Текст книги "Коротков"

Автор книги: Теодор Гладков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

Такой этап пришлось пройти «Сепу» и «Жанне».

Повторяю: по своей природе и характеру деятельности нелегалы – это разведчики-марафонцы. Их дистанция измеряется многими годами, а то и десятилетиями. Это порождает еще одну, весьма специфическую проблему – нелегалы должны быть людьми семейными, то есть супружеской парой. Чаще всего в такой семье жена является радисткой и помощницей мужа. Если работа на рации невозможна, она может стать связной. Понятно, что разведчику, как человеку вполне нормальному, трудно жить долгие годы на чужбине в одиночестве, без единого близкого человека.

К тому же мужчина, переваливший за естественный холостяцкий возраст, во многих западных странах вызывает у соседей недоумение. В бизнесе таким одиночкам партнеры и клиенты не очень доверяют. В западном образе мышления семья – это символ благопристойности и благонадежности. Наконец, одинокий мужчина, достаточно обеспеченный и привлекательный, может стать объектом пристального внимания одиноких дам, одержимых матримониальными стремлениями, а то и лиц с нетрадиционными наклонностями, что уж совсем ни к чему.

Потому нормальной практикой службы нелегальной разведки стало командирование за рубеж именно супружеских пар. Иногда уже состоящих в законном браке, иногда вступающих в таковой по инициативе Центра, но не по принуждению, конечно, а обоюдному согласию сторон.

Бывали случаи женитьбы разведчиков на иностранках, порой становившихся помощницами мужа, а порой не подозревающих долгое время, кем на самом деле является супруг.

Разведчики Федоровы – Михаил (оперативный псевдоним «Сеп») и Галина (оперативный псевдоним «Жанна») вернулись на Родину и обжились в скромной однокомнатной квартире в районе новостройки, уже имея право на получение пенсий старших офицеров. Он как полковник, она – подполковник. Их суммарный стаж работы по внешней разведке – восемьдесят лет. Половина этого срока – с нелегальных позиций.

В 1939 году Михаил Федоров закончил Ленинградский институт физкультуры им. Лесгафта и был зачислен в военную разведку, где прошел соответствующую подготовку, включавшую изучение двух иностранных языков, фото– и радиодела, другие специальные предметы. Командование планировало по завершении учебы заслать его через Польшу (уже оккупированную немцами) в Германию. Война спутала все планы.

Войну Федоров встретил в Белостоке, иначе говоря, в первые же ее часы. Три года он провел в партизанских и разведывательных группах во вражеском тылу. Последний год – в тылу собственном: учился «на нелегала». Уже после Победы последовала первая командировка в Англию: там Михаил с нелегальных позиций работал в посольстве одной из стран. По возвращении в Москву Федоров, как и вся военная разведка, был переведен в Комитет информации. Здесь случайно, в столовой, познакомился с Галиной. Девушка тоже принимала участие в войне, затем готовилась к разведывательной работе за кордоном, тоже очутилась в Комитете информации. Пройдя двухгодичный курс учебы в высшей школе, Галина, уже вышедшая к тому времени замуж за Михаила, получила предписание явиться к начальнику нелегальной разведки полковнику Короткову. «Жанна» вспоминает:

«Из-за большого стола в глубине кабинета энергично поднялся высокий широкоплечий мужчина средних лет и с приветливой улыбкой направился мне навстречу. Обратила внимание на его мужественное, волевое лицо, сильный подбородок, волнистые каштановые волосы. Одет он был в темный костюм безупречного покроя. Пронизывающий взгляд серо-голубых глаз устремлен на меня. Говорил низким, приятным голосом. Крепко пожав мою руку, он представил меня находившемуся здесь сотруднику. Втроем разместились за маленькими столиком, стоявшим перпендикулярно к большому.

После обстоятельной и очень дружеской беседы, когда вопрос в принципе был решен, Александр Михайлович пошутил:

– Глядя на нее, никто не подумает, что она может заниматься разведкой.

Это был камушек в мой огород. Причиной, видимо, явился мой невысокий рост, неброский, скромный внешний вид. Что он нашел во мне особенного, я так и не поняла. Полагала, что со стороны опытным работникам виднее. Приятно было сознавать, что мне оказаны высокая честь и доверие. Поверьте, это не просто красивая фраза! Тогда на меня произвели большое впечатление его простота в обращении, располагающая к откровенности манера вести беседу, юмор. Говорил с доброжелательностью и знанием дела. И, как мне показалось, когда бы он захотел, мог расположить к себе любого собеседника».

Разумеется, Коротков не ограничился дружескими беседами с «Сепом» и «Жанной» и теплыми напутствиями. Он принимал непосредственное участие в их подготовке, разработке основной и запасных легенд, в формулировке задания, отработке каналов связи и тому подобном. Опирался в определенной степени на собственный опыт, а также опыт других нелегалов – и тех ветеранов, кто работал за кордоном в его время, и тех, кого отправлял «в поле» уже он сам.

Первоначально планировалось командировать «Сепа» и «Жанну» в Австралию. Правда, ситуацию омрачило одно экстраординарное событие. В 1954 году изменил Родине и перешел на сторону американцев и. о. резидента внешней разведки в этой стране Владимир Петров вместе со своей женой, также сотрудницей резидентуры.

Петров знал Федорова, правда, под другой фамилией. Вероятность личной встречи предателя и «Сепа» на улице, скажем, Мельбурна или Канберры, была величиной ничтожно малой, но чем черт не шутит. Известно, что Конон Молодый, «Бен», однажды в огромном универсальном магазине за рубежом нос к носу столкнулся с однокашником по институту, который, естественно, ничего не подозревая, окликнул его по настоящему имени…

А пока что Коротков направил супружескую чету на полгода в промежуточную страну, а там – по обстоятельствам…

Промежуточной страной была выбрана Польша, потому как именно за выходцев-эмигрантов из этой страны и должны были выдавать себя супруги.

Потом произошло неожиданное. Резко изменилась к худшему ситуация в Европе. Самой важной задачей для советской разведки стало получение информации об организации Северо-Атлантического договора. Необходимы были точные данные, желательно документальные, о военных приготовлениях НАТО для предотвращения исходящей от него угрозы.

В Центре было решено отказаться от засылки хорошо подготовленной пары в Австралию – далекая страна кенгуру могла и подождать, и направить Федоровых в одну небольшую западноевропейскую страну, на территории которой находились многие важные военные объекты НАТО.

Столь внезапное изменение страны «глубокого оседания» – явление экстраординарное и неприятное для всех, чреватое преодолением немалых трудностей как самими разведчиками, так и их руководителями. Приходится срочно (а быстрота не всегда благо) разрабатывать заново все легенды, менять документы, в пожарном порядке изучать новую страну. Наконец, не так просто, особенно по достижении некоего возраста, перестраиваться психологически. Даже в обычной жизни вся семья огорчается, если в выходной вместо давно намеченной и желанной экспедиции за город, в лес по грибы приходится садиться против опостылевшего телевизора из-за зарядившего на весь день проливного дождя.

Как бы то ни было, но в назначенные сроки Федоровы очутились в одной из стран Западной Европы, название которой руководство СВР не раскрывает по сей день.

Ограниченные размеры данной книги не позволяют автору подробно описать жизнь «Сепа» и «Жанны» за рубежом, рассказать в деталях, как решали они проблему легализации, приобретали жилье, устраивались на работу. Далекие от разведки люди зачастую считают, что с бытом на Западе для наших разведчиков проблем не существует, их еще дома обеспечивают деньгами. Это далеко не так. В большинстве капиталистических стран существуют строгие порядки и в отношении, как можно зарабатывать деньги, и как их тратить. Попросту говоря, ваши доходы должны быть легализованы, лишние расходы, не соответствующие доходам, могут привлечь внимание не только спецслужб, но и налоговой полиции. Посему, располагая полученными деньгами от Центра на сугубо оперативные цели, разведчик должен зарабатывать на жизнь в основном собственным трудом, следовательно, владеть одной-двумя, а лучше несколькими профессиями, обладать деловой хваткой и прочими достоинствами, без коих на Западе пропасть ничего не стоит. Супруги Федоровы, чтобы обеспечить себе хоть какой-то на первых порах твердый доход, купили пакет акций серьезной и надежной фирмы.

Не так-то просто бывает за границей обзавестись кругом знакомств, войти в определенную среду, приобрести некий социальный статус. «Сеп» решил эту проблему своеобразным способом: хорошо играя в шахматы, он вступил в местный престижный шахматный клуб. Членство в клубе, успехи в турнирах, постепенно открыли перед ним многие двери, в том числе перспективные для разработки потенциальных источников информации.

Этот шаг «Сепа» Коротков не мог не одобрить (к слову, возможность такового предусматривалась еще в Москве), он не забыл, как прекрасное владение теннисной ракеткой помогало ему самому в бытность нелегалом завязывать полезные знакомства и во Франции, и в Германии.

«Глубокое оседание» супругов прошло благополучно. Позднее было достоверно установлено, что столь же успешно они прошли негласную проверку в местных спецслужбах, рутинно изучавших их как чужаков, выходцев из другой страны. К этому испытанию «Сеп» и «Жанна» также были готовы: вовремя заметили, что их телефон прослушивается, почта перлюстрируется, не пропустили и иные «знаки внимания».

«Сеп» так описал этот период своей жизни:

«Наше преимущество состояло в том, что мы ожидали столкновения с “оппонентами” и, как полагаем, сразу же определили “момент атаки”.

Потом постоянно помнили поучительный, памятный совет нашего наставника А. М. Короткова: “Если вами заинтересуется спецслужба, “помогайте” ей формировать досье на себя выгодного для вас содержания. Удастся этот маневр – вы на коне, не получится – проиграете сражение”. Вопрос стоял – кто кого, и мы сознательно заняли позицию противоборства в расчете на успех».

Не следует думать, что Центр так уж спокойно отнесся к этой проверке новых «эмигрантов» спецслужбами страны оседания. Коротков послал супругам шифровку, в которой предложил: если чувствуете, что внимание местной контрразведки явно превышает нормы рутинной проверки, свертывайте все дела и возвращайтесь на Родину.

Условия такого экстренного возвращения были заранее предусмотрены и отработаны (и не в единственном варианте).

«Сеп» и «Жанна» отказались, все, разумеется, взвесив. Коротков не настаивал. Понимал, что разведчики на месте сориентируются лучше и точнее.

«Сеп» и «Жанна» проработали за кордоном около двадцати лет. На месте не сидели. Неоднократно под благовидными предлогами выезжали в разные страны Западной Европы. Завязали прочные и полезные связи, завербовали нескольких агентов, сами получили доступ к хорошим источникам информации, в том числе самому достоверному – документальному. В других странах очень редко встречались со связными из Москвы.

В результате их деятельности Центр получил много важной и точной информации о военных объектах НАТО, планах военного командования как отдельных стран, в него входящих, так и организации в целом. В числе добытых документов были даже материалы с высшим грифом секретности КОСМИК, в частности, «ЕКОП 1д» – Единый комплексный оперативный план ядерного нападения на СССР. (Впоследствии этот план неоднократно дополнялся и расширялся, вплоть до последнего варианта «ЕКОП 5д».) Странно, но сегодня во многих российских изданиях можно встретить безапелляционные, ни на чем, кроме желания авторов, не обоснованные утверждения, что НАТО с первого дня своего существования была безобидной оборонительной миротворческой организацией, а если и предпринимала какие-то шаги к укреплению военной мощи входящих в него стран, то исключительно перед военной угрозой со стороны СССР, даже не располагающего в ту пору и полудюжиной ядерных зарядов. Лишь недавние варварские бомбардировки натовскими, а точнее, в основном американскими, самолетами Югославии несколько приглушили звучание хора подхалимов и лицемеров.

Разумеется, работали в те годы на Западе не одни только «Сеп» и «Жанна». Действовали и другие нелегалы. К тому же не зря получали свое денежное содержание и разведчики, пребывавшие в странах западного мира легально. Но все же именно Федоровы внесли самый весомый вклад в выявление агрессивных планов в отношении Советского Союза по крайней мере со стороны самых разнузданных «ястребов» по обе стороны Атлантики.

…Как-то «Сепа» и «Жанну» вызвали в соседнюю страну на очередную встречу с представителем Центра. Вот как описали эту встречу с родным человеком (а для нелегалов каждая встреча с соотечественником, даже ранее незнакомым, это настоящее свидание с родным) супруги.

«Эта встреча была приятным и радостным сюрпризом. Она проводилась в малолюдной аллее у городского лесопарка. Сеп явился в точно обусловленное время. Огляделся. Кругом был тихо, ничто не нарушало спокойствия того укромного уголка природы, которая, несмотря на раннюю осень, выглядела еще в своем полном величии.

Из-за поворота аллеи появились двое мужчин. Один из них, среднего роста, был временно исполняющим обязанности легального резидента. Другой же – высокий, статный шатен в сером нараспашку плаще покроя реглан. Сепа охватило приятное удивление, ибо в нем он признал Короткова.

После обмена крепкими рукопожатиями Александр Михайлович, окинув Сепа проницательным взглядом, недоуменно спросил:

– Почему пришел один? А где же Галя?

– Я не предполагал, что на встрече будете вы. Для меня это так неожиданно… Естественно, она была бы очень рада повидаться с вами.

– Как она себя чувствует? Удалось ли ей вжиться в местную среду или еще скучает по дому?

– Как вам сказать, – подбирая русские слова, начал Сеп. – Ностальгия иногда дает о себе знать. Но Галя держится стойко, виду не падает. Без сложностей, естественно, не обойтись, но она их терпеливо переносит.

– А в работе как она помогает?

– Здесь надо признать, хотя мне и неудобно хвалить свою жену, в работе она упорная, трудолюбивая, всегда готова помочь. Большинство операций мы проводим вместе, иногда она подстраховывает. Более “женские” мероприятия проводит самостоятельно.

– Вот и славно, – заметил Александр Михайлович, и по его лицу скользнула довольная улыбка. А затем уже серьезным тоном добавил:

– Нам необходимо поговорить, а времени отпущено мне не так уж много, – при этом он взял Сепа под локоть и увлек в сторону.

В разговоре он коротко поинтересовался нашей жизнью, работой, настроением. Сообщил о делах дома, о родителях и близких. В заключение непродолжительной беседы Александр Михайлович предложил Сепу прийти на следующий день сюда же, но уже вместе со мной.

Итак, на повторную встречу с Александром Михайловичем мы пришли оба. Сеп был предельно серьезен и спокоен. Я чувствовала внутреннее волнение, хотя старалась и не дать ему довлеть над собой. Да и как не волноваться?! Ведь встречаюсь с человеком, которого знала с 1942 года, и так давно не виделись – последний раз это было в 1949 году… Как он сейчас выглядит? Изменился ли внешне? Как нас примет? Последуют ли перемены в нашей дальнейшей судьбе? Такие мысли роились в голове.

– А вот и они, – тихо произнес Сеп, возвращая меня к действительности, взял под руку, и мы медленно пошли навстречу товарищам. Последовали теплые рукопожатия. Мы по-дружески обнялись. Я взволнованно лепетала: “Подумать только, сколько лет не виделись и вдруг встреча… и где, в каких условиях… прямо как в сказке… Если бы мне раньше предсказали такую встречу, я бы никогда не поверила…”

Всегда внимательный, Александр Михайлович терпеливо слушал, не перебивая, только смотрел мне в лицо своими умными глазами и едва заметно улыбался. Затем положил нам на плечи свои сильные руки и отвел в сторону, где и состоялся откровенный, деловой разговор.

Цель его встречи с нами – ознакомиться лично на месте, как идут у нас дела. Мы подробно рассказали об обстановке вокруг нас, поделились соображениями в решении некоторых возникших проблем. Он вникал во все детали, особое внимание уделил периоду, когда мы находились “под колпаком” у спецслужб. Предостерегал от благодушия, призывал к соблюдению большей осмотрительности, дал указание немедленно покинуть страну, если вдруг обнаружится серьезная опасность нашей расшифровки. Такая забота взволновала нас до глубины души.

В тот самый момент, когда мы заканчивали беседу, на перекрестке аллеи вторично появился человек, которого Сеп заметил несколько раньше, и снова посмотрел в нашу сторону.

– Странно, какой-то подозрительный субъект с русской физиономией прогуливается там на перекрестке, – настороженно произнес Сеп.

Александр Михайлович добродушно усмехнулся:

– Не обращай внимания. Это наш шофер. Он обеспечивает безопасность.

В нарушение всех принятых правил встреча длилась два часа. Расстались в приподнятом настроении, получив новый заряд бодрости. К сожалению, это была последняя встреча с дорогим для нас человеком.

…Нам приятно, что такой незаурядный человек, как А. М. Коротков, сыграл большую роль в нашей судьбе… лично участвовал в организации нашей подготовки, давал ценнейшие советы и ориентировки, так что мы по праву считаем его нашим “крестным отцом”.

Что в нем мы, да и многие другие сотрудники ценили превыше всего? Какие черты его характера нам запомнились? Безусловно, высокий профессионализм, компетентность, ясность мысли, принципиальность, поразительная работоспособность и активность. Как бывший разведчик-нелегал, он единственный из известных нам руководителей такого ранга в практической работе мог опираться на богатый личный опыт. Поэтому его распоряжения, установки, советы всегда являлись убедительными, реальными, точными. Однако А. М. Коротков никогда не “давил” своим авторитетом. Он обладал поразительным чутьем угадывать способности людей и поощрять их, умением внимательно выслушать иную, не совпадающую с его собственной точку зрения. Больше всего Александр Михайлович боялся подавить в сотруднике инициативу и творческую активность.

Одиннадцать послевоенных лет он успешно и результативно руководил во внешней разведке нелегальной службой. Личный опыт работы с нелегальных позиций, полученная в годы войны закалка, незаурядные организаторские способности позволили ему на основе творческого подхода начать перестройку нелегального управления применительно к условиям послевоенного времени. Руководимый им аппарат добился определенных успехов.

Требовательный к себе, А. М. Коротков ценил в людях преданность порученному делу, абсолютную честность, прямоту, не терпел фальши во взаимоотношениях, не мог выносить подхалимов. При внешней суровости был внимателен и чуток, прост и доброжелателен к работникам, не чурался встреч с рядовыми сотрудниками как в служебной, так и в домашней обстановке…»

Предчувствие не обмануло Федоровых. Когда они вернулись в Москву и присовокупили к фронтовым наградам – «Сеп» орден Красного Знамени, а «Жанна» орден Красной Звезды, Александра Короткова уже не было в живых.

Отзыв Федоровых о своем руководителе тем более ценен, что исходит не от высокопоставленных сослуживцев Короткова по ответственным постам, а от рядовых пехотинцев нелегальной разведки, хоть и в полковничьих званиях…

Бывали случаи, когда советский разведчик, но иностранец по происхождению, нелегально работал с родным языком в стране, где данный язык либо являлся государственным, либо достаточно распространенным.

С Африкой де лас Эрас Александр Коротков познакомился в первый послевоенный год. Ему представили молодую хрупкую женщину лет тридцати, с красивым точеным лицом. Даже не слишком элегантно сшитая солдатская форма не могла скрыть ее природного изящества и грации. Гимнастерку Африки украшали две награды: орден Красной Звезды и редкая серебряная медаль «Партизану Отечественной войны» I степени.

Молодая женщина была испанкой, принадлежала к древнему роду, связанному со знаменитыми в истории этой страны герцогами Альба. Родилась она в семье офицера в Испанском Марокко, потому и получила столь необычное имя. В анналы советской разведки она вошла под своим основным оперативным псевдонимом «Патрия», что по-испански означает «Родина». А вообще имен и фамилий, всегда вымышленных, но непременно «узаконенных» крепкими документами, она имела столько, что и не счесть. А как важно было не только их помнить, но, упаси Бог, не путать!

В биографии этой женщины, воистину уникальной, переплелось столько приключений, опасностей, боевых эпизодов, что их хватило бы не на один остросюжетный фильм или роман, главной героиней которых была бы женщина– разведчица.

В шестнадцать лет девушка оказалась круглой сиротой и вынуждена была уехать в Испанию. У нее были художественные способности, и некоторое время она даже училась в соответствующем заведении. Возможно, стала бы художницей, если бы не оказалась вовлеченной в революционную борьбу, охватившую тогда всю Испанию. В Астурии она принимает участие в подготовке восстания горняков, жестоко подавленного войсками. Африка уходит в подполье… потом участие в гражданской войне. После поражения республики молодая женщина нелегально пересекает несколько границ и прибывает в Советский Союз.

Начинается содружество молодой испанки с советской разведкой. Во время пребывания Троцкого в Норвегии Африку внедряют в его секретариат, вместе с ним она переезжает в Мексику. Вскоре, однако, по причинам, не совсем выясненным, ее отзывают в Москву.

Когда началась Великая Отечественная война, Африка, как и сотни политэмигрантов-интернационалистов, добровольно вступает в знаменитую ОМСБОН – Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения НКВД СССР. Проходит обучение на курсах, становится квалифицированной радисткой. Летом 1942 года в составе ядра отряда специального назначения «Победители» Дмитрия Медведева приземляется с парашютом в глубоком тылу немцев в районе города Ровно. В списках отряда она числится как Ивонна Санчес, оперативный псевдоним «Зной». Кроме Ивонны в отряде еще тринадцать испанцев.

В составе «Победителей» есть стройный блондин лет тридцати, чуть выше среднего роста – Николай Васильевич Грачев. У него обнаружились редкостные лингвистические способности. Вращаясь иногда в обществе бойцов-испанцев, Грачев довольно быстро начинает понимать их язык и говорить на нем. Порой Грачев надолго исчезает. «Зной» догадывается, что, видимо, он из числа той группы разведчиков (их называют пистолетчиками), что работают непосредственно в Ровно под каким-нибудь прикрытием. Однажды зимой – Ивонна, как все девушки-радистки, ходила в подпоясанном армейским ремнем стеганом ватнике, таких же брюках, заправленных в грубые сапоги или валенки, – Грачев принес ей подарок – неслыханной и странной в промозглом лесу красоты яркую, цветастую шаль, по его мнению, испанскую или очень на испанскую похожую, во всяком случае. Купил, оказывается, специально для нее в какой-то комиссионной лавочке в Ровно…

Уже после войны Африка узнала, что Грачева давно нет в живых, что посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза, а в Ровно он действовал в немецкой форме с документами на имя обер-лейтенанта, а затем капитана вермахта Пауля Вильгельма Зиберта. И никакой он не Грачев, правда, Николай, но – Кузнецов.

Весной 1944 года «Победители» завершили свою боевую деятельность в немецком тылу, поскольку соединились с наступающей Красной Армией. Часть бывших партизан влилась в подразделения действующей армии, другая – в войска НКВД, раненых, больных, пожилых и подростков демобилизовали. Некоторых направили в органы государственной безопасности. В их числе оказалась и Африка де лас Эрас. Ей предложили работать во внешней разведке.

Специальная подготовка по индивидуальной программе в обстановке полнейшей засекреченности по разным квартирам и дачам, ни единого захода на Лубянку, никаких встреч со знакомыми. Закончилась война Победой. Еще одна память о ней – орден, который так и назывался – Отечественной войны. Африка продолжала подготовку. Наконец первое задание. Через Германию и Францию «Патрия» переправляется в Латинскую Америку. Боевые награды на двадцать лет остаются в сейфе особого помещения в управлении внешней разведки, называемого в обиходе «Орденской комнатой».

В одной из стран западного полушария «Патрия» восемь лет рука об руку работает с советским нелегалом «Марко» (он же «Боевой», «Дарк»). Настоящее имя «Марко» – Джованни Бертони, из чего явствует, что по национальности он итальянец. В молодости Джованни примыкал к анархистам, в стычке с карабинерами застрелил одного из них и был вынужден покинуть страну. В конце концов он очутился в СССР, здесь принял советское гражданство, стал идейным коммунистом и разведчиком.

Боевой союз двух нелегалов – мужчины и женщины – становится и семейным. Да, так бывает в нелегальной разведке. Невозможность найти партнера, что называется в «свободном полете», зачастую делает мужем и женой товарищей по заданию. И вот что удивительно (а может быть, как раз и нормально): обычно такие семьи не уступают по прочности железобетону.

Брак «Патрии» и «Марко» оборвался лишь скоропостижной кончиной супруга. Оставшись в одиночестве, «Патрия» еще три года пребывала «в поле» на нелегальном положении, ни на один день после похорон мужа не позволив себе сделать хоть самую малую передышку.

О заданиях, которые пришлось на протяжении двадцати лет выполнять «Патрии», можно будет рассказать еще не скоро, а возможно, и никогда.

Во всяком случае, это были очень серьезные задания, и Коротков имел все основания считать Африку одним из лучших разведчиков-нелегалов.

В Москву «Патрию» отозвали, когда ей было уже под шестьдесят из-за резко ухудшившегося здоровья. Но и в последующем она несколько раз выезжала за рубеж в краткосрочные командировки для выполнения разовых, в своем роде «штучных», заданий. Закордонная работа «Патрии» была отмечена второй Красной Звездой, орденом Ленина и знаком почетного сотрудника КГБ. Ей, одной из немногих женщин, было присвоено звание полковника.

В Москве «Патрии» предоставили квартиру в элитном доме на Садовом кольце возле станции метро «Смоленская» (одно время Коротков тоже жил в этом доме), но одиночество продолжалось. В Москве у нее не было ни родных, ни знакомых. Даже сослуживцев по управлению в большинстве своем она увидела впервые в жизни. Скрашивало жизнь несколько встреч (их разрешили далеко не сразу и не со всеми) с боевыми товарищами по отряду «Победители»: заместителем командира по разведке Александром Лукиным, разведчиками Владимиром Ступиным и Борисом Черным, партизанским врачом Альбертом Цессарским, бывшим командиром своего радиовзвода Лидией Шерстневой (в замужестве Мухиной). Теперь Африку большей частью называли по-русски – Марией Павловной. В Москве она наконец прочитала знаменитую книгу своего бывшего командира Дмитрия Медведева «Сильные духом». Увы, он умер еще в декабре 1954 года.

Не было в живых и ее многолетнего руководителя – Александра Короткова…

При организации управления нелегальной разведки перед Коротковым стояла проблема отбора не только кандидатов в собственно нелегалы. Высокие требования предъявлялись и к сотрудникам самой службы, как бы она ни называлась – управлением или отделом. Объяснение простое: сотрудник Центра должен был обладать повышенным чувством ответственности, доброжелательностью и тактом. Он ни на минуту не должен был забывать, что нелегал, особенно оторванный от Родины уже не первый год, а то и десяток лет, фигура, в сущности, трагическая, и обращаться с ним следует чрезвычайно бережно, тут недопустимо не то что бесцеремонное командование, но даже просто неосторожное, невзначай брошенное словцо… И то обстоятельство, что нелегал это всегда человек с крепкой нервной системой и сильной волей, ровным счетом ничего не меняет. Он – разведчик особый, работающий в особых условиях и, что очень важно, весьма труднозаменимый (если замена в конкретных обстоятельствах вообще возможна).

…Нарком, а затем недолгий министр госбезопасности Меркулов понимал значение нелегальной разведки и ратовал за ее выделение в самостоятельную службу. Новый министр госбезопасности Абакумов не стал вмешиваться в это наследие своего предшественника: как уже отмечалось, его занимали сугубо внутренние дела, а потому управление 1-Б таковым и осталось. Некое раздвоение нелегальной разведки в последующие годы (Четвертое управление в КИ и Бюро № 1 в МГБ) самостоятельности этих служб не затронуло. Однако, как уже отмечалось, при министре Игнатьеве нелегалов растащили по территориальным сусекам. Игнатьев этому сталинскому капризу воспрепятствовать не посмел, да и вряд ли понимал, к чему это решение может привести. А те ответственные сотрудники, которые понимали, что к чему, – Питовранов, Федотов, Судоплагов, Коротков – помешать исполнению сталинского приказа были не в силах.

Только после смерти Сталина появилась возможность исправить положение. Новый начальник разведки Александр Панюшкин хоть и проработал в МВД недолго, сумел за считанные месяцы кое-что доброе и полезное сделать. В частности, он по своей инициативе не один раз обсуждал с Коротковым будущее нелегальных операций советской разведки. Оба они признали необходимым реорганизовать это направление работы и нашли в том поддержку и у нового министра Сергея Круглова, и в пресловутых «инстанциях». Собственно говоря, Круглову, как и Игнатьеву, тоже особого дела до нелегалов не было, вся его карьера была целиком связана с буквальным наименованием министерства: «внутренних дел». Но и возражать он не стал – полагался на авторитет руководителей разведки. Что же касается «инстанций», то здесь ключевую роль, конечно, сыграло большое личное влияние Панюшкина: как бывшего посла в весьма серьезных странах – США и Китае – так и в недавнем прошлом заведующего отделом ЦК КПСС.

Итак, санкция была получена, в результате во внешней разведке было создано так называемое специальное управление, или «управление С» – единственное, которое стало руководить отбором людей, их подготовкой, выводом за кордон, документацией, легализацией, ну и, конечно, работой разведчиков-нелегалов, поддержанием с ними надежной связи.

«Управление С» наряду со службами, ведающими кодами и шифрами, было самым засекреченным во всей системе органов госбезопасности. Вплоть до того, что его сотрудники, как и сами нелегалы во время их пребывания в СССР, работали не в известном всему мире «Доме номер Два» на площади Дзержинского, а в неприметных особнячках без каких-либо вывесок, разбросанных по всему городу, предпочтительно в тихих, нелюдных переулках, кои еще сохранились с дореволюционных времен в районе Кропоткинской, Метростроевской, Арбата…