Текст книги "Снова умереть (ЛП)"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Тесс Герритсен
Снова умереть

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДЕЛЬТА ОКАВАНГО, БОТСВАНА[1]1
  Дельта Окаванго – самая большая внутренняя дельта планеты, не имеющая при этом стока в мировой океан. Находится на территории Ботсваны, в Африке. (прим. Rovus)


[Закрыть]

В косых лучах рассвета я обнаруживаю его – едва различимый, точно водяной знак, вдавленный в грязь. Если бы сейчас был полдень, когда африканское солнце палило жарко и ярко, я бы вообще его не заметила, но ранним утром тень отбрасывают даже нечеткие впадинки и ямки. Поэтому когда я вышла из палатки, одинокий след сразу же бросился в глаза. Я присела рядом с ним и внезапно ощутила озноб, осознав, что лишь тонкий слой парусины защищал нас, пока мы спали.

Ричард вылез из палатки и радостно закряхтел, поднимаясь на ноги и потягиваясь, вдыхая запахи покрытой росой травы, древесного дыма и завтрака, готовящегося на костре. Запахи Африки. Это приключение было мечтой Ричарда, всегда лишь его мечтой, не моей. Я – безотказная подружка, по умолчанию работающая в режиме «Конечно же, я это сделаю, дорогой». Даже если это означает двадцать восемь часов в трех разных самолетах, из Лондона в Йоханнесбург, оттуда в Маун,[2]2
  Маун – город в северной части Ботсваны, административный центр Северо-Западного округа, туристическая столица Ботсваны, отправная точка для сафари и обзорных полетов в район дельты Окаванго.(прим. Rovus)


[Закрыть] а затем в буш[3]3
  Буш – обширные неосвоенные человеком пространства, поросшие кустарником или низкорослыми деревьями в Австралии (в основном), Новой Зеландии, Южной Африке, Канаде и на Аляске. (прим. Rovus)


[Закрыть] на самолете, трясущемся, будто ящик с гвоздями, и управляемом похмельным пилотом. Даже если это означает две недели жить в палатке, отмахиваться от комаров и мочиться в кусты.

«Даже если это означает, что я могу умереть», – думаю я, рассматривая этот след, впечатанный в грязь лишь в трех футах[4]4
  Три фута – 915 метров. (прим. Rovus)


[Закрыть] от того места, где мы с Ричардом спали прошлой ночью.

– Запах воздуха, Милли! – ликует Ричард. – Нигде он не пахнет, так как тут!

– Здесь был лев, – произношу я.

– Я желал бы запечатать его в бутылку и отвезти домой. Вот это был бы сувенир. Запах буша!

Он не слушает меня. Он чересчур поглощен Африкой, слишком погружен в свою фантазию о великом белом искателе приключений, в которой все великолепное и фантастическое, даже вчерашний ужин, – консервированную свинину и бобы, – Ричард объявил «самым бесподобным ужином, который он когда-либо ел!»

Я повторяю громче:

– Здесь был лев, Ричард. Он был прямо возле нашей палатки. Он мог ворваться внутрь.

Я хочу встревожить его, хочу, чтобы он сказал: «О, Боже, Милли, это серьезно».

Вместо этого он беззаботно кричит членам нашей группы, находящимся неподалеку:

– Эй, посмотрите-ка сюда! Прошлой ночью у нас тут был лев!

Первыми к нам заявляются две девушки из Кейптауна, чья палатка разбита по соседству с нашей. У Сильвии и Вивиан голландские фамилии, которые я не могу ни разобрать, ни произнести. Обеим чуть больше двадцати, загорелые длинноногие блондинки, и поначалу я с трудом их различала, пока, в конце концов, Сильвия раздраженно не огрызнулась:

– Мы не близняшки, Милли! Ты что, не видишь, у Вивиан голубые глаза, а у меня зеленые?

Когда девушки приседают на корточки подле меня, чтобы изучить отпечаток лапы, я замечаю, что пахнут они тоже по-разному. Вивиан-с-голубыми-глазами пахнет душистой травой, свежим, чистым ароматом юности. Сильвия пахнет цитронелловым[5]5
  Цитронелла – многолетняя трава желтовато-коричневого цвета, с сильным запахом лимона, произрастающая в Шри-Ланке и других тропических регионах. (прим. Rovus)


[Закрыть] лосьоном от комаров, который она всегда накладывает толстым слоем, потому что «ДЭТА»[6]6
  ДЭТА – органическое химическое соединение, обладающее репеллентным и инсектицидным действием.(прим. Rovus)


[Закрыть] – это яд. Ты же об этом знаешь, ведь так?» Они присаживаются с двух сторон от меня, похожие на двух светловолосых богинь, и я не могу не заметить, как Ричард в очередной раз таращится на ложбинку между грудей Сильвии, которую так откровенно обнажает глубокий вырез ее майки. Для девушки, которая столь добросовестно натирается средством от комаров, она оставляет незащищенной слишком много кожи.

Разумеется, Эллиот быстро присоединяется к нам. Он никогда не отходит далеко от блондинок, с которыми познакомился лишь несколько недель назад в Кейптауне. Он привязался к ним, словно преданный щенок, надеющийся на кусочек внимания.

– Это свежий отпечаток? – спрашивает Эллиот с беспокойством. По крайней мере, хоть кто-то разделяет мое чувство тревоги.

– Вчера я его не видел, – отвечает Ричард. – Должно быть, лев прошел здесь прошлой ночью. Представляю, каково это, выйти в туалет до кустиков и наткнуться на него.

Он завывает и хватает рукой Эллиота, который испуганно вздрагивает. Это заставляет Ричарда и блондинок рассмеяться, потому что Эллиот – всеобщий объект насмешек, дерганый американец, карманы которого топорщатся от влажных салфеток и спрея от насекомых, солнцезащитного крема и антисептика, лекарства от аллергии и йода в таблетках, и прочих всевозможных средств, помогающих остаться в живых.

Я не присоединяюсь к их смеху.

– Кого-нибудь могли убить, – замечаю я.

– Но ведь на настоящем сафари все так и бывает, – беспечно произносит Сильвия. – Ты в буше, окруженный львами.

– Не похоже, что это был особо крупный лев, – говорит Вивиан, внимательно изучая след. – Может, самка, как считаете?

– Самец или самка, они оба способны тебя убить, – отвечает Эллиот.

Сильвия игриво шлепает его по щеке.

– Ого. Ты боишься?

– Нет. Нет, я просто полагал, что Джонни преувеличивал, когда в первый день проводил с нами инструктаж. Оставайтесь в «Джипе». Оставайтесь в палатке. Или умрете.

– Если ты вообще не хотел рисковать, Эллиот, может тогда тебе лучше стоило сходить в зоопарк, – говорит Ричард, и блондинки смеются в ответ на его едкое замечание.

Слава Ричарду, альфа-самцу. Также как и герои, которых он описывает в своих романах, он – мужчина, который все держит под контролем и спасает ситуацию. Или думает, что спасает. Здесь, посреди дикой природы, на самом деле он – всего лишь очередной беспомощный житель Лондона, строящий из себя эксперта по выживанию. Это еще одна вещь, которая раздражает меня сегодняшним утром, не считая того, что я голодна, не выспалась, а теперь еще меня обнаружили комары. Комары всегда меня находят. Каждый раз, когда я выхожу наружу, для них словно раздается звон колокольчика, зовущий к ужину, и вот я уже хлопаю себя по шее и лицу.

Ричард зовет следопыта-африканца:

– Кларенс, иди сюда! Взгляни, кто прошлой ночью прошел через лагерь.

Кларенс пьет кофе у костра вместе с мистером и миссис Мацунага. Теперь он подходит к нам, держа в руке оловянную чашку с кофе, и приседает, чтобы рассмотреть след.

– Он свежий, – заявляет Ричард, новоявленный эксперт по бушу. – Должно быть, лев был здесь прошлой ночью.

– Не лев, – возражает Кларенс. Он, прищурившись, смотрит на нас, его эбонитовое лицо лоснится в лучах утреннего солнца. – Леопард.

– Почему ты так уверен? Это всего лишь отпечаток одной лапы.

Кларенс рисует в воздухе след.

– Видите, это передняя лапа. Форма круглая, как у леопарда. – Он поднимается и разглядывает землю. – И это единственное животное, которое охотится в одиночку. Да, это леопард.

Мистер Мацунага делает фотографии следа своим гигантским «Никоном» с телевиком,[7]7
  Телевик (телеобъектив) – разновидность длиннофокусного объектива, оптическая конструкция которого позволяет сделать оправу и весь объектив короче, чем его фокусное расстояние. Телеобъектив используется для снимков крупным планом объектов, находящихся на большом расстоянии. (прим. Rovus)


[Закрыть] больше похожим на аппарат для космического запуска. Он и его жена носят одинаковые куртки-сафари,[8]8
  Куртка-сафари – короткая легкая куртка из хлопка с поясом и большими накладными карманами на полах и груди, чаще всего, цвета хаки, любимая одежда фотографов и операторов, работающих в жарких странах.(прим. Rovus)


[Закрыть] брюки цвета хаки, шарфы из хлопка и широкополые шляпы. Их одежда совпадает до мельчайших деталей. Это заставляет меня задуматься: просыпаются ли они с утра с мыслью «а давай-ка сегодня рассмешим мир»?

Когда солнце поднимается выше, стирая тени, так четко обрисовывающие контур лапы, остальные тоже принимаются делать снимки, сражаясь с резким светом. Даже Эллиот достает свою камеру, но я думаю, это лишь потому, что все остальные фотографируют, и ему не хочется быть белой вороной.

Я – единственная, кто не бежит за фотоаппаратом. Ричард сделает достаточно снимков для нас обоих, а он пользуется «Кэноном» той же марки, что и фотографы «Нэшнл Джиогрэфик»![9]9
  «Нэшнл Джиогрэфик» (National Geographic) – официальное издание Национального географического общества, основанное в октябре 1888 года. Журнал специализируется на статьях о географии, природе, истории, науке и культуре. Материалы снабжаются большим количеством фотографий.(прим. Rovus)


[Закрыть] Я перехожу в тень, но даже здесь, укрывшись от солнца, чувствую, как из подмышек струйками стекает пот. Уже накатывает жара. В буше жарко каждый день.

– Теперь понимаете, почему я говорю, чтобы ночью вы оставались в палатках? – спрашивает Джонни Постхумус.

Наш гид по бушу подобрался так тихо, что я и не заметила, как он вернулся с реки. Я оборачиваюсь и вижу Джонни, стоящего позади меня. Постхумус – довольно мрачное имя,[10]10
  Постхумус (Posthumus) – в английском звучит так же, как posthomuos, то есть, посмертный, рожденный после смерти отца.(прим. Rovus)


[Закрыть] но он сказал нам, что это достаточно распространенная фамилия среди африканеров,[11]11
  Африканеры – народ в Южной Африке, являются потомками колонистов голландского, немецкого и французского происхождения.(прим. Rovus)


[Закрыть] из которых он происходил. В его лице я отчетливо вижу черты его выносливых голландских предков. У него соломенного цвета волосы, голубые глаза и крепкие, дочерна загорелые ноги в шортах цвета хаки. Казалось, что его не беспокоили ни комары, ни жара: он не носил шляпу и не пользовался мазями или спреями от насекомых. Жизнь в Африке наградила его толстой кожей и иммунитетом против местных трудностей.

– Она прошла здесь как раз перед рассветом, – поясняет Джонни и показывает на заросли у границы нашего лагеря. – Вышла из тех кустов, подошла к костру и уставилась на меня. Великолепная девочка, крупная и здоровая.

Я поражена его спокойствием.

– Вы на самом деле ее видели?

– Я разводил костер для завтрака, когда она появилась.

– И что Вы сделали?

– Я сделал ровно то, что и вам следует сделать в подобной ситуации. Встал в полный рост. Дал ей хорошенько рассмотреть свое лицо. У животных, на которых они охотятся, таких как зебры и антилопы, глаза расположены по краям головы, а у хищника глаза всегда спереди. Всегда показывайте кошке свое лицо. Дайте ей увидеть, где расположены ваши глаза, и она поймет, что вы тоже хищники. Она дважды подумает, прежде чем напасть. – Джонни обводит взглядом всех семерых клиентов, которые платили ему за то, чтобы он сохранял им жизнь в этой глуши. – Помните это, ясно? Мы увидим больше диких кошек, когда пройдем глубже в буш. Если столкнетесь с одной из них, поднимитесь в полный рост и пытайтесь казаться большим. Смотрите прямо на них. И самое главное, не убегайте. Тогда у вас появится неплохой шанс выжить.

– Вы стояли здесь лицом к лицу с леопардом, – замечает Ричард. – Почему Вы ее не использовали?

Он показывает на винтовку, которая всегда перекинута через плечо Джонни. Тот качает головой.

– Я не стану стрелять в леопарда. Я не стану убивать ни одну большую кошку.

– Но разве не для этого нужно оружие? Не для самозащиты?

– В мире их осталось слишком мало. Это их земля, и мы на нее вторглись. Если бы на меня напал леопард, не думаю, что смог бы убить его. Даже ради спасения собственной жизни.

– Но к нам же это не относится? – Эллиот издает нервный смешок и оглядывается на нашу группу путешественников. – Вы бы застрелили леопарда, чтобы защитить нас, правда?

Джонни отвечает с иронической улыбкой.

– Посмотрим.

К полудню мы собираем все пожитки и готовы ехать дальше. Джонни ведет машину, а Кларенс едет на сиденье следопыта, приделанном к передней части бампера. Мне оно кажется шатким насестом, ноги открыто болтаются снаружи, представляя собой легкую добычу для любого льва, который захочет его схватить. Но Джонни уверяет, что пока мы остаемся в автомобиле, нам ничего не угрожает, потому что хищники считают всех нас частью одного огромного животного. «Но стоит выйти из машины, и вы станете ужином. Всем понятно?»

Да, сэр. Сообщение доставлено.

Здесь совсем нет дорог, только трава слегка примята там, где прежде уже проезжали шины, спрессовав скудную почву. След от одного внедорожника оставляет вмятину на местности, которая держится несколько месяцев, говорит Джонни, но я не верю в то, что многие из них забираются так далеко в Дельту. Мы уже в трех днях езды от взлетно-посадочной площадки буша, откуда мы и отправились в путь, но до сих пор не видели ни одной машины в этой глухомани.

Дикая природа оказалась совсем не такой, как я себе представляла четыре месяца назад, сидя в нашей лондонской квартире, пока дождь брызгал в окна. Когда Ричард подозвал меня к своему компьютеру и показал сафари в Ботсване, которое он хотел забронировать на нашу годовщину, я увидела фотографии львов и бегемотов, носорогов и леопардов – животных, знакомых всем по зоопаркам и заповедникам. Вот так я все себе и представляла: гигантский зоопарк-сафари с комфортабельными домиками и дорогами. Как минимум, с дорогами. Согласно вебсайту, здесь был «кемпинг в буше», но я воображала себе прекрасные большие шатры с душем и туалетами. Мне и в голову не приходило, что я стану платить за возможность посидеть на корточках в кустиках.

Ричард не против проживания без удобств. Он в восторге от Африки, в еще большем восторге, чем от горы Килиманджаро, и пока мы едем, его фотоаппарат беспрестанно щелкает. Позади нас Ричарду щелчок за щелчком вторит камера мистера Мацунаги, но с объективом побольше. Ричард не хочет этого признавать, но он завидует, и когда мы вернемся в Лондон, он, скорее всего, сразу примется искать в Интернете стоимость снаряжения мистера Мацунаги. Вот как сражаются современные мужчины, не копьем и мечом, а кредитными картами. Моя платина бьет твое золото. Бедняга Эллиот со своей бесполой «Минолтой» выбывает из этой гонки, но не думаю, что его это заботит, потому что он снова пристроился на заднем сиденье с Вивиан и Сильвией. Я бросаю взгляд на них троих, мельком отметив решительное лицо миссис Мацунага. Еще одна безотказная подружка. Уверена, что сидение в кустиках явно было не ее идеей.

– Львы! Львы! – кричит Ричард. – Вон там!

Камеры щелкают быстрее, когда мы подъезжаем так близко, что я могу разглядеть черных мух, облепивших бок самца. Неподалеку находятся три самки, развалившиеся в тени дерева. Внезапно позади меня раздаются возгласы на японском, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть мистера Мацунагу, вскочившего на ноги. Жена вцепилась в его куртку-сафари, отчаянно пытаясь не дать ему выскочить из машины, стремясь сделать снимки получше.

– Сядьте. Опуститесь! – в голосе Джонни звучит сталь, которую не смог бы проигнорировать ни человек, ни зверь. – Сейчас же!

Мистер Мацануга мгновенно падает назад на свое место. Кажется, вздрогнули даже львы, которые уставились на механического монстра с восемнадцатью руками.

– Помните, о чем я Вам говорил, Исао? – ругает его Джонни. – Если выйдете из этой машины, умрете.

– Я переволновался. Я забыл, – бормочет мистер Мацунага, виновато склонив голову.

– Послушайте, я всего лишь стараюсь уберечь вас. – Джонни делает глубокий вдох и тихо произносит: – Простите за то, что накричал. Но в прошлом году мой коллега поехал на сафари с двумя клиентами. Прежде, чем он успел их остановить, они оба выскочили из внедорожника, чтобы сделать фотографии. Львы схватили их в мгновение ока.

– Вы имеете в виду… они убили их? – спрашивает Эллиот.

– Это то, что львы запрограммированы делать, Эллиот. Так что, наслаждайтесь видом, на здоровье, но внутри машины, договорились?

Джонни издает смешок, чтобы снять напряжение, но мы все еще напуганы, – группа непослушных детей, которые внезапно стали дисциплинированными. Теперь щелчки фотокамер вызывают противоречивые чувства, эти снимки маскируют наш дискомфорт. Мы все в шоке от того, как Джонни накинулся на мистера Мацунагу. Я разглядываю спину Джонни, которая находится прямо передо мной, вены на его шее вздулись, словно толстые побеги лозы. Он снова запускает двигатель. Мы покидаем львов и направляемся к месту нашей следующей стоянки.

На закате приходит время для выпивки. Разбив пять палаток и разведя костер, следопыт Кларенс открывает алюминиевый ящик с алкоголем, который весь день грохотал в задней части грузовика, и расставляет бутылки с джином и виски, водкой и «Амарулой». Последний я особенно любила – сладкий сливочный ликер из плодов африканского дерева марула.[12]12
  Марула (склерокария эфиопская) – одноствольное листопадное двудомное дерево с широкой кроной семейства сумаховых, происходящее из лесистых районов Южной и Западной Африки, с широкой разворачивающейся кроной и серой испещренной корой, достигающее в высоту 18 м.(прим. Rovus)


[Закрыть] На вкус он был как тысяча пьяных калорий кофе и шоколада, как то, что ребенок глотнул бы тайком, пока его мать отвернулась. Кларенс подмигивает мне, словно непослушному ребенку, протягивая стакан, потому что все остальные потягивают взрослые напитки вроде теплого джина с тоником или чистого виски. Это та часть дня, когда я думаю: «Да, хорошо быть в Африке». Когда все трудности этого дня, насекомые и напряженность между мной и Ричардом растворяются в приятной хмельной дымке, я усаживаюсь на складной стул и наблюдаю за тем, как садится солнце. За тем, как Кларенс готовит незамысловатый ужин из тушенки, хлеба и фруктов, а Джонни натягивает проволоку с колокольчиками вокруг периметра, которая предупредит нас, если кто-то забредет в лагерь. Я замечаю, как силуэт Джонни, двигающийся против закатного солнца, внезапно поднимает голову, словно принюхиваясь и впитывая тысячи запахов, о которых я даже не подозреваю. Он словно еще одно создание буша, так органично вписывающееся в это дикое место, что я почти ожидаю, что он откроет рот и заревет как лев.

Я поворачиваюсь к Кларенсу, который помешивает в котелке бурлящее рагу.

– Давно Вы работаете с Джонни? – спрашиваю я.

– С Джонни? Первый раз.

– И прежде Вы никогда не были его следопытом?

Кларенс энергично посыпает перцем рагу.

– Мой кузен – следопыт Джонни. Но на этой неделе Абрахам поехал на похороны в свою деревню. Он попросил меня заменить его.

– А что Абрахам говорит о Джонни?

Кларенс усмехается, его белые зубы сверкают в сумерках.

– О, мой кузен рассказывает о нем множество историй. Множество. Он считает, что Джонни следовало бы родиться шангааном,[13]13
  Шангаан – народ в Африке (Мозамбик), входящий в группу тсонга.(прим. Rovus)


[Закрыть] потому что он такой же, как мы. Только белолицый.

– Шангааном? Это Ваше племя?

Он кивает.

– Мы пришли из провинции Лимпопо. Из Южной Африки.

– Так вот на каком языке вы с ним иногда разговариваете?

Он издает виноватый смешок.

– Когда мы не хотим, чтобы вы знали, о чем мы говорим.

Полагаю, ни о чем приятном. Мистер и миссис Мацунага старательно разглядывают фотографии, которые они сняли сегодня на свою камеру. Вивиан и Сильвия откинулись на стульях в своих топах с глубокими вырезами, источая феромоны, заставляющие несчастного неуклюжего Эллиота, как обычно, лебезить перед ними. «Девчонки, вы не замерзли? Может, принести ваши свитеры? Хотите еще джина с тоником?»

Ричард вылезает из палатки в свежей рубашке. Его ждет пустой стул возле меня, но он проходит мимо. Вместо этого он садится рядом с Вивиан и принимается распушать перья. «Как вам нравится наше сафари? Вы когда-нибудь бывали в Лондоне? Я был бы счастлив отправить тебе и Сильвии экземпляр «Блэкджека» с автографом, когда ее опубликуют».

Разумеется, теперь все они знают, кто он такой. В их первую встречу Ричард сразу же невзначай упомянул, что он Ричард Ренвик – автор триллеров, создатель героя Джекмена Триппа из «Миссия невыполнима – 5». К несчастью, ни один из них никогда не слышал о Ричарде или его персонаже, что сделало его раздражительным в первый день сафари. Но теперь он вернулся в форму, и занялся тем, что ему лучше всего удавалось: очаровывать свою аудиторию. Думаю, он слишком уж разошелся. Даже чересчур. Но если я потом выскажу ему это, то точно знаю, что он скажет. «Именно так должны поступать писатели, Милли. Мы должны быть общительными и привлекать новых читателей». Забавно, что Ричард никогда не старается быть общительным со старушками, предпочитая симпатичных девушек. Я помню, как он обрушил на меня это очарование четыре года назад, подписывая экземпляры «Уничтожить объект» в книжном магазине, где я работаю. Когда Ричард в ударе, перед ним невозможно устоять, и теперь я вижу, что он смотрит на Вивиан так же, как смотрел на меня несколько лет назад. «Голуаз»[14]14
  «Голуаз» (Gauloises) – марка сигарет французского производства. (прим. Rovus)


[Закрыть] скользит между его губ, он наклоняется вперед, прикуривая от своей зажигалки из стерлингового серебра,[15]15
  Стерлинговое серебро (925 проба) – особый качественный сплав, который на 92,5 % состоит из чистого серебра и на 7,5 % из меди. (прим. Rovus)


[Закрыть] в стиле своего мужественного героя Джекмена Триппа.

Пустой стул рядом со мной кажется черной дырой, высасывающей всю радость из моего настроения. Я собираюсь подняться и вернуться в палатку, когда внезапно Джонни садится на стул подле меня. Он не произносит ни слова, лишь рассматривает группу, словно изучая нас. Я полагаю, он постоянно нас изучает, и мне интересно, что он видит, когда смотрит на меня. Такая же я покорная, как и все остальные жены и подружки, которых притащили в буш фантазии их мужчин?

Его взгляд смущает меня, и мне приходится нарушить молчание.

– Эти колокольчики вокруг лагеря действительно работают? – спрашиваю я. – Или они там лишь для того, чтобы внушить нам чувство безопасности?

– Они служат первым предупреждением.

– Когда прошлой ночью леопард вошел в лагерь, я их не слышала.

– Я слышал. – Он наклоняется вперед, подбрасывая дрова в огонь. – Вероятно, сегодня ночью мы услышим их вновь.

– Вы считаете, за нами наблюдают еще леопарды?

– На этот раз гиены. – Он указывает в темноту за пределами нашего лагеря. – Около шести наблюдают за нами прямо сейчас.

– Что? – Я вглядываюсь в ночь. Только теперь я замечаю отблеск чьих-то глаз в кустах.

– Они терпеливы. Выжидают, останется ли еда, которой можно будет поживиться. Выйдете наружу в одиночку, и сами станете едой. – Он пожимает плечами. – Именно для этого вы и наняли меня.

– Для того чтобы не дать нам стать чьим-то ужином.

– Мне бы не заплатили, если бы я потерял слишком много клиентов.

– А слишком много – это сколько?

– Вы стали бы всего лишь третьей.

– Это же шутка, правда?

Он улыбается. Хотя он примерно ровесник Ричарда, жизнь под африканским солнцем выгравировала морщины вокруг глаз Джонни. Он ободряюще накрывает ладонью мою руку, и это поражает меня, потому что он не тот человек, который любит излишние прикосновения.

– Да, это шутка. Я никогда не терял клиентов.

– Мне трудно понять, когда Вы говорите серьезно.

– Когда я буду серьезен, Вы это поймете. – Он оборачивается к Кларенсу, который что-то говорит ему на языке шангаан. – Ужин готов.

Я бросаю взгляд на Ричарда, чтобы понять, заметил ли он, что Джонни разговаривает со мной, а ладонь Джонни покоится на моей руке. Но Ричард настолько поглощен Вивиан, что я с таким же успехом могла бы быть невидимкой.

– Именно так должны поступать писатели, – предсказуемо поясняет Ричард, когда той ночью мы лежим в своей палатке. – Я всего лишь привлекаю новых читателей.

Мы говорим шепотом, потому что стенки тонкие, а палатки стоят близко друг к другу.

– Помимо этого, я отчасти чувствую себя защитником. Они тут сами по себе, две девушки в буше. Отправились за приключениями, когда им всего по двадцать с небольшим, тебе так не кажется? Тебе стоило бы ими восхищаться.

– Очевидно, ими восхищается Эллиот, – замечаю я.

– Эллиот восхищается всеми, у кого есть две Х-хромосомы.

– Вообще-то они здесь не сами по себе. Он подписался на эту поездку из-за них.

– И это чертовски утомительно для них. Он все время торчит неподалеку с этими своими коровьими глазами.

– Девушки пригласили его. Эллиот сам так сказал.

– Пригласили из жалости. Он приударил за ними в каком-то ночном клубе, услышал, что они собираются на сафари. Скорее всего, они сказали: «Эй, тебе тоже стоило бы подумать о поездке в буш!» Я уверен, что он на самом деле и понятия не имел, на что подписывается.

– Почему ты всегда принижаешь его? Он кажется очень приятным человеком. И он чертовски много знает о птицах.

Ричард фыркает.

– В мужчине это всегда так привлекает.

– Что с тобой случилось? Почему ты такой раздраженный?

– То же самое могу сказать и о тебе. Все, что я сделал – пофлиртовал с молодой женщиной, и ты не можешь с этим справиться. По крайней мере, эти девушки знают, как хорошо проводить время. Они прониклись здешним духом.

– Я на самом деле стараюсь получать удовольствие. Но я не думала, что здесь будет настолько аскетично. Я ожидала…

– Пушистых полотенец и конфет на подушке.

– Дай мне немного времени. Я же здесь, верно?

– И все время жалуешься. Это сафари было моей мечтой, Милли. Не разрушай ее.

Мы больше не шепчем, и я уверена, остальные могли нас слышать, если еще не уснули. Я знаю, что Джонни слышал, потому что он приглядывал за лагерем в первую смену. Я представляю, как он сидит у костра, вслушиваясь в наши голоса, подмечая, как возрастает напряжение. Уверена, он уже в курсе. Джонни Постхумус – человек, который не упускает ничего, именно так он и выживает в этом месте, где звон колокольчиков на проволоке означает разницу между жизнью и смертью. Какими бесполезными и мелкими людишками, должно быть, мы ему кажемся. За сколькими разваливающимися браками он наблюдал, за сколькими самонадеянными мужчинами, посрамленными Африкой? Буш – это не просто место для отпуска, это то, где осознаешь, насколько ты на самом деле незначителен.

– Прости, – шепчу я и тянусь к руке Ричарда. – Я не хочу испортить тебе поездку.

Хотя мои пальцы обвились вокруг его кисти, он не отвечает на жест. Его рука кажется безжизненной в моей ладони.

– Ты портишь все настроение. Послушай, я знаю, что эта поездка не была твоим отпуском мечты, но Бога ради, хватит этого мрачного лица. Посмотри, как наслаждаются Сильвия и Вивиан! Даже миссис Мацунага держится молодцом.

– Может, это из-за таблеток от малярии, которые я принимаю, – слабо предполагаю я. – Врач сказал, что они могут вгонять в депрессию. Что некоторые даже сходят от них с ума.

– Ну, меня мефлохин[16]16
  Мефлохин (Лариам) – препарат против малярии, может вызывать побочные действия, в том числе, депрессию. (прим. Rovus)


[Закрыть] не беспокоит. Девушки тоже его принимают, и они весьма жизнерадостны.

Снова девушки. Постоянно сравнивает меня с девушками, которые на девять лет моложе, на девять лет стройнее и свежее. После того, как четыре года делишь одну квартиру и туалет, покажется ли свежей любая другая женщина?

– Мне стоит прекратить принимать таблетки, – говорю я ему.

– И подхватить малярию? Ах, точно, в этом и весь смысл.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Ричард, скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Я не знаю. – Он вздыхает и отворачивается от меня. Его спина словно холодная бетонная стена, окружающая его сердце и закрывающая его от меня. Через некоторое время он тихо произносит: – Я не знаю, куда мы движемся, Милли.

Но я знаю, куда движется Ричард. Подальше от меня. Он отстранялся от меня месяцами, так тонко, так постепенно, что до сих пор я отказывалась это замечать. Я могла находить этому отговорки: «Ой, мы оба так заняты в последнее время. Он выматывается, чтобы внести последние правки в «Блэкджек». Я выматываюсь из-за нашей ежегодной инвентаризации в книжном магазине. Между нами все наладится, когда наши жизни вернутся в прежнюю колею». Вот что я себе твердила.

За пределами нашей палатки ночь оживляется звуками Дельты. Мы разбили лагерь недалеко от реки, где ранее видели бегемотов. Думаю, я могу расслышать их среди хрипов, криков и хохота остальных бесчисленных созданий.

Но внутри нашей палатки царит лишь тишина.

Так вот куда приходит умирать любовь. В палатку, в буш, в Африку. Если бы мы вернулись в Лондон, я бы поднялась из кровати, оделась и отправилась бы в квартиру подруги за бренди и сочувствием. Но здесь я в ловушке внутри парусиновых стен, в окружении созданий, которые хотят меня съесть. Легкая клаустрофобия заставляет меня отчаянно желать выбраться наружу из палатки и, крича, убежать в ночь. Должно быть, эти таблетки от малярии сеют хаос в моем мозгу. Мне хочется, чтобы это были таблетки, потому что это бы означало, что я не виновата в том, что чувствую себя безнадежно. Я и впрямь должна прекратить их принимать.

Ричард крепко спит. Как у него получается так запросто мирно вырубаться, пока я ощущаю себя на грани безумия? Я слышу его дыхание, такое спокойное, такое ровное. Звук, означающий, что он не переживает.

Он по-прежнему крепко спит, когда я просыпаюсь на следующее утро. Пока бледный свет зари проникает сквозь швы палатки, я со страхом думаю о предстоящем дне. Еще один нелегкий переезд, когда мы будем сидеть бок о бок, пытаясь быть любезными друг с другом. Еще один день отбиваться от москитов и мочиться в кустиках. Еще один вечер наблюдать, как флиртует Ричард, а от моего сердца отваливается очередной кусочек. «Этот отпуск не может стать еще хуже», – думаю я.

А потом я слышу звуки женских воплей.