Текст книги "Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Только на это раз, когда наблюдал за ними, все еще влюбленными после стольких лет, я не чувствовал горя. Когда оглянулся на спящую в машине Поппи, я чувствовал... счастье. Я чувствовал себя счастливым. Позволил себе быть счастливым, несмотря на всю боль. Потому что... вот он я... так бесповоротно влюблен в тебя...

Она любила меня.

Поппимин. Моя девочка. Она любила меня.

– Этого достаточно, – сказал я ветру. – Сейчас этого достаточно.

Бросив окурок на землю, я сел на водительское сиденье и повернул ключ. Двигатель завелся, и я отъехал от пляжа, уверенный, что мы приедем сюда снова.

И даже если нет, как сказала Поппи, у нас было это мгновение. У нас было воспоминание. У нее были поцелуи.

А у меня была ее любовь.

***

Когда я вырулил на подъездную дорожку, опустились сумерки, а на небе засияли звезды. Поппи проспала всю дорогу до дома, ее спокойное дыхание было комфортным звуком для меня, пока я вез нас по темной дороге к дому.

Поставив машину на режим «парковка», я вылез и обошел ее к стороне Поппи. Открыл дверь так тихо, как мог, расстегнул ремень и сгреб Поппи на руки.

Казалось, будто она ничего не весит, когда инстинктивно свернулась у меня на груди, ее теплое дыхание касалось моей кожи. Я пошел с ней к двери, и когда достиг верхней ступеньки, входная дверь открылась, мистер Личфилд стоял в коридоре.

Я продолжил двигаться вперед, и он отошел с дороги, позволяя мне нести Поппи к ее спальне. Мама и сестры Поппи сидели в гостиной перед телевизором.

Ее мама подскочила на ноги.

– Она в порядке? – прошептала она.

Я кивнул.

– Просто устала.

Миссис Личфилд наклонилась и поцеловала Поппи в лоб.

– Крепких снов, малышка, – прошептала она. Моя грудь сжалась от этой картины, затем она кивнула, чтобы я отнес Поппи к ней в комнату.

Я пронес ее по коридору и через дверь. Так осторожно как мог, положил ее на кровать, улыбнувшись, когда рука Поппи в привычном жесте искала меня на моей стороне кровати.

Когда дыхание Поппи снова выровнялось, я сел на край кровати и провел рукой по ее лицу. Наклонившись, я поцеловал ее в щеку и прошептал:

– Я люблю тебя, Поппимин. Навечно и навсегда

Поднявшись с кровати, я замер, заметив силуэт мистера Личфилда у двери, он наблюдал... прислушивался.

Я стиснул челюсти, когда он пялился на меня. Выдохнув через нос, я молча прошел мимо него дальше по коридору и в машину, чтобы забрать свой фотоаппарат.

Потом вернулся в дом оставить ключи от машины на столике в коридоре. Когда я входил, мистер Личфилд вышел из гостиной. Я остановился, неловко раскачиваясь, когда он вытянул руку за ключами.

Я передал их ему и развернулся уходить, но он спросил:

– Вы хорошо провели время?

Мои плечи напряглись. Заставив себя ответить, я встретился с его взглядом и кивнул. Помахав миссис Личфилд, Иде и Саванне, я вышел через дверь и спустился по ступенькам. Когда достиг нижней ступеньки, услышал:

– Ты знаешь, она тоже любит тебя.

Голос мистера Личфилда вынудил меня остановиться и, не оглядываясь назад, я ответил:

– Знаю.

Я пересек лужайку к своему дому, направился прямо к себе и бросил фотоаппарат на кровать. Я намеревался переждать следующие несколько часов, прежде чем отправлюсь к Поппи. Но чем больше я смотрел на чехол от фотоаппарата, тем больше хотел увидеть, какие получились фотографии.

Фотографии Поппи, танцующей в море.

Не дав себе шанса отказаться, я схватил фотоаппарат и прошмыгнул в проявочную комнату в подвале. Когда дошел до двери и повернул ручку, включил свет. Я вздохнул, когда странное чувство накрыло меня.

Потому что Поппи была права. Папа подготовил эту комнату для меня. Мое оборудование было там, где я его оставил два года назад. Все ждало меня.

В процессе проявки фото мне казалось, будто я никогда не отказывался от этого. Я наслаждался узнаваемостью каждого шага. Ничего не было забыто, как будто я был рожден с этой способностью.

Как будто мне был дан этот дар. Поппи знала, что я нуждаюсь в этом, когда я был слишком ослеплен прошлым, чтобы понять.

Запах химических веществ ударил мне в нос. Прошел час, и я наконец-то отошел, фото висели на прищепках, секунда за секундой раскрывая мгновения, запечатленные на пленку.

Красный свет не мешал мне увидеть то, что я запечатлел. Когда я проходил мимо рядов фото, жизни во всей красе, то не мог предотвратить жжение от восторга в своей груди. Я не мог перестать улыбаться этой работе.

Затем я остановился.

Я остановился у фотографии, которая привлекла меня. Поппи держала подол своего платья, танцуя на мелководье. С беззаботной улыбкой и развеваемыми ветром волосами, Поппи смеялась от всей души. Ее глаза сияли, а кожа покраснела, когда она смотрела через плечо на меня. Солнце освещало ее лицо под таким углом, что она была такой чистой и красивой, как будто она была центром счастья, притягивая радость.

Я поднял руку, держа ее в сантиметре от фотографии, и очертил пальцем ее сияющее лицо, ее мягкие губы и раскрасневшиеся щечки. И я почувствовал это. Почувствовал всепоглощающую страсть к этому ремеслу, которая возвращалась к жизни внутри меня. Эта фотография. Эта фотография закрепила то, что я всегда втайне знал.

Я хотел заниматься этим всю свою жизнь.

Был смысл в том, что это фото доставило сообщение домой – девушка на нем была моим домом. Раздался стук в дверь и, не отрывая взгляда от фото, я ответил:

– Ja?

Дверь медленно открылась, и я понял кто это, прежде чем оглянулся. Мой папа вошел в затемненную комнату на несколько шагов. Я посмотрел на него, но отвернулся, увидев выражение его лица, когда он поглощал взором все фото, что висели на прищепках в комнате.

Я не хотел сопротивляться тому, что означало это чувство в моем животе. Больше нет.

Минуты проходили в тишине, прежде чем папа тихо сказал:

– Она невероятно прекрасна, сын.

Моя грудь сжалась, увидев, что он смотрел на фото, с которым я стоял ранее.

Я не ответил. Мой папа ловко топтался в дверном проеме, больше ничего не говоря. Наконец он двинулся уходить. Когда он закрывал дверь, я вынудил себя сказать резко:

– Спасибо... за фотоаппарат.

Боковым зрением я видел, что папа замялся. Я услышал медленный дрожащий вдох, затем он ответил:

– Тебе не за что благодарить меня, сынок. Не за что.

После этого он оставил меня в моей проявочной.

Я стоял дольше, чем намеревался, проигрывая в голове ответ папы.

Сжимая две фотографии в своих руках, я поднялся по ступенькам из подвала и направился к себе в комнату. Когда проходил мимо двери в спальню Алтона, я увидел, что он сидит на своей кровати и смотрит телевизор.

Он не видел, как я стоял в его дверном проеме, и я продолжил идти в свою комнату. Но когда услышал его смех над тем, что он смотрел, мои ноги приклеились к полу, и я развернулся.

Когда я вошел в комнату, Алтон повернулся ко мне, и что-то в моей груди треснуло, когда самая широкая улыбка растянулась на его милом личике.

– Hei (прим. перев. норв. Привет), Рун, – сказал он, сев повыше в кровати.

– Hei, – ответил я. Я подошел к его кровати и показал на телевизор. – Что смотришь?

Алтон посмотрел на телевизор, затем снова на меня.

– Swamp Monsters. – Он наклонил голову набок, и затем убрал свои длинные светлые волосы с лица. Что-то в моем животе сжалось на этот жест. – Ты хочешь недолго посмотреть со мной? – спросил Алтон нервно, затем опустил голову.

Я был уверен, он думал, что я откажу. К нашему общению удивлению, я ответил:

– Конечно.

Голубые глаза Алтона расширились до размера блюдца. Он тихо лежал на кровати, и когда я подошел, подвинулся на одну сторону узкого матраса.

Я лег на кровать рядом с ним, согнув ноги в коленях. Затем Алтон прижался к моему боку и продолжил смотреть свой мультик. Я смотрел его с ним, отведя взгляд, когда увидел, что он смотрит на меня.

Когда я встретился с его взглядом, его щечки покраснели, и он сказал:

– Мне нравится, что ты смотришь мультики со мной.

Выдыхая через незнакомое чувство, которое вызвали его слова, я потрепал его длинные волосы и ответил:

– Мне тоже, Алт. Мне тоже нравится.

Алтон свернулся у моего бока, он лежал пока не уснул, сработал таймер на телевизоре, и комната погрузилась в темноту.

Поднявшись на ноги, я прошел мимо мамы, пока она безмолвно наблюдала из коридора. Я кивнул ей головой, когда вошел в свою спальню, закрыв за собой дверь. Щелкнув замком, я положил одну фотографию на стол, вылез из окна и побежал к дому Поппи.

Когда я влез в ее комнату, Поппи все еще спала. Сняв свою футболку, я обошел ее кровать к ее стороне. Я положил фото нас целующихся на ее подушку, чтобы она увидела ее, как только проснется.

Я забрался в постель, Поппи машинально нашла меня в темноте, положив голову мне на грудь и обняв меня.

Четыре следа на песке.

Поппи

Три месяца спустя

– Где моя девочка Поппи?

Я потерла сонные глаза, села в кровати, радость нарастала во мне от звука любимого голоса.

– Тетя Диди? – прошептала я сама себе. Я пыталась прислушаться, чтобы убедиться, что действительно слышала ее голос. Из коридора доносились приглушенные голоса, затем внезапно дверь распахнулась. Я приподнялась на руках, которые дрожали, так как я слишком сильно перенапрягла свои слабые мышцы.

Я снова легла, когда тетя Диди появилась в дверном проеме. Ее темные волосы были собраны в пучок, на ней была надета ее форма стюардессы. Ее макияж был как всегда идеален, а ее заразительная улыбка была на месте.

Ее зеленые глаза смягчились при виде меня.

– Вот она, – произнесла она нежно, подойдя к моей кровати. Она села на край матраса и наклонилась обнять меня.

– Что ты здесь делаешь, Диди?

Тетя разгладила мои волосы, которые были в беспорядке после сна, и прошептала:

– Приехала забрать тебя.

Мои брови сошлись в недоумении. Тетя Диди провела с нами Рождество и Новый год, и затем целую неделю, только две недели назад. Я знала, что у нее очень занятое расписание на ближайший месяц.

Вот почему я была так озадачена ее приездом сейчас.

– Я не понимаю, – сказала я, свесив ноги с кровати. Последние несколько дней я по большей части была прикована к кровати. После моего больничного обследования в начале недели мы обнаружили, что у меня очень низкий уровень лейкоцитов. Мне перелили кровь и прописали лекарства, чтобы помочь. Это помогло в какой-то степени, но несколько дней я была очень уставшей. Меня держали взаперти из-за страха инфекции. Мой доктор хотел, чтобы я осталась в больнице, но я отказалась. Я не пропущу и секунды своей жизни, снова находясь в том месте. Не сейчас, когда я видела, что рак все больше оказывал на меня свое влияние. Каждая секунда становилась все более и более драгоценной.

Дом был моим счастливым местом.

Рун рядом со мной, его поцелуи, были моей безопасностью.

Все, что мне было нужно.

Посмотрев на часы, я заметила, что уже почти 16:00. Рун скоро придет. Я заставила его посещать школу последние несколько дней. Он не хотел ходить без меня. Но это был его выпускной год. Ему нужен аттестат, чтобы пойти в колледж. Хоть он и протестовал, что ему все равно.

И это было нормально. Потому что мне было не все равно за нас обоих. Я не позволю ему поставить свою жизнь на паузу ради меня.

Тетя Диди подпрыгнула на ноги.

– Ладно, девочка Поппи, иди в душ. У нас есть час до отправления. – Она посмотрела на мои волосы. – Не утруждайся мытьем головы, у меня есть девушка, которая позаботится об этом, когда мы будем на месте.

Я покачала головой, собираясь задать больше вопросов, но тетя упорхнула из моей комнаты. Я встала на ноги, потянувшись. Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и улыбнулась. Я чувствовала себя лучше, чем за последние несколько дней. Немного сильнее.

Достаточно сильной, чтобы покинуть дом.

Схватив полотенце, я быстро приняла душ. Нанесла легкий макияж, завязала свои немытые волосы в пучок набок и прицепила свой незаменимый белый бант. Оделась в темно-зеленое платье, натянув сверху белый свитер.

Я вдевала свои сережки в форме бесконечности в уши, когда дверь в мою спальню внезапно открылась. Я уловила гул возбужденных голосов, особенно голос моего папы.

Повернув голову, я улыбнулась при виде Руна, его голубые глаза сразу же встретились с моими. Осматривая, проверяя, прежде чем он облегченно выдохнул.

Рун молча пересек комнату, остановившись, только когда обнял меня за плечи и притянул к своей груди. Я обняла его руками за талию и вдохнула его свежий запах.

– Ты выглядишь лучше, – сказал Рун надо мной.

Я сжала его немного крепче.

– Я чувствую себя лучше.

Рун сделал шаг назад и заключил мое лицо в колыбель своих рук. Он нашел мои глаза, прежде чем уголки его губ приподнялись, и он прижался в самом сладком поцелуе к моему рту. Когда отстранился, вздохнул:

– Я рад. Я беспокоился, что мы не сможем поехать.

– Куда? – спросила я, мое сердце забилось в ритме пробежки.

На это раз Рун улыбнулся, и прошептал мне на ухо:

– Нас ждет еще одно приключение.

Мое сердце ускорилось до галопа:

– Еще одно приключение?

Без каких-либо объяснений, Рун повел меня на выход из спальни. Его рука, которая так крепко сжимала мою, была единственным признаком, что он был чем-то озабочен последние несколько дней.

Хотя я догадывалась. Я видела страх в его глазах каждый раз, когда я ложилась в кровать, и он спрашивал в порядке ли я. Каждый раз, когда садился со мной после школы, наблюдая, изучая меня... ожидая. Ожидая увидеть, было ли это тем самым.

Он оцепенел.

Прогрессирование моего рака не пугало меня. Боль и ближайшее будущее не внушали страх. Но я начинала бояться, когда Рун смотрел на меня так несчастно, с таким отчаянием. Я любила его очень сильно, и видела, что он любил меня безмерно. Но эта любовь, опаляющая душу связь начала становиться якорем для сердца, которое я должна была освободить.

Я никогда не боялась смерти. Моя вера была сильной, я знала, что за пределами смерти есть жизнь. Но сейчас страх начал прокрадываться в мое сознание. Страх покинуть Руна. Страх его отсутствия... страх не ощущать его руки вокруг себя и его поцелуи на своих губах.

Рун оглянулся, как будто почувствовал, что мое сердце начинает разрываться на части. Я кивнула. Не уверена, что я была убедительной, потому что все еще видела беспокойство в его взгляде.

– Она не поедет! – убедительный голос моего отца раздался по коридору. Рун притянул меня к своему боку, подняв руку, пока я не оказалась в безопасности под ней. Когда мы достигли дверного проема, мои мама, папа и тетя Диди стояли в гостиной.

Лицо папы было красным. Тетя скрестила руки на груди. Моя мама гладила спину папы, призывая его к спокойствию.

Папа поднял голову и вынужденно улыбнулся.

– Поппи, – сказал он и подошел ближе. Рун не отпустил меня. Папа заметил это и посмотрел на него свирепым взглядом, который мог бы выпотрошить его на месте.

Рун даже не дрогнул.

– Что не так? – спросила я, потянувшись к руке моего отца.

Казалось, мое прикосновение лишило его дара речи. Я посмотрела на маму.

– Мама?

Мама сделала шаг вперед.

– Это планировалось с приезда твоей тети пару недель назад. – Я посмотрела на тетю Диди, которая лукаво улыбалась.

– Рун планировал взять тебя в поездку. Он попроси твою тетю помочь, – мама вздохнула. – Мы не ожидали, что твое состояние ухудшится в ближайшее время. – Мама положила свою руку на руку папы. – Твой папа думает, что ты не должна ехать.

– Куда ехать? – спросила я.

– Это сюрприз, – провозгласил Рун рядом со мной.

Папа подошел еще ближе и встретился взглядом с моим.

– Поппи, уровень твоих лейкоцитов упал. А значит, шанс инфекции высок. Твоя иммунная система в зоне риска, я не думаю, что ты должна путешествовать на самолете...

– Самолет? – перебила я.

Я посмотрела на Руна.

– Самолет? – повторила я.

Он кратко кивнул головой, но ничего не объяснил.

Мама положила руку на мою.

– Я спрашивала твоего специалиста, и он сказал... – она прочистила горло, – он сказал, что на данном этапе твоей болезни, если ты хочешь ехать, ты должна ехать. – Я слышала скрытый подтекст в ее словах. Поезжай, пока не стало слишком поздно путешествовать.

– Я хочу поехать, – сказала я с непоколебимой уверенностью, сжав запястье Руна. Я хотела убедить его, что хотела этого. Я подняла голову, встретившись с ним взглядом. Улыбнувшись, сказала: – Я с тобой.

Рун удивил меня, но в то же самое время не удивил меня совсем, поцеловав. Поцеловав меня страстно и быстро прямо перед моей семьей. Рун разорвал поцелуй и встал перед моей тетей. Рядом с ней стоял чемодан, без слов он понес чемодан до машины.

Мое сердце забилось в волнующем ритме стакатто.

Папа сжал мою руку, это прикосновение вернуло меня к его беспокойству и страху.

– Поппи, – сказал он строго.

Прежде чем он сказал еще что-нибудь, я наклонилась и поцеловала его в щеку, затем посмотрела в глаза:

– Папа, я осознаю риски. Я борюсь с этим уже долгое время. Понимаю твое беспокойство. И знаю, что ты не хочешь, чтобы мне было больно. Но остаться запертой в комнате, как птица в клетке, хоть на еще один день... это то, что причиняет мне боль. Я не из тех, кто сидит взаперти. Я хочу этого, папа. Мне нужно это. – Я покачала головой, чувствуя, как влага заполняет мои глаза. – Я не могу провести отведенное мне время запертой из-за страха все ухудшить. Мне нужно жить... Мне нужно это приключение.

Он сделал неровный вдох. Но в конечном итоге кивнул. Легкое головокружение накрыло меня. Я еду!

Подпрыгнув на месте, я обняла папу за шею. Он обнял меня в ответ.

Я поцеловала маму, затем посмотрела на тетю, которая протянула мне руку. Я взяла, как раз когда папа сказал:

– Я доверяю тебе присмотреть за ней, Диди.

Моя тетя вздохнула:

– Ты знаешь, что эта девочка – мое сердце, Джеймс. Думаешь, я позволю чему-либо с ней случиться?

– И они остановятся в раздельных комнатах!

Я просто закатила глаза на все это.

Папа начал говорить с моей тетей. Но я не слышала этого. Не слышала ничего, когда мой взгляд прошел через открытую дверь и остановился на мальчике, одетом во все черное, который прислонился к перилам нашего крыльца. Мальчик в кожаной куртке, который мимоходом подносил сигарету к губам, все время наблюдая за мной. Его кристально-голубые глаза ни разу не отрывались от моих.

Рун выдохнул облако дыма, небрежно бросил окурок на землю, затем дернул подбородком и протянул мне свою руку.

Выпустив руку тети Диди, я закрыла глаза на краткое мгновение, фиксируя в памяти, как он выглядел именно в этот момент.

Мой норвежский плохой мальчик.

Мое сердце.

Открыв глаза, я бросилась через двери. Достигнув верхней ступеньки, я прыгнула в объятия Руна. Он крепко держал меня в своей хватке. Я хихикнула, ощущая легкий ветерок на своем лице. Держа меня крепче, подняв мои ноги с земли, Рун спросил:

– Ты готова для приключения, Поппимин?

– Да, – ответила я, затаив дыхание.

Рун прижал свой лоб к моему и закрыл глаза.

– Я люблю тебя, – прошептал он после долгой паузы.

– Я тоже люблю тебя, – сказала я также тихо.

Я была вознаграждена редкой улыбкой.

Он осторожно опустил меня на землю, взял меня за руку и спросил:

– Ты готова?

Я кивнула, затем повернулась к родителям, которые стояли на крыльце, махая на прощание.

– Пойдемте, детки, – сказала Диди. – Нам нужно успеть на наш рейс.

Рун повел меня к машине, как всегда держа за руку. Усевшись на заднее сиденье, я посмотрела в окно, когда машина начала отъезжать. Я уставилась на облако, зная, что скоро буду парить над ними.

В своем приключении.

В своем приключении с моим Руном.

***

– Нью-Йорк, – сказала я, затаив дыхание, читая надпись на экране у нашего выхода.

Рун усмехнулся.

– Мы всегда планировали туда поехать. Просто это раньше, чем мы всегда думали.

Полностью лишившись дара речи, я обняла его руками за талию, положив голову ему на грудь. Тетя Диди вернулась, поговорив с женщиной за стойкой.

– Пойдемте, вы, двое, – сказал она, махнув рукой в сторону входа в самолет. – Пора на борт.

Мы последовали за Диди. Моя челюсть отвисла, когда она подвела нас к передним сиденьям в первом классе. Я посмотрела на нее, и она пожала плечами.

– Какой смысл быть ответственной за салон первого класса, когда я не могу использовать льготы, чтобы побаловать любимую племянницу?

Я обняла Диди. Она держала меня немного дольше, чем обычно.

– Иди, – сказала она и прогнала меня на мое место. Тетя Диди быстро исчезла за шторкой в секции для обслуживающего персонала. Я стояла, наблюдая ее уход. Рун взял меня за руку.

– Она будет в порядке, – успокоил он, затем показал на сиденье у окна и добавил: – Для тебя. – Не в состоянии остановить воодушевленное хихиканье, я села и уставилась в иллюминатор на людей, которые работали ниже.

Я пялилась на них, пока самолет не заполнился и начал катиться. Счастливо вздохнув, я повернулась к Руну, который наблюдал за мной. Переплетя свои пальцы с его, я сказала:

– Спасибо.

– Я хотел, чтобы ты увидела Нью-Йорк. – Он пожал плечами. – Я хотел увидеть его с тобой.

Рун наклонился для поцелуя, я остановила его губы своим пальцем.

– Поцелуй меня на высоте тридцать девять тысяч футов. Поцелуй меня в небе. Среди облаков.

Мятное дыхание Руна опаляло мое лицо. Затем он молча отстранился. Я рассмеялась, когда самолет внезапно набрал скорость и взлетел в небо.

Когда самолет выровнялся, я внезапно обнаружила, что мои губы касаются губ Руна. Он обхватил мое лицо руками, когда завладел моим ртом. Нуждаясь в чем-то, что удержит меня на месте, я схватилась за его футболку. Я выдохнула в его рот, когда его язык нежно скользил у моего.

Когда он отстранился, его грудь вздымалась, а кожа была теплой, я прошептала:

– Поцелуй восемьсот восемь. На высоте тридцать девять тысяч футов. С моим Руном... и мое сердце почти взорвалось.

К концу полета у меня было множество поцелуев, чтобы заполнить мою банку.

***

– Это для нас? – недоверчиво спросила я. Я уставилась на пентхаус смехотворно дорого отеля на Манхэттене, в который моя тетя привезла нас.

Я посмотрела на Руна и могла с уверенностью сказать, что даже через его постоянное нейтральное выражение было видно, что он поражен.

Тетя Диди остановилась передо мной.

– Поппи, твоя мама еще не знает это. Я встречаюсь кое с кем уже какое-то время. – Нежная улыбка растянулась на ее губах. – Поэтому, скажем так, этот номер подарок для вас обоих.

Я уставилась на нее в изумлении. Но затем теплота наполнила меня. Я всегда переживала о тете Диди. Она часто была сама по себе. И по ее лицу было видно, какой счастливой делал ее этот мужчина.

– Он заплатил за это? За нас? За меня? – спросила я.

Диди помолчала, затем объяснила:

– Технически, он даже не платил за это. Он владеет этим местом.

Моя челюсть, если это возможно, отвисла еще ниже, пока Рун игриво не закрыл ее, положив палец под мой подбородок. Я уставилась на своего парня.

– Ты знал?

Он пожал плечами.

– Она помогла мне спланировать все это.

– Так ты знал? – повторила я. Рун покачал головой, затем занес наши чемоданы в главную спальню справа. Он явно игнорировал наставление моего отца об отдельных комнатах.

Когда Рун исчез через дверной проем, моя тетя сказала:

– Этот парень будет ходить по битому стеклу ради тебя, Поппи.

Мое сердце наполнилось светом.

– Знаю, – прошептала я, но небольшой страх, который я начала чувствовать, проник в меня.

Тетя Диди обняла меня, когда я сжала ее в ответ, то сказала:

– Спасибо.

Она поцеловала меня в макушку.

– Я ничего не сделала, Попс. Это все Рун. – Она замолчала. – Не думаю, что за всю свою жизнь, видела, чтобы два ребенка любила друг друга так сильно такими молодыми, а подростками еще сильнее. – Тетя снова притянула меня к себе, встретившись с моим взглядом. – Дорожи временем с ним, Попс. Этот мальчик любит тебя. Нужно быть слепым, чтобы это не заметить.

– Я вижу, – прошептала я.

Диди направилась к двери.

– Мы здесь на две ночи. Я буду с Тристаном в его номере. Позвони мне, если что-то понадобится. Я буду в нескольких минутах ходьбы.

– Хорошо, – ответила я.

Развернувшись, я изучала великолепие комнаты. Потолок был такой высокий, что мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть рисунок на белой штукатурке. Комната была такой большой, что могла затмить большинство домов людей. Я подошла к окну и созерцала панорамный вид всего Нью-Йорка.

И я вдохнула.

Я вдохнула, когда мой взгляд упал на знакомые достопримечательности, которые я видела на картинках или в кино: Эмпайр-Стейт-Билдинг, Центральный парк, Статуя Свободы, Флэтайрон-билдинг, Башня Свободы...

Нужно было так много всего увидеть, что мое сердце забилось быстрее в предвкушении. Вот как я собиралась прожить свою жизнь. Здесь я должна была чувствовать себя как дома. Блоссом Гроув был моими корнями, а Нью-Йорк должен был стать моими крыльями.

А Рун Кристиансен навсегда должен был быть моей любовью. Рядом со мной все это время.

Заметив дверь слева, я подошла и опустила ручку. Я ахнула, когда холодный воздух окатил меня, затем я все осмотрела.

Сад.

Открытая терраса с цветами, скамейками и, что еще лучше, с видом. Застегнув пальто, чтобы не замерзнуть, я вышла в холод. Белые снежинки застревали в моих волосах. Я запрокинула голову назад, желая ощущать их на своем лице. Холодные хлопья приземлялись на мои ресницы, щекоча глаза.

Я засмеялась, когда мое лицо стало влажным. Затем двинулась вперед, проводя руками по сверкающим вечнозеленым растениям, пока не оказалась возле стены, которая открывала панорамный вид на весь Манхэттен.

Я вдохнула, позволяя холодному воздуху заполнить мое тело. Внезапно руки обвились вокруг моей талии, и грудь Руна прижалась к моей спине.

– Тебе нравится, малышка? – спросил Рун нежно. Его голос был чуть громче шепота, чтобы не вторгаться в нашу маленькую гавань спокойствия.

Я покачала головой в неверии и немного повернулась, пока не оказалась лицом к нему.

– Не могу поверить, что ты все это сделал, – повторила я. – Не могу поверить, что подарил мне это. – Я указала на простирающийся снизу город. – Ты подарил мне Нью-Йорк.

Рун поцеловал меня в щеку.

– Уже поздно и завтра у нас много дел. Мне нужно быть уверенным, что ты отдохнешь достаточно, чтобы увидеть все, что я запланировал.

Мысль пришла мне в голову.

– Рун?

– Ja?

– Могу я сводить тебя кое-куда завтра?

Морщинки испещрил его лоб.

– Конечно, – согласился он. Он искал в моих глазах ответ, что я задумала. Но не спросил меня. И я была счастлива по этому поводу. Он отказался бы, если бы знал раньше времени.

– Хорошо, – сказала я гордо и улыбнулась. Да, он подарил мне эту поездку. Да, он все спланировал. Но я хочу показать ему кое-что, напомнить о его мечтах. Мечты, которые можно осуществить, даже после моей смерти.

– Тебе нужно поспать, Поппимин, – сказал он и опустил рот, чтобы поцеловать мою шею.

Я взяла его под руку.

– С тобой в моей кровати.

Он кивнул у моей шеи, прежде чем еще раз поцеловал.

– Я набрал тебе ванну и заказал еду. Ты помоешься, мы поедим и ляжем спать.

Я полностью повернулась в его руках и встала на цыпочки, чтобы обхватить его щеки руками. Они были холодными.

– Я люблю тебя, Рун, – сказала я нежно. Я говорила это часто. И всегда чувствовала это всем своим сердцем. Я все время хотела, чтобы она знал, как я обожаю его.

Рун вздохнул и медленно поцеловал меня.

– Я тоже люблю тебя, Поппимин, – сказал он у моих губ, едва отстранившись.

Он повел меня внутрь, и я приняла ванну. И мы легли спать.

Я лежала в его объятиях по центру огромной кровати с балдахином. Его теплое дыхание опаляло мое лицо. Яркие глаза наблюдали за каждым моим движением.

Я уснула, свернувшись в его объятиях, с улыбкой на лице и в сердце.

Поппи

Я думала, что привыкла к ощущению, когда ветер развевает мои волосы. Но ничто не сравнится с ветром, который взбивает мои локоны на вершине Эмпайр-Стейт-Билдинг.

Я думала, что целовалась по-всякому. Но ничто не сравнится с поцелуем Руна под сказочным замком в Центральном парке. С поцелуем в короне статуи свободы. В центре Таймс-сквер, яркие огни сверкали, когда люди проносились мимо нас, будто у них не было ни секунды свободного времени в мире.

Люди всегда спешат, даже если у них много времени. И хоть у меня его было очень мало, я старалась делать все медленно. Размеренно. Тщательно. Чтобы насладиться любым новым опытом. Сделать глубокий вдох и вдохнуть каждый новый вид, запах или звук.

Просто остановиться. Вдохнуть. Принять.

Поцелуи Руна разные. Медленные и нежные, мягкие, будто перышко. Также были страстные, быстрые и упоительные. И от тех, и от тех у меня перехватывало дыхание. И те, и те попадут в банку.

Больше поцелуев оставалось на моем сердце.

После того как мы пообедали в Stardust Diner, и я решила, что это место может стать моим третьим любимым местом на планете, я вывела Руна на улицу и завела за угол.

– Теперь моя очередь? – спросила я, когда Рун взялся за мой воротник и натянул его туже вокруг шеи. Рун проверил часы. Я смотрела на него с любопытством, задаваясь вопросом, почему он продолжал проверять время. Рун увидел, что я наблюдаю за ним с подозрением.

Обняв меня, он ответил:

– У тебя есть несколько часов, затем мы возвращаемся к моему плану.

Я поморщила нос на его требовательное отношение и игриво высунула язык. Пламя разгорелось в глаза Руна, когда я это сделала. Он двинулся вперед и прижался ртом к моим губам, его язык немедленно заскользил возле моего. Я завизжала и крепче ухватилась за него, когда он наклонил меня, прежде чем разорвать поцелуй.

– Не искушай меня, – сказал он игриво. Но я все еще видела огонь в его взгляде. Мое сердце пропустило удар. С возвращения Руна в мою жизнь, мы не занимались ничем, кроме поцелуев. Целовались и разговаривали, обнимая друг друга как можно крепче. Он никогда не давил на меня, но с каждой прошедшей неделей, я все больше хотела снова отдать ему себя.

Воспоминания о нашей ночи два года назад, как катушка с фильмом появились в моей голове. Сцена была такой яркой, такой наполненной любовью, что мои легкие сжались. Потому что я все еще помнила его взгляд, когда он двигался надо мной. Все еще помнила, как его глаза смотрели на меня. То, как жар затапливал меня, когда я чувствовала его такого теплого в своих руках.

И я помнила его нежные прикосновения к моему лицу, губам и волосам. Но самое лучшее, что я помнила – это его лицо в том тусклом свечении. Несравнимое выражение обожания. Выражение, которое говорило мне, несмотря на то, что мы были молодыми, то, что мы делали, изменило нас навсегда.

Соединив нас телом, разумом и душой.

По-настоящему сделав нас бесконечностью.

Навечно и навсегда.

– Куда мы идем, Поппимин? – спросил Рун, вырывая меня из моих мыслей. Он прижал тыльные стороны ладоней к моим пылающим щекам. – Ты горячая, – сказал он с сильным акцентом, идеальный звук, проходящий через меня, как прохладный ветерок.