Текст книги "Вдали от тебя (ЛП)"

Автор книги: Тесс Шарп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– С меня хватит! – говорит Мина. К большой моей радости, ибо я все же не падаю, как могло бы быть, продолжи она разборку. Она закатывает глаза, когда понимает, что комната погрузилась в молчание и все на нее пялятся. – Пошли, – раздражается она и идет на выход, я за ней, как и всегда.

– Твои ключи все еще у Джейсона, – пытаясь ее догнать, говорю я. Она уже на середине двора Адама и направляется в сторону грунтовой дороги, ведущей к шоссе.

– Я обо всем позаботилась. – Она останавливается, разворачивается и ждет меня. Когда я подхожу, берет меня под руку.

Здесь, вдали от огней цивилизации, звезды на удивление яркие, и Мина задирает голову и улыбается, смотря на них.

– Все, достал, я с ним расстаюсь, – заявляет она. – И не хочу больше об этом говорить.

Я спотыкаюсь и поднимаю облако пыли, оседающей на пучках колючего чертополоха и васильков.

– Как пожелаешь, – внутри меня расцветает торжество.

– Шевелись, Соф. Я сказала ему, что мы будем в конце дороги. – Она ускакивает вперед, виляя бедрами в такт доносящейся со стороны дома музыке. Я усмехаюсь, шагая следом за ней.

– Кому ты позвонила?

– Треву.

Я останавливаюсь.

– Только не ему.

– Ну конечно ему, кому же еще. – Она подталкивает меня вперед. Луна сияет ярко, а я накачана достаточно, чтобы позволить своему взгляду задержаться на ее волнистых волосах, темной ряби на фоне бледной кожи. Воздух наполнен запахом сосен и свежестью, как обычно бывает незадолго до дождя, но я все равно улавливаю аромат ванили.

– Он взбесится, когда увидит меня пьяной.

– Мне пофиг. Еще больше он злился бы, урой мы Джейсона и сядь пьяными за руль. Ты сама знаешь, как он относится к тебе и автомобилям.

И то верно. Трев до трясучки боится, что со мной что-то случится. Даже спустя несколько лет в его глазах страх и желание защитить. Иногда я оборачиваюсь и встречаю его пристальный взгляд. Иногда он не отводит его, и в глубине я вижу то, что видят в нем другие девушки, чего они от него хотят.

– С ним, скорее всего, Бекки. Она меня ненавидит.

Мина смеется чуть дольше необходимого. Она всегда была легкомысленной.

– Правда ненавидит; слышала бы ты, что она о тебе трындит. Девчонке палец в рот не клади.

– Девушка Трева говорит с тобой обо мне? – удивление просачивается через туман окси-водки.

– Ну, не прям со мной. Я подслушала ее телефонный разговор после твоего отъезда. Но можешь не волноваться.

– Что она говорила? – Покачиваясь, я останавливаюсь и разворачиваю ее к себе лицом. – И что значит «можешь не волноваться»?

Мина вздыхает, высвобождая свою руку из моей хватки, и облокачивается на столб забора. Наклонившись, она срывает василек и крутит его в руке.

– Забей. – Отрывает лепестки от цветка, один за другим – любит, не любит, – а после бросает стебелек на землю. И медленно кружится, отчего ее юбка слегка взлетает.

– Да все и так знают, что вы с Тревом поженитесь и заведете кучу детишек, – говорит Мина с улыбкой, но в глубине этих небрежных слов я различаю горечь. – И Бекки хочет быть с ним. Только до нее не доходит, что единственный человек, которого хочет он, это ты.

– Но я не хочу Трева.

Иногда мне хочется, чтобы Трев узнал, в каком он треугольнике; тогда я не чувствовала бы этой вины. Но он не может и вообразить об этом, потому что Мина прячется за своими тайнами, а моя душа увядает от таблеток, и у нас все лучше некуда, спасибо. Бесшабашные девушки танцуют на пыльной дороге, ожидая, когда их спасут от самих себя.

– И мы станем сестрами, если ты выйдешь замуж за Трева, – говорит Мина и дует губы от такой мысли. Словно Трев отбирает у нее желанную игрушку.

Идея подобного пугает меня чуть ли не до тошноты.

– Мы не сестры.

Мина моргает, и ее глаза вспыхивают в лунном свете. Мне хочется наклониться, прижаться к ее губам. Мне нужно знать, какова она на вкус – сладкая, наверное, как клубника.

И я пьяна настолько, чтобы это проверить, меня подстегивает ее ссора с Джейсоном и кайф от наркотиков. Делаю к ней шаг, но колено простреливает боль, острая и внезапная, от которой меня подкашивает. Я заваливаюсь вперед с тихим «уупс», и Мина ловит меня на полпути. Но я выше и тяжелее нее, так что мы все же оказываемся на земле запутанным смеющимся комком. Хихиканье нарастает, когда нас освещают фары фургона.

– Так это вы. – Заглушив двигатель, Трев высовывается из окна. – Слышал ваши вопли еще с шоссе.

– Трев! – пищит Мина и сжимает мою талию, отчего внутри меня все переворачивается. – Ты приехал! Я порвала с Джейсоном. Он осёл.

– А ты пьяна. – Он выходит из машины и осторожно поднимает ее на ноги. Стряхивает с ее плеч пыль, прежде чем присесть рядом со мной. – Соф, ты упала?

– Я в норме. – Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ, беспокойство сходит с его лица. Он ждет, пока я не протяну руку, и тянет меня вверх.

– Стоять, – говорит он, когда меня покачивает и я льну к нему. Трев крепкий, теплый. Мина хихикает и жмется к нему с другого бока, и он обнимает нас обеих. Мы держимся за него. Возводим его между друг другом и словно огораживаемся от правды.

Но ее рука находит мою за его спиной, и мы переплетаем пальцы, наши кольца звенят, соприкасаясь, тайный, только нам понятный звук.

Вот только некоторые преграды возводят лишь затем, чтобы после разрушить.

33

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

– Ты сегодня молчаливая, – говорит Дэвид в середине нашего второго сеанса в понедельник. – О чем размышляешь?

Я поднимаю на него взгляд. Я крутила кольца на большом пальце, смотря на выгравированные слова, как будто они ключ к замку, который я до сих пор не нашла.

– Об обещаниях.

– Ты держишь свои обещания? – спрашивает Дэвид.

– Порой их сложно сдержать.

– А пытаешься?

– Разве кто-то не пытается?

Дэвид улыбается.

– Если только в идеальном мире. Но я думаю, кому как не тебе знать о несправедливости реального мира.

– Я пытаюсь. И очень хочу.

– Мина выполняла свои обещания?

– Ей этого и не надо было. Ее всегда прощали, что бы она ни вытворяла.

– Она тебе очень дорога.

– Какую еще очевидность скажете, Дэвид?

Дэвид дергает бровями, от моей враждебности его любезная улыбка сменяется просто нейтральной.

– Ты так же очень многое ей прощала.

– Не говорите так, словно были с ней знакомы. Не были. А теперь и не будете.

– Но ты можешь рассказать мне о ней.

Я долго молчу и просто сижу в тишине, и он не подталкивает меня к разговору. Просто откидывается в кресле, складывает руки и ждет.

– Мина была властной, – я наконец нахожу нужные слова. – И избалованной. Но внимательной и рассудительной. И умной. Могла выбраться из любого дерьма, просто улыбнувшись. Когда надо, была той еще сучкой, и никогда за это не просила прощения. О ней я думаю, когда просыпаюсь и когда засыпаю, да и все остальное время тоже.

Разглядываю висящие на стене дипломы в рамках, награды Дэвида, какие-то из них за организацию приюта для бездомных, другие – группы поддержки для женщин, переживших насилие. К тому времени, когда он прерывает молчание, текст практически каждого из них я могу воспроизвести по памяти.

– Похоже на зависимость, Софи.

Продолжаю пялиться на стену. Не могу на него смотреть. Только не сейчас.

– Больше не хочу ни о чем говорить.

– Хорошо, – соглашается Дэвид. – Просто посидим еще немного на случай, если передумаешь.

Уже в машине у меня вибрирует телефон. На время сеанса я его выключала, но сейчас вижу, что Рейчел оставила мне сообщение.

Звоню на голосовую почту и замираю, даже не донеся ключи до замка зажигания.

«Это я. Я взломала флешку. Срочно перезвони. Мне кажется, я знаю, из-за чего Мину убили».

34

ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)

– Мы заблудились, – заключаю я.

– Ничего подобного. – Последние полчаса мы едем по грунтовой дороге на грузовике Трева, Мина за рулем. Снаружи темно, и только свет фар прорубает темноту, мелькая на деревьях у обочины, когда мы кружим по неровной дороге. – Эмбер сказала Шоссе 3, второй поворот направо.

– Мы абсолютно точно заблудились. Какая площадка для кемпинга будет находиться в такой дыре. Здесь кроме деревьев и оленей ничего нет.

Мина вздыхает.

– Ладно. Я поверну обратно. Наверное, пропустили поворот или еще что.

Деревья не пропускают сигнал, поэтому я даже не могу позвонить Эмбер и сказать ей, почему мы с Миной так опаздываем к ним с Адамом на эту площадку. Мина осторожно дает задний ход – горная дорога настолько крутая, что мне едва видно, чем заканчивается темнота внизу. Колеса оказываются близко к обрыву, и Мина, сосредоточенно прикусив губу, добела сжимает руки на руле. Наконец она разворачивается, но через милю в стекло начинают лететь камешки, и дорога становится еще более ухабистой.

– Черт. – Мина медленно останавливается. – Похоже, колесо пробило.

Я достаю из бардачка фонарик, выхожу из машины и свечу на шину.

Мина хмурится.

– Ты знаешь, как менять?

Я качаю головой и смотрю на дорогу. До шоссе не меньше пяти километров. Я рассеянно потираю ногу, думая, как сильно она разболится от такой прогулочки.

Мина вытаскивает телефон и начинает ходить кругами, чтобы поймать сигнал. Я не говорю ей, что это бесполезно, потому что ее глаза полны решимости, и она продолжает поглядывать на мою ногу, словно знает, какая боль меня ожидает. Я облокачиваюсь на плоский склон горы, нависающей над нами серым гигантом, и жду, когда она примет поражение. Сейчас август, но ночи прохладные, по спине пробегает холодок, пуская мурашки, и мне это нравится. Славно здесь, в лесу; он по своему шумный, треск и шелест в подлеске – надеюсь, олень, а не медведь, стон ветвей на ветру прерывается поступью Мины по гравию. Я закрываю глаза, наслаждаясь этими звуками.

– У тебя ловит? – с надеждой спрашивает Мина спустя примерно пять минут размахивания телефоном.

– Неа. Нам лучше уходить, – говорю я. – Не похоже, что мы перегородили главную дорогу, так что попросим Трева утром поменять колесо.

– Не говори глупостей. Тебе нельзя столько ходить. Я пойду одна и вернусь за тобой с помощью.

– Да какие глупости? Это же ты провалила курс выживания в лесу в Герл Скаутах. Тебя там медведь съест. Идешь ты – иду и я.

– Это дорога. Нельзя заблудиться, идя по дороге. И все равно ты не сможешь столько пройти.

– Уверена, что смогу.

– Ни за что, – упрямится она.

– Ты не можешь указывать, что мне делать. Я иду.

– Нет!

– Да, – говорю я, начиная раздражаться. – Да что с тобой? Хватит воспринимать меня...

– Слабой? – заканчивает она. – Искалеченной? Пострадавшей? – Ее голос становится громче с каждым словом, словно они сидели в ней вечность, а теперь наконец высвободились.

Я отшатываюсь, будто она ударила меня, а не просто сказала правду. Даже при том, что она в десятке шагов от меня, мне нужно больше расстояния между нами. Я запинаюсь, злясь на свою неуклюжесть в такой момент.

– Какого черта, Мина?!

Но я словно открыла ящик Пандоры, и в ночь продолжают вылетать ее резкие слова.

– Если ты пойдешь, то после используешь это как оправдание принимать свои гребаные таблетки. И станешь осоловелая и рассеянная, как всегда в последнее время. Я понимаю, что тебе больно, Соф. Но я знаю тебя. Ты вредишь себе, и никто больше этого не замечает или не говорит об этом. Остановись. Пока это переросло в проблему.

Внутри переплетаются паника и облегчение. Паника – потому что она знает, облегчение – потому что она не осознает, насколько все плохо. Она думает, что я на краю и готова прыгнуть, когда на самом же деле я уже на дне этой пропасти и едва вижу, как она стоит наверху.

Еще есть время все исправить.

Ложью проделать себе выход.

Я даже не пытаюсь воспринимать ее слова всерьез, потому что у меня все в порядке. Я все держу под контролем, и нечего ей совать сюда свой нос.

И вообще, частично в этом есть и ее вина.

– Прошу, Софи, услышь меня. – В ее широко распахнутых глазах отражается тревога, и я душу в себе дикое желание сказать, как далеко я зашла, что натворила, кем я стала.

Но тогда ее любовь ко мне – какой бы она ни была – погаснет. И как иначе? Разве можно любить меня такую?

– Ты права. Я поговорю с докторами, довольна?

– Поговоришь? – Она выглядит такой маленькой. Да, она и так крошечная, но сейчас даже ее голос звучит слабо. – Правда?

– Правда. – Живот сворачивает от лжи. Убеждаю себя, что поговорю, что сделаю это ради нее.

Но в глубине души знаю, что этого не произойдет.

Я не смогу.

Она подскакивает ко мне и обнимает. Меня окутывает аромат ванили, запахи влажного леса и зелени смешиваются с ним, создавая самый идеальный парфюм. Ее теплые руки обвивают мою талию, она прячет лицо в изгибе моей шеи и с облегчением вздыхает.

Она исчезает в ночи с фонариком и бутылкой воды, а я покорно остаюсь ждать в машине, как хорошая девочка.

Жду, пока она не пропадает из виду, и достаю из сумки контейнер с таблетками.

Вытряхиваю четыре и всухую проглатываю их.

35

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

Не могу дозвониться до Рейчел. После получаса бессмысленного шатания я бросаю телефон (шесть звонков без ответа, пять смс, три голосовых письма) в сумку и спускаюсь вниз. Надеюсь, она дома. Поеду сразу туда.

Но когда я открываю входную дверь, на крыльце оказывается Кайл.

– Зачем пришел? – Мне хочется протолкнуться мимо него, убрать его с дороги, с глаз долой.

Что же нашла Рейчел? Почему не отвечает мне?

– Хочу поговорить с тобой.

– Сейчас реально не вовремя. – Я выхожу, закрываю за собой дверь и сбегаю по ступенькам.

– Ты дважды устраиваешь мне засаду, а сейчас у тебя нет и пяти минут? – Он следует за мной по пятам так близко, что меня охватывает гнев.

– Ты солгал полиции, саботировал расследование убийства и из-за тебя меня заперли на реабилитации – и все из-за ревности. Уж прости, что ты меня бесишь.

Я открываю дверь машины, а он захлопывает ее, отчего я подпрыгиваю. Поднимаю взгляд и впервые замечаю темные круги под его налитыми кровью глазами.

Вспоминаю слова Адама о том, что Кайл плакал незадолго до смерти Мины. Каким был его голос, когда он осознал, что она сказала ему правду.

Он любил ее. В этом я не сомневалась, хоть и было неприятно. И я слишком хорошо понимала чувство разочарования и опустошения, любви и ее потери.

– Мне некогда. Если хочешь поговорить – говори. – Скрепя сердце, я соглашаюсь. – Если нет, так уйди с дороги.

Он смотрит на мою сумку.

– Надеюсь, ты не станешь угрожать этим своим спреем от медведей?

– Садись или уходи, Кайл. Мне пофиг. – Я забираюсь в машину и включаю зажигание. Он оббегает и открывает дверь с пассажирской стороны, садясь, когда я жму на газ. – Пристегнись. – Обязательный приказ каждому, кто оказывается в моей машине. Как и у Трева, рефлекс, который ни одному из нас не превозмочь.

Несколько минут тишины, и Кайл начинает постукивать ногой. Я закатываю глаза и включаю радио.

– Выбирай.

Он переключает станции, пока я мчу на восток города, к выезду на Трассу 99.

– И куда мы едем? – спрашивает он, останавливая свой выбор на кантри, и смотрит в окно.

– Нужно кое с кем встретиться. Ты останешься в машине.

Теперь уже Кайл закатывает глаза.

– Так скажешь уже, чего ты хочешь? – Я обгоняю пожилую даму в Кадиллаке, ползущую со скоростью на двадцать километров в час ниже ограничения, и прибавляю газу после поворота на Главную, чтобы миновать подъем. Мы едем мимо старого кирпичного здания муниципалитета, построенного еще во времена золотой лихорадки, когда и был основан город. Над входом висит огромный баннер, приглашающий на Фестиваль Клубники. Раньше Мина всегда тащила меня на него, мы играли в дурацкие фестивальные игры и ели кучу выпечки.

– Я правда не хотел, чтобы у тебя были неприятности, – говорит Кайл.

– Не ври хотя бы сейчас.

– Ладно, я хотел, чтобы у тебя были неприятности, – признает он. – Но я думал, что ты и так в жопе. Не стал бы ничего делать, если бы не считал, что ты выпутаешься. Знаю, это не оправдание. Но... если наркотики не при чем, должно быть что-то еще, так?

– Ага.

Я поворачиваю на шоссе. В это время года 99 трасса – серая полоса посреди моря пожелтевшей травы, изгородей из колючей проволоки и островков темно-зеленых дубов. Коровы пасутся в полях, от главной дороги отходят грунтовые, вдали виднеются полуразрушенные сарайчики и фермы. Наполненная спокойствием картина. И даже время словно замедляет свое движение.

Но кому как не мне знать, настолько обманчивой она может оказаться.

– И это не было ограблением, – продолжает Кайл. – Я в курсе, что он забрал ваши сумки, но почему он стрелял только в одну из вас? Почему вообще стрелял, раз получил, что хотел? Почему не забрал и машину? Почему оставил тебя в живых? Почему подбросил наркотики?

Ого, а он всерьез этой темой загрузился. Мне в голову приходит мысль, что круги под его глазами могут быть результатом бессонных ночей, когда он страница за страницей изучал статьи об убийстве Мины. У него есть копия полицейского отчета, как у меня? Запомнил ли он его наизусть?

С трудом сдерживаюсь от закатывания глаз.

– Я об этом месяцами твержу. Но, что странно, никто меня не слушает.

– Да, это мой косяк, – тихо шепчет Кайл. – Но я же извинился и все объяснил.

– Не все так просто. Благодаря тебе все расследование пошло под откос. Меня заперли на реабилитации, где мне только и оставалось, что сидеть и думать, что убийца Мины ходит на свободе и никто его не ищет. И никакие извинения этого не изменят. Мы уже не в первом классе. Твое признание ничего не изменит и не поймает убийцу. Сейчас мне остается лишь собирать частички правды и пытаться сложить из них целую картину.

– Я хочу помочь.

На дорогу выскакивает белка, и я выворачиваю руль, чтобы не раздавить ее, но меня заносит на встречную полосу. На одну ужасную секунду меня охватывает страх, что сейчас я потеряю управление и мы разобьемся.

– Черт, Софи. – Кайл хватает руль и, нависнув надо мной, сворачивает на обочину, пока я пытаюсь остановиться.

Я всхлипываю, кусаю щеку изнутри, чтобы губы перестали дрожать, и вытаскиваю ключ из зажигания. Втягиваю воздух через нос.

– Эй. – Кайл хмурится и неуклюже треплет мое плечо. Странно, но от этого мне становится легче. – Все в порядке. Мы целы.

Так крепко сжимаю руль, что костяшки пальцев белеют. Легкие сводит от страха, сердце колотится как бешеное. Воздуха не хватает. Мне хочется прижаться лицом к прохладному стеклу окна, но не могу же я сделать так перед ним. И не буду. Так что просто концентрируюсь на дыхании. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Когда я наконец прихожу в себя, Кайл тихо спрашивает:

– Мне сесть за руль?

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Еще два глубоких вдоха, и я разжимаю хватку на руле.

– Я в норме.

Снова включаю двигатель, давлю на газ, и, поднимая облачка придорожной пыли, выезжаю на дорогу.

Вдох, выдох.

Вдох, выдох.

36

СЕМЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)

Всю неделю я с нетерпением жду, когда же смогу позвонить Мине. Помимо родителей, мне позволены только два телефонных звонка в неделю. Отстой, но приходится следовать правилам тетушки Мейси. Поэтому когда на экране высвечивается номер Трева вместо Мины, во мне вспыхивает разочарование.

– Привет, – стараюсь говорить как можно радостнее. – Разве ты не на занятиях?

– Мне нужен был перерыв. И хотел проведать тебя. Давно не разговаривали.

Несколько месяцев, по правде говоря.

– Неплохо, – отвечаю я, проводя рукой по застилающему кровать пледу. Он сшит из квадратных лоскутов, и мне нравится накручивать на пальцы атласные ленты, которыми они соединены.

– Да?

– Да, знаешь, терапия, принятие собственных ошибок и недостатков, все такое. Сплошное веселье.

– Похоже на то. Больно? Ты... справляешься?

– Больно. Постоянно.

Из динамика слышится его вздох, рваный и слишком резкий, что мне кажется, зря ему так честно ответила. Он до сих пор винит себя?

Ну конечно винит. Трев не знал бы, как себя вести, не будь его любовь ко мне завязана на какой-то форме вины.

Это у них с Миной общее.

– Я переживал за тебя.

– Знаю. – Откидываюсь на спину, тону в безопасности своих подушек. – Со мной все будет в порядке.

– Мина соскучилась по тебе.

– И я по ней. – Слышит ли он? Всю правду в этих четырех крошечных словах?

– Уже знаешь, когда вернешься домой?

– Точно не в ближайшие месяцы. Слишком тяжело отвыкать от таблеток. Я не хочу... – Замолкаю.

– Что? – спрашивает Трев.

– Я просто... не могу. Не сейчас. – Точно знаю, что он не понимает всего смысла моих слов. Как больно. Как было тяжело. Приходилось видеть самое худшее в себе. Внешнее уродство ничто по сравнению с внутренним.

Я уже не та, что прежде. Внутри пустота. Меня грызет постоянный страх, что стало слишком поздно, что я все испорчу, скачусь на самое дно, безвозвратно. Теперь я понимаю, насколько слаба.

– Я поправлюсь. Мне колют кортизон в спину, помогает, и хочешь верь, хочешь нет, но я занимаюсь йогой и мне реально нравится.

– Йогой? – переспрашивает он. Слабею, когда слышу его смех. – Мне казалось, это для тебя чересчур медленно.

– Времена меняются.

– Думаю, так и есть.

И снова молчание. Гляжу на потолок, на все звездочки, которые налепила Мейси.

– Где Мина? – спрашиваю. – Она должна была позвонить.

– Знаю. Она попросила меня позвонить и сказать, что поговорит с тобой во вторник. Ей некогда. Готовится официально представить нам с мамой своего нового парня.

Меня накрывает холодным потрясением. Настолько быстро принимаю сидячее положение, что спина мучительно вспыхивает в знак протеста.

– Парня?

– Она не говорила тебе? Ну конечно не говорила. Ох уж эта Мина и ее секреты. – Слова Трева полны нежности. – Тот блондин, который ходит за ней как потерянный щеночек. Кайл.

– Кайл Миллер, – выдаю с хрипом. Меня сейчас стошнит. Чуть не роняю телефон, но заставляю себя продолжать слушать.

Ни разу ничего не сказала. Всё время, все эти месяцы я думала...

Господи. Снова повторяется история с Джейсоном Кемпом. Только на этот раз всё намного хуже.

– Да-да, он. Он нормальный? Или мне придется отпугнуть его?

– Эээ... – И что мне сказать? Он бабник. Придурок мирового масштаба. Изменщик... любую другую ложь, чтобы убрать его подальше от нее.

– Соф?

– Он... нормальный, вроде, – мямлю в ответ. – Спортсмен. Всегда был влюблен в нее без памяти. Похоже, она все же решила дать ему шанс.

Постучав по открытой двери, в комнату заглядывает Мейси. Постукивает по часам, и я киваю, что скоро закончу.

– Мне пора, – выпаливаю. Глаза горят. В любую секунду могу заплакать и отчаянно желаю прервать разговор, пока он не понял. – Трев... она счастлива?

– Да, – отвечает он, не осознавая, что одно это слово творит со мной.

– Хорошо, это... отлично. Ладно, пока. Спасибо, что позвонил.

– И снова позвоню. Увидимся, когда ты вернешься домой.

– Конечно.

Теперь домой мне совсем не хочется. Хочу остаться здесь навечно. Скрыться от того, что ждет впереди. Я зла, мне больно, даже спустя столько времени кожа помнит ее прикосновения. Понятия не имею, как поступить дальше. Откладываю телефон и сижу на кровати.

Так и тянет что-нибудь принять.

Мысль просачивается в меня, мучительная, соблазнительная. Зовет меня. Еще разок. Будет приятно, поможет забыть, станет лучше. Как же хочется.

Три месяца. Одна неделя. Один день.

Не могу.

И не буду.

Но как же хочется.

37

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

– Ты реально оставишь меня ждать в машине? – спрашивает Кайл, пока мы едем по грунтовой дороге к дому Рейчел. Я паркуюсь позади заляпанной грязью Шеви и выхожу, пытаясь игнорировать до сих пор дрожащие ноги.

С неохотой отвечаю:

– Нет. Шевелись.

Он следует за мной до входа, и я громко стучу в дверь. Прежде сдерживаемое нетерпение снова пробуждается к жизни.

Что же она откопала?

Никто не открывает, но неподалеку слышится рокот двигателя, так что мы идем на задний двор. На веранде, наслаждаясь теплом, лежат собачки. Рейчел ведет древнюю газонокосилку, стрижет длинную, выгоревшую за лето траву. Она машет, заметив нас, и, выключив мотор, подходит.

– Это кто? – спрашивает меня, поравнявшись с крыльцом.

– Кайл.

Рейчел вскидывает брови.

– Серьезно?

– Кажется, он на нашей стороне, – говорю я.

– Ага, на вашей, – поддакивает Кайл. – Привет. – Он протягивает руку, и девушка, хмурясь, пожимает ее.

– Потом расскажешь мне обо всем в самых подробных деталях, Софи, – грозит она.

– Обязательно, – соглашаюсь я, пытаясь скрыть нетерпение. – Теперь говори, что ты узнала?

Рейчел потирает лоб и промокает бисеринки пота на висках.

– Идемте внутрь. Лучше вам увидеть это самим.

Она приводит нас в гостиную, где на журнальном столике стоит ноутбук. Несколько минут она что-то кликает и печатает, а после включает проектор, установленный рядом. На стене напротив появляется ее рабочий стол.

– Знаете что скажу? Ваша подружка такая дотошная была. – Рейчел кликает по файлу с названием «Хр», и у меня чуть ли не глаза на лоб лезут от того, что я вижу. 28 сентября: Джеки Деннингс пропадает на пробежке по Клир Крик Роуд (примерно в 18:00). Ее мать сообщает в полицию, когда та не возвращается к ужину (прим. в 20:00). Полиция обнаруживает розовый свитер у обочины Клир Крик Роуд (прим. в 21:00).

Быстро просматриваю страницу до конца.

Это же хронология.

В груди расцветает триумф. Я была права. Мина расследовала историю, из-за которой ее и убили.

– Что это? – спрашивает Кайл.

– Заметки Мины, – отвечаю, пока Рейчел щелкает по стрелке, переходя на другую дату. 30 сентября: Мэтью Кларк (парень Джеки) вызван на допрос. – Это – настоящая причина, почему мы были на Букер Поинт. Рейчел, все файлы на флешке связаны с Джеки Деннингс?

– Ага. – Рейчел уменьшает хронологию и выводит на экран больше файлов, газетных статей с заголовками «Местные жители ищут пропавшую девушку»; «Уже шесть недель никаких известий о пропавшей местной девушке»; и «Прошло два года, исчезновение Деннингс до сих пор остается загадкой».

– Твою мать, – ругается Кайл.

– Что такое?

– В прошлом году Мина попросила меня узнать у брата номер Эми Деннингс. Таннер и Эми дружат.

– Младшая сестра Джеки? – уточняю я.

Кайл кивает:

– Ты помнишь, когда пропала Джеки? Только начался девятый класс. Все эти ночные дежурства.

– Трев тогда упал духом. Они с Джеки вместе учились.

Я смотрю на статьи на стене. Оттуда мне улыбается лицо Джеки Деннингс, прямые светлые волосы, ниспадающие на плечи, голубые глаза полны доброты и тепла.

Что такого обнаружила Мина, раз ее действия стали столь опрометчивыми?

– Что еще в записях? – спрашиваю я Рейчел.

– Джеки Деннингс числилась пропавшей в течение трех лет, – рассказывает Рейчел. – Так и не нашли ни единого следа. Ни единой зацепки. Она просто... испарилась. Не хочу нагнетать, но я больше чем уверена, что она мертва. И Мина думала так же. – Рейчел несколько секунд щелкает по кнопкам, и на месте статей появляется карта округа. Северо-запад обведен в круг, и, подойдя ближе, я вижу, что прямо в центре круга Клир Крик Роуд, где и попала Джеки.

– Она искала места, где могло бы быть тело Джеки? – От этого предположения меня начинает подташнивать.

– Ну, да, – подтверждает Рейчел. – То есть я не знаю, ходила ли она по лесам с лопатой, но отмечала все на карте. Прикидывала, как далеко мог уйти ее похититель до того, как полиция заблокировала дороги. Теория Мины в том, что Джеки похитили на Клир Крик Роуд, а после убили и выбросили труп в другом месте.

Я качаю головой:

– На западе у него в распоряжении половина реки Тринити.

– А в пятнадцати километрах еще и озеро есть, – добавляет Рейчел. – Идеальное место, чтобы избавиться от тела. Никто и не будет там искать.

– То есть ты говоришь, что кто бы ни убил Джеки Деннингс три года назад, он же убил Мину? – спрашивает Кайл.

– Ну, если причиной встречи была статья, то скорее всего именно эта, – полагает Рейчел. – И она опрашивала людей, связанных с этим делом. Здесь три аудио-файла с разговорами с семьей Джеки и ее парнем. Наверное, поэтому она и узнавала у тебя номер Эми, Кайл. Разговор с ней тоже есть на флешке.

У меня перехватывает дыхание, внутри что-то переворачивается, чувствую некую смесь страха и удивления.

– Есть... запись... как Мина говорит?

Рейчел подходит ближе и сжимает мою руку.

– Хочешь, чтобы я включила?

Меня накрывает волной желания вперемешку с протестом.

Я не готова.

– Нет, – быстро выпаливаю. – Нет. Пожалуйста. Не надо.

Позади раздается выдох, наполненный облегчением. Кайл.

– У нее была куча материала, – продолжает Рейчел. – Отвечаю, она сохранила каждую статью, которую только писали о Джеки. И список ее подозреваемых очень детальный – в этом она была хороша.

– Чересчур хороша. Она слишком близко подобралась. И ему пришлось заткнуть ее.

– Есть еще кое-что, – добавляет Рейчел. – Похоже, убийца пытался предупредить ее. Чтобы она отступила.

– Что? – одновременно с Кайлом восклицаем мы.

– Серьезно, глядите. – Она снова выводит на экран хронологию и пролистывает вперед. – Она охватила довольно большой промежуток времени. В декабре больше всего записей, за несколько месяцев до того, как ее убили. Смотрите, что здесь написано.

5 декабря: Получила записку. Отправитель советует не лезть (Предупреждение? Или угроза?)

20 декабря: Вторая записка. Собираюсь на время залечь на дно. На всякий случай.

Меня накрывает гневом.

Почему она постоянно всё скрывала? Ей следовало знать лучше. Следовало понимать, что она не была неуязвимой. Ненавижу ее за эту безрассудность. Что даже не задумалась о том, что мы пойдем по ее следам.

– Вот что убийца имел в виду, – шепчу я. – Той ночью. Он сказал «Я предупреждал тебя», прежде чем застрелить.

– Она получала записки с угрозами и ничего нам не говорила? – Кайл выглядит изумленным. – Она сообщила бы в полицию, – добавляет он, но неуверенно, потому что в глубине души знает, что неправ. Он пытается скрыть, забыть, какой она была в действительности. Она существовала наполовину в этом мире, а наполовину в своем собственном, и когда она нарушала правила, было так прекрасно ощущать себя частью происходящего, что ты готов был безоговорочно бежать за ней по пятам, лишь бы погреться в лучах ее свечения. – Или Треву? – предполагает, когда ни я, ни Рейчел ничего не говорим. – Может, она рассказала Треву?

– Если бы она сказала Треву, что ей угрожают, поверь, мы бы здесь сейчас не стояли, – утверждаю я. – Сейчас она была бы жива. Потому что Трев запер бы ее в комнате и вызвал копов. Именно поэтому она никому ничего и не говорила.

Кайл переводит взгляд в окно, а Рейчел кусает губу, ее взгляд мечется между нами.

– Но она не пошла бы туда посреди ночи, если бы думала, что встретится с человеком, который ей угрожал, – Кайл нарушает напряженное молчание. На этот раз в его голосе нет и следа неуверенности.

– Ты в этом уверен? – уточняет Рейчел, глядя скорее на меня, нежели на Кайла.

Я почти пожимаю плечами, но Кайл меня опережает.

– Да, – уверенно говорит он. – Только не с Софи. Если бы она считала, что есть какая-то опасность, то придумала бы оправдание, чтобы Софи осталась дома.