Текст книги "Алиби-клуб (ЛП)"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

Солнце клонилось к закату, когда я вернулась на ферму. Лошади, счастливые в своем неведении и безразличные к тому, как прошел мой день, были голодны. Повсюду стояли полицейские машины, включая ту, на которой ездил Лэндри. Копы работали в квартире Ирины, как и я несколько часов назад.

Помощник шерифа остановил меня, стоило только войти в конюшню.

– Простите, мэм. Идет расследование, вы не можете войти.

Я посмотрела ему прямо в лицо.

– Могу и войду. Это мои животные, – солгала я. – Их надо накормить. Вы хотите нести ответственность, если кто-нибудь из них заболеет или умрет? Прежде чем вы ответите, просвещу вас: за каждую лошадку отдали больше денег, чем вы заработаете за пять лет.

Я определенно его припугнула. Молодые копы всегда такие доверчивые.

– Нет, мэм. Не могли бы вы подождать здесь, пока я сообщу о вас старшему детективу?

Вздохнув, я закатила глаза и прошла мимо него. Помощник шерифа не стал меня останавливать, а направился к комнате отдыха. Там он скорее всего поднимется по лестнице наверх и сообщит обо мне Лэндри. Старшему.

Пока я задавала корм лошадям, пыталась притвориться, что на ферме не было ни помощников шерифа, ни экспертов, ни детективов. Если бы не их присутствие, я могла бы отрешиться от смерти Ирины, и мне не пришлось бы общаться с Лэндри.

Он не примчался из гостиной на всех парах – добрый знак. Я продолжила заниматься своим делом, уделяя внимание каждому подопечному. Обработала лошадям ноги настойкой лещины, чтобы не отекали за ночь, и тщательно обернула их бинтами, не туго и не слишком свободно. На всех, кроме Оливера, надела легкие попоны. Этот малый считал смешным до колик разрывать в клочья свои дорогие, пошитые на заказ покрывала. Дала несколько дополнительных морковок Арли в качестве морального ущерба за сегодняшнее утро, а также угостила ими Фелики. Она была главной кобылой в конюшне, и никто не мог получить то, что не досталось и ей тоже, иначе закатит истерику.

Последнее стойло, в которое я зашла, принадлежало новой принцессе фермы – Коко Шанель. Невероятно красивая лошадь цвета темного шоколада с белыми носочками на задних ногах и идеальной отметиной на лбу. Она навострила уши и подняла на меня темные влажные глаза, наполненные счастьем из-за того, что я заглянула проведать ее.

Я тихо заговорила с ней и потрепала по холке. Коко выгнула шею и понюхала мою голову, взъерошив волосы своей мордой. Она принялась мягко покусывать мое плечо, не из корыстных мотивов, а просто в знак взаимной симпатии.

Закрыв глаза и прижавшись щекой к щеке лошади, я обвила руками ее шею и крепко обняла. Почувствовав такую абсолютную невинность и доверие в конце трудного дня, я ощутила некое очищение. За всю свою жизнь эта милая лошадка никогда не знала плохого обращения, ничего кроме обожания. Не знала ни насилия, ни ненависти, ни извращений, отравляющих умы людей. Жаль, что я не могу сказать того же о себе.

– Ты была в квартире?

Я отпустила лошадь, обернулась к Лэндри, спрашивая себя, сколько времени он там простоял. Мысль о том, что он долгое время наблюдал за мной в этот откровенный момент, раздражала.

– Да, – ответила я. – Полагаю, мои отпечатки все еще хранятся в файлах офиса шерифа. Нет нужды снимать их снова.

– Тебе не следовало подниматься туда, – заметил он без всякой злобы. Лицо изможденное, галстук болтается на шее.

– Ты прекрасно знаешь, что зря мне это говоришь.

Я выскользнула из стойла, прикрыла дверь и опустила задвижку.

– Ты что-то взяла?

– Конечно, нет, – возмутилась я с наигранной обидой. – Думаешь, я идиотка и не знаю процедуру?

– Я думаю, тебе глубоко плевать на процедуру, и так было всегда. Зачем же теперь начинать беспокоиться о ней?

– Чего ты конкретно хочешь от меня? – спросила я. – Если ничего, то я хотела бы вылезти из этой вонючей одежды, принять душ, поесть и лечь спать. Этот день вымотал меня до предела.

Наверное, его мысли текли в том же направлении. Готова спорить, Лэндри отпахал десять часов без перерыва на обед. Его сбалансированная диета состояла из кофе, может быть, пончика или шоколадного батончика, или какого-нибудь ужасного фастфуда (неизвестного зверька в булочке) в одной руке, пока другой он продолжал руководить людьми на месте преступления. Отсюда он поедет в офис и примется за бумажную работу, у него впереди долгая ночь. Мне не жаль Лэндри. Это его работа. Ирина для него лишь очередное МТ (мертвое тело). Они были знакомы на уровне обмена приветствиями. Личные эмоции не будут мешать ему вести дело, не должны мешать.

– Что ты видела наверху?

– То же, что и ты.

– Имею в виду, что-нибудь лежало не на своем обычном месте?

– Это мне не известно. Я никогда прежде не заходила в ее квартиру. Ирина была очень закрытым человеком.

Лэндри кивнул, потер ладонями лицо и затылок. Мышцы на шее стали тугими и натянулись как канаты, на которые подвесили тяжеленный груз. На правом плече образовался узел размером с теннисный мяч, и Лэндри будет стонать как умирающий, если кто-нибудь вздумает сделать ему массаж. Мне это не интересно. Просто знаю потому, что делала его много раз.

– Где ты была? – Он спросил так, будто за ужином интересовался тем, как прошел мой день… куда я ходила… что делала.

– Мне нужно сесть.

Я прошла мимо конюшни в сторону манежа. По мере угасания солнечного света садовые фонари светили все ярче. Я села на украшенную орнаментом парковую скамью, Лэндри занял ее противоположный конец. Рассказала ему о фотографии из ноутбука Ирины, запечатлевшей вечеринку у игрового поля. О том, как встретила Лизбет Перкинс в «Звезде поло», передала ее рассказ о стычке с парнем в клубе на Клематис-стрит.

– Она назвала его фамилию?

– Нет, но у нее есть его фотография на телефоне. – Я не сказала ему, что теперь ее снимки были и у меня. Не хотела показывать последнее фото и снова смотреть на него при свидетелях. – У нее также есть снимки Ирины с продолжения вечера в «Игроках», там проходила пирушка по случаю дня рождения. Лизбет ушла первой, Ирина осталась.

– Кто-то на той вечеринке вызывает интерес?

– Толпа богачей с сомнительными моральными принципами, – ответила я. – Джим Броуди, владелец «Звезды поло». Парочка шишек из конного поло. Пол Кеннер, известный как Мистер Бейсбол…

– Мистер Хренобол, – поправил Лэндри, помрачнев. Однажды Кеннер пытался приударить за мной у него на глазах. Мужчины.

– Парочка богатеньких мальчиков из Палм-Бич. Беннет Уокер.

Почему-то я ожидала от Лэндри бурной реакции на это имя, будто он мгновенно узнал бы о моей истории с Уокером. Глупо. Лэндри в то время даже не жил в Южной Флориде, а я не изливала ему душу о своем прошлом. В постели мы обсуждали не такие давние события.

– Беннет Уокер, – проговорил Лэндри. – Он гоняет на катерах, не так ли?

– Не знаю, – солгала я. Беннет и мой отец увлекались одним видом спорта, они могли часами говорить о лодках. Насколько я знала, они и сейчас проводят время также. – Он имеет отношение к поло.

– Богатый.

– До безобразия. Ты захочешь с ним пообщаться, – заметила я, страшась этой мысли.

Он кивнул.

– Я захочу пообщаться с каждым, кто был в ту ночь в «Игроках», вплоть до уборщиков и парковщиков.

Мне следовало рассказать ему о Беннете: обвинениях в нападении и изнасиловании, о том, как давала показания в суде. Поведать, что однажды любила этого человека. Любила так, что согласилась выйти за него замуж. Я ничего не сказала. Лэндри и так скоро обо всем узнает.

Очень больно раздирать эмоциональные и психологические рубцы, покрывавшие старые воспоминания. Мне хотелось загнать неизбежность в стойло. Я чувствовала себя, как Харрисон Форд в первых сценах фильма «В поисках утраченного ковчега». Гигантский камень катится за ним по пятам, пока он пытается убежать из заброшенного храма. Меня тоже настигал огромный шар: мое прошлое и моя боль, и я была не в силах это предотвратить.

Лэндри подался вперед и нежно погладил рукой мой затылок.

– Елена, – произнес он мягко. – Я сожалею о сегодняшнем утре. Об Ирине и о том, как нападал на тебя, когда мы только приехали на место. Я не самый тактичный парень, когда злюсь.

– Ты был жесток, – я посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел их.

– Знаю. Я сожалею о том, что наговорил о твоем уходе из полиции. Я не это имел в виду.

– Так зачем сказал?

Он задумался на минуту, взвешивая свои истинные мотивы против менее значимых.

– Я хотел тебя обидеть… также, как ты меня.

Мне не следовало желать его прикосновений, но я ничего не могла с собой поделать. Если бы я могла вернуться назад в ночь на воскресенье, зная о том, что случится в понедельник, то не порвала бы с ним. Я отложила бы этот момент, чтобы просто позволить себе роскошь укрыться в его объятиях. Возможно, он ожидал, что я все еще могу так поступить.

Я могла наклониться и поцеловать его, так близко он сидел. Потом он обнимет меня и крепко прижмет к себе. Мы пойдем в мой гостевой домик, и все закончится в постели, потому что всегда так было. Мы вымотаем друг друга, и, может, я смогу уснуть без сновидений.

В этот момент свет фар скользнул по воротам. Шон закончил свой день на пляже и вернулся домой.

– Это Шон? – спросил Лэндри. – Хочешь, я поговорю с ним?

Я встала и покачала головой.

– Я сама.

– Мне все равно надо с ним побеседовать.

– Это может подождать до завтра?

Он взглянул на часы.

– Немного подождет. Пойду, перекушу чего-нибудь, и вернусь.

– Спасибо.

Лэндри хотел что-то добавить, но промолчал. Я пошла прочь, прежде чем он решит передумать.

Лучшее, что можно сделать в момент слабости – уйти.

Я ушла не оглядываясь.

Глава 10

Лэндри посмотрел, как она уходит, и отправился следом, пока не оказался у открытых ворот конюшни. Шон Авадон втиснул свой черный «мерседес» между служебными машинами. Елена подошла к нему, когда Шон с недоуменным видом вылез из салона автомобиля. Они заговорили. Лэндри узнал это выражение лица, язык тела: смятение, шок, отрицание, сокрушительный шквал эмоций, нахлынувший вместе с осознанием страшной правды.

Авадон сгреб Елену в объятия, и Лэндри ощутил острый укол ревности. Он знал, что Шон гей, но это не облегчало его чувство. Не имело значения, что в этих объятьях не было ничего романтичного и сексуального. Джеймс завидовал Шону, потому что тому было позволено касаться Елены.

Лэндри отвернулся и пошел обратно в квартиру. Вайс копался в ящиках комода, проверяя нижнее белье Ирины.

– Где ты пропадал? – раздраженно спросил он, хмуро уставившись на Лэндри.

– А что? Хочешь, я еще погуляю, чтобы ты мог без проблем подрочить на белье мертвой девушки?

– Пошел ты, Лэндри!

– Сам иди.

Человек, занимавшийся поиском отпечатков, даже не взглянул на них.

– Ты был с Эстес, – заявил Вайс. – Она тебе отсасывала, или еще что перепало?

Лэндри хотелось отвесить ему пинок, сильный, а потом вышвырнуть Вайса в ближайшее из окон. Он даже проверил их расположение, одно выходило на манеж. Интересно, наблюдает ли Вайс.

– Эстес дала мне информацию о субботних передвижениях нашей жертвы, членоголовый.

Зазвонил телефон, и все посмотрели на него, словно аппарат был готовой взорваться бомбой. Лэндри подошел к письменному столу у кровати и, прищурившись, рассмотрел номер абонента. Частный звонок. Номер не определен. Когда аппарат пропищал, голос Ирины предложил оставить сообщение, никаких милых девчачьих приветствий. После сигнала последовал поток русской речи. Мужской голос.

Лэндри подождал минуту и ответил:

– Алло?

Русский затих.

– Алло? – повторил он. – Кто это?

– Кто вы такой? – потребовал ответа голос.

– Вы пытаетесь дозвониться Ирине Марковой?

Какое-то время в трубке стояла тишина.

– Кто спрашивает?

– Детектив Лэндри из офиса шерифа округа Палм-Бич. А вы кто?

– Что вы делаете с этим телефоном?

– С вами разговариваю. Вы родственник мисс Марковой?

– А что?

– Так да или нет?

– Да, она моя племянница.

Лэндри глубоко вздохнул и выдал:

– Сэр, с сожалением должен сообщить вам, что Ирина Маркова скончалась.

– Что? Какого хрена вы несете?

Смятение.

– Ее тело обнаружили сегодня утром в канале на окраине Веллингтона.

– Твою мать! Нет! Ты врешь. Да что ты за мудак такой, ты больной ублюдок!

Шок. Отрицание.

– Простите, сэр. Тело там же на месте опознал ее знакомый.

Мужчина дышал поверхностно и часто.

– Она мертва? Вы говорите мне, что она мертва? Ирина?

– Да.

– Это была автокатастрофа?

– Нет, сэр. Факты говорят о том, что ее убили.

– Убили? Что? Кто мог это сделать? Что за животное могло так поступить?

– Мы не знаем. Я хотел бы поговорить с вами лично. Вы могли бы нам помочь.

Последовала тишина. Долгая тишина. Он бормотал по-русски что-то, напоминавшее слова молитвы.

– О, Боже! О, Боже! Ирина.

Сокрушительный шквал эмоций, нахлынувший вместе с осознанием страшной правды.

– Сэр? – позвал Лэндри. – Мне нужен ваш адрес и имя. Нам необходимо лично обсудить, что делать с телом вашей племянницы.

Линия отключилась. Лэндри положил трубку и позвонил по своему мобильнику начальнику смены в окружной тюрьме, чтобы запросить переводчика с русского языка. Через места заключения проходили пьяницы, изгои и преступники всех национальностей. Поэтому необходимы были люди, способных перевести им их права, рассказать, как манипулировать системой, и научить единственной английской фразе, которая им потребуется: мне нужен адвокат. Лэндри хотел знать, что мужчина наговорил на автоответчик, пока не подняли трубку. У него не было способа выяснить, является ли этот человек настоящим дядей Ирины, или их связывала только русская речь.

Русская мафия, как вьюн пустила корни в Майами в 80-х, разрослась по всему штату, пуская побеги в каждом незаконном и коррумпированном бизнесе. Русские были умными и безжалостными – страшное сочетание.

Лэндри не имел оснований думать, что Ирина связана с криминальными типами, но он знал, что у нее были дорогие запросы, которые простой конюх не мог себе позволить. Одежда, туфли и сумки от известных дизайнеров, полный ящик драгоценностей.

– Он представился?

– Нет.

– Он родственник или кто?

– Возможно. По крайней мере он так сказал.

Лэндри сел за стол и взял телефон Ирины, чтобы проверить номера на быстром наборе. Первый принадлежал кому-то с именем Алексей.

Он нажал кнопку, и на другом конце линии пошли гудки. Ответа не последовало. После четырех гудков включилась голосовая почта.

– Не могу ответить на ваш звонок. Оставьте сообщение.

– Есть, – прошептал про себя Лэндри. Мгновенная победа. Голос тот же, и теперь у него есть имя: Алексей.

Прозвучал сигнал.

– Сэр, вам звонит детектив Лэндри. Тело вашей племянницы отправлено в офис судмедэксперта. Он находится в Центре уголовного правосудия округа Палм-Бич по адресу Ган-Клаб-роуд 3126. Аутопсия назначена на завтрашнее утро. Останки можно забрать в конце недели. Пожалуйста, перезвоните, когда вам будет удобно.

Он продиктовал номер своего сотового и закончил звонок.

– Ты получил его номер? – спросил Вайс.

– Нет.

Лэндри присел на корточки и отсоединил телефонные кабели.

– Я возвращаюсь в офис, – сообщил он, взял телефон вместе с базой и, обмотав вокруг них провода, направился к двери.

– А мне что делать? – спросил Вайс, раздраженный из-за того, что его заткнули.

– Иди домой. Ты мне не нужен.

Лэндри спустился по винтовой лестнице и покинул конюшню. В домике Елены горели огни, в главном доме – нет. Шон должно быть с ней. Наверное, они выпивают, Авадон задает вопросы, Елена дает ему детальные ответы. Они вместе делят неверие, шок и горе.

Джеймс знал, что не приглашен. Елена будет зла как черт, если он попытается присоединиться к ним. Он знал Ирину лишь вскользь, и будет там чужим. В любом случае Елена не хочет его видеть. Она приняла решение: ей не нужны отношения, не нужен он. Лэндри был удивлен, что она позволила ему поглаживать свой затылок, когда они сидели на парковой скамье. Момент слабости. Жаль, что он не продлился дольше.

Задвинув эту мысль подальше, Лэндри сел в машину и завел двигатель. У него есть работа, ночь только начинается.

Алексей Кулак вышел через заднюю дверь бара и начал ходить из стороны в сторону. Четыре шага вперед, четыре назад, как зверь в клетке. Из-за шума, царящего в голове, он не слышал звуков переполненного бара. Не замечал ничего вокруг, кроме того факта, что стояла ночь и единственная лампочка освещала заднюю дверь заведения.

Ирина мертва. Этого не может быть, просто не может. У него не было сил поверить в происходящее. Должно быть, произошла какая-то ошибка.

Он чувствовал себя больным, злым и… потерянным. Такого с ним еще не случалось. Он всегда держал себя в руках. Мир вокруг него крутился по его же правилам и с его же позволения. Трудно вообразить, что какая-то мразь ворвалась в его мир и сотворила этот ужас. Просто немыслимо.

Дрожащими руками он вытащил из кармана телефон и набрал номер ее мобильника. Неважно, что он уже дважды звонил и тут же попадал на голосовую почту.

– Это Ирина. Оставьте сообщение.

Он с нетерпением ждал сигнала.

– Ирина? Ирина, ответь на чертов звонок. Ответь мне! Ответь мне!

Он кричал в трубку, продолжая метаться из стороны в сторону. Пот стекал по лбу, попадая в глаза. Волосы взмокли, сердце бешено колотилось.

– Ирина? Ирина!

Он звал ее по имени снова и снова, пока единственным звуком, способным выйти из его горла, не стал животный крик боли. Алексей Кулак был знаменит своим умением держать эмоции под контролем. Большинство людей могло сказать, что у него их вовсе нет, но это было не так. В этот момент он ощущал горе, спасением от которого могла стать только смерть. В этот момент он чувствовал такую ярость, что она могла опалить землю. В этот момент он познал безнадежность, способную сокрушить дух.

Ирина мертва. Сейчас он это понял. Почувствовал отсутствие ее жизненной силы. Образовавшаяся пустота давила на него как наковальня.

Телефон выскользнул из рук и упал на растрескавшийся асфальт. Он прижал руки к лицу и ощутил жар своих слез, упал на колени и завалился вперед, не думая о своем безукоризненном костюме.

Какое это имеет значение? Это всего лишь одежда, она не значит ничего. Уже ничто не имеет значения. Ирины больше нет, она мертва, убита, жизнь вырвана из нее и раздавлена. Ее тело выбросили в грязный канал, как тушу животного.

Сейчас важнее, что кто-то заплатит за ее смерть. Он найдет его, и этот человек будет страдать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, пока не начнет молить о смерти.

Это обещание Алексея Кулака, и все знают, что он человек слова.

Глава 11

Мобильник украшали розовые стразы. Удивительно, весьма девчачий телефон. Ирина была кем угодно, только не ребенком. Взрослая не по годам, думал он. Искушенная в том, чего никто от нее не ожидал. Старая душа, сказали бы некоторые.

Он не верил в существование души.

Мелодия звонка в телефоне была классической, меланхоличной.

Штуковина трезвонила весь вечер. Он выждал несколько мгновений, пока проиграет музыка, и открыл телефон. Экран сообщил, что заработала голосовая почта. Он коснулся кнопки приема вызова и прослушал ее.

Три сообщения от одного и того же человека, все на русском. Первое послание было обычным. Напряжение в голосе появилось во втором. Напряжение и нетерпение. Третье сообщение переполняли паника и отчаяние.

Он сохранил сообщения, затем пролистал меню в поисках настроек и голосовой почты.

– Это Ирина. Оставьте сообщение.

Он нажал кнопку еще раз.

– Это Ирина. Оставьте сообщение… Это Ирина. Оставьте сообщение… Это Ирина оставьте сообщение… Это Ирина оставьте сообщение…

Глава 12

Я приняла душ и немного выпила, но, несмотря на сильную усталость, навалившуюся после ухода Шона, в постель не отправилась. Какой в этом смысл? Просплю урывками часа четыре, если вообще удастся заснуть. Проснусь около двух ночи и буду бродить по дому, даже не пытаясь снова отключиться, потому что кошмары только этого и ждут.

Немного воска для укладки волос. Обтягивающие темные джинсы, простой черный топ, сексуальные босоножки. Тушь, блеск для губ, пара бриллиантовых сережек. По крайней мере я выгляжу презентабельно, даже если не чувствую себя готовой к общению с людьми.

Машина Лэндри въехала на подъездную дорожку. Припарковавшись, он некоторое время простоял рядом с ней, глядя в сторону моего коттеджа. Я наблюдала за ним через приоткрытые жалюзи в спальне. Затем Лэндри развернулся и пошел в сторону главного дома.

Я выждала пару минут, спустилась к своей машине и медленно выехала за пределы фермы, надеясь, что меня никто не заметит.

По понедельникам ночью в «Игроках» было относительно спокойно. Все, у кого есть работа, должны приступить к ней рано утром во вторник. Похмелье не идет на пользу тем, кому в течение всего дня предстоит вычищать стойла и выезжать лошадей под солнцем Южной Флориды. Свободные от работы посетители были вольны поступать, как им вздумается. Однако из-за недостатка двадцатилетних любительниц веселья, клуб не представлял для них такого интереса как в выходные дни.

Главным развлечением этого вечера был двойник Джимми Баффета: с гитарой, с губной гармошкой и в ужасной гавайской рубашке (будто бывают другие). Ему аккомпанировали парень за синтезатором, одетый в синий двубортный пиджак с блестящими пуговицами и капитанскую фуражку, и довольно молодой и скучающий барабанщик, которому было неловко, что он сын одного из них. Я вошла в бар и обогнула танцпол с десятком людей, выпивших достаточно, чтобы позабыть о своих комплексах. Всегда считала, что должна существовать общественная реклама, показывающая, как танцуют подвыпившие люди среднего возраста. Уровень алкоголизма тут же понизится от этого унизительного зрелища.

Как только я уселась на стул в конце стойки, подошел бармен, привлекательный темноглазый парень с легкой щетиной,

– Чем могу быть полезен, мэм?

– Для начала не называй меня мэм, милый мальчик, – ответила я, криво усмехнувшись правым уголком рта. – Как тебе удастся завести безумный страстный роман со зрелой женщиной, если ты относишься к ней, как к своей престарелой тетушке Бидди?

Бармен расплылся в улыбке, демонстрируя отличную работу ортодонта.

– И о чем я только думал?

– Не могу представить. А теперь подай мне водку «Кетел Уан» с тоником и большой порцией лимонного сока.

– Будет сделано.

Он отвернулся, чтобы выполнить заказ. На стойке кто-то оставил пачку сигарет, я угостила себя одной и почувствовала укол вины. Не из-за того, что стянула сигарету, а потому что вообще курила. Отвратительная привычка. Когда бармен вернулся с напитком, я спросила, как его зовут.

– Кени Джексон, – представился тот.

– Кени Джексон. Боже мой, да ты звезда мыльных опер, которая только и ждет своего часа, – заметила я. – Кени Джексон, а я Елена Эстес.

Я пригубила напиток, посмаковала и вздохнула.

– Очень приятно с тобой познакомиться. Ты работал ночью в субботу?

– Ага, а что?

Я выбрала одну из распечатанных фотографий, которые скопировала с мобильника Лизбет Пекринс, и показала ему. На снимке Ирина сидела между Джимом Броуди и Беннетом Уокером.

– Видел здесь эту девушку?

– Ага, это Ирина. Постоянно вижу ее в этой компании. Горячая крошка, но на меня бы дважды не взглянула.

– Считаешь у нее проблемы со зрением?

– Думаю, у меня недостаточно тугой кошелек.

– А… Она одна из тех, кто мечтает подцепить богатого мужа.

Он пожал плечами.

– Случайно не видел, когда она ушла?

– Нет. Не могу сказать. Праздновали день рождения Джима Броуди, и здесь был настоящий зоопарк. А что? – бармен немного насторожился. – Ты коп или кто?

Я сделала небольшой глоток и затянулась сигаретой.

– Или кто… Тебе не показалось, что у нее с кем-то возникли проблемы?

– Нет. Она хорошо проводила время. – Кени немного задумался. – У нее с Лизбет Перкинс что-то произошло в холле. Лизбет выглядела рассерженной и ушла раньше, где-то около часа ночи.

– С кем?

– Одна.

Музыканты решили взять передышку, и люди потянулись к бару. Кени Джексон извинился и принялся усердно обслуживать посетителей. Слишком усердно ради тех чаевых, которые мог от них получить.

– Наслаждаетесь моей сигаретой?

Голос был мягким и теплым как отличное бренди, почти чарующим, немного забавляющимся, с акцентом. Испанским.

Я посмотрела на него краем глаза, пока выпускала струйку дыма.

– Так и есть, спасибо. Хотите одну? – спросила я, предлагая ему пачку.

Темные глаза сверкнули.

– Благодарю. Вы слишком щедры, сеньорита.

– Сеньорита. Вы могли бы дать один или два урока этому молодому человеку. Он назвал меня мэм.

Мужчина выглядел шокированным и всем видом выражал неодобрение.

– Нет, нет. Это недопустимо.

– И я так сказала.

Он улыбнулся той улыбкой, которую следовало запретить из-за оказываемого влияния на ничего не подозревающих женщин.

– Я с вами не знаком.

Я протянула ему ладонь:

– Елена Эстес.

Он бережно взял ее, повернул и легко коснулся губами, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Хуан Барбаро.

Барбаро – великий человек. Игрок в поло с категорией в десять голов. Я никак не отреагировала, чтобы просто посмотреть, как он это воспримет. Мужчину это ничуть не взволновало. Окружавший его примитивный сексуальный магнетизм меньше не стал.

– Эстес, – промолвил он. – Это имя кажется мне знакомым.

Я пожала плечами.

– Ну, меня-то вы не знаете.

– Теперь знаю.

Зрительный контакт: прямой, непрерывный, очень действенный. Его глаза были большими и темными, с роскошными черными ресницами. Дамочки с Палм-Бич каждый месяц отстегивали по шесть сотен, чтобы косметолог наклеивал им такие ресницы, волосок к волоску. Он был загорелым, с буйными черными волосами, спускавшимися почти до плеч.

– Что привело сюда красивую женщину одну в такой скучный вечер?

Я опустила взгляд на фотографии, которые привезла с собой. Желание продолжать игру пропало.

– Я ищу смысл, чтобы внести его в нечто бессмысленное, – ответила я.

Взяла снимок и показала Барбаро как карту Таро.

Широкие плечи Барбаро немного поникли. Он выглядел грустным, когда потянулся за фотографией.

– Ирина.

– Вы знали ее.

– Да, конечно.

– Ее сегодня нашли мертвой.

– Знаю. Наш конюх, Лизбет, сказала мне. Они были близкими подругами. Бедная Бет очень подавлена. Трудно поверить, что нечто настолько жестокое и ужасное могло произойти с человеком, которого мы знали. Ирина… в ней было столько жизни и огня, столько силы в характере…

Он покачал головой, закрыл глаза и вздохнул.

– Вы хорошо ее знали?

– Не очень. Поверхностно. Пересекались на вечеринках, здоровались, немного болтали. А вы?

– Мы вместе работали, – ответила я. – Это я ее нашла.

– Матерь Божья, – прошептал Барбаро. – Мне очень жаль.

– И мне.

Бармен поставил перед ним выпивку, и Барбаро сделал большой глоток.

– Это было последнее публичное место, в котором она была замечена, – сообщила я. – Вы видели ее в тот вечер?

– Мы отмечали день рождения моего патрона, мистера Броуди. Все отлично проводили время. Такого рода отдых оставляет смутные воспоминания, – добавил Барбаро. – Но я помню, что Ирина была здесь. Мы разговаривали.

– О чем?

– Обычная светская болтовня, – он бросил на меня долгий, любопытный взгляд. – Для того, кто работает на конюшне, вы слишком похожи на полицейского.

– Много смотрю телевизор.

– Лизбет сказала, что Ирину убили. Это правда?

– Так думают детективы, – ответила я.

– Убийство. Такие вещи… Они не должны случаться в Веллингтоне.

Веллингтон, Палм-Бич, Хэмптонс – маленькие Камелоты для богачей с Восточного побережья, где каждый день должен быть наполнен развлечениями, добродушными шутками и красотой. Ничего такого ужасного, как убийство, здесь произойти не могло. Жестокое преступление было пятном на светском обществе, как красное вино на белом полотне.

– В прошлом году на площадке конноспортивных соревнований убили девушку. Во время попытки изнасилования ее прижали лицом к полу денника, и она задохнулась.

– Правда? Не помню, чтобы слышал об этом, но мой мир вертится вокруг другой оси. Все происходящее за пределами поля для игры в поло мне не известно. Вы думаете, преступления связаны между собой?

– Нет, они не связаны.

– Ту девушку вы тоже знали?

– Да, знала. Джилл Морон. Неприятная девица с поросячьими глазками. Лгунья, мелкая воровка, а также конюх.

Барбаро выгнул густую бровь.

– Очень странное совпадение.

Я выдавила полуулыбку, хотя мои мысли сделали неожиданный поворот.

– Может, вы захотите пересмотреть свое отношение к знакомству со мной.

– Не думаю, мисс Эстес, – промолвил он, мягко держа мою левую руку и поднося ее ближе, чтобы лучше рассмотреть голый безымянный палец.

Музыканты продолжили играть, передышка закончилась. Барбаро глянул на них и нахмурился.

– Идемте со мной, – позвал он, слезая с барного стула и не выпуская мою руку.

– Это было бы не очень мудро с моей стороны, – заметила я. – Учитывая, что убийца гуляет на свободе.

– Я не увожу вас туда, где нет свидетелей.

Он повел меня в холл и вниз по лестнице в ресторан, где в 22:30 все еще были занятые столики. Все узнавали Барбаро. У меня не было сомнений, что одна из карикатур с известными поло-игроками изображала его.

Мы вышли на террасу, Барбаро что-то шепнул официанту и тот поспешил прочь.

– Здесь лучше, да? – спросил он, придерживая для меня стул. – Весь этот шум очень некстати.

– Да. Сюрреалистично наблюдать, как другие веселятся. Моя трагедия не затронула их жизни.

– Нет, – ответил Барбаро. – Они ничего не могут поделать со своим неведением. Счастливое место не предназначено для скорбящих.

Вернулся официант и поставил на столик бутылку испанского вина и два бокала.

– Не аргентинское? – спросила я.

– Нет, как и я. Я испанец до мозга костей.

– Занятный случай для спорта, в котором доминируют латиноамериканцы.

– Аргентинцы не находят его таким интересным, как другие. Помпезные ублюдки. – Барбаро улыбнулся.

– Уверена, они скажут то же самое обо всех испанцах.

– Вне всяких сомнений, – широко ухмыльнулся он.

Я пригубила вино. Очень хорошее. Теплое, выразительное, приятное, с долгим мягким послевкусием.

– Вы из какой части Испании? Южной? Андалусии?

– Из северной. Педраса. Кастилия.

– Прекрасная страна. Ее нельзя назвать колыбелью игры в поло.

– Бывали в Испании?

– Меня отсылали туда на один семестр, когда мне было шестнадцать, и я в очередной раз опозорила свою семью. Моим родителям почему-то не приходило в голову, что я могу точно также вести себя и за границей.

– Что вы и сделали?

Я пожала плечами.

– Если танцы нагишом с сыном дипломата в фонтане на площади Кановас дель Кастильо считаются, то да.

Барбаро рассмеялся.

– Уверен, вы были любимицей Мадрида!

– Моя растраченная впустую юность.

– Вы так сильно изменились?

Я перевела взгляд на залитое лунным светом поле для игры в поло и подумала о своем ощущении, что все это случилось больше чем две жизни назад. Я едва могла вспомнить, даже призрачно, как это было: чувствовать себя такой самозабвенно, радостно непокорной.