Текст книги "Тысяча разбитых осколков"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Душераздирающие истории и подавленный гнев
Сил
Ретрит, Филиппины
Несколько недель спустя
МОИ НОГИ ЗАТЯНУЛИ, КОГДА ЛЕО ВЕЛ НАС К ЗАКРЫТОЙ ДВЕРИ. МОЯ КРОВЬ ПОХОДИЛА , когда я увидела знак. До этого момента у нас были дни. Сеансы один на один. Групповые занятия. Что угодно, мы сделали это. Это было жестоко и интенсивно. Я уже устал, устал и находился на пределе своих эмоций.
Но сегодня мне пришлось столкнуться с тем, что случилось с Киллианом. Сегодня я лицом к лицу столкнулся с тем, что сделал Киллиан.
Я не был слишком горд, чтобы сказать, что я был в полном ужасе.
Рука Лео легла мне на спину. «Я бы не привел тебя сюда, если бы не думал, что ты сможешь это сделать», – сказал он. Он прижал руку к груди. «Я прошла через то же самое. И хотя это очень больно, это действительно помогает».
Я доверял Лео. Чем дольше я проводил время с ним и Мией, тем больше я в них верил. И Лео пошел тем же путем, что и я. Это было делом его жизни. Мне пришлось довериться ему, если я хотел поправиться.
Время, которое мы потратили на восстановление домов, было мучительным. Я согласился поддерживать связь с Джейкобом по электронной почте и письмам. Но заниматься чем-то физическим, например, строить дома и убежища, было полезно. Это была эмоциональная сторона, с которой я боролся больше всего.
Саванна прошла свой опыт разоблачения через пару дней. Она проводила время с врачами в ретрите. Узнайте все о том, как они лечили людей, особенно больных раком. Я мог сказать, что она смаковала это, впитывая все это, как идеальная ученица, которой она была. Но я видел, как ей было больно. Напряжение, которое она испытывала из-за горя по Поппи. Через несколько дней она попала в детское онкологическое отделение больницы. Настоящее разоблачение. Я так волновалась за нее. Она добилась таких успехов. Я боялся, что это вернет ее обратно.
Я тоже беспокоился об этом.
"Готовый?" – спросил Лео.
Нет, я хотел сказать. Я не думаю, что когда-нибудь буду готов. Но я кивнул. Я должен был это сделать. Мне пришлось бороться за свое будущее. Я зашел так далеко. Компания Лео и Мии владела несколькими ретритами по всему миру. Все они были местами, куда люди могли сбежать из Соединенных Штатов и получить профессиональную помощь по поводу любой проблемы, с которой они столкнулись. Лео и Миа сосредоточили свое время, в частности, на горе, хотя они нанимали других терапевтов и психологов, чтобы помочь своим пациентам с множеством различных проблем.
Мы прошли через дверь и увидели небольшой круг стульев, на которых сидели несколько мужчин. Лео объяснил мне, что люди, присутствовавшие на этом участке ретрита, пытались покончить с собой. По разным причинам они все еще были здесь. Когда мы вошли, несколько мужчин посмотрели на меня. В эту секунду я увидел только нескольких киллианцев, смотрящих на меня. Это потрясло меня так сильно, что мне стало трудно дышать.
«Лео», – сказал мужчина и поприветствовал Лео рукопожатием. Он повернулся ко мне. – А ты, должно быть, Сил. Он пожал мне руку. Я был роботом. Замерз от страха. «Я Саймон. Я терапевтический руководитель этой группы». Он кивнул Лео. – Технически он мой босс. Он пытался пошутить, улыбнуться, явно пытаясь меня успокоить, но я не могла пошевелиться. Все, что я видел, это мужчины, смотрящие на меня. Они пытались покончить с собой. Но не сделал этого.
Почему Киллиан тоже не мог остаться в живых?
В кататоническом состоянии Лео подвел меня к группе, и я села. Я взял бутылку воды, но просто держал ее в руке. Лео сидел рядом со мной, молчаливая поддержка. В горле у меня пересохло и сдавило, а сердце колотилось слишком быстро. Мои глаза метались от человека к человеку, задаваясь вопросом, что они сделали, но более того, почему они сделали это. Была ли у них семья? Были ли среди них старшие братья, которые почти оставили своих младших братьев?
– Сил, я поговорил с группой и сказал им, что ты придешь. Мои глаза были широко раскрыты, и на лбу выступил пот. «Каждый здесь готов поделиться с вами своей историей. Чтобы помочь вам понять.
Мое дыхание было прерывистым. Настолько, что Лео наклонился ближе. «Дыши так, как мы тебя учили, Сил. Вы можете сделать это." Я подумал о Саванне. Я думал о том, как дышал вместе с ней – вдох на восемь, задержка на четыре, выдох на восемь. Я представил ее здесь, тоже считая со мной. Затем мужчины начали свои истории. Один мучительным. И я внимательно слушал.
«… потом я проснулся», – сказал Ричард, один из пациентов, и в комнате было совершенно тихо, если не считать его голоса. Он вытер лицо рукой, словно разговоры о том, что он пережил, заставили его вернуться туда, в то плохое место. «Я понял, что не ушел. Вместо этого я оказался в больнице. Мои родители сидели по обе стороны кровати, держа меня за руки так, будто никогда не отпустят. Я напугал их». Мои легкие сжались при этом зрелище. Ричард посмотрел на меня и встретился со мной взглядом. «Они понятия не имели, как сильно мне было больно… Я им не сказал. Я стал мастером маскировки этого». Многие другие мужчины кивнули в знак согласия. "Я хотел уйти. Это не был крик о помощи. Сначала я так разозлился, что это не сработало. Но… – Он вздохнул, и я увидел, как часть борьбы и боли исчезла с его лица. «Но потом мне помогли, и теперь я так благодарен, что я здесь. Я имею в виду, что."
Я была рада за Ричарда, правда. Так чертовски счастлив, что получил второй шанс на жизнь. Но все, о чем я мог думать, это Киллиан. Возможно, если бы я лучше справлялся с сердечно-лёгочной реанимацией, я бы смог его спасти. Я мог бы вернуть его, и мы могли бы оказать ему помощь, как получили помощь Ричард и другие мужчины.
Когда группа делилась своими свидетельствами, их истории были разными, но выделялся один аспект, который всегда был одинаковым. Инвалидизирующая депрессия, от которой они все страдали. Депрессивное расстройство, заставлявшее многих чувствовать, что жизнь не стоит того, чтобы ее прожить, и что смерть – единственный выход.
Я знал, что Киллиан почувствовал это. Об этом мне сообщила записка, которая все еще лежала в моем бумажнике. И из рассказанных мне историй я понял, что многие страдали в одиночестве, молча. Но, к моему стыду, гнев, который я всегда чувствовал по отношению к Силлу, все еще был здесь. Я смог побороть свои вспышки и то, как ярость контролировала моя жизнь. Но когда дело дошло до того, что я чувствовал к своему брату, я не мог избавиться от этого. Я была так зла на него. Я остался и выслушал историю каждого, чтобы не проявить неуважения к тем, кто мне открылся, но в ту минуту, когда заговорил последний человек, я встал со стула и вышел из комнаты.
Мне нужно было дышать. Мне нужно было переехать. Потому что Киллиан мог бы мне сказать. Должен иметь. Мы были так близки.
Почему он просто не сказал мне?
– Кэл? Саймон, руководитель группы, подошел и встал рядом со мной, пока я ходил по зеленой траве возле терапевтической комнаты ретрита. Я увидел Лео в дверях, наблюдающего за мной.
– Я не могу, – сказал я сквозь стиснутые зубы. – Я не могу об этом говорить.
Саймон сел на скамейку неподалеку и сказал: «Ты можешь сесть?»
Я не хотел. Я чувствовал себя заряженным бесконечной энергией. Мне нужно было бежать, чтобы избавиться от этого. Я снова бегал каждый день, и моя физическая форма возвращалась. Это помогло. Но теперь я не был уверен, что пробежка миллиона марафонов поможет охладить этот пылающий ад внутри меня. Я не хотел снова злиться. Я не мог вернуться к тому человеку, которым был раньше.
– Пожалуйста, – сказал Саймон. Лео вернулся в группу. Я не думал, что даже он сейчас до меня дозвонится. Саймон ждал меня еще несколько минут, пока я не сел рядом с ним. Моя нога все еще подпрыгивала, но я сделал, как он просил. Сидя, я смотрел на пальмы и яркое солнце. Было жарко, но внутри чувствовалась зима.
«Я не поделился там своей историей», – сказал он. Я замер, но продолжал смотреть прямо вперед. «Я не пытался покончить с собой». Я сосредоточился на дыхании. Я так уважал этих мужчин за то, что они рассказали мне о себе, о том, как депрессия украла у них все, пока они не почувствовали другого выхода, кроме смерти. Но я все еще не мог понять, почему Киллиан не сказал мне, что он чувствует. Не было двух более близких братьев. Мы рассказали друг другу все.
«Когда мне было восемнадцать, мой брат покончил с собой», – сказал Саймон, и я перестала двигаться. Я почувствовал, будто мне в грудь приставили молоток. Медленно я повернулась к Саймону. Он смотрел на облака, но затем встретился со мной взглядом, почувствовав, что я наблюдаю за ним. В его глазах все еще хранилась печаль.
«Я был похож на тебя. Злой. Мы были близки, мой брат и я, Томас». Он улыбнулся. «Мы все делали вместе. Я был самым младшим, как и ты. Саймон сел вперед, положив локти на ноги. «И так же, как и ты, он не сказал мне, что чувствовал перед тем, как покинуть нас. Я был в ярости. Я так разозлился, что это разъедало меня, как болезнь. Так было до тех пор, пока терапевт не задал мне вопрос, который полностью перевернул все с ног на голову».
"Что это было?" – спросил я грубым, но полным отчаяния голосом. Я хотел знать что-нибудь, что могло бы навсегда избавить меня от этого гнева. Это помогло бы мне увидеть Киллиана иначе, чем я. Я любила его. Мне просто нужен был способ понять .
Саймон сел и снова посмотрел на меня. «Мы все знаем, что депрессия – это неприятное, разрушительное расстройство настроения. Но проблема в том, что многие люди не понимают, насколько изнурительным это может быть». Вина, быстрая и сильная, охватила мое сердце.
Саймон вздохнул. – Позволь мне спросить тебя об этом, Сил. Я ловил каждое его слово. «Если бы у Киллиана была неизлечимая болезнь, если бы он долго боролся, скажем, с раком, вы бы рассердились на него за то, что он умер?»
Одна только мысль о том, как Киллиан умирает таким образом, заставила мой желудок упасть так низко, что это было бесконечно. – Конечно, нет, – сказал я яростно. – Кто бы мог подумать?
– Видишь ли, Сил, – мягко и осторожно сказал Саймон, – для некоторых с депрессией может быть настолько трудно жить, что это смертельная болезнь. Пока он говорил, что-то происходило с огнем внутри меня. Оно становилось слабее. Теряет тепло.
Секунду за секундой, пока я прокручивал в уме слова Саймона, защитный щит в моей груди начал падать, обнажая искалеченное и наполненное печалью сердце, находившееся под ним. «Для некоторых с депрессией может быть настолько трудно жить, что это смертельная болезнь…»
«Депрессия – это болезнь, которая разъедает все счастье и свет, пока не остается ничего, кроме безнадежности и отчаяния. Подобно тому, как рак разрушает тело, депрессия разрушает разум, душу и дух. Это тихий убийца, постепенно, мгновение за мгновением крадя жизнь, гася весь свет души». Саймон положил руку мне на спину. «Понимание этого может помочь погасить гнев, который вы испытываете к Киллиану за то, что он бросил вас. И, возможно, направит вас на путь к прощению и шанс оплакать его без осуждения. Чтобы помочь вам понять, почему он сделал то, что сделал, и что вы не могли ничего сделать, чтобы остановить это… и, в конце концов, он тоже не смог».
Киллиан… Нет…
Я наклонился и позволил огню полностью погаснуть, пока я не стал обнаженным, обнаженным и скрюченным от вины. И пошли слезы. Слезы текли так быстро и свободно, что я едва могла дышать и едва могла видеть. Киллиан был болен. Он не хотел уходить от нас, оставлять меня, но болезнь забрала его. Точно так же, как Поппи забрали из Саванны. Он ничего не мог поделать… мой брат ничего не мог поделать.
– Давай вернем тебя в твою комнату, сынок, – сказал мягкий голос Лео, прерывая мой эмоциональный крах. Когда я поднял глаза, солнце уже скрылось с неба, и всходила луна, сотни звезд врывались в черное небо. Саймон все еще был рядом со мной. Он остался со мной, даже когда я сломалась.
Мы, должно быть, находились здесь несколько часов, остановившись во времени, с этой новой перспективой.
Лео взял меня за руку и помог подняться на ноги. Я чувствовал слабость, как будто мои ноги могли отказать в любой момент. Когда вина исчезла, я словно только что снова потерял Киллиана. – Я держала его на руках, – прошептала я Лео и прислонилась к нему, крепко сжимая его руки.
«Я знаю, сынок. Я знаю."
«Он не вернется», – сказала я, и крики, вырывавшиеся из моей груди, были жестокими и болезненными. Мои эмоции утихли. Последовавшая за этим печаль нарастала лавиной, нарастающей и нарастающей, пока ее не стало невозможно остановить.
– Кэл? Голос, который я узнал бы в любой жизни, прорвался сквозь туман моего горя. Я подняла глаза опухшими глазами и увидела Саванну, мчащуюся ко мне, а за ней Мию.
– Саванна… – сказал я, и она обняла меня. Звал ли я ее? Может быть? Я не мог вспомнить.
Слишком тяжелые, чтобы она могла их удержать, мы упали на землю, ударившись коленями о траву, полностью отдавшись моей печали. – Это не его вина, – пробормотал я и прижал ее к груди. Ее вишневый и миндальный аромат окутал и меня, удерживая меня в безопасности в нашем пузыре. – Это не его вина, Персик. Он был болен. Он был болен и не мог с этим бороться… Я разбился на куски на сгибе ее шеи. Я знал, что Лео и Миа были рядом и следили за мной. На всякий случай.
– Он был болен, детка, – сказала Саванна, водя рукой вверх и вниз по моему телу. позвоночник. «Он был таким хорошим человеком, который так тебя любил. Он бы не оставил тебя, если бы мог помочь. Я его не знал, но это знаю». Я крепче схватила рубашку Саванны и просто держалась, пока мое тело месяцами и месяцами проливало на землю под нами месяцы гнева, вины, стыда и горя.
В конце концов Лео и Миа помогли нам вернуться в мою комнату. Я лежал на кровати, изнуренный и чувствуя себя настолько разорванным, что это было так же больно, как открытая рана. Саванна села рядом со мной. Лео сел на стул с другой стороны от меня.
Я представила Киллиана в моих руках, сломленного и ушедшего. Это не его вина… он не виноват. Но я винил его. Я был плохим братом.
Я моргнул в комнате, чувствуя, что теперь вижу все по-другому. Саванна подошла ко мне, и я свернулся калачиком у нее на коленях, крепко обняв ее за талию. Я хотел быть уверен, что она тоже не сможет оставить меня. Я услышал легкое дуновение ее собственной печали. Никогда в жизни я не был более благодарен за человеческую любовь и поддержку, чем тогда.
– Я дам тебе несколько минут наедине, – сказал Лео, явно обращаясь к Саванне. «Я скоро вернусь. Позови, если я понадоблюсь.
– Спасибо, – сказала она тихо. Я услышал, как он вышел из комнаты, и еще крепче прижал Саванну.
При вдохе у меня болела грудь, а конечности казались свинцовыми. Я взглянул на Саванну и встретился с ее грустными голубыми глазами. – Я люблю тебя, Персик, – прохрипела я. – Мне… мне так жаль… – сказал я, не чувствуя ничего, кроме вины за то, что положил все это к ее ногам.
Саванна сдвинулась с кровати и легла рядом со мной. – Я люблю тебя, – сказала она и откинула мои волосы с лица. «Не о чем сожалеть». На ее красивом лице было написано беспокойство. Забота обо мне.
«Он ушел, Сав», – сказала я, и впервые за год я действительно позволила этому факту укорениться во мне. Ощущение было такое, словно меня хлестали тысячей лезвий. Но я впустил это. Наконец. Все это. Все. Каждая унция боли.
– Я знаю, – прошептала Саванна. Я чувствовал печаль в ее голосе и прикосновениях.
«Я никогда больше его не увижу и не заговорю с ним».
"Я знаю." Саванна позволила слезам течь по ее щекам.
– Что… что, если он не в лучшем месте? Моё сердце сжалось от этой мысли. Что, если он никогда не доберется туда, куда мы идем?
«Он спокоен», – убежденно сказала Саванна. По ее голосу я услышал, что она в это поверила.
– Больно, – сказал я и пропустил свои пальцы в ее. Я дважды сжал ее руку. Наш знак того, что я падаю. Но я знал, что на этот раз мне придется. Я должен был это почувствовать. Мне пришлось впустить настоящее горе, чтобы поправиться.
«Ты сильная», сказала Саванна. «И я буду здесь для тебя, когда тебя не будет».
Я положил голову ей на живот и крепко держал ее. Мои веки начали тяжелеть, сон затягивал меня под воду. Но когда я задремал, я представил лицо Киллиана и тихо сказал: « Прости, Килл». Извините, что не понял…
Я скучаю по тебе.
Я тебя люблю.
И мне бы хотелось, чтобы ты остался…
Темное небо и яркие звезды
Саванна,
Я думаю, что самая трудная часть моей болезни – это видеть, как она повлияла на всех вас. Я помню один день, когда вы с Идой пришли навестить меня в больнице. Мне только что сказали, что мой план лечения терпит неудачу и жить мне осталось всего несколько месяцев. И Саванна, я помню, как встретился с тобой взглядом и понял, что ты это понимаешь. Что я умираю. Я смирился с этим. Но ощущение, как ты падаешь в мои объятия, было одним из худших моментов в моей жизни.
Нет ничего хуже, чем видеть, как грусть охватывает тех, кого ты любишь. Это очень больно, потому что это вне вашего контроля. И я молюсь всем сердцем, чтобы мои последние несколько месяцев были прекрасными. Я никогда не хочу, чтобы тьма поглотила меня, даже в самых ужасных обстоятельствах.
Надеюсь, когда вы прочтете это, ваша жизнь наполнится любовью и светом. Если нет, то моя задача для вас – работать над тем, чтобы впустить этот свет. Купайтесь в благодати, и свет и надежда распространятся на тех, кто вас окружает. Заразите их радостью. Покройте их любовью настолько непоколебимой, что у них не будет другого выбора, кроме как чувствовать эту любовь до мозга костей.
Сидя здесь сейчас, я молюсь, чтобы я сделал это для вас. Для мамы и папы, для Иды. А что касается Руне, которого так ранило мое отсутствие, когда он был в Норвегии, я не знал, сможет ли он когда-нибудь снова почувствовать радость. А я вижу он улыбается все больше и больше с каждым днем. Он идет рядом со мной, родственная душа, которую я всегда знал.
Ищи счастья, Саванна. Затем распространите это счастье и надежду на всех, кого встретите. Особенно те, кто в этом больше всего нуждается. Ты мой лучик солнца. И всегда будет. Я знаю, что ты тоже можешь быть таким для тех, кто в этом нуждается.
Посылаю тебе любовь,
Мак
Саванна
Я заплела волосы во французскую косу и вдела в уши простые золотые серьги. Я разгладила складки на рубашке и брюках. Я был готов. Удары моего сердца были настолько сильными, что мне показалось, что я смогу увидеть их под рубашкой. Но я копал глубже, работал над своим дыханием и держал позвоночник прямо.
Я могу это сделать, сказал я себе. Я закрыл глаза и тихо сказал: « Поппи, пожалуйста, положи руку мне на спину и поддержи меня через это».
Я открыла глаза и почувствовала, как слезы жгут мои глаза. Но я отогнал их и повернулся к Силу, сидевшему на кровати в моей комнате. Лео позволил ему находиться здесь днем, пока дверь оставалась открытой. Он был здесь этим утром с первыми лучами солнца. Лео уже несколько раз проверял нас. Проверено на Каэле. Лео почти не отходил от себя с момента своего прорыва.
Сил смотрел на меня с грустью во взгляде. Последние несколько дней были для него тяжелыми. И это разбило мне сердце. Выслушав группу мужчин несколько дней назад и поговорив с Саймоном, который помог ему переформулировать свои мысли, Силу пришлось очень тяжело.
Я повернулась и села рядом с ним. Сил протянул руку. Если возможно, то последние несколько дней еще больше сблизили нас. Я смотрел, как он плачет. Бессонница прошла он в своей хватке. Его терзала боль. Но я продержал его через все это. И в те часы, когда он был наиболее потерян и сердце его было разбито, мне пришло в голову, что я уже прошел эту стадию. С тех пор, как я отправился в это путешествие с Мией, Лео и моими новыми друзьями, с Силом, я каким-то образом стал сильнее.
Я нашел способы двигаться дальше.
Тепло разлилось по моим венам, и я вспомнил слова Поппи в ее дневнике. «Ищи счастья, Саванна. Затем распространите это счастье и надежду на всех, кого встретите. Особенно те, кто в этом больше всего нуждается. Ты мой лучик солнца. И всегда будет. Я знаю, что ты тоже можешь быть таким для тех, кто в этом нуждается».
"Как вы себя чувствуете?" – спросил Сил хриплым голосом.
Мой желудок перевернулся. – Нервничаю, – сказала я и провела губами по нашим соединенным рукам. Сил потянулся, положил свободную руку на затылок и притянул меня ближе. Он поцеловал меня легко и сострадательно. Я упала в его объятия, и мое сердце переполнилось. Каким бы разбитым он ни чувствовал себя сейчас, он все еще был рядом со мной, всегда проверяя, все ли со мной в порядке.
Я смотрел на солнце за окном. «Я боюсь, что не смогу это увидеть. Осмотр пациентов». Я проглотил комок в горле. «Особенно те, кто не выживет».
Сил обнял меня крепче и осыпал поцелуями мои волосы. Я мысленно видел Поппи. Когда она была самой больной и слабой, кожа была желтоватой. Я видел ее в первые дни лечения, когда у нее уже не было волос и она лежала на больничной койке, и казалось, что в ее кожу впилось миллион проводов. Я представил ее ближе к концу, когда она лежала в коме, и мы думали, что никогда больше не сможем с ней поговорить, попрощаться с ней в последний раз.
Но если я хотел стать врачом, которым хотел быть, мне пришлось с этим столкнуться. Я должен был попробовать. Для Поппи. Для таких детей, как она. Для семей, которые отдали жизнь своих детей в руки врачей, которые сделали все возможное, чтобы их спасти.
Это будет мой первый шаг к осуществлению этой мечты. Мечта, которую я решил осуществить в честь своей сестры. В честь моих мамы и папы, меня и Иды и всех семей, которые стали жертвами рака.
«Я могу это сделать», – сказал я, вытер слезы и выпрямился.
Я опустила глаза, не так уверенно, как представляла, но Сил положил руки мне на лицо, обхватил щеки и подвел меня к линии своих глаз. «Я не знаю никого, кто мог бы сделать это больше».
– Детка… – сказала я и повернула голову в его прикосновения, целуя его ладонь.
Сил снова поднес меня к своим губам, поцеловав меня один раз для храбрости, а затем сказал: – Я буду здесь для тебя, когда ты вернешься. Я услышал подтекст в его тоне. Вот для меня, если меня сломала эта экспозиционная терапия. Разрушенный больными детьми, которых я увижу сегодня.
В дверь постучали, и Миа просунула голову в комнату. – Готова, Саванна? Я кивнул. Миа улыбнулась, затем посмотрела на Сила. – Лео ждет тебя, Сил. Поцеловав Сила в последний раз, я поднялась на ноги и вышла за дверь, лишь еще раз взглянув на Сила в поисках силы. Он подарил мне призрачную улыбку, за которую, как я знал, ему, должно быть, пришлось бороться. Затем я шел с Мией, пока мы не подошли к машине, которая отвезла нас в детскую больницу.
"Как вы себя чувствуете?" – сказала Миа, когда мы выходили из безопасного убежища.
– Нервничаю, – сказал я. – Но… – я обнадеживающе вздохнул. – Но я думаю, готов.
«Ты зашла так далеко, Саванна», – сказала она, и я услышал гордость в ее голосе. «Вы добились невероятных успехов».
«Спасибо», – сказал я и подумал о вчерашнем ужине. Группа была угрюма, все, кроме меня, пошли на сеансы разоблачения. Дилан встречался с теми, кто потерял партнеров или лучших друзей. Когда он вернулся, его глаза были красными, но в них тоже была легкость. Трэвис встречался с некоторыми выжившими в катастрофах, где погибли одноклассники. Лили с подростками, потерявшими родителей. А Джейд встречалась с теми, кто потерял членов семьи в автокатастрофах. И, конечно же, был Сил.
Миа и Лео познакомили меня с некоторыми онкологами, которых они знали по своим программам. Я провел несколько дней, разговаривая с ними, слушая об их жизни и карьере. Это только укрепило мою решимость стать врачом. Когда доктор Сьюзен Дела Круз, один из главных онкологов местной детской больницы, спросила, не хочу ли я прийти в онкологическое отделение и понаблюдать за ней, я не была уверена, что смогу. Но поговорив с Мией и Лео, мы решили, что для меня это пойдет на пользу.
Меня терзал страх. Но если эта поездка и научила меня чему-то, так это тому, что нужно столкнуться со страхом, чтобы победить его. Я должен был победить это. Я закончил убегать.
Через час мы приехали в город и остановились перед высоким белым зданием – детской больницей. Мои воспоминания о больницах были окутаны туманом в темноте. Но я попытался изменить свои мысли и вместо этого попытаться увидеть в них место безопасности и надежды для тех, кто поражен опасными для жизни болезнями.
Место исцеления, а не потерь.
Когда мы прошли через стеклянные двери, меня окружил запах дезинфицирующего средства. Это немедленно вернуло меня к Поппи, лежащей на кровати в коме, пронизанную проводами и кислородом. Но я дышал сквозь боль этих воспоминаний и сосредоточился на том, когда она их оставила. Когда она вернулась домой, чтобы провести свои последние дни с теми, кого она любила больше всего. В мире.
Сьюзан всмотрелась в мое лицо. «Как мы себя чувствуем?»
«Я хочу это сделать», – сказала я и надеялась, что рука Поппи окажется у меня на спине, как я ее и просил. Мне нужно было, чтобы она помогла мне пройти через это. Я следовал за Сьюзен, пока мы не дошли до онкологического отделения.
«У нас полная палата», – сказала Сьюзан, и мое сердце упало. Так много детей. Должно быть, она увидела печаль в моих глазах, когда протянула руку и положила руку мне на плечо. «Мы уверены, что сможем спасти многих из них».
Но не все …
Я кивнул, неспособный найти свой голос. Я давал себе благодать. Моя сила и решимость сделать это на мгновение угасли, но я все еще был здесь. Все еще пытаюсь.
Сьюзан вставила в двери код безопасности, и мы вошли в палату. Медсестры пришли поговорить со Сьюзен. Не зная языка, я не мог следить за происходящим, поэтому перевел взгляд на окна комнат. Печаль сдавила мои легкие до боли, когда я увидел безволосого мальчика, лежащего в постели и читающего книгу. Он был бледным и худым, а рядом с ним была женщина, которая, как я предполагал, была его мамой, держала его за руку так, как будто она никогда не отпустит. Рядом с ним была еще одна пациентка – девочка лет десяти лет, спящая в своей постели, и на ее гладкой коже черепа отрастали лишь пучки волос.
На меня обрушился поток воспоминаний – воспоминания о Поппи на разных стадиях были подобны пулям, пронзившим мою силу. Рука Мии легла мне на спину, и на секунду мне, честно говоря, показалось, что я почувствовал Поппи. – Если это слишком много, мы можем выйти на несколько минут, – сказала Миа, и я покачала головой. Я остался. Я хотел остаться. Чтобы противостоять этому.
Было время.
Миа кивнула, а Сьюзен вернулась ко мне с картой. "Я собираюсь начинайте обход, – сказала она, наблюдая за моим потрясенным состоянием. «Я знаю, что большую часть этого ты не поймешь по-английски, но у нас есть девочка четырнадцати лет, отец которой англичанин. Если хочешь, я думаю, ты захочешь с ней поговорить.
Пульс у меня заколотился на шее. Сьюзен улыбнулась. «Она знает, что ты придешь. Она очень рада познакомиться с тобой».
– Хорошо, – прохрипел я. Четырнадцать. Не намного моложе, чем была Поппи, когда ей поставили диагноз. Я посмотрел на Сьюзен. – Ей становится лучше?
По выражению боли на лице Сьюзен я сразу понял, что это не так. «У нее лимфома Ходжкина четвертой стадии. И жить ей осталось всего несколько месяцев. Она перестала реагировать на лечение». Мое зрение замерцало. У нее была та же болезнь, что и у Поппи.
И она умирала.
«Мы хотим, чтобы ты сталкивалась с трудностями, Саванна, но только настолько, насколько ты можешь вынести», – сказала Миа, и Сьюзен кивнула.
Я представил улыбающееся лицо Поппи. Какой сильной и энергичной она была до самого конца. «Я хочу это сделать», – прохрипел я. – Я хочу поговорить с ней.
Ответная улыбка Сьюзен была широкой. «Давайте сначала проведем обход; тогда я отвезу тебя в Талу».
Тала. Ее имя было таким красивым.
Я последовал за Сьюзен в первую комнату, отойдя достаточно далеко, чтобы дать ей место для работы. Я слушал ее мягкий тон, когда она разговаривала с детьми, видел, как она широко улыбается и обращается с ними с такой добротой и уважением, что это внушало трепет.
Сьюзен рассказала мне об этом перед тем, как мы вошли в каждую комнату, где находился больной человек. Если бы они только что начали химиотерапию, если бы они почти закончили. Но наиболее болезненно было тем, кто находился на паллиативной помощи. Я встречался с их усталыми глазами и улыбался. Когда некоторые пытались улыбнуться в ответ, когда их родители пожимали мне руку, меня охватывал момент чистого гнева. Было несправедливо, что они проигрывали свои битвы. Было несправедливо, что их семьи теряли их медленно, день за днём.
Даже те, кто был грустен, плакал и измотан, для меня ярко сияли внутренней силой воина.
Точно так же, как это сделала Поппи.
Мы остановились в последней комнате. Сьюзен повернулась ко мне. «Это комната Талы». Мое сердце упало, и я смогла контролировать свое дыхание. Я не хотел, чтобы она видела меня расстроенным. Она достаточно пережила.
– Я готов, – сказал я и выпрямил позвоночник. Сьюзан вошла в отдельную комнату, и я последовал за ней внутрь. Тала лежала на кровати. Она была хрупкой, с короткими волосами. Багаж стоял возле ее кровати, и она была одета в повседневную одежду. И когда она увидела меня, ее улыбка была ослепительной.
– Тала, – сказала Сьюзен. "Как вы себя чувствуете?" На этот раз она говорила по-английски.
– Хорошо, – сказала она, а затем снова перевела взгляд на меня. Мое сердце остановилось, когда я увидел, что у нее зеленые глаза. Моя нижняя губа задрожала, но я глубоко вздохнула и сдержалась. – Ты Саванна? – спросила она с легким акцентом в голосе. Это было так красиво.
– Да, – сказал я и потянулся пожать ей руку. Тала крепко сжала мою руку.
«Доктор. Дела Круз сказал мне, что сегодня у меня будет гость. Из Америки." На ее губах расплылась возбужденная улыбка.
«Для меня большая честь познакомиться с тобой, Тала», – сказал я, стараясь, чтобы мой голос был ровным.
– Ты хочешь стать врачом? – спросила Тала.
"Это верно."
"Почему?" – спросила она, и я почувствовал, как моя кровь остыла.
Я посмотрел на Сьюзен – доктора. Дела Круз, и она ободряюще кивнула. Затем она сказала Мии: «Может, оставим девочек поболтать?»
Миа взглянула на меня, и я кивнул. Миа и Сьюзен вышли из комнаты, а Тала похлопала по краю кровати. – Пожалуйста, сядьте, – сказала она. «Моя семья скоро приедет». Она улыбнулась. – Сегодня я иду домой… – Она замолчала, и я сел рядом с ней. Я знал, почему она шла домой. По той же причине, по которой Поппи была ближе к концу.
