Текст книги "Главный врач"
Автор книги: Тихон Пантюшенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Не успела Наталья присмотреться к Куприяновым, как Валентин Сергеевич огорошил ее новостью. Привез из медхозснаба счет на оборудование операционной. Без малого на тридцать тысяч рублей. Отпросился в Минск за пожитками, а через день вернулся с багажом и счетом на тридцать тысяч рублей.
– Но у меня же нет денег, – схватилась за голову Наталья. – У нас бухгалтерия центральная. Кредитами распоряжается главный врач районной больницы.
– Что же теперь делать?
– Хоть бы посоветовались, что ли.
Наталья была уверена, что обращаться к Корзуну с просьбой оплатить счет бесполезно. Если бы в районной больнице и были ассигнования по этой статье, Иван Валерьянович придумал бы все, что угодно, но денег не дал бы.
– Но вы же понимаете, Наталья Николаевна, – пытался убеждать Куприянов, – что без оборудованной операционной я здесь не нужен. Может, мне поехать к главному врачу районной больницы?
– Это будет напрасной потерей времени.
– А если все же попытаться?..
Каково же было удивление Натальи, когда Куприянов приехал с оплаченным счетом. Не верила, пока собственными глазами не увидела бланк с надписью "Авизо" и внизу закорючку самого Ивана Валерьяновича. "Чудеса, да и только", – ахнула про себя Наталья, а вслух сказала:
– Я скорее поверила бы в землетрясение, чем в то, что вижу. Скажите, если не секрет, как вам удалось?
– Сказать, что просто, не скажешь. Вначале я пошел к главному врачу. Говорю, мол, так и так. "Нет", – отвечает. "Чего нет?" – спрашиваю. "Государственных денежных знаков", – поясняет с ухмылочкой Иван Валерьянович.
– Я же вам говорила! – не сдержалась Наталья.
– Да к этому я был готов. Что оставалось? Я к районному хирургу. Знакомимся. Он говорит: "Зовите меня Пал Палыч". Я, так, мол, и так, давайте, Пал Палыч, открепительный талон. "Какой еще открепительный талон?" – спрашивает. "Обыкновенный. Вам же хирурги не нужны". "Да вы что, молодой человек? Да нам, – говорит, – не один, а десять хирургов нужно". Тогда я ему на стол счет: "Оплачивайте". Крутил он, вертел эту бумажку. Видно, и он знал, что у вас тут какие-то особые отношения. Берет меня за руку. "Пошли". Ладно. Идем, а куда – не знаю. Вижу, табличка на дверях солидного здания: "РК КПБ". Входим. "Федор Васильевич у себя?" – спрашивает у секретарши. "У себя". – "Нам бы к нему по очень важному делу". – "Сейчас спрошу". Вышла, а потом приглашает нас в кабинет первого. Пал Палыч подводит меня к столу секретаря и говорит: "Новое пополнение хирургов, Федор Васильевич". – "Очень рад", – отвечает и подает мне руку. "Только вот в чем дело. Не успел приехать и уже требует открепительный талон". Посуровел Федор Васильевич и спрашивает: "Комсомолец?" – "Комсомолец", – отвечаю. "А почему трудностей испугался?" – "Не трудностей, а безделья, – кладу ему на стол счет. – Негде и нечем работать. Нашел вот все нужное, а платить нечем". Федор Васильевич вопросительно посмотрел на Пал Палыча. Тот ему: "Да вы же знаете, Федор Васильевич, наши дела". Секретарь – своей помощнице: "Соедините меня с Корзуном". Хороший разговор получился. "Иван Валерьянович, – говорит секретарь, – вы знаете, что выпускники собираются от вас уезжать?.. Хирург и терапевт из Поречской больницы... Нет условий работы по специальности... Давайте так: вы этот счет все же оплатите. А если потом возникнут финансовые трудности, мы подумаем, как вам помочь". Вот такие дела, Наталья Николаевна.
Наталья смотрела на Куприянова и думала: "Пробивной парень. Если он и дальше будет таким же оборотистым, то из него выйдет толк".
– Знаете, Наталья Николаевна, – сказал Куприянов. – Пока то да се, пока банковские операции, пока доставка грузов, постою-ка я за операционным столом рядом с Пал Палычем. Уж очень мы с ним, можно сказать, подружились.
– Неплохо. А жена?
– Что жена? Тут же езды всего каких-нибудь полчаса.
Министерство между тем выполняло свои обещания. Не успела Наталья уладить дела с Куприяновыми, как в больницу приехал с направлением еще один врач. Этот оказался щеголь щеголем. Волосы длинные, чуть ли не до лопаток. "Ты смотри, как нос дерет", – вслух поделилась своим впечатлением Марина Яворская.
– Козёл ваша фамилия? – уточнила Наталья, читая направление.
– Козел, – переставил врач ударение на первый слог.
– Извините, Вольдемар Пахомович, – прочитала Наталья имя и отчество врача. – Вы, значит, хотели бы всерьез поставить у нас лабораторные исследования?
– Да, Наталья Николаевна.
И когда только успел узнать ее имя и отчество? Парень, видно, тоже пробивной, но несколько в другом направлении.
– Что ж. Но на первых порах придется пожить на частной квартире.
– Я знал, что меня направляют в глухомань. Поэтому на комфорт не рассчитывал. Погорбачу положенный срок – и адью.
– Это решено? – спросила Наталья.
– Посмотрим... Время покажет, – в упор, словно пытаясь гипнотизировать, ответил Козел.
– Ладно. Присматривайтесь. А начните с того, с чего начал Валентин Куприянов. Он решил поработать в хирургическом отделении районной больницы. Вам нужно познакомиться с работой клинической и биохимической лабораторий. Составите список нужного оборудования и реактивов. Потом поедете на областной аптечный склад. Выбирайте самое необходимое. Позднее, возможно, направим вас на специализацию по лабораторному делу. Надеюсь, согласны?
– Пока да.
– Что значит "пока да"? Собираетесь бежать?
– Я же сказал: положенный срок отработаю.
– И то хлеб.
И наконец еще один забавный эпизод из той же кадровой серии. Наталья уже начала было беспокоиться, почему не едут еще два выпускника, как однажды в кабинет вбежала Марина Яворская:
– Ой, Наталья Николаевна. К нам, наверное, комиссия.
– Почему ты решила, что комиссия?
– Так на "Волге" же.
В самом деле, кто бы это мог быть на "Волге"? Заведующий облздравотделом? Нет, Корзун уже давно поднял бы всех на ноги. Так кто же это? Гадать долго не пришлось. После стука дверь открылась, и в кабинет вальяжно ступил дородный мужчина лет под пятьдесят. Рядом с ним нарядная женщина, по всем признакам, жена. Последней шла молодая девушка: белый костюм и такие же белые босоножки.
– Здравствуйте, – протянул руку мужчина. – Председатель областного совета агропрома Мезенцев, Степан Свиридович.
– Софья Петровна, – подала руку и женщина.
– Мне бы поговорить с главным врачом вашей больницы, – продолжал Мезенцев.
– Я к вашим услугам. Титова, Наталья Николаевна.
Мезенцев был в недоумении. Уж не шутит ли над ним эта самая Титова. По возрасту ей немногим больше, чем его дочери, которая стоит рядом и тоже недоверчиво смотрит на Наталью.
– Слушаю вас, – напомнила Титова.
– Извините. Просто не верится...
– Степа, – прервала его Софья Петровна, – удивляться будешь потом. Дело вот в чем, – начала женщина. – Наша дочь Лина... Ангелина Степановна в этом году закончила мединститут. По специальности акушера-гинеколога.
– И ее направили в нашу больницу, – закончила Наталья.
– Да, совершенно верно.
– Так это же чудесно. Мы Ангелину Степановну ждем не дождемся.
– Да, но... – замялся Мезенцев.
Наталья почувствовала в тоне Степана Свиридовича холодок. "Собирается просить открепительный талон", – мелькнуло в голове.
– Лина у нас одна. У нее нет никакого практического опыта, – поддержала мужа Софья Петровна.
– С практическим опытом не рождаются. Он приходит в работе. – Наталья умышленно истолковывала по-своему сказанное Мезенцевой.
– Вы меня не так поняли. Я имею в виду жизненный опыт.
– Это дело тоже наживное.
– Наживное-то наживное, но наша Лина такая неприспособленная.
– Мы надеялись, – перевел Степан Свиридович разговор в конкретное русло, – что вы дадите нам открепительный талон.
Теперь посуроветь пришлось Наталье. Мезенцев слушает, поглядывает на нее и, кажется, начинает понимать, что зря он затеял этот разговор. Нет, она не пойдет на то, чтобы дать этот самый открепительный талон. Если бы даже и хотела, она не вправе это сделать. Взглянув еще раз на Наталью, махнул рукой и, повернув голову к жене, примирительно сказал:
– Ладно, Соня. Не будем больше об этом говорить.
– Степа, как это не будем? Ты что, хочешь, чтоб твоя единственная дочь осталась в этой глухомани? Что из нее получится? Да нас же засмеют.
– Вот это ты уже зря, – начал сердиться Степан Свиридович. – Лина! Ты почему молчишь?
– Я уже тысячу раз вам повторяла, – впервые подала голос Лина Степановна. – Другие едут в тайгу, в тундру, и ничего. А тут, я вижу, такая прелесть.
– Боже мой, – заломила руки Софья Петровна. – Что она говорит! Степа, да образумь же ты ее!
– Соня, возьми себя в руки. Неудобно же. Давай лучше спросим, какие здесь условия для работы.
Наталья уже потирала под столом руки. Вот это удача так удача! Ну, спрашивай, спрашивай, товарищ председатель облагропрома!
– Да. Я хотел бы знать, в каких условиях будет работать моя дочь.
– Мы постараемся, – дипломатично начала Наталья, – чтобы ее первые шаги были не на голом месте. Возможно, удастся сделать пристройку к больничному корпусу, и тогда у Ангелины Степановны будут палаты для ее больных. По сути – маленькое отделение, где она будет полновластной хозяйкой.
– Как, Лина? – посмотрел на дочь Мезенцев.
– Ой, папочка, это было бы просто здорово.
– А кто будет делать эту пристройку, вопрос уже решен? – вернулся к Наталье Мезенцев.
– Откровенно сказать, нет. Это пока только мечта.
– Мечтатели... – как бы про себя сказал Степан Свиридович. – Вы хоть говорили с начальником районной ПМК?
– К сожалению, нет.
– Значит, и впрямь только мечта. Реального пока ровным счетом ничего. А? – вновь повернул Мезенцев голову к дочери.
– Но ты же нам поможешь, папочка?
Мезенцев рассмеялся. Шутливо грозя пальцем, сказал:
– А вы, Наталья Николаевна, себе на уме. Ни словом ни обмолвились, ни о чем не просили, а дело повернули так, что я вынужден предлагать вам помощь. Видать-таки, не зря вас назначили главным врачом, хотя, казалось, вам еще расти да расти.
– Так что, это уже все? – вынимая из сумочки платочек, спросила мужа Софья Петровна.
– Все, Соня. Тут уж ничего не поделаешь. Да и кто знает, где оно, счастье нашей дочери.
Лина быстро встала, подбежала к отцу и, целуя его в щеку, затараторила:
– Я знала, папочка, что ты у меня самый-самый... Мамочка, не волнуйся, все будет в порядке.
– У вас тут хоть есть приличные девушки, с кем могла бы подружиться моя Лина? – спросила у Натальи Софья Петровна, вытирая глаза.
– Надеюсь, я и сама подружусь с Ангелиной Степановной.
– Ну вот видишь, – приобнял жену Мезенцев. – Наталья Николаевна сама...
– А с пристройкой как? – напомнила Лина отцу.
– С пристройкой, я думаю, уладим. Познакомлю Наталью Николаевну с начальником ПМК, дам ему задание.
– Ну спасибо, Степан Свиридович. Такое удружить: и специалиста, которого ждали и никак не могли дождаться, и пристройку... Спасибо!
– Рано еще меня благодарить, Наталья Николаевна. Вот сделаем все, тогда пожалуйста. Ну и последний вопрос: где тут найти для Лины подходящую комнату?
– Мои квартиранты скоро переезжают в новый дом. Так что Ангелина Степановна будет жить у меня.
– Ой, я так рада! – чуть не захлопала в ладоши Лина.
30
Шел второй день работы – принималась проектно-сметная документация на строительство дворца и водолечебницы в Поречье. Особенно придирчивым был директор совхоза. Это и понятно. Кому, как не ему, отвечать за истраченные деньги. Ведь строительство обойдется не в одну сотню тысяч рублей. Смету на строительство такого объекта утверждает не он, не райисполком и даже не облисполком, а коллегия республиканского агропрома. И тут, как ни в каком другом деле, применима пословица: семь раз отмерь, один раз отрежь. Вот и приходится сейчас Виктору Сильвестровичу дотошно копаться во всех мелочах. Даже Люда Каледа немного обиделась:
– Вы что же, Виктор Сильвестрович, не доверяете нам как специалистам?
– Ну что вы, – улыбается Заневский. – Дело в другом. Я как бы сам сдаю экзамен. Ведь могут спросить: "А что это за узел? И нельзя ли было принять альтернативное решение и тем самым удешевить строительство?" Я им отвечу: "Нельзя". А они мне опять тот же вопрос: "Почему?" Не могу же я ответить: "Так специалисты считают". Конечно, можно было бы сослаться и на вас. Но в каждый раз отрывать вас от дела – это не гоже. Да и кто может гарантировать, что вот, скажем, ту вашу красивую девушку завтра или послезавтра не подхватит какой-нибудь летчик и не улетит с ней в Забайкалье. И кто тогда будет пояснять что к чему?
– А я зачем? – спросила Люда Каледа.
– К вам там в столице меня не пустят, – отшучивался Заневский.
Разобрался-таки Виктор Сильвестрович во всех проектных тонкостях и теперь мог бы отвечать на любые вопросы самых дотошных специалистов. Как и полагается, все поставили свои подписи, а директор скрепил их еще и совхозной печатью.
– Вот теперь, кажись, все. Или не все? – вопросительно посмотрел директор на Каледу.
– По-моему, все.
– Нет, все-таки не все. Вы большое дело сделали бы, если бы согласились на вечер.
– Какой еще вечер? – удивилась Каледа.
– У вас люди молодые, с огоньком и большие выдумщики. Вот бы нам провести вечер. Объявить всем, что вы расскажете, каким будет Поречье. Выставим вот эти большие рисунки. Пусть посмотрят люди. Чтоб заинтересовать. Чтоб знали не только мы, но и все жители Поречья, а то и ближайших деревень. Как, Люда, подходящее это дело?
– В этом действительно что-то есть.
– А еще, – загорелся Заневский, – после всего этого показать, как надо отдыхать.
– Отдыхать? Разве этому надо учиться?
– Еще и как. Не просто прийти и полузгать семечки, а чтоб людям было интересно. Если нужен будет чай, пожалуйста, купим, сколько надо. Печенье или там коржики какие – тоже пожалуйста. На это у нас есть свои мастерицы. А вы нам что-нибудь веселенькое да с перчиком. Не зря же я сказал, что ваши ребята большие выдумщики. Да вот и Наталья Николаевна своих молодых спецов привлечет. Возьмите и наших комитетчиков из комсомола. Покажите им, как надо культурно проводить свободное время.
– Виктор Сильвестрович, – пыталась отказаться Каледа. – Да это же целая наука, которую изучают в культурно-просветительных училищах. Мы же не специалисты в этом деле.
– Не согласен с вами. Раз умеете проектировать, можно сказать, дворцы, значит, знаете и как нужно культурно отдыхать.
Каледа да и все члены комиссии рассмеялись. Каламбурный довод. Так можно сказать и о проектантах самолетов: раз умеете проектировать, значит, умеете и летать. Но спорить долго не пришлось. Согласились. А как получится, это уже другой вопрос. Готовились целый день. Повесили объявления и даже объявили по радио, что возле клуба состоится вечер. На стендах развесили красочные проекты дворца и водолечебницы. Из помещения повыносили стулья и столы. Из домов принесли самовары, у кого они были, чашки, блюдца. В Вольске заказали столько печенья, сколько его должно хватить на всех желающих. В назначенное время людей собралось немало. Директор совхоза рассказал о том, что сделали проектанты, где и как будут построены объекты. Сам рассказ занял каких-нибудь четверть часа. А вот вопросы и ответы на них тянулись в несколько раз дольше. Не утерпела, чтоб не сказать своего слова, и Анисья Пашук.
– Я, касацик, на гэтую будовлю не пайду. Кава у мяне и дома ёсць.
– Да мы знаем про твою каву, Анисья Антиповна, – намекнул на самогоноварение Заневский. – Силком мы на отдых в этот дворец загонять никого не собираемся. Сами будут проситься.
Решил задать вопрос и Макарыч:
– А вот ответь мне, дорогой Виктор Сильвестрович, на такой мой вопрос. Кто и когда нам построит такой домище?
– Ждал я, Макарыч, этого вопроса. Вот если бы, к примеру, ты надумал строить себе новый дом. Ты бы спросил кого-нибудь, кто и когда его тебе построит?
– Так это ж себе.
– А этот, выходит, мы собираемся строить дяде?
По рядам прокатился сдержанный смех. Засмеялся и сам Макарыч.
– Не дяде, а государству.
– Вот тебе и арифметика. Выходит, опять-таки государство – одно, а мы, поречане, – это другое. Так, что ли?
– Вроде и так и не так.
– Нет, дорогие товарищи. Дворец этот государственный, а значит, наш, общий. Вот рядом сидит главный врач нашей больницы Наталья Николаевна Титова. Она могла бы сказать лучше, чем я. Чья это больница? Государственная. А кто в ней лечится? Мы с вами, дорогие товарищи. А значит, эта больница наша, кровная. Вот так и с дворцом. Раз он наш, то кто же, как не мы с вами, будем его строить? Мы ж не иждевенцы какие-нибудь, и ждать манны небесной нам не пристало. Ну а теперь другой вопрос: когда будет построен этот дворец? Опять я бы хотел спросить тебя, Макарыч. А когда бы ты построил свой дом, если бы надумал его строить?
– Само собой. Сразу же, как только было бы за что.
– Ну а вот это "было бы за что", от кого оно зависит?
– От меня, конечно.
– Вот это, Макарыч, я и хотел от тебя услышать. Значит, все, что мы собираемся делать, строить, зависит только от нас самих. Будем сидеть на завалинках и лузгать семечки – будет все идти через пень-колоду. И наоборот. Будем добросовестно трудиться – будет у нас во всем достаток. Да зачем далеко ходить за примером. Молодые семьи построили себе дома? Построили, и притом быстро. А почему? Да потому, что трудились и день, и ночь. Словом, так, малость окрепнем, поднакопим денег – и за строительство дворца. На это, скажу я вам, уйдет года три. А если поднатужимся, то и за два управимся.
За столами наступило оживление. Люди постарше наливали в чашки заваренный чай, добавляли в него сахар и, помешивая ложечкой, приговаривали: "И кто это придумал чаевать вместе? Отродясь такого у нас не было".
– А что, разве плохо? – садясь за стол и наливая себе чаю, спросил Заневский.
– Да нет, Виктор Сильвестрович. Вроде даже как по-семейному.
А на широком крыльце Дома культуры в это время переставляли столы, уносили стулья, готовились к самодеятельной части вечера. Руководила всем этим Люда Каледа. У дипломников, оказывается, уже был опыт выступлений на институтских вечерах художественной самодеятельности. Им не пришлось заново все готовить. Нужно было только немного приноровиться друг к друг. И приноровились. Первым выступил дуэт двух парней.
– "Нелюдимо наше море". Музыка Вильбоа, – объявила Каледа. И полилась под аккомпанемент гитары песня, мелодичная, задушевная.
Юлия оказалась способной частушечницей. Она не только задорно исполняла, но и сама придумала такие едкие частушки, от которых несладко пришлось выпивохам. Крепко досталось Царю Петру Лукановичу. А Марфа Федоровна как только услышала спетое Юлией "царица", боком-боком и с людских глаз – домой.
Исполнил песенку и Вольдемар Козел. Сегодня он не рискнул напялить на себя куртку с надписью "U.S.Army", а надел обычный костюм. Правда, и на этот раз не обошлось, чтобы не потешить сельскую публику своим необычным видом. Дело в том, что поречанские парни, если и надевают костюмы, то рубашки на все пуговицы не застегивают. Оставляют шею открытой. Изредка, в особо торжественных случаях, повязывают галстуки. Но чтобы кто-нибудь появился с бабочкой вместо галстука, этого не водилось и в помине. Вольдемар же на вечер явился с бабочкой в горошину. "Видно, приехал до нас городской артист", – шушукались бабки. Но когда Каледа объявила выход врача-лаборанта Поречской больницы, многие заулыбались. "Вишь ты, врач, он же и лаборант". По улыбкам пожилых женщин видно было, что в таком наряде Вольдемару лучше бы не выступать. Да к тому же еще и необычное имя. Может быть, все бы и обошлось, да на несчастье Каледа добавила: "Выступает Вольдемар Козел!" И при этом ударение поставила не на первом, а на последнем слоге. Не умышленно, конечно, а как-то непроизвольно. Тут уж зал разразился хохотом. Хотя Вольдемару и пришлось сконфузиться от такого приема, но спел он хорошо. Ему дружно аплодировали.
Закончились выступления. Ну и, как водится в таких случаях, после небольшого перерыва начались танцы под радиолу. Вольдемар уже решительно было настроился пригласить на танец Наталью. Но Алесь – он уже совсем выздоровел – разгадал этот замысел соперника. Разгадала его и Наталья. Она коснулась руки Алеся и сказала: "Может, потанцуем вместе". Алесь встал, коснулся рукой талии Натальи и повел ее в вальсе по кругу. Вольдемару ничего не оставалось, как пригласить другую девушку. Поблизости стояла Лина Мезенцева. От предложения она не отказалась, хотя и была в числе тех, кто от души смеялся в зале, когда объявили выход на сцену Вольдемара.
– Ну и какие ваши первые впечатления? – спросил Вольдемар.
– По-моему, все нормально. А вы, мне кажется, не очень довольны назначением?
– "Не очень" – это мягко сказано. Совсем недоволен. Ну чему тут быть довольным. Самая захудалая сельская участковая больница, в которой нет ничего. Все на уровне земской медицины.
– Вольдемар Пахомович, почему вы не хотите видеть, например, того, что в этой больнице будут почти все специализированные службы?
– Когда это будет? Да и будет ли?
– Я, например, убеждена, что все это будет. И притом очень скоро. Вы же знаете, что решила коллегия министерства?
– Все это показуха. Я ничему этому не верю.
– А что вы скажете, если через полгода все это наладится?
– Через полгода?
– Да, через полгода.
– Я, когда соберемся вместе, встану и скажу: "Товарищи, я был не прав".
– Я слышала, что вы не собираетесь здесь долго задерживаться?
– Ну сами посудите, какой смысл оставаться в этой дыре.
– Почему же "дыре", если здесь будут специализированные службы? А дворец? Вы видели, каким он будет?
– "Службы", "Дворец"... Все это – туманность Андромеды.
– Вы скептик по натуре?
– Я реалист и привык верить тому, что материально осязаемо.
Лина посмотрела на бабочку в горошину, потом перевела взгляд на вальсирующие пары. Вон там кружится Наталья Николаевна со старшим лейтенантом. Какими влюбленными глазами он смотрит на нее! Не так много Лина работает в Поречье. Но сколько она наслышалась об этом человеке? Как он безоглядно смел и мужественен. И ничего нет удивительного в том, что Наталья Николаевна пошла танцевать именно с ним, а не с этой "порхающей бабочкой". Лине расхотелось танцевать с Вольдемаром, который, как она поняла, и во сне видит себя только на олимпе. С трудом дождалась конца танца и поспешила к Люде Каледе, которая стояла в одиночестве и смотрела на своих воспитанников, теперь, считай, уже коллег.
– Почему вы не танцуете? – спросила Лина Каледу. Милая наивность. Ей, Лине, молодой и миловидной девушке, трудно представить, что Люде хотелось бы так же кружиться, как это делают многие другие. Но... видно, не всем поровну делит счастье судьба. Одних она прямо-таки засыпает удачами, радостью, весельем, других обходит, будто совсем не сознавая, что все хотят быть счастливыми.
– Да вот никак не выберу себе подходящего партнера, – шутливо ответила Люда. Но здесь Лина почувствовала и примесь горькой иронии. Как будто Люда и впрямь ждет только принца. – А ты почему сбежала от своего кавалера?
О, Людмила, оказывается, тонкий психолог. Она замечает то, чего не могут заметить другие.
– Самовлюбленный павлин, – ответила Лина.
– Правильно сделала. Из таких получаются тираны, от которых рано или поздно сбегают.
Кончился вечер. Может быть, первый такой вечер в Поречье. Многие расходились парами, некоторые группами. К Титовым шла пятерка: Наталья, Люда, Лина, Алесь и Вольдемар. Самолюбие Козела было уязвлено – от него сбежала Лина. Он был уязвлен и решал, что же предпринять. Такого с ним еще не было. В институте за ним гонялись девчонки. А здесь...
– Ну вот... мы и пришли, – сказала погрустневшим тоном Каледа. Ей придется возвращаться в одиночество. Как всегда после работы или вот после вечера. Она старается уходить из дому куда угодно: к приятельницам, знакомым, в кино, в театр. Лишь бы не оставаться одной в своей небольшой квартире. Втайне подумывала обзавестись ребенком. Но и это оказалось не простой задачей. Ей, умной, рассудительной, но уже немного перезревшей девушке, не так просто предложить себя первому встречному. А из знакомых мужчин никому и в голову не приходит прийти к ней домой и остаться на ночь.
Наталья сердцем чует, какие мысли не дают покоя Люде. Но чем и как помочь? Словами утешения? Но они могут еще больше разбередить душевную рану Люды. Каледа, как только подошли к дому Титовых, поспешно ушла, сославшись, что завтра ей рано вставать. Наталья с Алесем ушли к мосткам, любимому месту их зореваний. Остались Лина и Вольдемар. Совсем недавно Вольдемар узнал, что Лина приехала не так, как другие. Ее привезли на "Волге" родители. Узнал Вольдемар и то, что отец у Лины – председатель областного совета агропрома. Это не простая фигура. Возможности у него, конечно же, большие. Однако почему он не устроил Лину в областной, а то и в столичной клинике? И Вольдемар спросил:
– Ангелина Степановна, а почему вы не остались в столице или хотя бы в областном центре?
– А вы?
– Я? – удивился Козел. – Были бы у меня такие возможности, как у вас, я бы в эту дыру не поехал.
Лина вспомнила, что именно эта "дыра" разладила ее отношения с одним однокурсником, за которого она собиралась выходить замуж. Перед распределением дело, кажется, уже совсем было наладилось. Она побывала у его родителей, он приезжал к ней домой. Узнав, что отец Лины занимает высокий служебный пост, жених потребовал, чтобы молодым помогли остаться в областном центре. Родители Лины не только не возражали, но даже настаивали, чтобы их единственная дочь осталась дома. Сама Лина уже было согласилась на уговоры матери. Но после того, как жених определил свои условия – остаться в областном центре, – Лина ополчилась – да это же настоящий торг. Ему нужна не я, а мое приданое, мои возможности. Нет, этому не бывать... А теперь вот Вольдемар с той же жизненной платформой.
– Так почему? – переспросил Козел задумавшуюся Лину.
– Если все захотят работать в центрах, то кто же тогда останется здесь?
– Те, кому в жизни не повезло.
– Значит, нам с вами не повезло?
– Такова диалектика жизни, и тут ничего не попишешь. Почему пустеют села? Потому что жизнь кипит не здесь, а в городах.
Когда Лина училась в мединституте, она знала многих студентов, родители которых жили в Минске. Бывала в их семьях. И что же? Молодежь, та действительно дома не сидит. Театры, кино, концерты, дискотеки, просто вечеринки. А более пожилые люди? Многие из них в театр или кино десятки лет не ходят. В выходные дни вечерами сидят дома и смотрят телевизор. И в селе этих телевизоров полно. А попробуй предложи какой-нибудь городской паре перебраться в село. Ни за что! В их сознании какая-то психологическая инерция, застой, что ли. Лина не раскаивается, что уехала из города. Тут она многое узнает, тут она почти подружилась с хорошим, интересным человеком Натальей Титовой. В планах Натальи Николаевны добиться того, чтобы в Поречье было лучше, чем в городе, чтобы отсюда не уезжали, а наоборот, приезжали из города.
После затянувшейся паузы Лина спросила Козела:
– А кто, по-вашему, определяет эту диалектику?
– Жизнь. Кто же еще.
– Нет, Вольдемар Пахомович. Все определяют люди. Возьмите наше Поречье. Оставайся главврачом нашей больницы Инна Кузьминична Норейко, и все шло бы так, как было и пять и десять лет назад. А сейчас? Расширяется больница...
– Да не расширится она, – перебил Лину Вольдемар. – Вот увидите, не расширится.
– Я-то лучше знаю, чем вы, что расширится.
– Утопистка вы, Ангелина Степановна.
– Ну что ж, – развела руками Лина. – Убедить вас в этом, я вижу, дело безнадежное. Вас следует убеждать не словами, а делами. Я верю в талант Натальи Николаевны. Вот пройдет года три, и если вы еще будете здесь работать, сами увидите, во что превратится Поречье.
– Не знаю, буду ли я все эти три года здесь. Но посмотреть посмотрю. Даже если буду работать в другом месте, приеду, посмотрю. И если вы будете здесь, разыщу вас и скажу: "Ну, как, Ангелина Степановна? Кто был прав?"
Лина не стала больше спорить с Вольдемаром. Не совсем довольные друг другом они разошлись.
31
Смеркалось, когда Алесь Калан ехал на своем мотоцикле в райцентр. Время от времени он ночевал дома, у матери. Конечно, лучше бы участковому всегда быть на месте, тем более ночью, когда, как известно, и случаются обычно всякие ЧП. Но сколько можно спать в сельсовете на раскладушке, да и у матери после давешней истории с ним сердце не на месте.
Почти сразу за околицей дорога углублялась в смешанный лес. Кое-где уже брались позолотой листья берез. Еще, кажется, недавно на обочинах дороги буйствовал люпин. На пригорках синева его соцветий была светлой; в выемках она темнела, как, бывает, темнеют на горизонте синие тучи. Теперь люпин уже не тот, что в начале лета. На месте соцветий – бурые семена, листья блеклые, снизу совсем высохшие. В ветреную погоду они скрипуче шуршат, как шуршат в зимнюю пору заросли камыша.
Где-то впереди послышался выстрел – с деревьев с пронзительным криком сорвалась грачиная стая. Доехав до места, где переполошились птицы, Алесь остановился. Прислушался. Вроде бы все тихо. Лишь над деревьями не умолкает птичий грай.
И тут совсем недалеко раздался новый выстрел. Алесь съехал на обочину и, оставив мотоцикл, побежал в ту сторону, откуда долетел звук. Вскоре перед ним открылась поляна. Почему-то подумалось, что на таких осенью всегда растут рыжики. Посреди поляны какие-то люди. Трое, что они делают? Подбежал ближе. Заметив милиционера, все трое выпрямились. У их ног лежала, вздрагивая последней дрожью, лосиха, а поодаль стоял и тоже дрожал, не решаясь уйти от убитой матери, лосенок.
– Кто такие? – спросил Алесь.
– Охотники, – ответил бородатый мужчина, по всем признакам старший в этой группе.
– Вижу, что охотники, только какие?
– Обыкновенные. У нас лицензия.
– Прошу предъявить документы.
Хлопнула дверца автомобиля. Алесь обернулся на звук и увидел стоявшие в кустах "Жигули". За стеклом мелькнул знакомый – губы хоботком – профиль Корзуна. В этот момент Алесь ощутил тяжелый удар по затылку. Поляна качнулась, деревья как-то странно наклонились, и, как во сне, послышался голос бородача: "Скорее заводи!"
Больше Алесь ничего не помнил. Ничего! Не знал, сколько он пролежал в лесу. Очнулся в больнице. Раскрыл глаза, хотел повернуть голову, но острая боль пронзила затылок. Нет, двигаться нельзя. Осторожно огляделся. Увидел рядом металлическую стойку, какой-то стеклянный баллон с прозрачной жидкостью и тянувшуюся от него к руке пластмассовую трубочку. Попробовал шевельнуть рукой – не дала боль в локтевом сгибе.
Где же он? Рядом с его кроватью сидит кто-то в белом. Вот только никак не узнать, кто это. Наверное, оттого, что в палате слабое освещение.
