Текст книги "Неотразимый дикарь"

Автор книги: Тереза Медейрос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

– Прошу прощения, мисс, но герцог не может вас принять.

Памела, сидевшая в наемном экипаже на подъездной аллее герцогского дома, с удивлением и недоверием смотрела на бесстрастное лицо лакея.

– Как это? Его светлость отказывается нас принять? Вы сказали ему, что у меня есть новости о его сыне?

Лакей грубо хмыкнул, что плохо вязалось с его вычурной алой ливреей и напудренным париком.

– Шарлатанов хватает. Только за последнюю неделю здесь побывали трое французов и карлик из Бельгии, и каждый заявлял, что он и есть сын его светлости. Один наглец даже сумел проникнуть в герцогскую спальню через окно, когда его светлость изволили почивать. Он заявил, что родимое пятно в форме сердца на его… персоне доказывает его несомненную принадлежность к роду Уорриков. Понадобились усилия трех лакеев, чтобы вышвырнуть его из дома.

Памела откинулась на спинку сиденья, пытаясь справиться с охватившим ее смятением. Ей ни разу не приходило в голову, что к герцогу будет являться множество самозванцев.

Несмотря на неодобрительные взгляды лакея, она не хотела мириться с тем, что весь тяжелый путь был проделан напрасно. Она не какой-то там карлик из Бельгии, чтобы ей отказывали в аудиенции!

Снова выглянув в окно, она улыбнулась лакею своей ласковой и обезоруживающей улыбкой.

– Уверяю вас, у нас нет намерения, попусту тратить время его светлости… Поверьте, герцогу будет чрезвычайно интересно выслушать нас.

Лакей окинул ее скептическим взглядом с головы до ног. Хотя на Памеле было надето ее лучшее платье цвета хереса, которое очень шло ей и выгодно подчеркивало янтарный цвет глаз, она знала, что короткий шерстяной жакет, кружевной воротник и манжеты вышли из моды три года назад. И хотя новые перья украшали ее старую, поношенную шляпку, на старых верных лайковых полусапожках после путешествия по горным дорогам Шотландии виднелись многочисленные повреждения.

Под оценивающим пренебрежительным взглядом лакея Памела чувствовала себя почти так же, как тогда, когда Коннор разглядывал ее поношенное нижнее белье.

– Прошу прощения, мисс, – сказал он, наконец, непреклонным тоном, – но я сомневаюсь в том, что женщина вашего… положения может располагать информацией, интересной для его светлости.

Памела открыла рот, чтобы возразить лакею, но пара сильных мужских рук обхватила сзади ее талию и, подняв с сиденья, словно куклу, поставила на землю. Она хотела возмутиться таким бесцеремонным обращением, но тут увидела, как презрительная усмешка мгновенно сползла с лица лакея. Он невольно шагнул назад, когда из экипажа показалась внушительная фигура Коннора.

Выпрямившись во весь свой немалый рост, он грозно навис над лакеем.

– Очевидно, ты плохо понял молодую леди, – произнес Коннор бархатным и одновременно угрожающим баритоном. – Она желает увидеть герцога и не собирается весь день сидеть тут в карете в ожидании этого удовольствия. И я тоже.

Лакей сглотнул от волнения и забормотал:

– Но… но… Его светлость сегодня никого не принимает. Он велел мне не пускать вас.

– А я велю тебе вернуться в дом и доложить хозяину, что мы никуда не уедем, пока он не согласится выслушать леди. И не дай тебе Бог вернуться к нам снова с отказом, потому что… понадобится гораздо больше трех лакеев, чтобы заставить меня уйти отсюда.

И чтобы у лакея не осталось никаких сомнений, из экипажа вышел Броуди и встал позади Коннора и Памелы. Медные пуговицы синей ливреи, едва застегивались на его широченной груди. Напудренный парик косо сидел на большой голове, и из-под него выглядывала одна рыжая косичка.

Обнажив в улыбке золотой зуб, Броуди громко откашлялся, и лакей герцога поспешно удалился в дом, чуть не потеряв по дороге свои туфли с большими пряжками. Уже у самых дверей он обернулся и, заикаясь, спросил:

– Как вас представить, сэр?

Пока Коннор собирался с мыслями, Памела храбро ответила:

– Это тот человек, которого его светлость будет очень рад увидеть.

* * *

Поместье Уоррик-Парк, расположенное на окраине Лондона, вот уже три с лишним века было родовым гнездом герцогов Уорриков. Трехэтажный особняк был выстроен в георгианском стиле. Стены из красного кирпича были отделаны известняком. Аккуратные ряды окон с белыми переплетами придавали особняку гораздо более приветливый вид, чем он того заслуживал. Два крыла по бокам особняка относились к более раннему, елизаветинскому архитектурному стилю с присущими ему чертами национальной поздней готики и остались, судя по всему, от прежней постройки. И все это великолепие было окружено большим ухоженным парком. По аккуратно подстриженной траве, подметенным дорожкам и умело подрезанным кустам было видно, что прилагалось немало усилий ктому, чтобы природный ландшафт искусно сочетался с мастерством садовников, которых должно было быть множество, если учитывать размеры парка. Памела не удивилась бы, узнав, что осенние листья подхватывались и убирались садовниками прямо на лету, не попадая на землю. Возле чистого голубого пруда среди плакучих ив виднелась беседка в дорическом стиле.

Два лакея проводили Памелу и ее спутника к большому крытому крыльцу, украшенному колоннами в том же дорическом стиле. Теплый ветерок ласково коснулся завитков волос на ее шее. Пока они с сестрой путешествовали по Шотландии, в Англию пришла весна. Дубы вдоль подъездной аллеи были сплошь покрыты распускающимися нежно-зелеными листочками. Уже всюду прорастала молодая травка, от которой исходил тонкий аромат свежей мяты.

Памела из-под полей шляпки украдкой взглянула на Коннора. Интересно, нравился ли ему этот свежий прозрачный весенний день, или же он скучал по мятежной красоте его родной лесной и горной Шотландии, по ее сильным ветрам, непрестанным дождям и ярким радугам? Здесь, в Англии, сейчас не было никаких страшных грозовых туч, лишь небольшие белые облачка плыли по чистой синеве неба.

В окружении достижений цивилизации Коннор должен был выглядеть неестественно, однако его широкая размашистая походка была столь же уверенной, как если бы он шел по глухому шотландскому лесу.

Лакей распахнул перед ними высокие двустворчатые дубовые двери и провел их в холл с итальянским мрамором на полу. Большие лестницы с двух сторон вели на галерею второго этажа. Полированные перила красного дерева поблескивали в солнечных лучах, проникающих сюда через огромное сводчатое окно над входом.

Памела затаила дыхание. Она чувствовала себя здесь совсем чужой. Ее место было за кулисами какого-нибудь театра, вдали от огней рампы и любопытных глаз. Но мать Памелы могла с легкостью освоиться в этих стенах и блестяще сыграть свою роль. Откинув назад золотистые локоны, она бы вошла в особняк уверенно, как его хозяйка. Но матери, увы, уже не было в живых. Чья-то невидимая рука опустила занавес ее жизни задолго до того, как был сыгран последний акт.

Гордо вскинув голову, Памела по-королевски взглянула на лакея у дверей, отдавая ему зонтик и перчатки. Другой лакей нервно поглядывал на складки шерстяного пледа, перекинутого через плечо Коннора.

– Сэр, могу я взять ваше… одеяло?

– Пожалуй, я возьму его с собой. Если дом окажется таким же холодным, как прием твоего хозяина, оно мне может пригодиться.

Софи и Броуди в изумлении разглядывали богато отделанный холл. Памела догадывалась, что Броуди наверняка пытался прикинуть стоимость медных канделябров и серебряных подсвечников.

– Ваши слуги могут подождать вас в комнате для прислуги, – заметил первый лакей с усмешкой. – Вряд ли вы здесь надолго задержитесь.

Софи мрачно посмотрела на Памелу. Это ей принадлежала идея надеть на Софи простой белый передник и спрятать ее роскошные золотистые локоны под кружевным чепцом. Увы, Софи была плохой актрисой и не умела правдоподобно лгать. Переодетая в служанку, она получила возможность молчать, чтобы не выдать их всех с головой. Сейчас Памела была как никогда рада тому, что сестра нисколько не похожа на нее.

– Я бы предпочла взять свою служанку с собой, – смело заявила Памела.

– А я возьму с собой своего слугу, – поддержал ее решение Коннор.

Броуди ухмыльнулся, демонстрируя свой золотой зуб, и оба лакея вздрогнули.

Все четверо двинулись вслед за одним из лакеев по длинному коридору, обшитому панелями из вишневого дерева. Памела остро ощущала присутствие рядом с собой Коннора. Она всегда чувствовала себя полноватой по сравнению с миниатюрной фееподобной Софи. Но на фоне Коннора она выглядела гораздо изящнее.

В глубине души Памела надеялась, что герцог примет их в какой-нибудь мрачной гостиной, где плохое освещение могло бы сыграть им на руку. Но лакей проводил их в просторную солнечную комнату с огромными французскими окнами с двух сторон и множеством пышно цветущих растений, расставленных в больших вазонах по углам.

– Мисс Памела Дарби и… ее сопровождение, – громко произнес лакей с явным пренебрежением, что выдавало его истинное отношение к посетителям.

Пока глаза Памелы привыкали к яркому свету, лакей поспешно удалился.

– Дарби? Хорошее имя для такой смелой девушки, – раздался ироничный голос, с ходу поколебавший самоуверенность Памелы. Она сразу почувствовала себя так, словно их уже разоблачили и в комнате с минуты на минуту появится батальон полицейских, чтобы схватить их и отправить в Ньюгейтскую тюрьму. – Входите же, мисс Дарби. Мне бы не хотелось, чтобы ваш визит нарушил мое полуденное чаепитие, так что вы и ваше сопровождение можете присоединиться ко мне.

Все еще моргая от яркого света, Памела повернулась на скрипучий звук голоса, словно муха к пауку по нитям сплетенной им паутины.

Хозяин дома сидел у дальней стены, освещенной яркими солнечными лучами. Сначала Памеле показалось, что он восседает на троне, но потом она поняла, что это инвалидная коляска. Несмотря на уютное тепло, царившее в комнате, на плечи хозяина была наброшена шерстяная шаль, а ноги были укутаны бордовым одеялом. Его длинные светло-каштановые волосы начинали седеть на висках. Водянистые глаза и впалые щеки свидетельствовали о болезни и немощи, однако его вид не был бы таким шокирующим, если бы над его головой не висел портрет молодого человека в полном расцвете сил. Одетый в костюм для верховой езды, он стоял под большим вязом, поставив одну ногу на большой камень. На сгибе локтя покоилось ружье, у ног сидели и стояли несколько спаниелей, с обожанием глядевших на хозяина: Он смотрел на художника с королевской надменностью, которая была бы совершенно невыносимой, если бы не лукавый изгиб линии рта и не дьявольский огонек в глазах.

Проследив за взглядом Памелы, хозяин тоже посмотрел на портрет.

– Я был хорош собой, не правда ли? Я и сам это отлично знал. Женщины, как правило, не могли устоять перед моими чарами.

Памеле очень хотелось возразить ему, но, глядя на молодого человека на портрете, она отлично понимала, что в него можно было влюбиться до безумия, а потом, с разбитым сердцем, также сильно возненавидеть и презирать. Похоже, что подобными качествами обладал и Коннор, хотя он не был настоящим сыном герцога.

Оторвав взгляд от портрета, Памела заметила, что хозяин с иронией разглядывает ее, поднеся к губам чайную чашку из тонкого фарфора.

Сделав глубокий вдох, она отважилась начать разговор:

– Замечательный портрет, но, согласитесь, рядом с ним должен быть портрет герцогини, вашей супруги.

Герцог поперхнулся чаем. Даже в своем нынешнем, болезненном состоянии он настолько притягивал к себе внимание собеседника, что Памела не сразу заметила сидевшую справа от него в обитом парчой кресле женщину, которая тут же встала и принялась легонько хлопать ладонью по его костлявой спине. Она относилась к тому типу женщин, красота которых рано расцветает и так же рано угасает.

Бросив на Памелу сердитый взгляд синих глаз, она возмущенно проговорила:

– Я понимаю, что манеры моего брата, возможно, небезупречны, но это не дает вам права врываться сюда и расстраивать его всякой ерундой. В нашем доме не принято говорить об этой женщине.

Кашляя и прикрывая рот полотняной салфеткой, герцог сделал сестре знак отойти в сторону. Его глаза слезились от кашля, и Памела вдруг почувствовала угрызения совести – на салфетке были видны пятна крови.

– Не обращайте внимания на Астрид, – с трудом проговорил герцог, вытирая рот салфеткой. – Моя сестра ждет, не дождется, когда я умру, чтобы предъявить свои права на наследство.

Не скрывая своей враждебности к посетительнице, сестра герцога села на свое место, и Памела ощутила внезапно вспыхнувший азарт. Она едва сдерживалась, чтобы не бросить на Коннора торжествующий взгляд.

– Да будет вам известно, бойкая крошка, в этом доме нет ни одного портрета герцогини. Много лет назад я велел их убрать с глаз долой. А теперь сядьте вот сюда… сядьте!

Он махнул рукой в сторону кушетки и кресел, стоявших возле его коляски. Остальных посетителей он не удостоил даже взглядом.

– К чему эти ненужные знакомства? – фыркнул он. Когда Памела послушно села на кушетку, Софи тоже хотела сесть рядом с сестрой, но та предостерегающе кашлянула. Тяжело вздохнув, Софи встала у дальнего конца кушетки, сложив перед собой руки, как подобает вышколенной прислуге.

Коннор без всякого смущения уселся в кресло и вытянул перед собой ноги. Броуди занял место за его креслом и напоминал огромного сторожевого пса.

Герцог сделал Софи знак рукой и сказал:

– Милая, почему бы тебе, не помочь моей сестре угостить всех чаем?

Софи молча кивнула и направилась к чайному столику помогать Астрид, а герцог повернулся к Памеле:

– Что это с ней? Она немая или слабоумная?

– Ни то, ни другое, ваша светлость, – ответила Памела, радуясь своему умению лгать. – Просто она очень застенчивая.

Сестра герцога разливала чай, а мрачная Софи разносила чашки. Потом она поставила на стол поднос с выпечкой.

Коннор отказался и от чая, и от пирожных. Зато Броуди протянул руку из-за его плеча и, взяв с подноса пирожное с кремом, положил его в рот целиком и принялся с наслаждением жевать. Памела поморщилась, когда серебряная ложечка из вазочки со взбитыми сливками бесследно исчезла в его рукаве.

Когда Софи вернулась на свое место у дальнего конца кушетки, герцог искоса разглядывал перья на шляпке Памелы.

– Хотя ваш убогий наряд говорит о другом, полагаю, вы только что из Парижа и вам не терпится за известия о сыне получить от меня обещанное вознаграждение?

Памела сделала маленький глоток чая, стараясь унять дрожь в руках.

– Не из Парижа, ваша светлость, а из Шотландии.

– Из Шотландии? Помилуй Бог, что можно делать в Шотландии? Эти горцы просто кучка невежественных варваров в юбках! – Герцог искоса взглянул на килт Коннора и тихо добавил: – Я не имею в виду присутствующих.

– Какие могут быть обиды? – пожал плечами Коннор, сузив глаза до сверкающих щелок.

Памела залпом выпила оставшийся чай. Теперь нужно было как можно скорее изложить герцогу суть дела, пока Коннор не вспылил и не вонзил герцогу в глотку десертную вилку со стола.

Отставив в сторону пустую чашку, она сказала:

– Я не была в Париже, ваша светлость, потому что там нет вашего сына.

Герцог удостоил ее благосклонной улыбки.

– И как же вы пришли к такому выводу, моя дорогая? За недолгое время нашего знакомства я что-то не заметил в вас признаков большого ума.

Коннор угрожающе приподнялся, но Памела тут же остановила его умоляющим взглядом. Он медленно опустился в кресло, но его гневный взгляд ясно говорил о том, что следующий оскорбительный выпад герцога уже не сойдет ему с рук.

Тем временем Памела достала из ридикюля письмо матери и протянула его герцогу.

– Возможно, вам больше скажут слова вашей жены.

– Ах, Арчибальд! – взволнованно воскликнула сестра герцога. – Почему ты не разрешаешь мне вызвать лакеев и выдворить этих проходимцев из дома?! Я понимаю, тебе нравится издеваться над ними, но к чему тратить на них столько времени и здоровья? Это же подделка!

– Замолчи, Астрид! – прикрикнул на сестру герцог. – Попридержи язык хотя бы на пять минут. Дай мне письмо!

Астрид нехотя повиновалась. Она подошла к Памеле и резким движением выхватила письмо из ее руки. Та едва удержалась, чтобы не забрать письмо обратно – ведь это было все, что мать оставила ей и Софи в наследство.

Нахмурившись, герцог склонился над письмом, вертя его в руках то так, то эдак. Раскрошившаяся от времени восковая печать все же была вполне узнаваема – это была герцогская печать.

Затаив дыхание, Памела смотрела, как герцог разворачивал листы бумаги. Она знала, что он сразу узнает почерк своей жены.

Быстро проглядев письмо, герцог гневно скомкал его в кулаке и в ярости повернулся к Памеле:

– Кто эта Марианна, которой адресовано письмо?! С какой стати моя жена делилась с ней интимными подробностями своей жизни?!

– Она была подругой детства вашей жены, – гордо выпрямилась Памела, – и моей матерью.

Герцог внезапно уронил голову набок, словно не в силах держать ее прямо.

– Боже мой, так она действительно умерла… Сначала Памела подумала, что эти слова относятся к ее матери, но тут же поняла, что герцог имел в виду свою жену.

Она в смятении посмотрела на Коннора. Ей и в голову не приходило, что герцог может разыскивать не только пропавшего сына, но и свою жену. Теперь, видя его неподдельное горе, она снова испытала чувство вины и угрызения совести.

– Боюсь, она действительно умерла, ваша светлость, – мягко подтвердила она. – Она не добралась до дома своего деда. Не пережила трудный путь в Шотландию.

– Я давно догадывался, что все случилось именно так, – вздохнул герцог и прикрыл утомленные глаза синеватыми от прожилок веками. – Эта своевольная распутница готова была даже умереть мне назло…

Когда он снова открыл глаза, они были такими же бесстрастными, как и его голос.

– Полагаю, если вы жаждете получить вознаграждение, то у вас есть новости о моем сыне.

Памела собралась с духом, мысленно моля Всевышнего простить ей чудовищную ложь, и сказала:

– Я сделала гораздо больше, ваша светлость. Я привезла вам… вашего сына.

Глава 10

Герцог резко выпрямился в своем кресле, на его впалых щеках проступили пятна лихорадочного румянца. В глазах зажегся дьявольский огонь, и на какое-то мгновение в его облике снова проступили черты энергичного, полного жизни молодого человека, изображенного на портрете.

Он открыл рот, но тут же закашлялся. Леди Астрид вскочила со своего кресла и принялась хлопать его по спине, бросая на Памелу гневные взгляды.

– Посмотрите, что вы с ним сделали, негодная девица! Как же вам не стыдно! У него слабое сердце, и оно может не выдержать такого удара!

Астрид нежно вытерла взмокший лоб герцога собственным носовым платком, потом налила чашку чая и приложила ее к его губам.

Памела нахмурилась. Забота леди Астрид о здоровье брата показалась ей совершенно искренней.

– Арчи, скажи только слово, – взмолилась она, когда приступ кашля у герцога поутих, – и я велю выгнать этих шарлатанов, а потом пошлю за врачом.

Но герцог решительно отодвинул руку сестры в сторону, и она отошла за его спину, всем своим видом демонстрируя уязвленное чувство собственного достоинства.

Пронзительный взгляд герцога был теперь сфокусирован не на Памеле, а на Конноре.

– Ты не похож на мужчину, который предпочитает прятаться за женской юбкой, – прохрипел он, тыча скрюченным пальцем в его сторону.

– Ваша светлость, я… – попыталась вступиться за Коннора Памела, но тот жестом оборвал ее.

– Он прав, я не могу больше прятаться, – сказал Коннор, поднимаясь на ноги.

– Тогда иди сюда, парень, и дай мне, как следует взглянуть на тебя, – прохрипел герцог.

Памела затаила дыхание, зная, что Коннор терпеть не может, когда им командуют, да еще в такой наглой манере.

После некоторых колебаний он все же подошел к креслу герцога и встал рядом с ним, глядя сверху на старого аристократа.

– Ну что ты стоишь надо мной, словно архангел Гавриил, явившийся по мою черную душу? – прохрипел герцог. – Сделай так, чтобы я мог разглядеть твое лицо.

Зная, что теперь судьбы всех четверых зависят только от Коннора, Памела в отчаянии сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.

В следующую секунду Коннор опустился на одно колено перед креслом герцога, оказавшись с ним лицом к лицу, глаза в глаза.

Памела не видела его лица, зато ясно видела лицо герцога. Пока он тщательно рассматривал лицо горца, оно было похоже на безжизненную маску, на которой горели только глаза. Потом он поднял дрожащую руку, чтобы прикоснуться к щеке Коннора, и Памела с удивлением заметила слезы в его глазах.

– Я должен был сразу узнать тебя, как только ты вошел в комнату, – прошептал герцог, с лихорадочным упоением глядя на Коннора. – Ты так похож на свою мать… У тебя ее глаза…

К чести Коннора, он не отшатнулся от прикосновения руки герцога. Наоборот, положил свою руку поверх его руки, чтобы унять болезненную дрожь.

Памела наклонила голову, чтобы скрыть переполнявшие ее чувства стыда и триумфа. Приведенный в действие, ее смелый план начинал приносить свои плоды. Она действительно не хотела разыгрывать больного старика. Таким образом, она лишь получала шанс разоблачить убийцу матери и обеспечить будущее своей сестры. Теперь ее миссия была выполнена.

Отныне ей придется общаться с Коннором только через Броуди. В жизни будущего герцога – пусть даже не настоящего – не могло быть места для дочери актрисы, к тому же еще и незаконнорожденной. Она верила, что Коннор сдержит свое слово и поможет ей найти убийцу матери. Однако когда дело будет сделано, их временному союзу придет конец. Дальше он будет жить так, как подобает будущему герцогу Уоррику, а она уедет куда-нибудь к морю печь рассыпчатое песочное печенье и подбирать бездомных кошек.

Неожиданно ей нестерпимо захотелось уйти и не видеть этого воссоединения семьи, которое не было настоящим, и она вскочила на ноги.

– Прошу прощения, ваша светлость, но я прекрасно понимаю, что теперь вам необходимо остаться наедине с сыном. Я рада, что мои поиски увенчались успехом, и я смогла вернуть вам сына. Оставляю вам свой адрес, по которому ваш адвокат сможет найти меня и договориться о вручении вознаграждения.

С этими словами она повернулась к дверям, надеясь, что Софи догадается последовать за ней.

– Не надо торопиться, мисс Дарби. И не надо быть такой скромной.

Ее остановил этот властный голос, потому что он принадлежал не герцогу, а Коннору. Памела медленно обернулась и увидела его стоящим рядом с герцогом. Если бы она не знала всей подоплеки, она бы решила, что перед ней настоящий аристократ, наследник герцога Уоррйка. Герцог держал Коннора за руку, словно боясь, что он может снова исчезнуть и уже никогда не вернуться.

В самом Конноре произошла вдруг неуловимая перемена, от которой замерла в удивлении не только Памела, но и леди Астрид. Это была смена власти.

Холодный взгляд серых глаз Коннора был еще более непостижимым, чем всегда. Рокочущий баритон ласкал слух.

– Не хотите же вы сбежать, прежде чем мой… отец и я сможем достойно отблагодарить вас зато, что мы снова вместе?

Памела нервно улыбнулась:

– Уверена, обещанное вознаграждение гораздо лучше выразит вашу благодарность, чем любые слова.

Коннор улыбнулся ей, и эта улыбка странным образом показалась ей похожей на улыбку молодого герцога на портрете.

– Вы только послушайте ее, ваша светлость. Эта девушка хочет заставить нас поверить в то, что она всего лишь жадная стяжательница, в то время как дело обстоит совсем иначе.

– Разве? – едва слышно прошептала Памела.

– Разве? – эхом проговорила Софи, забыв про клятвенное обещание молчать.

– Вот именно! – кивнул Коннор и, осторожно высвободив руку из пальцев герцога, неторопливой и вкрадчивой походкой хищника подошел к Памеле. – Она пытается спрятать от всех нас свое великодушное сердце, чтобы не испортить наше воссоединение. Она не хочет, чтобы вы знали, что я действительно был потерян для всех до тех пор, пока она меня не нашла.

С этими словами Коннор взял ее руку, поднес к губам и поцеловал с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание.

– Я помню наш уговор, милая, – продолжал Коннор, – но я просто не в силах хранить дальше наш маленький секрет.

Памелу охватила паника. Сейчас он скажет, что все это неправда, что он вовсе не наследник герцога, а самозванец, и всех их сразу отправят в тюрьму, а потом, может, и повесят!

От страха она потеряла дар речи, поэтому не сказала ни слова, когда он обнял ее за талию и подвел к старому герцогу, наблюдавшему за всей этой сценой с жадным любопытством.

– Ваша светлость, – серьезным и торжественным тоном произнес Коннор, – сегодня я пришел к вам не для того, чтобы претендовать на титул наследника. Все, что я сегодня хочу получить от вас, – это ваше отцовское благословение.

Слишком поздно Памела заметила дьявольский огонек в его глазах! Именно такой она уже видела однажды, когда он ткнул фальшивый пистолет ей в грудь и спустил курок.

– И пусть полагающееся мисс Дарби вознаграждение будет ее приданым, потому что, к моему удивлению и безмерной радости, она согласилась стать моей женой.