Текст книги "Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Юрий Калиниченко,Валерий Сафонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Второй бросок в тыл врага

Ночью 6 сентября 1942 года Петя в сопровождении минера и двух войсковых разведчиков пересек линию фронта. В густом лесу, около железной дороги Ленинград – Москва, он распрощался с красноармейцами, которые здесь, в этом лесу, должны были ждать его возвращения. Темная ночь – союзница юного разведчика и надежный его хранитель – и лес приняли мальчика в свои объятия и сразу спрятали от посторонних глаз. По тихому, ночному лесу Петя шел около трех часов. Когда мальчик удалился от линии фронта на достаточное расстояние, он забрался под ветки большой ели и сразу заснул. Разбудил Петю резкий, отрывистый стук дятла. Он открыл глаза и улыбнулся ласковым солнечным лучам, пробивавшимся через густые еловые ветви. Медленным взглядом окинул стоявшую напротив огромную сосну. На засохшей ее верхушке мальчик увидел разноцветную птицу. Держась вертикально когтями своих сильных лап за ствол дерева, дятел длинным клювом добывал себе корм. «Так вот где ты… Нашел я тебя, лесной барабанщик», – подумал, улыбнувшись, Петя.

Лежа на спине, юный разведчик несколько минут наблюдал за ловкой работой птицы. Затем он вылез из своего убежища, чтобы согреться, пробежал сотню метров и наткнулся на огромное поле несколько уже переспевшей, почти бордового цвета брусники. Он быстро наполнил кепку сочной ягодой и уселся на солнечной опушке на пенек, достал привязанный за спину узелок, выложил из него краюху деревенского хлеба, четыре яйца и несколько отварных картошин. Позавтракав, он завернул оставшийся хлеб и два яйца в узелок и пошей по тихому, солнечному лесу. Издалека до него доносились артиллерийские раскаты и взрывы снарядов. Там, за его спиной, уже совсем далеко находилась линия фронта.

Теперь предоставим слово нашему герою. Сохранившиеся документы, написанные еще не отработанным, почти детским Почерком, подробно рассказывают, как Петя выполнил трудное задание командования Ленинградского фронта. Вот выдержки из отчета, который Петя писал сразу после возвращения из тыла противника:

«Утром я вышел к железной дороге Ленинград – Москва и двинулся по левой стороне к станции Ульяновка. Не доходя километра два до платформы, перешел на правую сторону железной дороги. У крайних домов поселка Красный Бор встретил немецкий пост. У будки, стоящей рядом с железной дорогой, находилось несколько немецких солдат и офицер с биноклем. Тут же замаскированы два крупнокалиберных пулемета и легкая пушка. Фашисты меня не задержали, они только посмотрели в мою сторону.

Пройдя 500 метров, спустился с насыпи, где заметил телефонный провод. И я, нарушив инструкцию тов. Таевере – заниматься только разведкой, не удержался и перебил его на камне. По тропинке, с правой стороны насыпи, я прошел Красный Бор. Кругом было много солдат, вооруженных в основном, автоматами, но орудий нигде не было. Тогда я еще раз обошел этот поселок и окрестные леса, где предположительно могли быть пушки. Тщательно осматривал лесные дороги, но каких-либо признаков тяжелой артиллерии не было.

В пути я уже находился несколько часов, но усталости не чувствовал, так как хотелось быстрее найти эту чертову батарею. Решил пойти к станции Поповка. Между Красным Бором и Поповкой видел большое немецкое кладбище с касками на могилах и свастикой на крестах. Прошел Поповку, и тут вдруг сзади меня раздалось несколько тяжелых взрывов, похожих на громовые раскаты. Через несколько минут они опять повторились. День был солнечный, и признаков грозы не было. Поэтому я решил, что здесь где-то и находится нужная нам батарея. Я вернулся обратно, сошел с насыпи и вошел в кустарник. Рядом находился лес. Прошел метров 700 и увидел девять дальнобойных орудий, замаскированных ветками и какими-то сетками. Я спрятался в молодом березняке и стал наблюдать. Рядом находился небольшой дом, хлев и другие хозяйственные постройки. Место мне было знакомым. Здесь до войны жила семья путевого обходчика. Через некоторое время из дома вышли два офицера, которые, смеясь, прошли около меня. Пушки стояли на больших резиновых колесах диаметром полтора метра, стволы их были под углом 45 градусов и направлены часть на Колпино, часть на Красногвардейск. Около каждого орудия находилось по 5–6 гитлеровцев, они вели стрельбу. Расположены орудия в шахматном порядке в 55–60 метрах друг от друга.

За батареей я наблюдал минут тридцать. После этого я возвращался не по железной дороге, а по Московскому шоссе. Близ станции Ульяновка, на опушке леса, видел 22 противотанковых орудия, а рядом, на шоссе, стояла большая колонна автомашин с гитлеровцами. Машины были обтянуты брезентом…»

Ночью в сопровождении тех же красноармейцев Петя вернулся к своим. Его тепло и радостно встретил младший лейтенант госбезопасности Н.Ф. Ковалдин. На «эмке» без единого стекла, изрешеченной с самолета пулеметной очередью, разведчик был доставлен в Ленинград. Ему отвели маленькую комнату, дали ручку, чернила и бумагу. И мальчик уселся за составление отчета о разведке в тылу противника. Вскоре отчет был готов. Затем Пете предоставили карту. На ней он сразу нашел бывшую усадьбу путевого обходчика и поставил крест.

– Вот здесь и находится гитлеровская батарея дальнобойных орудий, – уверенно сказал он.

8 сентября 1941 года отчет Пети Петрова и карта с координатами батареи дальнобойных орудий были отправлены командующему Ленинградским фронтом Маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову. На следующий день по фашистской батарее, доставившей столько неприятностей жителям Колпино и бойцам фронта, был нанесен сокрушительный удар. Враг получил по заслугам.

А дела в эти дни на Ленинградском фронте складывались неважные. Советскими войсками был оставлен Шлиссельбург, и 9–10 сентября 1941 года после потери этого города Ленинград оказался в окружении. 10 сентября И.В. Сталин принял решение сместить К.Е. Ворошилова и назначить командующим Ленинградским фронтом генерала армии Георгия Константиновича Жукова.

Особенно обрадовало это назначение начальника Особого отдела фронта П.Т. Куприна. С Георгием Константиновичем его связывали бои 1939 года на Халхин-Голе. В то время старший майор госбезопасности П.Т. Куприн организовывал защиту тыла 1-й армейской группы Г.К. Жукова, сражавшейся в районе этой реки. И орден Красного Знамени, которым П.Т. Куприн был награжден в начале 1940 года, он получил за успешное выполнение заданий от этого, набиравшего уже известность советского военачальника.

Через минное поле – к своим

Отдохнув, Петр через пять дней опять отправился в тыл противника. На этот раз ему предстояло разведать район по маршруту Красный Бор – Саблино – Любань – Липки – Апраксин Бор. Петя успешно справился и с этим заданием.

Добытые мальчиком разведывательные данные о противнике представляли большую ценность для защитников города Ленинграда. Начальник Особого отдела П.Т. Куприн направил их сразу новому командующему Ленинградским фронтом генералу армии Г.К. Жукову. Комиссар госбезопасности хорошо знал, что Георгий Константинович, как всякий крупный военачальник, любит информацию краткой, не вызывающей никаких сомнений в ее достоверности. Поэтому он при направлении разведывательной сводки в адрес командующего подчеркивал: «При этом препровождаю для оперативного использования доклад П. Петрова о наличии немецких войск в районе Красный Бор – Любань – Липки. Сведения доставлены одним из лучших наших разведчиков и представляют определенную ценность».

Вот – третье задание. Уже сутки Петя находился в тылу у фашистов. Он посетил оккупированные гитлеровцами деревни Захожье и Никольское, где собрал данные о фашистских танковых частях и артиллерии. Поздним дождливым вечером 22 сентября 1941 года он, в который уже раз по-пластунски, медленно, с большой осторожностью двигался к своим через линию фронта. И тут мальчик почти рукой дотронулся до торчавших из-под земли каких-то волосков. Он замер, огляделся. На него зловеще смотрела совсем не замаскированная фашистская мина. Разведчик медленно отполз в сторону. И через несколько метров увидел еще мину. Петя бесшумно метнулся в другую сторону. Опять мина. Ведь всего сутки тому назад он пересекал здесь линию фронта, и все было нормально. И вот тебе на. «Наверно, немцы сегодня поставили эти проклятые мины», – подумал мальчик.

Он был в западне. Путь оставался свободным только назад, в тыл врага. Разведчик лег на землю, подставил лицо моросившему дождю и, успокоившись, решил двигаться только вперед. Не торопясь, часто отдыхая, метр за метром преодолевал он теперь такое опасное для него поле. Петя был уже почти у своих, когда раздался взрыв. Это сработала задетая им мина. Мальчик был ранен по касательной осколком в плечо. Зажав рану рукой, скрипя зубами от боли, он полз вперед. «Только вперед… Только вперед…» – шептал он себе.

И юный разведчик добрался до своих. Он как-то бесшумно сумел опуститься на дно траншеи и, увидев красноармейцев, тут же потерял сознание.

В медсанбате Пете оказали первую помощь, а затем его отправили на машине в Ленинград и поместили в госпиталь. К счастью, как сообщили Ковалдину врачи, рана у мальчика оказалась неопасной. И все-таки военному контрразведчику, когда он впервые увидел на больничной койке перевязанного бинтами Петю, было очень трудно сдержать волнение:

– Как же так, Петя, случилось? Больно? Дорогой мой мальчик. Это я виноват, не надо было посылать тебя в тыл к фашистам…

Потом Ковалдин передал ему привет от Куприна и Таевере. Глаза у мальчика радостно заблестели. Он обрадовался: о нем помнит сам начальник Особого отдела фронта. Петя взял своего наставника за руку и тихо произнес:

– Не расстраивайтесь, дядя Никита. Мне не больно. Совсем не больно. Дела у меня пошли на поправку. Вы ни в чем не виноваты. Виноваты в этом только фашисты. Передайте комиссару госбезопасности 3-го ранга, что я скоро поправлюсь и готов снова идти в разведку. Ведь вы пошлете меня туда?

Мальчик вопросительно смотрел на Ковалдина и ждал ответа. А тот погладил его по белокурым волосам, тяжело вздохнул и сказал:

– Ты поправляйся… Быстрее поправляйся. А там посмотрим…

26 сентября 1941 года старший оперуполномоченный 6-го отделения ОО Ленинградского фронта младший лейтенант госбезопасности Н.Ф. Ковалдин писал начальнику Особого отдела фронта П.Т. Куприну: «Петя Петров в ночь на 21 сентября был выведен в тыл врага. Возвращаясь, попал на гитлеровские минные поля, подорвался, ранен. Сейчас находится на излечении. Личные политико-моральные качества его еще лучше заострились. С нетерпением ждет выздоровления и хочет вновь идти в разведку».

Один в поле – не воин

Петя выздоровел и уже 1 октября 1941 года опять отправился в разведку, в тыл немецко-фашистских войск. На этот раз в разведку мальчик ушел в составе разведывательной группы. Возглавлял ее бывалый разведчик 20-летний комсомолец Николай Кузьмин. Вместе с ними во вторую свою ходку во вражеский тыл ушел 18-летний ленинградец Алексей Григорьев. Им предстояло обследовать Тосненский район и установить в нем координаты аэродромов врага, откуда, по данным войсковой разведки, делали свои регулярные налеты на Ленинград фашистские самолеты.

1 октября 1941 года в 11 часов вечера они отплыли на лодке со своего берега Невы. Ночью приплыли в село Ивановское, спокойно высадились на противоположном берегу, не встретив гитлеровских постов. Переночевав в заброшенном сарае, ранним дождливым утром 2 октября разведчики вышли к деревне Захожье. Отсюда начинался разведывательный рейд по Тосненскому району. Чтобы не привлекать внимание гитлеровцев, шли поодиночке, каждый в метрах двухстах друг от друга. Впереди шел с каким-то печально-скорбным видом Петя в белесом овчинном полушубке, за ним чем-то озабоченный в старенький телогрейке Григорьев, подпоясанной тонким ремешком, и замыкающим был что-то бормочущий про себя командир в латаной-перелатаной немецкой шинели. Если бы кто-нибудь прислушался к его ворчливому бормотанию, то услышал бы проклятия в адрес нудного осеннего дождя. Со стороны казалось, что это местные жители отправились в промозглую погоду по своим нехитрым, но срочным домашним делам: они торопятся, засветло, до наступления комендантского часа им необходимо вернуться домой.

Но это только казалось. Разведчиков в это время терзала только одна мысль: «Скоро первый охранный пост гитлеровцев. Удастся ли проскользнуть?» Волнение у них достигло наивысшего предела. Их понять можно. Ведь первое препятствие всегда брать трудно.

Разведчики прошли этот пост. Немцы их даже не остановили. Только один усатый толстый кавалерист на сером в яблоках орловском рысаке резко направил лошадь на Григорьева. Алексей на какое-то время оторопел, затем схватил поводья руками, стараясь сдержать натиск могучей лошади.

Немец засмеялся, ударил Григорьева свинцовой нагайкой по спине и весело поехал к будке, откуда доносились звуки губной гармошки. Хотя и был Алеша в телогрейке, жгучая боль обожгла его спину. Глаза его на мгновение вспыхнули ненавистью к своему обидчику. Казалось, еще миг – и он схватится за булыжник. Но юноша сдержался и с тем же озабоченным видом пошел по деревенской улице.

А впереди шел Петя, и казалось, ничего не интересовало мальчика. Он занят только своими грустными заботами. Но глаза юного разведчика уже успели запечатлеть во дворе одного из деревенских домов тщательно замаскированную батарею противотанковых орудий. В саду следующей деревенской избы располагалась зенитная батарея. Через две избы, в огромном амбаре, где до войны хранилось колхозное сено, в полураскрытые ворота он увидел штабелями уложенные до самой крыши снаряды. «Вот здесь склад боеприпасов», – подумал Петя. «Да, так и есть», – твердо решил он, увидев выползавшие два тяжело нагруженных грузовика. На другой улице он зафиксировал колонну стоявших автомашин с полуразобранными понтонами. Мальчик насчитал тридцать две машины. Не ускользнули от внимательных его глаз и многочисленные повозки, которые были заполнены бревнами, лодками и разным плотницким инструментом. Все это двигалось в сторону Ленинграда. «Уж не готовятся ли фашисты к форсированию Невы?» – задал себе вопрос Петя.

Вот и конец деревенской улице. Пора уходить из Захожья. Петя поднял левую руку и взмахнул ею. Через некоторое время он проделал это еще раз: то был сигнал его друзьям покинуть деревню.

Вскоре разведчики были в лесу. Забравшись под ветви огромной ели, они, веселые и радостные, делились результатами первой разведки. Кузьмин в центре деревни насчитал 10 немецких танков. Григорьев на соседней улице, в пустом осеннем саду, заметил зенитную батарею, а рядом с ней только что построенный дот, щели которого ощетинились тремя пулеметами.

Первой своей разведкой ребята остались довольны. Память их намертво схватила все данные о немецко-фашистских войсках. Теперь путь их лежал в деревню Никольское.

Никольское разведчиков встретило какой-то странной, гнетущей тишиной. Не слышно было даже лая деревенских собак, которых всегда так много было в этой деревне. И тут Петя, шедший впереди цепочки, вздрогнул. В центре деревенской площади стояла высокая, свежеоструганная, капитально сработанная виселица. Посередине ее ветер раскачивал тело повешенного, совсем еще мальчика. На груди его висел большой кусок фанеры, на котором крупными буквами было нацарапано:

«Он убивай германски золдат. Так будет з кажды».

Разведчики быстро прошли через деревенскую площадь. Каждый из них, словно клятву, тихо повторял: «Мы отомстим за твою мученическую смерть, неизвестный герой».

В Никольском немцев находилось немного: разведчики насчитали только 8 танков и около роты солдат с тремя офицерами.

И снова в путь. Перейдя по не охраняемому гитлеровцами временному деревянному мосту через реку Тосно, они вскоре были на станции Саблино. Здесь их внимание привлекла артиллерийская батарея. Это была необычная батарея. Такую они видели впервые. Ребята долго изучали ее. На четырех платформах, по три на каждой, было укреплено 12 орудий. На каждой платформе одно орудие было направлено в сторону Тосно, второе – на Колпино» третье – в противоположную сторону от станции Саблино. Разведчики, спрятавшись в густом ельнике, долго изучали эту фашистскую батарею и никак не могли понять, для чего же она создана, и тогда Кузьмин по праву старшего группы сказал:

– Ладно, ребята. Наше дело все запомнить. А там, в Особом отделе, разберутся и с этой батареей. А теперь в путь, в Тосно. Встречаемся у железнодорожного моста. Первым идет Петя. Разведку он ведет на станции. Леша изучает центр города, а я пройдусь по окраине. Да, прошу помнить указание руководства Особого отдела: ни в какие споры и стычки с гитлеровцами не вступать. Наше дело – разведка. Мы должны все терпеть и все запоминать, а то Леша в Захожье чуть было не схватился с гитлеровским кавалеристом.

И он посмотрел на Григорьева. Тот кивнул головой, соглашаясь с командиром, а затем покраснел и, словно ученик, провинившийся перед своим учителем, опустил глаза в землю. А Кузьмин продолжал:

– Наше дело только разведка – этим мы отомстим фашистам за боль и унижения.

Ну, а секрет батареи, которой так заинтересовались разведчики, скоро был раскрыт. Такие батареи гитлеровцы использовали в борьбе против партизан. Фашисты страшно боялись народных мстителей. Они никогда не знали, откуда можно было ждать очередного смелого партизанского налета. Поэтому на платформах у них орудия были направлены в разные стороны. Но и эти батареи не помогали им. Партизаны успешно громили фашистов.

На станции Тосно Петя был около десяти дней тому назад, когда он, возвращаясь из вражескою тыла, попал на минное поле и был ранен. И вот сейчас, шагая по третьему запасному пути, мальчик не узнавал станцию. Многое изменилось здесь. Во-первых, его поразило обилие разбитых и полусгоревших вагонов. Казалось, что над станцией пронесся ураган небывалой силы. Исковерканные, перевернутые вверх колесами вагоны валялись около разрушенного здания вокзала и вдоль железнодорожного полотна. Огромная воронка зияла на месте склада боеприпасов. Разрушен, был и кирпичный дом, где до войны находился магазин. «Ведь здесь располагалась база горючего», – подумал мальчик и осмотрелся. Видно было, что сильный пожар совсем недавно бушевал на этом месте. «Да, – радостно вздохнул Петя, – славно поработали наши летчики». Он впервые видел результаты своей разведки. «Это вам, гады, за наши слезы, за кровь наших людей», – шептал он сам себе.

В то же-время Петя не забывал о разведке. Вот он увидел, как паровоз, надрываясь от непосильной тяжести, потянул по третьему запасному пути 8 товарных вагонов. Метров через четыреста он остановился. Тут же раздались крики гитлеровцев и заскрежетали двери вагонов. Петя решил подойти поближе и, спрятавшись в кустах, наблюдал, как фашисты разгружали из вагонов снаряды. Часть из них они грузили на дрезины, которые уходили одна за другой в сторону фронта. Основную часть снарядов гитлеровцы укладывали в штабеля в густом березняке. «Вот он, их новый склад боеприпасов», – решил разведчик.

В метрах трехстах от этого склада он засек замаскированную сетками зенитную батарею. Арядом с разрушенным зданием вокзала еще одну. «Напугали фашистов наши летчики, – подумал мальчик. – Вон как укрепляются. Боятся нового налета».

Он обошел всю территорию станции. У длинного деревянного дома, где до войны жили сотрудники вокзала, его внимание привлекли шесть танков, врытых в землю. Тут же рядом находились артиллерийская батарея и наблюдательный пост гитлеровцев.

Фашистов на станции было довольно много, но мальчику они показались какими-то уставшими, с серыми лицами и печальными глазами. Это были уже не такие самодовольные «завоеватели», которых он видел в августе. «Сбили спесь-то с них красноармейцы», – подумал Петя. И, усмехнувшись, промолвил:

– Подождите… Не то еще будет…

И он пошел, размахивая весело руками. Кузьмин и Григорьев уже ждали его на берегу реки Тосно в густых зарослях ивы. Здесь они решили отдохнуть и подкрепиться. Съев по куску сала с хлебом и по три отварных картофелины в «мундире», они стали делиться результатами разведки.

Кузьмину удалось установить базу горючего. На территории бывших ремонтных мастерских МТС гитлеровцы создали огромное его хранилище. Сюда беспрерывным потоком тянулись бензовозы и просто машины с пустыми бочками. Наполнив бензином и маслом, фашисты увозили их в сторону фронта. База была обнесена тремя рядами колючей проволоки. Ее охраняли три зенитные батареи, восемь врытых в землю танков и до роты пехотинцев.

По данным Алексея Григорьева, в центре Тосно располагался штаб эсэсовской танковой дивизии. В садах и огородах он насчитал 62 замаскированных танка. Здесь же стояла колонна из 35 автомашин с боеприпасами и противотанковыми пушками. Они ждали темноты, чтобы двинуться к фронту.

Николай Кузьмин, довольный результатами разведки, обнял Петю, затем похлопал по плечу Григорьева и восхищенно сказал:

– Молодцы, ребята!.. Сколько запомнили!.. За эти данные нам скажут большое спасибо в Особом отделе.

Уже смеркалось, когда разведчики подходили к станции Ушаки. Дальше идти было нельзя. Скоро комендантский час. Время, когда фашисты стреляли без разбора во все живое. Они не спрашивали, что тот или иной человек делает в это время на улице. За них говорили автоматы. Нужно срочно было найти ночлег. Об этом сейчас и думал Кузьмин. Он видел, что ребята устали и промокли до нитки. Нужно хотя бы просушить одежду. Им нужен был настоящий отдых. Ведь завтра их опять ждала трудная работа. А дождь все усиливался. Поэтому в лесу ему не хотелось ночевать. Николай решил рискнуть: зайти в какой-нибудь дом и попроситься на ночлег. Риск был большой, но ему хотелось сделать что-нибудь приятное для своих друзей, так славно потрудившихся сегодня. И он решился. Приказав им спрятаться в кустарнике, сам он направился к небольшой бревенчатой избе, из окон которой еле-еле пробивался свет керосиновой лампы. Он прислонился к двери и прислушался. Затем тихо постучал. Кто-то подошел к двери и затаился. Кузьмин постучал еще раз. Тут же раздался молодой женский голос:

– Кого это черт на ночь принес?

Николай почти шепотом ответил:

– Откройте, хозяюшка, ищем место для ночлега. Промокли до нитки. Идем с братьями в Любань. Да вот комендантский час застал нас в пути, дальше идти боимся.

Лязгнула щеколда, и в полуоткрытой двери появилась с наброшенной на плечи фуфайкой высокая миловидная женщина лет тридцати. Она долго смотрела на Кузьмина, а затем грубоватым голосом спросила:

– Что ж ты, мил человек, обманываешь? Один… А плетешь о каких-то братьях… Ладно, заходи. Кроме меня, в доме мои детки – Настенька и Владик.

И она растворилась в темноте. Тут же до Кузьмина донесся ее голос:

– В сенях темно, держись левой стороны, а то очутишься в корыте с водой.

Перебирая левой рукой бревна стены, он медленно двинулся за женщиной. Вскоре скрипнула дверь, и вырвавшийся из комнаты свет осветил ему путь. Он вошел в маленькую, уютную, хорошо натопленную комнату. У стен стояли дубовые лавки, а посередине – добротно сколоченный стол и четыре табуретки. Большую часть комнаты занимала русская печь, топка которой дышала жаром и запахом отварной картошки. G печки на Кузьмина смотрели удивленные глаза двух белокурых детских головок. Николай подмигнул им, и они, смутившись, спрятались за широкую трубу. А хозяйка ухватом вытащила из печи большой чугунок с разваристой картошкой, поставила его на край топки, хлопком стряхнула руки и таким же грубоватым голосом сказала:

– Ну, что стоишь? Располагайся на лавке.

Кузьмину понравилась эта несколько грубоватая, такая миловидная, с открытым русским лицом женщина. Чувствовалось, что до войны эта была добрая и хлебосольная хозяйка. Интуиция разведчика подсказывала ему: здесь можно остаться на ночь. Он еще некоторое время смотрел, как она ловко и проворно закрывала какими-то тряпками окна, а затем кашлянул и, словно извиняясь за причиненное ей беспокойство, проговорил:

– Хозяюшка, нас действительно трое, тут они, промокшие… За домом.

Она долго смотрела на Кузьмина, потом вздохнула и игривым голосом произнесла:

– Эх, что не сделаешь для мужчин. Семь бед – один ответ. Иди за своими братьями, места хватит. Кузьмин вышел из дома и пропал в темноте. Дождь лил, как из ведра. В кустарнике его встретили Петя и Леша. Минут десять разведчики наблюдали за домом, а потом командир подтолкнул Петю в плечо, и тот бесшумно, стараясь не хлюпать по лужам, рванулся к дому. За ним также тихо и быстро шел Григорьев. И вот они в доме. Кузьмин же недолго постоял около избы, прислушался, вошел в сени и закрыл дверь на щеколду.

Держа кепки в руках, Петя и Леша, опустив глаза, стояли смущенные и смотрели, как стекала с них вода и медленно расползалась по крашеному полу. Хозяйка, нахмурив брови, разглядывала разведчиков, затем перевела взгляд на черные, со смолистым отливом волосы Кузьмина, улыбнулась и спросила:

– И этот, белобрысый, твой брат?

Она пальцем ткнула в Петю и, прикрыв рот рукой, задорно рассмеялась, а потом хитро так проговорила:

– Ну, ладно, братишки, раздевайтесь. Вот вам халат и две рубашки. Развешивайте сушить одежду, и будем кушать. Мяса, правда, нет, но картошкой накормлю.

И она взялась за чугунок.

– Детишек я накормила, спят уже Настенька с Влади ком.

Вскоре они сидели с хозяйкой за круглым столом и ели разваристую картошку с необыкновенно вкусной квашеной капустой с тмином и клюквой. Потом она напоила их чаем с брусникой. За шутками Кузьмина и прибаутками хозяйки время пролетело незаметно. Устраиваясь на ночлег на дубовой лавке, Петя долго смотрел на убиравшую со стола хозяйку, чем-то очень похожую на его мать, а затем вздохнул и спросил:

– Кого же нам благодарить за все это? Как ваша фамилия?

Она посмотрела на него материнским взглядом и ответила:

– Благодарите простую русскую женщину, которую родители нарекли Марией, а по батюшке Ивановной. А фамилия? Я же не спрашивала ваши фамилии, не так ли, братишки?

Она засмеялась.

– А теперь спать, завтра вас ждет дорога.

Рано утром разведчики были на ногах. Дождь кончился, но тяжелые свинцовые тучи, словно гигантские парусные корабли, низко плыли с Балтики над землей. Там, где-то на востоке, они с избытком поили многострадальную русскую землю. Мария Ивановна встала раньше всех, а может, и вовсе не ложилась спать, так как на столе в чугунке уже стояли дымящиеся кислые щи с запахом сушеных грибов, а на большой сковородке лежала румяная жареная картошка. Они быстро расправились с едой и, тепло распрощавшись, по одному покинули гостеприимный дом. Каждому из них Мария Ивановна, хотя разведчики и отказывались, буквально насильно всунула по куску хлеба и несколько отварных картошин.

Разведчики сразу приступили к своим обязанностям. На станции Ушаки в их поле зрения попал огромный склад снарядов, тянувшийся метров на триста. Снаряды лежали под навесом штабелями высотой в два метра. Здесь же располагались зенитная батарея и несколько крупнокалиберных пулеметов.

Покинув Ушаки, разведчики прошли платформу Соколиный Ручей. Весь этот путь Петя был задумчивым и каким-то грустным. В густом сосновом лесу ребята расположились на отдых. Не разговаривая, что было очень странным для Пети, он наломал сосновых веток и лег. Кузьмин понял, что в душе юного разведчика что-то происходит. Он подошел к своему боевому другу, сел на сосновые ветки, положил руку на плечо и ласково спросил:

– Что такой грустный, Петя?

Мальчик тяжело вздохнул и тихо ответил:

– Маму вспомнил – Мария Ивановна очень похожа на нее. Тяжело ей с малыми детьми, а она веселая. Нам помогла. Не испугалась расклеенных по всей станции фашистских приказов: ведь ей за наш ночлег грозил расстрел.

Кузьмин утвердительно кивнул головой и сказал:

– Да, фашисты ее бы не пожалели. Не пощадили бы они и Настеньку с Владиком. Но террором фашисты наш народ не запугают. Уже поднимаются на борьбу с проклятыми оккупантами женщины, старики, дети. Такие, как Мария Ивановна, уходят к партизанам, становятся подпольщиками. Уже горит земля под ногами гитлеровцев.

Петя поднялся и твердо сказал:

– Она еще не так будет гореть под их ногами. У… проклятые фашисты! Сколько горя, сколько слез они принесли. Уничтожать их надо, как бешеных собак.

Радуясь пришедшей к нему мысли, посмотрел на Кузьмина и Григорьева, а затем с жаром продолжил:

– Давайте взорвем склад снарядов в Ушаках. Охрана там небольшая. Я уверен: операция пройдет успешно.

Кузьмин усмехнулся:

– Нет, Петя, мы не будем взрывать этот склад. Это не наше дело. Мы – фронтовые разведчики. У нас другие задачи. Выполнив их, мы принесем гораздо больше пользы, чем взрыв склада в Ушаках. И ты прекрасно об этом знаешь.

Тут молчавший Григорьев поднялся с веток, стряхнул с телогрейки сосновые и еловые иголки и произнес:

– Я пошел бы с тобой, Петя. Мне нравится твое предложение, устроили бы такой трам-тарарам фашистам. Но у нас есть только один приказ: заниматься разведкой. От нас ждут сведений о противнике. И мы должны выполнить этот приказ. Теперь наш путь к деревне Веретье. По данным Особого отдела и войсковой разведки, где-то около этой деревушки располагается большой аэродром фашистов. От нас ждут его координаты.

Тут Петя перебил Григорьева, взмахнул рукой и весело сказал:

– А значит, долой хандру, в путь, друзья, в деревню Веретье. Склад снарядов в Ушаках подождет.

Смеркалось. Короткий октябрьский день с уже надоевшими свинцовыми тучами, плывущими над верхушками деревьев, был на исходе. Ночь надвигалась с какой-то невероятной быстротой. Сразу умолкли птицы, и только изредка возвращающаяся к месту ночлега одинокая ворона пугала все живое своим громким карканьем. Уже несколько часов разведчики бесшумно шагали по мокрому лесу, лишь только иногда из-под ног доносился шорох пожухлой травы и давно опавших, почти уже черных от дождя листьев.

Вот на их пути возникли молодые посадки ели. Они не стали обходить их стороной. Задевая ветки, которые обильно обдавали их водой, они упрямо шли к намеченной цели. А потом опять вековой лес. Казалось, что ему не будет конца. И тут до слуха разведчиков донесся шум авиационных моторов. Над верхушками деревьев пронеслась пара истребителей с горящими огнями на крыльях, а затем один за одним, набирая высоту, пролетели десять тяжело нагруженных бомбардировщиков. Разведчики повеселели: они были у цели. Под ветвями огромной ели они покушали, затем наломали большую кучу лапника и, прижавшись друг к другу, улеглись спать.

Ранним утром, когда рассвет только начал пробиваться из-за черных туч через верхушки деревьев, Кузьмин разбудил Петю и Григорьева. Лес их поразил тишиной и спокойствием. Они неподвижно лежали какое-то время на ветках и наблюдали за низко летевшими тучами. И тут Петя ущипнул Лешу за бок. Оба быстро вскочили, и началась борьба… Борьба на ковре из сосновых веток. Григорьев пытался поймать Петю в свои объятия, а тот, маленький и юркий, ловко увертывался от него. И вдруг он прыгнул Леше на спину, повалил его на ветки. Григорьев сумел тут же подняться на колени, и так они боролись. Вот Леша обхватил Петю руками, и они, тяжело дышащие, рухнули на сосновые ветки.