Текст книги "Связанная (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 27
Кетан замер. Знакомый ужас в его нутре неимоверно усилился в ответ на боль, прозвучавшую в голосе Айви. Его пара была в ужасе от того, что должно было произойти – и он тоже. Но в ее тоне, в ее действиях было гораздо больше, чем страх. Там была любовь. И эта любовь зажгла глубокое тепло в его груди, которое отозвалось в сердце и распространилось наружу, борясь с этим страхом, борясь с тенью неизвестности, которая теперь, как никогда, нависла над ними.
Он не позволил бы упустить ни единого мгновения, которое они провели вместе.
– Я твой, – прохрипел он, обхватив ладонью ее затылок. – Ничто не отнимет меня у тебя. Ни Клубок, ни Восьмерка, ни она.
Повернув голову Айви в сторону, он провел лицом по ее волосам, вдыхая их сладкий аромат, пока не добрался до шеи.
Он не мог поцеловать ее как следует, но все равно ласкал ее плоть нежными движениями рта и языка. У Айви вырвался прерывистый вздох, и она запустила пальцы в его волосы, прижимая его к себе, когда наклонила голову, чтобы облегчить ему доступ.
Кетан провел языком у нее за ухом. Она вздрогнула, сильнее вцепившись в его волосы, и ее плоть, такая отзывчивая, покрылась крошечными бугорками. Затем он снова опустил рот к отметинам на ее плече – его отметинам – и провел по ним языком, в груди урчало от гордости и желания.
– Кетан, – прошептала она, прижимаясь к нему всем телом.
Его застежки обхватили ее бедра и прижали к своей ноющей щели. Его член уже пульсировал и рвался наружу, стремясь погрузиться в тепло своей пары.
Айви повернула к нему лицо, ее губы скользнули по его щеке, прежде чем она поцеловала основание его жвала.
– Заяви на меня права, Кетан, – она опустила руки ему на плечи и провела пальцами по твердым выпуклостям его груди, слегка царапая ногтями. – Покори меня. Сделай меня своей, снова и снова.
Кетан открыл рот, чтобы прикусить зубами ее плечо, заставив ее снова вздрогнуть.
– Я покорил тебя, женщина.
– Докажи это. Как ты делал раньше.
Брачное безумие всколыхнулось глубоко внутри него. Он запустил пальцы в ее волосы и сжал их, мышцы дрожали от этого нарастающего инстинкта, от этой всепоглощающей потребности. Но он пока не собирался сдаваться. Он будет тем, кто предъявит права на Айви. Он будет тем, кто спарится с ней, по своей воле, по своему выбору.
Он был завоевателем.
Подняв голову, он потянул ее за волосы назад, заставляя поднять подбородок. У Айви перехватило дыхание, когда Кетан наклонился, его лицо оказалось на расстоянии нити от ее лица. Кончики клыков на его жвалах скользнули по ее щекам.
– Ты моя, Айви, – прорычал он. – Я заявляю на тебя права, отныне и навсегда, – он поймал ткань, обернутую вокруг ее тела, нижней рукой. – Ты моя. Телом, – он сорвал ткань, бросив ее на пол, – сердцем и духом.
Ее тело, мягкое, манящее человеческое тело, прижалось к нему: ее груди с розовыми твердыми вершинками прижаты – к его груди, ее живот – к его животу, и ее горячее лоно – к его щели. Ощущение ее присутствия подтолкнуло его к действию. Безумие гудело в его голове, требуя контроля.
Но сильнее всех этих побуждений был ее запах – восхитительный аромат, который усиливался с каждым его вдохом, который искушал его больше, чем что-либо другое. Аромат, который заставил его жаждать настоящего вкуса своей пары.
Его задние лапы уже вытягивали шелк из фильер, когда он отстранился от Айви, продолжая держать ее за волосы, но разорвав любой другой контакт между их телами. В ее отсутствие его шкуру покалывало, и щель немедленно разошлась, позволив стержню вырваться на свободу.
– Моя пара желает удовольствия? – спросил он, взяв ее за подбородок и заставляя встретиться с ним взглядом.
Ее голубые глаза блестели из-за слез, которые она недавно пролила, но их цвет потемнел от желания.
– Да. Она желает своего мужчину.
Айви потянулась к нему. Хотя он жаждал ее прикосновения, он поймал ее запястья прежде, чем ее руки коснулись его шкуры, и поднял их над головой. Не задумываясь, он обмотал шелковую прядь вокруг ее рук, быстро завязывая тугие узлы.
– Я предъявил права на тебя, человек. Ты получишь, – он прикрепил нить к потолку и позволил ей принять ее вес, – только то, что я дам.
Быстрее, чем даже он мог осознать, его руки расправили шелк вокруг ее бедер и коленей, отрывая ступни от пола. Ее запах только усиливался; с каждой петлей, с каждым узлом ее желание разгоралось.
Он посмотрел на свою пару. Ее кожа раскраснелась, грудь вздымалась, и эти груди, такие тяжелые, такие чувствительные, были приподняты. Его взгляд скользнул ниже, к выпуклости ее живота, где рос их выводок. В нем снова проснулся тот глубокий, мощный инстинкт – это были гордость, собственничество, желание защитить, все.
Она принадлежала ему во всех отношениях. На ее теле и душе были его метки, и она приняла его семя. И все же его голод по Айви никогда не будет удовлетворен, независимо от того, сколько ее у него было. Это было больше, чем Клубок, необъятнее, чем звездное небо, простиравшееся над ветвями джунглей.
Его взгляд опустился еще ниже. Ноги Айви были раздвинуты, обнажая для него ее лоно. Ее сущность блестела на внутренней стороне бедер и лепестках щели, маня его, искушая.
Казалось, что шкура Кетана натянулась на его мышцах и костях, когда он двумя руками обхватил Айви за зад и поднял ее. Его жвала широко раскрылись и подергивались в предвкушении, а когти укололи ее нежную плоть. Он опустил лицо и глубоко вдохнул.
Кетан зарычал на выдохе, звук был волнообразным от его собственной всепоглощающей потребности. Айви задрожала и тихо застонала, приподнимая бедра навстречу ему.
Ее желание только усилило его собственное. Он перевел взгляд вверх, на ее живот и груди, и увидел, что она смотрит на него с блестящими глазами и приоткрытыми губами.
Его маленькая пара показала ему красоту в большем количестве форм, чем он мог себе представить. Каждый раз, когда он смотрел на нее, было что-то большее, что можно было оценить, черта, в которой можно потеряться. И не было ничего, в чем он мог бы раствориться так, как в похоти, горящей сейчас в ее глазах.
Но она требовала завоевателя.
– Умоляй меня, Айви, – прохрипел он, позволяя своему дыханию снова коснуться ее лона. – Умоляй меня об удовольствии.
– Пожалуйста, – ее ресницы затрепетали, когда голова откинулась в сторону и опустилась на руку. Она обхватила пальцами шелковые переплеты и снова потянулась к его рту. – Прикоснись ко мне, Кетан.
Он опустил голову немного ниже и высунул язык, проводя им по внутренней стороне ее бедра, чтобы попробовать ее сущность. Он не мог сдержать дрожь – и он не смог бы сдерживать себя намного дольше. Один только ее запах свел бы его с ума еще за несколько ударов сердца.
– Умоляй.
– О Боже, – ноги Айви задрожали. Из ее влагалища потекло еще больше нектара. – Пожалуйста. Пожалуйста, ты нужен мне, Кетан, – тихо дыша, она выдержала его взгляд. – Поцелуй меня.
С рычанием он поднял ее к своему лицу и пронзил языком лоно, чтобы извлечь ее сущность прямо из источника. Айви ахнула и закрыла глаза, откинув голову назад. Кетан провел языком по внутренним стенкам ее лона, с волнением наблюдая, как они сжимаются вокруг них, а затем отстранился, чтобы ощутить ее вкус своим ртом.
Прежде чем он успел даже подумать об этом, его голод и желание заставили его облизать ее складки. Он слизывал росу с лепестков, щедро облизывал набухший бутон на вершине ее лона и погружался в глубины снова и снова, выпуская все больше и больше ее сладкого нектара, чтобы утолить свою бесконечную жажду. Она ухватилась за нити и покачивала бедрами в такт движениям его языка, добиваясь своего удовольствия любым доступным способом – и он доставлял ей его.
Ее стоны наполнили комнату. Не было необходимости молчать, не было необходимости прятаться. Теперь ничто не помешает ему услышать музыку ее удовольствия.
Движения ее бедер становились все более неистовыми по мере того, как он увеличивал темп и полностью отдавался своему голоду. Когда он быстро провел языком по этому маленькому бугорку удовольствия, ее бедра сжались вокруг его головы, и ее стоны превратились в задыхающиеся вскрики; он жадно пил ее поток, крепко прижимая таз к своему лицу и не позволяя ей сбежать, несмотря на то, что она извивалась и брыкалась. Пока она была охвачена оргазмом, он произнес только одно слово, зарычав прямо в ее щель.
– Моя.
Это заявление разрушило тот контроль, который он сохранял. Брачное безумие захлестнуло его.
Поднявшись, он обхватил ее нижними руками, раздвинул бедра и вошел в нее мощным толчком. Ее лоно так плотно обхватило стебель, что его тело напряглось. Он издал бессловесное рычание и прижал когти к ее коже, когда невозможное, непреодолимое давление сжало его стержень, и его разум поплыл в тумане потребности и ощущений.
Это должно было его погубить. Всего было слишком много сразу, слишком сильно, но он должен был получить больше. Это было за пределами страстного желания, за пределами потребности. Это было всем – она была всем.
Кетан подтянул передние ноги под Айви, обхватил руками за задницу, а застежками – ее бедра, отодвинулся и снова вошел в нее, пока его таз не оказался на одном уровне с ее.
– Блядь, – выдохнула Айви. Ее глаза, полуприкрытые веками, встретились с его. – Еще раз.
Инстинкт воспринял это не как просьбу, а как требование – вызов. Но он зашел слишком далеко, чтобы обращать на это внимание. Он поднял ее, откинул свои бедра назад и прижался к ней снова, и снова, и снова. Ее влажное тепло прижималось к нему, приветствовало его, жадно втягивало его стебель. Он зарычал, яростно толкаясь в нее, все глубже и глубже, не в силах проникнуть достаточно глубоко.
Ее груди подпрыгнули, и он накрыл их своими ладонями, сжимая и дразня ее соски. Она выгнулась навстречу его прикосновениям, безмолвно умоляя о большем, когда ее голова откинулась назад.
Давление в нем нарастало; оно становилось вдвое сильнее, втрое, с каждым движением его бедер. Но ему нужно было больше, нужно было больше от нее – нужно было, чтобы ее руки были на нем. Ему нужны были кончики ее пальцев, проводящие огнем по его шкуре. Ему нужно были укусы ее маленьких ноготков.
Одна из его верхних рук взметнулась над головой Айви. Его когти перерезали нить, привязывавшую ее к потолку. Она всем весом навалилась на него, и он сорвал веревку с рук, чтобы освободить их. Чтобы освободить ее. Она без колебаний обвила руками его шею, придвинувшись ближе, ее дыхание смешалось с его. И она использовала свою новую свободу, чтобы двигаться вместе с Кетаном, встречая его толчок за толчком, ее соски касались его груди.
– Ты мой, – прохрипела Айви, запустив пальцы в его волосы и сжимая пряди. – Моя пара. Мой Лувин, – она застонала, прижимаясь к нему, ее сущность покрыла его стебель и щель. Она прислонилась лбом к его головному гребню. – Мой.
Ее губы встретились с его ртом, и внезапно ее тело напряглось, а движения замедлились. Она зажмурилась и вскрикнула от удовольствия.
Сжатие ее лона вокруг его стержня было за пределами всего, что Кетан когда-либо чувствовал, но это было ничто по сравнению с этим словом, слетевшим с ее губ с такой страстью и чувством собственничества. Он взревел, прижимая ее к себе в последний раз, все его тело напряглось, а стебель загудел, готовый взорваться, когда золотое сияние ее волос в солнечном свете заслонило его зрение.
Давление ослабло. Его семя излилось в нее, высасывая из него все, а затем наполняя экстазом. Его усики вытянулись внутри нее, трепеща и вибрируя, и ее конвульсии начались заново, вытягивая еще больше его семени.
В те моменты он не мог различать их тела. Она была одним целым с ним, а он с ней.
Моя. Твой. Моя пара.
Мое все.
Ногти Айви впились в его шкуру, когда она издавала приглушенные крики у его шеи, ее дыхание обжигало его кожу. Она шептала слова любви, которые он не понимал, и снова и снова говорила ему, что любит его, крепко прижимая к себе во время дикого наслаждения.
И он обнял ее, крепко прижимая к себе, не желая расставаться ни с одной ее частью. Лоно Айви затрепетало вокруг его стержня, и ее влажное от пота тело задрожало. Кетан глубоко вдохнул, вдыхая аромат их совокупления, когда провел губами по отметинам на ее плече.
Что-то влажное коснулось его шкуры и потекло по спине. Айви шмыгнула носом, охваченная дрожью.
Он крепче прижал ее к себе, проведя рукой по ее волосам, чтобы медленно расчесать их когтями.
– Ах, моя Найлия. Больше никакого страха. Больше никакой печали.
– Обещай, что не позволишь ей забрать тебя у меня, – прохрипела она.
Ярость, которую он так долго вынашивал, вспыхнула глубоко в его груди. Королева действительно не оставила ничего незапятнанным.
– Она не возьмет меня, – пророкотал он. – Когда я в следующий раз встречу Зурваши, она встретит свой конец. – Я вплетаю свои слова в узы, в нити моего сердца.
ГЛАВА 28
Келли вздохнула и запрокинула голову, чтобы посмотреть на серое небо раннего утра.
– А мне обязательно?
– Все остальные так делали, – сказал Коул, подбрасывая еще одну ветку в огонь. – Не будь трусишкой перед нами сейчас, Келли.
– Я действительно не понимаю, почему разговор пошел в этом направлении. Разве мы не должны оставить все это позади? Прошлое в прошлом и все такое?
– Да, это так, – ответила Лейси с усмешкой. – Но мы также оставили музыку, телех и книхи позади, поэтому наши возможности для развлечений довольно ограничены.
– Вернемся к основам, – сказал Уилл, прежде чем откусить еще кусочек мяса.
Коул хмыкнул.
– Интересно, что пещерные люди делали для развлечения.
– Истории, – улыбаясь, Айви передала Кетану дымящийся кусок жареного мяса. – Люди всегда рассказывали истории, верно? Еще до того, как мы достигли того же уровня, что и вриксы.
Кетан благодарно кивнул и отправил еду в рот. Вкус сока поразил его язык, и он издал трель, в благодарность. У вриксов, сколько они себя помнили, было сушеное мясо, чтобы сохранить его, но большую часть жизни Кетана обычным делом было есть добычу сырой.
Он пришел сюда, чтобы насладиться вкусом мяса, когда оно приготовлено.
– Ага, – сказал Диего. – Поделиться историями всегда было частью человеческого опыта.
Взгляд Айви задержался на Кетане.
– И как мы могли знать, что этот опыт будет распространен далеко за пределы самого человечества?
Коул фыркнул, взял еще один кусок и разломил его надвое.
– Сейчас слишком раннее утро, чтобы вести такие глубокие разговоры. Келли от этого не отвертеться. Она должна рассказать нам историю.
Келли поджала губы и сморщила нос.
– Рассказывать историю – это одно, но почему она должна быть неловкой?
– Потому что это то, что укрепит самые прочные узы в нашем маленьком сообществе, – сказал Диего. Этим утром он сбрил волосы с лица; было странно видеть его таким, каким он впервые проснулся эти восьмидни назад. – Все мы в какой-то момент своей жизни испытывали смущение. Поделиться некоторых из этих моментов поможет нам увидеть друг друга на более глубоком уровне, увидеть, что все мы несовершенны, но что мы доверяем друг другу настолько, чтобы быть несовершенными.
Уилл усмехнулся и покачал головой.
– Ты сказал, что ты медбрат или пси отерапвт, Диего?
Диего ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы. Несколько Терновых Черепов, сидевших с группой, склонили головы; им потребуется время, чтобы привыкнуть к таким выражениям.
– Я буду тем, кем ты хочешь меня видеть, Уильям, – сказал Диего.
Уилл опустил взгляд, но не раньше, чем Кетан уловил застенчивый блеск в его глазах или приподнятый изгиб губ.
– Ты не обязана ничем делиться, если не хочешь, – сказала Айви, опершись локтем на согнутую правую переднюю ногу Кетана и прислонившись к ней боком.
Ахмья посмотрела на травинки, которые теребила у себя на коленях; она заплела их в длинную аккуратную косу с едва заметными вариациями рисунка по всей длине.
– Я могла бы вместо этого рассказать еще что-нибудь о себе, если хочешь?
– Уф, – плечи Келли поникли, и она опустила голову. – Нет, ты не обязана этого делать. Я расскажу историю. Но короткую, хорошо?
– Эти шеловеки говорят много слов, – сказал Гарахк, сидевший слева от Кетана. – Они когда-нибудь молчат?
Кетан защебетал.
– Да, но это редкость.
Хотя он и не понимал всего, о чем они говорили, Кетан понимал причину их поступка – страх. Они знали, что битва с Зурваши приближается. Глаза Гарахка, которые исполняли роль, аналогичную Когтям Королевы, сообщили, что Зурваши разбила лагерь на краю болота, ближайшего к Калдараку, и с ней по меньшей мере пятьдесят Когтей и Клыков.
Этот разговор был для людей способом отвлечься от того, что должно было произойти. Способом забыть, к чему они готовились последние два дня, проигнорировать все возможные последствия, которые, несомненно, проносились в их головах.
Келли перевела дыхание.
– Ладно, иногда, когда я была маленькой, моим родителям приходилось уезжать из города по работе, и я оставалась в доме своей бабушки, – нежная улыбка приподняла уголки ее рта. – Мне там нравилось. У нее всегда было это сдопное печенье, которое продавались в маленьких жестяных коробках, и так много пушистых вязаных одеял, и она всегда прижималась ко мне на див-ване и смотрела передачи о природе и наухе. И запах… Я думаю, это был запах старости, но он был хорошим. Такой успокаивающий. В любом случае, в детстве я любила сок. Все виды сока. И вот однажды я была у своей бабушки, готовилась к шхоле, открыла холодтильник, а там был этот фиолетовый сок. Я думала, что это был сок грейпфруха, хотя на упаковхе я точно видела чернослив. Мой мозг говорил, что это просто какой-то необычный грейпфрух. Я выпила четыре стакана. Даже не думаю, что мне он действительно понравился, но просто… Наверное, я действительно хотела пить? Так что какое-то время все было в порядке. Я пошла в шхолу, играла с друзьями, расширяла свой кругозор. Но потом, сразу после обеда, меня проняло.
– О. О, нет, – выдохнула Лейси, широко раскрыв глаза.
– О, да. Прямо посреди репетиции для сольного концерта, к которому мы готовились.
– На глазах у всех? – спросил Коул.
Айви съежилась.
Келли рассмеялась и покачала головой.
– Нет, слава Богу. Я добралась до туалета, но… – она прочистила горло. – Просто скажу, что в тот день я потеряла свою любимую пару штанов. Конец.
Коул тяжело вздохнул.
– Дерьмо.
– Да. Буквально.
– Ах, черт, я не хотел…
– Не беспокойся об этом, – Келли махнула рукой. – Это действительно было дерьмово. Но в основном, знаешь… там, внизу.
Люди рассмеялись. Их непринужденный смех казался идеальным дополнением к треску костра, делая его каким-то образом теплее и гостеприимнее. Вриксы тоже щебетали, хотя большинство из них не поняли ни юмора истории Келли, ни слов, которыми она ее излагала. Даже Кетану не хватало понимания человеческого бытия, чтобы собрать воедино то, что она не рассказала до конца.
Но человеческий смех был тем, что Диего однажды назвал заразсным – он передавался от человека к человеку. Он сказал, что говорит с большим знанием дела из-за своего обучения целительству, комментарий, который в то время вызвал несколько смешков.
Возможно, с годами Кетан научился бы по-настоящему понимать такие вещи.
Он просто должен был убедиться, что у них с Айви есть эти годы, которые они смогут провести вместе.
Кетан положил руку на плечо Айви, массируя ее напряженные мышцы, и она прижалась к нему чуть крепче. Она накрыла эту руку своей и слегка сжала.
В свою первую ночь в Калдараке, Кетан и его племя снова встретились с Налаки, чтобы выработать план своего выступления против Зурваши. Калдарак мог бы выиграть эту битву с королевой, если бы до этого дошло, но Налаки сказала Кетану, что у нее достаточно опытных воинов, чтобы сравняться по численности с Зурваши, и не более – и тогда, многие из ее вида окажутся уязвимыми в небольших поселениях вокруг Клубка.
К тому времени, когда они утвердили свой план, луны были уже высоко. Казалось, что никто не был рад принятым решениям, но никто не мог их оспорить. Кетан во время встречи особенно протестовал против присутствия людей. Он хотел, чтобы они остались в Калдараке или, что еще лучше – ушли куда-нибудь подальше и прятались до тех пор, пока Зурваши не исчезнет. Но Айви и люди настаивали на том, что битва принадлежит им в той же степени, что и Кетану.
Зурваши убила Эллу и поклялась уничтожить оставшихся людей.
И хотя Налаки не была рада делать это, в споре она встала на сторону людей. Для Терновых Черепов любой, кто готов сражаться, чтобы защитить своих сородичей, свой дом, – в душе был воином, и они не стали бы отказывать людям в их праве на битву.
И Кетан не мог отрицать, что идеи, внесенные людьми, вполне могли бы переломить ход битвы в их пользу, если бы дело дошло до открытой войны. Вриксы были сбиты с толку просьбами Келли о животном жире, но выполнили их. Следующие два дня люди, Терновые Черепа и теневые охотники работали вместе, готовя выбранное ими место битвы – джунгли недалеко от Калдарака.
Теперь эти человеческие идеи не казались такими странными.
Коул тоже был занят, на него снизошло вдохновение после того, как он побаловался с несколькими палками, упавшими на одну из платформ. После целого дня возни с различными инструментами и кусками дерева он попросил Рекоша сплести ему тугую, прочную шелковую нить. Позавчера, когда садилось солнце, Коул продемонстрировал свое творение – лук.
С помощью полоски гибкого дерева и шелковой нити он создал оружие, которое могло запускать крошечные копья, называемые стрелами, со значительной скоростью и силой. Он сказал, что научился штреельбе из лука, когда был ребенком, и что его лук не очень хорош, но вриксы увидели его преимущество.
Телок, Коул и несколько Терновых Черепов провели вчерашний день, изготавливая столько луков и стрел, сколько могли. Хотя Кетан сомневался, что это оружие сможет убить врикса – особенно такого, как Зурваши, оно позволит людям наносить урон на расстоянии, если возникнет необходимость.
Чем дальше они были от воинов королевы, тем лучше.
Если повезет, люди сегодня будут практиковаться с оружием. Только Коул был знаком с его использованием, и хотя Уилл и Лейси проявили потенциал, каждому требовалось время, чтобы научиться. То же относилось и к нескольким вриксам, которые попробовали стрелять из луков.
Будущее никогда не дает никаких гарантий – тем более сейчас, больше, чем когда-либо.
– Ты несешь в себе страх, Кетан? – спросил Гарахк, наклоняясь ближе. Он ткнул Кетана локтем. – Глубоко в своем нутре?
Кетан посмотрел на Айви сверху вниз.
– Да.
– Твоя Королева-Кровопийца сеет страх и войну. Но страх не рождает стыда.
– Это так. Но я не боюсь ее, несмотря ни на что.
– Не стыдись, теневой охотник. Она вселяет страх и в мое нутро, – Гарахк постучал кончиком ноги по земле. – Не бывает воина без страха.
– Но воин действует вопреки ему.
– Да. Ты несешь в себе мудрость, почти такую же великую, как моя, – Гарахк поднял руку, согнув большой и указательный пальцы на крошечном расстоянии между ними. – Еще немного мудрости, и мы станем одинаковыми.
Кетан защебетал, но его веселье быстро угасло.
– Я не боюсь ее, Гарахк. Я боюсь… того, что она хочет отнять у меня. Боюсь того, что я могу потерять. Ты понимаешь?
Глаза Тернового Черепа переместились на Айви, и его жвалы дернулись вниз.
– Я понимаю твои слова, Кетан. Понимаю их до глубины души.
Айви снова сжала руку Кетана и посмотрела на него через плечо. Хотя она улыбнулась, он не упустил проблеск страха в ее глазах. Да и как он мог не заметить, если страх был в них уже так давно? Как он мог, когда Зурваши была причиной этого страха?
Они с Айви не были уверены, стоит ли им рассказывать Налаки и Гарахку о ее состоянии, поскольку понятия не имели, как отреагируют Терновые Черепа. Воспримут ли они это как ужасное предзнаменование, как мерзость, чудовищную вещь, как, несомненно, восприняла бы это Зурваши? Решат ли они изгнать племя Кетана – или, что еще хуже, заявят, что нельзя допустить существования такого выводка?
И все же, в конечном счете, самым важным для Кетана было то, что Айви и их выводок были в безопасности. Несмотря на всю свою ярость, всю свою решимость, всю свою определенность, он не мог сказать, что принесет будущее. Он был уверен, что Зурваши придет. Он был уверен, что она согласится сразиться с ним в одиночку.
Как только начнется эта битва, невозможно предугадать, что произойдет.
Если он не сможет защитить свою пару, если его друзья или сестра не смогут, кто-то должен это сделать. И как он мог попросить об этом Терновых Черепов, не сказав им сначала, что Айви носит в себе выводок – его выводок?
Налаки и Гарахк внимательно слушали слова Айви и Кетана. В их глазах ясно читалось недоверие, но оно исчезло, сменившись растущим изумлением. Когда Налаки попросила потрогать живот Айви, Айви улыбнулась так лучезарно, что у Кетана защемило сердце, а все его тело напряглось при мысли о том, что самка Тернового Черепа положит руки на его маленькую пару.
Но Айви согласилась. Каким-то образом Кетан удержался на месте, наблюдая, как огромная рука Налаки опускается, чтобы накрыть живот Айви и птенца внутри. Часть его разума осознавала происходящее – связь, которая сформировалась между самками в тот момент, связь материнства и ожидания, восторга и неуверенности. Но другая часть требовала, чтобы он дал отпор Терновому Черепу, потому что одного движения ее пальцев было бы достаточно, чтобы глубоко вонзить когти в плоть Айви.
Однако дайя Терновых Черепов была исключительно нежна и, с разрешения Айви, исследовала немного больше. Она внимательно изучила руки Айви, вплоть до крошечных кончиков пальцев; она положила руку на плечо Айви, заставляя ее покачиваться, пока та изучала ноги человека, явно удивляясь, как такое существо может оставаться в вертикальном положении. Она прикоснулась к волосам Айви и даже заплела несколько прядей в косу. Позже, в знак взаимного доверия и дружбы, Налаки подвела Айви к гнезду в углу и позволила ей потрогать яйца.
– Мы, вриксы, и эти шеловеки созданы друг для друга, – сказала Налаки. – Если нет, то почему они могут общаться с нами? Почему они могут делать с нами выводков? Я не могу поверить, что что-то подобное могло произойти, если бы на то не было воли Восьмерых, а если это не их воля… Я бы усомнилась в их мудрости…
Гарахк зашипел на нее.
Налаки щелкнула жвалами и уставилась на него.
– Я поделюсь теми словами, которые выберу, мой Лувин. Ты видишь это так же хорошо, как и я, ты – мои глаза. Все так, как сказала Айви. Эти шеловеки выглядят по-другому, но внутри они такие же, как и мы.
Прошлой ночью, пока Айви и другие люди готовили ужин, Кетан снова пошел поговорить с Налаки и Гарахком. Он получил от них клятву. Если с ним и его друзьями что-нибудь случится, Терновые Черепа защитят Айви. Они будут заботиться о ней и ее выводке именно так, как сказала Налаки – как будто они были Терновыми Черепами, вылупившимися прямо здесь, в Калдараке.
Их обещание сняло тяжесть, навалившуюся на Кетана. Это было последнее подобное бремя, которое он мог сбросить; остальное он будет нести в одиночку до конца. Пока не убьет своего врага.
Гарахк опустил подбородок, указывая на людей, сидящих по другую сторону костра.
– Они закончили делиться историями?
– Да, – сказала Айви, – я думаю, что да.
– Я бы поделился историей. Передашь ли ты ее им своими словами на языке шеловек?
Айви еще немного повернула туловище, повернувшись лицом к Гарахку.
– Передам.
Кетан поднял свои жвалы в улыбке и осторожно зацепил когтем волосы Айви, заправив их ей за ухо, чтобы он мог полностью видеть ее лицо. Она казалась почти потусторонней, когда огонь был позади нее, и его свет танцевал на ее коже и мерцал в глазах.
Наклонив голову, Гарахк перевел взгляд на Кетана.
– Это история о войне между моими и вашими. Оскорбит ли она тебя?
– Нет, – ответил Кетан.
Его ответ поддержали друзья и сестра. У него не было желания, чтобы ему напоминали о тех событиях, о том, что он сделал и что потерял, но Терновые Черепа смотрели на вещи по-другому. Если Айви действительно хотела создать здесь дом – и Кетан это видел, видел, как они находят здесь счастье и покой, – ему пришлось бы научиться их обычаям.
Ему придется научиться смотреть на свое прошлое по-другому. Он только надеялся, что это станет легче после смерти Зурваши.
– Эта история много раз всплывала в моей голове с тех пор, как я увидел вас в трясине, – сказал Гарахк, а Айви переводила для людей. – Я хотел бы поделиться словами о воине с великим шар'тай, теневом охотнике, которого мы почитаем с того дня, как он стал участником битвы. Твои и мои сражались в трясине. Голодная грязь засасывала наши ноги, эшкены кусали наши шкуры, но мы сражались упорно. Вы были близки к нашему дому, к Калдараку. Черные меха сражались как одно целое с трясиной и причиняли нашим сильную боль и ранения, пока не пришла наша дайя со своими воительницами. Одну из них звали Окалан ка'Хана, Разрушительница Золотых Панцирей. Она без страха вышла вперед, чтобы сразиться с твоими в черных мехах.
Гарахк согнул пальцы, словно сжимал невидимое древко, и выбросил руку вперед.
– Ее копье било, как молния, пронзая черные меха, как игла пронзает ткань. Когда оно сломалось, ее булава ударила так сильно, что повалила деревья. Она прошла сквозь воинов в черных мехах, и только один стоял перед ней. В черных мехах, он был невысокого роста, но сложен как Терновый Череп – широкий и сильный.
В груди Кетана завибрировало низкое гудение, и он посмотрел на Уркота, который наклонился вперед, положив руки на согнутые передние ноги, и настороженно наблюдал за Гарахком.
– Окалан взмахнула булавой. Та разлетелась вдребезги о его головной гребень, но широкого не свалила. Его копье глубоко вошло ей в живот. Окалан не была бы убита таким, как он. Она взревела и схватила воина в черных мехах. Его сила была велика, но ее – еще больше. Наши воины услышали звук, когда она оторвала ему руку. Раздираемая плоть и хрустящая кость. Болотная вода была красной от его крови, когда она отбросила его в сторону. Но широкий не захотел принять смерть. Он поднялся из воды и ответил на рев Окалан, и его зов потряс болото. Когда его копье снова пронзило Окалан, он поднял свою упавшую руку и использовал ее, чтобы убить ее. В тот день трясина выпила много крови, но тот бой не будет забыт теми, кто был свидетелем. Мы назвали его Трехрукий, Сокрушитель Молота.
Несколько других Терновых Черепов, присоединившихся к группе, издали бессловесные звуки согласия и ударили кулаками в грудь.
– Он серьезно забил врикса до смерти своей рукой? – спросила Келли, переводя широко раскрытые глаза с Айви на Уркота. – Это безумие.
