Текст книги "Горячий декабрь (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Глава 6
Искра сделала последний глоток стаута и со стуком поставила кружку на стол.
– Я все, – сообщила она.
– После двух кружек пива? – Ян покачал головой, изображая притворное отвращение.
– Ты же хочешь, чтобы я тебе дала, а два пива мой предел. Мне нужно быть трезвой.
Он пожал плечами.
– Тебе вовсе необязательно быть трезвой для этого. Технически.
Искра засмеялась так сильно, что даже фыркнула, отчего рассмеялась еще сильнее. То, как Ян произнес слово «технически» задело ее чувство юмора. Ей стоило винить пиво. Да, наверное, это пиво. Он передал ей салфетку, потому что она была близка к опасной ситуации, когда у нее из носа могло что-то вытечь. Она пробормотала «спасибо» и взяла себя в руки.
– Ужасно, что я это сказал, да? – спросил он, улыбаясь и гордясь тем, что заставил ее фыркать от смеха. – Пожалуйста, не рассказывай кадровикам, что я это сказал.
– Никогда.
– Одна девушка во время секса сказала мне: «Если я засну, можешь продолжать. Я не возражаю». Вскоре мы расстались. Ты в порядке?
– Да. Извини, – попросила прощения она, отодвигая от себя пиво. – Дурацкий момент.
– Не извиняйся, – произнес Ян с улыбкой. – Приятно видеть, как ты дурачишься. Я не знал, что в тебе это есть
– Ну, конечно, есть.
– Ты настолько круче меня, что это вгоняет меня в депрессию, – признался он.
Она закатила глаза и откинулась на спинку диванчика. Они съели так много жирной еды, что, скорее всего, следующий раунд секса следует отложить на час или два. «Секс – это как плавание», – говорил Ян. Нужно подождать хотя бы двадцать минут после еды перед тем, как возвращаться в бассейн – или в киску – в зависимости от обстоятельств.
– И насколько я крута? – поинтересовалась она. – И в каком именно аспекте я круче? У тебя есть деньги, шале, и ты, знаешь ли, пристойно выглядишь.
– Пристойно? Спасибо. Мой член никогда не был настолько твердым.
– Пожалуйста. А теперь ответь на вопрос.
Ян посмотрел на нее поверх своего бокала. Он определенно был любителем индийского эля, который она уважала, хотя и считала слишком хмельным вкус.
– У тебя тату сексуальных женщин на бицепсах, как у долбанного моряка. И у тебя панк на голове. И у тебя панк-грузовик. И ты сварщица. И не просто художница-сварщица, но и настоящая сварщица. Это круто.
– Мне кажется, ты путаешь крутость с бедностью. Этот грузовик – единственный, который я смогла себе позволить. Я занимаюсь сваркой, вернее занималась, потому что это была единственная работа, которую я смогла найти за более или менее достойную плату. У меня короткие волосы, потому что так я не смогу опалить их в маске. А насчет тату... ну, хорошо, они крутые. Тут ты меня понял.
– Они крутые. Помню, я хотел себе тату, но отец меня бы убил. К тому времени, как я вырос достаточно, чтобы не спрашивать его разрешения, желание иметь тату пропало.
– Твое тело идеально. Ему не нужны чернила.
– Твое тело идеально. Зачем тебе чернила?
– Я хотела этого. – Она пожала плечами. – Никаких других причин. Люблю Бетти Пейдж[3]3
Бетти Пейдж – американская фотомодель, снимавшаяся в 1950—1957 годах в таких стилях, как эротика, фетиш и pin-up. Во второй половине 1950–х поднялась в США до уровня секс-символа и, как считается, стала предтечей сексуальной революции 1960–х.
[Закрыть]. Люблю Рози Клепальщицу[4]4
Клепальщица Рози – культурная икона США, представляющая американских женщин, работавших на предприятиях во время Второй мировой войны, многие из которых производили боеприпасы и военное снаряжение.
[Закрыть]. Они – моя поддержка. Рози напоминает мне о том, что надо упорно работать. Бетти – о том, как упорно играть. Они были крутыми до того, как женщинам разрешили стать крутыми. И это круто.
– Милая команда – Бетти и Вероника[5]5
один из наиболее часто используемых типов любовного треугольника, который назван в честь одноименного комикса (до 1987 года он назывался «Archie’s Girls Betty and Veronica»). В таком любовном треугольнике главный герой мужского пола вынужден выбирать между двумя девушками с диаметрально противоположными характерами. Бетти – милая и дружелюбная соседка, Вероника же – более соблазнительная и стильная, но с «опасным» характером – роковая женщина и яркая индивидуальность. Для усиления эффекта девушки обычно сильно различаются внешне: если Бетти – скромная и минимально (насколько это возможно) привлекательная, то Вероника – сама мисс фансервис; различается и цвет волос девушек: блондинке Бетти противостоит темноволосая или рыжая Вероника, рыжей или русой Бетти – Вероника–блондинка.
[Закрыть].
– В ее честь меня и назвали.
– Ты серьезно? Тебя назвали в честь героини из комиксов Арчи[6]6
Арчи комиксы – американская компания комиксов. Известна своими многочисленными книгами комиксов с участием вымышленных подростков Арчи Эндрюса, Бетти Купер, Вероники Лодж, Джагхеда Джонса, Реджи Мантла, Сабрины Спеллман и музыкальной группы «Джози и кошечки».
[Закрыть]?
Она закатила глаза и кивнула.
– Лучше Вероника, чем Бетти, да? Без обид, – сказала она своей тату с Бетти Пейдж. – Я имею в виду другую Бетти. А тебя в чью честь назвали?
– В честь Яна Флеминга.
– Парень, который писал книги о Джеймсе Бонде?
– Он – любимый автор отца. Могло быть и хуже. Он чуть не назвал меня Джеймс Бонд Эшер. Сколько надежд в таком случае пришлось бы мне оправдывать.
– Как-то не похож твой папа на Джеймса Бонда.
– Нет, – согласился Ян. – Он – противоположность Джеймса Бонда. Никаких рисков. Никакой опасности. Никакого соблазнения красивых женщин. После смерти матери он больше не женился. Он встречался с некоторыми, но немного. Его больше интересует моя личная жизнь, чем своя собственная. Я позволил ему отправить меня на три свидания вслепую за последние шесть месяцев. Вероятно, это было ошибкой, но я пытался забыть одну рыжеволосую сварщицу. Не помогло. С каждой по одному свиданию. Ни одного второго. Папа был еще более разочарован, чем я.
– Кем были эти женщины?
– Просто женщины, с которыми он был знаком. Дочери друзей.
– Хорошенькие дочери богатых друзей?
Ян пожал плечами.
– Ян?
– Да, вроде того, – ответил он. – Одна была профессором, вторая доктором, другая юристом.
– О, почти триумвират[7]7
триумвират – В Древнем Риме: совместное управление государством тремя лицами, а также вообще – политическое соглашение трёх лиц для совместных действий.
[Закрыть].
– Они были милыми, – уклончиво ответил Ян. – Они были красивыми и веселыми. Я не мог не думать о тебе все время, пока был с ними. Никаких вторых свиданий.
– Профессор, доктор и юрист. А я даже в колледже не училась.
– Мне это не важно, – сказал Ян.
– В каком колледже ты учился? – спросила она.
– Искра, это не важно. Меня не волнует, где ты или я учились.
– Я знаю, где ты учился. Начинается на «Г», заканчивается на «арвард».
– И что?
– Твой папа гордится сыном, который учился в Гарварде.
– Да.
– Ему не понравится, что мы видимся, разве нет?
– Его это не будет волновать. Я имею в виду, ты же теперь больше не работаешь на меня.
– Ты уверен?
– Мне тридцать шесть, Искра.
– А еще ты его единственный ребенок и унаследуешь целую империю Эшеров, так? И ты считаешь, у твоего отца не будет проблем с тобой и мной?
– Папа хочет лучшего для меня. Если встречаться с тобой хорошо для меня, тогда он будет рад.
– А мы встречаемся?
– Я хотел бы, чтобы ты была моей девушкой. Я хотел этого шесть месяцев назад. Я хочу этого и сейчас. Тебе не нужно отвечать прямо сейчас. Я просто прошу, чтобы ты об этом подумала.
– Я подумаю об этом.
Она сжала его руку и улыбнулась. Было приятно делать это – держаться за руки за столиком на глазах у тех, кто может увидеть их вместе. Не то чтобы кто-то обращал на них внимание. На работе у Яна были деньги, костюмы, весь такой аккуратный – босс – в то время как она ходила в грязной рабочей одежде, сварочной маске и зарабатывала восемнадцать баксов в час. Такие разные миры... но не здесь, не сейчас. Он был одет в джинсы и футболку. Такие сексуальные волосы, взъерошенные от серой вязаной шапки, а ее волосы были взъерошены от кульбитов по кровати. Они были похожи на тех людей, которые зависают в пабе в Маунт Худ. Они были похожи на пару. Ей это нравилось. Он ей нравился. Она давно была влюблена в него. Было мило, что, наконец, он ей еще и нравился.
Подошла официантка, убрала грязные тарелки и налила им воды. Ян заказал орегонский черничный коблер на двоих и сказал официантке «спасибо» и «не торопитесь», Искра работала официанткой, чтобы оплатить уроки искусства, когда ей было восемнадцать и девятнадцать, и с тех пор научилась узнавать людей по манере вести себя с официантами. Ян прошел проверку.
– Ты заказал десерт? – удивилась она. – После всей этой еды?
– С завтрака ничего не ел. Ты ведь мне поможешь?
– Я попробую, но не обещаю. Зачем я съела всю картошку?
– Потому что здесь подают портлендский кетчуп.
Она показала на него пальцем.
– Верно. Либо ешь картошку, либо пей прямо из бутылки.
– Я знал, что тебе тут понравится. Поэтому сюда и переехал. Снег и лес, и лыжи, и вся эта скукота, которая не идет ни в какое сравнение с ней. С едой.
– Да ты мудрец, Ян Эшер.
Его глаза широко распахнулись.
– Что? – не поняла она.
– Прости. Все никак не могу привыкнуть к тому, что ты мила со мной. Такой диссонанс.
Она подмигнула и вздохнула.
– Да, я была довольно строга к тебе. Ты это заслужил, но, все же… может быть, я чуть перестаралась.
– Все хорошо, – заверил мужчина. Он взял салфетку и стал рвать на кусочки. Нервная привычка? Ей нравилось, что она могла заставить его нервничать даже после инцидента с фырканьем. – Но я должен спросить... ты, правда, уходишь, потому что хочешь новую работу? Или ты уходишь из-за того, что произошло между нами?
– Я ухожу, потому что хочу новую работу, – сказала Искра. – Дело в том... та менора, которую я сделала для тебя, это моя первая работа за последние несколько месяцев. Я уставала от работы, отвлекалась, была подавлена, обескуражена, зла... У меня не было ни эмоциональных, ни физических сил, чтобы заниматься этим. Это ужасно лишаться тех мелочей, которые делают тебя человеком.
– Мне жаль, что ты оказалась в таком плохом положении.
– Это не твоя вина.
– Правда?
– Ну... не полностью твоя. Я бы солгала, если бы сказала, что разрыв не является причиной того, что я в таком положении. Но есть еще много другого. Я выставлялась в галерее Моррисон в Портленде шесть месяцев и ничего не продала. Ничего. Не то, чтобы я занималась скульптурой ради денег. Не в этом дело. Дело в том, что, когда кто-то покупает твое искусство, это самоутверждение. Ты рисуешь картину, и твои родители вешают ее на холодильник, потому что так поступают родители. Неважно, что это рисунок вашего дома, и деревья похожи на кошачью блевотину, ребенок это нарисовал, значит, на холодильник. Но когда незнакомец, совершенно незнакомый человек, выкладывает десять тысяч долларов за скульптуру, сделанную тобой, это так круто. Это круче, чем секс.
– Лучше, чем секс?
Она кивнула.
– Много людей на этой планете хотят трахаться. Не так много людей на этой планете могут продавать свои работы за десять тысяч долларов и больше.
– Это правда. Я просто трахался и не мог заниматься скульптурой, чтобы спасти свою жизнь.
– Быть скульптором – дело моей жизни, – сказала она. – Когда ценят дело всей твоей жизни... это единственная важная вещь для меня. Искусство – моя религия.
– Я не художник, но примерно понимаю твои желания. Один из друзей отца владеет огромной строительной компанией в Сиэтле. Он пытался увести меня у отца. Предложил мне большую прибавку, большой офис, все такое. Мне пришлось отказать, иначе у отца был бы сердечный приступ, но этот момент был одним из лучших, когда понимаешь, как ты невероятно хорош в своем деле. Этот парень не мой отец. Я не его сын. И он все равно посмотрел на мою работу и сказал: «Да, мы хотим этого парня, и я готов рискнуть нашей дружбой, чтобы Ян Эшер работал на меня, потому что Ян Эшер – то, что надо». Это было очень ценно.
– Ты меня понимаешь.
– Понимаю, – подтвердил он. – Итак... Я так понимаю, ты не позволишь мне купить твои скульптуры из галереи?
– Если бы ты так поступил, я бы не захотела видеть тебя снова, – сказала она всерьез.
– А что, если вместо покупки одной из скульптур, я бы ее украл?
Она задумалась, потирая подбородок, прищурилась и, наконец, кивнула.
– Неплохая идея. В газетах появилось бы мое имя. Кража предметов искусства – это международное преступление. Но у меня идея получше. Ты скажешь мне, что нужно сделать, и я это сделаю.
– Ты не обязана…
– Я хочу этого. Твоя менора – это первое мое удовольствие за последние несколько месяцев. Оттого, что я делала ее для тебя, именно для тебя, у меня все потекло.
Он приподнял бровь.
– Ну, это я образно, – пояснила она. – Я думаю, ты моя муза. Вдохнови меня, моя муза. Подкинь идею, и я все сделаю. Испытай меня.
Ян замолчал на секунду. Она поставила его в неловкое положение, но не сожалела об этом. Вдохновение всегда приходило порывами. Конечно, эти внезапные появления обычно заканчивались неделями тяжелой работы превращения болтов в произведения искусства, но это того стоило. Искусство того стоило.
Он дотянулся до заднего кармана и вытащил кошелек. Счет еще не принесли, поэтому она не могла понять, зачем ему мог понадобиться кошелек. Он порылся в отделении с карточками и вытащил фотографию. Он передал ее ей.
На фотографии улыбалась женщина. Она позировала, словно для школьного альбома. Она была красивой молодой женщиной с кудрявыми волосами и губами, и глазами Яна. Она позировала, но ее улыбка была очень яркой и естественной. Она была счастлива.
– Это Айви? Твоя мама? – просила она.
Ян кивнул.
– Это единственная ее фотография, которая у меня есть. Она из альбома колледжа.
– Ты вырезал ее из альбома?
– Нет. Отец убил бы меня. Я дождался, когда он уедет из города, отвез альбом в копи-центр и попросил сделать копию. Трогательно, да? Мне было восемнадцать, и я был немного трусоват, чтобы просить отца о фото своей мамы.
– Это не трусливо, – сказала она. – Это очень мило. Тяжело тебе пришлось, что ты не знал ее.
– Тяжело. Я пытаюсь набраться смелости и попросить отца помочь мне связаться с родителями мамы, но я не могу. Это его слабое место.
– Могу представить, – произнесла она. Девушка знала все о больных местах родителей.
– В любом случае... Мне нравится менора. Она идеальная. Но ее ведь нельзя держать весь год. Я хотел бы, чтобы что-нибудь напоминало мне о ней. Он показал на фото. – Почтить ее память, думаю? Чтобы она была жива? Она всего лишь след в моей памяти. Было бы приятнее иметь нечто большее, чем просто след. Наверное, я слишком о многом прошу. Ты знаешь о ней не больше меня.
Искра долго рассматривала фото. Создать металлическую скульптуру в честь матери Яна было большим вызовом. Она еще не создавала людей. Ее темой была природа – алюминиевые розы и орхидеи, медные подсолнухи, цветущие черешневые деревья, сделанные из чистой стали. Но женщина? Она никогда раньше не делала женщин. Сможет ли она? Стоит ли? Она даже не знала эту женщину. Или знала? Эта женщина, едва ли не подростком, сбежала с любимым, несмотря на сильное противостояние их семей и сделала это в семнадцать, и родила ребенка без поддержки семьи. Одна только мысль о чем-то подобном пугала Искру. Кем бы ни была Айви, определенно у нее был стальной хребет.
Стальной хребет?
Да. Вот оно. Стальной хребет.
Ее осенило и начало покалывать пальцы... образы проносились в голове – линии, повороты, свет, отражающийся от металла, изгибы, прекрасные металлические изгибы... Она почувствовала прилив адреналина. Ей хотелось помчаться домой и приступить к работе прямо сейчас, но она понимала, что пока не стоит. Нужно, чтобы идея проникла глубже, слилась с ней, обрела форму, родилась и предстала перед ней. И, как только это произойдет, она приступит к работе.
Искра вернула фото Яну.
– У меня идея, – призналась она, глядя на Яна и улыбаясь. – Но мне нужна твоя помощь.
Ян казался смущенным.
– Я... Я не очень хорошо лажу со сваркой. Я мало этим занимался и…
– Не переживай. Мне не нужна помощь с созданием. Я смогу справиться с этим.
– Тогда что мне нужно делать?
– Мне нужно, чтобы ты меня сфотографировал – обнаженной.
Ян кивнул. Официантка с десертом шла к их столику. Ян улыбнулся ей.
– Если не возражаете, мы заберем с собой.
* * *
– Ты слишком этому рад, – фыркнула Искра, когда Ян положил руку ей на левое бедро и подвинул вправо. Он повернул ее подбородок на два дюйма влево, а затем назад на дюйм вправо. Они с Яном были в гостиной, она стояла у стены рядом с огромным камином, пока он фотографировал ее на ее телефон, чтобы потом воспользоваться фото для создания скульптуры. После двадцати фото она объявила, что они поработали более чем достаточно, но Ян еще не закончил.
– Ты без одежды. Я тебя снимаю. Пожалуйста, объясни, как я должен не наслаждаться этим?
– Это не подразумевает сексуальность. Это ради искусства.
– Конечно. Искусство. Так зовут мой член.
Искра откинулась назад и схватила Яна между ног.
– Ну, привет, Искусство.
– Он говорит тебе привет, – решил подыграть Ян. – И надеется проводить с тобой больше времени.
– Какой милый парень. Дай посмотреть последние фото, – попросила она. Ян вернул ей телефон, и она листала фото, а он подглядывал через плечо.
– Мне нравится эта, – заявил он, показывая на снимок, где Искра стояла спиной к камере, перенося весь свой вес на одну ногу и глядя в сторону.
– Поза – Венера Милосская, – сообщила она. – Классика.
– Классика всегда классика.
– А вот эту мы удалим прямо сейчас, – сказала она, показывая на фото, где Ян сфотографировал только ее попу.
– О, нет, это моя любимая.
– Хорошо, хорошо. – Она отправила ему фото, а затем удалила. – Теперь ты счастлив?
– Искусство и я очень благодарны. Мы закончили? – Он казался немного грустным.
– У меня полно работы.
– Как и у меня. – Ян обнял ее сзади и обхватил груди ладонями.
– Ты меня снова лапаешь, – сказала она.
– Мне нравится лапать.
– Ты хотел делать это и на работе?
– Лапать тебя – это самое невинное из того, что я хотел делать с тобой каждый день на работе. Но я вел себя прилично. Это ужасно.
– Вести себя прилично это отстой, – подтвердила она.
– Я больше и не буду, – сказал он, посасывая мочку ее уха. Ей было так щекотно, что она рассмеялась, и Яну пришлось прекратить ее смех резким укусом. – Мне нравится, что ты разгуливаешь по моему дому совершенно голая. Мне стоит ввести дресс-код.
– Дресс-код без одежды?
– Отличная мысль, – сказал он.
– Ты нарушаешь свой же собственный дресс-код, мистер Эшер. На тебе еще много одежды.
– На мне нет обуви.
– Не считается.
– Если ты забыла, босс здесь я. Я решаю, что считается, а что нет, – прошептал он ей на ухо.
Она закрыла глаза и задрожала в его объятиях. Ей нравилось, когда он разговаривал с ней так, нравилось, когда он был груб, приказывал ей, вел себя, как ее босс. У него это хорошо получалось, так естественно. Правая его рука заскользила от груди по животу и обхватила ее между ног. Он слегка шлепнул ее, пока покрывал ее обнаженное плечо нежными поцелуями. Это было приятно до головокружения, и ей пришлось дотянуться до стены, чтобы удержаться на ногах. Левой рукой он подергивал ее соски, пощипывал, крутил между пальцами, правой рукой лаская клитор. Он прижался к ней бедрами, заставляя их тела двигаться вместе, пока он дразнил и ласкал самые нежные места. Он ввел палец в нее, и она вздрогнула от удовольствия, стонала, текла.
– Ты кончишь для меня, да? – снова спросил он, шепча ей на ухо.
– Да, – сказала она, выдохнув его имя. Нижняя часть спины у нее была так сильно напряжена от наслаждения, что было больно.
– Раздвинь ноги чуть больше. Еще... идеально, – сказал он, когда она развела ноги, и ее поза вызвала его одобрение.
Он вытащил из нее мокрый палец и стал снова ласкать клитор. Она уже текла, уже стонала, уже была готова. Ее груди казались полными и тяжелыми от его внимания, а на коже появился румянец. Губами Ян ласкал ее шею, а она смаковала его горячее дыхание на коже.
– Ты хоть представляешь, каким твердым меня делаешь? – прошептал он ей на ухо. – Ты хоть знаешь, как трудно было видеть тебя каждый день на работе и знать, что я не могу тебя иметь?
– Возможно, для меня это было так же сложно, как и для тебя.
– Так, что тебе тоже приходилось дрочить в душе, дома, после работы?
– А ты думал, что только парни мастурбируют?
– Ты мастурбировала, думая обо мне?
– Ян... Свой вибратор я называю Боссом.
– Не пойми неправильно, Искра. Но я охренительно рад, что ты увольняешься.
Когда она начала смеяться, он снова ввёл в нее два пальца, и ее смех замер и превратился в стон.
Пальцы Яна проникали так глубоко и так жестко, что сам факт, что она могла стоять, уже был чудом. Она положила руки на стену, чтобы держаться, пока он занимался клитором и трахал ее пальцами. Ее тело было таким открытым, таким влажным, нежным и живым. Он заставлял ее чувствовать себя живой, как никто другой. Другие любовники только разыгрывали из себя боссов, а он им был. У него была настоящая власть, настоящий авторитет, и что-то отзывалось в ней так, будто она была рождена, чтобы быть его женщиной. Ее взросление было хаотичным, всегда в спешке, всегда набегу. Но Ян был таким стабильным, таким сильным, таким мужественным и надежным, что ей хотелось отдать себя в его руки – свое тело, свое доверие, свое сердце. Но особенно сердце.
Ян засунул в нее третий палец, и ее киска сжалась вокруг исследовавших ее пальцев. Он рассмеялся, и ей захотелось наступить ему на ногу за то, что он над ней смеется.
– Мне нравится играть с твоим телом, – поделился он. – Ты – моя любимая игрушка. И моей любимой игрушке нужно кончить. Не так ли?
– Так... – выдохнула Искра.
– Так кончи для меня, – сказал он, все еще лаская и пошлепывая ее. Его пальцы водили круги внутри нее, касаясь каждого нервного окончания, посылая оттенки острой боли, которые отдавались у нее в животе и тугих сосках.
– Все, что прикажешь, босс.
Она подалась бедрами вперед и оперлась на его ладонь. Она снова оттолкнулась, и Ян закрутил пальцами внутри нее, отчего она снова застонала. Теперь он трахал ее быстрее, потирал сильнее, в то время как ее бедра двигались в отчаянном ритме. Ян шептал ей на ухо грязные слова одобрения, пока толкал ее к восхитительному экстазу. В животе у нее скрутилось узлом, а пальцы сжались в кулаки. И когда она больше не могла это вынести, все, наконец, произошло. Она закричала, когда достигла пика удовольствия. Она почувствовала, как внутри у нее все задрожало в момент, когда наступила разрядка. Ее внутренние мышцы задрожали вокруг пальцев Яна, мускулы пульсировали от его прикосновений. Это был чистый финал, как и все, что делал Ян.
Когда оргазм, наконец, закончился, Искра повисла у Яна на руках, пока он целовал и покусывал ее шею и плечи.
– Стой, – приказал он, и у нее не осталось ни воли, ни энергии ослушаться. Она оперлась ладонями о стену, чтобы оставаться в вертикальном положении, пока Ян раздевался и натягивал презерватив. Одним толчком он вошел в нее сзади, раскрывая ее и погружаясь. Он ввел член жестко и быстро, жестче и быстрее, чем делал прежде. Это было грубо и дико, с таким голодом и так отчаянно. Она это обожала. И она обожала его, единственное, что она ненавидела – то, что боялась ему об этом говорить. Он слишком многое заставлял ее чувствовать. Ее любовь была равноценна ее страху, поэтому она молчала, пока он ее трахал, молчала, пока он ласкал ее, молчала, когда он кончил в нее.
Они стояли у стены, их тела все еще прижимались друг к другу, Ян положил голову ей на плечо.
– Больно было? – спросил он.
– Только в хорошем смысле.
– Я ни с кем, кроме тебя это не делал, – сказал он, восстанавливая дыхание. Ей нравилось, что он запыхался от того, что трахал ее. – Ты пробуждаешь самое худшее во мне. Или лучшее. Иногда трудно сказать.
– Я пробуждаю в тебе тебя.
– Я нравлюсь тебе таким?
Она обожала его таким, но не могла это сказать. По крайней мере, пока не могла.
– Больше, чем ты можешь себе представить, Ян.
– Попробуй снова.
Искра устало рассмеялась.
– Больше, чем ты можешь себе представить... босс.
