Текст книги "Коротков"

Автор книги: Теодор Гладков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)

Но даже в них нелегалы появлялись лишь в исключительных случаях. Встречи с ними непосредственных кураторов и руководителей управления, в том числе и самого Короткова, проходили, как правило, на конспиративных квартирах, а то и в дачных поселках Подмосковья. Засекреченность в нелегальной разведке достигала максимума возможного.

Каждого сотрудника, который каким-либо образом соприкасался с нелегалом хотя бы визуально на протяжении считанных минут, брали на учет, чтобы точно знать, кто с ним работал или знаком. Это позволило бы в случае провала нелегала из-за предательства или оплошности Центра в кратчайшие сроки выявить виновника.

Конечно, становление, определение места нелегальной разведки в системе ПГУ, превращение ее в подлинно автономную, боеспособную службу на Короткове не завершилось и не могло завершиться. Вызрело «Управление С» в его сложившемся виде уже при преемниках Александра Короткова, ныне здравствующих генералах Виталии Павлове и Вадиме Кирпиченко примерно к 1969–1970 годам. Впрочем, как известно, процессам совершенствования пределов не существует. Нелегальная разведка преемника СССР – Российской Федерации продолжает развиваться и ныне, в современных, в корне отличных от сороковых – шестидесятых годов условиях. Но краеугольные камни были заложены, принципы функционирования сформулированы и первоначально воплощены в жизнь именно Александром Коротковым. Почему и заслужил он кроме фамильярного прозвища «Саши» (за глаза, конечно) и неформальную репутацию, непоколебимую по сей день, «Короля нелегалов».

Читатель, которому довелось ознакомиться хотя бы с несколькими книгами серии «ЖЗЛ», наверняка заметил, что автор любой из них в большей или меньшей степени попадает под обаяние своего героя: невольно, незаметно для самого себя, отдает приоритеты его положительным качествам и чертам характера и, наоборот, затушевывает отрицательные. Как автор доброго десятка жизнеописаний разных выдающихся личностей, должен признаться, что тоже грешил в этом отношении, правда, без умысла ввести читателя в заблуждение. Это происходит как бы само собой.

Потому автор должен вовремя (возможно, уже с опозданием) оговориться: герой данной книги, а именно Александр Коротков, вовсе не был идеальным человеком, безупречным во всех отношениях, которому нельзя было бы поставить в вину ни единой ошибки или даже поступка несколько сомнительного по морально-нравственной чистоте. К сожалению, таких людей, видимо, в природе вообще не существует. Коротков был воспитан в советской системе ценностей в духе коммунистической морали, главным принципом которой было «благородная цель (то есть в интересах пролетариата, по Ленину, достижения светлого коммунистического будущего, по раннему Сталину, и во имя славы вождя народов в поздние его годы) оправдывает средства».

Увы, даже самые благородные, лучшие наши соотечественники, да и мы с вами, читатель, большая часть жизни которых прошла в те времена, и героические, и страшные, и счастливые, и заполненные неизбывным горем, отмеченные и неслыханным мужеством, и самыми черными преступлениями, изначально были наделены, пусть и не по своему выбору и воле, достаточно непривлекательными качествами мировоззрения и характера. Если переиначить известную английскую поговорку, то можно было бы сказать: у каждого советского человека имелся свой «скелет в шкафу».

И у Александра Короткова имелись черты характера, от которых, живи он в наши времена, постарался бы избавиться. Он совершал порой поступки, которых не совершил бы нынче… Но, как известно, история не признает сослагательного наклонения. Он жил в свое время, вращался в определенной среде, влияния которой, безусловно, не мог полностью избежать. Мне рассказывали о нем немногие дожившие до наших дней его сослуживцы такие вещи, слышать которые было неприятно, и заслуживающие ныне безусловного осуждения.

Правда, приходится считаться и с тем, что наверняка эти рассказы могут быть не слишком объективными или не до конца правдивыми. Хотя доля истины в них присутствовала – это я знаю точно. Увы… Однако основная задача этой книги – показать роль этого человека в истории советской разведки, выявить то, что остается «в сухом остатке» после того, как он завершил свой жизненный путь сорок лет назад.

Действительно, у недавно ушедшего из жизни генерала Судоплатова могли быть основания сохранить в душе известную обиду на генерала Короткова, своего бывшего подчиненного, да и у некоторых его других сослуживцев и даже друзей тоже… Но ведь и сам Судоплатов, возможно, под влиянием давних обид, не совсем объективно рассказал о Короткове в своей известной книге «Разведка и Кремль».

Но не автору сводить за других давно сведенные жизнью и смертью счеты. Позволю высказать такую мысль, доказать которую автор не в состоянии, но и опровергнуть тоже невозможно: а не потому ли настигла Короткова трагическая, по любой прикидке преждевременная смерть, что точило его душу и сердце тайное для самого себя осознание, что не все в нем было достойно безусловного уважения и признания?

Ведь дожили до преклонных лет многие его бывшие сослуживцы, запятнавшие свою совесть не то что не самыми благовидными поступками, но самыми настоящими преступлениями? Дожили и ни разу ни в чем не раскаялись, ни о чем и ни о ком не пожалели, ни в чем не усомнились. И мы не должны, не можем забывать, что Коротков служил в чрезвычайно жесткой, даже жестокой системе ОГПУ– НКВД – МГБ – КГБ в те годы, когда не то что для успешной карьеры, но для просто добросовестного выполнения служебного долга перед Родиной, любой промах, любое неосторожное слово могли обойтись дорого.

Чтобы выжить, не пасть жертвой непрерывных интриг, уцелеть при веренице сменяющих друг друга наркомов, министров, председателей, прочего начальства, нужно и самому было быть достаточно жестким, но одновременно и гибким… Крупные звезды на погонах, не говоря уже о генеральских лампасах, высокие награды в тех играх, что разыгрывались в больших кабинетах и «подвалах»[178]178
  Слово «подвалы» не случайно взято в кавычки. Дело в том, что знаменитая внутренняя тюрьма Лубянки располагалась на трех верхних этажах здания, находящегося в не видном со стороны улиц и площади внутреннем дворе.


[Закрыть] Лубянки, никакой гарантии на успешное продвижение по служебной лестнице, а то и самое сохранение жизни, не давали…

Но – хватит об этом. Продолжим рассказ, далеко не полный по понятным соображениям, о тех реальных заслугах, что числит внешняя разведка России и в нынешние дни за генералом Александром Коротковым и его нелегалами…

По многим причинам далеко не все великие и не очень великие державы использовали в тайной войне разведчиков-нелегалов системно. Германские спецслужбы, к примеру, всегда были сильны своей агентурой, которую вербовали во всех слоях общества – от королевских придворных до обитателей грязных ночлежек – по знаменитому принципу Вильгельма Штибера: «Нет отбросов, есть кадры». Но – не нелегалами.

Сильных разведчиков-нелегалов исстари имели японцы[179]179
  Как тут не напомнить читателю знаменитый рассказ Александра Куприна «Штабс-капитан Рыбников».


[Закрыть]. Что характерно: эти люди, зачастую выходцы из родовитых самурайских семей, не считали для себя зазорным работать лакеями, прачками, уличными разносчиками, даже рикшами. Поразительный успех, достигнутый японцами при нападении на Перл-Харбор, приведший к гибели почти всего американского флота на Тихом океане, во многом обязан тихим, незаметным слугам многих высокопоставленных американских морских офицеров. Зачастую эти слуги имели такое же звание, а то выше, что и их хозяева…

В наши дни успешно использует нелегалов израильская разведка «Моссад». Правда, в основном в арабских странах, а также в тех государствах, где имеется значительная арабская диаспора. Именно нелегалы-боевики «Моссада» за несколько лет разыскали и ликвидировали всех до одного участников злодейского теракта палестинцев, убивших атлетов Израиля во время Олимпийских игр 1972 года в Мюнхене. Еще раньше их коллеги в 1960 году прямо на улице Буэнос-Айреса схватили скрывавшегося там под чужим именем оберштурмбаннфюрера СС Адольфа Эйхмана, одного из авторов и исполнителей проекта «окончательного решения еврейского вопроса», и вывезли его в Израиль. Моссадовцы также физически уничтожили в ряде стран нескольких лидеров арабских террористов. Автор не собирается в данной книге давать легитимную, тем более нравственную оценку этой деятельности – он только информирует об этом читателей и показывает реальные возможности даже небольших групп хорошо подготовленных нелегалов-боевиков.

Автор должен еще раз повторить, что советская разведка остро ощутила необходимость воссоздания и расширения системной сети разведчиков-нелегалов с началом «холодной войны», когда резко к худшему изменилась международная обстановка и возникло опасное противостояние бывших союзников – США и СССР. Затем появились созданные американцами и прямо направленные против Советского Союза блок НАТО на Западе и СЕАТО на Востоке.

Сегодня почему-то не принято вспоминать, из-за профессиональной стыдливости нового поколения журналистов-международников, что в те годы СССР со всех сторон света окружали более четырехсот только крупных военных баз Соединенных Штатов с запасом А-бомб, а затем и Н-бомб, не считая «обычного» оружия, обладающего огромной, возросшей безмерно со времен Второй мировой войны разрушительной силой.

Помните крылатое выражение: «ядерный щит Родины», созданный якобы титаническими усилиями советских ученых, инженеров и рабочих? На девяносто процентов то был самый настоящий политический блеф, умело сформулированный и долгое время успешно поддерживаемый советской пропагандой и разведкой.

Да, мы создали атомную бомбу, а затем и водородную. Но произведено их было во много раз меньше, чем в США. В лучшем случае, ими можно было бы нанести удар возмездия по считанным целям противника, но о том, чтобы выиграть с их помощью Третью мировую войну, не могло быть и речи.

Вспоминается и знаменитое высказывание Никиты Хрущева, что в Советском Союзе межконтинентальные баллистические ракеты выпускаются чуть ли не в таком же количестве и с такой же скоростью, как сосиски. То была типичная хрущевская мистификация. Не было тогда у нас таких и столько ракет. На ноябрьских и майских парадах по Красной площади возили фанерные муляжи. Впрочем, с сосисками тоже дело обстояло неважно…

Между тем у американцев было не только достаточно ракет, оснащенных ядерными боеголовками, но имелись и засекреченные карты с нанесенными на них объектами для бомбардировки в назначенный и объявленный день «X».

Своевременным оповещением руководства своей страны о возможной угрозе, сбором конкретной информации из самых опасных точек достоверных данных, скажем, о дислокации размещенного в них оружия, в первую очередь, ядерного, и тому подобном, и должна была заниматься нелегальная разведка.

Ее развертывание подстегивало то обстоятельство, что во многие районы и конкретные географические пункты, жизненно интересующие нашу страну, разведчики, действующие с легальных позиций, просто не имели возможности проникнуть. К тому же, находясь, к примеру, в Вашингтоне, разведчику весьма сложно, а то и невозможно, завербовать агента, служащего на военной базе где-то на Аляске.

Наконец (и это далеко не последнее обстоятельство), без нелегалов трудно, подчас просто нельзя собирать информацию о странах, с которыми у СССР не существовало дипломатических отношений.

Это означало, что сеть разведчиков-нелегалов отныне создавалась исходя не из интересов одного или двух отделов по географическому принципу, но для решения новой, глобальной по масштабам задачи. Отдаление от территориальных отделов означало и полную автономию от легальных резидентур в каждой конкретной стране. Это обеспечивало высшую степень засекреченности, следовательно, и безопасности разведчика-нелегала.

Разведчику-нелегалу всегда тяжело. Даже если минует его горькая участь разоблачения, ареста, долгого тюремного заключения… Главная причина – фактически полный отрыв от Родины (если не считать, конечно, духовных уз с ней, но это уже из области метафизики). Легальный разведчик, действует ли он под прикрытием дипломатического паспорта или журналистской аккредитации, всегда едет за рубеж на четко определенный срок (хотя продление командировки явление довольно частое). С ним его семья, с которой дома, да и на людях или по телефону он говорит на родном языке. Он регулярно ездит в отпуск в свою Тулу или Омск. В посольстве смотрит советские (русские) кинофильмы, встречается с приезжающими на гастроли артистами, иногда даже сопровождает их в экскурсиях по городу, читает, хоть и с опозданием, привычные «Известия» и «Вечерку». У него на квартире – в Нью-Йорке, Токио или Париже – стоят книги русских классиков и современных писателей. Здесь, за рубежом, можно купить даже то, что на Родине было либо жутким дефицитом, вроде Набокова, либо вообще запрещено, к примеру, все книги Солженицына.

Для нелегала три-четыре года вообще не срок. Порой столько лет у него уходит даже не на работу, а лишь на оседание и легализацию. Он должен как бы отлучиться от родного языка. Супруги Федоровы признавались, что даже дома никогда не позволяли себе говорить по-русски, и не потому, что опасались «подслушки», но чтобы потом, при общении с местными жителями, не допускать и намеков на русизмы в своей речи. Они не могли держать дома русские книги, тем более советские. Разве что романы Толстого или Достоевского в переводе. Они не читают московские газеты, могут только позволить себе изредка и вне дома, где-нибудь на лоне природы, поймать московскую радиостанцию на транзисторном приемнике.

Нелегал лишь в исключительных случаях ездит домой «в отпуск». Правда, известен уникальный эпизод, когда советского разведчика фирма, в которой он работал, командировала в Москву для заключения торговой сделки в сопровождении еще нескольких сослуживцев. Слава богу, он не был исконным москвичом и в советской столице не встречал приятелей на каждом шагу, но все же… Самое трудное, по его признанию, это было делать вид, что ни на самих переговорах, ни при посещении театра или магазина он не понимает русского языка! Еще труднее было удержаться, чтобы не поправить переводчика, когда тот совершал ошибки, плохо зная специфическую терминологию.

Через много лет ему, дабы доставить удовольствие, дали почитать донесения сотрудников Седьмого управления, ведающего наружным наблюдением, о своем собственном поведении в ту памятную поездку. Уж какие опытные ребята, многие служили в «семерке» по 10–15 лет, ни на миг не усомнились, что иностранец, которого они «пасли», их соотечественник и сослуживец!

Нелегалы порой годами не имеют известий о судьбе своих родственников. Семьи нелегалов, а таких в советской внешней разведке было достаточно много, порой боятся заводить детей на чужбине: ведь их надо растить и воспитывать как иностранцев! А когда возвращаются окончательно на Родину, обзаводиться потомством бывает уже и поздно.

А что значит «вернуться домой» после долгих лет пребывания за рубежом? Какие-то родные и друзья уже умерли, кто-то давно живет в другом городе, а то и стране. Наконец, они просто отвыкли от московского быта, обычаев, традиций, норм поведения… Удручающе может действовать и неустроенность жизни, дефицит на все, от цветных телевизоров до туалетной бумаги, вечные и бесконечные очереди, хамство продавцов…

К рутинной аппаратной работе бывшие нелегалы, как правило, не способны, просто не обладают опытом для исполнения тех служебных обязанностей, что могли бы быть им поручены в соответствии с воинскими званиями на момент возвращения. Потому либо пребывают в консультантах, либо преподают в чекистских учебных заведениях. Иногда, в редких случаях, выезжают в кратковременные командировки на «штучные» задания. Нелегалы не только марафонцы разведки, они и ее рядовые пехотинцы, до каких бы офицерских званий ни дослужились.

Читатель, надеюсь, проникся осознанием того, насколько трудно подготовить и внедрить в нужной точке одного-единственного (или супружескую пару) нелегала. А между тем в Советском Союзе была создана и продолжает свое существование в Российской Федерации единственная в мире системная сеть нелегальной разведки! Именно к этому стремился в свое время Александр Коротков и его преемники.

Разведке вообще, нелегальной особенно, присуща одна, принципиально неустранимая, извечная несправедливость: подавляющее большинство ее героев (и в переносном, и в буквальном смысле слова – с Золотыми Звездами) до конца дней своих пребывают в неизвестности. После смерти тоже. Безусловно, Вильям Фишер (Абель) и Конон Молодый – о них речь впереди – разведчики выдающиеся. Но и они, скорее всего, по сей день оставались бы безвестными героями «невидимого фронта», если бы не провалы, пускай и не по их вине! Таков уж горький парадокс профессии. Чтобы прославиться на весь мир, требуется на каком-то витке жизненного и служебного пути потерпеть неудачу и очутиться в чужой тюрьме.

Только единицам из числа уцелевших, вроде «Ефрата»-Акопяна было предоставлено право получить признание при жизни, избежав вышеназванных неприятностей. И то без толкового разъяснения, что, собственно, названные люди такого совершили…

О прекрасных и заслуженных разведчиках – супругах Филоненко Анне (в девичестве Камаевой) и Михаиле, много лет проработавших в Латинской Америке, в том числе и странах с фашистским режимом, соотечественники узнали лишь в апреле 1999 года, когда их обоих уже не было в живых. Примечательно, что их трое детей, из которых двое родилось во время командировки, лишь по возвращении семьи в Москву узнали, что они советские и русские…[180]180
  Анна Филоненко стала прообразом радистки Кэт в сверхпопулярном многосерийном телефильме «Семнадцать мгновений весны». Режиссера Татьяну Лиознову специально познакомили с этой замечательной женщиной, к слову, участницей и Великой Отечественной войны. Правда, рожая «там», Анна кричала не по-русски.


[Закрыть]

…С Иосифом Григулевичем Александр Коротков лично познакомился по чрезвычайному поводу на конспиративной квартире, с соблюдением повышенных мер предосторожности. Объяснялось это не только особой ценностью «Макса» (он же «Юзик»), но и тем, что он прибыл в Москву нелегально, будучи высокопоставленным иностранным дипломатом в Ватикане! Понятно, что в случае опознания, правда, маловероятного, но все же… – Григулевич тогда никак бы не смог объяснить своему министру иностранных дел или президенту, почему он находится не в Риме, а в столице СССР.

Коротков про себя сразу отметил весьма своеобразную внешность Григулевича. В ту пору «Максу» было лет под сорок. По национальности – литовский караим[181]181
  Караимы – немногочисленная народность, потомки тюркского племени, выходцы из Алтая. Караимы входили в Хазарский каганат и принадлежали к возникшей в VIII веке секте иудаизма. Они почитали за священную книгу лишь «Ветхий завет» и не признавали Талмуд. В Израиле их считают евреями, что неверно. На территории СССР караимы компактно проживали в Литве и в Крыму. Численность их не превышала трех-четырех тысяч человек.


[Закрыть]. Невысокий, склонный к полноте, большая голова, жесткие, вьющиеся темные волосы с проседью, оливковый цвет кожи, крупные чувственные губы, миндалевидные, чуть навыкате глаза. Он легко сходил и за уроженца любой латиноамериканской страны и за торговца фруктами на арабском базаре.

В годы гражданской войны в Испании, совсем еще молодой, Григулевич сражался против франкистов в составе одной из интернбригад. Там его и приметили советские разведчики, тогда он и стал нелегалом. Григулевич свободно владел доброй полудюжиной языков, был энциклопедически эрудирован. Своим первым орденом Красной Звезды «Макс» был награжден еще до Великой Отечественной войны.

В конце тридцатых годов в Аргентине успешно действовала нелегальная резидентура «Макса». Он создал обширную диверсионно-разведывательную сеть, которая была способна действенно подрывать коммуникации, связывающие Латинскую Америку с Германией. По этим морским путям в Третий рейх шло стратегическое сырье – селитра, олово, медь, никель и прочие материалы для немецкой военной промышленности.

В 1942–1944 годах боевики (иного слова для этих людей не подберешь) «Макса» потопили или вывели из строя десятки судов, перевозивших военные грузы в порты Германии и оккупированных ею стран. В частности, почти полностью было прервано поступление селитры. Они же вывели из строя ряд портовых складов и сооружений.

Перед самой войной «Максу» было доверено выполнение еще одного долгосрочного задания. Так случилось, что с 1939 по 1941 год были вынуждены покинуть Соединенные Штаты нелегальный резидент Ицхак Ахмеров и его помощник Норман Бородин. Это привело к утрате связи Центра с особо ценным агентом «29» – молодым дипломатом, имевшим возможность получать достоверную информацию из американских посольств в разных странах, военных ведомств, министерства финансов и позднее, когда было образовано УСС, из этого разведывательного органа. «29» также успешно освещал деятельность немецких спецслужб в Латинской Америке. Наконец, что чрезвычайно важно, «29» информировал о позиции администрации США по ключевым международным проблемам. (Сразу следует указать: «29» сотрудничал с советской разведкой исключительно из своих антифашистских убеждений и не в ущерб национальным интересам США. Это вообще было характерной чертой советских агентов-американцев в те годы.)

«Максу» удалось наладить надежную курьерскую связь с «29» и быстро передать полученные от него сведения в Москву.

Как свидетельствует хорошо знавший «Макса» генерал-лейтенант Виталий Павлов, разведчик «обладал прямо-таки уникальными способностями устанавливать контакты, заводить знакомства с людьми из любой социальной среды. Он лично знал руководящих деятелей практически всех стран Латинской Америки. Общая численность созданной им нелегальной сети достигала двухсот человек, которыми он четко руководил. Только на личной связи у него находилось более 50 агентов и доверенных лиц».

По окончании войны «Макса» перебросили в Европу. Впрочем, «перебросили» не самое подходящее слово: Григулевич торжественно прибыл в вечный город в качестве высокопоставленного дипломата одной из латиноамериканских стран в Ватикане! Должно быть, такой фантастической карьеры не делал разведчик-нелегал ни одной державы! Вербовать министров и послов – да, вербовали, не один раз, не в одной стране и в XVIII, и в XIX, и в XX веках. Но чтобы разведчик-нелегал сам, своими усилиями, за счет исключительно своих талантов достиг подобного поста – не бывало.

Это обстоятельство и навело Берию на некую мысль… Он знал, как люто Сталин ненавидел Тито, знал и другое – его, Берии, положение в последние месяцы жизни диктатора стало весьма шатким… Вернуть былое расположение престарелого вождя можно было лишь каким-то экстраординарным шагом.

Сталин воспринял подброшенную ему мысль как свою собственную и отдал министру госбезопасности Игнатьеву распоряжение подготовить акцию по физическому уничтожению югославского лидера. В МГБ было заведено литерное дело под красноречивым криптонимом «Стервятник».

Для исполнения зловещего приговора требовалось подобрать особо надежного нелегала, обладающего боевым опытом. Выбор пал на Григулевича. В Вене с ним встретился представитель Центра, предложил добиться аккредитации в качестве дипломатического представителя в соседней Югославии и готовиться к операции, подобной той, к которой он привлекался перед войной в Мексике. Представитель Москвы не знал, на что намекал по указанию своего начальства, но Григулевич все превосходно понял: он имел прямое отношение к подготовке первого, неудачного покушения на Троцкого. (Мексиканскому затворнику тогда невероятно повезло: нападавшие боевики буквально изрешетили пулями его спальню, но ни одна не попала ни в него, ни в его жену Наталью Седову. Легкую царапину получил лишь малолетний внук.) «Макс», по словам Павлова, встретил эту часть задания без энтузиазма, о чем Берия и был уведомлен. Прямо отказаться Григулевич не мог – по тем временам это означало подписать себе смертный приговор. Правда, видимо, сам «Макс» не представлял, что объектом теракта должен стать маршал Тито, полагая, что речь идет, возможно, об Александре Ранковиче, главе служб безопасности СФРЮ. Аккредитацию в Югославии Григулевич получил без труда, после чего его вызвали в Москву. Сталину же была направлена следующая записка МГБ, в силу особой секретности написанная от руки в единственном экземпляре:

«МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Тито, с использованием агента-нелегала «Макса» – тов. Григулевича И. Р., гражданина СССР, члена КПСС с 1950 года (справка прилагается).

«Макс» был переброшен нами по костариканскому паспорту в Италию, где ему удалось завоевать доверие и войти в среду дипломатов южноамериканских стран и видных костариканских деятелей и коммерсантов, посещавших Италию.

Используя эти связи, «Макс» по нашему заданию добился назначения на пост Чрезвычайного и Полномочного посланника Коста-Рики в Италии и одновременно в Югославии. Выполняя свои дипломатические обязанности, он во второй половине 1952 года дважды посетил Югославию, где был хорошо принят, имел доступ в круги, близкие к клике Тито, и получил обещание личной аудиенции у Тито. Занимаемое «Максом» в настоящее время положение позволяет использовать его возможности для проведения активных действий против Тито.

В начале февраля с. г. «Макс» был вызван нами в Вену, где с ним была организована встреча в конспиративных условиях. В ходе обсуждения возможностей «Макса» перед ним был поставлен вопрос, чем он мог бы быть полезен, учитывая его положение. «Макс» предложил предпринять какое-либо действенное мероприятие против Тито[182]182
  Организаторы акции не боялись лгать даже Сталину, полагая, что вождь не станет проверять последнее утверждение. На самом деле, «Макс» никакой инициативы по ликвидации Тито не проявлял. Тут МГБ просто набивало ему, а заодно и себе, цену в глазах Сталина.


[Закрыть].

В связи с этим предложением с ним была проведена беседа о том, как он себе это представляет, в результате чего выявились следующие возможные варианты осуществления теракта против Тито.

1. Поручить «Максу» добиться личной аудиенции у Тито, во время которой он должен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и смерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам «Макс» не будет знать о существе применяемого препарата. В целях сохранения жизни «Максу» ему будет предварительно привита противочумная сыворотка[183]183
  Еще одно свидетельство фальсификации МГБ беседы с «Максом»: получается, что Григулевич согласился «опрыскать» Тито препаратом, действия которого на организм маршала он сам знать не будет!


[Закрыть].

2. В связи с ожидаемой поездкой Тито в Лондон командировать туда «Макса» с заданием, используя свое официальное положение и хорошие личные отношения с югославским послом в Англии Велебитом, попасть на прием в югославском посольстве, который, как следует ожидать, Велебит даст в честь Тито.

Теракт произвести путем бесшумного выстрела из замаскированного под предмет личного обихода механизма с одновременным выпуском слезоточивых газов для создания паники среди присутствующих с тем, чтобы создать обстановку, благоприятную для отхода «Макса» и скрытия следов.

3. Воспользовавшись одним из официальных приемов в Белграде, на который приглашаются члены дипломатического корпуса, произвести теракт таким же путем, как и во втором варианте, поручив его самому «Максу», который, как дипломат, аккредитованный при югославском правительстве, будет приглашен на такой прием.

Кроме того, поручить «Максу» разработать вариант и подготовить условия вручения через одного из костариканских представителей подарка Тито в виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее вещество.

«Максу» предложено было еще раз продумать и внести предложения, каким образом он мог бы осуществить наиболее действенные мероприятия против Тито. С ним обусловлены способы связи и договорено, что ему будут даны дополнительные указания.

Считали бы целесообразным использовать возможности «Макса» для совершения теракта против Тито. «Макс» по своим личным качествам и опыту работы в разведке подходит для выполнения такого задания.

Просим Вашего согласия».

Началась усиленная разработка операции по всем трем вариантам. Понятное дело – убийство президента суверенного европейского государства, одного из героев Второй мировой войны – это не ликвидация предателя и авантюриста Атабекова или утратившего какое-либо политическое влияние эмигранта Троцкого. В случае неудачи мог разразиться грандиозный международный скандал с непредсказуемыми последствиями, наверняка, весьма серьезными.

А на какой директивный документ опирались разработчики операции? Разумеется, не юридический, разумеется, лишь на партийный, разумеется, совершенно секретный.

Автор имеет в виду специальную инструкцию Министерства госбезопасности СССР, утвержденную на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 9 сентября 1950 года (протокол П77/309), согласно которой в отношении некоторых «враждебных лиц» допускалось применение мер по пресечению их деятельности «особыми способами по специальному разрешению»[184]184
  Эти «особые способы» были применены агентом КГБ Богданом Сташинским при ликвидации в октябре 1957 года в Мюнхене идеолога ОУН Льва Ребста и в октябре 1959 года в том же городе руководителя ОУН Степана Бандеры. Орден Красного Знамени за эти акции исполнителю вручил в Москве тогдашний председатель КГБ Александр Шелепин. Впоследствии, раскаявшись, Сташинский за день до возведения «стены» перешел вместе с женой-немкой в Западный Берлин. Аппарат Короткова в ГДР никакого отношения к этим терактам не имел.


[Закрыть].

Дабы замести всякое подозрение на «след Москвы», Григулевич на случай своей гибели должен был написать прощальное письмо, которое неизбежно попало бы в руки югославских спецслужб. В нем «Макс» представил бы себя террористом-одиночкой, совершившим убийство Тито из «идейных соображений».

Смерть Сталина 5 марта 1953 года сама собой отменила операцию «Стервятник». Более того, Берия теперь намеревался восстановить нормальные отношения СССР с Югославией и на государственном, и на партийном уровне! Но отныне Григулевич превращался в опасного свидетеля, который теоретически вполне мог бы изобличить Берию, по меньшей мере, в лицемерии! Первому заместителю председателя Совмина СССР и могущественному министру внутренних дел было чрезвычайно важно выяснить, насколько глубоко Григулевич посвящен в несостоявшийся заговор. Чересчур полное знание всех обстоятельств, а главное, роли Берии, могло стоить Григулевичу жизни.

Расхлебывать это крайне щекотливое и неприятное дело пришлось Короткову, потому как «Макс», будучи нелегалом, числился за его управлением, правда, уже разогнанным Сталиным.

…Несколько часов длилась их насыщенная, крайне интересная и познавательная для обоих участников беседа. Ее особенность заключалась в том, что Коротков, не нарушив приказа министра, не мог задать «Максу» ни одного прямого вопроса, относящегося к отмененной операции. Григулевич был слишком умный и проницательный собеседник, чтобы мгновенно в таком случае не просчитать, сколько будет «два плюс два».

В итоге Коротков с облегчением пришел к выводу, что Григулевич либо действительно ни о чем не догадывается, либо весьма умело и тактично притворяется… Возможно, своим заключением Коротков спас жизнь одного из самых выдающихся советских нелегалов.

К сожалению, на этом завершилась карьера Григулевича как разведчика. Из МГБ он был все же на всякий случай уволен. Правда, эта утрата была компенсирована со временем появлением в отечественной науке талантливого ученого, а в литературе – писателя.

Уже будучи немолодым человеком, Иосиф Ромуальдович Григулевич последовательно защитил кандидатскую и докторскую диссертации (по истории), был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР как крупнейший в стране специалист по Латинской Америке, истории католицизма вообще, Ватикана в частности. В популярной серии «Жизнь замечательных людей» под псевдонимом И. Лаврецкий (по девичьей фамилии матери) он выпустил книги «Боливар», «Панчо Вилья», «Миранда», «Хуарес», «Че Гевара», «Сальвадор Альенде».