Текст книги "Меткие стрелки"
Автор книги: Теодор Гриц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Прямо, – говорит, – хоть от звания снайпера отказывайся. Стреляю как нельзя аккуратнее, а пули мимо и мимо. Ума не приложу, в чем тут загвоздка.
– Так, так… – задумчиво пробормотал Череицов. – Значит, через реку стреляешь и мажешь. А как ты целишься?
– Как целюсь? – переспросил Ерохин. – Нормально, товарищ капитан. Согласно уставу.
– Ну, а в мороз согласно уставу как целишься?
– В мороз поправку делаю – выше беру.
А почему?
– Ну, это известно. В холод воздух плотнее и пуля ниже летит.
– Правильно, Ерохин. В холод пуля ниже летит. А ведь над рекой воздух тоже холоднее. Вот траектория и снижается. Конечно, на 300-400 метров это значения не имеет. Но у тебя выстрелы далекие, мишени мелкие. Тебе реку учитывать надо.
В глазах Ерохина загорелись голубые огоньки, и он даже чертыхнулся с досады.
– Как я эту метереологию упустил! Ясное дело – в ней вся причина.
На следующий вечер, когда Ерохин вернулся с «охоты», его нельзя было узнать. Куда девались его мрачность и злость! Не ожидая вопроса командира взвода, снайпер весело отрапортовал:
– Разрешите доложить, товарищ лейтенант. На опушке рощи Фигурная уничтожил артиллерийского наблюдателя. У ориентира номер два вывел из строя связного. Расход боеприпасов – два патрона.
Вскоре Ерохин сам начал обучать молодых снайперов. Он посвящал их во все тонкости стрелковой науки, но особенно напирал на «метереологию» и никогда не забывал рассказать, какого он дал маху, стреляя через Днепр.
Враг в воздухе
Час был ранний, и утренняя роса прибила пыль на дороге. Рота прошла уже 30 километров, а до передовых было еще не близко. Над низинами стоял туман, и бойцы поеживались от холода.
Вдруг впереди раздался протяжный, завывающий гул. – Воздух! – скомандовал лейтенант и поднял правую руку.
«Юнкерсы» появились из-за леса. Три, три и еще три. Их узкие тени быстро скользили по жнивью.
Боец второго взвода Алексей Родионов соскочил вслед за товарищами в заросшую лопухом придорожную канаву. Подняв пыльное лицо к небу, смотрел он, как приближаются самолеты.
Они сделали широкий разворот и устремились к дороге. От переднего отделилась стайка черных черточек. Секунду они летели вслед за «Юнкерсом», потом с нарастающим свистом описали дугу и потрясли землю тройным ревущим раскатом.
Еще не успели осесть густые столбы разрывов, а уже вниз летели новые бомбы, молотя поле чудовищными ударами.
Родионов вскинул винтовку и сердито прищурился, ловя на мушку широкое крыло с черным крестом. Красная линия трассирующей пули взметнулась кверху и угасла далеко за хвостом самолета.
Родионовым овладела ярость. Он выругался, выстрелил еще раз – и еще раз промахнулся. С обидой и злостью рванул он рукоятку затвора, выкидывая пустую гильзу, и вдруг вспомнил осень на Каме…
Смеркается. Он стоит в камышах, а на желтом фоне вечерней зари проносятся черные силуэты уток. От быстрых взмахов их крыльев свист стоит в воздухе.
Родионов вскидывает свою берданку – конец ствола далеко впереди летящей стаи. Гремит выстрел, и утка, будто ее кто-то изо всех сил ударил палкой, камнем падает вниз…
Все это мгновенно промелькнуло в голове Родионова. Самолеты, сделав разворот, вновь заходили на бомбежку. Родионов плотно сжал губы. Ствол его винтовки резко метнулся в сторону. Теперь мушка глядела далеко впереди головного «Юнкерса».
Родионов нажал на спуск. Красная трасса неторопливо поднялась вверх, и вдруг в темном брюхе самолета вспыхнула белая искра. «Юнкерс» как бы замер на месте, потом качнулся и, оставляя за собой хвост черного дыма, понесся к земле.
От страшного взрыва судорожно дрогнул осенний воздух, дрогнуло голое поле, и над грудой искореженного металла взметнулось высокое пламя.
Винтовочной пулей, кусочком свинца, который весит меньше 10 граммов, Родионов уничтожил громадную быстроходную машину врага. Ему помог охотничий опыт: он стрелял в самолет, как в летящую птицу.
Не думайте, что это легко. Ведь попасть в летящий самолет совсем не то, что в пехотинца, притаившегося на одном месте.
Неопытный стрелок направит свою мушку прямо в самолет и обязательно промахнется. Правда, пуля летит быстро, но все же, чтобы пролететь 500 метров, ей надо потратить восемь десятых секунды. А современный боевой самолет за секунду проходит больше 200 метров. Вот и рассчитайте, насколько же он уйдет от того места, где был в момент выстрела!
Стрелять так – значит без толку тратить патроны. Чтобы попасть, надо целиться не в самый самолет, а в то место, где его еще нет, но где он будет через секунду.
Нелегко угадать тот невидимый перекресток, где летящая пуля встретится с летящей машиной.
Стрелок должен мгновенно определить высоту и скорость самолета, мгновенно сообразить, сколько времени уйдет на полет пули, мгновенно наметить невидимую точку впереди самолета и мгновенно спустить курок.
Целиться прямо в самолет можно только тогда, когда он пикирует на стрелка или уходит после пикирования. А это бывает не так уж часто. Во всех остальных случаях без «упреждения» не попадешь. И чем выше и быстрее летит самолет, тем больше приходится брать упреждение.
Чем выше и быстрее летит самолет, тем больше нужно брать упреждение.
Да, это трудное искусство, и дано оно немногим. И все же в дни Великой Отечественной войны сотни советских бойцов оказались такими же меткими охотниками за воздушным врагом, как Алексей Родионов. Из простой русской «трехлинейки» били они по моторам, по бензобакам, по пилотам, и фашистские самолеты, объятые дымом и пламенем, рушились вниз.
«Черный бизон»
Если по воздушному врагу стреляют, как по летящей птице, то по броневикам, танкеткам и мотоциклам стреляют, как по бегущему зверю. Это тоже не всякий сумеет.
Хорошо, если машина идет прямо на стрелка или прямо от него. Тогда по ней можно бить, как по неподвижной мишени.
Во время боев на западном берегу Немана был такой случай.
Пытаясь задержать наше наступление, фашисты перешли в контратаку. Впереди двигались танки. С ходу открыв огонь, ворвались они на окраину села.
А там – только взвод нашей пехоты. Еще и окопов отрыть не успели. Тут и неробкий человек растеряется.
Достал младший сержант Юрьев из подсумка обойму с бронебойными пулями (у них головки черные) и зарядил винтовку. Ведущая машина ползет прямо на него. Идет, как корабль в море. Из-под широких гусениц взлетают волны жидкой грязи.
Видит уже Юрьев черного бизона, намалеванного на лобовой броне, видит, как поворачивается низкая башня.
Во рту пересохло, сердце бьется звонко и часто, но страха нет, только злость и задор. Прильнул боец щекой к прикладу, выжидает.
Все ближе и ближе бронированная машина.
Сто метров… Девяносто… Восемьдесят… Семьдесят…
Юрьев поймал на мушку смотровую щель и выстрелил.
Танк резко свернул в сторону, как слепой, ткнулся в столетнюю сосну, отскочил и врезался в кирпичный сарай. Густое облако красной пыли поднялось над крышей.
Метким выстрелом Юрьев убил водителя, и танк с черным бизоном, лишенный управления, попал в руки советских бойцов.
По едущим и бегущим
Но не всякий раз так везет стрелку. Ведь на войне дороги не заказаны, враг движется в любом направлении: захочет – вправо, захочет – влево, захочет – наискосок.
Под огнем для него шутки плохи: замешкается – погибнет. И самый ленивый увалень, когда над головой посвистывают пули, бежит во всю прыть.
Да вдобавок еще, если местность неровная, то нырнет в ложбину так, что его и не увидишь, то внезапно появится на бугре, чтобы через секунду исчезнуть снова. Вот и попробуй – попади!
Прицелишься прямо в него – промахнешься: пока пуля будет лететь, враг успеет уйти от нее в сторону. Но у хорошего стрелка пуля не опаздывает. Бегущих и едущих он разит быстрее молнии и обязательно с упреждением. Об упреждении он не забывает никогда.
Так чаще всего приходится стрелять по броневикам, автомашинам, мотоциклам, по кавалеристам и перебегающим пехотинцам.
Чем острее угол, под которым движется вражеский мотоциклист, тем меньше упреждение берет стрелок.
Враг приближается к стрелку под острым углом и не особенно скоро – упреждение меньше; враг мчится стремительно под прямым углом – упреждение больше.
По вражеским кавалеристам.
Показался из леса неприятельский кавалерист. Расстояние до него порядочное – метров восемьсот, но он не торопится, едет шагом. Направит стрелок мушку на полторы конские фигуры вперед и свалит всадника на землю.
Появился второй. Этот едет рысью. Тут уж надо целиться на три фигуры вперед. А мчится галопом – и на все шесть.
Конечно, конь бежит быстрее человека, но куда ему до мотоцикла! Тот так промелькнет по дороге, что и заметить не успеешь, а он уже за поворотом исчез.
Но опытный боец всегда настороже. Только услышал шум мотора – приклад в плечо, палец на спуск.
Вот слева, из осиновой рощи, стремительно вырвался отряд неприятельских мотоциклистов. Как свора злых, рычащих гончих, несутся они по проселку, строча из пулеметов. Вихрем клубится пыль. Еще секунда – и стрелять поздно. Но советский боец, прищурив левый глаз, уже мысленно провел прямую линию от переднего мотоцикла и, поймав на мушку правый далекий конец этой линии, спустил курок.
И не спасет врага скорость. Настигнет его пуля нашего бойца. И запрокинется набок быстроходная машина, а колеса еще долго будут вертеться, поднимая желтую пыль.
Как вооружался глаз
Магическое стекло
Эта битва длится тысячелетиями и не стихает ни на секунду. Силы воюющих не равны. Природа в ярости обрушивается на своего тщедушного противника зноем и холодом, засухами и наводнениями, ураганами, землетрясениями и моровыми поветриями. В ее грандиозном арсенале множество разрушительных средств.
Но человек не сдается. С поразительным мужеством и упорством выбивает он грозного врага из укрепленных рубежей.
Ученые – этот разведывательный отряд человечества – проникают в тайны природы, изучают ее секретное оружие, разгадывают ее смертоубийственные замыслы.
Когда эта схватка начиналась, у человека было лишь оборонительное оружие для того, чтобы защитить свою жизнь. Прежде всего он вооружил руку. Но этого было мало, чтобы перейти в наступление. Без разведки воевать нельзя, а для этого надо было вооружить и другие органы чувств, прежде всего глаз.
Человеческий глаз – сложный и изумительный инструмент. Он воспринимает сто пятьдесят оттенков цвета, днем различает предметы под ничтожным углом зрения, а ночью при совершенно прозрачной атмосфере мог бы увидеть пламя свечи на расстоянии… 27 километров. И все же он далек от совершенства.
Человеческий глаз плохо различает цвета в сумерках и в тумане, становится беспомощным, если имеет дело с мелким и далеким предметом, не воспринимает очень быстрых движений и видит пространство рельефным только на небольшом расстоянии – около 500 метров.
Попытки изобрести оружие для глаз делались уже в глубокой древности.
При раскопке античных городов археологи нашли чечевицы, сделанные из горного хрусталя, берилла и других прозрачных минералов.
В XIII веке были изобретены очки, и шлифование чечевиц стало ремеслом, быстро распространившимся во всех странах.
Мастера, изготовлявшие очки, заметили, что если две или три чечевицы расположить определенным образом, то увеличение получается значительно большее. Такое соединение чечевиц назвали микроскопом.
Первые микроскопы продавали на ярмарках как забавные игрушки и называли их «стеклами для блох и комаров».
Много времени прошло с тех пор, пока наконец привратник городской ратуши Антоний Левенгук не превратил забавные «стекла для блох» в замечательный научный инструмент и не сделал с его помощью величайшее открытие.
В течение двадцати лет он обтачивал и шлифовал линзы и достиг в этом высокого совершенства. Он научился делать мельчайшие стекла размером меньше 1/8 дюйма. Они показывали ему предметы в сказочно огромном и ясном виде. Волосок под микроскопом превращался в ствол дерева, жало блохи – в копье, чешуйка кожи – в панцырь воина.
Посмотрев однажды своим «магическим глазом» в каплю воды, Левенгук проник в мир бесконечно малых существ, совершенно незримых и не известных до этого никому. Это были микробы.
Галилей показывает венецианцам свой телескоп.
Несколько раньше с помощью замечательных стекол разведчики человечества проникли в другой мир – мир бесконечно далекий.
В самом начале XVII столетия в голландском городе Миддельбурге была изобретена первая зрительная труба.
Сын крепостного инженера Яков Антонизсон, или Мециус, человек нелюдимый и скрытный, 17 октября 1608 года подал правительству Нидерландских Генеральных штатов прошение такого содержания:
«Два года тому назад упорным трудом и размышлением я дошел до изобретения инструмента, при помощи которого можно вполне ясно видеть далекие предметы, не различаемые вовсе или смутно различаемые простыми глазами. Прилагаемый пробный экземпляр изготовлен из плохого материала, но по заключению его превосходительства и других лиц, имевших случай сравнивать оба инструмента, он в смысле действия ни в чем не уступает изготовленному в недавнее время миддельбургским гражданином У.Э.Д.М.».
Кто же скрывался за этими инициалами?
Это был оптик Липперсгейм, родом из Везеля. Еще 2 октября, то есть опередив Мециуса на две недели, он представил правительству «инструмент для смотрения вдаль». Нидерланды в это время воевали с Испанией. Изобретатель считал, что его инструмент может быть полезен для полководцев, просил дать ему привилегию на тридцать лет и назначить пенсию. Свое изобретение он обещал держать в строгой тайне.
Была назначена испытательная комиссия, которая поручила Липперсгейму сделать на пробу такой же инструмент с чечевицами из горного хрусталя и притом одновременно для обоих глаз. Оптик сделал две такие трубы и получил крупное вознаграждение. В привилегии же ему отказали. Комиссия решила ничем не гарантировать право на это изобретение, так как оно оспаривалось Мециусом.
Несмотря на то что изобретение было окружено глубокой тайной, слухи о нем как-то дошли до французского поста в Гааге Жанена.
Посол попробовал купить замечательную трубу у Липперсгейма и обещал ему щедрое вознаграждение. Однако мастер отказался наотрез. Тогда Жанен подослал к нему шпиона – французского солдата, имевшего большую сноровку в механическом искусстве. То ли шпион втерся в доверие к изобретателю, то ли попросту тайком забрался в его мастерскую, во всяком случае ему удалось разузнать, как изготовляется этот инструмент, а вскоре предприимчивый посол получил в подарок от нидерландского правительства две трубы для своего короля.
Жанен считал изобретение чрезвычайно важным для армии и 28 декабря 1608 года написал об этом подробное донесение Генриху IV.
Секрет, известный стольким лицам, перестал быть секретом. Голландская труба быстро распространилась по Европе.
В июне 1609 года зрительную трубу прислали из Фландрии в подарок кардиналу Боргезе.
Знаменитый физик и астроном Галилео Галилей узнал про диковинный подарок. Свойства голландского инструмента заинтересовали Галилея. Всю ночь, не смыкая глаз, работал он у себя в кабинете, делая вычисления и подгоняя стекла. Наутро телескоп был готов, о чем ученый рассказал своим друзьям.
Это был, собственно говоря, не настоящий телескоп – он давал прямое изображение. Состоял он из свинцовой трубы с двумя линзами. Инструмент выглядел неказисто и увеличивал всего в три раза.
Вслед за первой трубой Галилей построил другую, более совершенную, направил ее в ночное небо и замер от волнения. Светлые пылинки, раскиданные в бесконечности, внезапно придвинулись к нему. Галилей увидел, что Млечный Путь распадается на бесчисленное количество звезд, окруженных дрожащими лучами, что Луна покрыта горами и изрыта кратерами, что у Юпитера есть собственные луны.
Сердце Галилея билось учащенно. Один взгляд в телескоп победил пространство и разрушил тысячелетние представления о вселенной. Учение о божественном происхождении небесных тел оказалось детской сказкой.
Галилей сразу стал знаменитостью. Современники называли его «Колумбом неба». Его телескоп торжественно показывали с башни святого Марка, и венецианцы с удивлением взирали на свинцовую трубу, с помощью которой можно проникнуть в небесные сферы. В сочинении «Звездный посол» Галилей поведал миру о своем открытии.
Так глаз, вооруженный микроскопом и телескопом, совершил путешествие в неисследованные пространства вселенной.
Оружие, состоящее из круглых шлифованных стекол, помогло человеку разгадать тысячи важнейших тайн природы. Это оружие, усовершенствованное и видоизмененное, широко применяется и в современной войне.
Показалась темная точка
Колышущаяся трава, кочки, камни, груды обломков, густая сеть проволочных заграждений – все это одновременно отражается в зрачках бойца. Как заметить среди этого беспорядочного нагромождения теней, линий и разноцветных пятен насторожившийся глаз противника или дуло винтовки, готовое выпустить пулю? Как обнаружить на расстоянии в несколько сот метров такую крошечную цель, как рожки стереотрубы, скрытые в листве или чуть поднимающиеся над бугром? Под силу ли это человеческому глазу?
Звезды находятся от нас на расстоянии миллионов километров, и мы их видим. Значит, глаз способен проникать в пространство бесконечно далеко. Все дело в величине предмета и в расстоянии, на которое он от нас удален.
Перед вами с левой стороны дороги расположен голый каменистый холм. До него не меньше 5 километров. Вот на вершине показалась какая-то темная точка, похожая на маковое зернышко. Точка движется, она спускается по крутому склону. Но что это? Лошадь? Собака? Человек?
Напрасно вы будете напрягать зрение – на таком расстоянии вашему глазу это не под силу.
Темная точка спустилась на дорогу и направляется в вашу сторону. Вот она уже на мостике через ручей, до которого километра два. Вы вглядываетесь пристальнее.
Чем дальше предмет, тем меньше угол зрения.
Зрительная труба увеличивает угол зрения. Контуром показано, каким большим кажется этот солдат наблюдателю, смотрящему на него в зрительную трубу.
Как будто человек. Крохотная фигурка подходит все ближе. По мере того как сокращается расстояние, ваш глаз воспринимает все больше деталей. Вот между вами 700 метров, и вы замечаете, как движутся ноги человека; осталось 200 метров, и вы отчетливо видите голову; еще ближе – кисти рук, лицо, и, наконец, когда он уже в 60 метрах, вы видите глаза.
На рисунке хорошо показано, что чем дальше предмет находится от глаза наблюдателя, тем меньше угол зрения и тем хуже он виден. Чем больше предмет, тем больше и угол зрения. Поэтому колокольню можно увидеть и на расстоянии в 20 километров, а избу – только в 8-9 километрах.
Самый зоркий глаз способен различать предмет под углом в 10 секунд. А если этот угол меньше? Тут уж глаз беспомощен, и наблюдателю могут помочь только инструменты «для смотрения вдаль». Увеличивая угол зрения, они увеличивают изображение предмета и как бы приближают его к нам.
Первое испытание
Изобретатели часто обгоняют свой век и создают вещи, для которых еще не пришло время.
Они работают и на будущее.
Гениальный Ломоносов показал однажды академическому собранию изобретенную им «ночезрительную трубу». С помощью этой трубы, объяснил он, мореплаватели и полководцы могут «видеть явственно предметы в темном месте, не совсем лишенном света». Ученые собратья не поняли его идеи и заявили, что «ночезрительная труба – просто вздор». Это происходило 21 июня 1759 года. И только в наши дни подтвердилась правота Ломоносова. Теперь трубы с большим увеличением для ночных наблюдений широко распространены в армии.
Так семена некоторых растений, прежде чем прорасти, годами лежат в земле.
Опережая свое время, отдельные стрелки уже в середине XVIII века пытались приспособить подзорную трубу к ружью: сначала для наблюдения за дальними целями, а потом и вместо прицела.
Ничего путного из этого не получилось, да и получиться не могло.
Оптика требует высокой точности. А какая может быть точность, если плохую подзорную трубу прикрутить кожаными ремнями к еще более скверному кремневому ружью!
Такой «первобытный» оптический прицел только мешал стрелять – пули упорно летели в сторону от мишени. Убедившись в этом, стрелки прекратили свои опыты.
Прошло сто лет.
За это время техника добилась больших успехов. Нарезное капсюльное ружье во всех отношениях превосходило своего кремневого предка.
Высокими качествами отличалась и новая зрительная труба, сконструированная к этому времени. Теперь можно было смело взяться за применение оптики к военному оружию. Все необходимое имелось под рукой.
Первые образцы оптических прицелов с перекрестием были созданы около 1850 года.
Винтовка 1850 года с оптическим прицелом.
О результатах испытаний почти ничего не известно, так как их держали в глубокой тайне.
В шестидесятых годах в Америке разгорелась гражданская война между Севером и Югом. Фермеры и рабочие Севера столкнулись на полях сражений с рабовладельцами Юга. Обреченный на гибель рабовладельческий строй защищался с яростью смертельно раненного зверя.
Во время этой войны южане установили на своих винтовках оптические прицелы и вооружили ими отборных стрелков.
«Каждое дерево, скала, возвышенность, овраг и дома близ укреплений обороняющегося служили прикрытием для стрелков южан; невозможно было показать голову над бруствером без того, чтобы не быть пораженным», – пишет историк этой войны.
Но народные армии Севера не остановились перед этой угрозой. Среди солдат и офицеров северян было множество техников, рабочих, инженеров. И, не покидая поля боя, они придумали, как бороться с южными стрелками.
Из жителей лесов и прерий, промышлявших охотой, были сформированы специальные команды. Вооруженные казнозарядными винтовками и магазинными скорострельными карабинами, они повели убийственный огонь по амбразурам неприятельских фортов.
Один из отличившихся в этой войне стрелковых полков северян получил тяжелые ружья, тоже оснащенные телескопическими прицелами.
Опытные охотники, умевшие незаметно подкрадываться к пугливому оленю, северяне били без промаха. Сотни офицеров из армии южан распрощались с жизнью: меткие пули попадали в голову и сердце.
Новое оружие отлично выдержало испытание боем. По меткости оно оказалось намного лучше винтовки с открытым прицелом. Несмотря на это, даже командующие самыми передовыми армиями не решались принять на вооружение оптические прицелы. Они не верили в способности солдата, считали, что рядовому бойцу не освоить такой сложный и тонкий инструмент и что в рукопашном бою он будет помехой. «Одиночный прицельный выстрел – вредная ерунда, не солдатское это дело», – упрямо твердили защитники старого.
Англо-бурская война 1898-1901 годов показала, что они жестоко ошибались.
Буры дают урок
У буров не было регулярной армии и почти не было артиллерии. Казалось, что нетрудно справиться с этими пастухами и охотниками, которые никогда не стояли в строю и не знали, что такое шеренга.
«Нам предстоит не война, а колониальная экспедиция, веселая и не очень опасная», – думали англичане. На деле оказалось совсем не так,
В одном из первых же столкновений буры с удивительной быстротой уничтожили хорошо вооруженный английский отряд. Из двухсот сорока человек уцелело только двадцать. Понимая безнадежность своего положения, англичане сдались в плен.
Буры первым же залпом вывели из строя почти всех английских офицеров. Солдаты бросились на землю и, спрятавшись за повозки, пытались отвечать на огонь, но через двадцать пять минут командир отряда вынужден был поднять белый флаг.
Бурские стрелки.
Стрельба буров отличалась замечательной меткостью. Большинство англичан, залегших на дороге, были ранены в голову и шею, а спрятавшиеся за повозками – в части тела, выдававшиеся из-за укрытия.
Потери буров в этой стычке были невелики – один убитый и пятеро раненых. Впоследствии один из участников рассказывал, что английские солдаты не в состоянии были отличить серую бурскую шляпу или куртку от скалы, до того одежда буров сливалась с местностью.
Буры избегали вступать в открытый бой. Хорошо зная местность и умело маскируясь, они устраивали засады и наносили англичанам внезапные удары.
Отборные стрелки прежде всего уничтожали офицеров – «мозг и глаза» противника. В бою у Гленко-Дунди на каждые одиннадцать английских солдат, выбывших из строя, приходилось по одному офицеру.
Даже после того, как командование английской армии догадалось переодеть свои войска в мундиры цвета хаки, не выделявшиеся на фоне песчаных холмов Трансвааля, ружейный огонь буров наносил врагам большой урон.
В течение одной недели англичане проиграли три решительных сражения и были разбиты на всех фронтах. Эта неделя получила в Англии название «черной недели».
Историк и оружейник, изучавший действия буров, утверждал, что солдата, выпускающего пули наугад, только по свистку своего офицера, должен заменить меткий стрелок.
Хорошего стрелка он сравнивал с высоким деревом, могучим дубом, который способен расти одиноко, а обыкновенного солдата – с одним из стеблей хлебного поля, правда поддерживающим и охраняющим окружающих, но безопасность которого в бурю зависит почти всецело от поддержки других.
Совет волонтера
Один доброволец, сражавшийся на стороне буров против англичан и по собственному опыту знавший, что такое меткая пуля, еще в 1900 году предлагал вооружить лучших стрелков телескопическими прицелами.
«В будущем, – писал он, – могли бы оказаться полезны для военных целей телескопические прицелы. Современные ружья стреляют на такое далекое расстояние, что даже самое острое зрение становится бессильным. Если ружье будет снабжено телескопическим прицелом, оно станет несравненно более опасным и может служить для выведения из строя офицеров и артиллерийской прислуги.
Охотничий штуцер с оптическим прицелом.
Нечего говорить, что такие усовершенствованные ружья должны даваться исключительно выдающимся стрелкам, которые в то же время могут быть снабжены особыми щитами».
К этому совету никто не прислушался. Только охотники и спортсмены поняли, какое преимущество дает оптический прицел.
Удивительный инструмент поглощал пространство и делал видимым невидимое. Пользуясь им, охотники били самых осторожных зверей – диких буйволов, горных козлов, пугливых серн и антилоп – на таких далеких расстояниях, о которых раньше не приходилось и мечтать.
На публичном состязании один стрелок, пользуясь оптическим прицелом, посадил девять пуль из десяти в центр мишени размером меньше серебряного гривенника. А до мишени было 200 метров! Другие стрелки своими меткими пулями забивали гвоздь в деревянную доску, разрезали свинцовую пулю пополам, попадая в острие поставленного у мишени ножа, а по более крупным целям били без промаха на расстоянии километра.
Представьте себе боксера, у которого руки вчетверо длиннее ваших. К нему и подойти не успеешь, как он оглушит вас сильным ударом. Вот такой «длиннорукий боксер» – стрелок, вооруженный оптическим прицелом. Он видит вчетверо дальше, он выпускает меткую пулю, когда вы еще не заметили его.
Казалось, каждому ясно, как выгоден оптический прицел. А все же в армиях он не привился. Убеленные сединами старцы из военных министерств подозрительно относились ко всяким новшествам, и к тому же оптический прицел стоил тогда дорого – до ста тридцати рублей золотом! – в несколько раз дороже винтовки.
Двадцать тысяч охотников
В годы перед первой мировой войной Германия готовилась к молниеносному захвату Европы. Вся германская промышленность напряженно работала на войну.
Знаменитая фирма Цейса выпускала не только микроскопы, лупы и оборудование для научных лабораторий. В секретных цехах, куда разрешали входить только по специальным пропускам генерального штаба, изготовлялись оптические прицелы для винтовок казенного образца.
Кроме того, в начале первой мировой войны в Германии были собраны все охотничьи и спортивные винтовки с оптическим прицелом. К концу 1914 года немецкая армия получила двадцать тысяч таких винтовок. Цифра внушительная!
Егеря, лесничие, спортсмены, пройдя краткосрочные курсы «сверхметкой» стрельбы, отправились на фронт и начали охоту за наиболее важными живыми целями.
Стоило только англичанину или французу заглянуть в узкую бойницу, как они падали мертвыми на дно окопа с пулей во лбу.
Оперативные сводки ежедневно сообщали об офицерах, наблюдателях, связных, погибших от «шальных» пуль. Цифры погибших увеличивались. Нарушалось управление боем, прерывалась связь.
Разведке союзников показалось странным, что «шальные» пули выбивают как раз самых нужных людей. Покажется стереотруба – откуда ни возьмись, «шальная». Блеснет бинокль – опять «шальная». Даже в отверстия хорошо замаскированных пулеметных гнезд попадают «шальные». Нет, здесь что-то не так.
Немецкий секрет удалось разгадать.
Однажды ночью разведчики бесшумно прокрались в расположение врага и захватили несколько «языков». У одного из них оказалась винтовка с оптическим прицелом. На допросе пленный рассказал, как применяется это оружие в немецкой армии.
Союзники немедленно взялись за подготовку метких стрелков. Оружие, удачно примененное немцами, неожиданно обратилось против них же самих.
Как болотный кулик дал имя грозному стрелку
Весной, когда еще снег не сошел, прилетает к нам с теплого юга длинноносый коричневый куличок. Называется он бекасом и живет на болотах. Ростом бекас невелик – чуть побольше скворца.
Бекас мал, да удал. Он мастер летать. Вот как описывает его полет старый русский охотник: «Бекас как только взлетит, так сразу бросается в сторону, затем делает несколько зигзагов и тогда уже, как молния, бросается вперед, и не успеешь оглянуться, как вместо бекаса замелькает только точка».
Нужно быть очень искусным стрелком, чтобы попасть дробью в эту вертлявую птичку. Времени, чтобы прицелиться, нет. Прозеваешь секунду-другую, и крошечная мишень исчезла. Стрелять приходится почти мгновенно – «на вскидку».
Начинающий охотник не раз приходит в отчаяние. Весь патронташ расстрелян, а юркий куличок хоть бы перышко потерял – носится над болотом целый и невредимый. Зато тот, кто научился бить бекасов без промаха, может с гордостью сказать, что выдержал экзамен на меткого стрелка.
По-английски бекас называется «снайп», а охотник на бекасов – снайпером. Когда в 1915 году в армии союзников появились отборные стрелки с оптическими прицелами, их шутя прозвали снайперами.
Словечко понравилось. Заметят солдаты немецкого пулеметчика, говорят: «Надо снайпера позвать, далеко – нам не попасть». Увидят – бинокль блеснул: «Где снайпер? Его дичь». Так и привилось. Метких стрелков окрестили снайперами, а самую стрельбу – снайпингом.
