Текст книги "Коротков"

Автор книги: Теодор Гладков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

Как после войны показал на допросе в Бутырской тюрьме бывший посол Германии в Кабуле Ганс Пильгер, заместитель премьер-министра Наим-хан заявил ему, что афганское правительство всецело разделяет политику Третьего рейха и выражает готовность при дальнейшем продвижении вермахта на территории СССР оказать ему помощь в виде вооруженной силы. Речь шла, добавил Пильгер, о ста, даже о ста пятидесяти тысячах солдат.

В качестве вознаграждения Германия согласна была великодушно отдать Афганистану значительные куски индийской территории: Белуджистан, западный Пенджаб, Кашмир…

Где-то в оккупированной Греции уже формировалось «соединение F» – ударная группировка отборных немецких войск: три танковые, четыре мотострелковые, четыре пехотные дивизии и еще несколько специализированных отдельных частей.

В связи с этим Бхагат Рам получил от Расмуса особо ответственное задание: осенью 1942 года он должен был подготовить в районе северо-западной границы Британской Индии посадочные площадки для воздушного десанта.

Авантюра, конечно, но – опасная авантюра. В лагерях для английских военнопленных немцы отобрали и перевербовали около трех тысяч солдат индийских национальностей, спекулируя на их нелюбви, а то и ненависти к британским колонизаторам. Из них в системе войск СС был сформирован так называемый «Индийский легион». Его солдаты от остальных эсэсовцев отличались тем, что вместо фуражек и пилоток носили тюрбаны.

Передовой отряд десантников в количестве примерно ста человек прошел интенсивную подготовку в разведшколе под Франкфуртом-на-Одере. Будущих диверсантов и террористов обучали не только подрывному делу, рукопашному бою и прочим спеццисциплинам, но также альпинизму и верховой езде.

Этот отряд должен был в соответствии с планом «Баядера» взять под охрану посадочные площадки и обеспечить успешную высадку остальных подразделений «Индийского легиона». Ну, а затем следовало ожидать вторжения с северо-запада регулярных частей вермахта. По плану «Аманулла» десантники (четыре тысячи отборных бойцов) должны были захватить Кабул и сменить режим.

Посольство Германии в Кабуле превратилось в настоящий штаб нацистских спецслужб по координации шпионской, диверсионной и подрывной деятельности в Афганистане, Британской Индии, Иране, советских южных республиках и даже в прилегающих районах Китая.

Через Бхагат Рама в эти планы удалось внести столько поправок, изменений, уточнений, что их реализация затянулась вплоть до сокрушительного разгрома немецких войск в районе Сталинграда и на Кавказе. А это в свою очередь навсегда похоронило сумасбродный замысел Гитлера завоевать Индию…

Теперь наконец совместным мощным нажимом СССР и Великобритания вынудили афганские власти выслать из страны немцев-шпионов, а также изолировать их выявленную агентуру из числа местных жителей.

Из всех немцев было сделано единственное исключение: союзники не потребовали высылки Расмуса. Руководствовались они сугубо прагматическим соображением. У германского резидента сложились исключительно доверительные отношения с Бхагат Рамом, в результате Расмус, сам того не ведая, превратился в ценнейший источник информации для советской разведки, а через ее посредство и для английской. Вот тут-то Фитин и вспомнил о своем указании годовой давности. Теперь уже замысел никак нельзя было откладывать. Начальник управления понимал, что при сложившихся обстоятельствах англичане сами вполне могут завербовать Расмуса. Их следовало опередить. Твердой уверенности в успехе, разумеется, не существовало, но, как известно, риск дело благородное. И в разведке тоже.

Разумеется, никто из легальных разведчиков в Кабуле, действовавших под прикрытием дипломатического паспорта, сделать вербовочный подход к Расмусу, тоже «дипломату», никак не мог: в случае неудачи следовало ожидать международного скандала. Значит, нужно командировать в Афганистан стороннего человека, и на короткий срок, чтобы тот, если потребуется, мог незамедлительно и не оставляя следа покинуть Кабул. Естественно, этот человек должен был обладать опытом вербовки именно немца, к тому же сотрудника спецслужб, а не такового из числа «лиц восточной национальности». Лучшей кандидатуры для выполнения (или попытки выполнения) такого задания, нежели начальник немецкого отдела Александр Коротков, в распоряжении Павла Фитина не имелось.

…Осенью 1943 года дипкурьер Наркомата иностранных дел СССР Сергей Кротов снова вылетел в Кабул. И еще в Москве, и уже находясь в воздухе, Коротков продумал линию своего поведения при встрече с Расмусом. Что, собственно, о нем известно? Невзирая на очевидный провал с «Рахмат-ханом», следовало учитывать, что Расмус опытный профессионал. Как все старые германские разведчики, навряд ли фанатичный нацист. Последние, в основном, обретались в ведомстве Шелленберга. Не пьет, не играет в карты, не склонен к употреблению наркотиков, не замечен в пристрастии к сексуальным утехам. Наверняка щепетилен в деньгах. Следовательно, сделал вывод Коротков, весь расчет нужно строить на благоразумии абверовца.

24 октября 1943 года, заинтриговав Расмуса возможностью знакомства с потенциально перспективным источником, его удалось заманить на одну из конспиративных квартир советской разведки. Возможный «источник» к удивлению резидента абвера оказался не афганцем, не индийцем, не иранцем, а высоким европейцем самой что ни на есть «нордической» внешности. Ранее Расмус его ни в одном из мест, где обычно собирались иностранцы в Кабуле, не встречал. И вербовать незнакомца ему не пришлось. Совсем наоборот…

Представившись полковником советской разведки «Михайловым» (немец, конечно, сразу понял, что фамилия – вымышленная, но звание подлинное), Коротков сделал германскому резиденту весьма недвусмысленное (с профессионалом «темнить» было бессмысленно) вербовочное предложение. Он убедительно изложил, что фактически Расмус своей деятельностью за последние два года совершил акт государственной измены по отношению Третьего рейха. Аргументы? Их более чем достаточно. Для гестапо… Судите сами. Проваленная агентурная сеть. Имеются и вещественные доказательства: полученные советской разведкой от него, Расмуса, свыше десяти тысяч фунтов стерлингов в купюрах только в последнее время, триста золотых соверенов, сто тысяч афгани, столько же индийских рупий, две мощные радиостанции, шифры и коды, оружие, взрывчатка…

Расмус растерялся. Однако не настолько, чтобы потерять голову. Он пообещал подумать и дать окончательный ответ на следующий день. Короткову затяжка с ответом не понравилась. Законы вербовки требуют решающую встречу не прерывать, раз начав, завершать тогда же твердым соглашением, желательно, в письменной форме. Но в данном случае пришлось сделать исключение. В качестве компенсации (а попросту, чтобы не остаться с пустыми руками) в ходе дальнейшей беседы он вытянул из Расмуса все, что только оставалось у него за душой и что не было известно Бхагат Раму.

На следующую встречу, назначенную на 26 октября, «Магистр» (под такой кличкой Расмус проходил у советской разведки) не явился. Как выяснилось, ему удалось незамеченным покинуть страну. Можно, конечно, было пожалеть о несостоявшейся вербовке, однако неудача была относительна. Деятельность немецкой разведки в обширном регионе была радикально пресечена, чему способствовала и информация, полученная от Расмуса в ходе его разговора с полковником «Михайловым».

Удивительно, но факт: Коротков так провел многочасовую встречу, что Расмус не заподозрил в своем провале Бхагат Рама. Он не дал ни одной ниточки, что могла бы привести к компрометации «Рама». Как стало известно позднее, Расмус во всем обвинил одного из предводителей басмачей в Афганистане Махмуд-бека. Что же касается его любимца «Рахмат-хана», то немецкие спецслужбы, ничтоже сумняшеся, передали его как весьма ценного, многократно проверенного и награжденного орденом агента своим японским союзникам. Тем самым последующие попытки уже спецслужб Империи Восходящего Солнца развернуть подрывную работу среди пуштунских племен были заведомы обречены на провал.

Так что миссию Александра Короткова в Кабул все же вполне можно считать успешной.

…Он еще не успел прийти в себя от впечатлений, связанных с командировкой в Афганистан, сделать подробный отчет о проделанной работе и оперативной обстановке в стране, как нарком приказал ему готовиться к новой поездке. Вернее, к полету, поскольку железнодорожного сообщения с той страной не имелось. Речь шла об Иране.

Причину поездки нарком обозначил довольно туманно – в Тегеране должна состояться важная встреча на уровне министров иностранных дел стран – участниц антигитлеровской коалиции: СССР, США и Великобритании. Разумеется, в обстановке строжайшей секретности. Министры будут обсуждать важнейшие вопросы – о втором фронте и даже послевоенном устройстве Европы. Первый пункт удивления не вызывал – тогда, в сорок третьем, любой разговор на любую тему в нашей стране сводился к сакраментальному: когда же наконец союзники откроют второй фронт. Настоящий, а не всякие там высадки в Северной Африке. А вот послевоенное устройство Европы – нечто неожиданное. В самом деле, за два с лишним года войны все к ней так привыкли, что хотя и ждали с надеждой и нетерпением ее окончания, но как-то не задумывались, а что дальше, каким он будет, этот послевоенный мир на нашем многострадальном континенте.

– Вам надо будет помочь нашим товарищам в Тегеране и по чисто разведывательной линии, – сказал нарком, – поскольку не исключено, что немцы пронюхали о встрече и будут лезть из кожи вон, чтобы выудить информацию о переговорах помимо той, что будет изложена в официальном коммюнике. Следует предусмотреть и возможность покушений. Но обеспечение безопасности – не ваша забота. Там хватит других товарищей. Кроме того, вполне возможно, даже наверняка, вам придется выполнять функции своего рода эксперта по Германии. С учетом специфики нашего ведомства, разумеется. Так что готовьтесь основательно.

Коротков уже собирался покинуть кабинет, когда нарком вдруг остановил его в дверях и, понизив голос, сказал:

– И последнее… Если встретите там неожиданно какое-либо знакомое вам высокопоставленное лицо… Неофициально. Можете поздороваться, но без обращения. И в любом случае не заговаривайте первым…

Опыт есть опыт, в сообразительности Короткову тоже было трудно отказать. Достаточно скоро он догадался о том, о чем сегодня можно прочитать в учебнике новейшей истории для школьников любой страны мира. В Тегеране должны были встретиться не только министры иностранных дел, но сама «Большая тройка»: Председатель Совнаркома СССР Иосиф Сталин, Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и президент США Франклин Делано Рузвельт.

Как водится, перед каждой поездкой в новую страну Коротков постарался в те сжатые сроки, что ему были отпущены, почитать об Иране все, что только нашлось у него дома и в служебной библиотеке. С крайним изумлением узнал, что не существует даже общего плана миллионного (а кто считал?) Тегерана. Более того, оказывается, в Тегеране лишь главные площади, улицы и сохранившиеся с незапамятных времен городские ворота имеют собственные названия! Ну и ну… Представил на миг, с какими сложностями приходится сталкиваться работающим в Тегеране оперативным работникам, когда им надо договориться с агентом о месте встречи, или закладке тайника… да еще при своеобразном представлении жителей Востока о времени…

Тегеранская конференция – ей было присвоено кодовое наименование «Эврика» – проходила с 28 ноября по 1 декабря 1943 года. Она стала поистине исторической уже потому, что была первой личной встречей «Большой тройки»: Сталина, Рузвельта и Черчилля. Историки новейшего времени единодушно склонны считать ее пиком межсоюзнического сотрудничества в годы Второй мировой войны.

Вряд ли есть смысл в рассуждениях о том, какие последствия могло бы иметь удавшееся покушение на жизнь руководителей антигитлеровской коалиции? Меж тем доподлинно известно, что и абвер, и СД знали о намечаемой встрече в верхах и предприняли определенные шаги для организации заговора, которому уже было дано и название – операция «Дальний прыжок». По некоторым данным, она предполагала физическое уничтожение Сталина и Черчилля и пленение Рузвельта. Главным исполнителем была избрана весьма одиозная личность – огромного роста (почти два метра) атлет в эсэсовском мундире, с длинным лицом, иссеченным шрамами, и новеньким рыцарским «Железным крестом» на шее, врученным ему лично фюрером. Для этого Гитлеру пришлось чуть приподняться на носках, а награждаемому, наоборот, наклониться. Это был специалист по террору и диверсиям из ведомства Шелленберга оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. О своей, правда, несостоявшейся, миссии он сам говорит спустя много лет после окончания войны. Выбор пал на Скорцени из-за его головокружительной операции, осуществленной 13 сентября того же 1943 года. В этот день Отто Скорцени с горсткой головорезов-эсэсовцев приземлился на буксируемых планерах в неприступных горах Гран Сассо (в Северной Италии) и вывез на легкомоторном самолетике «Фюзелер-Шторх» (аналоге нашего легендарного У-2) свергнутого и интернированного дуче итальянских фашистов Бенито Муссолини.

Перед Второй мировой войной Иран, как никакая другая страна в этом регионе, был наводнен агентами спецслужб. Некоторые из них принадлежали к высшим слоям иранского общества, занимали ключевые посты в государственных учреждениях, армии и полиции. Сам Реза-Шах Пехлеви не скрывал своего благорасположения к Германии.

Главным резидентом абвера в Иране был профессиональный разведчик майор Бертольд Шульце-Хольтус. Он издавна специализировался по Советскому Союзу, свободно владел русским языком, превосходно знал регион, включая Кавказ и прилегающую территорию Ирана и Афганистана[126]126
  Майор благополучно пережил войну, спустя несколько лет по ее окончании опубликовал воспоминания о своей деятельности в Иране в 1941–1944 годах.


[Закрыть].

Вторым по значению резидентом был сотрудник внешней разведки РСХА Франц Майер (настоящее имя Рихард Август). Еще одним видным представителем этого ведомства в Иране был гауптштурмфюрер СС Роман Гамотга. Полный перечень немецких разведчиков в этой стране занял бы десяток страниц убористого текста.

У немцев были достаточно серьезные основания, чтобы придавать Ирану такое внимание. Достаточно сказать, что шестьдесят процентов судов и кораблей тогдашней «Владычицы морей» заправлялись именно иранскими нефтепродуктами. Захват Ирана или хотя бы склонение его на сторону Германии сразу лишил бы британский флот топлива и к тому же создавал угрозу Британской Индии. Через Иран немцы могли бы нанести удар с юга и по Советскому Союзу, в частности по нефтеносному району Баку.

После нападения Германии Иран приобрел для СССР особое значение еще в одном отношении: через него пролегал самый безопасный (относительно, конечно) маршрут, по которому доставлялась военная помощь союзников. Военные грузы на транспортных кораблях доставлялись в иранские порты в Персидском заливе, затем уже по суше к южным границам СССР.

Известно, какому риску подвергались союзнические конвои, пробивавшиеся к Мурманску и Архангельску через кишащую немецкими подводными лодками Атлантику.

Численность германской колонии в Иране достигала десяти тысяч человек. В этой людской массе легко терялись сотни, если не больше, профессиональных разведчиков, диверсантов и боевиков-террористов. К тому же на связи у резидентов нацистских спецслужб находилось никому точно не ведомое число агентов из местных жителей. Они также устраивали диверсии на транспортных артериях.

Уже в первые послереволюционные годы Советское правительство отменило все старые царские договоры с Персией, ущемляющие суверенитет соседней страны. В собственность ее было передано множество ценнейшего российского имущества, вплоть до железной дороги Сафьян – Урмийское озеро вместе с подвижным составом, а также находившиеся на озере пароходы, пристани, склады и прочее.

Новый договор с Персией 1921 года был беспрецедентным документом в международных отношениях той поры. Но в нем имелась шестая статья, обеспечивающая военную безопасность Советской России с юга. Поскольку об этой статье до сих пор ходят кривотолки, есть смысл привести ее целиком: «Обе Высокие Договаривающиеся Стороны согласны в том, что в случае, если со стороны третьих стран будут иметь место попытки путем вооруженного вмешательства осуществлять на территории Персии захватную политику или превращать территорию Персии в базу для военных выступлений против России, если при этом будет угрожать опасность границам Российской Федеративной Социалистической Республики или союзных держав и если Персидское Правительство после предупреждения со стороны Российского Советского Правительства само не окажется в силе отвратить эту опасность, Российское Советское правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы в интересах самообороны, принять необходимые военные меры. По устранении данной опасности Российское Советское Правительство обязуется немедленно вывести свои войска из пределов Персии».

Двадцать лет эта статья существовала лишь на бумаге. Двадцать лет ровно ничего не предвещало, что одной из Высоких Сторон, а именно СССР, когда-нибудь придется ею воспользоваться. Увы, пришлось.

25 июня немцы вручили правительству шаха ноту, в которой потребовали, чтобы Иран вступил в войну на стороне Германии. Нота не была с ходу отвергнута с негодованием: ее обсуждал высший военный совет страны. Присутствовали на нем сорок два высоких чина. Из них шестнадцать высказались за принятие требования гитлеровцев, двадцать четыре – против. Примечательно, что противники войны руководствовались не приверженностью к миру, а более прагматичным соображением: явно низкой боеспособностью армии, то есть страхом потерпеть поражение. Окончательное решение – соблюдать нейтралитет.

Резидентом советской разведки в Тегеране тогда был Иван Агаянц, тот самый Ваня, с которым в былые времена Саша Коротков работал пионервожатым в подшефной школе, родной брат бывшего резидента в Берлине Александра Агаянца. «Форд» – таков был оперативный псевдоним Агаянца – получил полный отчет о том, как проходило вышеназванное заседание, как распределились голоса, о чем незамедлительно поставил в известность Центр и посла СССР.

Приведенный расклад голосов представлял явную опасность: в случае серьезных успехов германской армии на Востоке (а таковые, как известно, последовали и продолжались вплоть до зимы) правительство Ирана вполне могло изменить первоначальное решение на прямо противоположное. Иначе говоря, отмечала резидентура, иранская армия тогда нападет на Советский Союз «под лозунгом присоединения к Ирану мусульман, проживающих в Туркменистане и на Кавказе».

Советское правительство незамедлительно обратилось к Ирану с пожеланием, дабы то немедленно выдворило из страны всех германских граждан, поскольку они своей подрывной деятельностью нарушают нейтралитет страны.

Правительство шаха стало явно тянуть время, видимо, рассчитывая дождаться решающего поражения Красной Армии, чтобы затем в последний момент присоединиться к Германии и поспеть к разделу «пирога». Лишь тогда в точном соответствии с шестой статьей договора 1921 года советские войска 25 августа 1941 года перешли границу и устремились на юг. Одновременно в южные и юго-западные провинции страны вошли британские войска. У англичан не было такого юридического обоснования этой акции, как у Советского Союза. В своем решении они опирались на известный принцип, который на юридическом языке называется «крайней необходимостью». Впрочем, некая юридическая лазейка в тексте шестой статьи все-таки имелась, а именно: многозначительные три слова «или союзных держав».

18 сентября части Красной Армии, почти не встречая сопротивления, вошли в Тегеран. Шах был вынужден отречься от престола в пользу сына Мохаммеда Реза Пехлеви и бежать в Иоганнесбург, где он и умер в 1944 году. Мохаммед Реза Пехлеви оказался последним иранским монархом. Он процарствовал 38 лет, до 1979 года, когда был свергнут с престола сторонниками аятоллы Хомейни.

Несколько сот немцев, установленных немецких разведчиков и агентов, были интернированы советскими и британскими властями. Однако Шульце-Хольтус и Майер успели скрыться. Занятно, что Майер, свободно владевший языком фарси, несколько месяцев, изменив внешность, работал могильщиком на армянском кладбище Тегерана.

Майера англичане сумели арестовать лишь 15 августа 1943 года. При нем были обнаружены документы, позволившие обезвредить многих его агентов. Была захвачена также направленная в его распоряжение группа боевиков-парашютистов и радисты. Позднее ликвидировали еще несколько групп парашютистов, взяли и Шульце-Хольтуса. Советские контрразведчики задержали ближайшего сподвижника Майера, также опытного профессионала Отто Энгельке. Однако по данным советской и английской контрразведок на свободе еще оставалось от 50 до 80 немецких агентов, способных на все. Им удалось совершить несколько диверсий. По счастью, удалось предотвратить взрыв транспортного тоннеля на Гедуккском перевале. Впоследствии стало известно, что под Копенгагеном готовилась к забросу в Тегеран группа боевиков Отто Скорцени.

После ввода советских войск в Иран Центр принял решение значительно усилить разведывательный и контрразведывательный аппарат в этой стране. В 1942 году в Тегеран прибыл Павел Журавлев («Макар»), который в 1943 году стал главным резидентом в Иране. Сюда же были направлены Андрей Отрощенко, Николай Лысенков, Владимир Вертипорох и многие другие опытные разведчики и контрразведчики. С некоторыми из них Коротков встречался еще в Афганистане.

На второй или третий день пребывания в Тегеране, в огромном парке, окружавшем советское посольство, Коротков увидел средних лет человека в плохо сидящем на нем мешковатом штатском костюме, в широкополой, неумело заломленной шляпе, низко надвинутой на самые уши, в тяжелых очках в массивной черепаховой оправе. Только приблизившись, Коротков узнал… Берию! Вот, значит, кого имел в виду Меркулов! Значит, Берия в Тегеране инкогнито, поскольку официально в составе советской делегации, возглавляемой, естественно, Сталиным, его фамилия не значится. Конечно, Берия на Западе известен куда меньше Молотова и Ворошилова, чьи фотографии имеются в досье любой американской или английской крупной газеты. Однако в многочисленных свитах президента США и премьер-министра Великобритании наверняка могут найтись люди, которые даже при наличии, в сущности, наивной маскировки (очки вместо традиционного пенсне) опознают одного из заместителей Сталина и шефа всемогущего НКВД.

Берия прошел мимо, не поздоровавшись, не повернув головы. Не узнал, поскольку Коротков тоже был в штатском костюме, причем, в отличие от наркомовского, прекрасно сшитом по фигуре? Нет, конечно. Что-что, а память, в том числе зрительная, у Берии была феноменальная. Стало быть и ему, полковнику Короткову, ни к чему узнавать свое бывшее высшее (как оказалось, и будущее) начальство.

Меры, предпринятые для обеспечения безопасности конференции, были чрезвычайные. Для начала в Тегеран ввели советский танковый полк и полк войск НКВД. Советское и английское посольства находились на одной улице, друг против друга. Улицу с обеих сторон перекрыли брезентовыми полотнищами, чтобы снаружи ничего нельзя было просмотреть. Весь этот район окружили двойным кольцом автоматчиков.

Но и этого мало! На несколько дней Тегеран отключили от всех линий связи! Не работали радио, телефоны, телеграф, местные газеты из города не вывозились. Миллионный город оказался как бы в полосе отчуждения от всего мира.

Общеизвестно, что по приглашению Сталина Рузвельт остановился на территории советского, а не своего, то есть американского, посольства. Впоследствии это вызвало много разговоров в прессе, возвращаются к этому эпизоду и сегодня все авторы, которые по какому-либо поводу касаются Тегеранской конференции.

Одним из ближайших советников Франклина Рузвельта, участником всех трех встреч на высшем уровне – в Тегеране, Ялте и Потсдаме – был адмирал флота Уильям Дэниэл Леги. С июля 1942 года он занимал два чрезвычайно важных поста – начальника штаба при верховном главнокомандующем вооруженными силами – президенте США и одновременно главы Объединенного комитета начальников штабов[127]127
  Названный комитет является высшим оперативным и административным органом вооруженных сил США. В него входят начальники штабов армии, ВВС, ВМФ и комендант морской пехоты.


[Закрыть].

В своих воспоминаниях Леги, в частности, писал:

«После шести с половиной часов лета {из Каира} над территорией с ее богатой историей, ведущей отсчет от первых дней человеческой цивилизации, мы достигли Тегерана и совершили посадку в аэропорту. Президента и сопровождающую его группу затем отвезли в американскую дипломатическую миссию.

На следующее утро (28 ноября) советские представители сообщили нам о слухах относительно того, что могут быть предприняты попытки убить Рузвельта во время его нахождения в Тегеране. Такая опасность, в частности, может возникнуть во время его поездок по улицам города на конференцию, которая будет проходить на территории советского посольства, находящегося примерно в двух милях от американской миссии. Само собой разумеется, наша собственная разведывательная служба была обеспокоена. Главная транспортная магистраль в Тегеране, насколько я помню, была сравнительно широкой, но примыкавшие к ней улицы и переулки узкими. Из разговоров с генералом Хэрли, несколько раз посещавшим Иран, я знал, что хотя шах был на нашей стороне, в стране имелись опасные враждебные элементы.

Советские представители, сообщившие нам сведения о возможности покушения на жизнь президента, также передали приглашение от маршала Сталина, чтобы Рузвельт переехал в здание, находящееся на территории советского посольства. Рузвельт принял это приглашение, и были предприняты меры для переезда. Американские и советские военные патрули были выставлены вдоль обычного маршрута, ведущего в советское посольство, и кавалькада автомашин под охраной вооруженного эскорта отправилась в путь из американской миссии, якобы перевозя президента США в безопасное место. Фактически же этот караван был тщательно обдуманным камуфляжем.

Вскоре после его отъезда президент, Гарри Гопкинс[128]128
  Гарри Ллойд Гопкинс (1890–1946) – советник и специальный помощник президента США Рузвельта в годы Второй мировой войны. Сыграл выдающуюся роль в налаживании союзнических отношений между нашими странами.


[Закрыть] и я вместе с сидевшим за рулем агентом[129]129
  В США термин «агент», или «федеральный агент» спецслужб имеет прямо противоположное значение, нежели у нас. В США это государственный служащий, наделенный особыми полномочиями по всей территории страны, а не только в каком-либо штате или городке.


[Закрыть] нашей разведывательной службы выехали из миссии в автомашине без какого-либо эскорта. Мы ехали на большой скорости по петлявшему обходному маршруту, частично по немощеным дорогам. Мы мчались так быстро, что, несмотря на более длительный маршрут, наша машина прибыла в советское посольство прежде, чем хорошо защищенный караван завершил свой двухмильный путь.

Президент явно наслаждался этим необычным приключением, считая эту уловку скорее забавной проказой, чем серьезным маневром по предотвращению покушения на его жизнь.

После того как расположенное на территории советского посольства ранее не использовавшееся здание было приведено в порядок, оно превратилось в довольно комфортабельное жилое помещение. Советское посольство и окружающий его сад находились под круглосуточной охраной значительного числа специально обученных агентов, которые останавливали всех. У нас имелись особые пропуска на русском языке, на которых мы могли распознать только наши имена. Нам рекомендовали немедленно останавливаться, если нас окликнут. Рекомендации пунктуально соблюдались, и никаких инцидентов у нас не было».

В последнее время в периодике и литературе появились утверждения, что никакого заговора немецких спецслужб в Тегеране не существовало, поскольку, дескать, все агенты абвера и СД были давным-давно либо выловлены русскими и англичанами, либо бежали. Иногда при этом ссылаются на свидетельство сына Берии Серго, который написал в своей книге[130]130
  Берия С. Мой отец – Лаврентий Берия. Москва: Современник. 1994 г.


[Закрыть], что Сталин придумал всю историю с заговором, чтобы запугать президента США, вынудить его переехать на территорию советского посольства в здание, заранее нашпигованное подслушивающей аппаратурой. Сам Серго Берия на этой аппаратуре как раз и работал на всем протяжении конференции. Записанные разговоры Рузвельта с Черчиллем и иными лицами немедленно переводились на русский язык и докладывались Сталину.

В правдивости рассказа Сергея Берии, инженера очень высокой квалификации, впоследствии доктора технических наук, сомневаться не приходится. В той части, когда речь идет о спецаппаратуре. Сомневаться можно в другом: чтобы Сталин мог всерьез полагать, что удалось «запугать» президента Рузвельта.

К тому же специалисты в окружении президента наверняка предполагали, что предоставленное в распоряжение Рузвельта помещение будет заботливо оборудовано хозяевами не только бытовыми удобствами, но и звукозаписывающей техникой. Да и обнаружить «жучки» американская секретная служба (так в США называется личная охрана президента) могла без особых усилий: необходимыми для этого средствами они тогда уже располагали.

Конечно, большинство немецкой агентуры было обезврежено еще в сорок первом, сорок втором и – остатки – в сорок третьем году. Но ведь с уверенностью можно говорить только лишь об обезвреженных диверсантах и террористах. Ни одна контрразведка в мире не может гарантировать, что столь многочисленная агентурная сеть уничтожена целиком, до последнего человека! Кто-то ведь мог уцелеть из числа профессиональных убийц и совершить покушение в одиночку на свой страх и риск даже без особого приказа из Берлина. На отчаянный шаг мог решиться и самоотверженный фанатик просто из ненависти к «колонизаторам» и «оккупантам». Наконец, группа парашютистов могла быть заброшена в окрестности Тегерана в самый последний момент, буквально за час до начала Конференции, а то и к ее закрытию.

Повторяю, Сталин разумно не слишком полагался на подслушивание (хотя отказаться от возможности установки «жучков» было просто грешно), но вот безопасность президента США заботила его по-настоящему. Он прекрасно сознавал, какими последствиями для антигитлеровской коалиции могла обернуться внезапная гибель Рузвельта от рук нацистских или иных убийц. Потому в любом случае исходил заведомо из версии существования заговора. В данном случае, ссылки некоторых авторов на болезненную подозрительность Сталина абсолютно беспочвенны.

А потому в интересах соблюдения исторической и фактической справедливости следует говорить не о несостоявшемся, но именно о предотвращенном заговоре против «Большой тройки» в Тегеране.

В тех же воспоминаниях Серго, который в Тегеране жил в одном помещении с отцом, следовательно, общался с ним часто и мог многое знать, в двух местах написал нечто другое, прямо противоположное первому своему высказыванию: «В Тегеране немецкая разведка планировала покушение или убийство Сталина, но чем все закончилось – известно. Благодаря усилиям советской разведки заговор против «Большой тройки» был раскрыт, и руководители Великобритании, США и СССР не пострадали».