Текст книги "Снова умереть (ЛП)"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Маура внесла картонную коробку из машины в дом и поставила ее на кухонном полу. Серый кот в полоску жалобно мяукал, умоляя освободить его, но Маура оставила его в коробке, пока разыскивала в кладовке еду, пригодную для кошек. У нее не было времени заехать в продуктовый магазин, чтобы купить кошачьей еды. Поддавшись импульсу, она забрала полосатого кота, потому что больше никто не захотел, а единственной альтернативой оставался приют для животных.

И потому что кот практически оккупировал ее ногу, явно признав ее в качестве хозяйки.

В кладовке Маура обнаружила мешок сухого собачьего корма, оставшегося от последнего визита Джулиана и его пса Медведя. Станет ли кот есть собачью еду? Она не была уверена. Вместо этого Маура потянулась за банкой сардин.

Крики полосатого кота стали неистовыми, когда Маура открыла банку, выпустив наружу рыбный аромат. Она наложила сардины в миску и открыла картонную коробку. Кот выскочил и так жадно напал на рыбу, что миска ездила туда-сюда по кухонному полу.

– Догадываюсь, что сардины лучше человека, да?

Маура погладила кота по спине, и его хвост выгнулся от удовольствия. У нее никогда не было кошки. У нее никогда не было ни времени, ни желания заводить какое-либо домашнее животное, не считая короткого и трагически закончившегося опыта с бойцовой рыбкой.[19]19
  Бойцовая рыбка (сиамский петушок) – вид рыб из семейства макроподовых, представитель лабиринтовых рыб, использующих для дыхания атмосферный воздух. Свое название получила благодаря драчливому характеру самцов, участвовавших в турнирных боях в Азии. Популярная аквариумная рыба, также известная как петушок.(прим. Rovus)


[Закрыть] Маура не была уверена, что хочет оставить этого кота, но, так или иначе, он был здесь, мурлыча, словно лодочный мотор, пока его язык вылизывал фарфоровую миску… ту самую миску, в которую она обычно накладывала себе хлопья на завтрак. Это было неприятно осознавать. Кот, отведавший человечины. Перекрестное загрязнение.[20]20
  Перекрестное загрязнение – загрязнение материала или продукта другим материалом или продуктом. (прим. Rovus)


[Закрыть] Она подумала обо всех известных ей болезнях семейства кошачьих: фелиноз.[21]21
  Фелиноз (лихорадка от кошачьих царапин) – острое инфекционное заболевание, возникающее после укусов и царапин кошек. Характеризуется воспалением регионарных лимфатических узлов, лихорадкой и общей интоксикацией. (прим. Rovus)


[Закрыть] Токсоплазма гондии.[22]22
  Токсоплазма гондии – монотипный род паразитических протистов, в основном переносится представителями семейства кошачьих. (прим. Rovus)


[Закрыть] Вирус лейкоза кошачьих.[23]23
  Вирус лейкоза кошачьих – вид ретровирусов, инфицирующих представителей семейства кошачьих и вызывающих у них заболевание, похожее на рак, которое является вирусной формой лейкоза. Очень опасная инфекция, часто приводящая к летальному исходу. (прим. Rovus)


[Закрыть] Бешенство, аскариды[24]24
  Аскариды – семейство крупных паразитических круглых червей, наиболее часто поражающих органы желудочно-кишечного тракта и вызывающих аскаридоз. (прим. Rovus)


[Закрыть] и сальмонелла.[25]25
  Сальмонелла – род неспороносных бактерий, имеющих форму палочек, патогенны для людей и других животных. (прим. Rovus)


[Закрыть] Кошки были настоящими рассадниками инфекции, и один такой сейчас ел из ее миски для хлопьев.

Кот слизал последний кусочек сардины и посмотрел на Мауру кристально-зелеными глазами. Его взгляд был таким внимательным, что, казалось, он прочел ее мысли и признал в Мауре родственную душу. «Вот как появляются безумные кошатницы», – подумала она. Они смотрят в глаза животного и думают, что видят за ними душу. А что видит этот кот, глядя на Мауру? Человека с консервным ножом.

– Если бы ты мог говорить, – произнесла она. – Если бы только мог рассказать нам о том, что видел.

Но этот полосатый кот хранил свои секреты. Он позволил ей погладить себя еще несколько раз, а затем побрел в угол, где приступил к умыванию. Вот что означало кошачье расположение. Это было: «Накорми меня, а теперь оставь в покое». Возможно, он и впрямь был для нее идеальным домашним животным, оба они были одиночками, не нуждавшимися в продолжительном общении.

Поскольку он игнорировал ее, Маура игнорировала его и принялась за собственный ужин. Она засунула остатки запеканки из баклажанов с пармезаном в духовку, налила бокал «Пино Нуар» и уселась за свой ноутбук, чтобы загрузить фотографии с места убийства Готта. На экране она вновь увидела выпотрошенное тело, лицо, обглоданное до костей, личинок мясной мухи, наевшихся плоти, и ей вспомнились все еще свежие в памяти запахи этого дома, жужжание мух. Завтрашнее вскрытие будет не из приятных. Она медленно просматривала снимки, отыскивая детали, которые могла упустить на месте, где ее отвлекало шумное присутствие полицейских и криминалистов. Она не видела ничего, что бы не соответствовало ее оценке посмертного интервала от четырех до пяти дней. Обширные повреждения лица, шеи и верхних конечностей подходили под урон, который могли нанести животные. «И что это значит для тебя?» – подумала она, взглянув на полосатого кота, который невозмутимо вылизывал свои лапы. Как его зовут? Она понятия не имела, но не могла же она называть его просто Кот.

На следующем фото была запечатлена груда внутренностей в мусорном контейнере, застывшая масса, которую ей придется намочить и разложить, прежде чем приступить к адекватному исследованию отдельных органов. Это будет самой отталкивающей частью вскрытия, потому что именно во внутренних органах начинается гниение, где произрастают и размножаются бактерии. Она пролистала еще несколько снимков, а затем остановилась, сфокусировавшись на еще одном изображении внутренностей в мусорном баке. На этой фотографии освещение было иным, потому что она была сделана без вспышки, и в приглушенном свете на поверхности стали видны новые изгибы и трещинки.

Прозвенел дверной звонок.

Она не ждала гостей. И, разумеется, она не ожидала обнаружить у себя на крыльце Джейн Риццоли.

– Подумала, тебе может это понадобиться, – произнесла Джейн, протягивая пластиковую сумку.

– Что понадобиться?

– Кошачий туалет и коробка «Фрискис».[26]26
  «Фрискис» (Friskies) – известный бренд, производящий кошачий корм.(прим. Rovus)


[Закрыть] Фрост чувствовал себя виноватым за то, что тебе пришлось забрать кота, поэтому я сказала ему, что завезу это. Он еще не разодрал твою мебель?

– Уничтожил банку сардин, и на этом все. Входи, сможешь сама посмотреть, как у него дела.

– Наверняка уж лучше, чем у другого.

– У белого кота Готта? Что вы с ним сделали?

– Никто не смог его поймать. Он по-прежнему прячется где-то в доме.

– Надеюсь, вы оставили ему свежей еды и воды.

– Конечно же, Фрост взял это на себя. Утверждает, что терпеть не может кошек, но ты бы видела, как он ползал на коленях, умоляя: «Кисонька, ну хватит, прошу! Вылезай из-под кроватки». Завтра он вернется и поменяет ему туалет.

– Думаю, он и впрямь мог бы завести животное. Ему сейчас, должно быть, очень одиноко.

– Так вот почему ты забрала кота домой?

– Конечно же, нет. Я взяла его к себе, потому что… – Маура вздохнула. – Понятия не имею, почему. Потому что он не отходил от меня ни на минуту.

– Ага, он узнал простофилю, когда увидел ее, – произнесла Джейн со смехом, пока шла за Маурой на кухню. – Вот дамочка, которая станет кормить меня сливками и паштетом.

Зайдя на кухню, Маура в смятении уставилась на кота, который забрался на кухонный стол, поставив передние лапы на клавиатуру ноутбука.

– Брысь, – рявкнула она. – Убирайся оттуда!

Кот зевнул и улегся на бок.

Маура ухватила его за шкирку и бросила на пол.

– И держись отсюда подальше.

– Ты же знаешь, что на самом деле он не сможет испортить твой компьютер, – сказала Джейн.

– Дело не в компьютере, дело в столе. Я ем за этим столом.

Маура схватила губку, побрызгала на нее чистящим средством и принялась оттирать столешницу.

– Мне кажется, ты вон там пропустила микроба.

– Не смешно. Подумай о том, где был этот кот. О том, где ходили его лапы последние четыре дня. Ты бы захотела есть за таким столом?

– Скорее всего, он чище, чем моя трехлетняя дочь.

– С этим не поспоришь. Дети же как фомиты.

– Кто?

– Распространяют инфекцию всюду, куда направляются.

Маура последним энергичным жестом протерла столешницу и выбросила губку в мусорное ведро.

– Я вспомню об этом, когда вернусь домой. Иди к мамочке, мой сладенький маленький фомит. – Джейн открыла пакет с наполнителем для кошачьего туалета и высыпала его в пластиковый лоток. – Где ты хочешь его поставить?

– Я надеялась, что смогу просто выпускать его, чтобы он делал свои дела во дворе.

– Выпустишь его наружу, и он может не вернуться. – Джейн стряхнула кусочки наполнителя с рук и выпрямилась. – Или, может, это к лучшему?

– Не знаю, о чем я думала, когда принесла его сюда. Всего лишь потому, что он привязался ко мне. А вовсе не из-за того, что мне захотелось кошку.

– Ты только что говорила, что Фросту необходимо животное. А почему не тебе?

– Фрост недавно развелся. Он не привык к одиночеству.

– И ты тоже.

– Я одна уже несколько лет, и не думаю, что в ближайшее время это изменится. – Маура осмотрела безупречную столешницу и насухо вытертую раковину. – Если только не появится какой-то чудо-мужчина.

– Эй, именно так ты и должна его назвать, – заявила Джейн, показывая на кота. – Чудо-мужчина.

– Ну уж нет.

Запищал кухонный таймер, и Маура открыла духовку, чтобы проверить запеканку.

– Пахнет вкусно.

– Это баклажаны с пармезаном. Сегодня я и думать не могу о мясе. Ты голодна? Тут хватит нам обеим.

– Я собираюсь на ужин к своей матери. Габриэль все еще в Вашингтоне, и мама не может смириться с мыслью, что мы с Реджиной остались вдвоем. – Джейн помолчала. – Не хочешь присоединиться к нам, просто за компанию?

– Приятно, что ты спросила, но мой обед уже готов.

– Не обязательно именно сегодня. В любое время, когда тебе захочется потусоваться с семьей.

Маура бросила на нее долгий взгляд.

– Ты хочешь меня удочерить?

Джейн выдвинула стул и уселась за кухонный стол.

– Послушай, я чувствую, что нам по-прежнему необходимо прояснить все между нами. После дела Тедди Клока мы особо не разговаривали, а я знаю, что последние несколько месяцев выдались для тебя непростыми. Мне давно уже стоило пригласить тебя на ужин.

– Мне тоже следовало пригласить тебя. Просто мы обе были заняты, вот и все.

– Знаешь, Маура, меня действительно обеспокоило, когда ты сообщила, что подумываешь о том, чтобы уехать из Бостона.

– С чего бы это?

– Мы через многое прошли вместе, как ты можешь просто взять и уехать? Мы пережили такое, что никому не под силу понять. Типа вот этого, – Джейн указала на компьютер Мауры, на экране которого все еще светилось изображение внутренностей. – Скажи, с кем еще я смогу поговорить о кишках в мусорном контейнере? Это не то, что стали бы делать нормальные люди.

– Это значит, что я ненормальная.

– Положа руку на сердце, ты же не считаешь меня нормальной, верно? – рассмеялась Джейн. – Мы обе больные на всю голову и чокнутые. Это единственное объяснение того, почему у нас такая работа. И почему мы такая отличная команда.

Это было тем, что Маура никак не могла предугадать, когда впервые встретила Джейн.

Она уже была наслышана о репутации Джейн, когда мужчины-полицейские бормотали: «Сука. Стерва. У нее вечно месячные». Женщина, которая в тот день вошла на место преступления, несомненно, была прямолинейной, целеустремленной и непреклонной. А еще она была одним из лучших детективов, с которым когда-либо сталкивалась Маура.

– Ты мне как-то сказала, что в Бостоне тебя ничто не держит, – произнесла Джейн. – Я просто напоминаю тебе, что это неправда. Ты и я, у нас есть совместная история.

– Верно, – фыркнула Маура. – Вечно вляпываемся в неприятности.

– И выбираемся из них тоже вместе. Что тебя ждет в Сан-Франциско?

– Я получила предложение от старого коллеги. Должность преподавателя в Калифорнийском университете.

– А как же Джулиан? Ты почти как мать этому мальчику. Уедешь в Калифорнию, и он будет считать, будто ты бросила его здесь.

– Я и так редко с ним вижусь. Джулиану семнадцать, и он уже подыскивает себе колледж. Кто знает, куда он в итоге поступит, и в Калифорнии есть несколько замечательных колледжей. Я не могу подстраивать свою жизнь под мальчика, который только что начинает свою собственную жизнь.

– Это предложение работы в Сан-Франциско… Там больше платят? В этом все дело?

– Я приняла его не поэтому.

– Значит, ты просто сбежишь, так? Просто слиняешь отсюда ко всем чертям? – Джейн замолчала. – А он в курсе, что ты собираешься покинуть Бостон?

Он. Внезапно Маура отвернулась и наполнила свой бокал. Тянет напиться лишь от одного упоминания имени Дэниэла Брофи.

– Я уже несколько месяцев не разговаривала с Дэниэлом.

– Но ты видишься с ним.

– Конечно. Когда я иду к месту преступления, то никогда не знаю, окажется ли он там. Он утешает семью, молится за жертву. Мы вращаемся в тех же кругах, Джейн. В круге мертвых. – Она сделала глубокий глоток вина. – Было бы легче просто сбежать от всего этого.

– Значит, отъезд в Калифорнию – это способ избегать его.

– И соблазна, – мягко добавила Маура.

– Соблазна к нему вернуться? – Джейн покачала головой. – Ты приняла решение. Держись и двигайся дальше. Вот чего бы мне хотелось.

Вот что так отличало их друг от друга. Джейн действовала быстро и всегда была уверена в том, что нужно сделать. Она не изводила себя бессонницей, прикидывая разные варианты. Но именно неопределенность мучила Мауру по ночам, когда она лежала и обдумывала выбор, просчитывая последствия. Если бы у жизни, как у математической формулы, был бы всего один ответ.

Джейн поднялась.

– Подумай о том, что я сказала, ладно? Мне будет слишком сложно привыкнуть к другому судмедэксперту. Поэтому я рассчитываю на то, что ты останешься. – Она коснулась руки Мауры и тихо добавила: – Я прошу тебя остаться.

После она в типичном стиле Джейн Риццоли резко повернулась, чтобы уйти.

– До завтра.

– Вскрытие утром, – произнесла Маура, когда они направлялись к входной двери.

– Я бы предпочла его пропустить. Я уже увидела более чем достаточно личинок, спасибо.

– Могут возникнуть сюрпризы. Тебе не захотелось бы их пропустить.

– Единственным сюрпризом будет, – сказала Джейн, выходя наружу, – если там появится Фрост.

Маура заперла дверь и вернулась на кухню, где остывала запеканка из баклажанов. Она засунула ее обратно в духовку, чтобы подогреть. Кот снова запрыгнул на стол и улегся на клавиатуре ноутбука, словно говоря: «На сегодня достаточно работы». Маура схватила его и сбросила на пол. Кто-то должен применить власть в этом доме, и это уж точно будет не кот. Она разбудила экран, который засветился последним снимком, который она изучала. Это было фото внутренностей, изогнутую поверхность которых подчеркивали тени в косых лучах света. Она уже собиралась закрыть ноутбук, когда ее внимание привлекла печень. Нахмурившись, она увеличила изображение и уставилась на изгибы и трещинки. Это была не просто игра света. И не искажение, вызванное бактериальным вздутием.

У этой печени было шесть долей.

Она потянулась к телефону.

ГЛАВА ПЯТАЯ

БОТСВАНА

– Где он? – кричит Сильвия. – Где его остальная часть?

Она и Вивиан стоят в нескольких десятках ярдов отсюда, под деревьями. Они смотрят на землю, на что-то, скрытое от моего взгляда травой, доходящей до коленей. Я перешагиваю провод, очерчивающий периметр лагеря, на котором до сих пор висят колокольчики, те колокольчики, которые ночью предупреждающе не зазвенели. Вместо них тревогу забила Сильвия, крики которой заставили нас выскочить из палаток, кто в чем. Мистер Мацунага все еще пытается застегнуть свои штаны, когда выбирается из своей палатки. Эллиот даже не удосуживается надеть брюки, вывалившись в холодный рассвет в одних трусах и сандалиях. Мне удается нащупать одну из рубашек Ричарда, и я натягиваю ее поверх своей ночной сорочки, пока пробираюсь через траву. Моя обувь не зашнурована, и камешки, попавшие в нее, больно царапают голые подошвы. Я замечаю окровавленный лоскуток цвета хаки, обмотавший ветку куста словно змея. Подойдя на несколько шагов ближе, я вижу еще больше разорванной ткани и клочок чего-то, похожего на черную шерсть. Я делаю еще несколько шагов и вижу, на что уставились девушки. Теперь я понимаю, почему кричала Сильвия.

Вивиан отворачивается и бросается в кусты.

Я слишком ошарашена, чтобы двигаться. Даже сейчас, когда Сильвия поскуливает и учащенно дышит рядом со мной, я изучаю разные кости, разбросанные по этому участку с примятой травой, и чувствую себя странно отчужденной, словно нахожусь в чужом теле. Возможно, ученого. Или анатома, который смотрит на кости и ощущает необходимость собрать их вместе, чтобы объявить: «Это правая малоберцовая кость, это локтевая, а эта – от мизинца правой ноги. Да, определенно с правой ноги». Хотя на самом деле я не могу идентифицировать почти ничего из того, на что смотрю, поскольку осталось слишком мало, и все разорвано на кусочки. Все, в чем я могу быть уверена: там есть ребро, потому что кость напоминает ребрышки в соусе, которые я ела. Но это не свиное ребро, о нет, это обглоданная и разгрызенная человеческая кость, и она принадлежала кому-то, кого я знала, тому, с кем я говорила не больше девяти часов назад.

– О, Господи, – стонет Эллиот. – Что произошло? Что, мать вашу, произошло?

Раздается голос Джонни:

– Назад. Все назад.

Я оборачиваюсь и вижу, как Джонни врывается в наш круг. Сейчас мы все здесь: Вивиан и Сильвия, Эллиот и Ричард, чета Мацунага. Не хватает только одного человека, но не хватает лишь частично, потому что здесь находится ребро и прядь волос Кларенса. Запах смерти витает в воздухе, запах страха, свежего мяса и Африки.

Джонни приседает над костями и с минуту ничего не произносит. Никто не двигается. Даже птицы затихли, потрясенные этой человеческой тревогой, и все, что я слышу – шелест травы на ветру и слабый шум реки.

– Кто-нибудь из вас видел что-нибудь прошлой ночью? – спрашивает Джонни. Он поднимает голову, и я замечаю, что его рубашка расстегнута, а лицо небрито. Его глаза сталкиваются с моими. Все, что я способна сделать – лишь отрицательно помотать головой.

– Кто-нибудь? – Джонни сканирует наши лица.

– Я спал, как убитый, – говорит Эллиот. – Я не слышал…

– Мы ничего не слышали, – перебивает Ричард. Отвечает в своей обычной раздражающей манере за нас обоих.

– Кто его нашел?

Вивиан отвечает почти шепотом:

– Мы. Сильвия и я. Мы пошли в туалет. Уже почти рассвело, и мы решили, что можно безопасно выйти. В это время Кларенс обычно разводит костер, и…

Она замолкает, ей явно не по себе от того, что она произнесла его имя. Кларенс.

Джонни поднимается на ноги. Я стою к нему ближе остальных и подмечаю каждую деталь: от его растрепанных после сна волос до глубокого узла шрама на животе, который я вижу впервые. Сейчас он не проявляет к нам никакого интереса, поскольку мы не можем ничего ему рассказать. Вместо этого его внимание сосредотачивается на земле, на разбросанных остатках убийства. Сначала он смотрит на охранную проволоку вокруг лагеря, на которую нанизаны колокольчики.

– Колокольчики не звонили, – произносит он. – Я бы их услышал. Кларенс бы их услышал.

– Значит, оно… чем бы оно ни было… не входило в лагерь? – спросил Ричард.

Джонни игнорирует его. Он начинает ходить по кругу, все расширяя и расширяя его, и нетерпеливо отодвигая всех, кто попадается ему на пути. Здесь нет голой земли, только трава, и никаких отпечатков ног и лап животных, которые могли бы дать какую-то подсказку.

– Он заступил на дежурство в два часа ночи, а я отправился спать. Огонь почти погас, значит, поленья не добавляли уже несколько часов. Зачем он бросил его? Зачем вышел из лагеря? – Он осмотрелся вокруг. – А где винтовка?

– Вот она, – отвечает мистер Мацунага, указывая на круг из камней, где сейчас затухал костер. – Я вижу ее, она лежит на земле.

– Он просто оставил ее там? – недоумевает Ричард. – Он ушел от костра и бродил в темноте без оружия? Зачем Кларенсу так поступать?

– Он бы так не поступил, – тихо и холодно отвечает Джонни.

Он снова ходит по кругу, осматривая траву. Находит обрывки ткани и обуви, но небольшие. Он двигается дальше в направлении реки. Внезапно он падает на колени, и я могу видеть лишь его светловолосую голову над травой. Его неподвижность приводит нас в замешательство. Никому не хочется выяснять, но что он сейчас смотрит; мы уже видели более чем достаточно. Но его молчание словно сила гравитации, притягивающая меня к нему.

Он поднимает на меня глаза.

– Гиены.

– Откуда Вы знаете, что это сделали они?

Он показывает на сероватые комки на земле.

– Это помет пятнистой гиены. Видите в нем шерсть животных и частички костей?

– О, Боже. Это же не его?

– Нет, этому помету уже несколько дней. Но мы знаем, что здесь есть гиены. – Он показывает на оторванный клочок окровавленной ткани. – И они нашли его.

– Но я считала, что гиены всего лишь падальщики.

– Я не могу утверждать, что это они его убили. Но думаю, ясно, что они его ели.

– От него осталось так немного, – бормочу я, глядя на обрывки ткани. – Словно он просто… исчез.

– Падальщики ничем не брезгуют, после них ничего не остается. Вероятно, его останки они утащили в свое логово. Не понимаю, почему Кларенс погиб, не издав не единого звука. Почему я не слышал, как его убивают.

Джонни все еще сидит возле серых комочков экскрементов, но его глаза изучают местность, подмечая то, о чем я даже не подозреваю. Его неподвижность обескураживает меня; он, как никто из моих знакомых находится в гармонии с окружающим миром, кажется его частью, пустившей корни в этой земле словно деревья и тихонько колышущаяся трава. Он совсем не похож на Ричарда, чья извечная неудовлетворенность жизнью заставляет его разыскивать в Интернете квартиру получше, место для отпуска получше, возможно даже девушку получше. Ричард не знает, чего он хочет и где его место, в отличие от Джонни. Джонни, продолжительное молчание которого заставляет меня желать вставить какой-нибудь бессмысленный комментарий, словно моим долгом является поддержание разговора. Но это исключительно мой собственный дискомфорт, о котором и не подозревает Джонни.

Он спокойно произносит:

– Мы должны собрать все, что сможем отыскать.

– Вы имеете в виду… Кларенса?

– Ради его семьи. Они захотят его похоронить. Им нужно нечто материальное, что они смогут оплакать.

Я в ужасе смотрю вниз на окровавленный клочок одежды. Я не хочу к нему прикасаться и, уж конечно, не хочу собирать эти обглоданные кусочки костей и волос. Но я киваю и произношу:

– Я Вам помогу. Мы можем использовать мешковину из грузовика.

Он поднимается и смотрит на меня.

– Вы не такая, как остальные.

– О чем Вы?

– Вы же даже не хотели сюда приезжать. В буш.

Я обхватываю себя руками.

– Нет. Это была идея Ричарда для отпуска.

– А ваша идея для отпуска?

– С горячим душем. С унитазами, возможно, с массажем. Но вот я тут, как обычно не умею отказать мужчине.

– Вы молодчина, Милли. Вы же это знаете, верно? – Он смотрит вдаль и произносит так тихо, что я едва могу расслышать его слова. – Он Вас не заслуживает.

Интересно, должна ли я была это услышать. Или, возможно, он провел так много времени в буше, что периодически разговаривает сам с собой, потому что обычно никто не может его услышать. Я стараюсь прочитать ответ по его лицу, но он наклоняется, чтобы что-то подобрать. Когда он снова выпрямляется, то держит это в руке.

Кость.

– Как вы все понимаете, эта экспедиция подошла к концу, – говорит Джонни. – Мне нужно, чтобы все собрали вещи, чтобы мы смогли в полдень разбить лагерь и выйти на нашу дорогу.

– На какую нашу дорогу? – спрашивает Ричард. – Самолет вернется на взлетно-посадочную площадку только на следующей неделе.

Джонни собрал нас возле остывшего костра, чтобы сообщить нам о том, как мы поступим. Я смотрю на остальных членов нашей сафари-группы, на туристов, которые жаждали приключений в дикой природе и получили даже больше того, на что рассчитывали. Настоящее убийство, мертвеца. Не совсем те веселые острые ощущения, которые ожидаешь, просматривая телепрограммы о природе. Вместо этого мы получили печальный мешок с небольшим количеством костей, лоскутов одежды и обрывков кожи головы: все останки нашего следопыта Кларенса, что мы смогли разыскать. Остальная его часть, говорит Джонни, потеряна навсегда. Вот как все происходит в буше, где каждое существо, родившееся здесь, в конечном итоге будет съедено, переварено и переработано в помет, в почву, в траву. А затем вырастет и переродится в другое животное. В принципе, это кажется прекрасным, но когда вы сталкиваетесь лицом к лицу с суровой реальностью в виде мешка с костями Кларенса, то понимаете, что цикл жизни является и циклом смерти. Мы здесь, чтобы есть и быть съеденными, и мы не являемся ничем, кроме мяса. Теперь нас осталось восемь, мясо на косточке, окруженное хищниками.

– Если мы сейчас вернемся на взлетно-посадочную полосу, – говорит Ричард, – то нам придется просто сидеть и несколько дней ждать самолета. Чем это лучше нежели продолжить поездку, как и было запланировано?

– Я не поведу вас еще глубже в буш, – отвечает Джонни.

– А что насчет радио? – спрашивает Вивиан. – Вы могли бы связаться с пилотом, чтобы он забрал нас пораньше.

Джонни качает головой.

– Мы сейчас вне зоны радиопокрытия. С ним никак нельзя связаться до тех пор, пока мы не вернемся к взлетно-посадочной площадке, а это три дня езды на запад. Вот почему мы направимся не туда, а на восток. Два дня интенсивной езды без остановок для осмотра достопримечательностей, и мы доедем до одной из охотничьих хижин. Там есть телефон и дорога. Я доставлю вас назад в Маун.

– Зачем? – спрашивает Ричард. – Не хочется показаться черствым, но Кларенсу мы никак не поможем. Не вижу смысла мчаться назад.

– Вам сделают возврат, мистер Ренвик.

– Дело не в деньгах. Дело в том, что мы с Милли проделали весь этот путь из Лондона. Эллиот приехал из Бостона. Не говоря уж о том, сколько часов летели сюда Мацунаги.

– Господи, Ричард, – вмешивается Эллиот. – Человек погиб.

– Знаю, но мы-то здесь. Мы по-прежнему можем продолжать сафари.

– Я не могу этого позволить, – отвечает Джонни.

– И почему же?

– Потому что я не могу обеспечить вашу безопасность, и, тем более, комфорт. Я не могу быть начеку двадцать четыре часа в сутки. Нужно два человека, чтобы дежурить по ночам и поддерживать костер. Чтобы разбивать лагерь и собирать его. Кларенс не просто готовил еду, он был еще одним комплектом глаз и ушей. Мне нужен второй человек, когда я отвечаю за туристов, которые не отличат винтовки от трости.

– Так научите меня. Я помогу Вам с дежурствами. – Ричард оглядывается на нас, словно ища подтверждения того, что он здесь единственный мужчина, способный справиться с этой задачей.

Мистер Мацунага произносит:

– Я умею стрелять. Я тоже могу дежурить.

Мы все смотрим на японского банкира, чьи навыки стрельбы мы могли оценить лишь тогда, когда тот делал снимки своим телеобъективом длиною в милю.

Ричард не в силах подавить недоверчивый смешок.

– Вы имеете в виду настоящее оружие, Исао?

– Я член стрелкового клуба в Токио, – невозмутимо говорит мистер Мацунага, не реагируя на ехидный тон Ричарда. Он показывает на свою жену и, к нашему удивлению, добавляет: – И Кейко тоже.

– Я рад, что мне не придется в этом участвовать, – произносит Эллиот. – Потому что я даже касаться не желаю этой чертовой штуковины.

– Как видите, у нас достаточно умелых рук, – сообщает Ричард Джонни. – Мы можем дежурить по очереди и всю ночь поддерживать костер. Это ведь и есть настоящее сафари, верно? Контролировать ситуацию. Доказать нашу стойкость.

О, да, эксперт Ричард, который провел год, так героически сидя за компьютером и описывая свои распаленные тестостероном фантазии. Теперь эти фантазии осуществились, и он может поиграть в героя собственного триллера. А лучше всего то, что его аудиторию составляют две великолепные блондинки, для которых он на самом деле и играет, поскольку для меня очаровываться им – пройденный этап, и он об этом знает.

– Неплохая речь, но она ничего не меняет. Собирайте свои вещи, мы направляемся на восток.

Джонни уходит, чтобы сложить свою палатку.

– Слава Богу, он завершил поход, – выдыхает Эллиот.

– Ему пришлось, – фыркает Ричард. – После того, как он чертовски напортачил.

– Ты не можешь винить его за то, что случилось с Кларенсом.

– А кто же за все это в ответе? Он нанял следопыта, с которым никогда прежде не работал. – Ричард поворачивается ко мне. – Это же тебе сам Кларенс рассказал. О том, что никогда не работал с Джонни до этой поездки.

– Но они были знакомы, – уточняю я. – А Кларенс и прежде работал следопытом. Джонни бы не нанял его, если бы тот не имел опыта.

– Это ты так думаешь, но взгляни, что произошло. Наш так называемый опытный следопыт оставляет винтовку и идет в стаю гиен. Это похоже на того, кто знает, что делает?

– Какой во всем этом смысл, Ричард? – устало спрашивает Эллиот.

– Смысл в том, что мы не можем доверять его словам. Вот о чем я говорю.

– Я считаю, что Джонни прав. Мы не можем просто продолжать сафари, как ты выразился. Мертвый человек портит все настроение, не понимаешь? – Эллиот поворачивается к своей палатке. – Пора убираться отсюда и ехать домой.

Домой. Пока я складываю одежду и туалетные принадлежности в свою сумку, то думаю о Лондоне, его серых небесах и капуччино. Через десять дней Африка будет казаться золотистым сном, родиной тепла и ослепительного солнечного света, жизни и смерти во всех их ярких красках. Вчера я желала лишь вернуться домой в нашу квартиру, в страну горячего душа. Но теперь, когда мы уезжаем из буша, я чувствую, что тот удерживает меня, его побеги обмотались вокруг моих лодыжек, угрожая врастить меня в эту почву. Я застегиваю свой рюкзак, в котором лежат «предметы первой необходимости», все то, что я считала абсолютно незаменимым для выживания в условиях дикой природы: энергетические батончики и туалетная бумага, влажные салфетки и солнцезащитный крем, тампоны и мобильный телефон. Насколько другими кажутся слова предмет первой необходимости, когда ты находишься вне досягаемости вышек сотовой связи.

К тому времени как мы с Ричардом собираем нашу палатку, Джонни уже сложил в грузовик свои пожитки, а также утварь для приготовления пищи и складные стулья. Все мы на удивление быстро справляемся, даже Эллиот, который изо всех сил старается разобрать свою палатку при помощи Вивиан и Сильвии. Смерть Кларенса нависает над нами, подавляя пустую болтовню, заставляя всех сосредоточиться на своих задачах. Когда я закидываю нашу палатку в кузов внедорожника, то замечаю мешковину с останками Кларенса, пристегнутую к рюкзаку Джонни. Меня нервирует то, что они лежат там, рядом с остальными нашими пожитками. Палатки на месте. Горелка на месте. Мертвец на месте.

Я залезаю в машину и сажусь рядом с Ричардом. В поле моего зрения пустует место Кларенса – суровое напоминание о том, что он погиб, его кости разбросаны, а плоть переваривается. Джонни поднимается во внедорожник последним и, пока он захлопывает за собой дверцу, я оглядываю место нашего лагеря, размышляя: «Скоро не останется никаких следов того, что мы когда-либо были здесь. Мы уедем, а Кларенс останется тут навсегда».

Внезапно Джонни чертыхается и перелезает на водительское сиденье. Что-то не так.

Он выходит к передней части внедорожника и поднимает капот, чтобы осмотреть двигатель. Время будто останавливается. Его голова скрыта за поднятым капотом, поэтому мы не можем видеть его лица, но его молчание тревожит меня. Он не произносит обнадеживающих фраз «Тут всего лишь контакт оборвался» или «Да, я вижу, в чем проблема».

– Ну что еще? – ворчит Ричард. Он тоже выходит из машины, хотя я не представляю, какой совет он способен дать. Помимо чтения о топливомере,[27]27
  Топливомер – прибор, измеряющий объемное или весовое количество топлива или масла в баках. (прим. Rovus)


[Закрыть] он ничего не знает об автомобилях. Я слышу, как он выдвигает предположения: «Аккумулятор? Свечи зажигания? Ослабленное соединение?[28]28
  Ослабленные соединения – зазоры в местах соединения деталей либо ослабления соединений контактов в электропроводке автомобиля. (прим. Rovus)


[Закрыть]» Джонни отвечает еле слышно и односложно, что тревожит меня еще больше, потому что я заметила: чем ситуация делается тяжелее, тем тише становится Джонни.