Текст книги "С первого взгляда (СИ)"

Автор книги: Татьяна Никандрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3. Аня

В комнате для девочек никого нет, и, воспользовавшись моментом затишья, я опускаюсь на кровать. В последнее время у меня быстро кончаются силы, и постоянно хочется спать. Наверное, из-за непроходящего стресса.

Прижимаюсь щекой к подушке и, закрыв глаза, пробую погрузиться в мысли о чем-нибудь приятном. О мультиках, например. Или о прочитанных книгах.

Медленно наваливающаяся дремота почти забирает меня в свои сети, когда внезапно где-то совсем рядом раздается тихий вздох. А следом кто-то садится на край моей кровати, слегка продавливая матрас.

Вздрогнув, оборачиваюсь и тут же упираюсь взглядом в темноволосую девочку с румяными щеками и на удивление длинными передними зубами. Она улыбается и выглядит довольно безобидно, поэтому мои напрягшиеся нервы расслабляются.

– Привет, – негромко роняет девочка. – Спишь?

– Уже нет, – принимаю сидячее положение и подтягиваю колени к груди.

– Я Нина Лисицына, – представляется она, продолжая с любопытством меня разглядывать.

– А я Аня Краснова. Недавно здесь.

– Я так и подумала. До этого была в детдомах?

Я отрицательно трясу головой, а она понимающе кивает. Дескать, все с тобой ясно.

– На самом деле здесь не так плохо, как может показаться на первый взгляд, – голос у Нины тихий и какой-то потусторонний. – Есть кружок по лепке из глины. А физручка Алла Петровна по пятницам преподает танцы.

– Я не люблю танцевать, – признаюсь я. – А вот из глины бы полепила.

– Я, кстати, тоже не люблю, – она оживляется. – А вот Настя Крылова и ее подруги обожают танцы. На дискотеках они всегда в центре внимания.

– Настя Крылова? – я вопросительно приподнимаю бровь.

Просто Нина произнесла это имя так, будто оно должно мне о чем-то говорить.

– На да, подруга Матвея Горелова, – отвечает с легким придыханием, а затем делает паузу и подозрительно на меня косится. – Погоди. Ты и его не знаешь?

– Я тут недавно, – повторяю, как бы оправдываюсь. – Еще не успела со всеми познакомиться.

– Тебя обязательно нужно знать, кто есть кто, – авторитетно заявляет Нина. – Иначе будет трудно.

– Да уж, – хмыкаю я, вспоминая Дашу, которая нагло отжала мой браслет. – Я об этом как раз размышляла.

– А давай я тебе расскажу, – Нина вскакивает на ноги и, схватив меня за руку, утаскивает за собой к окну.

Я не сопротивляюсь. Подхожу ближе и, уперевшись лбом в прохладное стекло, окидываю взглядом распростертый под нами двор. Ржавые турники, покосившиеся качели, песочница для самых маленьких, асфальтированная дорожка с внушительными колдобинами и небольшая клумба с цветущими примулами.

Территория детского дома выглядит ухоженно, но при этом очень бедно. Такое чувство, что в последний раз сюда вкладывали деньги в послевоенное время.

– Видишь компанию парней у турников? – спрашивает Нина, тыча пальцем в окно.

Я смотрю туда, куда она указывает, и с изумлением обнаруживаю тех самых мальчишек, которые меня сегодня дразнили и от которых я сбежала. Рыжий, долговязый, со шрамом и тот, что держался чуть позади, так и не проронив ни слова.

– Да, – затаив дыхание, отзываюсь я. – Вижу.

– Парень в красной ветровке – это Матвей Горелов. Он тут вроде как главный. Спортсмен, да и учится неплохо. Почти все хотят с ним встречаться, но на новогодней дискотеке он выбрал Настю Крылову. Она и до этого была задавакой, а, как повелась с Мотом, окончательно возгордилась. В общем, держись от нее подальше. Та еще штучка.

Нина продолжает вещать, а я пристально разглядываю того, о ком она говорит. Каштановые волосы, смазливое лицо, развязная грация движений. Парень прислонился спиной к турнику и что-то увлеченно обсуждает со своими приятелями. Даже издалека видно, что у него хорошие зубы. Крупные, белые, наверняка ровные. Да и в целом он довольно симпатичный. Хотя, как по мне, ему давно пора подстричься.

Кто бы мог подумать, что этот молчаливый, на первый взгляд, тип окажется здешним главарем. Я думала неформальные лидеры всегда бойкие, громкие, языкастые и лезут на рожон. А этот держится отстраненно. Я бы даже сказала, неприступно. Будто ему на все глубоко плевать.

Хотя… Скорее всего, я просто не знаю этого парня. Первое впечатление часто обманчиво. Возможно, это конкретно я не вызывала в нем особого интереса, а по жизни он тот еще балагур.

– Рыжий – это Леша Пастухов, лучший друг Матвея, – поясняет Нина. – Он тут вроде местного шута. Любит внимание и когда им восхищаются. Но по факту очень часто находится в тени Горелова и, как мне кажется, втайне страдает от этого.

– А тот, что со шрамом? – любопытствую я.

– Это Гера Земцов. Жутковатый тип, если честно, – Нина ежится. – Говорят, что его родители на самом деле живы, их просто лишили родительских прав. А этот шрам, по слухам, оставил ему отец, когда в приступе белой горячки гонялся за ним с ножом.

М-да. История, мягко говоря, пугающая. Но, к сожалению, совсем не уникальная.

– Высокий парень в кепке – Данила Лесков. Мне кажется, из окружения Горелова он самый адекватный. В драках участвует редко, воспиталок практически не бесит. А еще поговаривают, что он уже много лет безответно влюблен в Юлю Мелихову. Она дружит с ним, но близко не подпускает. Похоже, так и останется Дан навечно во френдзоне.

– Понятно, – я отлипаю от окна и перевожу взгляд на Нину. – Ну а тебе? Нравится кто-то?

Обычно я не лезу к людям с подобными вопросами, но почему-то мне кажется, что моя новая знакомая будет не прочь это обсудить.

– Да нет, – она неопределенно поводит плечом, а потом добавляет. – Разве что Мот. Са-а-амую малость. Он все-таки реально классный.

Так я, собственно, и думала.

– Дружишь с кем-нибудь? – продолжаю расспрос.

– Со всеми понемногу, но лучшей подруги нет, – Нина забирается на подоконник и принимается болтать ногами. – Но ты мне нравишься, кстати.

– Ты мне тоже, – признаюсь с улыбкой. – Если честно, знакомство с тобой – первое позитивное событие за целый день.

– Я рада. Так что, пойдешь со мной завтра на лепку после уроков? – ее глаза горят предвкушением.

– Пойду.

– И на уроках тоже можем сидеть вместе, – предлагает как бы невзначай.

– Давай, я с удовольствием – отвечаю я, ощущая облегчение от того, что отныне я не совсем одна.

Глава 4. Аня

– Блин, гляньте, как у нее ребра выпирают, – совершенно не переживая о том, что я все слышу, комментирует Даша Севастьянова. Та самая девочка, которая отняла мой браслет. – Походу, не жрет ни черта.

– Ну это перебор, – поддакивает кто-то из ее свиты. – Прям уродство.

– Угу. И лицо тоже тощее, заметили? Как у Кощея бессмертного.

– И глаза на выкате.

– Царевна лягушка, блин!

Они визгливо хохочут, а я, плотно стискиваю зубы и, глядя строго перед собой, продолжаю переодеваться.

Не смотреть. Не отвечать. Не реагировать.

И плевать, что их слова ранят. Плевать, что причиняют боль.

В последнее время и я впрямь стремительно теряю вес. Ем плохо, но не потому что невкусно, а потому что кусок в горло не лезет. Аппетита нет. Я чувствую себя настолько подавленной и угнетенной, что организм никак не может адаптироваться к новым условиям.

Оттого и худею. Оттого и ребра торчат.

Но этим фуриям, конечно, нет дела до моих проблем. Им бы лишь поглумиться.

– Так это она, наверное, специально за фигурой следит, – насмешливо роняет Даша. – Пацанам хочет нравиться.

– Только парни не собаки, – подхватывает второй голос, – на кости не бросаются.

И снова ржут.

– Слышала, Краснова? Твои тощее тельце никому даром не сдалось. Ваське Машкову разве что… Да и тот наверняка побрезгует. Вы, кстати, слышали, что он Светке Кисляковой сказал? Типа у нее спина волосатая…

Разговор девочек плавно сворачивает на другую тему, и я облегченно выдыхаю. Торопливо снимаю юбку и натягиваю спортивные штаны. Терпеть не могу физкультуру, но деваться некуда: раз по расписанию есть урок, надо посещать.

Внезапно слуха касается глухой удар, и мы все едва не подпрыгиваем на месте. Лена, самая крупная девочка из Дашиной свиты, подходит к двери и, едва приоткрыв ее, тут же шумно захлопывает.

– Пацаны опять приперлись, – заявляет она со смехом.

– Как всегда, – Севастьянова самодовольно закатывает глаза, приглаживая волосы. – Идиоты озабоченные.

И в этот момент я замечаю на ее запястье свой браслет.

– Пошли вон, гамадрилы! – орет Лена в дверную щелку.

– А ты сиськи сначала покажи! – доносится снаружи.

– Ишь губу раскатал! А жопу тебе не показать?

– Покажи! С удовольствием гляну!

С той стороны раздается ехидный мальчишеский гогот. Девочки меж тем тоже сдавленно хихикают.

– Зачем ты его дразнишь? – качает головой Даша.

– Ну а че он докапывается? – Ленины щеки отчего-то алеют.

– Просто забей. Сабуров придурок.

Девочки продолжают переодеваться, а Лена охраняет дверь, на которую время от времени покушаются кулаки парней.

Торопливо просовываю ноги в кроссовки и принимаюсь их зашнуровывать. Но от волнения пальцы не слушаются, поэтому получается гораздо медленнее, чем обычно.

Разобравшись с обувью, я ныряю в рюкзак за футболкой, и только успеваю нащупать ее, когда дверь позади распахивается и с жутким грохотом ударяется в стену.

Обернуться не успеваю, потому что в следующую секунду в спину прилетает что-то влажное и липкое. Приземлившись меж лопаток неприятное нечто, скатывается вдоль позвоночника и с чавкающим звуком плюхается на пол.

Закрываю глаза и сжимаю руки в кулаки. Так, что ногти больно впиваются в кожу ладоней.

Что в меня только что бросили? Тряпку? Вонючий носок? Дохлую мышь из помойки?

Как же меня все достало!

Этот детдом.

Этот тошнотворный запах хлорки, витающий повсюду.

Эти тупые бесчувственные люди вокруг.

Поворачиваю голову и опускаю взгляд на пол. Передо мной лежит непонятная склизкая масса грязно-голубого цвета. Присматриваюсь и вдруг понимаю, что это видавший виды лизун. Желеобразная игрушка с прилипшей к ней пылью и мелким мусором.

Раздевалка сотрясается от многоголосного издевательского хохота, который перетекает в гудящий оглушающий звон, а я чувствую, как из меня вытекает последняя капля терпения.

Рывком наклоняюсь и хватаю несчастного лизуна с пола. Пулей вылетаю в коридор и принимаюсь озираться по сторонам в поисках того, кто кинул в меня этот мерзкий комок желе.

Взгляд цепляется за удаляющиеся спины каких-то парней и я, не задумываюсь, атакую их ответкой. Брошенный мной лизун очерчивает дугу в воздухе и впечатывается в плечо одного их них.

Парень притормаживает. Оборачивается.

И в этот момент мое дыхание резко обрывается. Словно от удара под дых.

Потому что, сама того не зная, я запустила лизун в Матвея Горелова.

Он фокусирует на мне взгляд и, слегка сощурившись, направляется в мою сторону.

Каждый его шаг отзывается в теле бешеным всплеском адреналина. К щекам приливает удушливый жар, а сердце истерично долбит по ребрам. Так сильно и неистово, будто хочет перемолоть их в мелкую костяную крошку.

Матвей приближается довольно быстро, но для меня это происходит как в замедленной съемке. Я чувствую волны исходящей от него энергии. Ощущаю запах табака и ментола, хранящийся на его коже. Вижу вкрапления зеленого на золотисто-карей радужке его глаз.

Подходит близко, почти вплотную. Жалкие сантиметры разделяющего нас пространства до предела напитываются его аурой. Становятся плотными и наэлектризованными, как перед грозой.

Смотрит в глаза. С вызовом. Но при этом ничего не говорит. Будто знает, что тишина – худшая из пыток.

Секунды плавятся в вечность, а затем его взгляд, пронзительный и опасный, скатывается вниз. Задевает губы, царапает шею, щипает ключицы…

И я вдруг осознаю, что выбежала из раздевалки в одних лишь трениках и спортивном хлопчатобумажном лифчике.

На мне нет футболки. И Матвей Горелов, несомненно, заметил это.

Мозг отдает сигнал прикрыться и убежать, но тело почему-то не реагирует на команды. Меня словно парализовало. Пошевелиться не могу. Слух затянут белым шумом, а перед глазами – лишь его лицо. Красивое и на удивление спокойное. С правильными чертами и небольшой родинкой на правой щеке. Все остальное – туман. Сплошной размытый фон без внятных очертаний.

Матвей наклоняется к моему уху, и впервые в жизни я слышу его голос. Тихий, вкрадчивый, с хрипотцой, высекающей огненные искры на моих нервах:

– Аккуратнее, малышка. Не нарывайся.

Его пальцы цепляют лямку моего лифчика и слегка натягивают ее. А потом он резко ослабляет хватку, и тонкая эластичная полоска с тихим хлопком врезается мне в кожу.

Ухмыльнувшись, Матвей отходит от меня и снова примыкает к группе веселящихся парней. Они хлопают его по плечам и отпускают какие-то шутки.

А я, намертво остолбенев, стою и, дрожа всем телом, смотрю ему вслед.

Глава 5. Матвей

– Вот это линия жизни, – задумчиво произносит Настя, водя пальцем по моей раскрытой ладони. – Она у тебя четкая и непрерывающаяся. Значит, будешь жить долго.

– А это что за линия? – вмешивается сидящий рядом Пастухов, подсовывая Насте под нос свою руку. – Она какая-то невнятная…

– Это линия ума, Леш, – фыркает Крылова, слегка отодвигаясь. – Поэтому нет ничего удивительного в том, что она у тебя невнятная.

Ребята ржут. Я тоже лениво скалюсь. Хиромантия – полная хрень, но по приколу послушать можно. Тем более, что Настька пока говорит про меня только хорошее. Мол, здоровье у меня отменное, и карьера в будущем в гору попрет.

– А вот это линия сердца, – продолжает она, вкрадчиво понижая голос. – Она у тебя выходит за холм Юпитера. Вот здесь, видишь? Под указательным пальцем.

– Угу, – киваю я, бездумно рассматривая свои намозоленные турниками ладони. – И что это означает?

– Что тебе суждено пережить большую чистую любовь, которая станет одной на всю жизнь, – с загадочным видом заявляет Настя, глядя мне прямо в глаза.

Блин. Неловкий момент. Походу, я знаю, о чем она сейчас думает. Что эта великая любовь непременно случится у нас с ней. Вот прям раз и навсегда.

Только меня, если честно, подобный расклад вообще не прельщает. Мне всего семнадцать, е-мое! Какой нафиг «одна на всю жизнь»?! Не то чтобы я мечтаю перетрахать сотни женщин, но все же хотелось бы чуть большего разнообразия, чем просто одна…

– М-м-м, – кисло мычу я, потому что Настя явно ждет от меня какого-то ответа. – Забавно. Че там еще видно?

– Да много чего, – она вздыхает, выпуская мою руку из своих пальцев. – Но тебе, похоже, неинтересно.

– С чего ты взяла?

– С того, что ты весь день витаешь в своих мыслях, – в ее голосе звучит едва различимый укор. – И слушаешь меня вполуха.

Это правда. Сегодня я сам не свой.

А все из-за заразы новенькой, которая зачем-то выскочила из женской раздевалки в одном нижнем белье.

Перед мысленным взором до сих пор стоят острые выпирающие ключицы, бледная кожа и упругая девичья грудь, которую я успел рассмотреть под тканью бюстгалтера.

А еще у нее на шее родимое пятнышко. Маленькое такое, в форме сердечка… Будто нарисованное детской рукой.

Красиво, черт возьми. Залипательно.

И сама она тоже очень красивая. Как ангел, изгнанный из рая. В глазах столько печали стоит… Прямо целые океаны тоски, которые, кажется, вот-вот изольются наружу.

Смотришь на эту мелкую и понимаешь: боль идет к ней бонусом.

– Ладно, – отрываю задницу от дивана. – Пойду лягу.

– Че так рано-то? – удивляется Пастухов. – Время детское.

– Устал, – бросаю коротко. – Отоспаться хочу.

Направляюсь на выход из общего зала, но спиной чувствую, что Настя тоже поднялась на ноги и двинулась за мной следом. Тихий шорох ее шагов раздается где-то совсем рядом.

– Мот, постой, – подает голос, когда мы оказываемся в коридоре. – Что с тобой происходит?

Замедляюсь. Шумно выпускаю воздух через нос и оборачиваюсь к девушке:

– Ты о чем, Насть? Все окей.

– Я же чувствую, что-то не так, – грустно произносит она, приближаясь. – Может, я тебе больше не нравлюсь?

– Нравишься, конечно, – отвечаю на автомате. – Ты супер.

– Тогда почему ты меня избегаешь? Не хочешь быть наедине?

– Да я же говорю, заколебался маленько, – чешу затылок. – И башка который день трещит…

Настя поджимает губы. Мой ответ ее не удовлетворил, но другого у меня нет. На самом деле, она нравилась мне гораздо больше, когда не клепала мозги, но это я, само собой, не озвучиваю. Потому что спать хочется гораздо больше, чем скандалить.

– Спокойной ночи, Мот, – Настя делает шаг вперед и прижимается ко мне губами.

Кладу руки ей на талию, покорно отвечая на поцелуй.

Все еще вкусная. Все еще заводит.

Может, я зря туплю и забиваю голову мыслями о новенькой? Она ведь реально малая, что с нее взять? А с Настькой мне по кайфу. Она сосется хорошо и кое-что еще умеет.

На двух стульях все равно не усидишь.

– Пошли ко мне? – шепчу я, вжимая ее в стену и запуская ладонь под футболку. – Пастухов по-любому до полуночи в телик будет втыкать.

– Сегодня не могу, – отказывается Крылова, отчего-то краснея.

– Почему?

– Потому что, Мот, – она многозначительно приподнимает брови. – Я ведь даже на физру сегодня из-за этого не ходила.

– А… – наконец догоняю. – Понял. Ну тогда сладких, – коротко чмокаю ее в губы. – Завтра увидимся.

Сворачиваю за угол и, засунув руки в карманы джинсов, вновь погружаюсь в свои мысли. О недавно выигранных фишках с изображением персонажей из Мортал Комбат. О завтрашнем футбольном матче. О мегере-русичке, которая никак не хочет выставлять мне четверку за год. Ну и, конечно, о новенькой, которая какого-то лешего запульнула в меня поношенным лизуном…

Зачем она это сделала? Я до сих пор не вдупляю. Внимание привлечь хотела? Или просто с кем-то перепутала?

Как бы то ни было, с любого другого я бы за такую выходку три шкуры спустил, а ее так, лишь пожурил маленько. Жалко стало, понимаете? Стояла передо мной, вся такая грозная и в то же время невинная, с горящими от стыда щеками и влажно блестящими глазами… Едва не плакала ведь. Тряслась как осиновый лист.

И ее аккуратные мягкие сисечки тряслись вместе с ней.

Черт! Походу, меня реально кроет!

Надо поскорее расчехлять новенькую, выигрывать спор и выкидывать ее из головы.

А то такими темпами и чокнуться можно…

Глава 6. Аня

– Нин, ну просыпайся, – трясу подругу за плечо. – Ты же обещала, что пойдешь!

– Время пять часов утра, – сипит она, одним глазом косясь на часы. – Зачем тащиться на озеро в такую рань?

– Затем, что, кроме нас, там никого не будет, – поясняю очевидное. – А значит, мы сможем спокойно искупаться.

На дворе резвится солнечный июнь. Школьные занятия позади, и теперь у нас гораздо больше свободного времени. Мы с Ниной много гуляем, и как-то раз, свернув в непривычном направлении, обнаружили в лесу премилое озеро, по форме напоминающее каплю. Вода в нем оказалось чистой и прозрачной, поэтому мы договорились, что в один их жарких дней непременно наведаемся туда снова, чтобы искупаться.

И вот момент истины настал. Однако Нина никак не может оторвать голову от подушки.

– Давай пойдем через пару часов, – канючит она, натягивая одеяло до носа.

– Через пару часов там наверняка будет уйма народа, – возражаю я. – Уверена, не мы одни прознали про это озеро и…

Нина засыпает, так и не дослушав мой аргумент до конца. Ее веки расслабляются, а воздух наполняется тихим мерным сопением.

Ну вот. Похоже, я осталось одна.

Вздохнув, подхожу к своей кровати, осторожно достаю из-под нее рюкзак с полотенцем и, стараясь не шуметь, покидаю спальню.

Я живу в детском доме уже несколько недель, но так и не привыкла к здешней жизни. Еда тут однообразная, досуг примитивный, а люди вокруг злые и равнодушные.

Не знаю, как там предполагалась в теории, но на практике никому нет дела до сирот. Даже учителям и воспитателям. Они просто делают свою работу, морально не вовлекаясь в процесс. Да и зачем? Наверняка им платят сущие копейки.

Хорошо лишь одно: наконец наступило лето. А это значит, что ближайшие три месяца будут не такими уж паршивыми.

Я обожаю ярко светящее солнце.

Обожаю сочную траву, которая совсем не колет ноги, даже если ходить по ней босиком.

Обожаю веселый гул насекомых, который, подобно белому шуму, успокаивает нервы.

Как сказал Олег Митяев, лето – это маленькая жизнь. И я на сто процентов согласна с его утверждением.

Помнится, моя мама тоже любила пору желтых одуванчиков, ягод и вечно голубого неба. Она работала учительницей в начальной школе и летом всегда уходила в отпуск. В ясные дни мы с ней брали в руки корзины и шли собирать землянику. Гуляли по полям до заката, наслаждаясь травяными ароматами, пением птиц и задушевными разговорами.

Потом приходили домой, чистили ягоды от «хвостиков» и варили из них варенье на зиму. Чтобы даже в холода у нашей семьи была возможность попробовать лето на вкус.

Это было беззаботное, бесконечно счастливое время, которое я теперь вспоминаю с особым щемящим трепетом. Ведь будущей зимой мне вряд ли удастся попробовать домашнее земляничное варенье.

Протиснувшись в узкую щель в заборе, сворачиваю на неприметную извилистую тропинку и, сосредоточенно глядя под ноги, миную торчащие из земли валуны. Пусть до озера занимает минут пятнадцать, не больше, но за это время я успеваю не на шутку раскраснеться и вспотеть, ведь идти приходится в гору.

Подбираюсь к травянистому берегу и, замерев, несколько минут с восторгом любуюсь красотой расцветшей природы. Кроны деревьев лоснятся пышной зеленью. Сетчатые прожилки облаков неспешно ползут по безмятежному лазурному небосводу, рассеивая и смягчая яркие солнечные лучи.

Глубоко вдыхаю наполненный пьянящими запахами воздух, и, скинув с плеч, рюкзак, принимаюсь раздеваться. Избавившись от футболки и юбки, остаюсь в одном купальнике и начинаю спускаться к воде.

Там, откуда я родом, не было водоема, поэтому купались мы редко. Только если выезжали куда-то на дедушкиной машине. Но в этом году папа записал меня в бассейн, и я даже успела посетить несколько занятий перед трагическим пожаром. Правда, там я плавала преимущественно со специальной доской, но, думаю это ни на что не влияет. Ведь я уже научилась уверенно держаться на воде.

Приближаюсь к самой кромке и, наклонившись, зачерпываю воду ладонью. Прохладная, но отнюдь не ледяная. Самое то, чтобы освежиться.

Прощупывая ступнями илистое дно, неторопливо захожу в озеро. И правда бодрит! Аж мурашки по спине ползут, и пульс по венам колотит!

Не знаю, почему, но в миг погружения в воду я испытываю необъяснимый эмоциональный подъем. Будто моя омертвевшая замерзшая душа наконец почувствовала согревающее прикосновение жизни.

Это всего лишь купание. Всего лишь озеро. Но впервые за долгие месяцы я снова чувствую себя живой.

Доверяюсь во власть стихии и, приведя тело в горизонталь, плыву. Гребок. Еще гребок. Волосы мокрые. Легкие расширяются. На губах – довольная улыбка.

Боже, как же хорошо! Надо будет непременно привести сюда Нину!

Я вхожу в раж, все активнее работая руками. Мне по-прежнему немного страшно, но осознание того, что дно прямо под моими ногами, успокаивает и вселяет уверенность. Я специально перемещаюсь вдоль берега и не ухожу на глубину.

Тело, отвыкшее от столь интенсивных физических нагрузок, ноет. Мышцы горят. В голове приятно шумит от усталости. Но я продолжаю грести, потому что это своего рода вызов злодейке-судьбе. Она хотела меня уничтожить, надломить, лишив самого дорогого, но я отчаянно хочу верить, что у нее это не получилось. Что я все еще сильная. И все еще могу бороться.

Наверняка именно этого хотели от меня мои мама и папа.

Последний рывок, и я с чувством глубокого удовлетворения опускаю ноги. Хочу упереться ступнями в вязкий ил и немного передохнуть, но что-то идет не так.

Потому что дна подо мною попросту нет.

Испуганно кручу головой, пытаясь понять, куда я уплыла и где, черт подери, берег. Разворачиваюсь в обратном направлении, но тело так измождено, что буквально каждое, даже самое незначительное движение свинцовой болью оседает в конечностях.

Паника накрывает с головой. Кислород в легких стремительно заканчивается. Я все чаще ухожу под воду и все реже выныриваю наружу. Техника плавания безвозвратно теряется. Теперь я просто беспомощно барахтаюсь в воде не в силах выбрать конкретное направление.

Я тону. И ничего не могу с этим поделать.

Решение прийти сюда одной теперь кажется жесточайшей ошибкой, а недавно испытанная эйфория – лживой ловушкой. Похоже, смерть, чудом пронесшаяся мимо меня во время пожара, вовсе не планировала уходить далеко. Дала небольшой перерыв, а потом снова занесла надо мной свою остро заточенную косу.

Я полностью ухожу под воду, ощущая, как якорем иду ко дну.

Вот и все. Вот и закончилась моя жизнь. Совсем скоро я увижу родных. Обниму маму. Поцелую бабушку. Возьму за руки папу и дедушку...

Мысли постепенно сливаются в одну бесформенную кляксу.

Сознание ускользает.

Тьма сгущается.

И в самый последний момент перед тем, как мое сердце окончательно перестает биться, кто-то резко хватает меня за волосы и болезненным рывком вытаскивает наружу…