вытянул вперед руку с большим, как персик, круглым кристаллом, – и ты призовешь тех, кого желаешь спросить. Но будь осторожна, не подходи к краю, не наклоняйся над зеркалом, не прикасайся к нему!

Встав на колени, Адзир-Кам положил посох и, скрестив над головой руки, тягуче забормотал заклинания на гортанном языке.

Черная вода забурлила сильнее, превратив бассейн в подобие кипящего котла. На поверхности возникали и лопались большие радужные пузыри, их становилось все больше и больше, они, потрескивая, сливались друг с другом, пока не превратились в один, огромный. Он возвышался над бассейном, словно купол, отливая то зеленым, то розовым, то лиловым цветом. Адзир-Кам поднялся с колен и взял в руки посох.

Раздался короткий хриплый вскрик – и он с силой проткнул древком сияющий пузырь. Соня вздрогнула: ей показалось, что сейчас раздастся ужасный грохот, подобный тому, что обрушился на нее, когда она уронила кубок, но вместо этого прозрачный купол рассыпался на тысячи сверкающих искр. Они, словно капли дождя, упали на черную неподвижную поверхность, взволновав ее множеством маленьких кругов. Через мгновение вода снова успокоилась, и колдун подошел вплотную к мраморному краю бассейна:

– Иди сюда. Встань рядом, я бросаю шар. Дай мне руку. Зеркало Снов может позвать тебя, и ты, с твоей неокрепшей душой, сделаешь непоправимый шаг!

Соня почувствовала, как ее горячие пальцы сжала рука Адзир-Кама. Даже сквозь перчатку девушка ощутила холод и тут же забыла об этом: хрустальный шар упал на середину бассейна и с тихим звоном покатился по ставшей твердой глади воды, описывая круги – сначала маленькие, потом все больше, больше, больше.

Откуда-то снизу, из неимоверной глубины, послышалась отдаленная мелодия, казалось, что кто-то тихо наигрывает на флейте. Звуки приближались, становились громче, отчетливей, музыка звала и торопила, манила и отталкивала. Ледяные пальцы прорицателя сильнее сжали ее ладонь, и Соня, слегка наклонившись вперед, позвала:

– Отец, ты здесь? Мама, где ты? Братья, отзовитесь, это я, Соня, пришла спросить вас!

Ее голос звучал тревожно и глухо:

– Я хочу узнать, кто ваши убийцы! Меня пытались уверить, что это была просто шайка наемников. Будто они оказались в Салафре случайно. Но я не верю этому! Это ложь, а я должна знать правду! Отец, отец, я призываю тебя – ответь! – Теперь уже Соня изо всех сил сжимала руку Хранителя, напряженно всматриваясь в блестящую черную поверхность.

Завораживающая мелодия звучала совсем близко, переплетаясь с неясными отзвуками голосов – мужских, женских, детских. Хрустальный шар медленно катился у самого края бассейна, изредка задевая гранями полированный мрамор. Докатившись до того места, где стоял гадальщик, шар остановился.

Адзир-Кам взял его, и в то же мгновение черная гладь исчезла, уступив место до боли родному видению: там, внизу, простиралась Салафра, любимый и прекрасный Гранатовый Сад. Соня даже поняла, откуда смотрит – с толстой ветки старого платана, возвышавшегося, как господин и хозяин, над всеми другими деревьями усадьбы. Вдалеке мелькали фигурки, но девушка не могла разглядеть лиц. Она вскрикнула, рванувшись вперед:

– Отец, братья, я здесь, подойдите ко мне! Мама, Ална, где вы?!

Словно в бегущей воде, очертания дома потеряли ясность, зыбко задрожали, и вот перед ней замелькали знакомые образы, вернее, смутные тени. В такт колдовской мелодии из темноты выступали то высокий лоб с нахмуренными бровями, то нежная рука со светильником, а отблеск огня падал на румяные смеющиеся губы или на щеку и прядь черных вьющихся волос…

До рези в глазах Соня всматривалась в Зеркало Снов, пытаясь разглядеть лица тех, кто ушел навсегда. Но они, появляясь вновь, исчезали в глубокой тени, и снова выхваченные из мрака нездешним светом, мелькали перед глазами девушки призрачным хороводом.

– Ты должна не смотреть, а слушать! – вывел ее из оцепенения негромкий приказ Адзир-Кама. – Слушай, а то, что нужно увидеть, – само тебе покажется! Слушай, девочка!

– Я слышу… слышу музыку, это звуки флейты и еще чей-то шепот, но слов я не понимаю…

– Вслушивайся, а тени пусть пляшут! Не смотри на них так пристально, это всего лишь твои воспоминания! Слушай! Арнуф, тигха, хардгаман! – Чародей, произнеся заклинание, поднял руку с посохом. Мелодия флейты замедлилась, стала тише, а невнятный лепет, сначала больше похожий на шелест листьев, начал складываться в тихие слова:

– Не здесь, не здесь, ответ не здесь! Соня, Соня! Обвалы и кручи, черные тучи, пламя и дождь, иди – и дойдешь! Соня, Соня! По Белой Тропе навстречу судьбе! Отказавшийся – обретает, познавший – теряет! Соня, Соня, Соня! Рыжая Соня!

Голоса, родные и в то же время чужие, умолкли; вновь зазвучала нежная мелодия флейты, убаюкивая и тревожа. Соня почувствовала, что ее настойчиво тянут за руку назад, послушно отступила от края и обернулась.

– Все… Зеркало Снов ответило на твой вопрос, – сказал гадальщик, бросив в бассейн горсть красноватого порошка.

– Как?! Ничего мне не сказало твое зеркало! – Соня сердито вырвала руку из холодных пальцев. – Я спрашивала – кто погубил мою семью, и что же я услышала и увидела?! Там мелькали какие-то лица, мне даже не удалось их рассмотреть! Правда, они были так похожи… И руки… Конечно, это руки отца… и я узнала мамин перстень… – Соня до крови закусила губу. – Прости меня, гадальщик, сама не понимаю, что говорю! Да, я видела Салафру и мою семью, они мне что-то пытались сказать! Но что… Тропа, обвал… Куда мне идти, куда мне теперь идти?!

– Я предупреждал, ты можешь получить не тот ответ, которого ждешь! Но Зеркало указало на Белую Тропу Времени. – Адзир-Кам смотрел на девушку светло-серыми глазами с крошечными точками зрачков, губы его чуть заметно улыбались. – Эта Тропа – самый опасный путь из всех, что я знаю, страшней его только дорога на Серые Равнины. Вернись домой, девочка, и не искушай судьбу! Твои родные сказали: познавший – теряет! Прислушайся к совету тех, кто смотрит с той стороны Зеркала!

– Вернуться домой?! Что ты говоришь, прорицатель! Где мой дом, где то место, куда я могу вернуться! – гневно воскликнула Соня и даже ногой притопнула от досады. – Нет, мой поиск еще не окончен. Скажи, как добраться до Белой Тропы?

Гадальщик с сомнением оглядел девушку с ног до головы и покачал головой.

– Да, ты отчаянно смела и безрассудна, но есть в тебе что-то, чего не было в других, отправившихся по Тропе Времени… Ну что ж, ты хочешь знать – и ты узнаешь! Белая Тропа начинается неподалеку от Кезанкийских Гор, за большой деревней Хариффой. Это в дне пути к северу от Керсиса. Если найдешь начало тропы, может, тебе удастся дойти до ее конца, до самой пещеры… Больше этого я не могу тебе сказать ничего… А теперь ступай, тебе пора. – Голос гадальщика зазвучал бесстрастно, глаза подернулись белой пленкой, лицо превратилось в неподвижную маску. – Садись верхом, он доставит тебя!