Текст книги "Менжинский"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Михаил Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Таким образом, и сочинение Менжинского доказывает, что он, еще будучи студентом, уже стоял на марксистских позициях. Такое сочинение Менжинского не могло понравиться и получить одобрение либеральных профессоров университета. На заглавном листе реферата один из них написал: «Возвратить. Неудовлетворительным признать». К сожалению, этот профессор постеснялся, видимо, подписаться, и мы не знаем, кому принадлежит этот автограф. Не подписался и другой профессор, начертавший карандашом внизу следующего листа! «Едва ли подлежит оценке цивилиста…»

В следующем, 1898 году Менжинский окончил юридический факультет университета и получил на руки свидетельство следующего содержания:

«Предъявитель сего Вячеслав Рудольфович Менжинский, православного вероисповедания, сын дворянина, родившийся 19 августа 1874 года в СПБ, по аттестату зрелости шестой СПБ гимназии принят был в число студентов С.-Петербургского Университета в авг. 1893 года и зачислен на Юридический Факультет, на котором слушал курсы: по истории римского права, Догме Римского права, Истории русского права, Государственному праву, Полицейскому праву, Политической экономии, Статистике, Гражданскому праву и Судопроизводству, Торговому праву и судопроизводству, Уголовному праву и судопроизводству, Финансовому праву, Международному праву, Энциклопедии права, Истории философии права, участвовал в установленных учебным планом практических занятиях, подвергался испытанию из немецкого языка и, по выполнению всех условий, требуемых правилами о зачете полугодий, имеет восемь зачетных полугодий.

В удостоверение чего, на основании ст. 77 Общего Устава российских университетов 23 августа 1884 года, выдано Вячеславу Менжинскому это свидетельство от Юридического факультета С.-Петербургского Университета за надлежащей подписью и с приложением университетской печати, 18 марта 1898 года, за № 751.

Свидетельство это видом на жительство служить не может».

27 октября того же года на основании этого свидетельства пристав 3-го участка московской части СПБ столичной полиции выдал присяжному поверенному Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому вид на жительство, паспортную книжку за номером 362.

Глава третья

После окончания университета Менжинский – младший кандидат на должность по судебному ведомству при Петербургском окружном суде (Кабинетная улица, дом 14, кв. 5), а затем помощник присяжного поверенного частной адвокатской конторы, помещавшейся в доме № 11 по Финляндской улице на Выборгской стороне.

Для Менжинского работа в адвокатуре была не только источником существования, но и легальным прикрытием подпольной революционно-пропагандистской деятельности. Об адвокатской практике Менжинского нам почти ничего не известно. Зато хорошо известна его революционная деятельность среди петербургских рабочих за Невской заставой.

Многие видные деятели российского рабочего движения начинали с преподавания в воскресных школах. Выше уже говорилось, что Менжинские – Вячеслав, Вера и Людмила – были с детства дружны с Еленой Дмитриевной Стасовой. Стасова в 90-х годах прошлого столетия тоже начинала свой путь в Петербургских Литовских воскресно-вечерних классах. В это время она подружилась с Надеждой Константиновной Крупской, работавшей в Корниловской воскресной школе за Невской заставой. Через Крупскую Елена Дмитриевна познакомилась с Владимиром Ильичем Лениным и включилась в активную революционную работу.

В 1896 году Смоленские классы (Корниловская воскресная школа) за Невской заставой были переданы в ведение Русского технического общества. С этого времени Смоленские классы стали называться воскресными курсами для рабочих.

Смоленские курсы помещались на Шлиссельбургском рроспекте в доме № 69, почти на задворках фабрики Максвеля. Занятия происходили ежедневно по вечерам от Восьми до десяти часов и в воскресные дни с десяти часов утра до пяти часов вечера. Учебный период продолжался с сентября до мая. «Народу набиралось так много, – вспоминала впоследствии Вера Рудольфовна, – что от духоты гасли лампы и даже зимой приходилось заниматься при открытых форточках».

На Смоленских воскресных курсах занимались главным образом рабочие Невской заставы: Обуховского сталелитейного, Невского (б. Семянникова) судостроительного, Александровского чугунолитейного завода, текстильных фабрик Паля, Максвеля, Торнтона и других. На занятия в воскресные дни приезжали рабочие и из других районов Петербурга – с Выборгской и Петербургской сторон, с Путиловского завода. Тяга к знаниям, к образованию среди петербургских рабочих была огромная. «Это время у нас, – писал в своих воспоминаниях рабочий-революционер Н. Бабушкин, – было самое интенсивное в смысле умственного развития». Из каждых ста петербургских рабочих было грамотных семьдесят пять (по переписи 1897 года), в то время как по всей России приходилось только шестьдесят грамотных на сто рабочих.

Учителя-марксисты превратили воскресные школы и очаги политического просвещения.

«Учителя и учительницы, – писал в своих воспоминаниях рабочий Невского завода В. Ф. Горчаков, – открыто внедряли на своих уроках революционные идеи и с давних пор вербовали подходящих в социалистические кружки. Здесь же в школе налаживались и закреплялись связи партийных организаций с фабриками и заводами».

Воскресные школы и курсы, по словам рабочего Шелгунова, имели серьезное значение «в смысле выявления и даже в смысле объединения… революционных рабочих».

На курсах за Невской заставой в разное время преподавали учителя-марксисты, связанные с Петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса»: Н. К. Крупская, Л. М. Книпович, П. Ф. Кудели. С 1898 по 1914 год в этой школе преподавала Вера Рудольфовна, а с 1902 по 1914 год – Людмила Рудольфовна Менжинские.

По поручению Е. Д. Стасовой на Смоленские воскресные курсы весной 1899 года и поступил Менжинский преподавателем истории. Полицейские учреждения в те годы выполняли роль отделов кадров вполне официально, хотя и конфиденциально. Поэтому председатель постоянной комиссии по техническому образованию Русского технического общества А. Г. Небольсин 28 апреля 1899 года запросил письменно департамент полиции, «не встречается ли препятствий к принятию… в качестве преподавателя истории в Смоленских классах Менжинского Вячеслава Рудольфовича, младшего кандидата на должность по судебному ведомству при СПБ окружном суде (Кабинетная ул., № 14, кв. 5)».

Подполковник С. 3. Зволянский 3 мая 1899 года уведомил Небольсина, что Вячеслав Менжинский может быть допущен к преподаванию в воскресных школах Русского технического общества ввиду отсутствия о нем неблагоприятных сведений.

На воскресных курсах Менжинский читая лекции по русской истории. Так же как и другие учителя-марксисты, он под видом преподавания школьной программы пропагандировал среди рабочих марксистские взгляды на историю общества, объяснял причины бедственного положения рабочих. Лекции Менжинского пользовались большим успехом. Он очень скоро стал авторитетным преподавателем и уже в феврале 1900 года был введен в Совет курсов, сначала кандидатом, а затем и членом Совета. В Совет курсов в разное время также входили Вера и Людмила Менжинские.

«Как сейчас вижу, – вспоминала Е. Д. Стасова, – молодого, энергичного, живого, всегда аккуратно одетого Вячеслава Рудольфовича в классах воскресной школы для рабочих. Уже тогда он был образованным марксистом, непримиримым противником народничества, экономизма, толковым пропагандистом и искусным конспиратором»:

Занятия на курсах Менжинский использовал для выявления революционно настроенных рабочих и вовлечения их в революционные кружки. Вспоминая об этом уже после Октябрьской революции, сам Менжинский писал: «Приходилось читать лекции об Эрфуртской программе, «Капитале», по русской истории в 1897–1907 гг. рабочим в Петрограде за Невской заставой». Тогда же он указывал, что ему приходилось участвовать в пятнадцати подпольных кружках.

Об огромном значении в политическом воспитании рабочих воскресных курсов и марксистских кружков рабочий Обуховского завода Сулимов писал так:

«Необходимо отметить громадное значение этих вечерних курсов для петроградского движения. Там мы учились ненавидеть царский режим, узнавали друг друга, сплачивались, наши глаза открывались. Преподавательский состав курсов был в большинстве своем – передовая интеллигенция Питера… Здесь они связывались с нами, организовывали кружки, занимались с нами, передавая эти кружки в организацию. На курсах устраивались явки, передавалась литература».

Значение этих воскресных курсов для политического просвещения рабочих и вовлечения их в революционное движение было исключительно велико. Не случайно царский министр С. Ю. Витте в беседе с одним промышленником совершенно справедливо назвал эти курсы «социалистическим университетом».

Читая лекции на вечерне-воскресных курсах, ведя революционную пропаганду в кружках, Менжинский тесно свяэался с питерскими рабочими, с революционным социал-демократическим движением. «Школа за Невской заставой давала возможность Вячеславу Рудольфовичу на легальной почве близко подойти к питерским рабочим», – говорила впоследствии Вера Менжинская.

Особенно близко с жизнью и положением петербургских рабочих Менжинский познакомился, участвуя в переписи населения Петербурга, которая проводилась на рубеже XIX и XX столетий, 15 декабря 1900 года.

В качестве заведующих переписными отделами, счетчиков в переписи участвовали и революционно настроенные интеллигенты, студенты учебных заведений. Начальником сорок третьего переписною отдела был товарищ Менжинского по университету, фабричный инспектор Н. А. Шевалев, который в департаменте полиции считался неблагонадежным.

«Шевалев, Николай Александрович, фабричный инспектор, – говорилось в списке, составленном департаментом полиции. – В бытность свою студентом С.-Петербургского университета Шевалев состоял библиотекарем нелегальной студенческой библиотеки, а в августе 1899 года был привлечен к дознанию по обвинению в государственном преступлении и с 14 сентября по 24 октября того же года содержался под стражей в Доме предварительного заключения».

Состав заведующих переписными отделами не на шутку встревожил царское правительство. Министр внутренних дел немедленно запросил о них справку от охранного отделения. Последнее 1 ноября 1900 года доносило министру:

«Заведующими почти всеми фабричными районами предстоящей переписи гор. С.-Петербурга назначены люди, исключительно интересующиеся рабочим движением, которые подбирают соответствующий состав счетчиков из молодежи и вообще из людей того же направления… Молодежь, записавшаяся в счетчики… состоит исключительно из активных представителей трех петербургских организаций: «Союза борьбы», «Рабочей библиотеки» и студенческой организации, носящей название «Организационной комиссии».

Перепуганный этим сообщением департамент полиции направил петербургскому градоначальнику совершенно секретный циркуляр, в котором сообщал, что в число участвующих в переписи «попало немало лиц сомнительной политической благонадежности», и потребовал от градоначальника «сообщить точный список заведующих переписными отделами и счетчиков». Такой список охранное отделение представило в департамент полиции 1 декабря. В списке счетчиков 43-го переписного отдела под номером семь значился помощник присяжного поверенного Вячеслав Рудольфович Менжинский.

Так впервые Менжинский попал в поле зрения царской охранки.

15 декабря 1900 года. Канун нового столетия. Столетия, которое началось подъемом массового рабочего движения в России. Всего пять лет отделяло Петербург от первой русской революции.

Менжинский в этот день рано утром отправился, за Невскую заставу. За последние двадцать пять лет город сильно изменился. В центре выросли новые многоэтажные здания банков и торговых домов. Росли как грибы доходные жилые дома с дворами-колодцами, в которые не проникали солнечные лучи. Заводами и фабриками, домами для рабочих город далеко шагнул за свои заставы. В центре города, по Невскому и другим главным проспектам уже ходили электрические трамваи, а на окраинах доживала свой век конка.

Конка медленно тащилась по бесконечному Шлиссель-бургскому тракту, который начинался от Александро-Невской лавры, огибая ее полукругом, и тянулся вдоль Невы на целый десяток верст до села Рыбацкого. С Невы дул пронизывающий ветер. От лавры на версту с гаком в то время не было ни одного жилого дома. Наконец колеса конки простучали по деревянному мосту через Обводный канал. За Обводным начиналась Невская застава, рабочий район. По ответвляющимся направо от тракта улицам и переулкам рассеялись обывательские домишки: серые, бурые, желтые. Кое-где между ними высились каменные многоэтажные громады.

Впереди показались корпуса первого из гигантов-заводов – Невского судостроительного, расположенного по обе стороны тракта. Направо – паровозостроительная часть, налево – корабельная, упирающаяся своими громадными эллингами в замерзшую Неву.

Обычно в это время на всю округу раздается басовитый гудок Невского завода. Ему вторят другие – от самого высокого до самого низкого. Гудки гудят целый час, пробуждая рабочее царство, властно поднимая с постели и старого и малого. После второго гудка Шлис-сельбургский тракт – булыжную мостовую и деревянные тротуары заливает людской поток, в который вливаются живые ручьи из боковых улиц. Постепенно поток мелеет, исчезает, как в зевах неведомых чудовищ, в раскрытых воротах заводов и фабрик, чередующихся то справа, то слева от тракта, цока этот поток окончательно не поглощает Обуховский сталелитейный гигант, замыкающий рабочий пригород.

Сегодня проспект и улицы сонны и тихи. Не гудят заводские гудки, не дышат тяжелыми вздохами паровые машины, не ухают со стоном многопудовые паровые молоты. Сегодня воскресенье. Лишь дворники очищают от снега тротуары да больше, чем в обычные дни, укутанных в башлыки городовых на перекрестках.

Соблюдение порядка и чистоты – теперь не единственная и, пожалуй, не главная обязанность столичных городовых и дворников. Их число за последние два десятилетия во много раз выросло. И главной их обязанностью стали дневные и ночные караулы у ворот, слежка за подозрительными квартирами, за жильцами. – Менжинский вдосталь насмотрелся за последние годы и на городовых и на дворников, когда незаметно проскальзывал мимо соглядатаев то в барскую квартиру, то в квартиру-общежитие одиноких рабочих, где должно состояться занятие кружка, или сходка, или не менее запретное собрание. В Невском районе он знал не только все заводы и фабрики, улицы и переулки, но и проходные дворы, которые позволяли оторваться от шпика, и тупики, которые, если их не знать, могут привести в полицейский участок.

Сегодня можно не опасаться городовых и жандармов, старших и младших дворников. Сегодня он официальное лицо, счетчик, участвующий в переписи населения стольного града Санкт-Петербурга, которая проводится с высочайшего его императорского величества разрешения.

Забежав в переписной отдел, разместившийся в пригородном полицейском участке, Менжинский перекинулся несколькими фразами с Николаем Шевалевым, получил переписные бланки и отправился на свой участок. Город еще был погружен в темноту.

Перепись Менжинский начал с нескольких тянувшихся вдоль улицы вправо от тракта однообразных выкрашенных в казенный желто-коричневый цвет домиков с огородами. В них жили мастера, конторщики, чертежники и, обласканные дирекцией казенного Обуховского завода, высококвалифицированные рабочие. Одним словом, рабочая аристократия. Каждая семья имела отдельную комнату, а то и квартиру. Деревянная кровать, стол, гнутые стулья, герань на окнах. На вопросы переписного листа и вольные вопросы счетчика рабочие отвечали сдержанно: как бы не сказать чего лишнего. На вопрос – каков рабочий день? – отвечали:

– Как у всех – одиннадцать часов.

– Заработок?

– Не жалуемся.

Здесь жили рабочие с заработком и в 450, и в 500, и даже в 600 рублей в год. Почти все грамотные.

Из бесед с рабочими Менжинский знал, что на Обуховском заводе проявляется особая забота о подборе «лояльных и тихих рабочих». Вновь принятые на работу проходили через «фильтр», который осуществлял специальный помощник начальника завода, связанный с полицией и охранкой. Вместе с тем на заводе проводились специальные мероприятия, фактически разделявшие рабочих на две большие группы. В первую входили высококвалифицированные рабочие, которых дирекция пыталась отвлечь от революционных настроений высокими заработками, предоставлением квартир с огородами и иными подачками.

В другую группу входили так называемые разнорабочие – несколько тысяч человек, – которые получали мизерную поденную плату, постоянно находились под угрозой увольнения и ютились в «угловых квартирах», то есть снимали угол или в квартире высокооплачиваемого рабочего, или в доме-казарме.

По соседству с домиками, население которых Менжинский уже переписал, возвышалось многоэтажное здание из красного кирпича – дом-казарма на несколько сот жильцов.

Вячеслав Рудольфович поднялся на последний, пятый, этаж и через выломанную дверь вошел в огромную комнату. После морозного воздуха в нос ударил специфический запах жилья, спертый воздух. Казарма была густо уставлена деревянными, большей частью собственного изделия кроватями, Площадь, занимаемая такой кроватью, и называлась «углом», дли «угловой квартирой».

Между углами, огороженными занавесками, просматривались местами разорванные, засаленные, почерневшие от копоти и испещренные пятнами от раздавленных клопов обои. В полу казармы, покрытом толстым слоем грязи, зияли широкие щели. Скупо проникавший через грязные, запыленные окна свет с улицы, казалось, поглощался потемневшими от копоти потолками, и в казарме царил полумрак.

Сообщив о цели своего прихода, Менжинский приступил к заполнению переписных листов.

Здесь размещалось семьдесят пять человек – мужчин, женщин и детей. Семейных и холостых. Здесь жили рабочие Обуховского и чугунолитейного заводов, текстильных фабрик. В большинстве своем это были рабочие, которые уже десять и более лет как совсем порвали с деревней. Лишь немногие, из числа одиноких, на лето выезжали в деревню, чтобы помочь в уборке урожая, севе озимых. Рабочие жаловались, что на заводах нет почти никакой охраны труда, а рабочий день продолжается от десяти с четвертью до 13 часов. Заработки низкие, особенно у женщин на текстильных фабриках. Рабочий-муж зарабатывает на фабрике до рубля в день, а жена на той же фабрике, за ту же работу получает 73 копейки. У большинства живших в казарме рабочих годовой заработок выражался в 300–350 рублях, и лишь немногие получали 400–450 рублей. Этим объяснялось и то, что многие рабочие и работницы были одинокими. Питались, как правило, всухомятку. На оплату «угловой квартиры» уходило 10–17 процентов бюджета.

Такая же картина нищеты, скорби, отчаяния наблюдалась и в других домах-казармах.

Перепись 1900 года показала, что население Петербурга за последние 10 лет выросло более чем на 400 тысяч человек и по числу жителей Петербург стал шестым городом мира после Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Вены и Берлина. В Петербурге в 1900 году проживало 1439,6 тысячи жителей. Особенно быстро росло рабочее население, которое за десятилетие увеличилось на 81,7 процента. Быстрый рост населения Петербурга был обусловлен прежде всего бурным развитием промышленности.

Материалы переписи населения Петербурга, картины жизни и беспросветной нужды рабочих Менжинский и другие социал-демократы умело использовали на занятия в воскресной школе и революционных кружках, пробуждая у рабочих социалистическое сознание, вызывая ненависть к поработителям и угнетателям, которая очень скоро вылилась в массовые революционные вы-стуаления рабочих.

Петербургский пролетариат к началу века был не только организован самими условиями капиталистического производства, но и имел уже опыт революционной стачечной борьбы. В середине 90-х годов весь Петербург потрясли стачки, которыми руководил созданный Лениным Петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Царское правительство было вынуждено издать новый фабричный закон о сокращении рабочего дня с 15 до 10–11 часов, об установлении праздничного отдыха.

В начале 1901 года начался новый этап борьбы петербургских рабочих за свои экономические и политические права. 1 мая поднялись Невская застава и Выборгская сторона. На Бабениной улице выросли баррикады – первые баррикады на улицах Петербурга. 7 мая начались известные события на Обуховском заводе, которые вошли в историю под именем «Обуховской обороны». Борьбой рабочих руководила социал-демократическая организация «Рабочее знамя», действовавшая за Невской заставой.

Успехи рабочего движения в Петербурге были бы более ощутимыми, если бы не раздробленность петербургских социал-демократов. Социал-демократические организации, в том числе и питерские, явно отставали от стихийного подъема рабочего движения. Организационная раздробленность усиливалась идейным разбродом среди социал-демократов, отсутствием единого понимания целей и задач рабочего движения, путей и средств их решения.

Но в тот день, когда Менжинский и другие социал-демократы участвовали в переписи населения Петербурга, из Лейпцига в Россию уже переправлялся первый номер ленинской «Искры», газеты, которая посвятила свои силы идейному и организационному объединению местных социал-демократических групп и комитетов в единую марксистскую партию.

В конце 1901 года в Петербурге оформляется искровская организация. Во главе ее становятся руководители левого крыла «Союза борьбы» М. И. Калинин, В. С. Краснуха и Е. Д. Стасова. Искровцы сближаются с объединенной группой «Рабочего знамени» и «Социалиста» действовавшей за Невской заставой и на Выборгской стороне. Агенты «Искры» в Петербурге, в том числе Е. Д. Стасова, ведавшая техникой социал-демократической организации, распространяют «Искру» среди рабочих Петербурга. Известно, например, что распространение «Искры» и искровской литературы за Невской заставой происходило в классах Смоленских воскресных курсов, а также на явке в районе Палевского проспекта. Ленинская «Искра» пользовалась колоссальным успехом среди рабочих, большинство которых без колебаний признало ее позицию. Один из петербургских рабочих тогда писал в «Искру»: «Я многим товарищам показывал «Искру», и весь номерок истрепался, а он дорог… Тут про наше дело, про все русское дело, которое копейками не оценишь и часами не определишь: когда его читаешь, тогда понятно, почему жандармы и полиция боятся нас, рабочих, и тех интеллигентов, за которыми мы идем».

В числе тех интеллигентов, о которых писал этот рабочий, был и Менжинский. Вынужденный работать подпольно, он строго соблюдал выработанный практикой нелегальной работы кодекс подпольщика: будь точен, чтобы не подвести товарища, не опоздать на явку или на занятие кружка; умей заметить все до мельчайших деталей, а сам сумей уйти незамеченным; умей владеть собой в любой обстановке и в любую минуту; будь бдителен, «гляди вправо, гляди влево и оглядывайся назад», вовремя замечай филеров и шпиков и сумей их переиграть; проявляй доверие и чуткость к друзьям и соратникам; знай только то, что нужно знать, а не то, что можно знать. Таковы были правила конспирации. Этим правилам Менжинский учился у Стасовой и других руководителей искровской организации. В 1933 году Менжинский писал Елене Дмитриевне:

«Мало осталось товарищей, которые своими глазами видели начало твоей подпольной работы в Питере 90-х – 900-х годов, а я работал под твоим началом около 4 лет, видел твои первые шаги в качестве партийного руководителя и могу смело сказать, что до сих пор не встречал работников, которые, вступивши на поле подпольной деятельности, сразу оказались такими великими конспираторами и организаторами – совершенно зрелыми, умелыми и беспровальными.

Твой принцип – работать без провалов, беспощадно относясь ко всем растяпам, оказался жизненным и после Октября, даже в деятельности такого учреждения, как ВЧК−ОГПУ. Если мы имеем большие конспиративные успехи, то и твоего тут капля меду есть – подпольную выучку, полученную в твоей школе, я применял, насколько умел, к нашей чекистской работе».

Менжинский всегда был искусным конспиратором. В семье Менжинских строго соблюдались правила конспирации: не вести даже дома разговоров о партийных делах. Работая в те годы под началом Стасовой, Менжинский настолько искусно соблюдал эти правила, что ли разу не попал в поле зрения охранки. И это в условиях, когда социал-демократические организации в России подвергались непрерывному полицейскому преследованию, а их ряды то и дело опустошались жандармскими набегами…

В обзоре важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях за 1902 год, сообщалось, что СПБ «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» «…благодаря умелому выражению современных задач привлек в свои ряды массу интеллигентной молодежи…

Произведенные в конце 1901 года в Петербурге и Вильне аресты главных представителей русской группы сообщества «Искра» на некоторое время прекратили ее деятельность. В феврале же 1902 года были получены достоверные указания на то, что оставшиеся на свободе члены упомянутой организации вновь сгруппировались, поставив своей целью широкую и энергичную агитацию…» Дознанием установлено, что осенью состоялся съезд представителей «Искры» и других социал-демократических групп, на котором собравшиеся делегаты пришли к соглашению относительно объединения всех социал-демократических фракций в одну партию с принятием для нее общей программы «Искры».

Руководители петербургской общегородской организации были достаточно хорошо законспирированы, и охранке не удалось узнать их имен.

Процесс объединения социал-демократических кружков и групп, стоявших на платформе «Искры», в единую партийную организацию, который так беспокоил охранку, продолжался. В июле 1902 года состоялось общегородское собрание социал-демократов. Собрание единодушно поддержало программу «Искры» и создало комиссию по реорганизации «Союза борьбы».

Огромную роль в строительстве партии, в борьбе с оппортунистами-экономистами, оказавшимися в «Союзе борьбы», сыграла книга Ленина «Что делать?», изданная в марте 1902 года в Штутгарте.

Как и многие другие революционеры-марксисты, Менжинский не только сам перечитывал эту книгу, задумывался и размышлял над ней, о чем свидетельствуют его многочисленные пометки на нолях – восклицательные знаки, подчеркивания, – но и пересказывал ее содержание в кружках, которыми руководил.

Особенно сильное впечатление на Менжинского произвели слова Ленина, о которых он впервые услышал от Стасовой. Слова о том, что без профессиональных революционеров дело никогда не двинется ни на вершок вперед.

Вячеслав Менжинский принял решение связать свою судьбу с пролетарской партией и стать профессиональным революционером. Профессиональный революционер – руководитель рабочих масс, отличающийся высокой сознательностью и дисциплинированностью, глубокой принципиальностью, беззаветной преданностью делу революции, мужеством и отвагой в борьбе с врагами рабочего класса, умеющий подчинить свои личные интересы, интересы семьи интересам партии, готовый на скитания по нелегальным квартирам, по тюрьмам и каторге.

Решение стать членом партии, профессиональным революционером Менжинский принял в момент, когда только что устроилась его семейная жизнь. 23 августа 1902 года Менжинский вступил в брак с двадцатилетней Юлией Ивановной Бурзи.

Через три недели, 15 сентября того же 1902 года, Петербургский комитет оформил принадлежность Менжинского к РСДРП. А вскоре Петербургский комитет направил его на работу секретарем партийного комитета Невского района, то есть на такую работу, которая поручалась профессиональным революционерам.