Текст книги "Меткие стрелки"
Автор книги: Теодор Гриц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Новые времена
Гремучая недотрога
Шомпольное ружье появилось на свет еще в те дни, когда воздвигались белокаменные стены Кремля. Оно сменило лук и арбалет, изгнало с поля боя копье и латы и в XVIII столетии стало главным оружием пехоты.
А намного ли изменилось само ружье за пять веков своего существования? Стал удобнее приклад, уменьшился ствол, вместо фитиля придумали кремневый замок. Вот и всё. За пятьсот лет это совсем немного.
Но уже началась эпоха новых скоростей. Умные машины удесятерили силы человека. Покоренный им пар помчал его вперед с невиданной быстротой.
Тут-то и оказалось, что шомпольное ружье заедает чужой век и пора ему уйти в отставку. Конечно, кремневую фузею не сравнить с фитильным самопалом. Она гораздо лучше. Но стрелять из нее можно только в том случае, если в запасе времени много, если стрелку некуда спешить.
Характер у кремневки привередливый. В дождь и в туман она вообще не стреляет: с мокрым порохом как ни бейся, ничего не сделаешь.
Дует ветер – опять капризы. Напрасно стрелок щелкает курком: искры относит в сторону, и затравка не вспыхивает. Но вот наконец повезло: выдался солнечный, тихий день. Кажется, чего уж лучше! А на кремневку и тут нельзя положиться – того и гляди, подведет: на каждые два выстрела приходится по одной осечке. Попробуй тут гнаться за быстротой!
И вот на жизнь кремневой фузеи составился заговор. Заговорщики втихомолку готовили смертельный удар.
Не думайте только что они носили черные маски и прятали под плащами кинжалы. Нет, вид у заговорщиков был добродушный. Оружие их тоже не вызывало опасений: пробирки, колбы, аптекарские весы и самое главное – наука. Это были химики.
В 1788 году один из них, ученый Клод Луи Бертолле, растворил серебро в нагретой азотной кислоте. Когда смесь остыла, на дне колбы начали оседать маленькие кристаллы. Бертолле осторожно вылил жидкость, взял гусиное перо, которым обычно записывал химические формулы, и дотронулся им до беловатого осадка.
Но тут произошло нечто невероятное. Страшный грохот оглушил ученого. Во все стороны разлетелись осколки стеклянной посуды. Это было совершенно новое, никому не известное взрывчатое вещество страшной силы.
Бертолле назвал беловатые кристаллики гремучим серебром и с жаром принялся изучать их свойства. Увы! Скоро ему пришлось разочароваться.
Ни для пиротехники, ни для огнестрельного оружия вновь открытая гремучка не годилась. Нрав у нее был настолько необузданный, что каждую секунду жди беды.
Чуть дотронешься – взрыв! Дохнешь – взрыв! Стоишь в стороне не шевелясь – взрыв! Да еще не простой взрыв, а особенный.
Но тут мы должны познакомиться со взрывчатыми веществами.
Сверхвзрыв
Вот самое старое взрывчатое вещество – обыкновенный черный порох. Вы уже знаете, что он состоит из серы, угля и селитры. Вы знаете также, что порох горит. Все это верно. Но горит он по-своему, не так, как дрова в печи.
Самые сухие сосновые поленья плохо разгораются, если засорен дымоход или закрыта заслонка. Говорят: «Нет тяги».
Положите сухую березовую щепку в, железную банку из-под какао, закройте крышкой и попробуйте ее поджечь. Как бы вы ни старались, щепка не загорится. А порох в той же банке сгорит отлично.
В чем же здесь секрет?
Человек не может жить без воздуха, он задыхается. Дереву для горения тоже обязательно нужен воздух, вернее – находящийся в нем кислород. Без воздуха пламя «задыхается» и гаснет.
А порох прекрасно горит и без воздуха. Зачем ему воздух, когда сколько угодно кислорода в самом порохе. И не только в порохе, а во всех взрывчатых веществах. Вот какая у них особенность!
Познакомимся теперь с их второй особенностью.
Насыпьте на лист бумаги щепотку пороха и осторожно поднесите к ней спичку. Когда огонь доберется до черных крупинок, они пшикнут и сгорят без грохота и треска, так же как сгорает кусочек киноленты.
Совсем иначе будет вести себя та же щепотка пороха, если ее поместить в закрытый со всех сторон тесный сосуд и пропустить туда искру. Тут-то порох и покажет свой сердитый характер! Он сгорит мгновенно и разорвет сосуд на куски. Такое быстрое горение и называется взрывом.
Но быстрота быстроте рознь.
Мы говорим «он несется быстро» и про паровоз, который за час пробегает 120 километров, и про истребитель, который за этот же час пролетает 900 километров.
Вот что случится с чугунной плитой при взрыве (рисунок слева) и при детонации (рисунок справа).
В мире взрывчатых веществ надо распроститься с привычными представлениями о быстроте. Специалисты считают, что порох взрывается очень медленно: на это уходит почти сотая доля секунды. Пока огонь проникает в середину пороховой крупинки, образовавшиеся газы успевают разойтись во все стороны.
В закрытом помещении им тесно, они пытаются вырваться на свободу, изо всех сил давят на стены своей тюрьмы и в самом непрочном месте проламывают себе выход.
Выпустите их на волю, они сразу успокоятся. Насыпьте на чугунный лист хоть пуд пороха и взорвите его: чугун от этого не пострадает.
Совсем не так ведет себя гремучее серебро, открытое Бертолле. От взрыва этой гремучки чугунная плита разлетается на куски. Почему? Потому что гремучее серебро взрывается в тысячу раз быстрее пороха и мгновенно превращается в газы.
У газов нет времени распространиться в воздухе. Сжатые, стиснутые до предела, с невероятной силой и немыслимой скоростью бросаются они во все стороны. Горе всему, что стоит на их пути. Чем ближе препятствие, тем сильнее удар газов. Они обращают в пыль крепкую сталь, крушат мощные преграды. И это происходит в миллионные доли секунды.
Это уже не взрыв, а сверхвзрыв, и называется он детонацией. Вот такие сверхвзрывы и произошли в лаборатории химика Бертолле. Ему так и не удалось приспособить гремучее серебро для каких-нибудь практических целей.
Новая гремучка
Прошло одиннадцать лет, и на свет появилась новая гремучка.
Случилось это в 1799 году. Было так. В колбу с азотной кислотой опустили немного ртути. Тяжелая металлическая капля растаяла, как кусок рафинада в кипятке. Тогда начали подливать в эту смесь обыкновенный спирт.
Колба наполнилась. Ее поставили в кастрюлю с водой на огонь спиртовки. Закипела вода, нагрелась и смесь в колбе. Из узкого горлышка повалил густой белый пар.
Этого оказалось достаточно. Колбу поставили в прохладный угол.
Вскоре на дне появился серый осадок. Это были кристаллики какого-то нового вещества.
Подозревали, что у новорожденного характер вспыльчивый, и обращались с ним как можно деликатнее. Но это не помогло. Едва только притронулись стеклянной палочкой к серым крупинкам, разложенным для просушки на фильтровальной бумаге, произошел взрыв. От крупинок не осталось и следа, зато на их месте в дубовых досках образовались глубокие оспинки.
И по своему происхождению и по своим свойствам новая гремучка очень напоминала прежнюю. Только та добывалась из серебра, а эта – из ртути. Ее и назвали поэтому гремучей ртутью.
Новое открытие недолго оставалось в тайне. Вскоре о нем проведали артиллеристы.
– Гремучая ртуть – очень сильное вещество. А что, если заменить ею порох?
Взяли прочное кремневое ружье, привязали его к деревянной подставке, вложили в ствол 3 грамма гремучей ртути и загнали обыкновенную пулю.
Чтобы испытать силу нового вещества, перед ружьем поставили мишень из пяти толстых сосновых досок, плотно пригнанных друг к другу.
Когда все было готово, взвели курок, отошли подальше в сторону (мало ли что может случиться!) и дернули за привязанную к спуску веревку.
Раздался такой грохот, как будто выпалило не ружье, а пушка. Членам комиссии прежде всего хотелось взглянуть на мишень: все ли доски пробиты? Смотрят, а на мишени ни царапины.
«Странно! – подумали артиллеристы. – Может быть, промах?»
Подошли к ружью и увидели: ложе по-прежнему было привязано к подставке, а ствол оказался на земле. От задней его части, где помещался заряд, ничего не осталось.
– Нет, – решили члены комиссии, – для ружья гремучая ртуть слишком сильна.
Попробовали стрелять из пушки. Гремучая ртуть разорвала и толстый медный ствол.
Наконец сделали последний опыт. Начинили гремучей ртутью пустотелый снаряд. После выстрела он обратился в пыль.
Комиссия пришла к выводу, что гремучая ртуть для огнестрельного оружия не годится и пороха заменить не может.
Прошло шесть лет, и оказалось, что комиссия допустила большую ошибку.
Шарики, лепешки и колпачки
Для метания пуль и снарядов гремучая ртуть действительно не годилась. В стволе ей было не место. Зато она могла воспламенять порох и делала это гораздо лучше, чем фитиль и кремень. Как воспламенитель и как детонатор она стала самым важным веществом не только для ружья, но и для всего огнестрельного оружия.
Вы уже знаете, что гремучая ртуть – одно из самых чувствительных веществ. Она взрывается от прикосновения булавочного острия, от искры, от удара – от чего угодно. Появилась мысль заменить кремень и кресало гремучей ртутью.
Проделывались многочисленные опыты. Смешивали гремучую ртуть с серой, углем, поташом, бертолетовой солью и порохом и без конца испытывали эти смеси.
В 1807 году опыты увенчались успехом. Для воспламенения заряда в огнестрельном оружии начали применять различные составы.
Шарик такого состава клали на полку ружья. От удара курка он взрывался. Огонь по канальцу попадал внутрь ствола и поджигал порох.
Вскоре для удобства начали класть ударный состав между двумя кружочками вощеной бумаги. По краям бумагу заклеивали.
Называлась такая круглая пилюля ударной лепешкой и была очень похожа на бумажный пистон для игрушечного ружья.
Шарики и лепешки просуществовали недолго. Они боялись сырости, их иногда сдувало ветром.
Русское капсюльное ружье. Ударно-капсюльный замок.
В 1818 году был изобретен медный капсюль.
Это небольшой колпачок, вроде тех, которыми закрывают тюбики с вазелином. Внутри, на самом дне, помещается ударный состав – крошечное количество гремучей ртути, смешанной с другими веществами.
Для капсюля понадобился новый замок. Он гораздо проще кремневого. Вместо полки и кресала – ввинченная сбоку в ствол короткая трубочка. На нее и надевался капсюль, как наперсток на палец.
Гремучая ртуть изгнала не порох, а кремень. Новому капсюльному ружью не страшны были ни ветер, ни дождь, ни снег. Осечки, доставлявшие столько неприятностей стрелкам, стали редким исключением.
С изобретением капсюля шомпольное ружье стало намного лучше. Но именно благодаря этому изобретению дни его были сочтены.
Важное научное открытие обычно влечет за собой ряд других. Так было и с гремучей ртутью. Дело не ограничилось заменой кремня пистоном. Надвигались события, которые произвели в ружейной технике настоящий переворот.
Гладкий или нарезной?
Уже в глубокой древности заметили, что неоперенная стрела летит плохо: то угодит в мишень плашмя, то кувыркаться начнет. А приделаешь к древку перья или кожаные крылышки – завертится волчком, полечит прямо и вонзится в цель острием. Значит, быстрое вращение вокруг своей оси придает ей устойчивость.
Когда появились ружья, оружейники стали думать: а что, если и пулю заставить вертеться? Тоже, наверно, полетит лучше. Только как это сделать? Ведь в пулю перьев не вставишь. Тут надо было изобрести что-то другое.
Ружейный ствол – это узкая, длинная металлическая трубка. В стволе пуля совершает разбег и набирает скорость, как лыжник перед прыжком.
Если сделать ствол внутри не гладким, а покрыть его спиральными нарезами, пуля будет вращаться в нем, как винт в гайке. Она сохранит вращение и в воздухе, после того как вылетит из ствола.
Спиральная (винтовая) нарезка впервые появилась в России. В Артиллерийском музее в Ленинграде хранится бронзовая пищаль русской работы 1615 года с десятью винтовыми нарезами в канале ствола.
В Западной Европе ружья с винтовой нарезкой появились лишь через пятнадцать лет – в 1630 году.
Влияние нарезов на полет снаряда впервые исследовал русский ученый Лейтман. Свою работу о нарезном оружии он написал в 1728 году.
Нарезы старинных «винтовальных» ружей имели разнообразную форму. Вот некоторые из них.
Ружья со спиральной нарезкой называли винтовальными пищалями, карабинами, штуцерами и просто винтовками. Бой у них был лучше, чем у гладкоствольных. Вертящиеся пули и летели дальше и ложились кучнее в мишень.
И все же в армиях еще несколько десятилетий спустя предпочитали старый, гладкоствольный мушкет со всеми его недостатками.
Однажды Наполеон приехал на учебную стрельбу в батальон карабинеров. Напрасно стрелки старались не ударить лицом в грязь, напрасно стреляли они без промаха. Наполеон сердито хмурился. Уезжая, он сказал:
– Карабин – это самое злополучное оружие, какое только можно дать в руки солдата!
По тому времени шомпольный карабин бил отлично, но существовало три «но», которые делали его малопригодным для армии.
Высверлить в кустарной мастерской хороший нарезной ствол было нелегко, и стоил он дорого.
После десяти – пятнадцати выстрелов нарезы шомпольного карабина забивались свинцом, пороховой копотью, и бой становился никудышным. Нарезы надо было чистить, а это не так-то просто: ведь ствол с одной стороны закрыт, и что в нем делается – не видно.
Кроме того, нарезное шомпольное ружье было очень трудно заряжать.
Пулю заворачивали в «пластырь» – кусок просаленной тряпки или кожи – и загоняли в ствол, ударяя по шомпол) дубовой колотушкой. Долгая и утомительная операция!
Пока штуцерник или карабинер возился с колотушкой, мушкетер успевал сделать пять-шесть выстрелов. Зато бой у гладкоствольного мушкета был гораздо хуже.
Оружейники стали в тупик. И от нарезов отказаться нельзя, и с колотушкой примириться невозможно.
Может быть, придумать такую пулю, чтобы в ствол она входила свободно, а вылетала из него, туго вкручиваясь в нарезы?
Немало потрудились оружейники в своих мастерских. Наконец после всевозможных опытов и многочисленных неудач удалось решить трудную задачу.
Изобрели «расширительную» пулю. Она была меньшего диаметра, чем дуло, и свободно доходила до краев более узкой пороховой каморы или до стержня, укрепленного на дне ствола.
Пороховая камора с уступом для расширительной пули.
Штуцер со стержнем в пороховой каморе.
Несколько хороших ударов шомполом заставляли пулю расшириться и заполнить нарезы.
Пули эти были неплохие, но хотелось придумать что-нибудь получше. В 1848 году капитан Минье нашел остроумный способ расширять пулю. Удары шомполом он заменил ударом пороховых газов.
Расширительная пуля Минье.
Изобретенная им пуля была продолговатая, с тремя кольцеобразными желобками. На донышке имелась конусообразная выемка. В выемку вставлялась железная чашечка. В этом-то и был весь секрет.
При выстреле удар пороховых газов загонял чашечку в мягкий свинец, как клин. Пуля раздавалась вширь, плотно прижималась к нарезам и начинала стремительно вращаться.
Винтовка Минье заряжалась так же легко, как и гладкоствольный мушкет, но втрое превосходила его по силе боя.
Тяжело пришлось армиям, которые не успели во-время обзавестись новым оружием.
Пуля, выпущенная из гладкостволки, была опасна только на небольшом расстоянии. Пролетев триста шагов, она шлепалась на землю. Если противник находился дальше, стрелок не мог его поразить.
А солдат с винтовкой Минье в это же время, не подвергая себя опасности, поражал врага метким огнем с дальних дистанций. Его пуля летела на тысячу шагов.
Николай I увлекался парадами и не любил стрелкового дела. При нем пехота обучалась красоте поворотов, «пристойной осанке» и «темпистому шагу». Даже в егерских полках для обучения солдата стрельбе выдавалось только по шесть патронов в год.
В 1853 году, когда началась Восточная война, большая часть англо-французской армии была вооружена нарезными штуцерами. В николаевской же армии много ружей оказалось «неблагонадежными к употреблению». Только специальные стрелковые батальоны были вооружены нарезными ружьями, а в обычных пехотных нарезные насчитывались единицами.
«Прибытие стрелкового батальона, привезенного к нам на подводах, праздновали в Севастополе, как великое событие», – вспоминает современник.
Превосходство неприятеля в вооружении вело к большим потерям. Участник. Крымской кампании генерал Тотлебен с горечью рассказывал: «В самом начале Инкерманского сражения англичане, выбитые из своих позиций, принуждены были беспорядочно отойти назад. Но, выйдя из-под выстрелов наших гладкоствольных ружей, не видя преследования и пользуясь превосходством своего вооружения, они остановились, устроились и стали поражать метким штуцерным огнем русские войска…»
Правильно оценил значение нарезных ружей великий писатель Л.Н. Толстой, сражавшийся на бастионах Севастополя в качестве артиллериста. Наблюдая боевые действия, Толстой заметил, что особенно большой урон огонь нарезных ружей наносил легкой артиллерии. Как видно из недавно найденного письма генерала А. Философова от 20 февраля 1855 года, Толстой в специальном проекте предлагал увеличить количество нарезных ружей в войсках и располагать вместе с легкой артиллерией стрелков с нарезными ружьями, которые могли бы «ослабить действие неприятельских стрелков по артиллерии или отвлечь внимание их от оной».
К концу Крымской кампании количество нарезных ружей в русских дивизиях значительно увеличилось, но только после падения крепостнического самодержавия вся армия была перевооружена нарезными винтовками.
Так закончилась долголетняя борьба между гладкоствольным и нарезным оружием. Нарезное победило.
С другого конца
Спора нет – винтовка Минье была хороша. Вряд ли можно было изобрести лучшую с расширительной пулей. А если даже и можно было, то все равно не имело смысла.
Дело в том, что расширительная пуля избавила стрелка от колотушки, но для того чтобы загнать заряд через дуло, ему по-прежнему приходилось орудовать шомполом. Так заряжать можно только стоя, а под огнем дальнобойных ружей это равносильно самоубийству.
Винтовка Минье еще праздновала победу, когда оказалось, что и ее дни сочтены. Опасная соперница перешла ей дорогу.
У новой винтовки был необычный вид. Сразу бросалось в глаза, что заряжается она как-то особенно. Стрелок и не притрагивался к шомполу. Быстрым движением он оттягивал какой-то стержень позади ствола, вкладывал картонную трубку и, толкнув стержень вперед, стрелял. На все это уходило не больше пятнадцати секунд.
Вот этой странной незнакомке и принадлежало будущее. Чем же она отличалась?
Ствол – это трубка о двух концах. В шомпольном ружье она открыта только с одного конца – с дула. Другой наглухо закрыт.
И вот, пока одни изобретатели улучшали расширительную пулю, другие приняли смелое и неожиданное решение: они попросту открыли заднюю, казенную часть ствола.
Но это было еще полдела. Ведь при выстреле отверстие в казенной части надо закрывать, и закрывать очень плотно, иначе даже в незаметную на глаз щель прорвутся пороховые газы. Вся трудность и заключалась в том, чтобы придумать удобный и прочный замок.
Добиться этого удалось не сразу.
Еще в XIV веке, когда огнестрельное оружие было в младенческом возрасте, пытались делать казнозарядные пищали.
Казнозарядная пищаль с приставной каморой конца XIV века. На нижнем рисунке – устройство приставной каморы.
Заряд клали в приставную камору и прижимали ее к стволу железным клином. Порох воспламеняли через затравочное отверстие раскаленным прутом.
Результаты получались неутешительные. Казнозарядная пищаль била крайне опасной для самого стрелка. В щели между каморой и стволом вырывался раскаленный пороховой газ. Хорошо еще, если стрелок отделывался ожогами. Иной раз вылетал клин, и пищальник получал тяжелые увечья. Пробовали забивать щели паклей, замазывали их глиной, но толку добиться не могли.
Для изготовления надежных казнозарядных винтовок необходима сталь высокого качества, очень точные инструменты и специальные станки для ее обработки. Все это появилось лишь в XIX веке. Тогда и был создан винтовочный затвор, наглухо закрывающий казенную часть ствола.
Кроме того, необходимо было еще одно изобретение, которое тоже появилось только в XIX веке. Это был патрон. В былые времена солдат носил с собой два мешка: в одном хранился порох, в другом – пули. Отмерять заряд на поле боя, да еще в плохую погоду, не особенно удобно.
Стали делать из дерева круглые коробочки. Называли их патронами.
Заранее, не торопясь, отмерят порох, насыплют его в патроны и закроют крышечками. Надо стрелять – солдат спокоен: заряд готов.
Патроны с порохом подвешивали на шнурках к ремню, который надевался через плечо. А пули стрелок по-прежнему носил отдельно в кожаном мешочке.
В XVI веке и этот мешочек был упразднен. Пуля тоже перекочевала в патрон. Патрон склеивали из бумаги в виде трубочки. Насыпали в него порох, перевязывали веревочкой, потом клали пулю и верхний конец тоже перевязывали.
Стрелок «скусывал» зубами нижнюю часть, высыпал порох в ствол, а пулю с бумагой загонял шомполом.
Бумажный патрон с порохом и пулей.
В таком виде бумажный патрон без особых изменений просуществовал до изобретения капсюля с гремучей ртутью.
Оружейники обратили внимание на то, что гремучка легко взрывалась даже от прикосновения булавки. У них возникла мысль извлечь из этого пользу. «В патроне порох и пуля. А что, если поместить туда же и воспламенитель? Заряжать станет гораздо проще, и ружье можно сделать иначе».
Деревянный патрон для пороха – «зарядец». Такие «зарядцы» подвешивались к кожаному ремню – берендейке.
Вверху – московские стрельцы на сторожевом посту у Кремля; через плечо у них надеты берендейки.
Приступили к опытам и вскоре изобрели замечательную вещь – унитарный патрон. В картонном стаканчике были упакованы вместе капсюль, порох и пуля. Отсюда и название «унитарный», что значит «объединенный» (от латинского слова «унитас» – «единство»). С появления унитарного патрона и начинается история современной винтовки.
Игла вместо молоточка
Изобретения в технике «созревают», как плоды в саду. Идея созревает, если появилась потребность и если созданы необходимые материалы и инструменты; тогда несколько человек независимо друг от друга создают одинаковые вещи. Так было и с казнозарядным ружьем. Почти одновременно было изобретено несколько систем казнозарядных ружей и унитарных патронов. В одних воспламенение происходило от удара по трубочке со взрывчатым веществом, в других – от удара по металлическому, вставленному в капсюль штифтику. Удачнее всех была система Николая Дрейзе.
Его овальная пуля вставлена в картонный стаканчик. На дне стаканчика – капсюль. Пуля вместе со стаканчиком вложена в гильзу из толстой бумаги. В гильзе порох. Вот и всё. Как видите, унитарный патрон устроен несложно.
Патрон Дрейзе. 1 – вид снаружи, 2 – вид в разрезе; внизу – порох; на порохе – капсюль; над ним – похожая на яйцо пуля.
Ружье Дрейзе ничем не напоминает шомполку. У шомполки курок помещается снаружи и бьет по капсюлю, как молоточек по наковальне. А здесь вместо молоточка особый затвор. Больше всего он похож на оконную задвижку. Это металлическая трубка с рукояткой. Внутри трубки – длинная игла, упирающаяся тупым концом в спиральную пружину.
Ружье открыто. Стрелок кладет патрон, двигает затвор вперед и поворачивает рукоятку направо. Патрон входит в ствол, ствол наглухо запирается, а пружина сжимается. Все это происходит одновременно. Сжатую пружину удерживает на месте скоба, соединенная со спуском. «Курок» взведен.
Затвор игольчатой винтовки в разрезе. Игла уже проткнула порох и капсюль. Сейчас произойдет выстрел.
Теперь можно целиться: ружье готово к выстрелу. Достаточно потянуть за спуск, как пружина освободится, толкнет иглу вперед; игла проколет бумажное донышко патрона и ударит в капсюль.
Солдаты – мастера давать меткие прозвища. Они заметили, что в новом затворе главную роль играет игла, и назвали ружье Дрейзе сначала «игольчатой винтовкой», а потом и просто «игольчаткой». Так это прозвище за ним и сохранилось.
Игольчатка значительно облегчила труд стрелка. Иметь с ней дело после шомполки – одно удовольствие. Вытягиваться во весь рост не к чему. Можешь укрыться за бугром и заряжать как хочешь: сидя, с колена, лежа. Вместо сложных манипуляций с шомполом и колотушкой – два коротких движения затвора, которые легко сделать, даже и не глядя на ружье. Неудивительно, что стрелок, тщательно прицеливаясь, выпускает из игольчатки пять пуль в минуту. По тому времени рекордная скорость!
Говорят, что и на солнце бывают пятна. У игольчатки тоже были недостатки, которые вскоре дали себя знать.
Для того чтобы игла добралась до капсюля, она должна была проткнуть весь патрон. Приходилось делать ее длинной и тонкой. А сталь, попадая в раскаленные газы, быстро становится хрупкой.
Идет бой, солдат стреляет, стреляет, вдруг – осечка. Переменил патрон – опять осечка. Что за напасть такая! Смотрит: игла сломалась.
Делать нечего, достает запасную и ставит ее на место сломанной. А на это уходят драгоценные минуты, за которые можно поплатиться жизнью.
Все зло в патроне: из-за него и иглу нельзя сделать короче, через его бумажное донышко и газы прорываются в затвор.
Ведь как тщательно ни подгоняй затвор к стволу, как точно его ни делай, все равно останутся тончайшие, невидимые щели, и в них обязательно устремятся пороховые газы. Значит, одного затвора для этого мало.
Беде мог помочь патрон, если сделать его поплотнее: бумагой газов не удержишь. Начались поиски подходящего материала. Чего-чего только не перепробовали! И картон, и дерево, и резину, и кожу. Один изобретатель умудрился даже изготовлять гильзы… из бараньих кишок! Конечно, все это никуда не годилось.
Наконец в шестидесятых годах прошлого столетия сделали гильзы из латуни. Результаты оказались отличные. Это было как раз то, что нужно. Латунь прочная и вязкая. При выстреле она раздается, и чем сильнее давят пороховые газы, тем плотнее прижимается гильза к затвору и к стенкам патронника. Так что газы как бы сами себе закрывают путь назад.
Латунная гильза. Капсюль помещен в донышке.
Замена слабого материала более прочным позволила сделать еще одно важное усовершенствование: капсюль перенесли с донышка пули на донышко гильзы. При такой гильзе длинная игла ни к чему. Она намного укоротилась, сделалась гораздо прочнее и уже не заставляла стрелка переживать неприятные минуты в бою.
Камень преткновения
Крупная промышленность делает все в грандиозных масштабах.
Нужен металл? Она зажигает доменные печи и в жарком пламени их плавит целые горы железа, меди и свинца.
Нужен транспорт? Она опутывает земной шар густой сетью железных дорог, она пускает пароходы по всем морям и океанам.
Нужно оружие? От ударов паровых молотов содрогается земля, грохочут прокатные станы, в огромных цехах безостановочно днем и ночью работают сверлильные, токарные, фрезерные станки, и в армию идут нескончаемым потоком броневые плиты, пушки, мортиры, винтовки, бомбы, снаряды, пули.
Промышленность второй половины XIX века – в спешке, она не знает покоя, она вечно торопит и подгоняет созданную ею армию: «Скорее! Скорее! Скорее!»
Пять выстрелов в минуту? Мало! Надо вдвое больше! За медлительность приходится платить кровью, а это слишком дорогая цена. Таков опыт североамериканской, австро-прусской, франко-германской и русско-турецкой войн. Если раньше работали и сражались по часовой стрелке, то теперь перешли на секундную.
Солдат не стоит уже на одном месте, как прежде. Он все время в движении: то бежит, то ползет на животе, то зарывается в землю. Противнику нелегко улучить момент, чтобы его увидеть. По такой быстро исчезающей цели надо стрелять скорее. Значит, сила на стороне того, кто за минуту может выпустить большее количество пуль.
Как же этого добиться?
Не все наследственные черты передаются прямо от отца к сыну. Бывает так, что, минуя несколько поколений, они неожиданно появляются у далеких потомков.
Винтовка с подствольным магазином.
В военной технике есть свои законы наследственности.
Оперение боевой стрелы внезапно появляется на хвосте современной авиабомбы и минометного снаряда.
Помните средневековый арбалет с магазином? Исчезнув на несколько столетий, этот магазин воскресает лишь тогда, когда появилась надобность в скорострельном оружии.
Вместо того чтобы при каждом выстреле лезть за патроном в подсумок и терять на это драгоценные секунды, небольшой склад патронов устроили в самой винтовке. Этот склад называется магазином.
Хороший магазин удалось сделать не сразу.
Прежде всего надо было найти для него подходящее место. Пробовали помещать патроны и под стволом и в прикладе. По мере расхода патронов центр тяжести ружья перемещался с одного конца на другой, и ружье колебалось, как чаши весов, на которых меняют гири.
Начнешь стрелять – ствол тяжелее, выпускаешь последний патрон – приклад перетягивает. При каждом выстреле приходится целиться по-иному.
Тогда магазин поместили как раз посередине: между стволом и прикладом. Ружье сразу перестало балансировать в руках стрелка. Сколько бы ни было патронов в магазине, центр тяжести всегда остается на одном месте.
У серединного магазина еще одно важное преимущество. В подствольных и прикладных каждый патрон упирается пулей в капсюль соседнего. Нередко от отдачи пуля ударяет в капсюль, и происходит взрыв. В серединном магазине эта опасность устранена. Патроны лежат здесь не «в затылок», а один над другим, и бояться случайного взрыва не приходится.
Магазинная винтовка бережет секунды. Весь механизм ее устроен так, чтобы разгрузить стрелка от лишней работы. Механизм выбрасывает стреляную гильзу, механизм подает новый патрон и вталкивает его в ствол. Стрелку надо только открывать и закрывать затвор.
Из магазинки можно без особого труда сделать двенадцать выстрелов в минуту. А из однозарядки, как ни ловчись, больше семи раз в минуту не выстрелишь.
Первые магазинные винтовки появились в начале шестидесятых годов. Прошло немного времени, и бойцы на полях сражений убедились в грозных качествах нового оружия.
Русский офицер, полковник Горлов, крупный специалист по стрелковому оружию, наблюдал, как действует магазинная винтовка в бою между северянами и южанами в Америке 16 мая 1864 года. Изучив на месте силу и меткость огня новой винтовки, Горлов послал в Артиллерийский комитет подробный рапорт, в котором писал:
«Под действием почти непрерывающихся струй свинца, несущихся из рядов, вооруженных скорострельными ружьями, ничто устоять не может. В самый короткий промежуток времени, в несколько минут, передние линии неприятельских войск исчезают, а оставшиеся обращаются в бегство; после каких-нибудь двух-трех минут жесточайшего огня все стихает, результат получается решительный, и дальнейшая стрельба в большей части делается ненужной».
