Текст книги "Умный, сексуальный, молчаливый (ЛП)"
Автор книги: Тэмми Фолкнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Тэмми Фолкнер
УМНЫЙ, СЕКСУАЛЬНЫЙ, МОЛЧАЛИВЫЙ
Посвящается моей маме, и всё потому, что она сказала мне: «Ты сможешь».
От автора
Дорогие читатели!
Когда я работала над «Высоким, привлекательным, в татуировках», мой восемнадцатилетний сын попросил меня прочитать книгу. Добравшись до «горячих» сцен, он спросил, не могла бы я их вырезать. Ему нужна была версия «только для него». Нет, он ни в коем случае не скромняга, но ему было гораздо комфортнее с «облегчённой» версией книги. Моя мама тоже обычно пропускает постельные сцены, и она с интересом восприняла мою инициативу написать такой вот специализированный вариант.
Так как первая книга была издана в обеих версиях, я решила, что будет честно повторить это и со второй. Первый вариант – «горячая» версия, которая не предназначена для лиц младше 18 лет, а также тех, кому не нравятся откровенные сексуальные сцены.
Второй вариант – это версия книги для моего сына. Она также ни в коем случае не предназначена для лиц младше 18 лет, так как её содержание – только для взрослых, в том числе из-за использования ненормативной лексики. Но, тем не менее, это «облегчённый» вариант.
Надеюсь, вам понравится выбранный вами вариант, и вы оцените то, что имеете возможность выбрать его сами лично! И знайте, вам не нужно будет платить за две книги. «Облегчённый» вариант был включён мною лишь ради тех, кому он может понравиться. Цена же, которую вы заплатите за издание, начислена из расчёта количества слов, что превышают пятьдесят тысяч, и будет взиматься только за одну книгу.
С наилучшими пожеланиями,
Тэмми.
От команды, трудившейся над переводом этой книги
Мы считаем, что переводить обе версии – это нерациональная трата нашего времени и сил, поэтому перевели для вас версию, которая «погорячее». А тем, кому откровенные сексуальные сцены не по душе, предлагаем их просто пролистывать. Надеемся на понимание. И приятного прочтения!
Эмили
Мой папа не хочет, чтобы я возвращалась в Нью-Йорк. Он всем сердцем против этого. Но моё сердце принадлежит Нью-Йорку. Там Логан. И сейчас мы на борту самолёта, летим туда.
Я познакомилась с Логаном осенью. Он позаботился обо мне, когда я нуждалась в ночлеге, а я позаботилась о нём, когда у его брата снова обнаружили рак. Мэту было необходимо дорогостоящее лечение, а получить на это деньги могла лишь я – смирившись и пожертвовав своим счастьем. Так я и сделала. Уехала обратно в Калифорнию, оставив любовь всей своей жизни в Нью-Йорке, вернулась к равнодушной семье – той самой, от которой убежала. Мэту назначили лечение, оплаченное моим отцом, и Логан продолжил жить дальше.
Как много раз я хотела с ним связаться! Но наше общение – это та ещё проблема. Логан глухой, он общается при помощи письма. У меня дислексия, и я с трудом могу читать. Так что письма и телефонные звонки не для нас. Семья Рид из числа бедных, у них нет даже компьютера. Я раздумывала над тем, не купить ли им его и отправить посылкой, чтобы мы с Логаном могли общаться по «Скайпу», используя язык жестов, только вот они бедные, но гордые, а это убийственное сочетание.
Так что прошло уже почти три месяца с тех пор, как я видела Логана. И ровно столько же мы с ним не разговаривали. Мне хочется посмотреть в его глаза. Мне нужно его увидеть. И это скоро произойдёт.
По внутренней связи пилот сообщает нам, что через двадцать минут мы прибудем в Нью-Йорк. Мама с папой глядят на меня. Мама улыбается, папа – нет. Его телохранитель откладывает в сторону свою газету и отстёгивает ремень безопасности. У моего отца много денег. Очень-очень много. А моя мама их тратит. Очень-очень много. И я необычайно рада тому, что они поженились, потому что никакой другой мужчина на всём белом свете не смог бы её содержать.
Папе принадлежит «Мэдисон-Авеню». Нет, не улица, а линия люксовой одежды и аксессуаров. Это по-настоящему дорогие вещи, ставшие очень популярными сначала в Калифорнии, а теперь и по всей стране. У моих родителей денег больше, чем у самого Господа Бога.
– Эмили, волнуешься? – спрашивает меня мама, когда шасси касаются полосы приземления. Я делаю глубокий вдох. Мне легче дышать уже даже от того, что я просто нахожусь с ним в одном городе.
Я смотрю прямо в глаза матери, потому что она знает, насколько сильно я люблю Логана, и, вообще-то, она рада, что мы снова будем вместе.
– Больше чем ты думаешь.
– Не знаю, зачем тебе так приспичило поступить в колледж, Эмили, – рявкает папа. – Могла бы просто выйти замуж и жить в достатке.
В прошлом году папа пытался выдать меня замуж за сына одного из своих деловых партнёров. Именно поэтому я уехала из Калифорнии ни с чем, сев на автобус до Нью-Йорка. Я и десяти центов не взяла из денег моего отца, зарабатывая на жизнь тем, что играла на гитаре за деньги в переходах метро. Но ему почти ничего неизвестно о том, как я существовала вдали от них. Он не знает того, что я жила в приютах, когда с деньгами были напряги. Или что иногда я голодала несколько дней подряд. Он предпочитает думать, что и без них я жила так же шикарно, как дома. Но это не так. Мне было тяжело. Хотя я ни на что не променяю то, что мне пришлось пережить. Потому что это привело меня к Логану.
Боже, как же сильно я хочу его увидеть! Ещё я хочу, чтобы мои родители уехали, но им обязательно нужно убедиться, что я обустроилась в своей новой квартире. Она за углом от колледжа, в котором я буду учиться – Джульярда. Мне всегда хотелось изучать музыку, и теперь я смогу. Это заслуга моей мамы.
Мама шлёпает папу по руке. Лёгкий шлепок, но он привлекает папино внимание.
– Мы это уже обсуждали, дорогой. Она не хочет замуж. По крайней мере, за молодого мистера Филдса.
Я фыркаю. Да я не вышла бы за него замуж, будь он последним мужчиной на Земле!
– Филдс – отличный молодой человек, – говорит мой отец. И что самое плохое, он действительно в это верит, хотя, на самом деле, Трип – меркантильный козёл, который хочет подняться по финансовой лестнице, а меня использовать в качестве верхней ступеньки. Но точно могу сказать, ему никогда не встать на эту ступеньку!
– Ммм-хмм, – неопределённо мычу я.
– Филдс – подонок, дорогой, – говорит мама. Она берёт свою сумочку, и мы покидаем самолёт. Снаружи нас ждёт лимузин, в который мы садимся, пока кто-то невидимый разгружает наш багаж.
– Пап, он постоянно сморкается, – говорю я. – И не принимает душ после того, как поиграет в баскетбол. – Да, и ещё он обозвал меня тупой на глазах у всех своих друзей. Но мы не говорим об этом.
Папа кривит губы.
– В этом парне много потенциала. У него отличное видение. Он стал бы замечательным мужем.
На самом деле, наш союз для него – нечто сродни деловой сделки между двумя семьями, которая увеличила бы благосостояние обеих. Но мне плевать, стану ли я ещё богаче. На самом деле, самое счастливое время в моей жизни – это когда я жила с Логаном и его братьями. У него их четверо – два старших и два младших. Они живут одни с тех пор, как их мама умерла, а папа ушёл из семьи. У них не много денег, но они до безумия любят друг друга.
Мои родители тоже любят меня, но не так. Далеко не так.
– Тебе стоит самому построить с ним отношения, папа. Потому что я на это не пойду, – ворчу я. За последние несколько месяцев у нас было уже бесчисленное количество подобных разговоров.
Папа тяжело вздыхает. В бизнесе ему нет равных, но что касается взаимоотношений, тут он полный профан.
– Собираешься увидеться с тем парнем, пока будешь здесь? – спрашивает папа.
При любой возможности, если он позволит.
– Сомневаюсь, что он захочет со мной увидеться. Я ушла от него, не сказав ни слова, и с тех пор мы не разговаривали. – Он наверняка зол на меня. Настолько зол, что оставил прошлое позади. От одной мысли об этом у меня ёкает сердце.
Я знала, что мне придётся оставить Логана, когда мой папа оплатил лечение его брата, но я не думала, что наше расставание будет длиться вечно. Я посмотрела на татуировку на внутренней стороне своего предплечья. Отец ненавидит её; я же обожаю. Это ключ, вдоль основания которого написано имя Логана. Потому что Логан освободил мой мир. Он принял и полюбил меня такой, какая я есть, ну или такой, какой я, по его мнению, была. И мне остаётся лишь надеяться, что его чувства до сих пор сильны.
Мы едем до моей квартиры целую вечность. Всю поездку мне приходится выслушивать речи папы о том, какой бы замечательный муж вышел из Трипа. Мама корчит мне рожицы. Это заставляет меня смеяться. Теперь, после того, как я излила ей душу по возвращении домой, мы достигли нового уровня взаимопонимания. По-моему, она прекрасно разбирается в ситуации и приняла мою сторону. Но от этого с папой не стало проще.
– Если у того мальчишки есть мозги, то он будет держаться от тебя как можно дальше, – почти злобно ворчит папа. Он решительно против того, чтобы я была с кем-то настолько бедным.
Но Логан богат во всех смыслах, в которых хотелось быть богатой и мне. Его богатство – в его семье, в умении любить и сопереживать, и он души не чает в том, чем зарабатывает на жизнь. Логан потрясающий художник, он работает в принадлежащем его семье тату-салоне, набивая свои шедевры на кожу людей. В нашем последнем разговоре он рассказывал, что хочет вернуться в колледж. У него была стипендия, но ему пришлось взять академический отпуск, когда заболел Мэт. Они взяли много кредитов, чтобы оплатить первый курс лечения, но, когда Мэт был больше не в состоянии работать, Логан оставил учёбу и занял его место в салоне.
– Если у мальчишки есть хотя бы капля ума, – говорит мама, – то он только и ждёт, когда ты вернёшься в Нью-Йорк.
Надеюсь, что так и есть. Но за три месяца столько всего могло произойти! Женщины каждый день валятся к ногам Логана. Это слишком – требовать от него ждать меня все три месяца, пока я буду пытаться вернуться к нему.
Мама похлопывает папу по колену.
– Дорогой, как дела у его брата? Я знаю, что тебе докладывают.
Я сползаю на край сидения. Прошу тебя, скажи, что с ним всё в порядке. Пожалуйста. Я спрашивала его об этом бесчисленное множество раз, но он отказывается мне отвечать, напоминая о нашей сделке.
– Хорошо.
И это всё, что он произносит. Только одно лишь это слово. Я снова откидываюсь на сидении.
– Нельзя ли поточнее? – спрашивает мама, улыбаясь папе.
– Лечение помогает, но пока нельзя сказать, что он вне опасности. Ему приходится делать томографию каждый месяц, но потом, со временем, они начнут растягивать сроки.
Моё сердце сжимается. Мэту становится лучше. Моя жертва не была напрасной. Слёзы начинают жечь глаза, и мама протягивает руку и сжимает моё колено.
– Это хорошо, дорогой, – говорит она папе. – Я так рада, что ты смог ему помочь.
– Я сделал это, чтобы она вернулась домой, – отвечает он и пристально смотрит на меня. – И согласно нашей сделке, она должна была вернуться домой, а не отправиться в Джульярд.
Мама снова похлопывает его по колену.
– Дорогой, но она же вернулась домой. А теперь она собирается в Джульярд.
– Я лишь надеюсь, что он будет держаться от неё подальше, – бурчит папа, больше себе, чем мне или маме. Мы все знаем, кто это – он. И ему лучше не держаться от меня подальше. Ни на день. Ни на час. Ни на минуту.
Мы подъезжаем к моему дому, и папа хмурится.
– А чего-нибудь получше не могла найти? – Он сердито смотрит на маму.
– Это идеальное место, – говорю я. Здесь красиво, напротив входа – маленький скверик. Моя квартира на десятом этаже, что замечательно мне подходит. Ещё тут есть консьерж, пожилой джентльмен, и он улыбается мне, склонив голову в приветствии, когда мы заходим в здание.
– Ах, мистер Мэдисон, – говорит он. Видимо, знает, кто мой отец. Но не протягивает руки, хотя берёт мою, когда я её вытягиваю. Я ничем не лучше этого мужчины, и мне хочется, чтобы он это знал.
– Мисс Мэдисон, – говорит он, широко мне улыбаясь. – Меня зовут Генри.
– Мистер Генри, – говорю я, пожимая ему руку.
– Просто Генри. – Он смотрит на презрительное выражение лица моего отца.
– Эмили, не води дружбу с прислугой, – предупреждает папа.
Лицо Генри вытягивается.
Я ему подмигиваю.
– Я бы не посмела подружиться с Генри, – говорю я. – Он слишком хорош для таких, как мы.
Папа сердито сдвигает брови.
– И что это должно означать?
– Доброта превыше денег, папа, – говорю я. Я узнала это на собственной шкуре. И пусть я не умею хорошо читать, прямо сейчас мне кажется, что я во сто крат умнее его. Мы с Генри стукаемся костяшками, и он улыбается мне.
Генри поднимает вверх палец и отходит к закрытому шкафчику рядом с его столом. Он достаёт ключ.
– Я прослежу, чтобы ваш багаж доставили, мисс Мэдисон.
– Спасибо, Генри. – Я снова подмигиваю ему, пока мои родители идут к лифту. Он с неподдельным радушием улыбается мне в ответ.
Пока мы поднимаемся наверх, родители молчат. Папа стучит большим пальцем по перилам, а мама просто тихо стоит.
– Не понимаю, с чего вам вздумалось сюда приезжать. Я и сама могла бы обустроиться.
– Я не могу отправить тебя в незнакомый город одну-одинёшеньку. – Папа смотрит на меня. Он прекрасно знает, что в прошлом году я была здесь совершенно одна. – Это был твой выбор, – тихо говорит он. – Не мой.
Я встаю на цыпочки и целую его в щёку. Он искоса смотрит на меня, отчего я ухмыляюсь.
– Я рада, что вы здесь.
И надеюсь, что они не задержатся надолго. Мне не терпится увидеть Логана. Сегодня вечер пятницы, и, скорее всего, у него смена в клубе. Он работает там охранником.
Папа ходит по моей новой квартире, критически рассматривая каждую мелочь. Она сдавалась уже с мебелью, которая оказалась очень даже милой. Здесь две спальни и сигнализация, ничем не уступающая национальной безопасности.
Вообще-то, я хотела жить в общежитии, но папа решил, что это плохая идея. По крайней мере, этот дом недалеко от колледжа.
Мама подмигивает мне, а затем поворачивается к папе.
– Дорогой, я думаю, что нам пора отправиться в наш отель.
Он поднимает бровь.
– Уже?
– Да. – Она больше ничего не говорит. Только «да».
Папа тяжело вздыхает. Он целует меня в лоб, обняв за голову своей массивной рукой.
– Увидимся завтра утром.
Я киваю.
– Я никуда отсюда не денусь.
– Ты уверена, что тебе ничего не нужно? – Он волнуется. Чрезмерно.
Мне нужен Логан. И больше ничего. Я качаю головой.
Мама шепчет мне на ухо:
– Не забудь про контрацепцию, милая.
Мои губы растягиваются в улыбке.
– Да, мам.
Дверь за ними закрывается. Сначала мне нужно в душ, а потом я отправлюсь на поиски Логана. Он необходим мне как воздух.
Логан
На мою спину опускается рука, лёгкие дразнящие прикосновения пальцев словно рисуют восьмёрку. Я смотрю через плечо, и меня передёргивает, потому что это Триш. Я беру её руку в свою и сдёргиваю со своей спины, отводя в сторону как можно более нежно.
– О, Логан, – говорит она, уголки её губ поднимаются, она смеётся. Я даже рад, что не могу слышать этот смех, потому что если он хоть чем-то похож на неё, то наверняка такой же скрипучий, как и эта фальшивая улыбка. Та, в которой нет настоящего счастья. Триш кладёт свою руку мне на грудь, её пальцы настойчиво прижимаются к моему телу.
– И как долго ты собираешься сохнуть по той девчонке? В море так много других рыбок.
Я могу говорить, но порой выбираю молчание, и люди принимают это, потому что я глухой. Я потерял слух, когда мне было чуть больше десяти лет. Постучав по поверхности своих часов, выразительно смотрю на неё, выгнув бровь. Через две минуты ей нужно быть на сцене.
Она тяжело вздыхает и отчаливает в нужном направлении.
Если бы меня вынудили ответить на её вопрос, то я бы сказал «вечно». Эмили вроде как со дня на день должна вернуться в Нью-Йорк, ведь в Джульярде стартует весенний семестр. У меня, в университете Нью-Йорка, занятия уже начались, а ей не стоит отставать. Конечно, в том случае, если она вообще приезжает. Я не говорил с ней с того самого дня, как она ушла, а прошло уже несколько месяцев.
Но я видел её в таблоидах. Она ходила в клубы, на ленчи и светские мероприятия со своим бывшем парнем, Трипом Филдсом. СМИ не прекращают сплетничать о том, как они расстались, а потом снова воссоединились. Но когда я смотрю на её фотографии, то вижу, что она не выглядит счастливой, не такой, какой была, когда жила с нами. Мне нравится думать, что всё это лишь слухи. Я чертовски надеюсь, что всё это лишь слухи. У меня внутри всё болит от одной мысли, что это не так.
Эмили продала своё возвращение домой отцу в обмен на жизнь Мэта. Он мой брат, и он – всё для меня. И Мэт жив благодаря её жертве. Я рад, что она так поступила, но с тех пор, как она ушла, в воздухе, которым я дышу, словно не хватает кислорода. Я до безумия по ней скучаю.
После её ухода я не посмотрел ни на одну другую девушку. Ни на одну. Я думаю лишь о ней. Когда девушки, наподобие Триш, подходят и призывно смотрят на меня, мне не удаётся придумать ничего, что заставило бы меня откликнуться на этот призыв. Или вспомнить, почему я делал это в прошлом. Эмили – это всё, о чём я могу думать.
Я смотрю в сторону главного входа, который преграждает Форд, ещё один охранник. Боун, местный отморозок, стоит в дверном проёме, а Форд знает, что если тот окажется хотя бы в нескольких шагах от меня, я убью его голыми руками. Мой младший брат Пит так и нарывается на неприятности, зависая с Боуном. Несколько дней назад я застукал их переговаривающимися на улице, и мне это не нравится. Боун означает проблемы, и на прошлой неделе я сказал ему держаться, на хрен, подальше от моей семьи. Потому что, похоже, до Пита не доходит, что за проблемы притягивает Боун.
Я делаю шаг к двери, но внезапно передо мной оказывается Мэт, блокируя меня от Боуна. Оно того не стоит, показывает он мне.
Не для меня, отвечаю я. Я пытался поймать ублюдка, когда он был один, с того самого последнего раза, когда видел его с Питом. У нашего маленького братца откуда ни возьмись появился мобильник и наличка. Он работает, но его зарплаты вряд ли хватит на те вещи, которые сейчас у него появились. Тем более что каждую законно заработанную им копейку он отправляет в нашу семейную копилку для оплаты счетов.
Он подонок. Я говорю, широко размахивая руками, привлекая внимание нескольких человек неподалёку.
Я знаю, отвечает Мэт. Мы позаботимся о нём, но не стоит делать это здесь. Он смотрит мне в глаза. И ты знаешь, что у него пушка.
Ещё одна причина не впускать его сюда.
Мэт качает головой.
Не сегодня.
Чёрт побери! Форд отходит в сторону и пропускает Боуна, когда подходит владелец клуба, чтобы выяснить, в чём проблема. Он пристально смотрит на Форда.
Форд – хороший друг, он знает, как я отношусь к Боуну. Поэтому мне совсем не хочется, чтобы Форд попал на прицел Боуна, так что по этой причине я даже рад, что он его пропустил.
Боун улыбается мне, глядя прямо в глаза, потому что мой взгляд следует за ним через всё помещение. Затем он проскальзывает на диван за столик и разрывает зрительный контакт.
Перед барной стойкой завязывается драка. Я хлопаю в ладоши, чтобы привлечь внимание Мэта. Сегодня ночью он не работает. Его организм ещё недостаточно окреп, так что он здесь больше как помощник.
Я вижу, показывает он. Тот, что здоровый, напился.
Здоровяков всегда непросто завалить.
И чертовски сложно потом поднять.
Мэт смеётся. Я чертовски рад, что он возвращается к нормальной жизни.
Я займусь мелким, а ты бери на себя здоровяка. Он хрустит костяшками и ухмыляется мне.
Ты как баба, показываю я. И ты даже не сможешь обвинить во всём химиотерапию, потому что ты вёл себя так ещё до того, как заболел.
Он пожимает плечами и без тени смущения улыбается мне. И видеть его таким – настоящее счастье для меня. Прошлой осенью его состояние ухудшилось до такой степени, что мы думали, ему не выкарабкаться. Может, это по-прежнему так, но теперь у нас есть надежда.
По крайней мере, я могу потрахаться, если постараюсь. Он смотрит на мою промежность. А твой член скоро отомрёт от бездействия.
Ничего не могу поделать – я однолюб.
Он хлопает рукой по моему плечу и сжимает его.
Когда, по-твоему, она вернётся? Мне стоит её поблагодарить.
Она вряд ли захочет благодарностей. Я пожимаю плечами. Хотелось бы мне знать самому.
Мэт указывает на драку, которая грозит перерасти в серьёзную потасовку. Мелкому хватает ума толкнуть здоровяка. Тот падает на женщину рядом, и её парень начинает махать кулаками.
Наш черёд, говорит Мэт.
Наш черёд. Мне чертовски нравится эта часть нашей работы. Мы справляемся вчетвером. Мэт, Форд, ещё один охранник и я дружно налетаем на драчунов и быстро берём ситуацию под контроль. Но здоровяк продолжает лежать на полу с закрытыми глазами. На его лице улыбка. Он что-то бормочет себе под нос, но я не могу прочитать ничего по его губам.
Он, что, поёт? Говорит Мэт, вопросительно поднимая брови. Девчонка, из-за тебя мои динамики взрываются?
Я смеюсь. Люди оглядываются на звук, исходящий из моего горла, но мне плевать. Смеяться здорово. Этому меня научила Эмили. Помоги мне поднять его.
Мэт берётся за одну его руку, я за другую, и мы вместе поднимаем его на нетвёрдые ноги. Его подружка, которая тоже еле стоит на ногах, говорит, что им нужно такси.
Мы с Мэтом выводим его к стоянке такси и запихиваем мужика в машину. Подружка садится на заднее сидение. Я уже сочувствую водителю такси, которому придётся вытаскивать эту здоровую задницу на тротуар.
Я потираю ладони. По крайней мере, с этим покончено.
На нас падает снег, и я провожу рукой по волосам. Рядом внезапно цепенеет Мэт.
Что? Спрашиваю я.
Он улыбается, хлопает меня по плечу и говорит: Отпросись с работы на всю оставшуюся ночь. И потом он показывает за мою спину.
Я разворачиваюсь и застываю на месте. Мои лёгкие отказываются работать, и я стою, не дыша, не двигаясь, стараясь ничего не чувствовать. Но это она. Эмили. Стоит на тротуаре и смотрит на меня.
Она переминается с ноги на ногу, чертовски нервничая. Снег падает на её волосы, она без пальто. Хотя теперь-то уж может себе позволить. Её семья владеет миллиардами. Её тёмно-русые волосы, так непохожие на чёрные с синей прядью, которые были у неё, когда мы познакомились, падают до середины спины, и она заправила их за ухо. Одежда на ней тоже не похожа на прежнюю. Теперь это всё от «Мэдисон-Авеню».
Но лучшее во всём этом то, что… она моя.
Мэт что-то говорит ей, но Эмили не отвечает. Она не отрывает от меня глаз, и я чувствую невидимую нить между нами.
Я смотрю на Мэта, собираясь сказать, что пойду за ней, куда бы она ни направилась. Он ухмыляется. Думаю, теперь нам точно не нужно волноваться о том, что твой член умрёт от бездействия.
До скорого.
Сомневаюсь, говорит он. Но по-прежнему улыбается своей дурацкой улыбкой. Я бы хотел обнять её, но, думаю, тебе быть первым.
И последним. И тем, что между ними.
Мэт машет Эмили и показывает слово «пока».
Она кивает, посылает ему воздушный поцелуй, а потом начинает двигаться в мою сторону. Её сапоги оставляют следы на снеге, и я заставляю себя стоять на месте. Я даже засовываю руки в задние карманы джинсов, чтобы не схватить её.
Привет, показывает она.
Я больше не могу сдерживаться. Я так быстро протягиваю к ней руки, что она даже пугается, но тут же тоже тянется ко мне. Я притягиваю её к себе, мне необходимо ощутить биение её сердца рядом со своим.
Её дыхание касается моего уха, и долбанные слёзы обжигают глаза. Я прячу лицо в её шее и вдыхаю её неповторимый запах. Эмили обнимает меня за талию, и её ладони проскальзывают в мои задние карманы. Так мы и стоим под снегом, пока я не начинаю чувствовать, что моя футболка намокла. Я поднимаю её лицо, чтобы посмотреть на неё.
– Я так рад, что ты дома. – Я говорю вслух, потому что не хочу убирать от неё руки.
– И я, – отвечает она. Одинокая слезинка бежит вниз по её щеке. Я стираю её подушечкой большого пальца.
– Ты вернулась? – спрашиваю я.
Она кивает, поворачивая голову, чтобы поцеловать мою ладонь.
– Надолго?
– Навсегда. – Она улыбается. Боже, этой улыбкой она может свести меня с ума.
– Обещаешь? – В моей груди бешено стучит сердце.
Эмили кивает и рисует крест на груди.
– Клянусь.
– А твой отец?
Она качает головой.
– Сейчас я не хочу говорить о своём отце.
– Я не переживу этого снова, если ты опять уйдёшь. – Я проглатываю ком в горле.
– Ты сможешь уйти со мной домой? – спрашивает Эмили.
Если прямо сейчас я отведу её домой, то мы не сможем поговорить, потому что я накинусь на неё.
– Давай съедим по пирогу, – говорю я.
Её лицо мрачнеет.
– Ты злишься на меня.
– Девочка, я люблю тебя до безумия! Как я могу на тебя злиться? – Я вбираю взглядом её лицо, от изгиба губ до почти чёрных в ночи глаз.
Она сжимает мои руки.
– С Мэтом всё хорошо?
Я киваю.
– Благодаря тебе – да.
Она выдыхает, словно где-то внутри неё из воздушного шарика выпускают воздух.
– Что будем делать? – спрашивает Эмили.
– Съедим по пирогу, – говорим мы одновременно. Я беру её за руку и веду в ресторанчик, где мы впервые вместе пообедали. Пирог – это безопасно. Пирог – это хорошо. Пирог позволит мне купить достаточно времени для того, чтобы убедиться, что она по-прежнему любит меня так же сильно, как я её.
