Текст книги "Последний рыцарь (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Тиффани Райз
Последний рыцарь
Серия : Грешники (невышедшие новеллы)
Перевод: Skalapendra
Сверка: helenaposad
Бета-корректор: ildru
Редактор: Amelie_Holman
Оформление: Eva_Ber
Часть 1: Шрамы и полосы
– Я могу это сделать. Попытайся еще раз. – Нора сделала глубокий вдох и выпила стопку джина с тоником.
– Госпожа, это уже в четвертый раз. – Симона умоляюще взглянула на нее. – Вы уверены?
– Уверена. В этот раз получится. Я готова. Делай, саба. Давай.
– Хорошо, хорошо. – Симона провела рукой по волосам цвета радуги и посмотрела Норе в глаза. – Сколько вам лет?
Нора, не моргая, уставилась на Симону. – Мне…
– Госпожа, вы можете.
Лед в стакане Норы дрожал от нетвердой хватки ее руки.
– Тридцать.
– Твою мать! – Симона зааплодировала. Она обняла Нору и поцеловала в щеку. – Отличная работа!
– Боже мой, это было тяжело. – Нора потерла виски. – Ненавижу тридцатилетие. Готова поклясться, что неделю назад мне было двадцать с чем-то лет.
– Так и было неделю назад.
– Это все объясняет. Спасибо, Радужная Шлюшка. Мне была нужна небольшая помощь, чтобы добраться до пятой стадии горя.
– Пятой стадии?
– Принятие.
– В любое время рада помочь с принятием, Госпожа. – Симона оперлась на плечо Норы, и Нора поцеловала ее в разноцветную макушку. С радужными волосами или без, Симона была привлекательной, никто не мог оставить незамеченным эту массу мягких, вьющихся волос, которые ниспадали на ее спину потоком пяти различных ярких цветов.
– Что за дрянь ты используешь для волос? Кул-Эйд ?
Симона захихикала, и Нора решила, что, возможно, она заслужила сегодня порку. Симона посмотрела на нее с нетерпением, и Госпожа прижалась к ее карминовым губам в долгом поцелуе. Может, радужная саба заслужила даже больше, чем просто порку.
– Если вежливо попросишь, я, может, выпорю тебя и трахну , – сказала Нора в губы Симоны. Симона застонала, но не эротично.
– Я не могу, Госпожа. Меня забронировали. – Симона выглядела разбитой, опустошенной и несчастной. И невероятно очаровательной.
– Кто тебя забронировал? Я его убью.
Симона пожала плечами и покачала головой. – Не знаю. Мистер Кинг сказал, что меня будут ждать в баре в десять, что уже…
– Сейчас, – из-за спины Норы донесся знакомый голос. Она не развернулась. Ей не нужно было. Она где угодно узнает этот холодный, претенциозный, необузданный голос. – Симона, приступим?
– Да, мистер С , – ответила Симона, и Нора с уверенностью могла сказать, что та пыталась скрыть улыбку не перед Госпожой. Единственный человек, которому Симоне нравилось подчиняться больше, чем Норе, был Сорен , и это Сорен забронировал её на десять часов. Ну, разве не замечательно.
– Элеонор… – обратился Сорен , но Нора отказывалась поворачиваться и смотреть на него.
– Сорен. Хорошего вечера.
– Я это и планировал. Разрешите.
Симона одарила Нору последним извиняющимся взглядом и приняла протянутую руку Сорена , словно леди со своим кавалером. Никто не мог играть лучше роль джентльмена, чем Сорен , но это все было лишь игрой. Она и Симона знали это по личному опыту. Когда он закрывает за собой дверь подземелья, джентльмен превращается в садиста, и все напускное рыцарство исчезает. Слава Богу. Сорен не был джентльменом, и она не была леди. Так и должно быть здесь.
Краем глаза Нора наблюдала, как Симона уходит из VIP -бара «Восьмого круга». Она почтительно опустила глаза, вся ее поза говорила о подчинении, но Нора заметила, как в ее взгляде вспыхнуло предвкушение удовольствия. Днем Симона работала над своей докторской по философии на факультете международных отношений. Она заплатила за это дорогое образование деньгами, которые заработала на полу и подземельях см клубов Кингсли. Но Симона никогда и цента не брала с Сорена за его час с ней. С Сореном все всегда было из-за удовольствия, никогда из-за денег. Нора знала, что Симона и почти каждый сабмиссив в «Круге» заплатили бы ему за возможность порки. И подумать только, давным-давно Нора принадлежала ему – всей душой, телом и сердцем. И она отказалась от этого. Ради свободы.
И оно того стоило. По крайней мере, так говорила себе Нора.
Нора развернулась на барном стуле и осмотрела клуб. Тихая ночь, какими и бывали ночи будней. Хотя, гораздо тише. Только две сотни или около того девиантов , вместо привычных пяти сотен по пятницам или субботам. Но эта ночь была обучающей. Половина членов были или женаты, или с детьми. По крайней мере, 90 процентов ее клиентов были женатыми мужчинами, которые скорее бы солгали своим женам и приехали к Норе, которая изучит все их фетиши, чем сказали бы правду женщинам, которых они поклялись чтить и любить. И это тоже было хорошо. Если бы жены всего мира были чуть более открытыми по отношению к фетишам и мужскому подчинению, что же было бы с ней?
Осталась бы без работы.
Чувствуя разочарование из-за внезапного ухода Симоны , Нора выпила еще водки. Может, ей стоит назвать это ночью, поехать домой, поспать. Она может даже рано встать завтра и поработать над новой книгой. Последнее время Кингсли давал ей не так много свободного времени, особенно теперь, когда ее карьера Госпожи пошла в гору. За два года она стала специалистом во всех видах извращений. Деньги текли рекой. Боль лилась рекой. Выходных было мало.
Она спрыгнула со стула, и в конце бара открылся лифт. Может, это Кингсли решил, наконец, подышать воздухом. Она на это надеялась. Она хотела устроить ему взбучку за то, что отправил Симону к Сорену , когда Нора уже решила, что Симона сегодня принадлежит ей. Не то чтобы Кингсли знал об этом, но Нора никогда не упускала возможности припереть Кингсли к стенке. Может, сегодня она заставит его занять место Симоны у Андреевского креста.
Но нет, это не Кигсли вышел из лифта. Это был другой мужчина, которого она прежде не видела. На нем были черные джинсы и черные ботинки, красная футболка обтягивала его широкую грудь. У него был хороший загар, короткие темные волосы и привлекательное лицо – привлекательное в грубом смысле, с полудневной щетиной и обеспокоенным взглядом. Обеспокоенным? Интересно. Нервозность она могла ожидать, особенно, если учитывать, что он был новичком. Но обеспокоенность? Эту загадку она должна разгадать.
Мужчина подошел к бару и заказал скучного американского пива. С несущественным усилием он вскрыл бутылку и выпил ее в несколько легких глотков. Она заметила, что в заднем кармане был носовой платок – черный на белом – сабмиссив ищет доминанта. Вечер перестает быть скучным.
– Военный, – сказала она, подходя к барному стулу рядом с ним. – Я права?
– Из-за стрижки? – спросил он.
– И хорошей осанки. Дай-ка угадаю… Рейнджер. Вы все извращенные ублюдки.
Он усмехнулся.
– Я оскорблен.
– Ох, оскорблен, ты? Тогда морпех.
Он покачал головой: – Продолжайте угадывать.
– Для тебя «Продолжайте угадывать, Госпожа».
Он развернулся на стуле и впервые посмотрел на нее прямо. На ней были черные ботфорты, украшенные дюжиной серебряных пряжек, красная кожаная юбка, красный корсет, черный жакет и черная шляпа с красной лентой. Она выглядела потрясающе и знала об этом. У Кингсли был лучший портной в городе, который создал ее фетиш-гардероб. Еще одна причина, почему она искала с кем сегодня поиграть. Грешно использовать такой наряд для вечера воздержания.
– Продолжайте угадывать, Госпожа. – Он склонил голову в знак почтения.
– Только один тип военных гордится собою больше, чем морпехи. Морские котики?
Он ничего не ответил. Только отпил пива.
– Так и знала. Морской котик, – ответила она. – Дай секунду, чтобы я похлопала себя по плечу.
Она протянула руку за свое плечо и неуклюже похлопала себя.
– Это сложнее, чем кажется, – сказала она. – Не смейся. – Нора поменяла руки и попыталась похлопать себя по пояснице. – Я буду делать это, пока ты не признаешься, что ты Котик.
Она прижала ладони к лицу и затем вытянула их назад, чтобы снова себя похлопать. Ее грудь едва не вывалилась из корсета.
Он рассмеялся еще сильнее.
– Ладно. Но только ради того, чтобы ты не поранилась, – ответил он, широкая улыбка растянулась на его лице, и в его темно-синих глазах загорелся огонек.
Нора немедля опустила руки.
– Фух. Спасибо. Это слишком быстро стало странным.
– Для нас обоих.
– И что же ты делаешь в моем клубе, Мистер Морской Котик? Я знаю, что сейчас не неделя флота. Неделя флота помечена в моем календаре. И на нижнем белье.
– Мистер Бывший Морской Котик. И я здесь потому, что мне сказали прийти сюда, развлечься и посмотреть понравится ли мне.
– И тебе нравится, верно? – Нора оперлась подбородком на руку и поиграла бровями.
– Это определенно… занимательно? – он превратил слово в вопросительное. Она не винила его. Сложно подобрать точное слово, описывающее «Восьмой круг». Чаще всего она называла его домом. – Отличное представление.
– Я буду здесь всю неделю. – Нора протянула ему руку. – Я Госпожа Нора. Рада с вами позабавиться.
Вместо рукопожатия он осторожно взял ее ладонь и прижал к своим губам, чтобы поцеловать.
– Честь прислуживать вам, Госпожа Нора. Я Лэнс.
– Не хотел бы ты послужить мне, Лэнс ? Меня не обслуживали целую неделю. – Она широко улыбнулась ему, эта улыбка была полна обещания, и она намеревалась сдержать его.
– Такую женщину, как вы, должны обслуживать каждый день или так часто, как вы пожелаете.
Она сняла шляпу и положила ее на барную стойку. Без притворства или стыда она разглядывала его тело. Один положительный момент в том, чтобы быть Госпожой – она так же веселилась, как и мужчины в этом мире. Домине позволялось не только обращаться с мужчинами как с сексуальными объектами, от них этого ждали. Черт, они даже платили за это. Здесь к Доминатрикс относились как к королевам. Даже мужчины Доминанты обычно держались от них подальше. Каждого Доминанта, за исключением одного высокомерного шестифутового блондина, она бы хотела видеть на своем кресте. Для игры или распятия, она бы выбрала один из вариантов.
– А ты хорош, – ответила она, впечатленная его отношением.
Лэнс наклонился на несколько дюймов вперед и понизил голос.
– У меня есть небольшой опыт, Госпожа.
Госпожа подняла подбородок.
– Небольшой? Тебе нужно больше практики, чем у тебя есть на сегодняшний день. Хочешь попрактиковаться?
– Мы только что познакомились.
– Хочешь сказать, что я шлюха , раз прошу тебя поиграть? – Она захлопала глазками.
– Нет, мэм. Никогда. – Его смех добрался до его темно-синих глаз. Она любила мужчин, которые умели смеяться.
– Я называю тебя шлюхой , потому что прошу поиграть?
– Можете называть меня, как вам угодно.
Госпожа положила руку на бедро Лэнса и ощутила твердые мышцы под тканью.
– Ты выглядел обеспокоенным, когда вошел. И все твое тело напряжено. Я бы хотела польстить себе и подумать, что ты тверд из-за меня, но тебе было неуютно еще до того, как ты меня увидел. Что случилось?
Лэнс кивнул бармену, который подал ему еще одну бутылку пива.
– Я давно не играл. Не уверен, что вообще должен быть здесь.
– Должен быть здесь? Или ты проник сюда?
– Я только что получил работу у Кингсли Эджа.
– Первый раз слышу о нем. – Нора сохраняла невозмутимое лицо. Кинглси пытался держать своих работников как можно дальше друг от друга, но это было бесполезно, когда замешана Нора. Лэнс , должно быть, был новым администратором, которого он нанял. Чтобы держать под контролем приближенных Кинсли , у которых было военное прошлое.
– Он какой-то крутой извращенец. Владеет собственным клубом. Членство в клубе является одним из дополнительных преимуществ.
– Тебе нравится здесь?
– Я чувствую себя немного не в своей тарелке. Первый раз в подобном заведении.
– В клубе, полном богатых и знаменитых извращенцев?
– Именно. Я ни то и ни другое. Во всяком случае, часть с богатым и знаменитым не про меня. Извращенец, может быть. Это определенно не мое обычное окружение.
Мимо бара на поводке у Домины прополз на четвереньках конгрессмен.
– Не волнуйся. И не мое обычное окружение тоже. Не пугайся. – Она наклонилась вперед и закинула ногу на ногу. – Я открою тебе секрет. Главный Доминант здесь – иезуитский священник, и он всегда приходит сюда в колоратке. Иезуиты принимают обет бедности. Все подчиняются ему, хоть он и не богат. Он заслужил это уважение. Никто никогда не донесет на него.
– Вот это утешает, Госпожа. Приятно чувствовать себя в безопасности.
– Здесь ты в безопасности. И со мной тоже. Я защищу тебя от богатых и знаменитых извращенцев.
– Моя героиня, – ответил он, разворачиваясь к ней так, что теперь их губы находились в дюйме друг от друга.
– Пойдем, Лэнс , – прошептала она. – Поиграй со мной. Подчинись мне. Ты знаешь, что хочешь. Я знаю, что ты хочешь. Ты же не на службе сейчас, верно?
– Нет. – Он покачал головой. Она заметила, как он пытался подавить улыбку.
Она переместила ладонь с его бедра на пах и ощутила его эрекцию.
Лэнс закрыл глаза и резко вдохнул.
– Чем хочешь заняться, Морячок?
– Всем, чем пожелаете, Госпожа. Всем.
– Здесь это очень опасное слово. Давай-ка узнаем, что ты подразумеваешь под «всем».
Она соскользнула с барного стула и похлопала его по бедру. Лэнс бросил на бар чаевые и последовал за ней. В «Восьмом Круге» было ограничение на два напитка, алкоголь и чаевые были включены в сумму членства. Ему не нужно было платить, не нужно было оставлять чаевых. Но он все равно сделал это. Большинство богатеньких сукиных детей, которые играли здесь были жмотами. Настоящие мужчины, как Лэнс , знали ценность тяжелого рабочего дня и оставляли хорошие чаевые. Ей это понравилось. Эти десятидолларовые чаевые на семидолларовый чек заработали ему шанс быть трахнутым ею. Сегодня она позволит ему трахнуть ее первой и после скажет почему. Хмм… ей даже понравилась эта идея. Однажды она расскажет об этом в книге.
Он молча следовал за ней из бара вниз по лестнице к ее подземелью в известном Зале Мастеров. Кингсли задумал «Восьмой круг» как самый главный БДСМ клуб среди всех БДСМ-клубов. В его штате были самые красивые Доминатрикс и сабмиссивы , как мужчины, так и женщины, со своими постоянными тематическими комнатами. К тому же члены могли заработать возможность иметь собственную частную темницу. И, конечно, у Кингсли и Сорена были лучшие апартаменты. Не то чтобы она жаловалась на свою темницу. Кингсли превратил то, что некогда было выгребной ямой, во дворец. В конце концов, здесь она была королевой. Просто ей доставалось все самое лучшее.
Они прошли мимо открытой двери одной из темниц. Внутри молодая девушка лежала, свернувшись на полу, по ее щекам текли слезы, и она умоляла о пощаде. Мужчина в два раза больше ее схватил ее за волосы.
Лэнс шагнул к двери, но Нора встала перед ним и положила ладонь на его грудь.
– Притормози, Морячок. Не вмешивайся.
– Но она…
– Отлично проводит время. Это Алексис. Ей нравится, когда с ней обращаются как с рабыней. Чем ты жестче, чем больше она плачет, тем она счастливее.
– Простите… – Лэнс оторвал взгляд от открытой двери. – Простите, Госпожа. Мне трудно смотреть на плачущую женщину, или когда ей больно.
– Ты никогда прежде не был в БДСМ-клубе с женщиной сабмиссивом ?
– Никогда. Я знал, что так бывает. Но никогда не видел воочию.
– Это просто веселье. Не переживай. Ее муж один из самых внимательных, заботливых Доминантов, которых я когда-либо знала. Он хорошо заботится о ней. И уверяю тебя, сейчас мое подземелье свободно от плачущих женщин. Обычно рядом со мной плачут мужчины.
– Они женаты? Серьезно? – спросил Лэнс , кивая на дверь.
– Счастливо. Разве не видишь? – спросила Нора, когда они дошли до ее подземелья. У двери Нора вытащила шарф из заднего кармана Лэнса и завязала его вокруг дверной ручки. Она не знала Лэнса , поэтому не планировала закрывать дверь. Шарф означает, что Госпожа вела сессию, и всем лучше было бы оставить их наедине. К тому же, когда Сорен закончит с Симоной , он придет, увидит шарф на ручке и поймет, что именно происходит внутри. И он ни черта не сможет сделать.
Пока она завязывала шарф, Лэнс снял обувь и носки.
– Уже раздеваешься? – спросила она, не сердясь.
– Только обувь и носки. Это ваши личные апартаменты?
– Да.
– Тогда стоит проявить уважение.
– Лэнс , мне нравятся твои мысли. – Она открыла дверь и вошла внутрь. Она ненавидела искусственное освещение, поэтому зажгла масляную лампу. Лэнс поставил свои ботинки рядом с порогом. Все, что он делал, все больше и больше притягивало ее к нему.
– Итак, – сказала Нора, провожая Лэнса в комнату, – добро пожаловать в Ад. Нравится?
Он бессовестно оценивал комнату. У нее было хорошее логово, в стиле французского борделя. Кинсгли сказал, что она может обставить его как хочет. Возможно, он пожалел об этом, как только увидел помещение. Кровать, конечно же, с пологом на четырех столбиках, с золотисто-красным парчовым покрывалом, эротические картины на стенах, несколько масляных ламп и свечей, презервативы и наручники в каждом ящике.
– Если это Ад, скорее бы увидеть Рай.
– Рай в этой комнате. – Она щелкнула пальцами и махнула рукой. Лэнс изогнул бровь, прежде чем войти во вторую комнату ее апартаментов.
Он присвистнул пораженный.
– Моя игровая. Правда, красивая? У нас двадцать веревок различных видов и размеров. – Положив руку на бедро, она походкой Ванны Уайт обошла комнату. – Все виды флоггеров. Однохвосток. Я очень хороша в порке, если ты ее любишь. Андреевский крест, конечно же. Медицинская кушетка. В этом маленьком чемоданчике Фиолетовая палочка. И мой шкафчик… его содержимое оставлю твоему воображению.
В шкафчике хранились большинство секс-игрушек , вибраторы, анальные пробки, кольца на член, и прочее. Но внутри одного ящика можно было найти ее игрушки для найф-плей – лезвия и другие режущие инструменты.
– Это потрясающе, Госпожа. Не уверен, что вы мне по карману.
Нора подошла к нему и обвила руками его плечи.
– Я не планирую выставлять тебе счет. И хочешь знать, почему?
– Я настолько красив, Госпожа?
Она широко улыбнулась. Красивый забавный и немного дерзкий – она любила эту комбинацию.
– Я видела похуже, но нет настолько красивого клиента, который может получить меня на халяву. Нет, причина, по которой я не выставлю тебе счет – я не трахаюсь с клиентами. А сегодня я намерена трахнуть тебя.
– И я намерен вам позволить это, если это доставит вам удовольствие, Госпожа.
– Думаю, доставит. А теперь давай поговорим. Что бы тебе доставило удовольствие?
Она отстранилась от него и села на большой деревянный стол для бондажа. Понадобился лишь небольшой кивок, чтобы Лэнс опустился на пол, на колени, у ее ног.
– Ничего не приносит мне больше удовольствия, чем удовлетворение сильной женщины, – признался он. – Я бы хотел, чтобы вы кончали снова и снова.
– Хороший мальчик. Что-нибудь еще? Тебе нравится боль?
– Вам нравится ее дарить, Госпожа?
– Да. Очень.
– Тогда мне нравится ее получать. Очень. У вас есть несколько прекрасных плетей.
Нора гладила нижнюю губу, пока изучала его. Время повеселиться, как она любила с мужчинами-сабмиссивами. Они были так отчаянны в своем желании угодить Госпоже, что приходилось устраивать полноценный допрос, чтобы добраться до их истинных желаний. Некоторые сабмиссивы , которые ненавидели боль, согласились бы ее принять, если бы думали, что Госпожа хочет ее дать. Но Лэнс упомянул плети и назвал их красивыми. В нем есть частичка мазохиста. Хорошо. Возможно, ей придется оставить его себе.
Оставить? Откуда эта мысль? Она никогда не надевала ошейник на саба , никогда не держала никого в качестве собственности. Это как завести парня или, не дай Боже, мужа. Но… насчет Лэнса у нее было очень хорошее предчувствие. Мужчина, должно быть, был ростом шесть футов в ботинках, крепко сложенный и мускулистый. Он выглядел так, будто мог сломать ее пополам, если бы она не была против , но рядом с ним девушка ощущала себя в безопасности. Не будет ли это своего рода пыткой приводить этого парня в свое подземелье как можно чаще.
– Тебе нравятся плети. Видишь что-нибудь еще, что нравится? – спросила она.
– Милый крест. Очень милый.
– Манжеты для запястий регулируются. На нем были и маленькие девочки и мужчины, даже выше тебя. Что еще нравится?
– Похоже, у вас потрясающая коллекция стеков. – Он кивнул на стену, где висело, по крайней мере, двадцать различных стеков.
– Да. Принеси мне один. Любой на твой вкус. Я покажу тебе фокус.
Он поднялся и подошел к стене со стеками. Нора наблюдала за тем, как он изучал варианты.
– Не против , если я…?
– Чувствуй себя как дома.
Он снял стек и держал его на раскрытой ладони. Затем обеими руками обхватил оба конца и согнул его. Он повесил его обратно и проделал то же самое со следующим. Интересно. Он проверял их упругость. Чем мягче стек, тем с меньшей болью он бьет. Чем туже стек, тем меньше он сгибается, и тем сильнее боль. У нее были стеки, которые были чуть тверже вареной лапши, а некоторые не уступали ротанговой трости, при правильном использовании эта игрушка могла рассечь кожу и отправить саба в больницу. Не то, чтобы она когда-либо занималась этим. Если только ей за это не доплатят.
– У этого черного с белым плетением под кожей стальной прут, – сказала она. – Адски больно. Как и у того, полностью красного. Они оба кусачие.
– Мне нравятся кусачие. – Он снял полностью красный и попытался его согнуть. Тот практически не поддался.
Он принес его к трону и снова опустился к ногам Норы.
– Миледи, – сказал он и протянул ей стек.
– Леди? Здесь? Леди запрещен вход в мое подземелье.
Она взяла стек правой рукой.
– Я бы никогда не возразил Госпоже, – ответил Лэнс , наблюдая за тем, как она, сидя на троне, вертит стеком, словно дирижерской палочкой. Ушло целых три месяца тренировок, прежде чем она научилась им вертеть. – Но в этой комнате вижу леди, самую прекрасную леди, которую я видел за долгое время. Она сильная, умная и ей более чем комфортно осознавать, кем и чем является. Также она понимает мужчин, которые хотят служить у ее ног.
– Сегодня я собираюсь выбить из тебя все дерьмо и оттрахать. А затем, возможно, трахну еще раз, и ты называешь меня леди?
– Да, Госпожа. В этом нет ничего неподобающего леди. Не по моим представлениям.
Нора остановила свой стек и позволила ему скользить между двумя пальцами, пока не обхватила ручку.
Она наклонилась вперед и кончиком стека поддела подбородок Лэнса , заставляя его рот приблизиться к ее. Их губы застыли в дюйме друг от друга.
– Знаешь что, Лэнс ? Думаю, мне нравятся твои глаза.
Только чтобы помучить его Нора замерла на несколько ненужных секунд, позволяя Лэнсу ощутить ее дыхание на его губах, прежде чем наклониться вперед, сократить расстояние между ними и поцеловать его. Поцелуй начался мягко и осторожно, но быстро превратился в страстный. Ее язык проскользнул в его рот, а зубами она прикусила его верхнюю губу. Даже когда поцелуй углубился, стал более ненасытным , Лэнс оставался на коленях и держал руки при себе. Он бы не прикоснулся к ней без разрешения. Кто-то обучил этого мужчину и обучил хорошо.
Неохотно она отстранилась от Лэнса. Она почти забыла, как сильно любила целовать мужчин. Последнее время у нее был секс преимущественно с женщинами, хороший отдых от клиентов-мужчин, с которыми она работала весь день. Когда она последний раз целовала мужчину в губы? Месяц назад? Два? Это был Кингсли , верно? Последний мужчина, которого она целовала? И несколько недель он не проводил с ней сессии. Целуя Лэнса , она поняла, как скучала по ощущению щетины на своей коже, скучала по ощущению сдерживаемой силы. Если она сейчас не прекратит его целовать, они будут делать это всю ночь вместо того, чем она на самом деле планировала с ним заняться.
– Снимай футболку, – приказала она. Лэнс замялся. – Стесняешься? – спросила она.
– Не совсем. Но у меня есть шрамы. Просто предупреждаю.
– Я не против шрамов. Покажи мне их, Морячок. Это приказ.
Он сел на пятки и одним легким движением стянул футболку. Любой другой мужчина просто бы отбросил ее на пол, но он потратил три секунды, чтобы аккуратно ее сложить, прежде чем расположить ту у ее ног, как подношение. Если бы она не знала, что он был военным, этот жест подсказал бы.
– Я не вижу никаких шрамов. – Она осмотрела его и заметила только несколько заживших порезов в паре мест.
– С другой стороны, – ответил он.
Нора изогнула бровь. Она обхватила его за затылок и притянула вперед. В основании позвоночника она увидела толстую массу рубцовой ткани.
– Черт. Пуля? – спросила она.
– Самодельное взрывное устройство. Задело осколками. Выглядит уродливо, но позвоночник не задело.
– Это вызывает какие-то проблемы, о которых мне нужно знать?
Лэнс прищурился на нее.
– Вас не беспокоит шрам, Госпожа?
Она пожала плечами:
– Один из моих лучших клиентов усеян шрамами от пуль. Мне просто нужно знать, причиняет ли он боль или другие проблемы, которые могут помешать или изменить нашу игру.
– Небольшое повреждение нерва в той области.
– Поняла. Тогда не буду приближаться к шраму. Все просто.
– Я рад, что вы не против. Я действительно не был… много времени прошло.
– Лэнс , у тебя потрясающее тело. Я не каждому подобное говорю. Только людям с потрясающими телами. Но, тем не менее, я поражена одним. Где твои татуировки? Не могу поверить, что вижу моряка без татуировок, – подразнила она и провела кончиками пальцев по его обнаженной груди.
– Мне не нужны чернила, чтобы рекламировать свою службу, Госпожа. Я знаю, кто я. Морфлот знает, кто я. Вы знаете, кто я. А остальным знать не нужно.
Она удивленно изогнула бровь.
– Вот черт, – сказала она.
– Что-то не так, Госпожа?
– Абсолютно ничего.
Поглаживание превратилось в царапанье, пока она вела ногтями по чувствительной коже его груди. Она впилась немного глубже и оставила четыре красные полосы на его плоти. Пока она царапала, он закрыл глаза и откинул голову назад, предлагая себя ее прикосновениям.
– Встань. Иди к кресту. Лицом к нему.
Годы военной службы превратили его в машину, подчиняющуюся приказам. Он быстро поднялся на ноги без лишней или непристойной поспешности.
– Такой послушный… мальчики, мне нужно больше вас в моей жизни. У меня только парочка клиентов военных. Один пилот ВВС. Один моряк. Какой-то офицер. Хороший парень. Любит, когда его по яйцам порют.
– Напоминает мне службу в морской пехоте.
– Мне нужен Береговик. Я и близко не наигралась на корабле.
– У меня есть друг из Береговой охраны. Я дам вам его номер.
– Я бы предпочла твой номер, Лэнс. Выбери число от одного до ста. Не спеши с выбором. Мне нужно выбрать плеть.
Нора оставила его стоять у креста, в то время как сама изучала свою коллекцию однохвосток.
– Вы не собираетесь мне говорить, что я выбираю, Госпожа?
– Неа.
– Пятьдесят.
Нора улыбнулась и выбрала одну из самых тяжелых однохвосток.
– Умно. Выбрал среднее. Я могла выбрать, сколько времени мы будем сегодня играть в моей постели, или заставить тебя выбрать, сколько ударов ты получишь от этой злобной сучки. – Она позволила кнуту щелкнуть в шести дюймах от плеча Лэнса. Она нарочно промахнулась, надеясь увидеть, как он подпрыгивает. Но нет.
– Кажется разумным выбором, – ответил он. – Но я изменю свой ответ, если хотите.
– Нет… пятьдесят идеально. – Она порылась в ящике и достала секундомер. – Пятьдесят – это сколько минут я заставлю тебя ждать, прежде чем позволю тебе войти в меня. Начиная… с этого момента. – Она завела таймер на пятьдесят минут и повесила его на стену рядом с крестом.
Нора встала позади Лэнса и прижалась грудью, затянутой в корсет, к его спине.
– Хотел бы ты выбрать другое число? Может, один? – спросила она и обернула вокруг его груди кнут, и прижала мужчину к себе.
– Одна часть меня желает, чтобы я выбрал один. Остальная часть может прожить пятьдесят, Госпожа. Я хорошо отношусь к прелюдии.
– Прелюдии. Правильно рассуждаешь. Готов поиграть?
– Да, Госпожа.
– Хорошо. – Она снова свернула кнут и оставила его на столе, пока доставала манжеты. – Есть стоп-слово ?
– Да. Semper Fi.
– Semper Fi ? Разве это не девиз Морских пехотинцев?
– Да. Почему вы думаете, я приравниваю его к капитуляции?
– Знаешь, мой отец был морпехом , – сказала Нора, пристегивая левое запястье Лэнса к кресту. Ей пришлось встать на табурет, чтобы достать.
Лэнс поморщился: – Мне жаль, Госпожа. У меня нет ничего кроме уважения к этим войскам. Я служил с ними, и они все храбрые и почтенные мужчины и женщины. Это достойные соперники…
– Да я просто прикалываюсь. Мой отец был негодяем , двуногим жуликом, который легально не заработал ни одного цента.
– Вы дьявол, Госпожа. – Лэнс казался впечатлен.
– Должно быть, я забыла об этом упомянуть. Рада, что ты заметил. – Она пристегнула его правое запястье и снова взяла кнут. Остановившись, она несколько секунд изучала его спину. Рубцовая ткань заканчивалась в шести дюймах над поясом его черных брюк. Эта ткань была грубой, но она не хотела играть с хирургическими шрамами. Домины причиняли боль, но не наносили вред. Она представила, как кнут приземляется от лопатки до лопатки и вниз до предпоследнего ребра его грудной клетки. Из-за привязанных к кресту рук она видела тугие мышцы его спины и плеч и могла сосчитать его ребра. У мужчины была великолепная спина. И все, чего она хотела – это несколько дюжин отметин.
– Здесь мы используем систему красный-желтый-зеленый. – Она раскрутила кнут и держала его за рукоятку в правой руке, а кончик в левой. – В любой момент, если понадобится, назови любой цвет. Скажешь зеленый – я дам больше. Скажешь желтый – я сбавлю темп. Скажешь красный – я брошу кнут, и мы поиграем с новой игрушкой. Понял?
– Да, Госпожа.
– Хорошо. И еще, если хочешь, можешь говорить «Ауч ». Это ничего не остановит.
И после этого она взмахнула кнутом. Удар пришелся посередине его спины, между лопатками. Затем он вздрогнул, но не сказал ни «желтый», ни «красный». Он даже «Ауч » не сказал.
Она снова взмахнула кнутом и усыпала его широкую спину красными следами. Как хороший художник боли, она позволила кнуту танцевать по его коже, не ударяя по одному месту дважды. Таким образом, он никогда не угадает, куда приземлится следующий удар, не сможет собраться. Пока она порола его, то считала про себя – десять, двадцать, сорок, шестьдесят. К шестидесяти она начала слышать «ай ». К семидесяти оно превратилось в «черт». На семидесяти пяти она ударила по чувствительной точке достаточно сильно, чтобы услышать крик настоящей боли. Но она так и не услышала ни «красного», ни «желтого».
– Зеленый? – спросила она и дала минуту отдышаться. – Ты не упадешь в моих глазах, если скажешь желтый или красный.
– Все еще зеленый… – его дыхание стало рваным. – Мне просто нужна минутка, если вы не против , Госпожа.
