Текст книги "Кровавое пробуждение (ЛП)"

Автор книги: Тесса Доун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Вампир закрыл глаза, готовясь принять пытку. Куда они забирают его? Ах да, конечно, в жертвенную комнату, где смогут сделать все, на что способны. Боль в теле уже была непереносимой. Дни? Недели? Как может он выдержать такое? Лицо Николая промелькнуло в сознании, и сердце наполнилось сожалением. И в то же время Маркус по-прежнему знал, что слова раскаяния никогда не слетят с его губ: он оставался Древним Мастером, обученным искусству войны, предводителем и защитником своей семьи.

Честь была всем. Долг был превыше всего. Произнести эти слова означало оскорбить жизни Шелби, нарушить свой долг.

То, что вампир не смог сделать для жизни брата, он сделает ради смерти.

Маркус не мог вернуться и изменить те решающие моменты, когда Валентайн забрал Далию и жестоко изнасиловал её, не дав родиться сыну Шелби. Вампир не мог вернуться назад и спасти жизнь брата, но сейчас он находился здесь.

И это уже не касалось древнего жертвоприношения: душа ребенка была потеряна, как и сам ребенок, который, без сомнения, вырос бы, чтобы убивать. Это касалось лишь мужчины из дома Джейдона, которого несправедливо обвинили и казнили – его брата, которого Маркус поклялся, но так и не смог защитить.

Кровь погубила Шелби Силивази, и она не была невинной.

Воин закрыл глаза, смирившись с судьбой: он чувствовал, как тело разрывают на части, кожу сдирают с костей. Поглощенный безумием боли, вампир слышал, как братья кричат ему что-то, но не мог понять что. Он остался собой и глубоко ошибся, полагая, что сможет стоять здесь, где умер Шелби, и оскорбить его, спасая собственную жизнь. Даже ради Николая. Даже ради Киопори. Маркус держался лишь за мысль, что его братья воспитают сына, как своего. Позаботятся о Принцессе.

Внезапно странное чувство покоя переполнило Воина, и боль медленно отступила. Он умер… так быстро?

Несмотря на обещанную пытку, на сердце у вампира стало легко, и несокрушимая скорбь начала отступать. Возможно, это было отпущением. Возможно, ему наконец даровали прощение, которого Маркус так отчаянно искал, – не кучкой извращенных мертвых женщин за преступление, совершенное сотни лет назад, но чистой душой, которую он подвел.

Вампир вздохнул, почти боясь этой надежды.

– Ты сможешь теперь простить меня, Шелби? – его слова были прерывистыми и слабыми. Белый свет окружил мужчину, и внезапно вернулась ясность. Все в комнате резко стало очень отчетливым.

Двери в конце комнаты распахнулись, и внутрь, держа на руках Николая, вбежала Киопори. Ее лицо было мрачно от боли и слез. В глазах убитых горем братьев Маркуса отразилась та же агония… И все же он не чувствовал беспокойства. Внутри царил мир.

И тут вампир почувствовал это: крепкую теплую руку, сжимающую плечо.

Он медленно повернул голову и увидел светящуюся фигуру мужчины, стоявшего рядом с ним.

Рот Маркуса открылся в изумлении, губы задрожали, но слова так и не смогли вырваться.

Шелби.

Безупречные светящиеся черты светились гордостью и благодатью за красотой белокурых кудрей, его ярко-зеленые глаза (такого же оттенка, как и у Накари) сияли сочувствием. Не оставалось никаких сомнений, Маркус, должно быть, уже умер. Но, оглядев комнату, он увидел то же благоговение во взглядах остальных. Даже Король выглядел ошеломленным.

– Братья, – Воин попытался заговорить, и его голос звучал вполне неплохо, учитывая, что горло было разорвано.

Шелби улыбнулся. Сияние осветило всю комнату, как полуденное солнце.

– Приветствую, мой старший и самый уважаемый брат. – Он склонился рядом с потрясенным мужчиной и обнял его за плечи.

Кровь закричала в ярости и ринулась к призрачному гостю, но внезапно появившийся мистический образ дракона заградил ей путь.

Маркус замер от удивления.

– Лорд Дракон! – Он моргнул несколько раз, в изумлении глядя на силуэт священного бога его созвездия.

Дракон заговорил сквозь пылающее кольцо огня, и сам фундамент задрожал от звуков его голоса:

– Маркус Силивази происходит от моей линии, и он останется под моей защитой, пока мы все не решим! – Огонь стал похож на жидкое золото, превратившись в эфир, окутавший тело мужчины. Его содранная кожа вернулась на место; сломанные кости срослись заново; искалеченные органы восстановились.

– У тебя нет такого права! – прошипела Кровь.

Дракон резко обернулся и принял боевую стойку напротив призрачной сущности.

– У меня есть право! По законам загробной жизни, Долина Духа и Света имеет больше власти, чем Долина Смерти и Тени. И по нашим законам, чистая душа того, кто прожил безвинную жизнь, может быть вызвана молитвой, чтобы вступиться за другого. Если такая молитва сопровождается согласием одного пожертвовать жизнью ради другого, тогда боги могут услышать его просьбу. – Глаза Дракона обвели комнату и остановились на Накари. – Маг молился близнецу о спасении жизни их брата, даже после того, как Маркус отказался от этого. Шелби вступился по просьбе близнеца, и боги удостоили его своим присутствием. – Он указал на алтарь, где до сих пор лежал избитый ребенок, милосердно находящийся без сознания. – Вы все еще получите свою жертву – или свое возмездие, – но лишь тогда, когда этот Благословлённый скажет свое слово.

Кровь завыла в ярости, завизжав и выпустив когти. Она зарычала, призрачные руки сжались в кулаки.

Дракон выпрямился в полный рост, его хвост рассекал воздух, заостренные чешуйки сияли угрозой расправы. Он рассмеялся угрожающим рыком.

– Не испытывай меня. Ты можешь быть могущественной, но я все равно остаюсь богом. Тебе не победить меня.

Сущность в ярости отступила.

Маркус посмотрел вверх, на лицо брата, испытывая чувство стыда.

– Шелби, – пробормотал Воин, – мне так жаль. Мне правда так жаль…

Тот в ответ лишь сильнее стиснул плечи Маркуса.

– Ты не виноват, брат. – Он поднял взгляд и по очереди посмотрел на Натаниэля, Накари и Кейгена. – Никто из вас не виноват.

Братья придвинулись ближе, слезы потекли по их щекам.

Не в силах больше себя сдерживать, Шелби встал, обернулся и обнял Накари.

– Брат, – прошептал он, его голос дрожал, – плоть от плоти моей, кровь от крови моей, близнец моей души, я слышал твои молитвы – сегодня и каждый день. Ты должен простить себя за то, что не был здесь в тот день… за то, что не смог попрощаться.

Накари плакал, уткнувшись в плечо близнеца, держась за него так крепко, как будто от этого зависела его жизнь. Мысленно они обменялись словами по личному каналу связи, затем Шелби отступил и снял с шеи амулет.

– Возьми вот это, – попросил он. – Я не смогу больше прийти к тебе, пока ты сам не попадешь в Долину Духа и Света, но ты можешь позвать меня с помощью амулета, и, где бы я ни был, я услышу тебя. И когда смогу, отвечу. Ты близнец моей души, смерть не может разлучить нас.

Маг сжал амулет, надел его на шею и вновь притянул к себе брата. Когда они, наконец, выпустили друг друга, Шелби положил руку на сердце Накари, и она засветилась белым светом.

– Я дарю тебе мир, брат. Живи ради нас обоих.

Он повернулся к Натаниэлю, но тот все ещё не мог успокоиться: его гнев был сильным, боль – слишком свежей. Шелби протянул руки, и Натаниэль отступил, отодвигаясь от брата, которого так любил.

– Все хорошо, – прошептал Шелби.

Воин покачал головой. Его боль, сожаление и чувство вины были так сильны, что они стеной внезапно выросли между братьями.

– Нет, – он снова покачал головой.

– Я видел твою жену и сына, – мягко сказал Шелби, продолжая смотреть на Натаниэля. – Они так прекрасны! И ты назвал моего племянника в честь нашего отца – Кейтаро Шторм Силивази. Я рад за тебя.

Воин закрыл лицо руками.

– Нет!

Шелби сделал неуверенный шаг к нему.

– Я прощаю тебя, хотя мне нечего прощать.

– НЕТ. – Мужчина упал на колени, и Шелби последовал за ним.

– Натаниэль… брат…

Шелби обхватил руками гордого Мастера Воина, и у Маркуса перехватило дыхание. Как и каждый в этой комнате, он был поражен силой страдания Натаниэля. Душераздирающие рыдания мужчины сжимали грудь в бесконечной печали, и, казалось, прошла вечность, прежде чем Шелби прошептал что-то на ухо брату и вновь положил руку на беспокойное сердце, даруя мир.

Затем он встал и обернулся к Кейгену.

– Доктор Джекил, – дразня, сказал Шелби, – мой брат, Целитель. – Его широкая улыбка дарила тепло сердцу Древнего, когда они приблизились друг к другу и тепло обнялись.

Кейген погладил его по волосам так нежно, словно держал в руках ребенка или величайшую драгоценность на земле.

– О боги, как же я скучал по тебе, – голос Целителя оборвался. – Я хотел бы последовать за тобой в следующую жизнь.

Шелби кивнул, его зеленые глаза искрились добротой.

– Я знаю, Кейген. Я знаю. Но ты очень важен; твой дар нужен здесь. Брат, я буду ждать тебя в Долине Духа и Света, и мы снова однажды будем вместе – но не сейчас. Твое время еще не пришло. Живи с миром, брат. Ради меня… живи с миром.

Кейген все еще держал его в объятиях, пока Шелби, наконец, мягко не отстранился, и затем он продолжал пристально смотреть на него, как бы запоминая каждую линию и деталь его лица.

– Я люблю тебя, Шелби.

Тот улыбнулся, выглядя совершенно довольным.

– А я тебя, брат. – И снова повернулся к Маркусу.

Шелби медленно подошел к Древнему Воину и не спеша опустился на колени рядом с ним.

– Маркус… – Его голос звучал, словно песня. – Я знал, что если кто-то и решится последовать за мной, это будешь ты. Если кто-то и откажется от своей жизни, это будешь ты. Если кто-то и сойдет со своего пути, это будешь ты. Я видел, как разворачивались события, видел вашу с Накари расправу над Валентайном. – Подняв голову, он вновь посмотрел на близнеца, и по-дружески, шутя стукнул его кулаком. – Спасибо тебе, брат. Это было самое справедливое правосудие, которое я когда-либо видел. – И затем снова повернулся к Маркусу. – Но это не уменьшило твоих страданий.

Воин лишь смотрел на него, не в силах ответить.

– Я видел тебя, когда ты нашел принцесс, – Шелби указал на Киопори. – Приветствую тебя, сестра.

– П…п…приветствую, – запинаясь, выговорила та.

– Могу я увидеть моего нового племянника?

Киопори подошла и склонилась перед Шелби, ее руки дрожали. Она быстро поцеловала Маркуса в висок и передала ребенка его брату.

– Ого, – одобрительно прошептал тот. – Мне кажется, у Накари наконец появился соперник. – Маркус хотел ответить, но вина по-прежнему не отпускала его.

– Он настоящее… совершенство, – сказал Шелби, наклоняясь, чтобы поцеловать ребенка в лоб.

Маркус чувствовал, что его глаза блестят от слез, и вдруг брат крепко схватил его за отвороты рубашки.

– Ты не можешь умереть здесь и сегодня!

Воин сумел выйти, наконец, из ступора.

– Я не хочу умирать, но я не могу произнести оскорбляющие тебя слова.

К изумлению Маркуса, Шелби рассмеялся.

– Что прошло, то прошло. Ты не можешь вернуть меня, погибнув вместе со мной. Ты не можешь отменить Проклятия, бросая ему вызов. Ты не окажешь мне честь, оставив наших братьев, своего племянника, свою возлюбленную и сына страдать без тебя. – Шелби отпустил рубашку Воина и дотронулся до его лица, не беспокоясь, что жест выглядит слишком нежно. – Неужели ты думал, что я хоть на мгновение усомнился в твоей преданности? Что я не знаю, что ты готов умереть за меня? Убьешь за меня? Пожертвуешь чем угодно, даже собственной жизнью, ради меня? – Он обвел рукой комнату. – Ради каждого из нас? – Шелби покачал головой. – Маркус, ты был наставником, отцом, опорой в тяжелые времена и мудрым советником с самого моего рождения. Ты всегда был моим спасением, моей гордостью и моей честью. Ты понимаешь? – Воин тяжело сглотнул и выдержал взгляд Шелби, даже когда горячие обжигающие слезы потекли по его лицу. – Но теперь твоя очередь жить. Твоя очередь любить. Твоя очередь внимать дарам. – Шелби посмотрел на Киопори. – Ради всех богов, неужели ты не видишь, что они подарили тебе? – Он коснулся головы Николая. – Неужели ты лишишь этого ребенка того, что когда-то дал мне?

Маркус посмотрел вниз на своего сына.

Шелби коснулся руки Воина и мягко его встряхнул.

– Брат, если ты сделаешь это, если ты умрешь сегодня, ты снова меня убьешь. То, что сделал Валентайн, – не твоя вина, и его душа дорого расплачивается за это каждый день в Долине Смерти и Тени. Я пришел сюда и склонился перед этим алтарем, произнося эти слова, потому что понял, что у нас есть долг, который мы должны выплатить, справедливо это по-нашему или нет, а также потому, что я знал, что вновь скоро увижусь с любовью всей моей жизни, Далией, в другой, загробной жизни. Теперь мы свободны, и мы вместе. И вечность слишком длинна, чтобы пожертвовать своей душой. – Шелби отклонился назад и вздохнул. – Маркус… брат… если бы я попросил, ты убил бы ради меня?

Маркус озадачился на мгновение.

– Разумеется.

– Если бы я попросил богов поменяться с тобой местами, ты бы отдал свою жизнь за меня? Ты бы действительно умер ради меня?

– Я бы…

– Тогда наберись мужества и сделай последнее, о чем я тебя прошу: живи ради меня. Маркус, я умоляю тебя. Живи ради меня, мой возлюбленный брат. Живи pentru mine!

Воин положил руки поверх его рук и с трудом сохранил спокойствие. Красные бриллианты, в которые превратились их слезы, усыпали их сцепленные руки, пока Воин раздумывал над словами Шелби. С самого его рождения его братья повиновались приказам старшего, таков был порядок в доме Джейдона. Но в этот раз мужчине следовало поступить так, как ему говорят. Его брат вернулся с того света, чтобы спасти его, и то, что Маркус не мог повернуть все наоборот, причиняло ему боль.

Шелби положил руку на сердце старшего брата и тоже наполнил его миром.

– Позволь этому случиться.

Воин медленно встал и приблизился к алтарю, вновь преклонив колени перед разрушенной платформой.

Сделав длинный глубокий вдох, он медленно выдохнул и склонил голову:

– Вам, кто был благочестив и невинен; pentru tine, care au fost sacrificate fără milă: Am venit pentru a rambursa datoria mea. Pentru păcatele de stramosii mei, şi pentru că eu nu au reuşit să-şi sacrifice primul nascut fiul meu, am oferi propria mea viata în ispăşire. Проявите милость к моей душе и примите жизнь этого ребенка в обмен на мою.

Полная злобы сущность зависла над алтарем и подхватила спящего ребенка, отступая с протяжным воем.

Это не имело значения. Все было кончено.

– Шелби, – голос дракона прорезал тишину, как гром среди ясного неба, – ты сделал то, ради чего пришел. Время возвращаться.

– Подождите! – отчаянный женский голос эхом разнесся по комнате: жена Натаниэля, Джослин, появилась на виду, держа в руках пухлого подросшего ребенка. – Твой племянник, – сказала она, тяжело дыша.

Шелби пристально посмотрел на прекрасную женщину, без сомнений, заметив ее удивительные разноцветные глаза, затем взглянул на ребенка, и на его лице отразились радость и гордость.

– Приветствую тебя, Шторм, – прошептал Шелби, проводя рукой по щеке улыбающегося малыша, и, наклонившись, поцеловал Джослин в висок. – И тебя также, моя сестра. Спасибо тебе за это сокровище.

Женщина обменялась понимающим взглядом с Натаниэлем.

– Не за что.

На мгновение лицо Шелби отразило глубокую печаль, хотя он пытался это скрыть. Мужчина кивнул, оглядывая комнату, вынуждая себя улыбаться, но глаза оставались грустными.

– Я буду присматривать за всеми вами. – Шелби повернулся к Накари. – Мой близнец, говори со мной; наши души нельзя разделить. Мне нужно это общение.

Тот кивнул и сжал амулет.

И затем Шелби обратился к Наполеану.

– Господин, спасибо, что оставался со мной в час моей смерти. – Его голос стал едва слышным. – Я не могу представить себе, чего Вам это стоило.

Наполеан лишь склонил голову.

– Ты глубоко заблуждаешься. Иди с честью и миром, сын мой.

Шелби, кивнув, подошел к Маркусу и обнял его в последний раз.

– Живи, pentru mine. Живи!

Воин, стер слезу со щеки, положил руку на сердце. Он обнял Киопори и посмотрел на своего новорожденного сына. Действительно, мужчина был безмерно благословлен и имел то, ради чего стоило жить.

Шелби предлагал ему мир, если только Маркус готов его принять.

Любовь была даром, которого он ждал всю жизнь, и теперь она стояла прямо рядом с Воином.

Будущее казалось таким живым, он видел его в янтарно-голубых глазах сына: Николая Джейдона Силивази, наследника дома Джейдона, посвященного богу Персею, племянника Принца, внука Короля, воплощения двух миров – божественного и вампирского.

Маркус оглядел комнату, вглядываясь в лица братьев. Жить с ними было не так уж просто, но они сразу же пришли к нему на помощь и так сильно умоляли его…

Потому что действительно его любили.

Да, мужчина был благословлён и имел то, ради чего можно жить.

Он подобрал горсть алых бриллиантов, свои кровавые слезы, и положил в руку Шелби.

– Пока мы не встретимся вновь, мой возлюбленный брат, я буду жить.

Эпилог

800 лет до н. э.

– Наполеан, беги!

Десятилетний мальчик споткнулся, его глаза были полны ужаса. Приказ отца потряс его до глубины души.

– Беги, сынок, быстрее!

– Нет, Отец. Я не оставлю тебя! Отец, пожалуйста…

– Беги сейчас же! – Себастиан Мондрагон прижал руку к животу и упал на землю. Его пальцы судорожно сжались в кулаки, а тело скрутило от жуткого спазма. Трансформация началась. Извиваясь от боли, когда-то бесстрашный Воин прошептал предупреждение в третий раз.

– Наполеан… сынок… пожалуйста, беги! Прячься!

Мальчик слышал голос отца словно издалека. Он хотел убежать, но не смог, словно прикованный к месту. Завороженный ужасом, Наполеан с трудом сглотнул и продолжал смотреть, как густой чернильный туман окружил искривленное тело отца. Длинные костлявые пальцы с кривыми когтями и узловатыми суставами сомкнулись на горле, прочертили глубокие раны на груди и пронзили внутренности. Кровь закапала изо рта Себастиана, и внезапно его зубы начали удлиняться, приобретая форму длинных клыков.

Лишь неослабевающий крик боли заставил, наконец, Наполеана отступить.

Мальчик побежал так, как не бежал еще никогда в своей жизни, его маленькое сердце яростно билось в груди, легкие горели от нехватки воздуха. Наполеан проскользнул через жуткий внутренний двор, огибая извивающиеся тела и прижимая руки к ушам, чтобы не слышать бесконечных криков. Повсюду мужчины падали на землю со стонами и проклятиями. Некоторые мгновенно умирали от шока… или от боли. Другие вытаскивали мечи из ножен и сами лишали себя жизни. Оставшиеся уступили жестокой пытке, беспомощные перед лицом окутавшей их тьмы.

Это было их наказание.

Их изменение.

Превращение в нечто противоестественное призрачными духами их жертв. Это было Кровавое проклятие.

Наполеан не отрывал взгляда от цели: императорский дворец, крепость. Он и его друзья так много раз скрывались там, играя в прятки, убегая от разгневанных родителей, надеясь хоть раз увидеть кого-либо из королевской семьи. Мальчик знал это место как свои пять пальцев и продвигался вперед, отчаянно надеясь туда добраться.

Наконец он подбежал к знакомым серым воротам дворца.

Пролез в маленькую дыру под внешней стеной и свернулся калачиком, попытавшись стать невидимкой. Хотя Наполеан больше и не видел эту жуткую бойню в деревне, безумные крики боли продолжали доноситься до него, как гром во время грозы.

Мальчик дрожал, вспоминая момент, когда Принц Джейдон появился из замка, его темно-зеленые глаза остекленели от страха. Он собрал верных людей возле себя, чтобы сделать заявление об их наказании – о том, что вскоре станет их новой жизнью.

Имея в запасе так мало времени на подготовку своих людей, Джейдон сделал все, что мог. Наполеан не понял ничего, кроме того, что последователи Принца должны подтвердить свою преданность ему как можно быстрее, до того как начнется трансформация, или им придется встретить намного худшую судьбу.

Хотя отец Наполеана годами служил в тайной королевской страже, сражаясь с постоянно растущими армиями Принца Джегера, сам мальчик был слишком мал, чтобы присоединиться. Следовательно, само собой разумелось, что он формально причислял себя к правильному близнецу, – на тех же, кто последовал за Джегером, милосердие не распространялось.

Тогда, как и остальные, Наполеан стал на колени, чтобы поцеловать кольцо Принца Джейдона, проговорив клятву верности, – до того, как стало слишком поздно, – и принял то, что должно было наступить…

Мальчик вздрогнул, возвращаясь к настоящему моменту. Он пытался быть храбрым, но слезы страха наполнили глаза.

И затем внезапно Наполеан услышал злобный бездушный смех, который становился все ближе и ближе, достигая ушей.

– Нет. Нет. Нет, – хныкал мальчик, глубже прячась внутри расщелины и дрожа всем телом.

Туман закрутился в маленький вихрь, поднялся над землей и низко опустился, как будто у него были глаза, которые могли видеть…

Видеть Наполеана… Прячущегося…

– Ты думаешь, что можешь сбежать, дитя? – прошипело жуткое создание, смех отразился от стен. Пламя возникло из центра тьмы. – Умри, малыш! И переродись в монстра!

Мальчик закричал так громко, что крик взорвался в его ушах, а туман все приближался. Он окутал тощее тело, проник в рот и забрался в легкие.

И затем пришла боль.

Мучительная, безжалостная, непереносимая боль.

Кислота растеклась по его венам.

Пламя охватило все внутренние органы. Кости перестроились. Клетки взорвались. Весь организм изменился, преобразился… умер.

Наполеан услышал свои крики, как будто те принадлежали кому-то другому, кому-то жалкому и ничтожному. Он вцепился в собственную кожу, надеясь содрать ее. Кусал руки и бился о землю. Корчился, метался и пытался уползти прочь, но ничто не могло остановить мучений.

О Небесные Боги!

Наполеан молил о смерти, но она не пришла.

Сколько длилиась агония, он не знал. Минуты? Часы? Может, дни? Могла пройти целая жизнь, прежде чем, наконец, все прекратилось… и пришла жажда.

Всепоглощающая дикая жажда.

Жажда крови.

Она заставила мальчика покинуть убежище. Прижимаясь к земле, как животное, он пробирался во тьме в поисках отца.

Сейчас, когда горькие слезы обожгли глаза, Наполеан растерянно смахнул их и увидел кровавые разводы на руках.

Великая богиня Андромеда, во что он превратился?

Достигнув деревенского площади, мальчик остановился возле старого каменного колодца. Когда зрение приспособилось к темноте, он краем глаза заметил тень. Нет, этого не могло быть.

Пожалуйста, боги, нет!

Ужасающая сцена предстала перед ним: Джегер Демир, злой Принц, сидел, склонившись над телом отца. Глаза Принца были совершенно безумными, когда он склонился к горлу Себастиана, разорвал плоть и начал пить кровь. Наполеан не мог ни пошевелиться, ни отвернуться, пока эта жуткая сцена разворачивалась перед ним, пока злой Принц осушал тело отца, разорванное в клочья.

И затем…

Шокированный, дрожащий и сокрушенный, мальчик, как последний трус, смотрел, как Джегер вытаскивает меч и отсекает голову Себастиана.

Когда страх, наконец, отпустил, Наполеан сжал руки в кулаки и прокричал в небо:

– Нееееееееет!

Он кричал до тех пор, пока горло не начало саднить.

– Отец! Отец! Отец! Отец…

Дзыыынннь.

Наполеан Мондрагон тяжело надавил кнопку будильника, сел и вытер пот со лба. О боги, только не снова. Он опустил ноги с края большой кровати и положил локти на колени, а лицо спрятал в ладонях.

Уже третий раз за неделю ему снился этот кошмар.

Наполеан был правящим лордом дома Джейдона и единственным мужчиной, живущим со времен Кровавого проклятия. Воспоминания временами наводняли сны, но так часто – никогда. О Аид, кошмары, вероятно, возникли из-за очертаний мужчины, которого он увидел в тени несколько недель назад: того, кто так сильно, до невозможности, походил на убитого отца.

Отца, который был мертв уже двадцать восемь веков.

Наполеан потер глаза и нахмурился. Боги, он мог бы прямо сейчас воспользоваться расположением Принцессы: прикосновение ее нежной руки, обворожительный взгляд, теплота мягких губ.

«О дьявол, Наполеан. Зачем мучить себя?»

Он сложил руки и покачал головой. Ванья Демир была ярким светом во тьме, нескончаемой жизнью. Ее присутствие в особняке принесло песню, смех и радость в сердце мужчины, которое не знало ничего, кроме долга и одиночества, уже двадцать восемь сотен лет. Влечение между Наполеаном и Ваньей казалось магнетическим, его невозможно было отрицать. Она стала смыслом его жизни. Но это также стало и одной из причин, по которой Принцесса ушла.

Это, а также приглашение пожить у Маркуса и ее сестры с их новорожденным малышом. Семья была для Ваньи всем, и она не собиралась упустить шанс воспитывать племянника… или находиться рядом с сестрой. К тому же Наполеан начал значить для Принцессы слишком много, и она опасалась, что влюбится в мужчину, с которым не может остаться, в мужчину, которому суждено выбрать только одну женщину на всю вечную жизнь.

И эта женщина – не она.

Ванья не была истинной судьбой Наполеана и уже слишком много потеряла в своей жизни, чтобы потерять еще больше.

Вампир пожал плечами, пытаясь направить мысли на что-нибудь другое. Какая разница, почему Принцесса ушла?

Ее больше не было. Она не вернется. И это правда.

Поднявшись с кровати, Наполеан направился в душ и включил воду. Нет, он не будет больше думать о Ванье. У него и без того достаточно вопросов о недавно обнаруженной колонии Темных. С недавнего времени по всей Лунной долине начали находить тела мертвых, а точнее, убитых и обескровленных людей.

И, черт возьми, этот проклятый кошмар начал действовать Наполеану на нервы. Почему сейчас, спустя столько лет, эти воспоминания снова начали его мучить? Неужели он так никогда и не сможет освободиться от этой вины? Неужели вампир всегда будет испытывать жгучий стыд за тот день, когда его отца убили?

И кем был мужчина, которого он видел в тени?