Текст книги "Нет розы без шипов"
Автор книги: Тейлор Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава восьмая
Рыжий Вилли притаился за горшком с пальмой, покачивая хвостом в предвкушении атаки. Его добыча приближалась по коридору, не ведая о неминуемой опасности. Вилли прижался грудью к полу. Хвост завертелся быстрее… еще секунда… Задние лапы нетерпеливо затанцевали перед прыжком. Блеснув оранжевым мехом, он ринулся через гостиную к дверям, промчался под пеной нижних юбок, куснул лодыжку и успешно выскочил с другой стороны. Безупречное нападение.
– А-а-а-а! – взвизгнула леди Лавиния, разворачиваясь и успев заметить полосатый оранжевый хвост, исчезающий за углом. – Роза! Роза, идите сюда немедленно!
– Я здесь, леди Лавиния, – крикнула Роза. Поспешно выйдя из библиотеки и увидев хозяйку, нервно обмахивающую лицо, она уронила книжку на столик и бросилась на помощь. – Вам плохо? Я здесь. Только скажите, чем я могу помочь…
– Этот ваш кот! – пропыхтела леди Лавиния, прижимая руки к груди. – Он снова напал на меня! О Господи, я теряю сознание. Мое сердце! Мое сердце!
Роза заботливо усадила пожилую даму на диван в холле и, опустившись перед ней на колени и бормоча утешения, погладила ее руку. Однако ее больше беспокоила судьба Вилли, чем здоровье леди Лавинии. Она давно обнаружила, что леди Лавиния крепка, как лошадь, хотя за долгие годы и выработала привычку драматизировать свои воображаемые болезни. Необходимо каким-то образом умиротворить мадам и серьезно заняться воспитанием Вилли, пока его не отправили на живодерню.
– Леди Лавиния, позвольте мне извиниться за Вилли. Он всего лишь подросток, а кому, как не вам, знать, что мальчишки любят поиграть… – начала она, но быстро сменила тактику, поскольку леди Лавиния нахмурилась и недовольно уставилась на нее. – Но вы совершенно правы, считая, что его следует наказать за неприличное поведение. Если вы оправились от испуга, я немедленно найду и, обещаю, примерно накажу его. Вызвать вашу горничную? Может быть, чашка чаю поможет вам прийти в себя?
– Да-да, вызови ее, – прошептала леди Лавиния, неодобрительно следя, как Роза идет к звонку.
Трудно сердиться на эту девочку, маленькую и всегда готовую услужить. Но не такую невестку она желала и потому не могла радоваться открытому неповиновению сына. К счастью, помолвка еще не свадьба, и, значит, есть время исправить ужасную ошибку. Если бы только Джефри прислушался к ее мнению. Но, как ни прискорбно, страшная правда состоит в том, что в последнее время Джефри ведет себя в высшей степени неразумно.
– Леди Лавиния? – окликнула Роза. Маркиза очнулась и увидела, что Роза смотрит на нее с милой озабоченностью. Взмахом руки она отпустила девушку.
– Да-да, беги и найди свою кошку. Такое волнение… – Она прикрыла глаза рукой. – И, видишь ли, в моем возрасте это может быть очень опасно.
Роза вздохнула с облегчением, когда появилась горничная леди Лавинии, и, захватив книжку, побежала в свою комнату. Откинувшись на шелковые подушки диванчика под окном, она стала рассеянно теребить узорчатую вышивку. Рыжий Вилли самодовольно прошествовал в комнату и улегся рядом с хозяйкой.
– Ты очень плохой кот, Вилли, – пожурила Роза, постучав указательным пальцем по кошачьей голове. – И, если не прекратишь изводить леди Лавинию, я буду вынуждена запереть тебя в этой комнате, и тогда ты станешь очень несчастным котом. Что ты на это скажешь?
Вилли замурлыкал и перекатился на спину, шаловливо ударив хозяйку по руке. Роза не удержалась от смеха.
– Правда, это не такая уж плохая тюрьма. Есть где развернуться охотнику. Все эти купидоны и завитушки на мебели. Ладно, мой милый котик. Давай прогуляемся по саду, ты устанешь и утихомиришься.
Дом номер один на Лестер-стрит мог похвастаться прекрасным садом с аккуратными дорожками, изящными клумбами, подстриженными деревьями и главной достопримечательностью – круглым прудом с карпами. И все это содержалось в необыкновенной чистоте.
Закутавшись в темно-синюю шерстяную накидку, Роза бродила по саду. Вилли то и дело бросался в кусты, атакуя своенравные листья, осмелившиеся весело колебаться на ветру. Сегодня девушка была тиха и задумчива. Вдруг, по какой-то необъяснимой причине, ее охватило беспокойство, хотелось закричать, но она не отважилась нарушить упорядоченность и покой, присущий лондонскому аристократическому дому.
Она совершенно не могла объяснить свои чувства. Причина не во вчерашнем бале у Таунсенда, ибо он оказался ее триумфом. Счастливое волнение, вызванное объявлением помолвки, головокружительный трепет вальсов в объятиях лорда Уайза. Буря поздравлений, встреча с королем… все это наполняло ее ликованием. Ее восторг не омрачила даже необходимость оживлять леди Лавинию, упавшую в обморок от неожиданности. Но сегодня утром Розе было холодно и одиноко: ведь все это было притворством.
Факт остается фактом. У нее нет ни денег, ни друзей. Стоит маркизу сказать одно сердитое слово и сурово указать на дверь, и она снова окажется на улице. А самое худшее – несмотря на разрешение жениха влюбиться в кого угодно, она начинала бояться, что это будет не так-то легко. Ее сердце уже занято. Занято полностью человеком, который устроил этот грандиозный обман, желая избежать как раз того, что ей больше всего нужно от него – брака!
Живя дома, в Шенстоне, под опекой любящей, преданной семьи, она часто в беседах с отцом осуждала пассивность женщин, которые, как правило, ничего не предпринимают для изменения своей жизни. Однако теперь, когда ей пришлось зависеть от щедрости чужих людей, она поняла, как велика роль обстоятельств, роль судьбы, постоянно вмешивающейся и связывающей ей руки. Ее выбор ограничен. Служить в чужом доме, продаться какому-нибудь стареющему аристократу, желающему иметь юную жену, или поселиться в работном доме. Она печально улыбнулась. До конца жизни носить старые платья и подшивать серые шерстяные больничные одеяла от зари до зари? Если уж зарабатывать на хлеб шитьем, то лучше бы открыть собственное ателье.
– Ты должна что-то делать, Роза Лэм, – сказала она себе. – По крайней мере, строить планы на будущее, ведь то, что у тебя есть сейчас, – только временная затычка в очень сильно протекающей плотине.
– Какие злодеяния вы замышляете, малышка?
Роза вздрогнула и вскинула голову. Лорд Уайз шел к ней широким шагом. Вот человек, уверенный в своем месте в жизни. Как она завидует ему в этом! И как гордо и решительно он идет, будто ничто не может заставить его свернуть с выбранного пути.
– Доброе утро, лорд Уайз! – крикнула она, не в состоянии удержать восторженную улыбку, расплывавшуюся по ее лицу.
Сегодня он был одет во все коричневое, заметила она. Темно-коричневые панталоны, тонкий, бронзового цвета фрак, светло-коричневый жилет с желтовато-коричневым кантом и серовато-бежевый, просто повязанный галстук. И все это прекрасно подчеркивало цвет его лица, волос, глаз.
– И вам утро доброе. Мы все так поздно легли, я думал, что вы еще спите, натянув на голову одеяла, – пошутил он, щекоча ее подбородок кончиками пальцев.
Он был так близко, его присутствие было, чуть ли не ошеломляющим. Роза чувствовала лесной аромат туалетной воды и тепло, зовущее прижаться к нему. Она отступила и попыталась умерить улыбку, которую – она была уверена в этом – он счел бы улыбкой по уши влюбленной женщины.
– Такие волнения не способствуют спокойному сну, милорд, – сказала она. – Кроме того, боюсь, Вилли будет изгнан из приличного общества, и я не могу оставить его одного.
– Ах, милая Колючка, вы очень преданный человечек, – заявил Джефри.
Отставив локоть, он вынудил ее взять его под руку и повел по дорожке, чтобы она не замерзла без движения.
– Почему вы так называете меня? Почему милая Колючка? – спросила Роза.
В том, что он наградил ее прозвищем, было что-то снисходительное, но и ласковое тоже.
– Потому что, дорогая леди Роза, вы нежны и ароматны, как приоткрывшийся розовый бутон, но в вашем характере есть что-то взрывчатое и агрессивное. Больше напоминающее розовые шипы, на мой взгляд.
Она рассмеялась.
– Кажется, я слишком прозрачна. Отец часто говорил, что назвал меня Розой, так как уже при моем рождении почувствовал: я буду такой же красивой, как мать, но отращу шипы, если унаследую его характер.
Джефри улыбнулся и наклонил голову.
– О, проницательное наблюдение для счастливого отца новорожденного ребенка. Расскажите мне о нем. Что вам запомнилось больше всего?
Роза взглянула на Джефри, удивленная его явной заинтересованностью.
– Папочка? Он был милый, простой человек. Очень любил лошадей и охоту. И книги. Он читал все… всегда что-нибудь изучал. За обедом – а мы перенесли стол в мамину комнату – рассказывал о самом разном. Он был очень любящим мужем и полностью посвящал себя маме во время всей ее болезни, – после некоторого колебания продолжила Роза тихим от воспоминаний голосом. – Он тяжело переживал ее смерть. Так и не оправился от потери, хотя, сколько я помню ее, она всегда болела. Он не переставал верить в ее выздоровление, несмотря на то, что врачи никогда его не обнадеживали. Он скончался вскоре после ее смерти.
Роза отвернулась от маркиза, не желая, чтобы он видел, как остро она чувствует свое одиночество. Невозможно объяснить свои чувства человеку, у которого много преданных друзей и обожающая мать.
Маркиз, ощутив ее печаль, откашлялся и попытался отвлечь ее от печальных воспоминаний.
– Дочь человека, столь увлеченного книгами и учением, должна была впитать в себя много знаний. Вероятно, отсюда и шипы. Вы более образованны, чем, по мнению света, прилично юной девушке.
– О, мамочка согласилась бы с вами. Она была в отчаянии и настояла на том, чтобы меня послали в пансион, где я приобрела бы приличные манеры… и подобающих друзей. Она не могла себе простить, что из-за ее болезни я прикована к Шенстону, а не готовлюсь к появлению в высшем свете. Но, поверьте, меня вполне устраивала жизнь деревенского сорванца, дружившего с детьми слуг. Я ловила рыбу и плавала в реке. Я гуляла по лесам, а зимой каталась на санках и коньках. И вертелась под ногами, мешая всем, в мастерских и конюшнях. Весной я по утрам отправлялась со слугами за еще мокрой от росы клубникой. У меня было счастливое детство, – со смехом признала она.
Джефри наслаждался быстрой сменой выражений на ее лице. Она была прелестна. Атласные волосы, вырвавшись из узла и лент, развевались вокруг головы в очаровательном беспорядке. Он поймал один локон и нежно убрал его за ее ушко.
– И потом вас послали в пансион для юных леди? – подсказал он.
– Да. Как вы легко можете себе представить, после всего этого пансион оказался несколько тесным, – ответила Роза, чуть задыхаясь от его внимания. – Хотя должна сказать, что получила там очень полезное образование. Вышивка, рисование акварелью, и все такое. Вы не поверите, какую картину я могу нарисовать без кисточки, всего одним перышком. И еще светская беседа. Очень нужный предмет. Но боюсь, милорд, я была мятежницей, как вы, вероятно, и подозреваете.
Джефри повел ее по дорожке к пруду с карпами. Во всяком случае, он никогда не подозревал, что может найти столько удовольствия в обществе такой юной девицы, или так увлечься ее образными описаниями жизни деревенского ребенка, или что ее чувства меняют оттенки этих изумительно выразительных глаз. И почему-то ему очень нравилось, что ее щеки то бледнеют, то очаровательно розовеют, когда она улыбается ему, иногда открыто и восторженно, а иногда застенчиво, как будто остро реагируя на него как на мужчину.
– Похоже, не очень приятное место, – сказал Джефри, ободряя ее.
Ему нравилась эта доверительная беседа, и он хотел продолжить удовольствие.
– Думаю, по-своему не лучше и не хуже, чем любое другое, – возразила Роза. – Я помню в основном запахи – тушеного мяса и гороховой каши, духов, меловой пыли. О, и звуки – пронзительно-визгливые, сплетничающие голоса.
– У вас поразительный дар. Я как будто вижу все своими глазами. Сомневаюсь, что вы, с вашей жизнерадостной натурой, хорошо вписались в школьную обстановку, милая Колючка.
– Я, милорд? Жизнерадостная? – снова возразила Роза, скорчив гримаску при воспоминании о себе в школьном возрасте. – Боюсь, я была застенчивой, серьезной девочкой с прямыми, непослушными волосами, когда в моде были кудри и локоны, и тратила все свои карманные деньги на неподобающие книги.
Джефри откинул голову и искренне расхохотался. Ему вдруг захотелось схватить ее в объятия, и закружить, и услышать ее визг.
И ему хотелось поцеловать ее. С нею он тоже чувствовал себя молодым. О да, он очень хотел поцеловать ее.
Откинув голову, он обнажил сильную шею, и у Розы захватило дыхание. Как она желала, чтобы лорд Уайз влюбился в нее, и чтобы эта помолвка закончилась свадьбой! Чтобы он смотрел на нее этими нежными карими глазами так, как отец смотрел на ее мать. Если это случится, ее жизнь наполнится долгим счастьем – с любовью, детьми, защищенностью. О, как же ей хотелось, чтобы он поцеловал ее!
Но он не поцеловал, хотя улыбнулся ей очень нежно и еще ближе притянул к себе.
– Идемте. Надо двигаться, чтобы не замерзнуть. Расскажите мне о вашей матери. Мне очень интересно.
Тепло его руки согревало Розу, достигая самого сердца. Если бы он никогда не отпускал ее! Если бы всю жизнь был так близко! Она боролась с желанием прижаться к нему, судорожно вспоминая, что бы еще рассказать ему, чтобы удержать рядом.
– Н-несмотря на то, что папочка называл ее красавицей, мама была простой, милой женщиной с бледным, худеньким лицом. Таким худеньким, что подбородок казался острым. Я всегда думала, что он продолжает видеть ее такой, какой она была до болезни. Вот как велика была его любовь.
Лучше всего я помню запах лаванды. Мама была очень женственной и одевалась, как юная девушка: рюши, воланы, пышные рукава и кружева, всегда пахнущие лавандой. Папа обожал ее и обращался с ней как с бесценной фарфоровой статуэткой. Они очень много времени проводили вместе. Болезнь уносила ее силы, и она легко уставала, так что все мои воспоминания – это обрывки разговоров и упреки за мое неподобающее поведение. Она была бы счастлива, если бы видела меня вчера, так элегантно одетую и с манерами настоящей леди.
– Ах да, бал. Чертовски скучный был вечер.
Розе показалось, что она получила пощечину. Сверкающий бал, ее роскошное платье, встреча с королем Вильгельмом – все упало ей под ноги, рассыпавшись стеклянными осколками. Ее сказочный вечер был для него скучным и утомительным? Она высвободила руку и, быстро отойдя, склонилась над прудом. Может, если притвориться, что ее очень интересуют карпы, он не заметит ее боли и разочарования.
Удивленный внезапным побегом, Джефри задумчиво смотрел на свою мнимую невесту. Казалось, она увлеченно разглядывает карпов, но почему тогда она так напряжена? Он совершенно растерялся и не знал, что сказать. Огорчили ли ее воспоминания? Или, обсуждая столь близкие отношения родителей, она расстроилась из-за своей фальшивой помолвки? Он ясно высказал вчера свое мнение. Правда, они говорили об этом лишь в общих чертах. Вероятно, ему следует еще раз успокоить ее. Он искренне не хотел, чтобы ей было неловко в его присутствии. Честно говоря, он хотел совершенно противоположного.
– Роза, – начал он, смущенно откашлялся, однако решил, что должен продолжить, – Роза, я очень хочу успокоить вас. Вы не должны бояться, что я буду навязывать вам свое нежеланное внимание. Как я говорил вчера вечером, я не забуду, что у нас всего лишь деловое соглашение, и, можете доверять мне, буду держаться на расстоянии. Вы можете дружить и развлекаться с кем хотите, и я обещаю не вмешиваться. Я искренне повторяю: если хотите, вы можете искать постоянного защитника.
Он умолк, но Роза никак не показала, что слышала его или собирается ответить.
Роза была достаточно взрослой, чтобы понять: она не в состоянии ничего сделать, чтобы этот человек влюбился в нее. Она может лишь вести себя беспечно и весело и надеяться, что когда-нибудь разверзнутся небеса и случится чудо. Ибо действительно должно случиться чудо, чтобы этот мужчина перестал обращаться с ней как с ребенком и увидел в ней женщину, желанную женщину, которую он хотел бы сделать своей настоящей женой.
– Милая Колючка! – окликнул Джефри.
Роза выдавила сияющую улыбку и повернулась к нему.
– Какие серьезные слова, милорд! Может, ласка короля Вильгельма для вас обычное дело – чертовски скучное, кажется, так вы сказали, – но для меня это было сказочное событие. Вы ведь помните, я всего лишь деревенская девчонка.
Джефри мысленно обругал себя за бестактность. Он обидел ее, хотя желал лишь одного: чтобы ей было легко с ним.
– Я не хотел… Пожалуйста, Роза, поймите меня правильно. Мы будем друзьями, правда, милая Колючка? Самыми лучшими друзьями?
– Конечно. И, пожалуйста, не сердитесь на меня, милорд. Может, я часто веду себя как сорванец, но охотно сознаюсь, что мечтаю так же романтично, как большинство женщин. Хотя, уверяю вас, я приложу все усилия, чтобы обуздать подобные мысли и чувства. Как никто другой, я сознаю, что это просто первый акт захватывающей драмы.
Ей даже удалось храбро улыбнуться ему.
Джефри вздохнул свободнее, увидев, что печаль покинула ее и она снова в хорошем настроении. Такая милая малышка, и он чувствует такую странную ответственность за нее.
– Итак, у нас всего лишь деловое соглашение, – объявил он, затем, как будто ему в голову пришла новая мысль, добавил: – Но я хотел бы, чтоб вы знали, дитя мое: если бы я действительно должен был жениться, я бы с большим удовольствием женился на вас, чем на ком-либо другом во всем Лондоне.
Не услышав обычного саркастического ответа, Джефри повернул ее лицом к себе. Приподняв ее голову за подбородок, он попытался разгадать выражение ее лица.
Роза тихонько стояла под его пристальным взглядом, изо всех сил пытаясь погасить страстное желание, наверняка светившееся в ее глазах. Он смотрел на нее испытующе, и она не могла сдержать слезы. Кончики его пальцев шевельнулись, лаская ее щеку. Прикосновение легкое, как крылышко мотылька. Несмотря на недавнее обещание обуздывать романтические фантазии, связанные с Джефри, ее сердце билось о ребра, а ноги подкашивались.
Глаза Джефри потемнели, став шоколадно-коричневыми, затем почти черными, как будто он тоже был охвачен сильными чувствами. Он нежно откинул непокорный локон с ее лица, затем со вздохом, будто прощаясь с праздными фантазиями, ласково погладил щеку и отпустил ее. Она с улыбкой положила пальцы на его рукав и игриво потянула его к дому.
– Теперь пойдемте. Я должна найти Вилли прежде, чем он осквернит чем-нибудь клумбы вашей матери, и мы снова окажемся в немилости. А это нам совсем ни к чему.
– Да, думаю, вы правы, – согласился Джефри, следуя за ней.
Он впал в задумчивость, и Роза не стала его больше беспокоить.
Притворившись, что приводит в порядок волосы, Роза коснулась своей щеки в том месте, где гладили его пальцы, и снова одернула себя. Нечего и мечтать о том дне, когда он увидит в ней женщину. Однако, хоть он и считает ее ребенком, она – женщина, женщина со всеми женскими чувствами и желаниями. И, если когда-нибудь он поймет, как страстно она желает его, может быть, он тоже полюбит ее всем сердцем…
Глава девятая
– Мама, я уже понял твою точку зрения. Мисс Бартли-Бейкон – гостья в этом доме, и, поскольку ее мать больна, у нее нет покровительницы. Я также допускаю, что леди Маргарет Бартли-Бейкон – твоя давняя подруга, и восхищаюсь твоей готовностью приютить ее дочь на целый сезон! – Джефри раздраженно повысил голос.
– Джефри! Не смей кричать на меня, – возмутилась леди Лавиния, глядя сыну прямо в глаза и настойчиво призывая подчиниться.
Джефри не отвел взгляд и не ощутил мальчишеского чувства вины. И отказался подчиняться оказываемому на него давлению.
– И, хотя, мама, во всем этом я с тобой согласен, я решительно заявляю, что мисс Шэрон Бартли-Бейкон чертовски никчемная девица. Более того, она проявляет такую агрессивность, что мужчине, желающему покоя, как я, например, приходится прикрывать пах обеими руками.
– Джефри! Не смей говорить со мной, как со своими пьяными приятелями! И не смей так ужасно отзываться о Шэрон, – упрекнула леди Лавиния. – Просто она очень нежно к тебе относится. Твоя прискорбная помолвка, совершенно неожиданная и с абсолютно незнакомой девицей, помолвка, которую ты держал в секрете от собственной матери, разбила ее сердце. Я просто прошу тебя быть с ней особенно внимательным.
Джефри совсем нехарактерным для него нервным движением взъерошил волосы, растрепав кудри и заставив мать удивленно поднять брови.
– Мама, я очень сильно сомневаюсь в том, что у мисс Бартли-Бейкон есть сердце, которое могло бы разбиться. И я всегда добр к ней. Все светские матроны подтвердят, что доброта – самая очаровательная моя черта. И уверяю тебя, излишнее внимание с моей стороны только вдохновит ее на дальнейшие чрезмерные полеты фантазии насчет меня, моего титула и моего состояния. Готов держать пари!
– О, Джефри, не надо драматизировать. Я просто сказала, что сейчас она ужасно несчастна.
– Ну, это я могу себе представить. Действительно ужасно видеть, как твой план проваливается, а титул ускользает сквозь жадные пальчики. Она очень несчастна, и ты должна согласиться, что, когда Шэрон Бартли-Бейкон несчастна, она никогда не бывает, несчастна одна.
– Ох, Джефри, сегодня утром ты очень утомителен. Если ты не можешь найти способ удовлетворить простейшую просьбу собственной матери, я не смогу надеяться на тебя в будущем. Что с тобой стало в последнее время? Сначала ты приводишь девочку, о которой никто не слышал… – она окинула сына очень суровым взглядом, – затем объявляешь о своих планах жениться на ней, а теперь это. Не могу выразить словами, как я встревожена!
Шелест юбок в дверях столовой освободил Джефри от необходимости отвечать раздраженной матери. Будучи уверен, что настырная Шэрон Бартли-Бейкон явилась еще больше омрачить его и без того неприятное утро своим нежеланным присутствием, он напустил на себя самый неприветливый вид, какой только мог изобразить, и поднял глаза… на Розу.
Роза резко остановилась.
– Ах, извините. Я просто не знала, что кто-то пришел так рано. Я не хотела помешать…
Леди Лавиния обратила к ней каменное лицо, такое же неприветливое, как у сына. Она не желала, чтобы ее столь важную беседу с сыном прерывали, тем более эта девчонка. Необходимо найти очень веские слова – и найти именно этим утром, – чтобы Джефри пересмотрел свое опрометчивое решение. Он должен, просто должен разорвать эту помолвку.
– Извините, дорогая, но лучше бы вам позавтракать в другом месте, – посоветовала леди Лавиния. – Здесь сгустились тучи. Гром и молния разразятся в любой момент.
– Я вижу, – сказала Роза, глядя на мрачное лицо лорда Уайза. – Но, пожалуйста, не извиняйтесь, леди Лавиния. От этой печальной болезни страдали многие и в моей семье.
– Болезни? Какой болезни? – спросила леди Лавиния, смущенная и раздраженная собственным смущением.
– Ну, утренняя хандра, миледи, – заметила Роза, многозначительно указывая взглядом на маркиза. Затем, сделав шаловливую гримаску и весело помахав рукой, она вышла из комнаты и исчезла в холле.
– Утренняя хандра? Что бы это значило? – спросила леди Лавиния, нахмурившись. – Эта девочка! Как странно, она не делает ничего дурного и тем не менее умудряется раздражать меня. Вероятно, мне просто действует на нервы ее кипучая юность. Сколько энергии в такой маленькой девушке!
Леди Лавиния не стала бы признаваться даже самой себе, что вымещает на Розе недовольство решительным отказом сына подчиниться ее планам.
Джефри пристально смотрел на дверь, совершенно оглушенный, не в состоянии вымолвить ни слова. Его лицо просветлело, затем расплылось в восхищенной улыбке.
Дерзкая девчонка! Всегда готова колким замечанием выявить нелепость ситуации. Вдруг он ударил ладонью по столу, откинул голову и разразился смехом.
Его мать дернулась и повернулась к нему, схватившись рукой за горло.
– Джефри! Что с тобой? – спросила она. – Я просто не знаю, как тебя понимать! Ты словно стал другим человеком.
– Боюсь, мама, что я еще никогда в жизни не был настолько самим собой. Пожалуйста, извини меня, – объявил он, отодвигаясь от стола.
Он встал, швырнул салфетку в почти нетронутую тарелку и, весело помахав рукой, решительно вышел из столовой искать Розу, оставив мать с разинутым ртом и вытаращенными глазами.
Рыжий Вилли вошел в спальню Розы, гордо выпятив грудь. Он тащил добычу: истерзанное пурпурное перо. Пряжка, украшенная драгоценными камнями, громко стучала по деревянному полу. Роза в ужасе раскрыла глаза, узнав перо, украшавшее самое новое бальное платье Шэрон. Именно это перо с прошлого вечера считалось таинственно исчезнувшим и вызвало жуткую суматоху во всем доме. Роза в оцепенении смотрела, как могучий оранжевый охотник, готовый уничтожить добычу, исчезает в своем логове под кроватью.
Очнувшись, она нырнула под кровать, закричав:
– Вилли! Ох, ужасный, ужасный кот! Ты хочешь сделать из меня врунью! Ведь я перед всеми отстаивала твою невиновность!
– Гм! Хм! – смущенно прокашлялся Джефри, появившийся в открытых дверях. Он обыскал все главные комнаты, затем сад и, наконец, разузнав о местонахождении Розы у горничной, отправился наверх. Теперь, когда он увидел ее наполовину скрывшейся под кроватью, так что на обозрение были выставлены лишь попка и ноги, он не мог решить, предложить ли ей помощь или удалиться незамеченным.
– О, не стойте там. Пожалуйста, помогите мне! – простонала Роза из-под кровати.
Поскольку его присутствие обнаружили прежде, чем он успел принять решение, Джефри весело спросил:
– И в чем же требуется моя помощь? Я должен присоединиться к вам под кроватью или попытаться вытащить вас оттуда за ноги?
– О, лорд Уайз! – выдохнула Роза. Высунув голову, она не могла больше произнести ни слова и только таращилась на его прекрасное лицо. Его улыбка была так нежна, так искренна и ямочка на правой щеке сверкала так весело, что она почти забыла, какое неблагородное зрелище представляет. – Я думала, это Летти.
– Нет, я не Летти, но, может, вы примете мою помощь в ее отсутствие?
– Ох, опять этот Вилли! Он украл у Шэрон – я хочу сказать, у мисс Бартли-Бейкон – перо, и я не могу дотянуться до него. Он все время ускользает от меня.
– Ну, я могу напасть с другой стороны, и мы быстро загоним негодника в угол. Согласны? – великодушно предложил Джефри. Быстро обойдя кровать, он встал на одно колено и поднял покрывало. Вилли сгорбился над добычей как раз посередине, оставаясь вне досягаемости с обеих сторон. Он пригнулся еще ниже и прикрыл перо лапами, в то же время готовясь избежать новой угрозы.
– О, Вилли, – упрекнула Роза, протискиваясь дальше под кровать. – Ну, неужели обязательно так безобразно вести себя?
Джефри упал на оба колена и сунул голову под кровать, затем лег на живот и заполз поглубже. Вилли, чувствуя реальную угрозу с его стороны, быстро отскочил от протянутой руки и попал прямо в объятия Розы.
– Ага! Попался! – воскликнула она, быстро выхватывая у него перо и победно размахивая им.
Джефри невольно улыбнулся, он не мог устоять против ее детской неугомонности.
– Господи, Роза! Что вы там делаете? – спросила леди Лавиния, останавливаясь в дверях и заглядывая в спальню. Роза поспешно выползла из-под кровати и вскочила на ноги. Спрятав мокрое испорченное перо в складках юбки, она мило улыбнулась пожилой даме. Маркиз поднялся с другой стороны кровати, невозмутимо отряхивая пыль с колен. Шокированная до глубины души видом сына, вылезающего из-под кровати Розы, растрепанного, со съехавшим набок галстуком, леди Лавиния прижала руку к груди и воскликнула:
– О Боже! Джефри! Как ты оказался под кроватью Розы?
– О, мама, ничего особенного. Я просто помогал Розе. Видишь ли, Вилли… – смущенно начал он, понимая, что сейчас у него явно виноватое выражение лица.
– О… – вздохнула Роза и предостерегающе замотала головой, надеясь сохранить в тайне проделку Вилли. Хотя бы до тех пор, пока Летти не попытается как-нибудь привести перо в порядок.
– Я хотел сказать, гм, то есть… – забормотал Джефри.
Бесподобно красноречивый в парламенте, он никак не мог подобрать слова, чтобы объяснить необычную ситуацию.
– Ах, ладно! Но я действительно боюсь за твой разум, Джефри. И если бы твой отец был жив, клянусь, я обвинила бы его во лжи: в день свадьбы он поклялся, что в его семье не было сумасшедших. Или ложь, или… – леди Лавиния сурово посмотрела на Розу, – дурное влияние. В любом случае, Джефри, если ты не извинишься за свою утреннюю непростительную грубость, я умываю руки. Я буду ждать у себя, а ты обдумай свои поступки и их последствия.
Ошеломленное молчание воцарилось в комнате после ухода леди Лавинии. Роза беспокойно терзала нижнюю губку маленькими белыми зубами, затем рискнула бросить взгляд из-под ресниц на наказанного сына. Лицо лорда Уайза выражало такое полное недоумение, что Роза с трудом подавила неожиданное желание рассмеяться. Неужели у него никогда раньше не было разногласий с матерью? Их взгляды встретились, затем озорная усмешка осветила его лицо, заиграла ямочка на правой щеке. Роза восторженно хихикнула.
Быстро подойдя к двери, чтобы закрыть ее – не дай Бог, мать услышит их веселье, – Джефри предостерегающе покачал головой. Роза больше не могла сдерживаться и рассмеялась по-настоящему. Он подошел к ней и погрозил пальцем.
– Вы возмутительны, милая Колючка. Поссорили меня с матерью и должны за это заплатить, – предупредил он, хватая ее за руки и шутливо встряхивая. – Теперь успокойтесь, или она вернется и отшлепает нас обоих за непослушание.
Роза лишь беспомощно хихикала, представляя, какие неприличные образы витали в голове добродетельной леди, когда она увидела их, вылезающих из-под кровати. Она еще громче захихикала, быстро выворачиваясь из его рук. Озорные искры засверкали в глазах лорда Уайза, и он стал угрожающе приближаться, заставляя ее отступать, пока ее ноги не ударились о кровать.
– Вам следует преподать урок. И это единственное, что я могу придумать для воспитания непослушного ребенка, мисс Роза Лэм, – пригрозил он и, схватив ее запястье, медленно притянул к себе.
– Нет, вы не… – взвизгнула Роза, подумав, что он собирается шлепнуть ее, и снова захихикала.
Вначале Джефри действительно собирался отшлепать ее, как того заслуживает любой непослушный ребенок, но, притянув ее к себе, вдохнул нежный аромат сирени и увидел веселый розовый ротик, такой соблазнительный, что он не мог сопротивляться. Его крепкие прохладные губы прижались к ее рту легким поцелуем. Ее губы были теплыми, податливыми и совершенно неопытными. От этого украденный поцелуй сделался еще слаще. Он крепче сжал ее в объятиях, продолжая поцелуй, пока она чуть не задохнулась. Джефри поднял голову, но лишь затем, чтобы с изумлением взглянуть на нее.
