Текст книги "Неотразимый дикарь"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
Изумленный Коннор вскочил на ноги, и Памела сделала шаг назад, считая разумным держаться подальше, пока он не осознает услышанное.
– Так вот какую игру ты затеяла, детка! – гневно рявкнул Коннор. – Ты хочешь выставить меня в роли самозванца, а потом, когда правда выплывет наружу, я буду гнить в Ньюгейтской тюрьме, а ты со своей драгоценной сестренкой удерешь, прихватив с собой герцогское вознаграждение. – Он провел рукой по волосам, убирая упавшие пряди со лба; и пробормотал: – Все-таки надо было пристрелить тебя еще там, в лесу.
Памела сделала еще шаг назад, мысленно благодаря судьбу за то, что поблизости не оказалось никакого оружия.
– Послушайте, мистер Кинкейд, к чему эта истерика и угрозы? Это довольно безобидная маленькая хитрость. В конце концов, мы просто осуществим мечту умирающего человека!
Коннор, раздираемый сложными чувствами, сердито покачал головой.
– И они еще называют меня безжалостным! – пробормотал он. – Должно быть, у тебя ледяное сердце, если оно вообще у тебя есть.
Эти слова очень сильно задели ее. Помахав письмом перед носом Коннора, она выпалила:
– Вспомни! Этот умирающий отец, отчаянно ищущий давно потерянного сына, и есть тот самый мужчина, который лег в супружескую постель с другой женщиной! Это он пообещал своей жене, что она никогда не увидит своего сына, если поднимет скандал по поводу обнаруженной супружеской измены! Лично мне кажется, что мы проявляем в отношении этого негодяя куда большее милосердие, чем он того заслуживает.
– А что бы сделала ты?
– Что ты имеешь в виду?
– Что бы сделала ты, если бы обнаружила в своей постели мужа с любовницей? Ты бы тоже схватила ребенка и сбежала?
– Вполне возможно, – сухо ответила Памела, – но только после того, как прострелила бы лживое сердце негодяя.
Коннор, к ее немалому удивлению, расхохотался. Его бархатный баритон был неподражаем и мог покорить любое женское сердце.
– Кровожадность вам к лицу, мисс Дарби, – проговорил он сквозь смех. – У вас начинают блестеть глаза и розовеют щечки.
Коннор оседлал свой стул и закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые руки, покрытые волосами цвета кленового сиропа. Памела старалась не пялиться на него, но у нее это плохо получалось.
– Так зачем тебе понадобился именно я? Если твоя мать была известной актрисой, у тебя должны были остаться друзья-актеры. Почему бы тебе, не вернуться в Лондон и не нанять для этого маскарада какого-нибудь профессионального притворщика?
Памела покачала головой и едва заметно улыбнулась.
– Актеры жадный и амбициозный народ, им нельзя доверять.
– А разбойникам доверять можно? – саркастически поинтересовался Коннор.
– Разве у воров нет понятия чести?
– Представь себе, нет. Во всяком случае, у тех, кого я знаю. Большинство из них способны перерезать глотку собственной бабушке за бутылку виски и пару поношенных башмаков.
– Ты тоже такой?
– У меня нет бабушки. Так скажи мне, детка, что лично ты надеешься получить в этой игре?
Она театральным жестом всплеснула руками и заговорила с благосклонной улыбкой:
– Радость от воссоединения умирающего отца с его потерянным сыном.
Коннор приподнял бровь, показывая, что не верит ей.
Она вздохнула, и улыбка погасла на ее лице. У него был пронзительный взгляд, от которого трудно было что-то утаить.
– Неужели ты не можешь поверить в то, что мне нужны лишь обещанные герцогом деньги и больше ничего? – возмущенно спросила она, пожав плечами. – Ты видел мою сестру и отлично понимаешь, какая большая ответственность лежит на мне за это прелестное юное создание.
– Она хороша собой, но на любителя, – кивнул Коннор, медленно скользя откровенным взглядом по ее фигуре и намеренно останавливаясь на пышных бедрах и округлых ягодицах. – Лично мне больше по вкусу девицы поплотнее…
Хотя Памела понимала, что должна возмутиться его наглостью, но ей почему-то были приятны его недвусмысленные слова. Чтобы Коннор этого не заметил, она поспешно отвернулась и отошла к очагу.
– Если бы у Софи был отец или дядя, который заботился бы о ней, ее красота была бы для нее счастьем. Но в нынешних обстоятельствах это самое настоящее проклятие. Уже имеется один женатый виконт, горячо желающий совратить Софи. Если мы вернемся в Лондон совсем бедными и беспомощными, то он сможет предпринять что-нибудь гнусное.
– Хочешь, я убью его?
Памела вздрогнула и, резко обернувшись, увидела решительный взгляд Коннора. Она была готова расхохотаться, но ее остановила мысль о том, что он вовсе не шутит.
– Надеюсь, этого не потребуется, – чуть хрипло ответила Памела. – Если мы получим герцогское вознаграждение, у Софи появится приданое, и я смогу найти ей хорошего мужа. Разумеется, не из аристократического рода, но какого-нибудь приличного молодого человека из числа коммерсантов, ремесленников или священнослужителей.
– А как же ты сама? Что будет с тобой, когда ты благополучно выдашь замуж сестру?
Прямолинейность Коннора привела ее в некоторое замешательство.
– Об этом я еще не думала. Наверное, на оставшиеся деньги я куплю себе маленький домик где-нибудь в сельской местности или у моря и стану там жить.
– И чем ты станешь заниматься? Будешь печь песочное печенье, и подбирать бездомных кошек? Для такой, как ты, это неподходящее занятие. Особенно после похищения бандита и мошеннического присвоения денег состоятельного герцога. – Его губы расплылись в ленивой улыбке. – Может, тебе стоит стать… разбойницей?
Памела окатила его ледяным взглядом.
– Так чего же ты все-таки хочешь добиться, детка? – посерьезнел Коннор. Наклонив голову и прищурив глаза, он внимательно смотрел на Памелу. – Ты не производишь впечатления мошенницы и воровки.
– Что ж, мистер Кинкейд, кому, как не вам, знать, насколько соблазнительно бывает мошенничество и воровство, – лукаво улыбнулась она.
– Вы забываете, мисс Дарби, что человек, который лжет, ворует и обманывает для того, чтобы выжить, отлично понимает, когда лжет кто-то другой.
Памела сглотнула подкативший к горлу комок. Под откровенным взглядом Коннора трудно было скрыть правду. Взглянув в его глаза, она сказала:
– Ты прав. По натуре я не воровка, но к этому меня вынуждают обстоятельства. Мне очень нужны деньги, чтобы защитить сестру. А, кроме того, я хочу найти того подлеца, который сгубил мою мать.
Глава 6
Плотина была прорвана, и слова бурным потоком полились из уст Памелы.
– Софи ничего не знает. Ей нельзя об этом знать, иначе ее сердце будет разбито. Смерть матери не была несчастным случаем. Кто-то намеренно устроил пожар, в котором она погибла. Это был настоящий поджог! Когда ее стряпчий отдал нам это письмо, которое по ее просьбе тщательно хранил многие годы, я поняла, почему это произошло. Потому что…
– Кто-то хотел уничтожить письмо и всех, кто мог знать о его существовании, – закончил вместо нее Коннор. – Кому-то очень нужно, чтобы наследник герцога никогда не был найден.
Он нахмурился, представив себе, что могло случиться с Памелой и ее сестрой, если бы они тоже оказались в ту ночь в театре.
– Почему ты не заявила в полицию, если знала о поджоге?
– Я незаконнорожденная дочь актрисы, мистер Кинкейд. Что мне было делать? Пойти к местному констеблю и обвинить герцогское окружение в страшной смерти моей матери? Надо мной бы просто посмеялись или отправили в тюрьму, а еще хуже – в сумасшедший дом.
– Значит, ты решила взять дело в свои руки? Памела кивнула.
– Я думаю, что лучшим способом помешать осуществиться планам убийцы и выманить его из укрытия будет мое появление в доме герцога вместе с человеком, которого он давно отчаялся найти.
Коннор покачал головой, раздираемый недоверием и восхищением.
– Это очень хитроумный план, детка. Он мог сработать в том случае, если бы наследник герцога действительно был жив.
– Именно поэтому мне и нужен ты, чтобы воскресить его.
Руки Памелы невольно сжались в кулаки. Его взгляд выражал одновременно ярость и мольбу. Коннор не мог вспомнить, когда в последний раз на него так смотрела женщина.
– Насколько мне известно, за всю историю человечества был только один человек, который умел воскрешать мертвых, да и он кончил плохо, – с сожалением покачал он головой. – Мне очень жаль, детка, но я не работаю по найму. Я ничем не могу тебе помочь.
Памела поджала губы.
– Если ты не хочешь помочь мне, почему бы тебе, не помочь самому себе? Ты подумал о том, что сможешь получить, если мой план сработает?
– И что же? Еще одно свидание с палачом? Только на этот раз мне вряд ли удастся спастись.
Памела медленно шагнула к нему, и он невольно выпрямился. Ее голос зазвучал гипнотически тихо и чуть хрипло.
– А как насчет богатства и власти, которые тебе и не снились? Никто и никогда не посмеет захлопнуть перед тобой двери. Наоборот, тебя станут наперебой приглашать в аристократические дома и королевские дворцы. Все будут прислушиваться к твоему мнению и искать твоего расположения. Тебя начнут уважать, тобой будут восхищаться… – она наклонилась к его уху и добавила еще тише: – и любая женщина будет рада стать твоей…
Внезапно Коннор вскочил на ноги и схватил ее за руку. Она попыталась было вырваться, но он плотно прижал ее к своей груди. Ее чувственные губы, только что уговаривавшие его на самозванство, дрожали теперь всего в нескольких дюймах от его лица.
Он посмотрел ей в глаза и впервые заметил ее темные и густые ресницы.
– Похоже, ты хочешь заманить меня в клетку, детка. Пусть золотую, но все же клетку. Предпочитаю умереть свободным.
Он еще несколько напряженных мгновений смотрел на ее чувственный рот, потом отпустил руку, медленно отвернулся и направился к двери, чтобы сделать глоток свежего воздуха и не чувствовать больше дразнящий запах сирени, исходящий от ее кожи и волос. Неожиданно Памела произнесла:
– Ты получишь кое-что еще.
– И что же?
– Шанс отомстить.
Коннор остановился и медленно повернулся к ней лицом. На этот раз ей хватило мудрости не приближаться к нему.
– Неужели ты думаешь, – продолжала она, стараясь удержать его внимание, – что я забыла все твои вдохновенные речи об угнетении твоего народа англичанами? Если ты согласишься сыграть в моем спектакле отведенную для тебя роль наследника герцога, то украдешь у англичанина право первородства. Подобно Иакову, который путем обмана за миску чечевичной похлебки получил это право у Исава. Это будет отличная месть твоим врагам.
Коннор, прищурившись, смотрел на нее. Она была хороша собой и умна, и все же она тоже принадлежала к стану врагов. Впрочем, она предлагала ему бескровный способ отомстить жестоким английским солдатам, убившим его родителей, и богатым помещикам, пославшим этих солдат в его страну. Но он не примет ее предложение и продолжит свое обычное дело – будет грабить англичан.
Почти пять лет назад он покинул землю предков и своих сородичей по клану в надежде обрести лучшую жизнь. Но сумел добиться лишь одного – попасть в банду разношерстных головорезов и контрабандистов. В последние полгода он беспокойно, спал и неоднократно просыпался ночами от дурных предчувствий. Он понимал, что рано или поздно его схватят, казнят и похоронят в общей могиле, где его не найдет даже тот единственный человек, которому небезразлична его судьба.
Коннор медленно двинулся к Памеле.
– Вы заключаете невыгодную сделку, мисс Дарби. Может, в вас течет хоть немного шотландской крови?
– Думаю, нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, – сказала она.
Ей нельзя было отказать в уме и отваге. Хотя было очевидно, что ей до смерти хочется удрать подальше от Коннора и его банды, она все же не сдвинулась с места, когда горец коснулся шершавыми ладонями ее нежных розовых щек.
– Если мне уготовано стать наследником герцога, детка, тогда тебе следует привыкать начинать обращение ко мне со слова «милорд»…
Памела сидела, прижавшись спиной к стене, и молча смотрела на спящую сестру. Сквозь неровное отверстие в каменной стене лился матовый лунный свет, окутывая ангельское личико Софи серебристой вуалью. Когда она родилась, Памеле было семь лет, и она хорошо помнила, что каждый вечер укачивала крошечную Софи в люльке, пока их мать раскланивалась на сцене под бурные аплодисменты восхищенных поклонников.
Памела поплотнее укутала Софи шерстяным одеялом и снова прислонилась к стене, на несколько секунд закрыв глаза. Она чувствовала сильную усталость. Ей так хотелось вытянуться рядом с сестрой на импровизированном ложе, но она не могла себе это позволить и оставить ее без присмотра, когда в соседней комнате веселилась разношерстная банда разбойников и контрабандистов.
Почувствовав, как ее голова клонится на грудь, она резко открыла глаза и заставила себя встряхнуться. Оглядев комнату, она подумала, что здесь когда-то, наверное, была хозяйская супружеская спальня. Теперь из мебели здесь остались только большой деревянный стол и кресло. Все остальное превратилось в груды щепок. Откуда-то доносился приглушенный мышиный писк, напоминающий о том, что люди не единственные обитатели этих величественных развалин.
Ее мучила совесть. Теперь, когда она уговорила Коннора принять участие в своем хитром замысле и помочь украсть у герцога его титул и состояние, она считала себя не лучше самой настоящей воровки. Памела вздохнула, завидуя чистой совести Софи. Она всегда была уверена, что сможет пройти сквозь огонь и воду, чтобы защитить сестру, но сегодня впервые чувствовала, как огонь совести лижет ее пятки.
Ее отяжелевшие веки снова закрылись, но тут она услышала какой-то слабый звук за закрытой деревянной дверью. Памела вздрогнула, и сон в одно мгновение слетел. Она неслышно встала, одеяло сползло с ее плеч. Должно быть, явился незваный гость.
Памела огляделась в поисках оружия, но нашла только ножку от развалившегося туалетного столика. Прикинув вес этой палки в руке, она поморщилась. Даже игрушечный пистолет был бы более существенным оружием.
Украдкой взглянув на Софи, она поняла, что сестра все также крепко спит. Чуть помедлив, Памела неслышными шагами двинулась к двери. Ее бы нисколько не удивило, если бы дверь оказалась запертой снаружи, но, когда она коснулась железной ручки, дверь послушно отворилась.
Она стала всматриваться в образовавшуюся узкую щель.
Почти под самой дверью в деревянном кресле спал Коннор Кинкейд, вытянув перед собой длинные ноги. В одной его руке был зажат пистолет. Было совершенно очевидно, что он в полной боевой готовности и может в любой момент проснуться.
Первой мыслью Памелы было, что он не доверяет ей. Наверное, он решил, что она ему все наврала, чтобы ночью удрать вместе с сестрой. Но потом она увидела, что дуло пистолета, было направлено не на дверь комнаты, а на лестничный пролет. Значит, Коннор охранял их!
Затаив дыхание, Памела тихонько притворила дверь, несказанно удивленная своим открытием. Коннор обещал ей, что с ней и с ее сестрой не случится ничего плохого, и в данном случае он оказался человеком слова.
Широко зевнув и немного поколебавшись, она все же легла рядом с сестрой и, бережно укрыв ее одеялом, свернулась калачиком и крепко заснула.
Глава 7
Будущий герцог Уоррик откинулся в кресле, с подозрением глядя на опасную бритву в руке Памелы.
– Если ты думаешь, что я подпущу тебя к своему горлу, то зря. Скорее я доверю свою шею палачу, а не тебе.
– Так и будет, если ты не дашь мне побрить тебя. Гораздо проще вывезти тебя из Шотландии, если ты будешь выглядеть как наследник герцога, а не как неотесанный мужлан.
Он сердито взглянул на нее сквозь спутанные пряди волос, придававшие ему вид скорее потенциального убийцы, чем аристократического отпрыска.
Комната, где провели ночь Памела и Софи, была залита утренним светом. Золотые солнечные лучи сверкали на опасном лезвии, которое держала в своей слегка дрожащей руке Памела.
– Почему нельзя сказать моим новым родственникам, что я воспитывался в волчьей стае? – поинтересовался Коннор, водя рукой по щетинистому подбородку. – Тогда их нисколько не удивит растительность на моем лице.
– Тогда уж, принимая во внимание твой темперамент, лучше сказать, что ты воспитывался… барсуками. Да, бешеными барсуками, – мило улыбнулась Памела.
Окунув кисточку для бритья в потрескавшуюся глиняную кружку, стоявшую на грубо сколоченном деревянном столе, она умело взбила мыльный раствор в пышную пену. Возможно, лицо Коннора станет менее зловещим, когда покроется пеной для бритья.
Стараясь унять дрожь, Памела подошла к нему с кружкой и кисточкой в одной руке и опасной бритвой в другой. К несчастью, она была настолько сосредоточена на своих дрожащих от волнения руках, что совсем забыла о ногах. Мыском сапожка она зацепилась за выщербленный край каменной плиты на полу и со всего маху полетела вниз, не в силах удержать равновесие.
В следующее мгновение она очутилась на коленях у Коннора, успевшего перехватить ее руку с опасным лезвием в полу дюйме от собственного горла.
Настороженно глядя на нее, он ловким движением забрал у нее лезвие.
– Спасибо, я лучше побреюсь сам, – тихо проговорил он. – Не хотелось бы лишиться головы, не позавтракав. Это испортит мне весь аппетит.
Памела чувствовала исходившее от его большого крепкого тела тепло. Ей вдруг захотелось прижаться к его груди, как это делает котенок в ожидании хозяйской ласки. Судя по тому, как властно его рука обнимала ее бедра, он тоже был не против предаться ласкам. Коннор так смотрел на нее своими пронзительными серыми глазами, что она чувствовала себя ведущей актрисой театра собственной жизни. Это было чарующее и одновременно опасное ощущение после многих лет пребывания в тени матери и сестры.
С усилием, высвободившись из его объятий, Памела встала и заглянула в глиняную кружку.
– Не вижу причин для недовольства. Я не уронила ни единой капли пены.
Взяв кружку, Коннор поставил кресло напротив обломка зеркала, вставленного в расщелину каменной стены.
– И зачем только англичане послали солдат, чтобы согнать нас с наших земель? – недоуменно проговорил он, поставив кружку между коленями и намыливая кисточкой подбородок. – Да если бы они снабдили тебя опасным лезвием, а твою сестру зонтиком, мы были бы завоеваны без единого выстрела.
Опершись о край стола, Памела разглядывала его отражение в зеркале.
– Почему ты так ненавидишь англичан?
– Неужели шотландцу нужна причина, их ненавидеть?
– Не знаю, но ты их ненавидишь.
Коннор метнул на нее быстрый взгляд блестящих серых глаз. В его руке лезвие выглядело куда опаснее, чем в ее. Не отвечая на ее вопрос, он принялся, нахмурившись, разглядывать свое отражение.
– Что, если я совсем не похож на отпрыска этого Уоррика?
– В том-то и прелесть моего плана. Никто не знает, как должен выглядеть взрослый сын герцога. Ему было всего лишь несколько недель от роду, когда он исчез вместе со своей матерью. На его голове еще не было волос, а глаза имели, как у всех младенцев, мутно-голубой цвет. Я выросла в театре и очень хорошо поняла, что люди видят то, во что хотят верить, и верят в то, что хотят видеть.
Коннор провел лезвием по щетинистой щеке, оставив полоску гладкой загорелой кожи.
– Так как меня теперь зовут?
Памела гордо выпрямилась и громко произнесла:
– Отныне ты будешь зваться Перси Эмброуз Бартоломью Реджинальд Сесил Смит, маркиз Эддивистл, будущий герцог Уоррик.
Памела ожидала, что Коннор испытает благоговейный трепет перед таким внушительным перечнем имен и титулов. Вместо этого шотландец недовольно скривился:
– Перси? Герцог назвал этого несчастного именем Перси? Да, ты была права насчет этого мерзавца. Да на месте жены я бы пристрелил его! Если кто-нибудь назовет меня Перси, я застрелю негодяя собственноручно!
– Вряд ли это будет способствовать хорошему первому впечатлению, – вздохнула Памела. – Видишь ли, имена редко используются в аристократических семьях. Твои родственники, скорее всего, будут звать тебя Уорриком, а слуги и те, кто ниже тебя по социальной лестнице, будут обращаться к тебе «милорд».
– А ты будешь выше или ниже меня по рангу?
– Я всегда буду выше тебя, – не колеблясь ответила Памела.
– Тогда, может, расскажешь, где я был все эти годы? – фыркнул Коннор.
– Мне почему-то кажется, – начала Памела, расхаживая взад и вперед за его спиной, – что, когда герцогиня заболела и поняла, что может умереть до того, как доберется до дома своего деда, у нее оставался единственный выход – положить тебя в корзину и оставить на пороге дома доброго старого купца и его бесплодной жены.
– Ага, – усмехнулся шотландец, – и с тех пор я помогал купцу торговать в его лавке, так?
Памела внимательно посмотрела на его широкие мускулистые плечи. Нет, Коннор был мало похож на лавочника, скорее на… кулачного бойца.
– Полагаю, нет, – сказала она. – После смерти добрых приемных родителей ты решил самостоятельно попытать счастья и найти свое место в жизни. Когда я тебя нашла, ты был…
Она замолчала, подыскивая подходящее занятие для отпрыска герцогского рода.
– Разбойником, отнимающим нижнее белье у беспомощных дамочек, – хохотнул Коннор.
Памела метнула на него гневный взгляд. Потом задумалась.
– Вот именно, – проговорила она, наконец. – Почему бы нам, не сказать герцогу, что ты жил под именем Коннора Кинкейда, главаря разбойников, грозы Шотландского нагорья?
– И насильника, – с усмешкой добавил горец, не переставая бриться. – Если мы заставим всех поверить в то, что я и есть наследник герцога, то злодей, в свое время убивший твою мать, может попытаться убить теперь и меня, ты это понимаешь?
Памела радостно захлопала в ладоши:
– Да! Да! Это так здорово!
Коннор недоуменно приподнял бровь, и она поспешно объяснила:
– Застав его на месте преступления, мы полностью изобличим негодяя!
– Это когда он будет подливать яд в мой бокал вина или резать мне горло во время сна? – с заметной долей иронии поинтересовался горец.
– Не будь смешным! Если убийца не хочет быть пойманным, ему придется подстроить правдоподобный несчастный случай. Поскольку мы будем настороже, мы сможем сделать так, чтобы он оказался в руках правосудия. Если ты что-нибудь заподозришь, то дашь мне знать, и я приведу полицию!
– Надеюсь, это случится до того, как он убьет меня.
– Я тоже на это надеюсь, – весело кивнула Памела. – В конце концов, он же не знает, насколько ты сам опасен для него. А пока мы будем ждать действий с его стороны, ты будешь учиться выдавать себя за джентльмена. Герцогу наверняка захочется заняться твоим образованием. Только представь себе, ты сможешь научиться читать!
– Да уж, представляю, – хмыкнул Коннор, бросая на нее загадочный взгляд.
– Может, он наймет для тебя учителя фехтования и учителя танцев.
Коннор подскочил на месте.
– Я не против фехтования, но ты не говорила, что мне придется скакать на балах в кружевах и трико!
Положив руки успокаивающим жестом ему на плечи, Памела сказала с улыбкой:
– Не стоит так волноваться, сэр. Трико вышли из моды несколько лет назад.
Ее руки невольно задержались на его широких мускулистых плечах, и Памела, быстро опомнившись, рывком спрятала их за спину.
– Хоть ты и прожил почти всю жизнь среди шотландцев, герцогу будет приятно увидеть в тебе проявления твоей благородной английской крови. Возможно, тебе придется поработать над своим произношением и лексиконом.
– Что-то я не понимаю, о чем ты, детка…
– Ну, к примеру, настоящий джентльмен никогда не станет грязно браниться в присутствии женщины, хотя в мужской компании он, конечно, может позволить себе какие-то грубости и вольности.
– Да? – В его голосе появились бархатные нотки, от которых у нее по спине побежали мурашки. – Тогда тебе придется напоминать мне о том, как нужно говорить.
Памела снова вспомнила тот поцелуй в лесу и, смешавшись, не нашла ничего лучшего, чем сказать в ответ:
– С удовольствием…
Через мгновение ей удалось взять себя в руки, и она решительно произнесла:
– Полагаю, мне следует предупредить тебя о том, что и в Лондоне тебя будут продолжать преследовать, но уже не слуги закона, а толпы честолюбивых девиц, которые мечтают стать герцогинями. Их внимание к тебе только усилится, когда они увидят, что ты молод, физически развит и… – она пожала плечами, – вполне симпатичен.
– Спасибо, что заметила это, – сухо произнес Коннор. – Так это и есть те самые женщины, которые, как ты обещала, будут рады переспать со мной?
– Не совсем так, – покачала головой Памела. – Если ты окажешься в компрометирующей ситуации с молодой незамужней леди, тебя могут вынудить жениться на ней против твоей воли.
– Значит, мне можно забавляться только с замужними леди?
– Нет! – с чувством воскликнула Памела. – Это исключено! Какой-нибудь ревнивый муж может сразу вызвать тебя на дуэль. Возникнет скандал, в результате которого мы рискуем быть разоблаченными. Коннор тяжело вздохнул.
– Получается, несмотря на все твои обещания, мне придется воздерживаться от любовных утех. Такая участь больше подходит монаху, чем герцогу.
– Ну, всегда найдется какая-нибудь вдова, куртизанка или… француженка, – презрительно фыркнула Памела, – готовая откликнуться на зов страждущего мужчины.
– Ах да, француженки, – мечтательно улыбнулся Коннор. – Помню, как-то я остановил карету, в которой ехали богатая дама и служанка-француженка. Когда я потребовал у дамочки ее драгоценности, полногрудая служанка бросилась под дуло моего пистолета и стала умолять взять ее вместо хозяйских драгоценностей. – Ностальгическая улыбка горца приобрела дьявольский оттенок. – Помнится, ее мольбы были уж очень убедительны…
– Уверена, ты не смог устоять перед ней и с радостью принял ее жертву, – с притворным безразличием сказала Памела.
– Увы, пришлось разочаровать милашку, – вздохнул Коннор, возобновляя бритье. – Наслаждение мимолетно. Золото – вот вечная ценность.
– А как же любовь? – тихо спросила Памела. – Разве она не вечна?
– Любовь – роскошная привилегия дураков, поэтов и богачей. А бедняку гораздо важнее миска горячей сытной еды и пара новых крепких сапог.
– А как же твои родители? Разве они не любили друг друга? – спросила Памела и тут же покраснела от смущения.
– Любили, – ответил Коннор после небольшой паузы, – но это продолжалось недолго. Лишь до того дня, когда их убили английские солдаты.
Наступило напряженное молчание. Неожиданно послышались легкие шаги Софи, и Памела с облегчением перевела дух.
– Памела, я нашла костюм! – певучим голосом произнесла Софи, входя в комнату. Ее светлые кудряшки весело подпрыгивали в такт шагам. – Вот только подтяжки куда-то запропастились. Впрочем, можно обойтись и без них.
Вслед за Софи, словно дрессированная собачка, покорно шагал здоровяк Броуди, держа на вытянутых руках охапку одежды. Судя по всему, он уже всецело подпал под очарование белокурой феи.
– Костюм? Какой еще костюм? – грозно переспросил Коннор, отодвигая от себя кружку с пеной и бритву.
Кивнув в сторону его черного разбойничьего облачения, Памела сказала:
– Я велела сестре принести тебе более подходящий дорожный костюм из моего сундука. Похоже, она явилась вовремя.
Памела красноречиво посмотрела на Коннора, вытиравшего остатки мыла со щек и подбородка полой собственной рубашки.
– Мы не имели ни малейшего представления о том, в каком состоянии найдем наследника герцога, поэтому прихватили с собой на всякий случай театральный костюм.
Софи взяла из охапки одежды на руках Броуди мужскую рубашку и развернула ее перед собой.
– Эта рубашка была на Петруччио из «Укрощения строптивой», – восхищенно сказала она. – Просто прелесть, не правда ли?
Глядя на изысканные кружевные оборки у ворота и на рукавах, Броуди прыснул со смеху:
– Ай да рубашка! Наш Коннор будет так хорош в ней, что даже мне не устоять перед его красотой!..
– Только попробуй! – грозно рявкнул горец.
Надеясь предотвратить крушение всех планов, Памела поспешно подошла к Броуди и схватила первую попавшуюся вещь из охапки. Увы, это оказался жилет из блестящего лилового шелка.
– Не стоит так пугаться, – повернулась она к Коннору, стараясь справиться с собственным замешательством. – Сейчас такие жилеты в моде, их носят почти все джентльмены…
– Джентльмены? Или леди? – скривился Коннор, с сомнением разглядывая мелкие желтые цветочки, которыми была усыпана блестящая ткань.
Броуди просто давился от смеха.
– Очевидно, ты предпочитаешь носить разбойничью маску, – резко проговорила Памела. – А вместо элегантной трости ты возьмешь свой пистолет, чтобы иметь возможность сразу пристрелить всякого, кто заденет твою гордость. В этом случае вместо галстука можно набросить на твою шею… веревочную петлю.
Бормоча себе под нос неразборчивые, слава Богу, проклятия и ругательства, Коннор двинулся к Софи. Та мгновенно отскочила назад, полагая, что он собирается разорвать ее на части, но он лишь выхватил из ее рук рубашку, взял у Памелы жилет и всю прочую одежду у Броуди. И потом решительным шагом вышел из комнаты.
Когда Коннор снова появился в комнате, Памела не знала, плакать ей или смеяться. Судя по всему, актер, на которого был сшит этот костюм, был гораздо меньше Коннора.
Лиловый жилет, обтягивавший широкую грудь горца, не застегивался ни на одну пуговицу, грозя треснуть по швам. Тонкая ткань рубашки, не выдержав натиска его мускулистых плеч, начала расползаться. Брюки так тесно облегали ноги, что, казалось, в любое мгновение были готовы порваться.
– Закрой глаза, Софи! – приказала сестре Памела. Та немедленно подчинилась, но Памела отлично знала, что она подглядывает сквозь неплотно сомкнутые пальцы, и хорошо понимала ее любопытство. Она сама не могла отвести глаз от этого зрелища. Другой мужчина в одежде, которая была ему безбожно мала, выглядел бы на его месте просто смешно. Коннор же выглядел грозным и даже опасным.
Броуди наконец не выдержал и расхохотался.
– У меня есть идея получше, – буркнул Коннор, укоризненно глядя на Памелу, потом повернулся и вышел из комнаты.
* * *
Коннора долго не было. Так долго, что Памела решила, что он передумал участвовать в хитроумной игре с герцогом и, бросив ее и Софи на милость Броуди и банды разбойников и головорезов, ускакал прочь на своем громадном жеребце.
Пока Софи обучала Броуди словам непристойной песенки, которую она выучила еще в театральном хоре, Памела стояла перед пустым оконным проемом. Прошлой ночью, окружавшее замок море показалось ей темным и бездонным, как тушь. Но теперь пробивающиеся из-за туч солнечные лучи освещали сине-зеленую морскую воду, будили воображение, и она представляла себе качающиеся на ветру пальмы и белые песчаные пляжи, которых в действительности она никогда не видела. Если бы не порывы холодного ветра, она могла бы полностью уверить себя в том, что она находится на острове Барбадос, а не в Шотландии.
